Огляделся. Рядом с кабиной КамАЗа девчушка стоит. Головёнку задрала и, вроде как, ко мне обращается.
- Что тебе, девочка? - спрашиваю.
- Дядечку, а вы не до ХарькИва едете? - спросила смугляночка.
- До Харькова, до Харькова, родная.
- Ой, дядечку, возьмите меня до сэбэ. Мне так до ХарькИва трэбо, а на автобус я проспАла...
Было это ранним утром, когда с первыми лучами солнца, мы съехали с Палтавской кольцевой и встали в очередь на АЗС с надеждой заправиться "под завязку". На Украине с топливом тоже напряжёнка была. Давали только по сорок литров. Здесь же пообещали - "сколько надо, столько и берите". Уже хорошо!
В дальней дороге что главное? - Что бы попутчик у тебя не спал, а с тобою разговаривал. С напарником мы от Питера весь разговорный запас исчерпал и новый собеседник нам бы не помешал. Прикинув эту мысль "к носу", спрыгнул на землю.
- А ты одна или с подружкой?
- Одна я, дядечку. Одна. Места много не займу. Только вот чемодан у меня, да сумка. То маманя продуктов мне с собою наготовила.
Закинул я чемодан "да сумку" на спальное место и...
- Залезай, доча, в серёдку. Располагайся. Сейчас напарник придёт. Думаю, не будет он возражать, что бы с нами ехала.
Санёк минут через пятнадцать явился.
- Ой, Николаич, здорово-то как здесь. Впрямь как в лучших домах ЛондОна. И душевая, и парикмахерская, и кофейня недорогая . Я разведал... Нам ещё около часа в очереди стоять. Беги. Хватай мыло, полотенце, кошелёк не забудь. Потом меня подменишь...
А это чья невеста из солёного теста? Откуда ты, красная дЕвица?...
- Санёк, ты её не смущай. Она, если ты не возражаешь, с нами до Харькова прокатится. Вы пообщайтесь здесь, а я пойду пыль дорог смывать.
Вернулся к машине и помытый, и побритый, и взбодрённый двумя чашками кофе.
Что не говори, а хорошо на Украине. Подобного сервиса на заправках я ещё ни встречал. Хотя поездил не мало. Украина мне полюбилась ещё тогда, когда в третьем классе книгу прочитал "Васёк Трубачёв и его товарищи". Там, в продолжении - "Отряд Трубачёва сражается", во всех подробностях описано какой это благоговейный край и какой народ здесь замечательный.
Уже третий час мы в пути. Дорога сказочная. Погода чудесная. Природа вдоль дороги волшебная. Вот закончились лесопосадки слегка тронутые осенней желтизной. Началось поле скошенной пшеницы тянущееся до самого горизонта.
А вот хуторок домов на пять, шесть. Дорога грунтовая с лёгкими облачками пыли. То чинно и важно, лениво помахивая хвостами, как хозяева округи, проследовали коровы. Кругом тишина, покой, благолепие. Домики вдоль грунтовки аккуратные, побелённые, соломой крытые - точно как на бутылке из-под "Пшеничной".
И снова лесопосадка. И снова поле без конца и края. А посреди поля скошенного хата стоит. Палисадник вокруг хатки. Вяз во дворе высоченный, разлапистый. А на самой верхотуре, в развилке стволов, гнездо аистовое. Но пустое. Улетели хозяева. Начало октября на дворе.
-Слушай, Марьяна - прервал я затянувшееся молчание. А что за хата посреди поля стоит? Ни деревни, ни хутора... Стоит как брошенка. Там что - не живёт никто?
Марьяна, как попутчица, оказалась дИвчиной что надо. За время совместной поездки сама в разговор не встревала. Но если спросишь что - рассказывала с такими подробностями, что мы с Саньком диву давались. Это потом мы узнали, что учась в школе, она состояла в отряде "Червонных следопытов". Основным девизом которых был - "Люби и знай свой край".
- Почему не живёт? В хате той Герой Великой Отечественной войны проживает. Зовут его дядя Остап. Он в деревню родную с Курской битвы без ног вернулся. Так и живёт в хате, что ему от родителей досталась.
- А где ж деревня-то? Одна хата в поле...
- А деревню ту снесли, когда колхозы укрупняли. Одному только дяде Остапу жить позволили. Потому, как он сказал, что родился в этой хате и помереть в ней хочет.
- А как же он инвалид, да без ног, с хозяйством управляется?
- А у него хозяйство-то - куры, коза, да Бобик. А больше и нет ничего. Если огород только.
- Ну, а продукты, воду, дрова на зиму где он берёт?
- Вода у него - колодец рядом. Во-о-н журавлиное дышло торчит, бачите? А продукты, лекарство, по дому что сделать, да дрова на зиму - для этого "червонные следопыты" есть.
- А дома у него, что и телевизора нет - антенны не вижу. Как с бытом у него? Где он готовит? Как про новости узнаёт?
- Да ему много не требо. Койка есть. Стол, два стула. Скамейки две. Приёмник "СпИдола". А посреди хаты печка русская. Она и согреет и обед сготовит. Так и живёт дядя Остап.
Замолчали мы глядя на дорогу. И тут меня кто за язык потянул:
-Слушай, Марьяна, - решил спросить её с некоторой незлобивой подначкой. - Вот ты говоришь, что в хате той, что мы проехали, русская печь стоит...
- Ну, да. Ими у нас повсеместно пользуются. Не придумали ещё ничего полезней. С ней и сготовишь, и согреешься, и от хворей всяких, разных помогает - если на полатях поспать. Вещь замечательная, спору нет.
- Это я понимаю. И понимаю, что когда при БОгдане Хмельницком Украина с Россией побратались и одним государством с ней жить стала, то в хатах украинских русские печи появились... А что же было на Украине до того?...
Повернула Марьянка головёнку в мою сторону, глянула мне в лицо и увидев улыбку, также улыбнувшись ответила:
- А до этого, дядечку, у нас газовые плиты стояли...
Мы с Саньком хохотом занялись. Ну, надо же так ответить. Ай, да умница Марьянка! Не посрамила Самостийную! Молодец!
- Ладно, Марьяна, твоя взяла. А вот скажи-ка нам - где пообедать можно? А то мы со вчерашнего вечера не евши. Аж урчит в животе.
- Ой, дядечки. Да тут в каждом доме накормят если остановиться. Только нам это без надобности. У меня маманя такую колбасу приготовила - пальчики оближите. И хлИба в дорогу напекла. Домашнего. Он и сейчас, почитай, горячий. Вы отведайте, дядечки. А то маманя серчать будет, что я вас не попотчивала.
- Ну, я вам скажу, ребята, - ничего вкуснее домашней украинской колбасы не едал. Когда Марьяна на куски её резала на крышке чемодана, чегой-то внешний вид её мне показался не презентабельным. А Марьянка ещё "цымусу" добавила: - Вы не думайте, дядечки, колбаса в живых поросячьих кишках приготовлена. Вкусная-а-а! Вот сами попробуйте.
Взял я кусок, оглядел со всех сторон, глаза зажмурил и рот открыл. И тут же такой вкус ощутил - "списифический" как Райкин говорил. Её, колбасу, и жевать не надо было - сама во рту растаяла. Оставив после себя вкус жареной свинины, сладость сала и аромат неизвестных мне специй.
А, хлеб!! Это был не хлеб, а чудо. Чуть коричневатый, ноздреватый, ещё тёплый, деревенским краем пахнущий. Только про такой хлеб можно сказать - всему голова! Это вам не кирпичик из булочной напротив. Это то, за что ратоборцы мечами бились, отстаивая своё право рОстить такой хлеб на родной земле...
А потом мы "семушки" лузгали. Песни пели разные. А когда я, нещадно перевирая украинскую мову, исполнил "Дивлюсь я на нибо", Марьянка была нам родной то ли дочкой, то ли сестрой.
Хорошая она Украина! Слов нет. Жалко, что было это в далёком 1983 году. А в нынешнее время остаётся только надеется, что наступит час и всё наладится. И будем мы с Марьянами, Олесями, Остапами всегда дружны и счастливы нашей дружбой.