Ещё вчера, до позднего вечера, заунывный моросящий дождик с пронизывающими порывами ветра, обложил и город, и пригород до самых Зимитиц, и далее по трассе. А ночью хлябь прекратилась. Ветер поутих. И небо, набирая всю прелесть Питерских белых ночей, освободилось от туч, раскрывая перед нами осветлённую утренней зарёю пустынную дорогу.
Однако, радости от работы не было.
Пассажиры, испуганные вчерашним ненастьем, сидели по домам, и первый круг у нас с Еленой получился "пустой" - выручки от продажи билетов считай, что не было. Рассчитывать можно было только на второй круг, но, как говорится, - "всё в руках божьих".
- Водителю Дворкину и кондуктору Славиной срочно пройти к диспетчеру маршрута! - разнеслось над площадкой отстоя автобусов при автобусной станции "Кировский завод". Мы с Еленой недоуменно глянули друг на друга: - Что могло произойти, что оба в диспетчерской понадобились за пятнадцать минут до выезда.
- Не было печали - так черти накачали, - в сердцах проворчала моя кондуктор. И, не ожидая ничего хорошего, мы побрели в диспетчерскую.
- Дворкин, ты про молельный дом в Зимитицах знаешь? - спросила диспетчерка.
- Ясень пень, известен мне этот "рассадник опиума" для народа. На моих глазах клуб деревенский переоборудовали. Одних икон да подсвечников разных неделю туда завозили.
- Вот и славненько. Сейчас пулей к станции метро "Кировский завод". Увидишь толпу преклонного возраста, их и заберёшь. Отвезёшь всех на культовое мероприятие по случаю открытия этого "рассадника", как ты говоришь. Дождёшься окончания Крестного Хода. А потом всех, кто в автобус влезет, опять до метро доставишь. Возражения не принимаются, так как это указания ЦДС (центральной диспетчерской станции). Ты там не один будешь. Со всех автобусных станций машины направляют. А ты, Славина, в "резерве" посидишь до конца смены. Хотя... в выходные с кондукторами дефицита и не наблюдается.
- А вот хрен тебе в обе руки, - вскинулась моя Елена. - Я с Дворкиным поеду. Нечего мне тут у тебя потолок коптить. Если скандала не хочешь - отпускай меня с водителем. А то и он никуда не поедет. Это я тебе обещаю.
Диспетчерка, Светка Скоробогатова, аж от окошка отпрянула от неожиданности грубого напора. Но, хорошо знала кондуктора Славину. Оттого и не стала с ней "собачиться". Махнула рукой и форточкой хлопнула от "греха подальше".
- У тебя микрофон-то работает? - спросила у меня Елена при подъезде к метро.
- Работает. А что?...
- Тогда включай АГУ (автобусная трансляция). Сейчас я им устрою путешествие с комментариями.
- Ленк, не дури. Как бы неприятностей не огрести после твоих комментариев.
- Не боись, Евгений. Будь спок. Всё абдельмахт будет.
Чинно, не торопясь старушки и сопровождающие их лица рассаживались в автобусе.
Елена моя, сразу взяв "бразды правления" в руки, распоряжалась где кому садиться, отправив мужиков на задние сиденья. При этом, не забывая спрашивать - удобно ли её подопечные устроились. По окончании посадки сказала громко и отчётливо откуда-то из середины салона:
- Товарищ водитель, можно ехать. Закрывайте двери.
После чего подошла ко мне, присела на откидное сиденье, которое она занимала всякий раз, когда обилетив пассажиров, желала поболтать со мной или просто выкурить очередную сигарету.
Я недоуменно глянул на неё, не переставая следить за дорогой. Елена подмигнула незаметно и включила АГУ, держа артистично, чуть на отлёте, микрофон:
- Добрый день, православные. Экипаж автобуса приветствует вас в небольшом путешествии к знаменательному посёлку Зимитицы. Поначалу позвольте зачитать мне молитву Господу нашему, чтобы он сохранил тела и души наши в этой поездке.
Я чуть с сиденья не свалился: - Ну, Елена! Ну, даёт! Ей бы не кондуктором работать, а гидом при экскурсионном бюро. А она, приложив правую руку к груди, чуть понизив тембр голоса, закрыв глаза, начала читать то ли по памяти, то ли придумывая на ходу:
Господи, еси на небеси! Да будет воля твоя.
Да будет счастие твоё и Мир во всём Мире.
Услышь, Господи наш, молитву нашу во имя благословления твоего.
Не дай сИротам твоим сгинуть в пути страждущем к высотам твоим.
Снизойди до сынов и дочерей своих грешных и помоги им очиститься с верой в тебя.
Ниспошли им покой на всём пути до посёлка Зимитицы.
И пусть дорога наша будет без тревог, огорчений, но в радости.
Аминь!
Голос кондуктора, слегка усиленный динамиками в салоне автобуса, заполнял всё пространство и, как будто, слышался с небес. Чарующая тишина охватила наших пассажиров, истинно крестившихся во время пауз в читаемой молитве. И только она замолчала, дружное "Аминь!" прозвучало ей ответом.
Еще несколько секунд в салоне автобуса пребывала тишина.
Пассажиры, словно возвращались с небес в действительность. Выждав эту, так нужную для верующих паузу, Елена снова обратилась к микрофону и её голос, такой плавный и обворожительный, но уже без признаков божественной вдохновлённости произнёс:
- Друзья, наш путь лежит в посёлок Зимитицы. В пути мы будем около двух часов. И чтобы не было вам скучно и утомительно ехать, позвольте мне занять ваше внимание некоторой информацией о местах, по которым будет проезжать наш автобус.
Мы начинаем наш путь от Комсомольской площади, которая образовалась в пятидесятых годах прошлого столетия. Сразу после Отечественной войны правительство Ленинграда приступило к восстановлению города и строительству новых районов. Мы видим, что площадь обрамлена ансамблем домов полукружием охвативших её по периметру. Необходимость этой площади была вызвана пересечением в этой точке нескольких улиц: Корабельной, проспекта Стачек, Краснопутиловской и, примыкавшей к ним, улицы Новостроек.
Пересекая Комсомольскую площадь, снова выезжаем на проспект Стачек, построенный на основе Петергофской дороги, соединявшей Зимний дворец с резиденциями царских фамилий, расположенных вдоль Петергофского шоссе. Петергофская дорога, как магистраль основана в 1758 году. С 1830-го года принимает статус шоссе. В 1925-го году переименована в улицу Стачек. И с 3 августа 1940 года окончательно называется проспект Стачек. Он заканчивается достигнув проспекта Маршала Жукова, на который мы с вами выезжаем.
А начинается Петергофская дорога от Нарвской площади, от Нарвских ворот. Этот район изначально, в истории города, был фабричным. И как все фабричные районы носил название - Застава. Нарвская Застава. Кто-нибудь помнит песню о Нарвской Заставе? Нет? Ну, это вы просто подзабыли. Я уверена, что во времена своей молодости вы не раз пели эту песню с очень красивыми словами:
Тучи над городом встали.
В воздухе пахнет грозой.
За далёкой, за Нарвской Заставой
Парень идёт молодой.
Далека ты путь-дорога.
Выйди милая моя.
Мы простимся с тобой у порога
И быть может навсегда...
Громкие аплодисменты были Елене благодарностью. А петь она умела - не зря она на факультете церковного песнопения училась.
Я, не отрываясь от трассы, поглядывал на свою Елену и не мог поверить в происходившее: - Она ли это? Она ли - моя кондуктор автобуса, которая рыком голоса могла утихомирить любого пьяного пассажира. Которая любого приставучего мужика считавшего, что "с кондуктором не церемонятся", могла так отшить матом, что он в смущении готов был просить у неё прощение после дозволенных себе вольностей.
- Ну вот, дорогие мои, мы и въезжаем с вами в Красное Село. В настоящее время Красное Село является центром Красносельского района Санкт-Петербурга...
И я, и пассажиры мои завороженно слушали плавный, повествующий голос Елены. А она, переходя от темы к теме, рассказывала о каждом из встречающемся на пути месте. Каждый посёлок, каждая деревенька были удостоены её информации, как будто она только тем и занималась, что изучала историю и этнографию родного края.
Проработавший на трассе уже столько лет, даже и не задумывался о том, почему на повороте с Русско-Высоцкого тополя растут ровным рядком... А оказывается, тут до войны финско-угорская школа была. И тополя эти высажены были вдоль дороги, ведущей к этой самой школе.
Почему деревня Кипень называется Кипенью... А оказывается Кипень в переводе всё с того же финско-угорского означает "ключ, бьющий сильным напором", от которого и речка Кипенка пошла, на берегу которой эта деревня стоит.
- Слушай, Ленк, - ты врёшь или на самом деле всё так и есть как ты говоришь?
- Книжки надо было читать, тогда бы у тебя не было сомнений в моих словах.
- А ты-то, откуда этих книг нахваталась?
- Отстань, не мешай с народом общаться.
Автобус, накручивая на колёса очередные километры, неспешно ехал по трассе такой знакомой, и совершено неизвестной для меня ранее. С интересом слушая кондуктора, я и не заметил, как мы оказались на подъезде к Бегуницам. А кондуктор мой без устали продолжала рассказывать и рассказывать:
- Друзья, мы с вами выехали на длинный, прямой участок Ямбургского тракта.
Впереди у нас посёлок Бегуницы. Но до того как мы доедем до него хотелось бы рассказать вам, что трасса, по которой мы едем, имеет государственное значение с очень давних времён - со времён царя Ивана Грозного. Трудно предположить, была ли здесь дорога до того как Государственные интересы древней Руси вынудили построить на границе с эстами Иван-городскую крепость. Возможно, что и была. Всё-таки какие-то, например торговые, отношения у России с прибалтами были. Но после подчинения ряда прибалтийских государств Речи-Посполитой эти, в принципе дружественные для России государства, оказались плацдармом для польских рыцарей, совершавших набеги на Великое Новгородское княжество. До самого Новгорода они не доходили, но окрестные земли трепали изрядно. Вот и решил Иван Васильевич крепость Ивангородскую возвести в месте единственно удобном для переправы через реку Нарва. С тех самых пор трасса наша и приобрела статус государственный. И скакали по ней нарочные во столицу Российскую - Москву с депешей от тамошнего воеводы о злых намерениях "польских лыцарей". Так что попробуйте ощутить всю древность дороги нашей и представить её во времена исторические.
Я огляделся вокруг трассы и со смехом представил себя таким вот нарочным, держащим путь в сторону Иван-города с сообщением: - Держитесь хлопцы! Помощь идёт.
Нет, Елена ты моя ненаглядная, в тебе явно пропадает тётка неординарная. Закопала ты талантище своё в бытовуху кондукторскую. A тебе бы на "Он-лайнах" иностранцев сопровождать и валютой в сумочке хрустеть. Эх, жизнь наша шоферская...
Но вот мы и в Зимитицах.
Бог мой! А народу-то, народищу понаехало. Как же мне к молельному дому-то подъехать?... Ага, фигушки вам - оцепление из ментов стоит. Придётся бабулькам пешочком прогуляться.
Я прижался к обочине и открыл двери.
Дружные аплодисменты были Елене благодарностью за проведённое в пути время. Бабульки неспешно выходили из автобуса и со словами восхищения кланялись моему кондуктору на выходе.
Вот и пусто стало в салоне.
- Ну, Ленк, ты и выдала. Я о тебе в газету напишу. Пусть все знают.
Глядя через лобовое стекло в сторону молельного дома, не обращая внимания на мой трёп, Лена достала из сумки тёмный платок и, повязав его на голове, сказала:
- Ладно, пойду и я тоже. Помолюсь в святом доме. Авось услышит Боженька молитвы мои и простит за всё, что натворила на белом свете.
И столько в лице у неё было отрешённости, столько тоски и безысходности, что понял я - а душа у неё обеспокоена.