Впервые за двенадцать лет хирургической практики моя рука дрогнула.
Было уже далеко за полночь, но поток пострадавших из дома для бедных лорда Горфилда никак не иссякал. Пожар в этом деревянном, постройки прошлого века, здании начался еще утром и десятки обожженных и израненных людей доставлялись на каретах скорой помощи в ближайшие больницы. Работая практически с рассвета, я едва держался на ногах, но работу свою выполнял исправно и твердо и собирался прооперировать двух последних на эту ночь пациентов. Дома меня ждал горячий чай на травах и жесткая, но ставшая столь желанной за последние часы постель. Я позволил себе слегка замечтаться и чуть не пропустил момент, когда Лора - медицинская сестра, ассистировавшая мне с полудня, вкатила на тележке следующего пациента. Я шагнул вперед, чтобы осмотреть пациента и почти тут же отшатнулся назад — обернутое в белое простыню, передо мной лежало отвратительное существо. В полубреду оно без смысла тянуло свои бледные конечности, шлепая губами и, видимо рефлекторно, пыталось спрятать половину лица обгоревшего на пожаре под простыней. После столь тяжелого дня мне потребовались все силы, чтобы с криком не выбежать на улицу — вместо этого я поднял глаза на Лору, уже зная, что увижу. Девушка была сильно утомлена, но спокойна. Вид монстра который лежал перед ней не вызывал у нее ни страха, ни отвращения. Как обычно. Я никогда не пытался узнать, что за маску видят другие, но явно не то, что открывалось мне.
Впервые за двенадцать лет работы моя рука дрогнула, когда я взял скальпель. Этим орудием медицины, орудием призванным спасать жизни людей я должен спасти это порождение самых темных и грязных улиц Лондона! Если я откажусь... если я откажусь с моей врачебной практикой, с обычным укладом жизни будет покончено. Скольким людям я не смогу помочь, если сейчас своей же рукой уничтожу тварь? Но сколько пострадает, если я помогу монстру выжить? Я не знаю. Я не знаю, будь все проклято!
В голове только отвращение — отвращение, вызванное не только белесым телом, где черными мазками видны куски обгорелой плоти, но и своей трусостью. Малодушием. Забочусь ли я сейчас о своих будущих пациентах или спасаю привычную жизнь? По-моему, я знаю ответ, и все равно мои руки делают то, что умеют — спасают жизнь. Всего полчаса работы и Лора, бедная, глупая девочка смотрит на меня как на героя. Она думает, что моя бледность и то, что я истово пытаюсь скрыть дрожь в руках это признак неимоверной усталости, но если бы она только знала, ЧТО я сейчас совершил.
Тележку увозят, и я с затаенным страхом спешу посмотреть, как в соседней комнате готовят моего последнего на сегодня пациента. Это молодой парень — вероятно, рабочий, которого не так давно вышвырнули с работы. Его рука сильно обгорела, а угловатое, но совсем не глупое лицо, сейчас искривлено болью. Я помогу ему. Сейчас я прокалю над спиртовкой скальпель и постараюсь хоть как-то оправдать себя. Мои руки больше не дрожат — голубой огонь спиртовки сжигает остатки тканей и
крови. Еще пару минут и сюда привезут того юношу. Еще полчаса и я завершу операцию под восхищенный взгляд Лоры и, наконец, отпущу ее домой. Еще минут сорок и домой придется идти и мне. Домой... По улицам, где вскоре будет бродить чудовище, которое выпустил туда Я.