Глава 1.
.
- Хутор 'Переволоки', лучшая в округе харчевня -
- Чем могу услужить, господа хорошие? - Двери харчевни с треском распахнулись, выпустив обширного и румяного, но рано полысевшего дядьку неопределенного возраста, в нарядной красной атласной рубахе, серых штанах, крепких башмаках и белом переднике, повязанном, наверное, вместо ремня, под неохватным пузом. Лицо его, изрезанное сеткой мелких морщинок, расплылось в широкой, отработанной годами, улыбке радушного хозяина лучшей в округе едальни. Единственной, кстати.
Дядька мячиком скатился со ступеней, подбежал к гостям и привычным жестом попытался поймать поводья лошадей. Раз цапнул рукой, другой... Посмотрел на пустую ладонь. Пошевелил светлыми, густыми бровями, пожевал пухлые губы... И только тут заметил, что лошади-то были без уздечек. И без седел. И вообще - странные, и всё тут! Чем именно его так напрягли лошади, он не смог бы внятно объяснить, даже хорошенько подвыпив для большей подвижности языка... Странные - и все тут. Толстяк поспешно спрятал ладонь за спину и составил из пальцев охранный знак - кукиш в простонародье.
Господа представляли собой пару магов: один в некогда белом и величественном, а нынче - не очень-то презентабельно выглядящем из-за подтеков грязи и дыр одеянии архимага; второй - в очень светлой серебристо-белой, длинной робе с разрезами по боками, черных штанах с значительной прорехой на коленке и серебристо-сером плаще, накинутом поверх потрепанной одежды. Второй был в чуть лучшем состоянии, чем его коллега, но впечатление портил местами прожжённый плащ с неряшливо свисающими остатками капюшона. И вот что самое удивительное: несмотря на плачевное состояние одежды и сапог, лица, руки и волосы у них были чистыми. Точнее - Чистыми. Ни пятнышка, ни царапинки. Будто господа эльфы вот только из купален да от цирюльника вышли.
Один из 'господ' едва подавил зародившийся было горестный вздох, а второй - ухмыльнулся и на всеобщем, с неподражаемой скукой и презрением в голосе, объявил:
- Две комнаты на одну ночь, прачку, ужин, баню. Да! И о лошадях пусть кто-нибудь позаботится. Кто посмелее.
- Эльфы.... - На заплывшем лице хозяина таверны появились глаза - два таких поросячьих, кругленьких, светло-сереньких глазика...
'Господа' тем временем спешились и заозирались в поисках конюха, или мальчишки-помощника - передать ему лошадей и наставления.
Профессиональная выучка не подвела толстяка, и он быстро спохватился, разгладил на пузе передник и сново натянул приветливую личину. Тем более, что маги - будь они хоть демоны, без денег не шастают:
- Конечно, господа! Сию секундочку! Следуйте за мной...
Хозяин прытко, забавно подскакивая на каждой из трех ступенек всхода, умудряясь при этом попутно бить поклоны, бочком засеменил в сторону распахнутых по жаркому дню дверей заведения, но на верхней ступеньке обернулся в сторону черно-седого от времени навеса конюшни, раздулся, набрав по-больше воздуха и пронзительно заорал:
- АЛЬКА-А-А-А!!!!
Путники разом вздрогнули, лошади - пара светлых, но очень уж пыльных эльфийских жеребцов-красавцев, даром что привычные ко всему, даже к упырям и нежити, отскочили, и косились на крикуна уже из-за спин хозяев удивленными ярко-голубыми, как летнее небо, глазами.
- А-алька, бесы тебя задери!!! - Еще громче заорал колобок, раздуваясь.
Из темного нутра таверны раздалось сдавленное хихиканье и шорохи. Путники и их лошади синхронно отступили на шаг. Тот, что в плаще, слегка передвинулся к другу и что-то ему тихо сказал. Второй ответил медленным кивком, не сводя глаз с темного зева конюшни.
- Алька-а-а-а-а-а!!!!! - хозяин уже весь покраснел от натуги, - Ну где эту нечисть опять бесы носят?! А-А-АЛЬ...
- Я иду, хозяин Сива. - Спокойный, чистый девичий голос был для магов полной неожиданностью - они явно ожидали мальца-конюха, заспавшегося на сеновале...
В тени навеса что-то зашевелилось, и двинулось в их сторону. При ближайшем рассмотрении это был подросток, девочка, обряженная в бурые, чуть ниже колен, штаны домотканой ткани, длинную грубую рубаху и косую суконную шапку. Все это было перемотано в талии и на запястьях веревкой, и навевало на мысли о мешках для зерна и картошки и, почему-то, об ограбленном где-то огородном чучеле...
Девчушка тем временем подошла на расстояние в несколько шагов к лошадям и протянула вперед раскрытую пустую ладонь, оказавшуюся неожиданно узкой, с длинными, изящными и ровненькими пальчиками. Смотрела она на дорогу перед собой, не обращая никакого внимания ни на хозяина, ни на гостей.
Жеребцы, все еще косясь и прядая изящными ушами на хозяина-крикуна, неуверенно переступили и осторожно потянулись к девушке. Один ткнулся бархатистым храпом в ладонь, а второй принялся с увлечением обнюхивать нелепую шапку на голове 'конюшней' девчонки. Она же в это время начала второй рукой по-очереди ласково гладить конские морды, которые были не многим меньше, чем она сама.
- Я позабочусь о них, эльда*, не бойтесь, - девушка, наконец, соизволила поднять на замерших магов темные, спокойные глаза, - Идите отдыхать, - и, не дожидаясь ответа, повела скакунов в конюшню, лишь слегка касаясь их морд ладошками.
- Вот это да-а-а.... - Обладатель серого плаща наконец-то смог выдохнуть, - Ты видел, Тин?..
- Да уж, редкостный балаган, - второй маг не сводил глаз с ворот конюшни, где уже скрылись их кони, ведомые босоногой девчонкой. Словно ожидая, что от туда еще какой-нибудь сюрприз выскочит.
Трактирщик тем временем, принялся извинятся:
- Это Алька, господа, сиротка! Мы ее держим при конюшне. Дрянная, непослушная, но лошадей любит, и холит! Все в лучшем виде, значицца, будет, вот! Не сумневайтеся!
Маги еще раз переглянулись, словно спрашивая друг у друга - а не померещилось ли? Подхватили сумки и дружно направились-таки следом за хозяином в таверну.
Косяк двери изнутри подпирал здоровый детина, очень похожий на самого хозяина - скорее толстый, чем здоровый. Низенький лоб под лохматой, густой челкой, тяжелые, сросшиеся брови и близко посаженные маленькие глазки навевали мысли о деградации, близкородственных связях, вырождении и, почему-то, о троллях... Когда гости проходили мимо, детина издал булькающий звук и распахнул щербатый рот. От удивления - он впервые в своей жизни увидел кого-то, кто выше него ростом. И детина, похоже, впал в длительный ступор, совсем как тролль при виде скульптуры - в раздумьях: мимо пройти или стукнуть на всякий случай?
К чести трактирщика надо сказать, что само заведение было весьма чистенькое и просторное, пол здесь не выстилали тростником или соломой, а начисто мыли, что для людских заведений было редкостью, столы и лавки - выскоблены до бела, ни где не валялось объедков или разбитой посуды, затолканной в темный угол. В центральной стене красовался большой камин, сложенный из больших прокопченных глиняных кирпичей, по летнему времени вычищенный, но не затопленный. Балки тоже радовали глаз - их тоже недавно либо чистили, либо подновляли. Идиллию нарушало лишь несколько ленивых мух, вертящихся под потолком. Дальнюю стену занимал широкий стеллаж с бочками и кувшинами под защитой длинного и узкого, всего в локоть, стола - стойки самого хозяина. Здоровенный, толстый котята, спал прямо на стойке. Хозяин уже отбивал поклоны подле одного из столиков - небольшого, с приставленными к нему двумя даже на вид тяжеленными табуретами. Видать, что бы не сразу можно было оторвать от пола, коль до драки дело дойдет. Столик прятался в дальнем от входа углу, возле распахнутого настежь окна. Хорошо и уютно, до стойки недалеко, да и не сразу разберешь - кто там, в уголочке, сидит. Да и сам стол уже был накрыт льняной беленой скатеркой, снабжен кувшином с водой, миской с душистым, пышным караваем, и ранними фруктами - видать прислуга уже расстаралась, дабы гостям угодить и хозяина не рассердить.
Маг в плаще кивком поблагодарил хозяина, про себя похвалив его за хороший выбор места - сам бы он этот же столик выбрал. А второй, не утруждая себя любезностями, просто сел, предварительно передвинув стул так, чтобы можно было наблюдать и за дверью и за окнами - давняя привычка, не раз выручавшая эльфа за долгую жизнь.
- Чего господам магам будет откушать угодно? - дождавшись, когда гости устроятся, подал голос хозяин, - У нас еда простая, зато продукты все свеженькие, сами все растим, сами же готовим...
Маг в белом с удовольствием откинулся на спинку деревянного стула, взял со стола золотисто-белое, ранее яблочко, прикрыл глаза, оставив отдуваться товарища. Тот с укором посмотрел на друга и начал допрашивать Сиву - что вкуснее, что советует, и что может подать немедля.
Через несколько минут вспотевший Сива убежал на кухню - отдавать приказы.
- И как тебе местечко? - Подал голос 'белый' маг.
Говорил он тихо и на эльфийском.
- Удивительно! В такой глуши - и такое милое заведение. По человеческим меркам, так вообще - очень приличное.
- Так я же тебе говорил, дружище, что я тут уже был лет пятьдесят назад, тогда дед этого колобка тут хозяйствовал, так же почти все и осталось, только подновили чуток, да ступенек на одну меньше стало - вросла небось в землю. Ну и вышибала - новый, - усмехнулся своим воспоминаниям архимаг.
- Ладно, беру свои слова обратно, и ты - выиграл, вино с меня, - магистр снял и с отвращением начал разглядывать дырявый плащ, бурча про себя 'не рвется, сто лет сносу не будет! Жулики! На год не хватило!..'
- Сидр принеси, любезный! - архимаг запоздало крикнул вслед Сивы-тавернщика и озорно, как мальчишка, подмигнул другу, - Тут сидр есть, а вина нет, и лучше не пробуй то, что тут вином зовут. Пиво по осени или сидр.
Молодой маг, придирчиво осмотрел останки своего плаща, и решил-таки его спрятать, в одну из своих сумок, дабы не позорится.
Минут через десять дверь кухни распахнулась, впуская целое облако вкусных ароматов и молоденькую, тоже округлую девушку-разносчицу с подносом, уставленным расписными глиняными тарелками и плошками. Девушка - сама румяная и круглая, как сдобная булочка - смущаясь и краснея под взглядом двух красавцев-эльфов, подошла к столику и ловко принялась расставлять блюда на столике, потом вытащила из кармана передника пару деревянных ложек и - о диво! - пару чистеньких салфеток, явно не зная - куда и за чем их класть. Старший из эльфов спас служанку, забрав у нее салфетки. Девушка окончательно смутилась и, торопливо поклонившись, бегом пустилась обратно на кухню, вызвав своим поспешным бегством улыбки у обоих магов. Сива же принес с кухни большой, пузатый, запотевший кувшин, две оловянные кружки и водрузил все это в центр стола. И, низко поклонившись, удалился за стойку. Сидр, рецепт которого передавался всегда от отца к сыну, был в его семье предметом особой гордости и хранился в строжайшей тайне.
Несколько минут стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух, тихим перестуком ложек и скрипом со стороны стойки - это хозяин деловито, по сотому, наверное, разу протирал полотенцем глиняные миски и кружки стареньким, ветхим полотенцем. Думая про себя: 'а что, собственно, магам, а тем паче этому, в белом, тут, в нашей дыре, за надобность случилась, а?..'
Когда же оба мага, наконец, насытились и, по очереди откинувшись на спинки стульев, смаковали вкусный, игристый, кисло-сладкий, янтарный сидр, к ним подкатился Сива, и, опять же, поминутно кланяясь, угодливо сообщил, что комнаты господам готовы, банька ждет, и вообще - все ли им понравилось? Отчаянно труся и думая про себя: 'Кто ж их магов знает? Не понравится чёй-то, и кукуй век оставшийся... жабой. И ладно бы жабой, а то и спалят харчевню вместе с хозяином и слугам...'
Эльфы вежливо ответили, что, мол, все неплохо, в комнаты пойдут немедля, только лошадок проведают, да вот с хозяином расплатятся загодя.
Дальше нужно было видеть Сиву: он аж затрясся, улыбка замерла и стала совсем растерянной, даже жалкой. Затем, воровато обернувшись на дверь в кухню, подался вперед и прошептал: 'Восемь!'
- Чего восемь-то? - Ухмыльнулся старший из магов.
- Что вы, что вы! - Замахал обеими ручонками на него хозяин, - Серебрушек восемь, господин! - Сива нервно, через плечо, стрельнул глазами на слегка уже слегка приоткрывшуюся дверь кухни.
Молодой маг многозначительно глянул на приоткрытую дверь, вытащил золотой и положил его на край стола, пальцем придвинув его в сторону Сивы, нервно комкающего карман передника, и нервно облизывающегося. Сива быстро и ловко подхватил толстыми пальцами золотой и нерешительно замер, ожидая - что же дальше господам угодно будет. Ведь и идиоту ясно, что все заказанное магами и трех серебряных не стоило, а с солеваров дай боги он бы две монеты спросил... да маги и так всё хорошо поняли и не артачились. Что такое золотой для мага, который, говорят, за убиение упырей десять золотых с головы берет? А за болотного дракона - виверну по ихнему, говорят, вообще пять сотен гребут! Но Сива этому не верил, а верил своим глазам, говорившим, что эльфы эти - не из простых, очень даже не из простых... Но и два золотых, как требовала жена, брать с них он не стал. Не то, чтобы совесть грызла... А так, боязно было...
Маги, расплатившись с хозяином, встали, подхватили сумки и выжидательно уставились на Сиву. Тот же, продолжая коситься на дверь, как на логово вурдалака, шумно сглотнув, проводил гостей по лестнице к ряду одинаковых деревянных дверей, две из которых, соседние, были гостеприимно распахнуты.
- Вот, стало быть, и ваши комнатки, господа маги, - поклонился дядька, рукой указывая гостям на двери, - Маленькие, правда, но самые что ни на есть лучшие, светлые, весной буквально ремонт сделали! И про меж них дверка есть, ежели вам угодно будет, так вы её откройте, и будет нумер общий! Вы как устроитесь, кликните служку, он вас в баньку отведет, да на конюшню проводит, ежели желание будет глянуть, как там ваших коняжек устроили. А одежку служке тоже отдайте - дочка моя постирает, да зашьет к утру.
Хозяин еще продолжал говорить, а маги тем временем уже скрылись в комнатах.
Едва двери захлопнулись, Сива разом как-то весь словно сдулся, ссутулившись. И, выставив перед собой зажатый в кулаке золотой, поплелся на кухню - сдаваться жадной жене-хозяйке.
Спустя четверть часа освежившиеся и переодевшиеся в запасное эльфы встретились в зале, где их уже ждал босоногий, вертлявый мальчонка, сосредоточенно привязывающий дрыхнущему поперек стойки жирному полосатому котяре к хвосту веревочку со старой погремушкой на конце. Малец так увлекся шалостью, что не заметил приближения тех, кого так долго ждал.
Маги встали поодаль и решили дожидаться, когда малец закончит свое увлекательное занятие. Когда пацан-таки справился, они его окликнули, от чего тот вздрогнул, вспугнув котяру. Здоровенный кот спросонья шлепнулся со стойки на пол и уставился желтыми глазами на двуногих нарушителей спокойствия. Широко зевнул, встал, потянулся, вытянув внушительные когти и прогнув спинку, и, к разочарованию зрителей, сново устроился спать спать там же, куда и упал.
- Эх, жалко! - архимаг обиженно поджал губы, - Так хотелось посмотреть, как этот хомяк-переросток бегает...
- Та не умеет он бегать! - в сердцах воскликнул мальчишка, - Я уж что только с ним не делал, как не пугал!.. Ой! А вы ельфы, да?! - пацан, казалось, только сейчас заметил 'зрителей' и вытаращился на них, - Это вас - в баню надыть?
- Нас, нас! Веди уж, дрессировщик! - Маги рассмеялись - уж больно лицо забавное у мальчонки было, - Но сначала на конюшню веди, глянем, как там ваша Алька справилась.
- Та шо ей будет! Она ж к лошадям подход знает, - со знанием дела протянул мальчик, заложив большие пальцы за поясок и растопырив локти, явно подражая кому-то из взрослых, - И вообще, она животных чует хорошо.
Малец, казалось, готов век так простоять, таращась на 'ельфов', поэтому архимаг мягко подтолкнул его к выходу, давая понять, что гости торопятся.
Старая конюшня, большая - на два десятка просторных стойл, тоже была опрятной и чистой, оказавшись высокой и неожиданно светлой. Свет пробивался через множество узких оконцев, вырезанных под самым потолком. Денники из гладко оструганных дубовых досок, дверцы с массивными бронзовыми запорами, свежая солома на полу, да полки с инструментами и ведрами в углу, кучи сбруи непонятного для эльфов назначения, развешаны на вбитых в бревна деревянных гвоздях. Три денника по-больше были заняты хозяйскими лошадьми - ухоженными, лоснящимися от сытости и хорошего ухода, простыми животными: верховая мышастой масти кобылка, да два лохматых тяжеловоза. В двух отдельных денниках, но рядом друг с другом, стояли эльфийские скакуны - оба уже вычищенные, бодро хрупающие овсом из глубокой кормушки. Девочка как раз охаживала светло-серого, почти серебристого жеребца архимага щеткой, слишком большой для ее руки, и потому без особых затей примотанной ремешками к тоненькой кисти девчушки. Пигалица, не достающая им и до пуза, никак не могла дотянуться до гривы коня, и просто потянула его за длинную волнистую прядку, вынуждая опустить морду ниже. Умный конь молча подчинился, придвинув морду ближе к ней. Для удобства.
От такой покладистости своего верного, но обычно вредного друга, архимаг еще больше ошалел. Что за день сюрпризов сегодня?! Сначала таверна эта - чистенькая и опрятная, вкусная еда, дешево и сердито. Потом - девочка - явно эльфинид, да там где эльфы в лучшем случае раз в сто лет оказываются, так же, как и они - проездом и случайно, теперь вот коня словно подменили - вон как к девочке ластится. Вредина серая!
Девочка тем временем закончила свои дела, сложила инструменты в большое деревянное ведро, погладила на прощание жеребца по мощному плечу и угостила его морковкой. Вышла, аккуратно и тихо затворив за собой дверцу и заложив тяжелый засов. И тут, словно очнулась - легкая улыбка исчезла, она снова стала настороженной.
- Альк, - тут господа, эти, ельфы, лошадей пришли проверить, - мальчик с важным видом кивнул на магов.
- Все в порядке, мальчик, беги в баню, скажи, что сейчас будем, - эльф бросил мальчонке медяк, который он ловко поймал и тут же спрятал, - Нас Аля проводит. Проводишь? - это уже девочке, продолжавшей подпирать дверцу денника с Серебристым, держа обеими руками перед собой ведро - видимо, в качестве защиты.
Алька медленно кивнула, но с места места не сдвинулась. И тут Серебристый-таки повел себя вполне привычно, по-хулигански: стащил безобразную шапку с головы девочки, мотнул головой и кинул ее своему хозяину. Девчушка дернулась было, даже несколько шагов сделала, и снова встала, готовая в любой момент сбежать. Пойманную 'шапку' архимаг повертел руках, и протянул девочке, чуть наклонившись вперед.
- Держи. Аля, я не кусаюсь, - Архимаг улыбнулся дикарке, - И друг мой - тоже. Мы маги, эльфы. Я - Тиндэрэ, Тином можно звать, а это, - назвавшийся Тиндэрэ кивнул на второго мага, - Ольвэ, мой племянник, друг и напарник. Мы не причиним тебе вреда.
- Меня Алькой называют, - тихо прошептала полукровка.
Девочка все же подошла ближе - на расстояние вытянутой руки, словно имена эльфов разрушили её страх. И протянула руку - забрать шапку.
Мальчонка аж глаза вытаращил от такого необычного для Альки поведения, обычно дичившийся всех незнакомых, да и знакомых - тоже обходивший стороной.
Девочка оказалась даже не столько худенькой, столько тонкой в кости, хрупкой. Светлые, золотистые с легкой рыжинкой, волосы были коротко и криво, будто самостоятельно и без зеркала, острижены. Остренькие ушки настороженно торчат из 'прически', глаза - правильной, миндалевидной формы глубокого и темно-синего, почти черного, цвета, узкое лицо с высокими скулами, тонкий нос, высокий лоб, маленький ротик с яркими, розовыми губами. Если бы не нос - чуток не характерный для эльфов, да, пожалуй, рот, можно было бы принять за эльфийского ребенка. Довольно милая девочка лет двенадцати по человеческим меркам, шестнадцати по меркам эльфов. По меркам полу-эльфов ей могло быть с равным успехом как и десять, так и двадцать лет. Архимаг со все возрастающим интересом разглядывал девочку. Ольвэ тихо присвистнул - пока дядя разглядывал внешность девочки, он тихо проверил её потенциал. Не плохо. Весьма.
Девушка тем временем забрала-таки шапку и нахлобучила её на место, натянув по самые брови.
- Пойдемте, я вас провожу. И, не дожидаясь ответа, ловко и привычно разложив инструмент по местам, пошла в сторону выхода.
Маги в очередной раз за этот день, как школяры, не выучившие урок, переглянулись и отправились следом за девочкой. Дойдя до низкого, бревенчатого здания, девочка остановилась, попрощалась с гостями кивком головы, и молча пошла обратно на конюшню. Озадаченным магам ничего больше не осталось, как и впрямь 'пойти в баню'.
--------------
* Эльда - самоназвание эльфийского народа. Собственно, правильнее называть их именно эльда, без разделений на пол и возраст, только люди это слово переиначили по-своему, да так и прилипло к ним: 'эльф', так как людей больше, и каждого не переучишь, как ни старайся. Эльда морщатся, но кивают, ибо деваться все-равно - некуда.
Глава 2.
- Щедрое предложение-
Из бани едва живые маги вывалились, цепляясь друг за друга, и поплелись в комнаты, где оба, не сговариваясь, вцепились в кувшины с холодной, колодезной водой, настоянной на травах.
Банщик, не делая скидки на расу, возраст и различия в статусах, тщательно 'вымучил' магов. Да так, что те пожалели, что осмелились переступить порог его вотчины. Старый, крепкий дедок, дольше похожий на домового, чем на человека, битый час охаживал эльфов веничками, окатывал водичкой, отпаивал кваском на меду, да снова отправлял в парную, не слушая, ни протестов, ни возражений гостей - лишь приговаривал с жалостью: 'а ужно тощи-то! Кожа да кости! А ужо бледные-то, будто хворали всю жисть! Во чом жеж душа-то дежиця-то! А вона ща я вас еще дубовыми, а опосля можжевеловыми! Не сумнивайтеся - в лучшем виде буите, да сразу и есть охота буит! И хвори схлынуть! Будити у меня розовеньки, да гладеньки! А там, глядишь, и мясцо на кости нарастеть!'
Есть им захотелось, да еще как! Но часа через два, осоловелые маги таки смогли оторвать свои 'тощие' телеса от матрасов, и крикнуть хозяина с верхней площадки - сил спуститься по лестнице уже в зал не было.
Догадливый хозяин мигом прислал давешнюю служанку с подносом, уставленной едой и закусками. Ольвэ, чуть лучше перенесший недавние экзекуции, указал на столик в своей комнате, куда уже приполз совсем разморенный архимаг. Девушка, сново жарко краснея, быстро сгрузила поднос на стол, хихикнула, глядя на страдающего Тиндэрэ, растекшегося по кровати, и быстро сбежала обратно на кухню.
Ольвэ закрыл за служанкой дверь и присел за столик, накладывая себе все подряд, лишь бы по-больше, не переставая ворчать под нос:
- Это ж надо! Баня! Это же просто издевательство какое-то! Тиндэрэ! Ты как, живой хоть?
- Живой, - вяло шевельнулся архимаг, - Весьма даже. Ты тоже себя вроде неплохо чувствуешь. А утром вообще хорошо будет, когда все это пройдет...
- Ну я думал - тут баня... - Ольвэ вцепился зубами в бочок румяной булочки с маслом и сыром.
- А тут - БАНЯ! - Тиндэрэ наконец-таки смог оторвать тело от матраса и рухнул со стоном на второй табурет, - Нормальная такая, человеческая, деревенская баня. Чтоб я еще раз на твои уговоры повелся, Ольвэ-полуэльф!!! - со стоном произнес архимаг, морщась от боли в отлупленных щедрым дедом плечах.
Архимаг осторожненько потянулся всем телом, опять охнул, но тоже принялся разглядывать принесенную еду, выбирая для начала себе то, что попитательнее и посытнее. Ольвэ только легкомысленно плечами пожал, продолжив трапезу.
Не успели они поесть, как в дверь кто-то тихо поскребся.
- Может, уйдет? - Ольвэ с надеждой покосился на дверь. Шкрябанье повторилось, и магистр, вынужденный оторваться от еды, рявкнул:
- Да! Войдите.
Дверь приоткрылась наполовину, и в нее чудом каким-то просочился Сива. Быстро прикрыл дверь и замер, прислушиваясь. Поведение хозяина харчевни было более чем интригующим. Сива тем временем быстро, снова бочком-бочком пересек комнату и, не дожидаясь ответа, страшно смущаясь, протянул:
- А....
Потом прочистил горло, снова оглянулся на дверь и еще тише, сжавшись в комок, брякнул:
- А-а-а.... Альку заберите.
Такого маги явно не ожидали, застыв на месте с приоткрытыми ртами.
Тем временем Сива, будто решившись, выпалил на одном дыхании:
- Она хорошая, тихая, послушная... Ну бывает. Вот меня почти всегда слушается, дедка - тоже. К детям другим и служанкам - ласковая. Но хозяйку, жинку мою то бишь, совсем на дух не переносит. Да и хозяйка её - тоже. Вот... - Сива перевел дух, и, поняв, что эльфы не перебивают и внимательно слушают, продолжил: - Она с лошадями хорошо ладит, и вообще... Ну что вам, сложно? Я ей вещи внучкины, старенькие, с собой в дорогу дам, только хозяйке не говорите об том. Она ж ваша, эльфячья... эльфова... ну в общем, вашего роду. Нельзя ей тут. Она у ж нас уже одиннадцатый год, как живет, а то все равно - чужая, понимаете? А тут хозяйка её замуж надумала по осени, как солевары обратно по реке пойдут с моря. Вот им и хочет просватать. Девка ж пригожая. Да только не выживет она в таком замужестве, года не протянет... А хозяйка и слышать не хочет! Говорит, нечего ее держать, один убыток от нее.
- Какие убытки-то? - Тиндэрэ недоуменно изогнул тонкую бровь, - Я так понял, она у вас на конюшне работает, и за лошадьми хорошо ходит.
- Да такие! - повысил голос Сива, - Такие, что засматриваются на нее все кому не лень! Все хотят пощупать, да глянуть - а чем отличается акромя ушей-то... И выгоняй их. Она уж и косы срезала - девки наши ей завидовали, и всё равно завидуют... А как плотогоны или лесорубы приходят, прятать её приходится. Она лицом-то хорошенькая, хоть и маленькая. Обидеть норовят, - понизил голос толстяк, - Ну вы поняли, о чем я, - совсем смутился дядька.
- Поняли, поняли...
Архимаг обратился на эльфийском к племяннику:
- Ольвэ, что думаешь? Может, забрать?
- А куда её потом? В школу? Ты хоть представляешь - как мы с ней три недели на двух лошадях будем ехать?
Словно угадав, о чем спорят эльфы, хозяин вставил:
- Лошади у нее нет, издохла.
- А была?
- А то! Вот она-то её и привела на нашу голову!
- Так, пока не расскажешь все толком, нечего даже обсуждать! - Отрезал старший из магов. Выглядели они одинаково молодо - словно братья-погодки, только архимаг все же выглядел по-солиднее - волосы были белыми, сам на две ладони выше, глаза - темные и более серьезные, резже улыбался. Более властный и не такой суетной, как его спутник.
Хозяин тяжело вздохнул, сделал еще шажок в сторону эльфов и, от чего-то перейдя на шепот, принялся рассказывать:
- Одиннадцать почти лет как, аккурат летом, в конце, со стороны реки лошадь пришла. Такая вот, как у вас - тонконогая, глазастая, светлая и ладная кобылка. А рядом - девчушка шла, лопотала что-то, уговаривала видать лошадку идти. Кобылка на последнем издыхании была, еле ноги переставляла, у нее бок разодран был, и стрелы обломанные из груди и крупа торчали. Девочка, стало быть, эта самая наша Алька-то и есть. На нашем - лепетала, но плохонько. Одета была просто, да не по нашенски, не по-деревенски: курточка кожаная, темно-зеленая, рубашка серая, шелковая - ни вышивки, ни бисеринки, но добротная, тонкая. Штанишки теплые, суконные, да сапожки тоже простецкие, да ладные. Хорошая одежка, но кроя не нашего, да и ткань - тоже. Ну и сапожки у нас летом даже взрослые девки не носят, больше босыми ходят. А тут поди ж ты - такая кроха, а сапожки по ней шили! Ну так лошадка до околицы доковыляла, да там и упала. Да и издохла прям по-средь улицы. Алька плакала, гладила её по морде, но видать, поняла - сдохла лошадка. Я тогда подошел к ней - жалко стало её, да и глазищи - во! - Сива попытался изобразить, спохватился, что не с друзьями уловом меряется, и продолжил, - Ну стало быть, как смог - расспросил, кто она и где родители. Девочка сказала - маму убили. Я ей - а папа? Не знаю - где он, говорит. Ну я её в зал повел, велел молока налить - оно же враз в чувства приведет, ежели что пожевать, ну и поведала мне, что она знала и сказать умела. Мать её магичка, как вы, эльфка. А кто папа - не понял, слово мудреное, но тоже с эльфами связанно.
- Эльфинид*? Полу-эльф?- уточнил Тин.
- Да вроде того, - неуверенно пожал плечами Сива, - только вроде и не то...
Сивка, еще чуток подумав, спохватился и продолжил рассказ:
- Ну так я ей сказал, что я её проводить домой не смогу, и из наших тоже никто не сможет. Она кивнула, поблагодарила меня и собралась идти дальше. Вышла на порог - я аж обомлел - ей же на вид года четыре от силы! И спросила - 'Дядь, а эльфы в какой стороне живут?' Я показал и сказал - 'очень далеко, не дойдешь'. Она сделала несколько шагов, и так мне жалко её стало, что я её обратно повел, на кухню отвел, накормить велел. Так и осталась у нас. По первости еще ждала чего-то. Вглядывалась, в сторону реки ходила... А вот уже года два как - не ходит.
- Вещи её, хоть какие-нибудь, сохранились? Хоть что-то? - спросил Тин, уже заранее зная ответ.
- Нет, господин маг, ничего не осталось, - отрицательно помотал головой Сива, и смущенно опустил лысую голову, - Я хотел что-нибудь сохранить для девочки на память, думал, подрастет - может своих пойдет искать, да только вот хозяйка...
- Что - хозяйка? - резко спросил Ольвэ.
- А хозяйка моя её невзлюбила. Сразу не взлюбила. Мы же с ней шибко поссорились из-за нее, из-за девочки, да и сейчас постоянно ругаемся. Мне дочку хотелось, - совсем уж тихо прошептал Сива, - А жинка моя, как назло, только сыновей двоих родила - один дурнее другого. А тут - такая девочка. Красивая, милая, тихая... Волосики - что золото , глазки - синие, кожа белее сливок... Будто феечка из сказки. Да еще она того, колдует по-малясь. Не часто, когда разозлится только, или расстроится...
Тут толстяк стих и украдкой вытер выступившие слезы, но, прочистив горло, еще раз спросил с надеждой в голосе:
- Заберете? - И такой он был в этот момент расстроенный, тихий, что Тиндэрэ не выдержал и ответил за обоих магов:
- Да. Завтра на рассвете.
- А хозяйке скажешь - продал девочку. За десять золотых. Утром отдадим перед уходом, а если ребенка в дорогу хорошо подготовишь, то золотой сверху дам.
Сива аж задрожал весь от радости и кинулся благодарить эльфов, обещая, что боги их не забудут, и что они не пожалеют. Тин только рукой махнул - будь что будет!
Несколько минут они сидели в тишине, обдумывая рассказ хозяина, да прикидывая - что да как дальше.
- Ольвэ, а ты вообще, с детьми умеешь обращаться? - Первым нарушил тишину Тин.
- Не-е-е-ет, - задумчиво протянул маг, - А ты?
- Ну, теоретически... Немного. У меня сыновья же есть. Трое. Взрослые уже. Ну и внуки - сам же знаешь, вот недавно же вместе на свадьбу к младшему ездили.
- У меня та же песня. И внучек орава... Вроде девять последний раз было... Но что-то как-то мимо меня их воспитание прошло... Я все как-то больше в Академии, или по государственным делам...
Есть как-то резко расхотелось.
--------------
* Эльфинид - закономерный результат союза полу-эльфа и эльфа. Если полу-эльфов не любят практически все за невероятную наглость, энергичность и возможность (по желанию) прожить как долгую (опять-таки, по человеческим меркам), жизнь, так и стать бессмертным, то эльфинида - почти все. Бессмертные метисы, взяв все самое 'лучшее' от обоих родителей, эльфиниды живые и наглые, обладают, как правило, магическим даром и злопамятны. При этом, как и все метисы, крупнее и сильнее обоих родителей...
Глава 3.
- Утро доброе!-
Раннее утро встретило эльфов, спустившихся в пустой по утру зал, солнечной, жаркой даже в такую рань погодкой, обещающей к полудню превратиться в сухой, не смотря на близость обмелевшей реки, зной, а так же ароматами завтрака и служанкой с починенными и вычищенными вещами. Завтрак они проспали, что не удивительно - после баньки-то, да с долгой дороги, а Альку, как и договорились, подготовили к путешествию. Приодели, причесали вихры - на сколько это вообще было возможно. Выдали ей рюкзак с провизией, да скатку с одеяльцем и куском холстины. Когда эльфы спустились в обеденный зал, девочка как раз стояла, слушая наставление от огромной, высоченной тетки, которые она давала ей резким, тонким голосом, потряхивая её после каждого слова, как тряпичную куклу, за грудки. Сива пытался её образумить, отодрать от Альки, да куда уж ему - он жене дай бог до подмышки был - сразу видно, в кого сыновья пошли такие 'красивые' да 'удалые'.
При виде гостей хозяйка оставила девочку в покое, лишь пару раз тряхнула напоследок - видите ли, лямочку на на плече заботливо поправила. И отошла в сторону, скрестив лапы, каждая толщиной, что бедро у иной женщины, на обширной, как скальный выступ, груди. И зорко бдила - как бы ее мужа-простофилю не обидели, да не обсчитали. Эльфы протянули Сиве заранее, еще с вечера составленную купчую на девочку, которую тут же сграбастала у него из рук хозяйка. Пошевелила с минуту толстыми губищами, кивнула и отдала обратно, не найдя к чему придраться.
Сива быстро, не читая, подписал бумажку, стопочку из одиннадцати золотых монет передали из рук в руки (монеты тут же перекочевали в карман хозяйки), пожали руки, закрепляя сделку. И разошлись - эльфы за вчерашний столик, накрытый для завтрака, хозяйка - 'уплыла' на кухню, а хозяин - ласково, да неумело, провел ладонью по волосам Альки, сказал:
- Ступай, малышка, попрощайся со всем. Больше ведь не увидимся.
И совсем уж неожиданно крепко её обнял на секунду, и резко отстранил от себя - иди, мол, иди! И, шмыгая плоским, широким носом, ушел на свое место.
Лошади вольно паслись около конюшни на травке, а толпа провожающих уже собрались на улице возле коновязи, опасаясь близко подойти к странным, крупным, но тонконогим коням, но и не рисковавшая уйти, 'а вдруг без нас уедуть и все пропустим!'. Альку со всех сторон обступила ребятня - своя и соседская, с хутора, прослышавшая новость, что Альку увозят эльфийские прЫнцы, прибежало несколько разряженных хуторских девиц (а вдруг и в правду - прЫнцы), там же толклась и бедненько одетая служанка, явно сбежавшая из под надзора хозяйки, и старый дед-банщик, и даже несуразный громила-охранник, тоже там же стоял, вытирая рукавом праздничной рубахи подозрительно хлюпающий красный нос.
Толпа, возглавляемая деревенскими красотками - девицами глупыми, горластыми, но на диво фигуристыми да румяными, чуть не затоптала виновницу переполоха, когда из дверей вышли, собственно, 'прЫнцы'. В свете яркого утреннего солнышка вид улыбающихся (от радости, что они наконец-то домой едут), отмытых эльфов, в починенных одеждах, вызвал эффект горсти золотых, брошенных в толпу: передние ряды резко остановились, дивясь на невиданное чудо, средние - тянули шеи и шептали соседям 'ну шо тама?', а задние - напирали, возглавляемые престарелым священником, которого сюда, на хутор, кстати, никто и не звал, и вообще, священник пришлый был и всё за непонятного, Единого бога, уже лет двадцать как тут в пустую вещал, да только деревенских до 'греха рукоприкладства' своими проповедями доводить и умел. Правда, лет десять назад в свою келью однажды заманил деревенского немого дурочка Вешку, да и того только дармовой едой и смог взять. Вешка слушал, кивал да ел постную кашу без маслица или хотя бы смальца, но стоило священнику заикнуться про молебен четыре раза в день, посты, воздержание и прочее, Вешка кивать перестал, но дал тому ложкой по лбу и, забрав еще и ужин, ушел. Теперь при виде священника даже Вешка крутит у виска и грозит жестами, но выразительно так, показывает несостоявшемуся наставнику, что мол он, Вешка, умный, а вот священник - наоборот...
От такой встречи 'прЫнцы' нахмурились и на Сиву недовольно покосились. Мол, твои - сам и разбирайся. Сива гаркнул, что было мочи 'а ну цыць, окаянныя!!!', и толпа, подминая под себя горе-священника, вещающего на сей раз за 'богопротивных нелюдей и их прихвостней', схлынула, оставив после себя только сор, шелуху от семечек, да чей-то валенок, не пойми как тут оказавшийся в разгар лета. На поскуливающего из центры толпы помятого священника цыкнули и, судя по шуму, сообща заткнули ущербному рот, дабы слушать остальным не мешал, и нелюдей, по которым сразу видно, что маги, ибо безоружными только они ходят, не сердил.
Алька, пыльная и тоже помятая, выбралась из толпы, орудуя локтями, и приблизилась к эльфам, хмуро их разглядывая из-под края новой шапки.
- Готова? - спросил Ольвэ у насупленной девочки.
Та кивнула, поправила лямки и замерла в ожидании.
Эльфы, распрощавшись с хозяином, ловко вскочили на спины своих скакунов, и подъехали к замершей в нерешительности девчоночке. Алька порывалась было пойти пешком рядом с всадниками, но Ольвэ, ловко склонившись, цапнул девочку за шкирку и закинул впереди себя на лошадь. Девочка устроилась по-удобнее и затихла - будто ее и нет вовсе.
Вся толпа еще несколько минут брела следом за ними, желая удачи, да весело и похабно напутствуя Альку. А в дверях трактира, тайком утирая кулаком слезы, стоял Толстый Сива.
Глава 4.
- Гномы -
Всю первую неделю Алька вела себя, как безупречная прислуга: заботилась о сильфах, бегала за водой, хотя ее никто об этом не просил, кашеварила, мыла посуду. Вгоняя магов, привыкших заботится о себе самостоятельно, в крайне смущенное состояние. И почти не разговаривала, стараясь Отвечать тихо, односложно, не подымая на нечаянных благодетелей глаз. На ночлег устраивалась подле магов, но чуть в сторонке - развернет скатку, залезет, холстинкой сверху накроется, и все - затихла до рассвета.
Первым, на шестой день пути, не выдержал Ольвэ: девочка как раз снова оказалась на спине его коня - они её по очереди везли ради разнообразия:
- Аль, а я - тоже эльфинид. У меня папа полу-эльф, а мама - эльфийка. И оба - маги, в гарнизонах служат.
Девочка никак не прореагировала, только чуть-чуть напряглась, как и каждый раз, когда к ней обращались, Ольвэ осторожно и спокойно продолжил:
- И жена, Майра, кстати, тоже полуэльф. И у меня две правнучки есть, близняшки, твоих лет почти. Мэй и Айри, им вроде пятнадцать должно летом исполнится, и они в Школе магии у нас с осени будут учится. Очень веселые и озорные девчушки, мне на них вечно соседи жалуются при встрече, - в голосе эльфинида сквозила неподдельная гордость за шалости своих отпрысков, - Представляешь, у меня три дочери, два сына, восемь внучек, и вроде как было одиннадцать правнучек последний раз, когда я дома был! И все - маги, кроме сыновей! И ни одного внука или правнука - все девчоночки!
- Мне тоже почти пятнадцать, - девушка чуть обернулась и впервые за неделю подняла на него глаза, - Я им сказала тогда, что мне три года. А на самом деле - четыре было. Не знаю, зачем я тогда соврала, но мне казалось это правильным.
Ольве хитро улыбнулся и подмигнул девочке:
- Ну и хорошо, что соврала. Сказала бы правду - уже пару лет, как чьей-то женой бы была, и мы бы тебя не нашли.
- Зачем вы меня купили? - девочка снова отвернулась, голос стал бесцветным.
- Так не купили, глупышка, а выкупили! Понимаешь разницу? Мы откупились от этой... Троллихи. Чтобы тебя отпустила и в дорогу собрала. Мы же не могли тебя просто у них отнять? А она же за тебя мечтала выкуп от женихов взять по осени. С пяток серебрушек. Может золотой.
- Знаю...
- Ну так чего ты боишься? Мы с Тином тебя к нашим отвезем, с правнучками моими познакомишься, а там в школу пристроим, будешь жить среди таких же, как ты, и учиться. А там, глядишь, и магом тоже станешь, как мы с Тином...
Спина девочки, напряженная, как струна, вдруг задрожала. Ольвэ сначала не понял что происходит, а потом догадался - плачет девчушка. Ее страх, опасения, боль и обиды выходят со слезами. Он тихо ее обнял, прижал к себе и начал чуть укачивая, напевая старую, красивую песню, которую еще от матери слышал малышом. Алька, продолжая беззвучно всхлипывать, обмякла, прижалась спиной к эльфиниду, и тихо плакала, а позже, убаюканная мерной, ровной рысью сильфа, уснула.
С этого дня она потихоньку начала оживать. Медленно но верно девочка отогревалась, уже меньше дичилась, но все равно была очень тихой и молчаливой для эльфинида.
Вечером, на привале, архимаг торжественно вручил ей купчую, и они её с той же торжественностью, порвали и сожгли, решив, что как только доберутся до ближайшего эльфийского города, переоденут её и отдадут на растерзание цирюльнику и портнихам, и документы для нее выправят. В этот вечер она не спряталась от них под одеялом, как от ночных кошмаров, а остаток вечера просидела, с сияющими от восторга глазами расспрашивая эльфов обо всем разом, вызывая у тех то взрывы хохота, то глубокую задумчивость, а то и сами эльфы, перебивая друг друга, как мальчишки, принимались рассказывать легенды или просто шутки и байки из жизни.
Девчушка оказалась хорошим слушателем, живо и эмоционально реагировала и сопереживала рассказчику, но о своей прежней жизни не распространялась, предпочитая больше слушать, а не рассказывать. Но эльфы не особо расстраивались - нечего торопить события, всему свое время.
Вторая неделя пути прошла тихо-мирно - обычные дорожные неприятности в прямом смысле слова обходили магов за версту. Или даже за две. Волки, облизываясь на коней, тоже предпочитали поискать добычу попроще, распевая свои ночные песни в сторонке от лагеря. Животные, они умнее людей, и всяко умнее нежити и нечисти, и хорошо чуют - на кого можно напасть, а на кого - нет, не следует. И компания из магистра высшего круга, да архимага, при том, что оба еще и эльфы, им не казалась такой уж съедобной. Разве только лошадей пугнуть, только те что-то не пугались, а наоборот, злобно ощерив крупные белые зубы, низкими голосами ржали в темноту.
К середине второй недели пути лес закончился, тропа вильнула в последний раз, и влилась в широкий, мощеный серыми плитами тракт с вычищенными по обе стороны от него деревьями и кустарниками. Ехать стало гораздо легче, хотя жара по-прежнему стояла невыносимая, а днем позже начали попадаться первые островки из трактиров, забегаловок и магазинчиков-лавочек. И чем дальше, тем оживленнее становилась дорога. Сновали туда-сюда верховые, тянулись в обе стороны груженные телеги, запряженные волами или тяжеловозами, шел пеший люд, груженый скарбом или так, налегке. Народ был самый что ни на есть разномастный, и все они, не зависимо от рода деятельности, по пути обсуждал только одну тему: Засуха. В каждой таверне, в каждом трактире или едальне была только одна тема разговоров: что делать? Торговцы из Южных Степей, обильно перемежая быструю стрекочущую речь бранью, жаловались на то, что Степи уже выгорели, что там засуха уже второй месяц, и табуны и стада отогнали ближе к горам, но и там было не сильно лучше. Ругались они на своих правителей, отказавшихся раскошелиться на хотя бы человеческих магов для изменения погоды, но стоивших себе новую столицу, оплачивая работу нанятых гномов полновесными платиновыми монетками...
Когда Ольве с Тином обогнали шумную кавалькаду гномов - две ровные колонны пеших воинов, подымая облака пыли, шли, окружив тройку длинных телег, которые усердно тянули низкорослые, но широкие и крупные пони гнедой масти. Алька чуть с коня не свалилась - вся извернулась и совсем уж неприлично распахнув рот, глазела на гномий караван, когда они его обгоняли. Только когда гномы остались за изгибом тракта, девочка нехотя отвернулась, доверительно сообщив Тину - на сей раз его очередь была её вести: 'Совсем как настоящие! Только все сплющенные какие-то!' Тин усмехнулся и поправил девочку: 'Это гномы были.' Чем вызвал еще одну попытку Альки вывалится на дорогу под заразительный смех товарища. К исходу двенадцатого дня пути они достигли первого приличного трактира, который держал их старый знакомец.
Тут уже не расшаркивались с гостями, как в хуторах или деревнях, не гнули низко спины при виде белого балахона архимага, просто любезно здоровались и приглашали во внутрь. На Альку почти не косились, тем более, что она натянула капюшон и вела себя тихо-тихо, как мышка, лишь жалась к ногам Ольве, которому доверяла все-таки больше, чем Тину. Только когда пришел мальчик с конюшни - забрать лошадей, Алька гордо задрала нос и повела жеребцов сама. Мальчишка же пожал плечами и поплелся следом - сама-то, может, и сама, а присмотреть не мешает.
Эльфы уже успели заказать еду и единственные свободные сейчас комнаты - их оказалось только две, да и обошлось это удовольствие в три золотых и обещанный Тином в ночь дождь на пол-часа. Посовещавшись, решили Альку поселить отдельно, а самим - вместе разместиться, когда девочка вернулась с конюшни и нерешительно встала у стола. Ольвэ ей махнул на место между ними, куда она с удовольствием забралась, усевшись на высокую лавку. Все трое накинулись на еду, не забывая запивать её вином - даже Альке чуть-чуть налили, разбавив водой. Вино ей категорически не понравилось, молока не оказалось, и пришлось заказывать квас.
После сытного ужина путников начало клонить в сон, и они разошлись по комнатам. Ольвэ долго втолковывал насупившейся Альке, что она будет ночевать в отдельной комнате, что все будет хорошо, что они через стенку, достаточно лишь постучать в тонкую перегородку... Алька упрямилась. Остановил споры Тин, заявив, что его, архимага, стена если что случится, не остановит, а спать ей, такой большой девочке, нужно одной - ибо неприлично. Втолкал опешившую от такого девушку в её комнату, туда же внес вещи, состроил самое строгое лицо, какое мог, и захлопнул дверь. Судя по всему, девочка чуток посопела, по-возмущалась и потопала устраиваться.
- Быстро она приходит в себя, - Ольвэ пристроил опротивевшие за год путешествия сумки на пол, - Прямо на диво.
- Да, быстро, и хвала Богам, что она еще маленькая - сильный след не оставит все пережитое, хотя и не изгладится полностью.
Тин сделал то же самое и пошел умываться, махнув другу, мол - помоги. Ольвэ полил ему на руки воды, подал полотенце, и пихнул локтем, чтобы пропустил к умывальнику, замер в ожидании.
- Да и с матерью её дело темное, не до конца понятное. Я понял только, что ее убили - а как, кто - не понятно. Либо она не помнит сама, что странно, либо просто молчит - вспоминать и рассказывать не хочет, - Ольве дождался, когда друг тоже польет ему на руки и начал самозабвенно плескаться, пофыркивая от удовольствия.
- Скорее не может. Эти воспоминания, как болезненные, её память от нее закрыла. Я с таким сталкивался, у людей, правда, но бывало. Время придет и она все вспомнит, - Тин с неодобрением покосился на товарища, плещущегося как самый заправский тюлень, разливая вокруг себя воду. Протянул ему свежее полотенце и пристроил пустой кувшин обратно на столик.
Тем временем постучалась служанка, принесшая заказанную ранее для Альки одежду - пусть с чужих плеч и поношенная, а все же лучше того кошмара, что ей вручили на хуторе. Хотя надо сказать, что служанка Сивы - звали ее, как потом сказала Аля, Марка, тайком положила девочке в рюкзак вполне сносное легкое платьице, костяной гребешок с выломанным зубцом, да Сива-тавернщик (тоже тайком от женушки), добавил от себя легкую суконную курточку зеленого цвета и штаны им же в тон: 'Для дочки берег, а не дали Боги...'. Только рубашки никто ни одной не догадался припрятать. Поэтому, пока Алька возилась с лошадьми, они порасспросили служанку на предмет одежки, просто соврав, что девочка одежду потеряла, а то, что смогли найти для неё на хуторе, ей совершенно не подходит - ни по рангу, ни по возрасту. Служанка, когда пара серебрушек перекочевала в её карман, пообещала поискать что-нибудь подходящее.
Сейчас же двое мужчин с сомнением осмотрели кучу вещей в руках служанки и хором отправили её к Альке. Пусть сами разбираются.
К ужину спустились все вместе - приодетая Алька сильно смущалась, постоянно одергивая непривычное для нее длинное, до щиколоток, платье и пытаясь пригладить волосы, которые служанка помогла ей уложить в подобие прически, чуть-чуть подправив в некоторых местах ножницами. В итоге получилась миловидная девчушка-эльфинид. С оригинальной прической. И крайне смущенная своим преображением. Её в спину слегка подталкивал Ольвэ, а сзади с независимым видом - я-не я и балаган не мой - шел Тин. В зале они кивком головы поздоровались с трактирщиком и заняли свободный столик. Едва они расселись, как к полному восторгу Альки, в трактир, с шумом и гомоном, бряцая оружием, ввалились памятные по тракту гномы. Алька аж привстала с лавки, что бы по-лучше рассмотреть их по-лучше.
- Аль, ну что ты прям... Э... Ну... Ну ты поняла! - Тин дернул Альку за поясок, заставив сесть на лавку.
- Я их первый раз вижу, Тинвэ! И я - маленькая! Мне можно смотреть, вот!
- А они - взрослые, и не любят, когда на них пялятся! - Тин нахмурился и строго посмотрел на Альку, но это ее не смутило, а наоборот - вызвало новую волну любопытства, и её звонкий голосок прорезал внезапно наступившую тишину:
- То есть, они больше не вырастут? Совсем-совсем? Такие вот маленькие и будут? - в голосе девочки было столько неподдельного сочувствия, что Ольвэ, не выдержал и захихикал, уткнувшись носом с сложенные на столе ладони, а Тин как-то даже по-новому взглянул на гномов.
- Ну да, - отсмеявшись, выдавил Ольвэ, - Такими вот и останутся. Только это им не мешает нисколечко, поверь мне.
Тут произошло сразу несколько событий: гномы расселись за столами напротив - ничто теперь Альку не отвлекало от разглядываний, Ольвэ позвала служанка к трактирщику, желавшему лично передать какое-то послание от гильдии, А у Тина дернулся в кармане камень-артефакт - вызов, и, как на зло, срочно. Бросив хором девочке 'Никуда не ходи, сиди-ешь', старшие эльфы разбежались в разные стороны...
Минут десять спустя, торопливо вернувшись к столу, Тин, естественно, за ним никого не обнаружил - Ольвэ болтал с хозяином, облокотившись о стойку, а Алька... Зардевшаяся Алька сидела на лавке за столом у хохочущих гномов. Те бодро разливали по кружкам пиво (темное, гномье, из своих же бурдюков, и попробуй им запрети!) и передавали из уст в уста какую-то шутку, что им сильно, видать, глянулась, так как взрывы хохота волнами распространялись от центра стола к краям. Алька совсем уже у них, видать, освоилась, так как во всю расспрашивала о чем-то старшего из караванщиков, который довольно ухмылялся и поглаживал шикарную бороду широкой как лопата пятерней с узловатыми пальцами, и перстнем старшего Рода на безымянном пальце.
Тин сидел не шевелясь. Уж он-то знал, как легко обидеть гордого и вспыльчивого гнома. И сколько времени уходит на то, чтобы обучить в достаточной мере грамотного посла всем тонкостям общения с подгорным народом. Но Алька, поскольку ни в какие тонкости дипломатии не была посвящена, брала непосредственностью и очарованием. И гномам, похоже, нравилась эта искренность больше, чем изысканные манеры послов.
Несколько минут спустя сын караванщика (гном, что сидел от старшего по правую руку, да и знаки рода были одинаковые, не говоря уже о том, что похожи так, будто из одной формы отливали) по кивку отца, достал заплечный мешок и вытащил из него не большой сверток из дорогой, хорошо выделанной кожи. Гномы, все, как один, уважительно замолчали. Сын передал сверток отцу, а тот, в свою очередь, держа его на ладони, торжественно и раскатисто произнес:
- Не каждый день я, Трар, сын Траора-оружейника, встречаю столь прекрасную эльфийскую деву, так живо и просто интересующуюся нами, подгорным народом! И коль тебя так поразило наше мастерство, то я дарю тебе вот этот подарок - это первая достойная работа моего сына и наследника! Береги его, и помни нас, 'маленьких, но таких красивых караванщиков', - по рядам гномов опять прокатился взрыв хохота, кто-то, в порыве эмоций, застучал кружкой по столу, - Расти на радость и гордость тем, кто тебя воспитывает! Может Боги сподобят - увидимся вновь, и я, или сын, спросим с тебя - достойно ли ты им владела. И пусть он оберегает тебя и твою честь, маленькая эльфийка!
С этими словами он вложил в ладони девочки сверток. Алька замерла, боясь пошевелиться, во все глаза пялясь на сверток. Повернулась к Трару и одними губами прошептала - 'Можно?' Тот, широко улыбаясь, кивнул, потом она взглядом поискала Тина и Ольвэ и умоляюще на них уставилась. Столько всего было в этом взгляде, что Тинвэ, проглотив в горле комок, кивнул. Ольвэ, наблюдавший за всем от стойки, тоже утвердительно кивнул девочке и одобрительно улыбнулся - мол, смелее!
Алька развязала ремешки, развернула кожу и ахнула - это был кинжаличик, как раз ей по руке, в чудесных, черных, украшенных ажурной серебряной филигранью, ножнах. Крохотные цветы, чьи маленькие, с алькин ноготок на мизинчике, самоцветы-лепестки искрились, а капли прозрачной росы, будто настоящие, ловили и преломляли свет, серебряные листики и стебельки будто только что качнул утренний ветерок - вот мгновение, и они снова придут в движение и вернуться на свое место, а рукоять самого кинжальчика казалась продолжением дивных ножен. Будто и не кинжал вовсе, а так, затейливое украшение юной даме на платье. Когда Алька, зачарованно, дрожащими пальцами вытащила кинжал - узкий и тонкий, в полторы ее ладошки длиной и всего в два пальца шириной, Трар приосанился, любуясь на булатное узорчатое лезвие, а его сын смущенно зарделся:
- Троин, с этой работы и далее, получил право на свою собственную печать мастера! И, видя, как ты впечатлена, девочка, думаю, это решение было не преждевременное.
- Да, Трар, сын Траора-оружейника, и ты, достойный Троин, сын кудесника-Трара, вы умеете делать вещи, которые превосходят своей чудесностью даже саму природу. Это так же прекрасно, как и живые цветы, но тем волшебнее, что вы создали это своими руками, сами! Я буду беречь ваш дар, добрые гномы! Спасибо вам! - голос девочки пресекся, и она, не стесняясь, вытерла выступившие слезы рукавом.
Все гномы, услышав ответ девочки, заулыбались и приосанились, подмигивая друг-дружке и довольно покряхтывая.
Девочка аккуратно спрятала кинжал в ножны, Траор сам помог Альке опоясаться протянутым соседним с ней гномом нарядным, черным же с серебром пояском, и добавил тише уже:
- Я только надеюсь, маленькая, что подарок наш так и останется для тебя памятью о нас, да украшением к праздничному платью, да дочери твоей, прелестнице, передашь по наследству, сказав - от кого и когда получила сей дар! - В голосе гнома засквозила такая печаль, что Алька, не сдержавшись, погладила его по обветренному и темному от огня горна, лицу. Тин опешил. Гномы разулыбались, а предводитель, торжественно поцеловав ручку девочки, сказал ей - 'ну, ступай к своим!'. Алька кивнула, пара гномов, вскочив с лавок, помогли Альке выбраться - она аккурат с них ростом-то и оказалась.
Та уже пошла было к своему столику, но тут резко остановилась, развернулась к Трару и быстро, порывисто, обняла его, что-то шепнув на ухо, затем так же быстро обняла его сына, и, совсем уже смутившись, побежала к замершему, как истукан Тину.
Ольве, отошедший от шока, тоже вернулся к дяде. И, дождавшись Эльки, синхронно с Тинвэ, встали и молча поклонились Гномам. Те ответили эльфам тем же.
Когда же все сели, а в заведении установился обычный порядок, оба эльфа уставились на макушку сосредоточенно жующей Эльки, кажется, задавшейся целью изучить каждую трещинку на краю глиняной миски.
- А-а-а-аль? - Ольвэ наконец обрел дар речи, - А чем ты их так рассмешила-то? - Из далека начал маг.
- Нууууу.... - Алька склонилась еще ниже, - Я спросила - как они - такие же маленькие, как и я, умудряются носить такие тяжелые доспехи... А потом они мне показали - как.
- Ну и как же? - Это уже Тинвэ.
- Меня над головой вместе с лавкой подняли! - Алька решилась поднять на них сияющие глаза, - Я сказала, что теперь верю, что вы взрослые и что вы - гномы, так как не-гномы бы так не смогли!
Тин изогнул бровь, с уважением покосившись на здоровенную, тяжелую дубовую лавку, а Ольвэ, как и ранее гномы, зашелся смехом, наблюдая за реакцией друга.
- Ну потом я их расспрашивала о них, и они мне кучу всего рассказали - в основном - кто из них - кто, и кого как зовут, но и чудесные вещицы показывали всякие - перстни, бокалы, брошки. Украшения и оружие свое тоже показали. Оно у них невероятно красивое, но очень-очень тяжелое. Я не просила ничего, просто расспрашивала, а они - вот, - выпалила девочка, осторожно погладив пальчиком ножны кинжала.
- Это очень дорогой подарок, Алька, - Ольвэ стал очень серьезен.
- Я знаю, Ольвэ! Я была искренне, когда отвечала и благодарила Траора и его сына. Я их никогда не забуду, - совсем уже сонно добавила она.
Ольвэ, поняв, что от всего пережитого за день, девочку клонит в сон, повел ее наверх. Тин, пожелав им доброй ночи, отправился на улицу за здание трактира - вызывать обещанный дождь. На шум дождя на улицу высыпали-было все постояльцы, кроме гномов, но, поняв, что тучи собрались только над небольшим участком Тракта и леса вокруг заведения, тяжко вздыхая, побрели обратно.
Глава 5.
- Граница Эльфийского королевства-
Последняя, третья, неделя пути проходила совсем скучно и однообразно - тракт-трактир, день в пути, ужин и ночь в трактире, завтрак, снова пыльный тракт, перекус по пути и так до следующей ночи. Разговаривать было особо некогда, да и шумно - чем ближе к столице, тем большая толпа сновала по тракту. Трактиры разрослись до небольших улиц с множеством заведений, где путник может найти все, что душе угодно, и от которых эльфы аккуратно но старательно оттирали свою юную подопечную в сторону наиболее приличных заведений.
Несколько раз были наивные попытки карманников срезать кошелек, но воришки оставались ни с чем, кроме ожогов на руках - если везло, или укусов бдительных эльфийских коней - если не очень повезло.
С момента, как начали приближаться к границе, людей среди путников становилось все меньше и меньше, их сменили гномы, полу-эльфы, спешащие по своим делам, вестники, мчащиеся на тонконогих, белоснежных, стремительных сильфах под синими с серебром попонами, да изредка попадались дроу, злобно косящиеся на ласково и радостно улыбающегося им в ответ Ольвэ-полуэльфа, но совершенно, к удивлению Тина, игнорирующие их найденыша, принятого ими за эльфинида.
Они стояли на досмотре перед въездом на Великий Мост, соединяющий эльфийский и человеческий берег реки Граничной, когда очередная пара дроу, стоящая чуть впереди них в очереди, прошипели в адрес мага-полукровки несколько крайне неприличных фраз на эльфийском, касательно происхождения Ольвэ. Алька не удержалась и спросила:
- Ольвэ, а почему эти... эльфы так на тебя шипят?
Ольвэ усмехнулся и, встрепав свои непокорные вихры пятерней, пояснил:
- Вот представь, малышка, что кто-то считает людей животными. Представила?
Алька с серьезным видом кивнула, а Ольвэ продолжил:
- Вот я для них - гораздо хуже животного, поняла?
Алька, нахмурившись, энергично помотала головой. Отрицательно, к сожалению. Тин ухмыльнулся, а Ольвэ, пожевав губу, попробовал подойти к объяснениям с другой стороны:
- Ла-а-а-адно... Ну вот если мужчина, например, женится на козе - это как?
- Ну это не правильно... Это не хорошо. - Уверенно заявила Алька, и, подумав, добавила, - Это он дурак и извращенец!
- Аля! - Строго произнес Тин.
- Ну ладно, он - больной, совсем, на голову! - быстро нашлась малявка, ни чуть не стушевавшись.
|
