- Как же на протяжении двадцати восьми лет, удалось мне пройти через всё, что было и сохранить "непорочность".
Помнится, у Шаламова встретилась фраза с таким смыслом:
- Чтобы пройти через этапы, лагеря, тюрьмы и остаться человеком, я запретил себе выражаться матерными словами...
Чтобы пройти через унижения и мерзость, окружавшую меня в автобусном парке, я писал любовную лирику. И пусть кому-то мои "СТИХО" и не поэзия, я благодарен ЕЙ за то, что она помогла мне остаться ЧЕЛОВЕКОМ.
Сильный человек - добрый человек. Он не может быть злым по определению. Но забыть тех "вершителей судеб", которые ломали жизни, семьи, личности, гордость человеческую, забыть низменность администрации парка я не имею права. Значит, я злой. Значит, я не сильный. Но сегодня мне это без разницы. Сегодня я не зависим от их прихотей, и с воодушевлением смеюсь им в лицо, выворачивая их сущность наизнанку.
" " " " " "
- Зажигалку дай, а то моя куда-то запропастилась.
- Держи. А ты что куришь, "НВ"? Дайка "пшеничную", а то с этого "Беломора" уже в горле першит.
- А ты перейди на сигареты. Или "жаба душит" - денег не хватает?
- Да твои сигареты сгорают в минуту. А "Беломором" можно полдня "чмокать".
Закурив, мы замолчали. Но долго молчать Светка не могла:
- Погода сегодня хорошая. Видать и ночь тёплая будет. В такие ночи в нашем парке трахаться хорошо.
- Светк, опять ты за своё. Другой темы у тебя нет что ли? Книжки бы лучше читала по ночам, если тебе не спится.
- Да, пошёл ты, Дворкин, со своими книжками. Жизнь надо с лёту хватать. Как на охоте - бах и в сумку. А от книжек твоих у меня никакого экстаза. А экстаз, Дворкин, это движущая сила для тех, кто понимает.
- Ну тебя! Ты семижильная что ли? "Тут за день так накувыкаешься - придешь домой...", ни жены, ни какой другой бабы не надо. Выспаться бы только.
- Ты, Дворкин совсем захирел. Тебе сколько лет-то?
- Старый я, Светка. Старый! Скоро пятьдесят стукнет.
- Чаво-о-о? Пятьдесят? Да тебя ещё топтать и топтать надо. Вот у меня сосед - тебе погодок. А как жена "в ночной", так мы с ним "от гимна и до гимна"...
- Отстань, Светка. Без тебя тошно. Думаешь, мне не хочется по человечески пОжить? Сам знаю, что потом не наверстаю. Да жена осенью опять к сыну за "бугор" собирается. А деньги я только заработать могу. Украл бы - да, неоткуда.
Ладно, хватит трепаться. Поехали. Вон на остановке толпа уже ждёт. У тебя с выручкой-то как?
-Всё путём, командир. И в парк привезём и на обед заработали.
- Да, я в обед в парк поеду. Нынче зарплату давать будут. А завтра мы с тобой выходные. Так что деньги сегодня получить требуется.
- Вот, Дворкин, и получи за меня. Я тебе пропуск свой оставлю. А сама на рынок схожу. Больно мне яблочков что-то хотца...
Погода действительно была на славу.
Трасса была не запружена - не выходные дни. Народ прибывал и прибывал. В город въехали не "на боку", но "затаренные" под завязку.
'И как только Светка через эту толпу продирается? Хотя она тощАя - ужиком пролезет... Хорошая она девка. Легко с ней. Потому как на проблемах не зацикливается. Мне бы так научиться...'
Очередь за зарплатой было что надо. Еле успел я на второй круг. Светка уже изнервничалась вся. Подхватил я её и сразу к пассажирам. Опять толпа. Опять в Красносельскую горку на форсаже подниматься придётся. Ну, ничего - жара спала, авось не закипим.
Светка пробралась ко мне только после Кипени. Вся взмыленная, растрёпанная, но с улыбкой на лице:
- Вот, бляди. Чуть без платья не осталась.
Мне все говорили, что ты умеешь пассажиров подбирать, но это уж слишком. Мы же после себя никого не оставили. За нами автобус пойдёт, что Надька соберёт - от хера уши? Смотри, Дворкин, как бы тебе колёса не продырявили.
- Ничего, Светка. Главное ты у меня при выручке. А я за своего кондуктора в землю лягу. Собрала что-нибудь?
- Ни 'что-нибудь', а два плана в сумке-то. Теперь всю недостачу, что с Васькой наработала, перекрою. Мне бы тебя в водители - мы бы богаче евреев жили... Ладно, ты зарплату получил?
- Получил, получил. Вот тебе листок расчётный. А вот зарплата твоя... Что глаза выпучила? Все твои. Радуйся.
- Ну, суки! Ну, изуверы! Ну, падаль вонючая!
Так здесь только за общагу заплатить, да на кружку пива. Они, что - совсем охерели?
Раз они так, то и я так! Хрен им в зубы, а не выручка в два плана. Сдам, сколько с Васькой сдавали. Остальное себе... - и замолчала, подперев щёку рукой.
Достав папиросы и зажигалку, мы закурили и молча смотрели на несущуюся под автобус трассу. Говорить со Светкой было лишним. Ей сейчас успокоиться надо.
А Светка, прислонившись к перегородке кабины, закемарила, крепко прижав к себе кондукторскую сумку.
До Зимитиц добрались без приключений. Светка, поспав трошки, повеселела.
- Как жить-то будешь, на что? - спросил я её. - Может тебе в долг дать. Много не смогу, а с пяти тысяч жена не обеднеет.
- Да, пошёл ты, Дворкин, со своими деньгами. Мне они тоже погоды не сделают. В сауну пойду.
- Ты же говорила, что у вас в общаге душ есть. А сауна, знаешь сколько стоит? Тебе и моей заплаты надолго не хватит.
- Дурак ты, Дворкин. Я что в сауну мыться пойду? Бабы в сауну ходят деньги зарабатывать, а не жопы парить.
- Постой, постой! Так ты, что, Светка, в сауну пойдёшь, чтобы...
- Да, Дворкин. Да! Придётся передком поработать, чтоб с голодухи не опухнуть. И не смотри на меня так. Хочешь - тебе дам, пока стоим. Ты мужик стоящий...
- Знаешь, Светка, как-нибудь в другой раз....
Через два дня, встретившись со Светланкой в коридоре диспетчерской, я узнал, что такое "шведский бутерброд".
А в это время по всей России набирала обороты ДЕМОКРАТИЯ.