Автор В. Дуванский
ПОДИ ТУДА НЕ ЗНАЮ КУДА,
ПРИНЕСИ ТО, НЕ ЗНАЮ, ЧТО
В дальнем-дальнем государстве
много лет тому назад
правил царь огромным царством,
был он холост - неженат.
Для гостей, что прибывали -
королей, царей, купцов
мясо-птицу добывали
сто охотников стрельцов.
Дорожил царь ими крепко,
только ближе сердцу тот,
кто из них был самый меткий,
назывался он Федот.
Был охотник неженатым,
сам в домишке старом жил,
и, хоть не был он богатым,
но царю с душой служил.
Это тяжкая работа -
день и ночь, в дожди и зной,
так устанешь на охоте,
что без сил идёшь домой.
Довелось ему однажды
побывать в глухом лесу,
где он за день видел дважды
чернобурую лису.
Удалось лисе дать тягу
и, проделав долгий путь,
так устал Федот-бедняга,
что присел он отдохнуть.
Солнца луч пробился тонкий,
лес густой вокруг шумит,
вдруг увидел он в сторонке
птица-горлица сидит.
Подхватил Федот ружьишко,
слава Богу, что светло
и она сидела близко -
перебил он ей крыло.
Тяжки птице боли, муки,
тельцем жалобно дрожит,
протянул Федот к ней руки,
вдруг она и говорит:
"Не лишай меня ты жизни,
я дана тебе судьбой,
путь домой к тебе не ближний,
всё ж возьми меня с собой.
А когда вернёшься, дома
будь внимателен и жди;
как меня охватит дрёма,
ты ударом разбуди.
Коль исполнишь, обещаю,
все уйдут печали прочь,
помоги мне и я знаю,
что смогу тебе помочь."
Как понять такие речи
и кому сказать о том,
будто птица человечьим
говорила языком?
Оробел Федот вначале,
но потом нашёл ответ -
видно это означает,
здесь какой-то есть секрет.
Что ж, проверить это можно,
в шапку травки постелил,
птицу взял и осторожно
с ней домой поворотил.
На окошко, как просила,
посадил, а сам глядит,
вот она глаза закрыла,
неужели уже спит?
Как ударил - тут же свыше
сильный гром вдруг прогремел,
дрогнул дом до самой крыши,
аж охотник онемел!
Смотрит он - исчезла птица,
словно вешняя вода,
перед ним стоит девица
диво-дивная краса!
Увидав такое чудо,
сам себе не верит он,
что же дальше теперь будет,
может, это только сон?
Тут девица улыбнулась,
говорит ему она:
"Коль тебе я приглянулась,
буду я тебе жена.
Ведь вдвоём намного легче,
станет в доме веселей,
верной буду тебе вечно,
лишь люби меня, жалей.
Буду я тебе примерной
доброю хозяюшкой,
звать меня Марья-царевна,
для тебя же - Марьюшка".
Как приятны речи эти,
ведь красавицы такой
не найти на белом свете,
хорошо с такой женой!
В церкви их попы венчали,
свадьбу правили потом,
и пропали все печали,
поселилась радость в дом.
На охоту как обычно,
отправляется Федот,
царь доволен им, отлично
службу он свою несёт.
Лишь одна печаль-забота
у Федота день-деньской -
жизнь его в лесах, болотах,
а награды никакой.
И когда опять усталый
он без сил пришёл домой,
тут жена ему сказала:
"Муж мой милый, дорогой,
птицы ты стреляешь столько,
что доволен государь,
но не вижу в этом толку,
мало платит тебе царь.
Ты работаешь немало,
пропадаешь день и ночь,
вижу, что теперь настала
моя очередь помочь.
Принеси-ка ты мне шелку,
и побольше ярких бус,
ниток разных да иголку,
рукодельем я займусь".
Вот Федот, где можно было,
денег сколько-то добыл,
и о чём жена просила,
в тот же вечер накупил.
Говорит она Федоту:
"Хорошенько помолись,
вижу спать тебе охота,
ты поешь да спать ложись".
Хлеба съев почти ковригу,
спит Федот, его жена
на крыльце раскрыла книгу,
что чудес полным-полна.
Вдруг откуда-то явились
и ей в ноги поклонились
два красавца молодца
одинаковых с лица.
"Мы тебя хозяйка помним
и немедленно вдвоем
твой приказ любой исполним,
с нетерпеньем его ждем!"
"Коль к работе вы готовы,
приступайте сей же час,
нужен мне ковер шелковый,
чтобы радовал он глаз.
Пусть на нем все царство будет,
солнце в небе и луна,
города, где всюду люди,
рек бурливая волна.
Горы, крытые лесами,
и полей в цветах узор,
и ряды садов с плодами -
вот такой хочу ковер".
Слуги нитки разобрали,
быстро-быстро они ткут,
как соткали - вмиг пропали,
вроде не было их тут.
Будит мужа на рассвете,
говорит: "Попробуй сам
походить с ковром вот этим
по торговым по рядам.
Подойдут к тебе с обменом,
цену сам не называй,
но за первую же цену
ты его и отдавай".
Как на ярмарку явился,
развернул ковер Федот,
кто увидел - удивился,
не один разинул рот.
Задают купцы вопросы,
всяк ковер хотел бы взять,
и они Федота просят
цену им его назвать.
А Федот им отвечает:
"По желанию жены
цену я не называю,
вы назвать ее должны".
Спорят люди, цену ищут,
ведь товар не стоит грош,
тут не жалко дать и тыщу -
очень уж ковер хорош.
Все шумят, кричат, как дети,
только слышно: "Что?" да "Чей?"
Вдруг подъехал к ним в карете
главный царский казначей.
Расступился люд торговый
казначей к стрельцу идет,
видит он ковер шелковый,
в руки он его берет.
Повидал чудес немало,
но подобной красоты
в его царстве не бывало,
это был ковер мечты!
И, нисколько не жалея,
дал три шапки серебра,
ведь у царских казначеев
много этого добра.
Из купцов промолвил кто-то:
"Я объездил целый свет,
то жены стрельца работа,
мастерицы лучшей нет".
Казначей запомнил это,
он с покупкой дорогой
снова сел к себе в карету
и отправился домой.
Царь, с которым он был дружен,
казначея пригласил
разделить с ним царский ужин
и за ужином спросил:
"Казначей, слуга мой верный,
во дворце все говорят,
ты купил ковер бесценный,
обойдя торговый ряд".
"Царь мой славный и великий, -
молвил тот ему в ответ, -
я хочу, чтоб ты, владыка,
прожил много-много лет.
О ковре сказали правду,
его трудно описать,
он для глаз любых отрада,
рад его я показать".
Развернул ковер у трона,
охнул царь и гости все,
перед ним, как на ладони,
царство все во всей красе!
Царь сказал: "Тебя я славлю,
для меня ты лучший гость,
а ковер себе оставлю,
дам взамен алмазов горсть.
Казначей подумал тут же:
"Завтра я к стрельцу схожу
и его жене не хуже,
даже лучше закажу".
Царство солнце золотило
кистью солнечных лучей
и карету, что катила
был в ней царский казначей.
Ему люди подсказали,
где живет стрелец Федот,
вот и домик, кони стали,
казначей к двери идет.
Постучал, она открылась,
перед ним жена стрельца
красотой такой светилась -
любовался б без конца.
И забыл он о причине,
что сюда его вела,
лишь тоска, печаль-кручина
его крепко обняла.
Ослеплённый красотою,
казначей стоял, молчал
и жалел, что вот такой он
даже в снах не повстречал.
Сколько так стоял - не помнит,
но очнулся, наконец,
и печальный, и влюбленный
воротился во дворец.
День прошел, другой и третий,
казначей лишился сил,
царь, конечно, все заметил
и, естественно, спросил:
"Ты, гляжу, как свечка таешь,
потому, прошу без лжи,
в чем причина, сам ведь знаешь,
вот о ней и доложи!"
Казначей ответил грустно:
"Я одним лишь огорчен,
у меня на сердце пусто,
безнадежно я влюблен.
Когда в дом стрельца явился,
там была его жена,
и, поверь мне, так влюбился,
что совсем лишился сна.
И живу я без надежды,
потому что вот такой
никогда не видел прежде
и не нужно мне другой".
Царь воскликнул: "И всего-то?
Да пройдет все, погоди!"
Казначей ответил: "Что ты,
сам езжай да погляди."
"И пойду, - и царь решился, -
знать хочу я почему
казначей мой так влюбился,
что покоя нет ему".
И, спустя совсем немного
у стрельца он дома был
и забыл назад дорогу,
все на свете позабыл.
"Как же так могло случиться, -
думал он, - ну вот те на,
ей царицей бы родиться,
а она стрельца жена".
С этой мыслью он уехал
и теперь из всех забот
для него одной помехой
стал конечно же Федот.
Во дворце он казначея
вызвал срочно в тронный зал,
тот явился, холодея,
строго царь ему сказал:
"Ты творец моих несчастий,
ведь жену стрельца любя,
над собою я не властен,
потому прошу тебя,
сделай так, чтоб я Федота
мог отправить в дальний путь,
как, куда - твоя забота,
сам придумай что-нибудь!"
Но учти, слуга мой верный,
не исполнишь, что прошу,
в моем царстве будешь первый,
кого жизни я лишу".
Казначею ох, несладко,
целый день ходил, бродил,
все решал царя загадку,
но ее он не решил.
Занесло его в пивнушку
в слободу солдатскую,
где к нему подходит с кружкой
теребень кабацкая:
"Дай вина чуток, будь другом, -
пьяно он пробормотал".
"Прочь пошел отсель, пьянчуга",-
казначей ему сказал.
"Да, пьянчуга, что ж, бывает,
но я, может быть, такой,
кто намного больше знает,
чем из вас любой другой.
Знаю, царь Федота хочет
прочь отправить с глаз долой,
отчего ж он так хлопочет?
Оттого, что холостой.
Да, ему теперь не спится,
коль Федотову жену
хочет сделать он царицей,
подскажи-ка ты ему:
пусть Федота царь отправит
на тот свет к царю-отцу,
а оттуда, царь ведь знает,
нет пути назад стрельцу".
Казначей воспрянул духом,
денег пьянице он дал,
во дворце царю на ухо
все об этом рассказал.
Царь во всем с ним согласился
и велел позвать стрельца,
а когда Федот явился,
Молвил царь ему с крыльца:
"Рад тому, что наша дружба
ярче яркого огня,
но теперь другую службу
ты исполнишь для меня,
Сам ведь знаешь, что немало
пролетело горьких лет,
моего отца не стало,
он покинул белый свет.
Как ему хоть там живется?
Нет вестей мне от него,
в общем так, Федот, придется
навестить тебе его.
Ничему не удивляйся,
передашь ему привет
и, не медля, собирайся,
отправляйся на тот свет.
На прощение не боле
пару слов тебе скажу:
не исполнишь мою волю,
я сурово накажу".
Что ж Федот? Ему приказы
не впервой ведь получать,
он готов и этот сразу
так же честно выполнять.
Лишь тоска его снедает,
что любимую жену
он надолго покидает
жить без помощи одну.
Опечаленный разлукой,
воротился он домой,
взял жену за белы руки,
вдруг услышал: "Что с тобой?
Почему мой муж невесел,
отчего в глазах слеза?"
Ей на то Федот ответил:
"Пыль попала мне в глаза".
Но ведь скоро расставаться
и ему таки пришлось
обо всем ей признаваться,
а она в ответ: "Не бойсь,
это службишка простая,
отдохни, забудь о ней,
за окошком ночь гуляет,
утро ночи мудреней!"
Как обычно, утром рано
просыпается Федот,
и жена его, Марьяна,
провожает до ворот.
Тут они остановились,
говорит она: "Муж мой,
что б с тобою не случилось,
сердцем я всегда с тобой.
Здесь я справиться сумею,
за меня спокойным будь,
требуй, чтобы казначея
царь с тобой отправил в путь.
Пусть он сам потом ответит
на вопрос царя о том,
как живется на том свете,
крае дальнем и чужом.
Вот колечко золотое,
когда время подойдет,
брось его перед собою,
куда надо приведет".
Что ж, Федот с женой простился,
с сухарями взял суму
и к царю просить явился
дать попутчика ему.
Сей же час царь казначею
в путь отправиться велел,
отказаться тот не смеет,
коль владыка захотел.
И спустя совсем немного,
хоть покинуть город жаль,
Оба вышли в путь-дорогу
в неизведанную даль.
У последнего крылечка
пять дорог - ступай любой,
взял Федот жены колечко
и пустил перед собой.
Оно тут же покатилось,
а они за ним идут,
как устали-притомились -
поедят, воды попьют.
Пролетели дни за днями,
казначей с Федотом шли,
то полями, то лесами,
аж за самый край земли.
У глубокого оврага
ночевать им довелось,
закатилось за корягу
здесь кольцо и не нашлось.
На исходе ночи темной
разбудил их скрип да крик,
видят воз, дровами полный,
запряжен в него старик.
Смотрят дальше, боже правый,
хоть поклажа нелегка,
слева черт, такой же справа
подгоняют старика.
Казначея осенило:
"Да ведь это прежний царь,
видишь как его скрутило,
ведь таким он не был встарь!"
Он охотнику украдкой
все об этом прошептал,
согласился тот с догадкой
и чертям он прокричал:
"Черти ада, вы простите,
отдохните-ка сейчас,
да покойника пустите,
разговор к нему у нас!"
"Отпустить? А как с дровами?
Аль не видишь - занят он,
уж не думаешь, что сами
мы телегу повезем?"
"Вот упрямцы, право слово,
что ж, пока ваш отдохнет,
есть для вас извозчик новый,
он дрова и повезет!"
Черти тут же казначея,
не теряя время зря,
запрягли, толкают в шею,
вместо старого царя.
Тот с трудом к стрельцу подходит,
слезы катятся к усам:
"Видишь, что здесь происходит,
виноват я в этом сам.
Передай царю поклоны,
пусть всем людям будет рад,
коль обидит подчиненных,
попадет он прямо в ад".
Не смогли они проститься,
обменяться парой слов,
глядь - повозка вновь катится
с казначеем, но без дров.
Он дрожал, все тело ныло,
пока царь с Федотом был,
его черти так избили,
что совсем лишили сил.
Быть свободным так приятно,
так привольно дышит грудь,
казначей с стрельцом обратный
в свое царство держит путь.
Вот они к царю явились,
тот стрельца как увидал -
руки, ноги затрусились,
в страшном гневе закричал:
"Как же ты назад вернулся,
не исполнив мой приказ?"
Тут охотник улыбнулся
и сказал: "Ну вот те раз.
Сделал все, хоть не хотели
побывать в сторонке той,
передать тебе велели,
чтоб жалел ты люд простой.
Коль не мне - ему поверь ты,
чтобы не было беды.
Его так избили черти,
что оставили следы".
Делать нечего, Федота
царь с почетом отпустил,
но его заботит что-то,
белый свет ему не мил.
Кличет снова казначея,
говорит: "На этот раз
ошибаться ты не смеешь,
и исполнишь мой приказ.
Лишь одно я повторяю,
мне Федота изведи,
а не то, я заверяю,
ты прощения не жди!"
Казначей ушел без слов
в слободу солдатскую,
и его нашел там вновь
теребень кабацкая.
"Что, устал, поди, в дороге,
пред царем опять в долгу?
Мне плесни винца немного,
может статься, помогу".
Казначей ждет терпеливо,
а пьянчуга пьет вино,
пьет его неторопливо,
по душе ему оно.
Выпил он, развеселился,
говорит: "Благодарю,
хорошо, что ты явился,
а теперь беги к царю.
Расскажи ему про это:
когда мал я был да юн,
слышал, где-то есть на свете
зверь ужасный - кот Баюн.
Знал желающих немало,
что за ним ходили в путь,
никого из них не стало,
никогда их не вернуть".
Казначей вскочил счастливый,
денег пьянице он дал,
сел в карету торопливо,
во дворец к царю помчал.
Мысль тому пришлась по нраву,
время нечего терять,
царь на все имеет право,
он велел стрельца позвать.
Вновь Федот к царю явился,
подошел да шапку снял,
низко в ноги поклонился,
царь приветливо сказал:
"Вижу, ты с удачей дружен,
что ж, опять в поход ступай,
кот Баюн мне очень нужен,
где живет он, сам узнай.
Днем ли ясным, ночью ль темной
где б тебе ни побывать,
строго мой приказ исполни,
иль тебе не сдобровать!"
Воротившись в дом родимый,
сел Федот и загрустил,
а Марьяна: "Что, мой милый,
чем царю не угодил?"
А стрелок ей отвечает:
"Плакать мне или кричать,
где-то кот Баюн гуляет,
как мне быть, с чего начать?"
"Это только и всего-то?
Не тревожься, погоди,
настоящая работа
еще будет впереди.
А сейчас не убивайся,
да себя ты пожалей,
спать ложись да отсыпайся,
утро ночи мудреней".
Спит Федот, а вот Марьяна
не ложится спать пока,
к кузнецам уходит рано
заказать три колпака.
Просит их поторопиться,
изготовить пять прутов,
чтобы муж, как отоспится,
в путь-дорогу был готов.
Заработали красиво
бравы парни кузнецы,
а еще она просила
дать железные щипцы.
В дом вернулась, тут же мужа
разбудила и потом
говорит, что делать нужно,
чтобы справиться с котом.
"Он жестокий, он огромный,
от него за три версты
слабый станешь, будешь сонный
и идти не сможешь ты.
Продолжай свой путь, иначе
знай, что если не дойдешь,
не видать тебе удачи,
ты навеки пропадешь".
Все, что знала научила,
как и прежде, до ворот
она мужа проводила,
в путь отправился Федот.
Вот ушел он одинокий
сквозь жару, дождей купель,
и дошел он так далеко,
аж за тридевять земель.
Что-то вдруг его тревожит,
ослабел, почуял он,
продолжать идти не может,
крепким сном он опьянен.
Помнит он, стоять не надо,
говорит себе: "Иди,
дома ждет жена-отрада,
умирать ты погоди!
Чую хитрости зверюки,
только я их не боюсь,
коль прошел такие муки,
без кота я не вернусь!"
Эта мысль его толкала
лишь туда вперед, вперед,
что с того, что силы тают,
где идет, а где ползет.
Сон он все же побеждает,
и опять силен Федот,
сделав шаг, он замирает,
перед ним огромный кот.
Кот Баюн урчит сердито,
лапой бьет наверняка,
от удара вмиг разбиты
два железных колпака.
Кот с прижатыми ушами
бьет хвостом, что было сил,
вдруг Федот его клещами
крепко-накрепко схватил!
И теперь уже прутами
стал стрелец его хлестать,
говорит: "Я сам с усами
знай, ручным ты должен стать!"
Прут железный надломился,
медный тоже и тогда
оловянный появился,
с ним коту совсем беда.
Не ломается прут, гнется,
и теперь уже коту
очень крепко достается,
боль терпеть невмоготу!
Начал петь он о страданьях,
даже сказку рассказал,
но Федот на то вниманья
ну никак не обращал.
Кот не выдержал, взмолился,
просит: "Добрый молодец,
ты зачем сюда явился,
что случилось, наконец?"
"Буду бить тебя, покуда
слово дашь ты мне о том,
что уйдешь со мной отсюда,
там, где мой родимый дом!"
Кот пойти с ним согласился
и, пройдя обратный путь,
во дворец Федот явился,
где его уже не ждут.
Кот о камни когти точит,
для прыжка уже присел,
на куски царя рвать хочет,
тот от страха побелел!"
"Ой, Федот, уйми ты зверя, -
царь с трудом проговорил, -
никогда бы не поверил,
что его укротил!"
Вот Федот кота погладил,
успокаивал, как мог,
клетку сам ему наладил
и приделал к ней замок.
Проводил кота он в клетку
и помчал к себе домой,
ведь скучал в дороге крепко
за красавицей женой.
Дни за днями пролетали,
часто, сидя у окна
царь наслушался немало
разных сказок Баюна.
У Федота дома тихо,
есть что кушать, мягко спать,
этот дом минует лихо,
тишина и благодать.
Каждый день приносит радость,
всяк заботой окружен,
у царя ж на сердце слабость -
как и прежде он влюблен.
Сам себя в душе жалея,
не стерпел и в этот раз,
снова вызвал казначея,
вновь дает ему наказ:
"На исходе мои силы,
по ночам совсем не сплю,
ты сведешь меня в могилу,
отчего тебя терплю?
Прикажу моей охране
тебя завтра же казнить,
коль не можешь ты Марьяну,
во дворце заставить жить".
Вновь беда слугу толкает
в слободу солдатскую,
где в трактире подзывает
теребень кабацкую.
"Жизнь моя теперь ужасна, -
он пьянчуге говорил, -
я платил тебе напрасно,
да еще вином поил.
Мысль одна меня тревожит:
завтра рано-поутру,
коль никто мне не поможет,
я, наверное, умру".
Кружку взял с вином пьянчуга,
улыбнулся во весь рот,
говорит: "Спасу я друга,
пропадет навек Федот.
Пусть отправится туда
мне неведомо куда,
принесет оттуда то,
я и сам не знаю что".
Казначей аж засмеялся
и подумал: "Стыд и срам,
как же я не догадался
это все придумать сам?"
Золотые две монеты,
под вечернюю зарю
казначей сказал об этом
повелителю-царю.
Вновь по царскому приказу
во дворец пришел Федот,
царь покашлял два-три раза,
и такую речь ведет:
"Лучший ты слуга на свете,
знаю это и хвалю,
ты исполни просьбу эту,
ту, что я тебе велю.
Ты сходи, Федот, туда,
мне неведомо куда,
принеси оттуда то,
я и сам не знаю что.
Только ты запомни прочно:
коль исполнишь - награжу,
а не сможешь, знаю точно,
что сурово накажу!"
Хоть Федот и растерялся,
но он виду не подал,
лишь когда домой добрался,
сел на лавку, зарыдал.
Тут Марьяна подбегает:
"Что случилось, в чем беда?"
А Федот ей отвечает:
"Все пропал я навсегда.
Царь велел идти туда -
мне неведомо куда,
принести оттуда то,
я и сам не знаю что".
Эту трудную задачу
ни за что мне не решить,
потому сижу и плачу,
царь решил меня изжить".
Как ей быть - подумать нужно,
тут не скажешь что-нибудь,
посоветовала мужу
хорошенько отдохнуть.
Спит Федот. Жене не спится,
полноликая луна
освещает ей страницы
книги, что чудес полна.
Не найдя с ответом строчки,
вышла Марья в темный двор,
и, едва махнув платочком,
устремила к небу взор.
Появилось птиц немало
и зверей - не сосчитать,
вот что им она сказала:
"Помогите мне узнать,
как могу пройти туда -
мне неведомо куда,
принести оттуда то,
я сама не знаю что!"
Птицы, звери промолчали
и за всех сказала мышь:
"Мы и слухом не слыхали
то, о чем ты говоришь".
Машет вновь платком Марьяна,
нету птиц и нет зверей,
вместо них два великана
появились перед ней.
Приказала им Марьяна:
"Быть я там сейчас должна,
где на море-океане
есть без меры глубина".
В бурном море посредине
стали словно две горы,
держат Марью над пучиной,
а над ней парят орлы.
Вновь платочком созывает
и недолго ждет, когда
все, что в море проживает
приплывет к ней сюда.
Просит ей помочь в разгадке
или дать любой совет,
но на царскую загадку
не нашел никто ответ.
По ее приказу слуги
снова к дому отнесли,
ночь глубокая в округе
переходит край земли.
Сердце вновь разлука тужит,
но пришла, видать, пора,
на рассвете будит мужа,
провожает со двора.
"Коль придется утереться,
крепко то запоминай:
здесь найдешь ты полотенце,
а чужим не доверяй.
Тут еще еды немного,
вот клубок, с ним начинай
свою дальнюю дорогу,
возвращайся, жду, прощай".
Как пришел Федот к заставе,
покатил клубок вперед,
толь вернется он со славой,
иль навеки пропадет.
Быстро сказка говорится,
в жизни все наоборот,
многих стран уже границы
повидал стрелец Федот.
В лес густой клубок вкатился,
но Федот не отставал,
меньше, тоньше становился,
а затем совсем пропал.
Вот пошел Федот дорожкой,
что нетоптанной была,
та к избе на курьих ножках
прямо к двери привела.
Постучал, в ответ ни звука,
что, никто здесь не живет?
Он вошел, глядит, старуха
у печи кудель прядет.
Не слыхала, задремала,
вдруг очнулася она,
как Федота увидала,
прохрипела: "Вот те на,
не ждала ни сном, ни слухом,
много лет живу одна,
чую, пахнет русским духом,
знай, я очень голодна.
Молодой, гляжу, не старый,
я тебя на зависть всем
на огне сейчас поджарю,
с удовольствием поем!"
"Будь со мною осторожной, -
ей на то Федот сказал, -
человек ведь я дорожный
и дорогой исхудал.
Съесть меня - в том мало толку,
лучше баньку истопить,
отогреюсь в ней на полке,
да кваску бы там попить.
И неплохо бы покушать,
а потом бы я поспал,
сможешь ты потом послушать,
как же я сюда попал!"
Ведьма с лавки соскочила,
говорит: "Уже иду!"
Тут же баньку истопила,
приготовила еду.
Как увидела ширинку,
изукрашену цветком,
уронила ведьма кринку
с кипяченым молоком.
"Признавайся, окаянный, -
а сама аж вся дрожит, -
что поделал ты с Марьяной?
Это ей принадлежит!
"В чем я должен признаваться?
После баньки или сна
той ширинкой утираться
повелела мне жена".
"Ах, зятек, мне богом данный,
ведь тебя хотела съесть,
рада я, что у Марьяны
муж теперь законный есть.
Глянь, устал меня ты пуще,
после баньки поедим,
а потом на сон грядущий
обо всем поговорим".
После баньки накормила,
напоила хорошо,
про житье-бытье спросила
и зачем сюда пришел.
Долго слушала, молчала
и качала головой,
а потом она сказала:
"Ступай спать, зять дорогой.
Ты поспи, а я слетаю
тут к соседке, вместе с ней
посижу да вдруг узнаю,
чем помочь в беде твоей".
Проводила спать Федота,
после села на метлу,
полетела на болото
через лес в ночную мглу.
"Эй, - кричит она, - подружка,
как ты тут, еще жива?"
Очень старая лягушка
ей в ответ сказала: "Ква!
Отчего тебе не спится,
погляди, ночь глубока?"
"Прилетела я с гостинцем,
на парного молока.
И пока ты пьешь, послушай,
у меня зятек гостит,
не лентяй, не бьет баклуши,
а сейчас он крепко спит.
Как ему пройти туда -
неизведано куда,
принести оттуда то -
он и сам не знает что?"
"Знаю, знаю, побывала
там в прошедшем я году,
но теперь слаба уж стала
и сама я не дойду.
Если зять твой согласится
понести меня в руке,
мы домчим быстрее птицы
к страшной огненной реке.
Через реку перебраться
нужно нам. В той стороне
верю, зятю все удастся,
коль не сгинем мы в огне".
Ведьма с нею согласилась,
снова села на метлу
и с лягушкой очутилась
у избушки на углу.
Только небо посветлело,
есть-попить что собрала,
подошла к стрельца постели,
разбудила, подняла.
Накормив его окрошкой,
ведьма тут и говорит:
"Посидим-ка на дорожку,
как обычай нам велит.
Вот тебе большая кружка,
погляди в ней молоко,
там на дне сидит лягушка
и нести ее легко.
От нее свой путь узнаешь,
чую труден будет он...
Дочь мою как повидаешь,
передай земной поклон.
Что ж, пойдем, ждет конь в дорогу
только ты его не рви,
ну, уселся? Ладно, трогай,
бог тебя благослови".
Ой, не близко, недалечко,
словно сокол, конь летит,
наконец, примчал он к речке,
что огнем, как жар горит.
Все огня ее боятся,
то ли птица, то ли зверь,
как Федоту перебраться?
Что же далать-то теперь?
Говорит ему лягушка:
Эй, охотник не грусти,
доставай меня из кружки
да на землю опусти.
Под собой земли не чуя,
на меня теперь садись,
да не бойся, не шучу я,
только крепко ухватись".
"Как мне сесть, совсем ты кроха,
ведь ногою наступлю
и тебя совсем, дуреха,
я в лепешку раздавлю!"
"Ты садись, коль я сказала!"
Осторожно сел Федот,
вдруг лягушка дуться стала,
и, как тесто все растет.
Онемел Федот и слова
не сказал, когда она
стала больше, чем корова,
потом выше, чем копна.
Вот она к земле прижалась,
да как прыгнула вперед,
позади река осталась,
на другой земле Федот!
Вновь лягушка малой стала,
а стрельцу так говорит:
"Боже, как же я устала,
мое тело все болит!
А теперь будь осторожен,
тропки этой ты держись,
встретишь дом неогорожен,
в нем за печкой схоронись.
Ты узнаешь, кто да что там,
коль не будешь ты зевать,
а вот я к себе в болото
отправляюсь отдыхать".
Перед ней Федот склонился,
и "спасибо" ей сказал,
а потом, когда простился,
по тропе путь продолжал.
Повела она лугами,
побежала в лес густой,
наконец, перед глазами
появился дом пустой.
Без окошек и крылечка,
дверь с трудом открыл Федот,
в темноте добрался к печке,
схоронился там и ждет.
Солнце к вечеру клонилось,
подводя дневной итог,
вдруг в избушку дверь открылась,
скрипнул старенький порог.
Вот охотник подмечает,
мужичок - не мужичок,
бородой пол подметает,
ростом вроде, как сверчок.
И едва он крикнул зычно:
"Сват Наум, хочу я есть!" -
стол пред ним с едой отличной,
табуретка, чтобы сесть.
Целый бык лежал печеный,
нож в его боку торчал,
рядом с ним чеснок толченый,
бочка пива и бокал.
Мясо он ножом срезает,
да в чеснок макнув его,
жадно в рот себе толкает,
не оставил ничего.
Тут же выпил бочку пива,
крикнул: "Сват Наум, давай,
убери объедки живо,
только быстро, не зевай!"
Вмиг куда-то все убралось,
мужичок покинул дом,
подождал охотник малость,
дверь за ним закрыл потом.
"Сват Наум, - сказал он тихо, -
покормил бы ты меня,
тут такое, видишь, лихо,
я не ел уже два дня".
Стол с питьем, на нем наедки
появился сей же час,
да таких, что видишь редко,
душу радуют и глаз!
Он Наума приглашает
вместе сесть за стол большой,
только голос отвечает:
"Вижу, с доброй ты душой.
Много лет, да все без толку
верой-правдой здесь служил,
но никто горелой корки
мне поесть не предложил".
Удивление и только
могут вызвать те дела,
как невидимой метелкой
подметают со стола.
Вина, меды сами льются,
рыба, мясо, вся еда
поднимаются, несутся
и неведомо куда!
Съест одно - другое носит,
как наелись-напились,
тут стрелец Федот и просит:
"Сват Наум, мне покажись".
"Не могу, - в ответ услышал, -
не видал меня никто,
обитаю здесь под крышей,
я ведь то - не знаю что".
"Сват Наум, пойдем со мною
прочь из этой темноты,
будешь ты мне не слугою,
станешь другом лучшим ты".
"Отчего ж не согласиться?"
Пусть добро идет к добру,
но не будем торопиться,
дай я в доме приберу!"
Подождал Федот немного,
из избушки вышел той,
вновь ведет его дорога,
но теперь уже домой.
Он один идет дорогой
сквозь огромный темный лес:
"Сват Наум, ты тут со мною?"
"Не волнуйся, здесь я, здесь".
Сквозь леса тропинка стлалась,
шли лугами ходоки,
наконец они добрались
аж до огненной реки.
Перепрыгнуть ее надо,
это было бы легко,
будь сейчас лягушка рядом,
но она ведь далеко.
Сел Федот и чуть не плачет,
ох, и трудно одному,
видит вдруг, лягушка скачет
прямо под ноги ему.
"Хоть с тобой я попрощалась,
но осталась на лугу,
вдруг с тобою что-то сталось,
может, чем и помогу.
Что, Федот, небось несладко
не нашел ты, что искал?"
"Нет, бабуся, знай, загадку
от царя я разгадал!"
"Молодец ты, право слово,
ну, давай тебя спасу,
на меня садись и снова
я тебя перенесу".
Они быстро перебрались,
вновь другая сторона,
тут с лягушкой распрощались,
скачет в дом к себе она.
Жизни рад Федот безмерно,
ноги сами в пляс идут,
жаль, Наум сгорел, наверно,
вдруг услышал: "Тут я, тут!"
Сразу стало веселее
и привольней на душе,
только ноги тяжелеют,
не хотят идти уже.
"Сват Наум, ступать нет мочи,
знал бы ты, как я устал!"
"Да помочь тебе не прочь я,
что ж ты раньше не сказал!"
Тут неведомая сила
подняла Федота ввысь
и назад земля поплыла,
страны, люди понеслись!
Дух Федота замирает,
как-никак, но страшно ведь,
он Науму предлагает
чуть помедленней лететь.
Ветер тут же стал потише,
виден остров с высоты,
а на нем сверкает крышей
замок дивной красоты.
Миг - Федот уже у входа,
караульных строгий ряд
взгляд торжественный не сводят,
пушки радостно палят.
Сват Наум на ухо шепчет:
"Ты здесь царь, вперед шагай,
да смелей, ступай покрепче,
отдыхай, гостей встречай.
К нам идет корабль по морю,
что везет купцов троих,
все сюда прибудут скоро,
три диковинки у них.
Вот на них ты после споров
меня должен обменять,
не волнуйся, так как вскоре
я вернусь к тебе опять".
Ветер волнами играет,
кораблем плывут купцы,
вдруг один других толкает:
"Гляньте, братцы-молодцы,
по морям мы много ходим,
сколько раз я здесь бывал,
может, черти за нос водят,
но такого не видал".
Поглядели взглядом острым,
точно, рядышком стоит
неизвестный ране остров,
отдохнуть к себе манит.
Тут же лодку опускают
и гребут к нему быстрей,
а Федот уже встречает
ожидаемых гостей:
"Рад вас видеть, рад послушать
для того и ожидал,
но сперва прошу откушать,
то что бог для нас послал".
В зал вошли и в удивленьи
брови сделали дугой,
когда царским повеленьем
появился стол с едой.
Там напитков и наедков
невозможно сосчитать,
с аппетитом гости редким
стали пить да заедать.
Долго ели, долго пили,
как покушали, потом
все хозяина хвалили,
знать они хотят о том,
кто построил чудо это,
чья волшебная рука?
Им на то Федот ответил:
"Это сделал мой слуга".
"Коли так, давай меняться,
три диковинки у нас,
можешь ты с любой остаться,
но слугу отдашь тотчас".
"Три диковинки? Не знаю,
что ответить вам троим,
может, выйдем, погуляем,
там посмотрим и решим".
И покинув середину,
дружно вышли все во двор,
тут купец один и вынул
из-за пазухи топор.
Коли с кем-то будешь в ссоре,
стоит лишь его достать -
корабли прибудут с моря,
чтоб врага повоевать.
Все на море поглядели,
видят, грозной чередой
корабли стоят у мели,
ждут приказа начать бой.
Только чуда вмиг не стало,
когда спрятал он топор,
кораблей, как не бывало,
чистым стал морской простор.
Развернул другой холстину,
говорит: "Гляди, Федот,
вот волшебная дубина,
кого хошь, она побьет".
Коль купцов там было трое,
третий дудку достает,
только дунул - четким строем
войско грозное идет.
Развеваются знамена,
пушки медью аж горят,
много пеших, много конных,
за отрядами отряд.
Снова дудка заиграла,
но с обратной стороны,
тут же войско все пропало,
знать, не будет здесь войны.
"Так, - сказал Федот, - ну что же,
не прибавить, не отнять,
только мой слуга дороже,
я за три готов сменять".
Тут купцы между собою
стали спорить да рядить,
говорят: "С таким слугою
можно жить да не тужить".
Сват Наума приглашают:
"Ты согласен нам служить?"
"Отчего ж, - тот отвечает, -
мне ведь все равно, где жить".
Вновь купцы уселись в лодку,
на корабль взошли они,
и кричат: "Наум, дай водки,
побыстрее, не тяни!"
Как попили да поели,
все уснули крепким сном,
и во сне все так храпели,
что корабль ходуном!"
Во дворце Федот печальный
полон самых грустных дум:
"Где же друг теперь мой славный,
что ты делаешь, Наум?"
И счастливо улыбнулся,
когда он услышал вдруг:
"Не тревожься, я вернулся,
я с тобою, добрый друг".
"Что ж, Наум, давно пора нам
воротиться в дом родной,
у меня на сердце рана -
как там горлице одной?"
Снова вихрь поднял Федота,
видит он в рассветной мгле:
вот знакомые ворота,
вот уже он на земле.
Что ж случилось-то с купцами?
Пробудившись ото сна,
все кричат: "Наум, ты с нами?
Принеси-ка нам вина!"
Только сколько не кричали,
тишина была в ответ,
в море глянули - узнали:
остров был, его уж нет.
Без диковинок, конечно,
обойдутся как-нибудь,
в жизни, ведь, ничто не вечно,
вновь продолжили свой путь.
В этот час Федот к воротам,
приоткрыл чуток и ждет,
милый голос спросит: "Кто там?"
вот тогда он и войдет.
Но никто не выбегает,
может, в доме много дел?
Входит он и замирает -
нету дома, он сгорел!
Оглушенный тяжким горем,
он заметить не сумел,
как забрел на берег моря,
и на камень здесь присел.
Дом пропал, жены не стало,
до костей промок, продрог,
глядь, откуда-то упала
птица-горлица у ног.
И едва земли коснулась,
перья сбросила она,
вновь девицей обернулась,
перед ним его жена.
Обняла, расцеловала
и поведала о том,
как жила она в печали,
ночью темной, ясным днем.
Царь хотел на ней жениться,
приезжал за нею сам,
вот она и стала птицей,
укрывалась по лесам.
Говорили бесконечно,
вот Федот и говорит:
"Мы теперь с тобой навечно,
царь в аду пускай горит!"
Сват Наум, скажи, нельзя ли
здесь у моря на краю
дом построить без печали,
где б мы жили, как в раю?"
"Можно", - он в ответ услышал.
Удивленью нет конца,
появился дом, что выше,
краше царского дворца!"
А вокруг дворца, как чудо,
дивный сад, цветов узор,
птичий хор звенит повсюду,
все ласкает слух и взор.
Марья нежно улыбнулась,
говорит: "Как хорошо,
вновь друг к другу мы вернулись,
и плохое все ушло".
Счастье вновь их закружило,
так за днями плыли дни,
хорошо им вместе было,
славно зажили они.
Как-то в море на прогулку
отбыл царь на корабле,
сердце вдруг забилось гулко,
это что там, на земле?
Где всегда он был владыка,
кто-то смел построить дом.
"Надеру с него я лыка
и казню его потом!"
Кто ж такой там проживает?
Чтоб узнать гонца он шлет,
тот, вернувшись, сообщает:
"С Марьей там живет Федот".
"Как, Федот? Он что ж, вернулся?
Почему ж не доложил?
С ним сурово разберусь я,
коль забыл, кому служил".
Царь, вернувшийся с дороги,
собирает воевод,
властным взором, тоном строгим
он такой приказ дает:
"Все войска готовить к бою,
вы должны в виду иметь,
что для царского покоя
тот дворец с земли стереть!
Я хочу, чтобы пехота
никого в плен не брала,
а Марьяну и Федота
лютой смерти предала!"
Воеводы побежали
выполнять его указ,
мигом все войска собрали,
выступать дают приказ.
В этот час Федот с женою
у окошечка сидел,
вдруг за белою стеною
войско царское узрел.
"Это что ж, придется драться?
Небольшая то беда,
пусть они его боятся,
и запомнят навсегда!"
Вот тогда случилось чудо,
о котором говорят,
будто живы еще люди,
это чудо подтвердят.
Море было все спокойно,
вдруг исчезла благодать,
корабли порядком стройным
его грозно бороздят.
Адмирал Федота просит:
"Знак подай и бой начнем,
прикажу своим матросам,
враз царя мы припугнем!"
"Погоди, еще побудку
дай сыграть моим войскам".
Взял охотник в руки дудку
и поднес ее к губам.
Только-только заиграл он,
перед ним стояла рать,
в ней солдат да генералов
невозможно сосчитать!
Дал приказ - пошла пехота,
корабли из пушек бьют,
пали царские ворота,
и его войска бегут!
Дело, видно, непростое,
власть не хочется терять,
царь бежит на поле боя,
чтоб войсками управлять.
Достает Федот дубинку,
приказал: "Вперед ступай
да погладь царя по спинке,
и все ребра обломай!"
Загудела, полетела,
унесла стрельца привет,
так царя она огрела,
что того пропал и след!
Нет царя - не стало боя,
повалил гурьбой народ,
все кричат: "Пусть для покоя
будет нам царем Федот!"
Хоть стрельцу то дело ново,
но он чваниться не стал,
справедливым быть, в том слово
перед всем народом дал.
В тот же день Федот с Марьяной
просят всех на пир честной,
все от счастья были пьяны,
веселились день-деньской!
Новый царь был справедливым,
правил много-много лет,
жил с Марьяною счастливо
и народ не знал с ним бед.
Утекло воды немало,
пролетело много лет,
нет царя, его не стало,
и Марьяны тоже нет.
Но о них воспоминанья
до сих еще живут,
доброту и состраданье
всюду любят, всюду чтут.