В. Дуванский
По - щучьему веленью
 
 
Край деревни, у реки 
жили-были старики.  
С ними два женатых сына
на работе день и ночь,     
не жалея, гнули спину,   
чтоб родителям помочь.   
Младшим сыном был Емеля,
на печи все дни недели 
он отлеживал бока, 
за обед мог съесть быка,
но к работе наш герой
ни рукой и ни ногой.
Как-то в ясный день зимой
 просят жены братьев:
"Сбегай к речке за водой
и тотчас обратно".
А Емеля: " Неохота,
это ж надо с печки слезть,
не по мне эта работа,
лучше б что-нибудь поесть".
А невестки: "Так не даром,
если будешь молодец,
братья вот придут с базара,
ты получишь леденец."
"Леденец - другое дело..."
и морозною тропой
отправляется Емеля
за студеною водой.
Речка, прорубь, вот так штука,
я такого не видал,
проплывает мимо Щука,
изловчился и поймал.
"Ну, Емеля, молодец,
будет славная уха,
девки сварят холодец,
кошке Мурке потроха."
Может так оно и было б,
но на то и сказка,
Щука вдруг заговорила:
"Будь, Емеля, ласков,
отпусти  меня ты в воду
и тебе я пригожусь, 
все дела твои, невзгоды
я улаживать берусь."
А Емеля: "Быть не может,
ты мне это докажи..."
"Что захочешь Щука сможет,
будет трудно, ты скажи,
мол по-щучьему веленью,
по хотенью моему...
все исполню без сомненья,
все улажу, помогу."
"Эй, по-щучьему веленью,
по хотенью моему,
ведра, топайте в деревню, 
прямо к дому своему!"
Рты раскрыты в удивленьи,
на заборах весь народ
смотрит как через деревню 
за ведром ведро идет!
"Ай да Щука, ай да чудо,
что ж, живи хоть тыщу лет -
век тебя я помнить буду,
бог храни тебя от бед!
Заслужила ты свободу, 
свое сердце успокой..."
Отпустил он Щуку в воду
и отправился домой.
Дома печь, тепло, уют -
ешь да спи без снов,
но невестки не дают:
"Наруби нам дров."
А Емеля: "Нет и нет,
не моя забота,
мне еще не много лет,
рано мне работать."
А невестки: "Вот беда,
что ж ты делать будешь -
печь остынет и тогда
ты про сон забудешь?"
"Мне без сна нельзя никак,-
говорит Емеля,-
я вот думаю, а как
мне уладить дело.
Эй, по-щучьему веленью,-
тихо шепчет он слова,
ты, топор, лети к поленьям,
поруби их на дрова.
Вы, дрова, ступайте в печь,
да в огонь все дружно, 
вам гореть - тепло беречь,
это мне и нужно!"
Завертелся тут топор, 
подлетел к поленьям, 
нарубил немало дров -
просто загляденье!
День, другой проходит, вновь
голосят невестки:
"В доме вовсе нету дров,
руки мерзнут в тесте!
Поезжай, Емеля, в лес,
мы не можем сами!"
"Ладно, - буркнул, - с печи слез,-
приготовьте сани."
Взял веревку и топор,
да поесть чего-то, -
"А ну, бабы, дуй во двор, 
отворяй ворота!"
А невестки: "Ох, дурак
ты совсем, Емеля,
 хоть бы лошадь-то запряг."
Он: "Не ваше дело..."
На порог без промедленья
вышел, в сани влез,
и по-щучему веленью
их направил в лес.
Осторожно, быть беде,
берегите ноги,
сани сами по себе
мчатся по дороге!
Мчатся сквозь толпу зевак,
охи, стоны, слезы,
слышны крики: "Стой, дурак!"
Ругань и угрозы...
Пролетели, принесли
в лес густой сосновый:
"Эй, топор, руби - коли,
будешь долго новый,
ветки суше выбирай,
не руби коренья,
да побольше дров давай -
вот мое хотенье!
А потом ты мне сруби
крепкую дубину,
чтобы с ног ударом сбить
сильного детину.
Эй, дрова, а ну ложись
в сани аккуратно,
ты, веревка, их вяжи  -
скоро путь обратный!"
Сани едут без коня,
это ли не чудо,
только что там - чур меня -
на дороге люди!
"Стой, разбойник, погоди,
ох, сейчас получишь!"
Каждый хочет угодить,
целится получше.
"Вот тебе за правый глаз,
за синяк под  левым..."
Сто ударов в один раз -
тяжело Емеле!
Эй, дубинка, крепче бей,
да повеселее,
а не то - так ей же ей -
я весь посинею!
И пошла дубинка в ряд
по плечам да спинам,
помесила всех подряд,
как горшечник глину!
Разбежались кто куда
побитые люди,
а Емеля: "Не беда,
скоро все забудут."
В двор заехал, с саней слез,
снял тулуп овчиный,
а потом на печь полез,
прихватив дубину.
День проходит и зарю
новый день встречает,
а побитый люд к царю
во дворец въезжает.
"Так и так, мол, государь,
накажи разбойника,
ты за нас его ударь
и за двух покойников."
"Эй, погромче говорите -
слышно еле - еле...
Так, понятно, приведите 
этого Емелю!"
И помчался по шесть в ряд
из ворот столицы
конных стражников отряд,
чтобы отличиться.
Вот последний поворот
и они у цели,
часть осталась у ворот,
часть зашла к Емеле.
Самый старший сразу в крик: 
Кто там кости греет?
Ты, Емеля, что - старик?
А ну слазь быстрее!
У меня приказ царя, 
чтоб с тобой и точно,
не теряя время зря,
быть в столице срочно!"
Сел Емеля на печи, 
раз зевнул, другой:
"Хоть кричи, хоть не кричи -
не пойду с тобой."
"Не пойдешь? Да ты, видать,
крепко виноватый,
что ж, придется силой брать,
вяжи его, ребята!"
Стража стаей налетела
на Емелю, чтоб связать,
а Емеля? Что Емеля?
Он был вынужден сказать:
"Эй, по - щучьему веленью,
по хотенью моему,
дай дубинка представленье -
мне не сладить одному!"
Вот картина так картина -
пляшет стража под дубиной!
Кто пищит, кто плачет,
кто как заяц скачет!
Так от самого порога
и до царского крыльца
проскакали всю дорогу
от начала до конца!
А Емеля: "Впредь наука,
и чтоб вам не позабыть,
накажите даже внукам -
нужно к людям добрым быть!"
Вновь Емеля на печи,
весь в плену у снов,
ему снятся калачи,
горы леденцов.
Царь, напротив, спать не может,
на рассвете, поутру
самый набольший вельможа
был им вызван ко двору.
Слыл вельможа умным, смелым,
царь дает приказ ему:
"Привези ко мне Емелю,
не то голову сниму!"
Жизнь своя себе дороже,
накупив еды, сластей, 
отправляется вельможа
в дом к Емеле поскорей.
Стал его он угощать:
"Вот халва, изюм,
вот арахис можешь взять,
вот рахат-лукум.
Как, Емеля, всем доволен?
Это я тебе дарю,
у царя всего довольно -
едем к батюшке - царю.
Ждут нас мягкие постели, 
чисто там, светло,
а в ответ ему Емеля:
"Мне и здесь тепло."
"Пировать с тобой царь станет,
будут там и пироги,
он тебе кафтан подарит,
лисью шапку, сапоги..."
Призадумался Емеля:
"Я подошвы не сотру,
почему бы, в самом деле,
не поехать мне к царю?
Ладно, - говорит, - иди,
поезжай вперед,
да царя предупреди,
передай, пусть ждет."
Как вельможа-то уехал,
Емельян еще поспал,
а, проснувшись, вот потеха -
потянулся и сказал:
"Эй, по-щучьму веленью,
тебе, печь, я говорю,
ты, по моему хотенью
отвези меня к царю!"
Углы дома затрещали,
зашаталась крыша,
печь от стенки оторвалась,
на дорогу вышла.
А вокруг толпа зевак -
Где? Когда? А что и как?
Удивленье всех берет -
печь сама к царю идет!
Царь, услышав шум и гам,
глядь в окошко - что же там?
Подзывает он вельможу:
"Разберись и мне доложишь."
Только тот ответил сразу:
"К нам приехал по приказу
Емельян и шлет привет,
каким будет твой ответ?
"Сам пойду". И царь с крылечка,
чуть нахмурив брови,
приближается он к печке,
говорит сурово:
"Ты чего там натворил?
жалоб больно много, 
говорят, ты подавил 
людей на дороге?"
Емельян пожал плечами:
"Я и сам тому не рад,
только пусть не лезут сами,
я ни в чем не виноват."
Вдруг увидел он в окошке,
в драгоценностях горя,
сидит дева, гладит кошку -
это Марья, дочь царя.
"Эй, по-щучьему веленью,
пусть-ка с завтрашнего дня
я хочу, чтобы царевна 
полюбила бы меня."
Чуть подумав, он добавил:
"А ты, печь, ступай домой,
без тебя я дом оставил,
плохо без тебя зимой."
Печь, послушная приказу, 
развернулась и пошла.
В дом вошла и место сразу
свое прежнее нашла.
Во дворце на день другой
дочь, как после зелья,
только шепчет: "Дорогой,
где ты, мой Емеля?
Выдай замуж за Емелю, -
пристает она к царю, -
без него слабею телом,
без него огнем горю!"
Царь заплакал, затужил,
кто ж ему поможет?
Эх, Емеля, удружил!
Вновь зовет вельможу:
"Как - не знаю, но давай
во дворец Емелю,
а не то, ну что ж , прощай
голова и тело!"
Как задачу-то решить
думал он неделю
и придумал - усыпить
надобно Емелю.
В тот же день, едва стемнело, 
взял бочонок он вина, 
сел поужинать с Емелей
и все выпили до дна.
Как Емеля захмелел,
так вельможа поутру
в сани класть его велел
и отправился к царю.
Царь сказал: "Большую бочку
ближе к морю подкатить,
посадить Емелю с дочкой,
закрыть крышкой, засмолить,
а потом с обрыва в море,
пусть гуляет по волнам,
чем терпеть такое горе,
чтоб дурак был зятем нам!"
Так и сделали, и вскоре
крутобокая волна
подхватила бочку в море -
ее видит лишь луна...
Вот и время пролетело,
далеко уже земля,
просыпается Емеля, 
и спросил: "А где же я?"
Чей - то голос отвечает:
"В бочке мы вдвоем с тобой, 
бочка в море - ишь качает
вверх да вниз крутой волной."
"А ты кто?" - "Марья - царевна."
Помолчали, тишина,
только слышно - равномерно
за волной шумит волна.
"Надо б выбраться отсюда, -
вдруг Емеля говорит,
не хватало мне простуды,
да здесь тесно, все болит."
Вновь зовет на помощь Щуку:
"Ну -ка, ветер - ветерок.
 прекрати ты мою муку,
выбрось бочку на песок."
Зашумело сине море,
ветер буйный засвистел,
бочку подхватил и споро
ее выкатил на мель.
Вышли на берег. Царевна
так Емеле говорит:
"Ты построй избу, наверно,
нам ведь нужно где-то жить."
А Емеля: "Вот опять 
надо что-то делать,
знай, что я люблю поспать,
да покушать смелый.
Так что зря ко мне пристала,
я работать не люблю,
лучше б что поесть достала,
я тем временем посплю."
Но царевна с новой силой:
"Ты мне дорог, ты мне мил..."
И уж так его просила,
Что Емеля уступил.
И по-щучьему веленью,
словно сказочный ларец 
вырос за одно мгновенье 
белокаменный дворец.
А вокруг садов цветенье
и аллей тенистых ряд,
птиц заморских песнопенье -
все ласкает слух и взгляд.
Во дворец вошли, поели,
Марья у окна сидит,
смотрит, смотрит на Емелю,
а потом и говорит:
"Все-то ты, Емеля, можешь,
стоит только захотеть-
станешь умным и пригожим-
любо-дорого смотреть."
Что ж, Емеля, как и каждый
стать красавцем сам не прочь,
и просить об этом дважды
царской дочке не пришлось.
И едва успел он вкратце
свою просьбу прошептать,
тут же стал таким  красавцем,
что пером не описать.
Как-то ехал царь с охоты-
был уже весны конец,
видит он - построил кто-то
на его земле дворец.
"Кто и по какому праву
отнял землю у меня?
Ну, найду на них управу!"
Ко дворцу погнал коня.
У крыльца его встречает
парень дивной красоты,
царя в гости приглашает,
просит в горницу войти.
Тут же за столы уселись,
стали кушать - пировать,
а когда уже наелись,
царь сказал: "Позволь узнать
кто таков и чей ты будешь,
и каких - таких кровей,
что родители за люди,
расскажи-ка побыстрей!"
"Я Емеля, не узнал?
был дурак такой,
к тебе в гости приезжал
на печи зимой.
А потом, а ну-ка вспомни,
что со мной ты натворил?
Меня в бочку, бочку в волны,
в море чуть не утопил!
Но теперь могу сказать,
я такой владею силой,
что могу так наказать -
свет покажется немилым!"
Царь от страха задрожал,
снега стал белее,
властный голос вдруг пропал,
шепчет еле-еле:
"Ох, Емеля, не губи,
забирай все царство,
хочешь - в жены дочь возьми,
да живи и властвуй!"
Вижу сказки всей конец,
во дворце веселье,
стала Марья под венец,
рядом с ней Емеля.
Свадьба, свадьба, я там был,
повидал гостей немало,
как и все мед-пиво пил,
а в рот не попало.