Прочитал рассказ у Сергея Варсанофьева "Самый смешной рассказ"
и подумал: - Только ли наркоманией болен наш город?
У каждого своя улица
или прогулки с супругой
в свободный от работы вечер
О том, что жизнЯ распроклятая никому не даёт роздыху Василию было известно не понаслышке. С утра и до вечера, а то и ночью, носился он на своей "Волжанке" по городу с надеждой привезти в дом, в семью, не лишний рубль. Решение вопроса о благосостоянии в отдельно взятой семье (своей семье) в Государстве, с непонятно, каким социальным строем, он с себя не снимал. Но как жилось его семье с нелишним, заработанным им рублём, Василию было неведомо. Всё за рулём и за рулём...
Работал Василий таксистом, работу свою любил, но и к семье относился бережно. Всякий раз, лишь только выдавалась свободная минутка, старался быть и при жене, и при детях. Вот только минуток этих было так мало, что супруга его, не забывая о муже, детях, делах домашних, тосковала порой. И от тоски подалась в местный Дом Культуры руководить кружком - "Семья - оплот здоровой жизни".
Что уж она там делала, Василию было не ведомо, но перестала она ныть по ночам о своей никчемности, заброшенности, о том, что без Василия ей и жизнь не в жизнь. Так что Василий, против такого увлечения супруги своей, не возражал. Были бы щи на столе, мясо потушенное, да бутылочка водовки к ужину.
В один из дней праздничных, Василий решил пораньше работу закончить. На то они и праздники в календаре, чтобы народ, хоть немного, имел возможность "спину разогнуть" от трудов праведных.
Запарковалв "Волжанку" под окнами дома своего, пересчитал наличность, за день заработанную и, с чистой совестью и радостным сердцем, поднялся на заветный этаж. То-то обрадовалась супружница, то-то закружила вокруг него, как горлинка - не зная куда усадить, чем услужить...
Детей дома не было - на дискотеку подались, и Василий, помывшись, побрившись, во всё чистое переодевшись и одеколоном благоухающий, уселся за столом один. Супруга ему всё поочерёдно подаёт - салатик к водочке, потом борьщец с мосолыжкой мясной - опять же под водочку, и кашу гречневую, ядрёную с котлетами на пол сковороды. Котлеты с кашею так же водовкой сдобрены были.
Закурил после обеда Василий, выпустил струю ароматного дыма под потолок, на стуле раскинулся, и так ему хорошо стало от пережитого, такая музыка и на душе, и в теле во всём взыграла, что подумалось:
- 'Всё-таки правильною жизнью я живу. Дом построил - вон квартира вся мебелью обставлена; детей вырастил - уже по дискотекам швендать начали; супружница, вся такая нарядная, передо мной - сердце радуется. Будет с кем старость коротать, когда постучится в оконце'.
Это хорошо, что ты нынче сподобился пораньше домой заявиться. Только, доставь мне ещё удовольствие одно - давай прогуляемся? А то мы с тобой уж как давно на улице вдвоём не были. Люди, небось, думают, что "брошенка" я - всё одна и одна, когда по магазинам хожу. А так хоть и на тебя, и на меня посмотрят. Мы ли с тобой не пара?
Крякнул Василий от предложения такого - ему-то эта улица уже в глазах мельтешит. Но отказать любимой не посмел. Галстук повязал, пиджачишко одел, причесался и стал таким мужчиною - ни в сказке сказать, ни пером описать. Достойный муж своей жены - одним словом.
Вышли они на улицу, а там...
Народ парами ходит. Разговаривают меж собой, улыбаются, песни поют... Мужики, с дамами своими, под ручку норовят пройтись. Взял и Василий свою благоверную под локоток. Идёт и сердце его радостью наполняется от того, что глядят на них, оборачиваются, приветственными улыбками встречают.
Один мужик, из интеллигентов, аж шляпу, этак, приподнял и говорит вполголоса:
- Здравствуйте, Марь-Ванна. С праздником Вас.
Это он с супругой поздоровался, а на самого Василия даже и не взглянул. Задело его такое отношение со стороны встречного, но промолчал.
Потом снова мужичонка один, лысенький такой, остановился, улыбку на морде-лица изобразил и, в полупоклоне, говорит:
- Здравствуйте, Марь-Ванна. Рад Вас видеть.
И снова на Василия "фунт презрения". Тот аж зубами скрипнул от пристального внимания к своей жене. Но стерпел и в этот раз.
Однако долго такое продолжаться не могло. Василий уже со счёта встречных мужиков сбился, что раскланивались перед той, которую он женой своей считал. Выпростал он руку от локотка любимой женщины, заложил обе за спину и, чернее тучи пошёл рядом. А жене всё продолжали и продолжали раскланиваться те, кто ему совершенно незнаком был.
Супруга Васина, не переставая улыбаться, глянула на мужа и, поняв чувства его, рассмеялась в голос. Взяла любимого под руку и, положив ему головёнку на плечо, говорит воркующим голоском:
- Брось, Васенька, не тушуйся. Я же говорила тебе, что кружок в Доме Культуры веду. И все, кого мы сегодня повстречали - это члены моего кружка. Понятно тебе, глупенький?
Ничего не ответил Василий.
Не поворачивая головы, стараясь казаться безразличным к происходящему, свернул на соседнюю улицу и всё так же не спеша, дефилирующей походкой, продолжил вечерний променад.
Улица, на которую свернули, была наиболее знакома Василию. Именно на ней, лишь только спускались над городом сумерки, Василий подбирал девушек "по вызову" и развозил их по адресам клиентов. Те неплохо платили за быструю, пока ещё похоть не "остыла", доставку юного товара. Поэтому именно на этой улице Василий бывал чаще всего на своей "Волжанке". Но сам он услугами своих пассажирок не пользовался - ни Боже упаси. Однако со многими был знаком. Многие имели номер его мобильника и частенько названивали получив очередной заказ. Многих, из стоящих вдоль тротуара, он знал в лицо.
- Здравствуй, Васенька, - прозвучал щебетящий девичий голосок, лишь только они показались из-за угла кирпичной многоэтажки.
Вася, галантно поклонился, чуть склонив голову, и улыбнулся во все тридцать два зуба:
- Здравствуй, пташечка! Никак на работу собралась? Удачи тебе, хорошая.
Ту, уже, пришла очередь сделать недоумённые глаза Васиной супруге. Никак не ожидала она, что у мужа её, столь откровенные знакомые. Однако и она промолчала, поначалу, стараясь не придавать этому большого значения.
Но нет у женщин, какую не возьми, ни терпения, ни логики мышления мужского. Не стерпела она и, на очередное приветствие от раскрашенной фифы, стоящей у тротуара, грубо одёрнула Василия и со злостью в глазах, и в голосе, прошипела, едва сдерживая ярость:
- Потрудись объясниться, дорогой - что это всё значит!
Василий повернулся к жене всем телом и, не скрывая удовлетворение от утолщённости своих обид, произнёс равнодушно:
- Я же молчал, когда мужики тебе раскланивались...
- Это совсем другое дело. Ты прекрасно знаешь, что я руковожу кружком в Доме Культуры. И все, кто нам повстречались на соседней улице - члены моего кружка.
Василий выдержал театральную паузу, глядя в обезумевшие глаза супруги, и ответил с деланным равнодушием: