Третье тысячелетие размеренно шагало по планете, порождая смятеннее в душах и страх в сердцах. За прекрасным фасадом яркого шоу шла грязная закулисная борьба. Тот, кто хотел пребывать в мире иллюзий, не видел этой возни, но стоило лишь чуть-чуть напрячь зрение, и жизнь становилась тошной как зловонное болото. Падение нравов было стремительным и казалось бесповоротным. В колбах рождались новые смертоносные вирусы, над детскими кудрявыми головками взрывались новые бомбы. Но при этом создавались прекрасные произведения искусства, и поступки отдельных личностей поражали своим героизмом и самопожертвованием. В принципе все было как всегда. Но...
Светопреставление началось ровно в полночь. Тот, кто смотрел в это время на небо, не сомневался, что это именно светопреставление. Несколько воистину прекрасных минут небо полыхало разноцветными огнями и сполохами. Эти огни, словно метеоры, неслись откуда-то из-за горизонта, увеличиваясь в размере и ежесекундно меняя яркость и свой цвет, подобравшись ближе, они рассыпались на мириады ярчайших искорок. И это не было каким-то сказочным салютом или фейерверком, потому как по всему было видно, что исходит он из самой глубины небосводы из его утробы. Все это сопровождалось чудесной и какой-то божественной музыкой, которая доносилась, казалось одновременно отовсюду, и невозможно было определить источник этого прекрасного звука.
Многие люди плакали от счастья. Вот ведь действительно свершилось. Кто бы это ни был, толи Господь, толи братья по разуму, наконец-то до нас убогих снизошли. И теперь все, буквально все, будет прекрасно. Не будет больше голода и злобы, не будет больше нужды и отчаяния. Наступает эра благоденствия. Всеобщее ликование вырвалось на улицы. Неутомимой рекой люди текли к центральной площади, куда с неба устремился яркий луч. Ни у кого не было сомнения, в том, что это призыв. Лица сияли, и не было толкотни. Да и как может быть иначе, ведь высшие существа наблюдают. А ведь мы представляем свой город, да куда там город - страну, нет, не страну бери выше, все человечество, всю планету. Человечество стояло на площади и, открыв рты, смотрело на разноцветные сполохи яркого света. Все ждали чего-то. Чего-то прекрасного. Того, что перевернет весь мир, всю вселенную. И свершилось. В один миг и разноцветная феерия, и музыка, все исчезло. На мгновение люди очутились в кромешном мраке. Но вот зажглись убогие уличные фонари и то, что предстало перед глазами многотысячной толпы, заставило содрогнуться.
Посреди площади на большом каменном блоке лежал обнаженный человек, прикрученный к этому блоку стальной проволокой. Да, да именно стальной проволокой. Было видно, как проволока вдавилась в тело, причиняя человеку ужасные муки. По людскому морю пронесся крик ужаса. Животный страх охватил всех. Почему-то каждый представил себя на месте мученика. Словно по команде толпа отхлынула и началась паника. В один миг все превратились в персонажей Босха. Начался сюрреалистический забег по темным улицам города. Бежали все, спасая свои шкуры и, по всей видимости, души. И этот забег жители города запомнили надолго, если не навсегда. Об этом забеге никогда не вспоминал вслух, но забыть такое никто из участников был не в силах. Во всеобщей суматохе было задавлено насмерть четыре человека, одиннадцать получили серьезные увечья, а двое так и не вышли из этого истеричного состояния и продолжали бежать только уже в специальной палате сумасшедшего дома. Эти двое уже были не в состоянии остановиться, они и ели на ходу и справляли естественную нужду не прекращая бега, глаза их горели безумным огнем и до краев были заполнены ужасом. Лишь глубокой ночью они обессилено падали на пол и забывались на некоторое время беспокойным сном.
Но это было потом, а сейчас по улицам неслась обезумевшая толпа и спасалась от всадников апокалипсиса. В этой толпе с пеной у рта мчался Григорий Мелехов, теска знаменитого литературного героя. Он чувствовал на себе пронзительные взгляды злобных существ, что протянули к нему свои щупальца. Марсиане Г. Уэллса по сравнению с этими тварями просто школьные хулиганы. Эти изнасилуют твое тело, надругаются над психикой, выпьют душу и в довершении всего прикрутят проволокой к каменному блоку, оставив подыхать как бродячую собаку на улице. Со всего размаху Мелехов сшиб нерасторопного мальчишку. К счастью последнего, тот пулей залетел в открытый подъезд. Григорий на миг сбавил темп, но почти сразу с диким воплем вновь устремился вперед. Он бежал без определенной цели, только бы подальше от ужасной площади. Лишь промчавшись мимо своего дома, Григорий вспомнил о своем маленьком, но уютном жилище. Остановиться было просто невозможно. Людская река несла его в своем бурном потоке. Единственное, что можно было сделать, это заскочить в ближайшее парадное и переждать это наводнение.
Мелехову вдруг показалось, что боятся, в сущности, нечего. Сейчас во всяком случае. Надо просто разобраться во всем. Любопытство вот еще одно чувство, которое может побороть здравый смысл и заставить человека делать глупости. Григорий интенсивно заработал локтями, сам получил кулаком в лоб и оказался в просторном подъезде старого дома. Кроме него тут стояла приятной наружности не молодая женщина и седой, но довольно-таки бодрый старик.
- Вот видите, сказал обрадовано старик, еще один здравомыслящий человек. Уверяю вас, скоро паника пройдет и можно будет разобрать, что к чему. Я почти уверен, что всему можно найти объяснение.
Женщина фыркнула и сказала закурив.
- Да ему просто настучали по голове, он и сам не может понять, как тут оказался.
Мелехова очень обидели слова женщины, да так, что в первый момент, он не нашелся, что ответить. Скорее всего, она была в чем-то права, и Григорий сам плохо понимал, почему заскочил в этот подъезд. Конечно, он хотел к себе домой, но было в его поступке что-то еще. Что-то потустороннее. Словно сама судьба взялась за управление его жизнью. Но как следует исследовать свой поступок, ему не дали, старик подошел вплотную и представился.
- Аверин Павел Петрович, пенсионер. А это Ирина Викторовна, отрекомендовал он курящую женщину, которая теперь казалась Григорию не просто приятной, но даже красивой.
Женщина затушила сигарету и сказала.
- Можно просто Ира, не люблю церемоний, а как зовут вас, и что вы обо всем этом думаете.
- Можно просто Гриша, сказал Мелехов и добавил.
- Смотря, что вы имеете в виду. Всю эту панику или события на площади.
Женщина оценивающе осмотрела Григория, взгляд ее был очень пронзительный и далеко не глупый.
- Я имею в виду, прежде всего, весь этот цирк на площади.
Старик взорвался.
- Ну опять вы за свое Ирина.
Затем он обернулся к Григорию и стал говорить скороговоркой, вводя в курс дела.
- Понимаете, она считает, что это чья-то рекламная компания или что-то в этом духе.
Казалось он хотел еще, что-то сказать, но затем передумал и вопросительно посмотрел на Мелехова. Красивая женщина также не сводила своих глаз с Григория. Ему стало немного неловко. А затем он вдруг ощутил некое единение с этими двумя случайными людьми, словно они стали вдруг командой. Говорить стало легко и просто, даже можно было поспорить, как с друзьями.
- Об этом я даже не думал. Первая моя мысль была об инопланетянах.
- Браво, старик хлопнул в ладоши.
- Минуточку, сказала Ирина, а о чем вы подумали, когда увидели каторжанина?
- Каторжанина?!
- Ну да того человека прикрученного к камню.
- Каторжанина...это вы красиво сказали. Честно скажу, в первый миг я испугался. Да чего там, говоря откровенно, чуть в штаны не наложил.
Все непринужденно рассмеялись видимо, там на площади, подобные ощущения были у всех. Григорий кашлянул, говорить теперь было совсем легко.
- А потом когда все побежали, у меня было чувство, словно я совершаю побег с концлагеря, и сейчас меня выхватит из темноты прожектор и ударит пулемет.
- А вы случайно не сидели в тюрьме?
Спросила Ирина, и в ее вопросе не было даже намека на скрытую враждебность, нет, просто любопытство.
- Нет, откровенно ответил Григорий.
- Вот видите, подхватил Павел Петрович, обращаясь к Ирине, вновь ваша теория не срабатывает.
- Минуточку, сказала Ира, вот вы Григорий можете вспомнить далеко ли стояли вы от центра площади.
Мелехов задумался. Но в первый миг ничего определенного вспомнить не мог. Затем словно прозрев, он начал отматывать кадры в обратном порядке и увидел перед собой за стеклянной витриной различные тренажеры и прочий инвентарь.
- Да. Я стоял как раз возле спортивного магазина.
Ирина просияла.
- Великолепно.
Она достала еще сигарету подкурила ее и принялась развивать тему.
- При таком ракурсе и той плотности народу на площади вы никак не могли видеть каторжанина. Но я уверенна вы его рассмотрели так, словно стояли совсем рядом. Верно ведь.
- Да, согласился Григорий.
Он только сейчас об этом подумал. А ведь действительно с того расстояния, на котором он находился он никак не мог бы увидеть человека прикрученного к каменному блоку, да и основная масса людей ничего не могла бы увидеть. Но сложилось такое впечатление, словно стоящие впереди люди были стеклянными, мало того их тела еще и увеличивали все предметы. Он с восхищением посмотрел на не молодую, но очень привлекательную женщину. А она между тем продолжала.
- Поэтому я делаю предположение, что это просто спецэффект. Кроме того всеобщую панику я могу объяснить психотропным воздействием.
- Кто не купит стиральную машинку "Вятка" будет уничтожен, съязвил старик.
Ира не смутилась.
- Что-то типа этого.
- На моих глазах затоптали женщину, я думаю насмерть.
Сказал Павел Петрович и опустил глаза. Конец фразы он проговорил почти шепотом, при этом нервно теребил свой видавший виды галстук. По всей видимости, он так же наступал на несчастную. Или просто сам факт того, что он не оказал помощь, вызывал в нем бурю эмоций.
Спор прекратил Григорий.
- Друзья, сейчас мы сможем воочию во всем убедится, толпа иссякает.
Действительно теперь можно было, без страха быть раздавленным, выйти на улицу и если захотеть пойти в обратном направлении. Все трое переглянулись. В этот миг у них был шанс вернутся к своим делам и вполне возможно судьба уберегла бы их от того водоворота событий в который они были втянуты. Но всей троих мучила если не совесть, то обида за свой недавний страх и мгновения подверженности стадному инстинкту. Аверин вышел из подъезда поправил пиджак и галстук, который он мгновение назад терзал и сказал.
- Я пойду, посмотрю, как там. Вы если хотите, можете остаться, я скоро вернусь и все вам расскажу.
- Ну конечно, сказала Ирина, так я вам и поверю, с вашими восторженными взглядами на события.
- Вы такая скептичная, возразил Аверин, что все видите в темных тонах.
- Жизнь научила.
Григорий тоже вышел из подъезда и сказал.
- Давайте двигаться вперед или вернее назад, через несколько минут сможем во всем разобраться сами.
Все согласились и троица людей, по опустевшим улицам, двинулась к площади. Первые шаги они сделали в абсолютной тишине и лишь, словно далекое эхо, до них долетал стихающий топот многотысячной толпы. Сказать по правде некоторое время идти было не просто страшно, а в буквальном смысле слова жутко. Словно они древние люди по какой-то дикой причине решили забраться в логово пещерного медведя. Все двигались медленно и молча, и при этом смотрели исключительно себе под ноги, словно боялись наступить на сухую ветку, которая своим треском разбудит ужасного зверя. Первым заговорил Павел Петрович, казалось он ни к кому не обращается, но все поняли, что его фраза адресована к Ирине.
- Вы наверное журналист?
- С чего вы взяли?
Аверин усмехнулся.
- У вас острый глаз, вы очень умная...
- Как для женщины, вспылила Ирина.
- Ну что вы, спокойным тоном продолжал Павел Петрович, я никогда не относился к женщинам свысока. По образованию я математик, но знаете, моя покойная супруга почти всегда обыгрывала меня в шахматы. Каждый выигрыш у нее вызывал во мне прямо-таки приступ безудержного веселья, и я стал замечать, что она время от времени мне поддается. А она была простой домохозяйкой, всю жизнь поддерживала чистоту и уют в доме, а это, по-моему, величайшая из наук, детей я ей, конечно, помогал воспитывать. Но только именно помогал. А вся тяжесть лежала на ней.
Ирина некоторое время молчала, словно обдумывала, что ей сказать. Да и тишина стояла такая, что нарушать эту тишину было неловко. Она шла и рассматривала свои новые босоножки, затем вдруг подняла голову, посмотрела пристальным взглядом на Павла Петровича и сказала.
- Да профессор, я журналист.
- А я вас узнал, признаюсь не сразу, но узнал.
- И по всей видимости хотите выразить мне свое презрение.
Мелехов слегка отстал от этой парочки и с интересом рассматривал окна домов, во-первых, ему не хотелось присутствовать при этой беседе. Честно сказать оба ему были почему-то симпатичны. Так бывает, что с первого взгляда возникает симпатия к совсем незнакомому человеку, и Григорию не хотелось присутствовать при выяснении отношений этих двух ставших вдруг ему не безразличных людей. Во-вторых, интересно было наблюдать за людьми, что затравленно выглядывают из своих окон. Большинство провожало их жалобными взглядами, словно идущих на эшафот. Но были и такие, что бросала из-за своих занавесок взгляды полные ненависти. Что происходит? Неужели Ирина права и на жителях города испытали психотропное оружие.
- Ну, что вы, ответил Аверин слегка игриво, я испытываю к вам совсем другие чувства.
От такой откровенности, Ирина смутилась и зарделась как школьница.
- А что тут такого, я два года как вдовец. И благодаря вашей статейке я хоть и лишился должности декана, зато получил двадцать четыре часа в сутки свободного времени. Пенсия у меня приличная. Мои заслуги перед отечественной наукой оценили достойно. У меня есть дача, книги и кроме того у меня появилось хобби.
Старик заговорил шепотом и Мелехов невольно стал прислушиваться. С одной стороны ему был неприятен этот разговор, а с другой он хотел быть в курсе всех событий, что произошли с его новыми друзьями.
- Знаете, это еще одна тема для статьи. Раньше у меня было хобби коллекционировать старинные монеты. Теперь же я их перепродаю. Можно сказать, занимаюсь спекуляцией. Должен вам заметить увлекательное занятие. У нас на "сходке" можно недорого приобрести довольно-таки редкие экземпляры, особенно имперского периода, а затем перепродать в столице. И у меня три прекрасных внука, так вот тратить на них деньги это еще одно мое хобби. Ну, что скажете интересная тема для статьи?
- Я возьму это на заметку. Когда писать совершенно будет не о чем, я подарю вам мгновенья славы.
Съязвила Ирина, а затем спросила серьезно.
- Вы действительно на меня не сердитесь?
Ей самой неожиданно стала приятна эта компания, и даже захотелось завязать дружбу, а может нечто большее. Для нее оба кандидата были приемлемы. Она женщина свободная, независимая и без предрассудков.
- Ну а чего сердится, ответил Аверин, статья была правдивая. Глащук действительно брал взятки, установил таксу за все зачеты и экзамены. Я старый дурак ничего не замечал, честное слово. Было несколько очень перспективных студентов, и я все свое внимание переключил на них. Только вот суд...
Павел Петрович покачал головой и с горечью продолжил.
- Только вот суд отнесся к Андрюше слишком сурово. Это ведь надо, иной убийца получает сроку пять лет, а тут преподаватель взяточник - семь. А у него сынишка совсем маленький.
Ирина подошла к Аверину и взяла его под руку она заговорила так искренне, что даже инквизитор бы поверил ей.
- Я не знала, что так все обернется. Я была на суде и вышла оттуда словно оглушенная. Если бы вернуть все назад, клянусь, никогда не написала эту статью. Поверьте мне я не такая уж и стерва.
- Ну что вы милочка, вы-то тут причем. Весь этот сыр бор разгорелся из-за одного студента, что пожелал иметь липовый красный диплом и, причем бесплатно. Племянник главного прокурора. Он и заварил всю эту кашу. Я потом все узнал. Учится - он не учился, но родители ему регулярно давали деньги, так сказать "на сессию", а этот молодой подлец пристрастился к игрищам в казино. Именно он и подговорил нескольких одногруппников обратиться к вам. Ну а дальше вы все знаете.
- Вот сволочь, сказала Ирина, ну я ему устрою.
- А вот это ни к чему, вмешался Григорий в разговор, наш главный прокурор не тот человек, который позволит бросить на свою персону малейшую тень. Поверьте мне.
- Вы как я погляжу, недооцениваете силу прессы.
- А вы недооцениваете силу главного прокурора. В его жестокости я думаю, вы уже не сомневаетесь. Потомственный палач. Кстати друзья мои уже подходим.
Впереди за тенистой каштановой аллеей, показался широкий просвет. Вот и площадь. Троица невольно сбавила шаг и все плотнее прижались друг к другу. Вокруг не было ни души. Здесь даже в окна никто не выглядывал. С каждым шагом становилось все страшнее. Непонятно почему. Ужасно хотелось повернуть назад. Даже зверья никакого не было рядом. Нет, вон по газону вышагивает большая черная ворона. Деловито что-то выискивает в траве. Эти пернатые вроде стайные и не любят одиночества и кроме того ночью как и большинство птиц они почти слепы. Может она тоже каторжанин и изгнана из своей стаи. Ворона повернула голову в сторону людей и громко каркнула. Ирина вскрикнула. И Григорий, и профессор невольно вздрогнули. Казалось еще миг, и они бросятся бежать в обратном направлении. Большая птица между тем нашла в траве сухую корку хлеба, попробовала клевать, недовольно заворчала, взяла хлеб в клюв и полетела в поисках лужи. У людей на душе отлегло. В полном молчании двинулись вперед.
Через миг увидели площадь. К всеобщему ужасу там ничего не изменилось. Оптический обман никуда не делся. И чем ближе троица подходила к каменному блоку, тем реальной он становился. Букет эмоций захлестнул всех. Первой Ирина сорвалась с места, за ней почти сразу последовали и другие. Люди работали слаженно, словно это был давно спаянный совместным трудом коллектив. Где-то нашлись две трубки и при помощи их, принялись освобождать каторжанина. Это был самый обыкновенный человек, причем мужчина, абсолютно голый, но это не смущало никого, даже Ирину. Когда проволока была снята, человек открыл глаза.
- Кто вы?
Спросила Ирина голосом полным участия.
- Что с вами случилось?
Человек некоторое время молчал, а затем проговорил.
- Я это ОН. Я тот, кто дарит бессмертие. Но я нес сей дар всем и каждому и избранные были возмущены. Они готовы были отказаться от бессмертия лишь бы не стать как все. И они разлучили меня с моим народом.
В этот миг издалека послышался вой сирен. Это пришли в себя власти и решили разобраться что к чему, и по возможности поиметь со сложившейся ситуации как можно больше выгоды. Каторжанин легко поднялся с камня и торопливо проговорил:
- Ваши избранные тоже узнали обо мне. Они попытаются скрыть мое существование. Вы можете донести правду до вашего народа и не позволить бессмертию стать правом избранных. Спешите. Иначе вас тоже схватят. Я знаю, вы сумеете добиться моего освобождения. Все. Спасайтесь.
Вой сирен заметно приблизился. Если троица не желала встречаться с представителями закона, необходимо было срочно ретироваться. Больше не говоря ни слова Григорий Мелехов, Ирина Стеценко и Аверин Павел Петрович поспешили в ближайший проходной двор. Через несколько минут они были далеко от площади, но всем своим нутром чувствовали, как ее окружают военные, милиция и даже представители секретных медицинских учреждений. Оказавшись возле заброшенного сквера носящего гордое название "Образцовый" троица, не сговариваясь, свернула тута. Разместившись на поломанной скамейке, заговорили разом все.
- Не может быть. Это какой-то бред. Что означает бессмертие? А кто такие избранные? Он что инопланетянин? Как видите, нигде нет справедливости. Что твориться. Надо что-то делать. А ведь действительно такое глобальное событие власти постараются умолчать. А ведь это счастье всем, и причем даром. Правильно. Мы должны что-то делать.
Выговорившись, все так же разом замолчали. Каждому хотелось бурной деятельности, но что делать никто не знал. Пауза затягивалась, и тишина становилась гнетущей. Недавняя жажда деятельности постепенно превращалась в апатию. Все приблизительно понимали, что может случиться, если они станут на пути государственной машины. Их просто-напросто раздавят, перемелют в порошок, в лагерную пыль и при этом на них никто не обратит внимание. Для высоких чиновников они не более чем мелкие букашки, которые существуют лишь для корма более крупных букашек. Но оставлять все это на милость власть имущих, нет, это грех.
Профессор Аверин никогда не был бунтовщиком и потому прожил долгую безмятежную жизнь, полную относительного достатка. Сухонький невысокого роста он тем ни мене мечтал о подвигах. Начиная с раннего детства, он примерял костюмы книжных героев на себя. Но дальше примерочной не заходил. В школе он прилежно учился, правда без особых усилий, программа давалась ему легко, и он втайне от родителей и вообще всех вокруг записался в секцию бокса, думая, что этот спорт приблизит его к героическим реалиям. В силу своей природной добросовестности он и на этом поприще добился не малых успехов. Но как теория героизма далека от практики.
Как и всех отличников в школе его донимали местные хулиганы. В драки он не ввязывался особенно на людях. Как-то школьная драка не вязалась с его представлениями о подвигах. Но вот однажды он стал свидетелем неприятной сцены, девочку из его класса окружили три отпетых подонка. Они позволяли себе хамские выходки и даже давали волю рукам. Девочка сопротивлялась, как могла. Аверин решил, что это его звездный час. Занятия боксом не прошли даром. Через мгновение трое хулиганов сидели на пятых точках и тупо вертели головами. Будущий профессор ожидал услышать слова благодарности и уже заготовил книжную фразу в ответ. Но девочка, которая, между прочим, ему очень нравилась, вдруг разразилось грязной бранью, и советовала убираться подобру-поздорову пока ее друзья не пришли в себя и не достали свои ножи. Это было первое серьезное разочарование в жизни. Аверин забросил бокс и даже пытался заставить себя забыть про глупые мечтания. Он полностью погрузился в учебу, стал заниматься дополнительно и блестяще закончил школу. Благодаря своим частым победам на городских олимпиадах поступление в институт было чистейшей формальностью. Преподаватели ВУЗа о нем были наслышаны и не сомневались в его знаниях.
В конце второго курса Павел Петрович познал сладость греха и тяжесть алкогольного похмелья. Случилось это весной, когда в стране происходила очередная смена власти.
Былых, как правило, умерших, властителей и героев смело поливали грязью, причем люди еще вчера, публично их боготворившие. Газеты пестрели интересными заголовками, а радио эфир взрывался от "любителей" передающих зарубежную музыку. Казалось, что жизнь это сплошной праздник.
Но как-то сами по себе наступили трудовые будни, а после одного студенческого выступления в столице, пришла пора реакции, но на этот раз самой справедливой и законной. Культура кроме новой реалистической культуры перестала существовать. Ходили упорные слухи, что его старого приятеля арестовали за политический анекдот и такие аресты не единичны. Людей отправляют в тюрьму по малейшему предлогу, благо в нашем законодательстве масса идиотских законов, словно вернулись времена той старой деспотии. Вот когда вновь захотелось бунтовать. Но нашелся хороший и умный человек, его наставник и направил молодой порыв на научную деятельность. Началось - диссертации, защиты. Потом женитьба, дети, дача. Просто водоворот какой-то - звания, оклады, премии, потом внуки. Нет, вначале была еще одно смена власти, потом внуки. Потом трагедия - умерла Нина. Спасибо детям не дали ему уйти в апатию. Все выходные трое внуков-сорванцов проводили у него. Жизнь снова обрела смысл. Даже "почетные" проводы на пенсию и неприятности в институте прошли как-то мимо, без особого потрясения. И вот в его жизни появился шанс сделать что-то воистину великое. Настоящий подвиг. Аверин медленно с расстановкой сказал:
- Друзья мои давайте без паники и спешки. Я тут живу неподалеку. Милости прошу всех на чаек, заодно все обсудим, и может, примем правильное решение.
Мелехов утвердительно кивнул, затем посмотрел на небо и сказал:
- Вы посмотрите, уже светает. Как быстро ночь прошла.
- И правда, согласилась Ирина.
- Ну так что, вы идете ко мне?
Несколько раздраженно сказал профессор.
- Конечно, конечно, ответил Григорий, только вот чего-нибудь покрепче чая у вас не найдется. Ночка была просто сумасшедшая. Я думаю, нам всем не помешает, снят стресс.
- Что-нибудь найдется, сказал, улыбнувшись Аверин.
Буквально через пятнадцать минут трое борцов за бессмертие человечества то и дело оглядываясь, заходили во второй подъезд дома номер пятнадцать по улице Зеленой. Дом был старой постройки с высокими потолками, большой прихожей, и просто гигантскими комнатами, но зато с маленькой кухонькой. Ирине понравилось, как живет профессор, скромно, но со вкусом как сказали бы многие. Все проследовали за Павлом Петровичем в комнату с огромным телевизором. Пока Аверин суетился на кухне, Ирина опытным взглядом осматривала вещи, что окружали в повседневной жизни одного из ее компаньонов. Это у нее получалось автоматически. Она пробежала взглядом по книжным полкам, осмотрела видео подборку, обратила внимание на то как сложены личные вещи жильца и сделала вывод, что старик еще вполне энергичный без вредных привычек, немного чудаковатый и романтичный, но такой не предаст, разве что по глупости. В общем, из него получиться прекрасный помощник. Своим тонким нюхом она чувствовала, что судьба сама подбросила ей в руки сенсацию, да такую, что полет первого человека в космос, по сравнению с этим, поход пенсионера в гастроном. И профессор математики, ох как может ей пригодится. Опираясь на него и еще на одного свидетеля, она сможет такую статейку отгрохать, что столичные борзописцы позеленеют от зависти. Только надо во всем этом как следует разобраться. Что, в конце концов, произошло?
Но откуда-то из глубины подсознания до нее долетел голос. Этот голос она не любила. Да чего уж там, ненавидела. Этот противный голосок частенько расстраивал ее блестящие планы. Ирина всегда была склонна ко всякого рода авантюрам. И ее профессия тому способствовала. Для достижения своей цели она мало перед чем останавливалась. Если того требовало дело, она могла ударить, соблазнить, подкинуть компромат. Но вот когда в ее голове звучал этот голос, она вновь становилась семилетней Ирой Стеценко, которая ради справедливости и всеобщего блага могла пойти на любые жертвы. Вот и сейчас она явственно слышала осуждающие нотки, и ей действительно становилось стыдно. Как можно думать о какой-то там статье, о какой-то там славе, когда речь идет о будущем всего человечества?! Бессмертие это же решение практически всех проблем. Прежде всего, насилие, никто уже не рискнет своей или чужой жизнью, зная, что впереди его ждет бесконечное путешествие по прекрасной планете. Исчезнет преступность, потому как приговор в лет этак в триста станет просто кошмаром. А что говорить о вековой мудрости, которой со временем достигнут все живущие?
Со словами:
- Прошу к столу, Павел Петрович вкатил в комнату тележку, уставленную чайными принадлежностями.
Затем он подмигнул Мелехову и достал из шкафа бутылку коньяка. Гости чувствовали себя довольно-таки уютно, не церемонясь, каждый поставил стул к столику и все принялись за чаепитие с коньяком и конфетами. Неторопливо велась беседа, словно встретились старые друзья. Тема ночного события не обговаривалась специально, словно на нее наложили запрет. Неожиданно Аверин вскочил.
- Сейчас же новости по телевизору показывают, сказал он и включил чудо зарубежной техники.
Все трое напряглись как струны на балалайке. Три пары глаз не отрываясь, смотрели на экран, ожидая официальных комментариев. Но их город вспомнили лишь в сводке погоды.
- Да-с.
Только-то и сказал профессор, после внимательно посмотрев на своих новых товарищей спросил:
- Ну что вы на это скажете?
- Видимо ночные события еще не просочилась в информационные агентства, сказал Григорий Мелехов.
- Или кто-то настоятельно рекомендовал придержать эту информацию, смотря в одну точку, сказала Ирина.
- Я еще допускаю вариант, что они как следует, пытаются обдумать случившиеся, чтобы дать более профессиональный комментарий или пытаются перепроверить факты. Собирают больше информации, сказал Григорий.
- С последним я согласен, побольше информации они выискать еще постараются, но обдумывать... это не их стиль. В их деле главное оперативность.
Ирина сидела молча и кивала головой, все еще смотря в одну точку. Впервые за много лет в компании мужчин она вела себя естественно, а не пыталась сесть так, чтобы юбочка приподнялась настолько, чтобы хорошо были видны ее красивые ноги, и при этом она не казалась вульгарной. По все видимости она приняла решение и похоронила в себе репортера. Ей тоже вдруг захотелось сделать что-то хорошее, просто так. Женщина взяла бутылку коньяка налила всем по полной рюмке и сказала:
- Тост. Я чувствую, что все мы трое, этой ночью соприкоснулись с чем-то великим и воистину прекрасным. Предлагаю выпить за то, что мы должны сделать. А должны мы открыть для народа истину. Думаю в этом наше предназначение.
Молча, кивнули и выпили. Григорий понял, что Ирина озвучила его мысли. Вот буквально несколько последних часов он только об этом и думает. Видимо нечто, подобное испытывали апостолы после Воскрешения. Да, необходимо что-то делать и делать немедленно, его мысли словно прочитал профессор, он сказал предостерегающе:
- Только спешить нам не стоит.
- Неужели вы сомневаетесь в том, что нам сказал каторжанин?
С некоторым вызовом сказала Ирина.
- Почти нет. А ведь вы сама еще совсем недавно относились ко всему случившемуся скептически, а теперь вот почти фанатичная вера. Не кажется ли вам это странным.
- Не капли. Я просто все как следует, обдумала и поняла, что в данный момент нам надо воспринимать последние события не умом, а сердцем. Что говорит вам сердце. Неужели это все гигантских размеров мистификация?
- Минуточку, вставил Григорий, идею с мистификацией я категорически опровергаю. Для подобного шоу необходимо оборудование, да такое, какого в нашем городе нет, да и быть не может. Я в свое время занимался оборудованием кафе и дискотек. Хорошая осветительная аппаратура стоит таких денег, что мама родная! И это простые прожектора с моторчиками. Но то, что я видел ночью... это, это, я просто не знаю что это. И скажу вам честно, были в моей жизни разные моменты, но вот сегодня, сейчас, я словно просветлел душей.
- Это меня и пугает, сказал Аверин, понимаете все, что вы говорите все это так, и меня переполняет восторг и счастье. Но я начинаю ловить себя на мысли, что перестаю все трезво и критически осмысливать. Космические пришельцы это понятно, с этим я согласен и подобный поворот событий я допускал всегда, но каторжанин из неизвестной галактики и дарящий бессмертие, это слишком.
Ирина внимательно посмотрела на Павла Петровича, вновь налила коньяка, он как-то быстро закончился, глубоко вздохнула и сказала:
- Во-первых, у вас еще выпить есть? Во-вторых, вас как профессора, пожалуй, самой точной науки я прекрасно понимаю. Бессмертие у вас в голове просто не укладывается.
- Не в этом дело, нервно перебил ее профессор, понимаете, несколько лет назад у нас в институте училось два студента, что попали под влияние "Белого братства", все это трагически закончилось...
- Ну как вы можете сравнивать.
Сказал Григорий и встал со стула. Он прошелся по комнате. Бездумно взял с книжной полки керамическую рыбку и принялся вертеть ее в руках.
- Как вы можете сравнивать этого человека, которого вы самолично освобождали от проволоки и того придурка с полотенцем на голове, что назвал себя Иисусом. А кстати как насчет еще коньячка. Может, сходим в магазин, заодно и проветримся.
- Кроме того, послушаем, что люди на улицах говорят, согласилась Ирина.
- Мне нравиться наша компания, сказал профессор и затем шутливо добавил, имитируя голос знаменитого актера:
- Так зародился тройственный союз в простонародье именуемый бандой.
Двое мужчин и женщина некоторое время просто гуляли по улице, всматривались в лица и прислушивались, о чем говорят окружающие. Но люди вокруг просто безмолвствовали, словно и не было того странного ночного происшествия. И гробовому молчанию толпы легко можно было дать объяснение. Улицы были просто переполнены патрулями: как полицейскими, так и военными, кроме того среди прохожих часто мелькали странные типы одетые во все темное и в чьей профессии не приходилось сомневаться. Никогда еще представители специальных и секретных служб не работали так безалаберно. Хотя впрочем, вполне возможно они и сами все делали для того чтобы быть заметными. Это дисциплинирует народ и не позволяет ему болтать лишнего. Пусть каждый видит, что незримое око старшего брата наблюдает за тобой и его карающий меч вынут из ножен. В центральном гастрономе как всегда было многолюдно, но не было привычного гомона и суеты, и любой вошедший с улицы видя все это, невольно дисциплинировался, как дошкольник в присутствии строгого воспитателя. А как же иначе? Возле каждой кассы стоял полицейский и в каждой очереди присутствовали люди в штатском, даже вслух говорить не хотелось. Троица после короткого совещания купила две бутылки коньяка, все-таки стресс и поспешно покинула магазин.
И только вновь оказавшись на квартире у профессора, вновь все заговорили разом:
- Ну, вы представляете, прямо как в лагере. И откуда столько военных?! А филеры вы обратили внимание сколько их?! Явно пришла помощь из столицы. А интересно, город покинуть можно? Сомневаюсь. Дороги заблокированы и все рейсы отменены. А какие затравленные взгляды у прохожих?! Вы просто себя не видели. Ну прямо тебе старые времена вернулись.
Затем все на некоторое время замолчали. Первой заговорила Ирина.
- Послушайте профессор, а вы помните те старые времена.
- Смотря какие?
- Ну не имперские конечно.
Аверин усмехнулся и сказал:
- Те времена, которые нынче называют тиранией, лично я помню как нечто светлое.
Ирина фыркнула и добавила язвительно:
- Ну конечно всем людям их детство и молодость кажутся чем-то светлым.
- Тут вы не правы. И мне есть с чем сравнивать. Большинство революционеров, несмотря на все их заскоки, были людьми честными и действительно мечтающих о светлом будущем человечества. Это гораздо позже к власти пришли стяжатели и хапуги и это они устроили "первый поворот", затем "разворот" и в итоге приступили к построению нового демократического общества. И вот эту демократию мы с вами сейчас наблюдали.
- Ну а как быть с тысячами невинно расстрелянных и осужденных.
- Ну прежде всего все цифры террора многократно завышены либералами и демократами. А что касается невинных... Понимаете в то время врагов действительно было много а подлых людей и предателей еще больше, а казнокрадов и просто воров тьма тьмущая. И с ними боролись. Пускай не самыми гуманными методами...
Ирина не выдержала и перебила Павла Петровича:
- Ну а вы сами, вот сейчас, хотели бы вернуться в то время, только не ребенком, а взрослым.
- Без сомнения.
Ответил профессор, не задумываясь. Журналистка на миг лишилась дара речи, и потому Аверин поспешно попытался все объяснить.
- А почему бы и нет. С какой стати я должен был быть непременно репрессирован. Миллионы людей жили, честно работая, и были уверены в завтрашнем дне. Потому как с каждым годом условия труда и быта улучшались, а цены смею вам заметить, снижались.
- Да ведь тогда слова лишнего сказать нельзя было, вспылила журналистка.
- Ага. А вот сегодня на улице просто сотни митингов.
Вступил в разговор Григорий. Профессор от этих слов вслух засмеялся, да так что прямо слезы выступили, его поддержал Мелехов. Ирина же покраснев от гнева, метала глазами молнии в обоих и даже подумывала уйти, хлопнув на прощание дверьми. Павел Петрович вовремя спохватился и опять пригласил всех за стол.
- Друзья мои не будем ссориться у нас общая цель и нам многое необходимо обсудить.
Первое время, просто молча, попивали коньяк маленькими глоточками, и казалось каждый думает о своем.
- Ой, господа и дамы не нравиться мне сложившаяся ситуация, сказал Григорий.
- Что вы имеете ввиду?
Спросил Аверин. Ирина была еще сильно обижена и потому временно не принимала участия в разговоре, но с интересом слушала.
Мелехов слегка сдвинулся вперед и заговорил полушепотом, словно боялся, что его подслушают:
- Вот вы давеча говорили об одной принеприятнейшей истории. Но вряд ли вам известна вся подноготная этого случая. Все дело в том, что в нашем городе все взятки проходят через господина прокурора. И во всех вузах и других государственных учреждениях действуют коррупционные схемы, которые замыкаются на нем. И ваш Глащук был не исключение. Он регулярно отсылал конверты куда следует. Но на следствии, по глупости, попытался припугнуть своих патронов разоблачением, потому-то и схлопотал не один год, а семь лет с конфискацией. Мало того я доподлинно знаю, что в тюрьме ему будут созданы такие условия, что выйдет оттуда он лишь вперед ногами. Чтобы другим неповадно было.
Глаза Ирины заблестели. Но ей было дико слышать подобные речи от такого еще совсем молодого человека, потому она и спросила недоверчиво.
- А вы что имеете дело с правоохранительными органами?
Григорий помялся некоторое время, а затем откровенно ответил:
- Я бы сказал косвенное. Ну хорошо, раз такая пьянка, то давайте на частоту.
Мелехов наполнил рюмки, сам со всеми чокнулся и резко опрокинул свою порцию в рот. Посидел некоторое время в задумчивости и начал:
- Должен вам заметить, что я по профессии игрок. Игрок в карты или по блатному "катала", причем старой формации и не смотрите на меня так недоверчиво я гораздо старше, чем выгляжу.
При этих словах Григорий достал из кармана колоду карт, и она принялась буквально летать в его руках.
- Но умение сдать себе нужные карты далеко не самое главное в моей работе. Главное это ИГРА, я имею в виду артистизм. Надо показать окружающим, что ты неумеха или просто "лох".
Карты в руках Мелехова словно споткнулись. Он продолжал неловко перемешивать колоду, при этом постоянно роняя ту или иную карту. Потом быстро раздал всем троим. Профессор получил три туза; Ирина туз, десятку и девятку по пике; себе он роздал три шестерки самый сильный расклад.
- Но и это не главное. Главное впереди. Казино и прочие игорные заведения я и мои коллеги посещаем редко. Мы собираемся в "катранах" это подпольные игорные дома, где ставки ограничивает только "банк". То есть я могу поставить столько, сколько денег на кону в данный момент, то есть удвоить сумму, и следующий игрок может поступить также. Заигравшись можно поднять "банк" до космических высот и потому надо все время следить за соперниками и изучать каждого. Наши игрища затягиваются на всю ночь, а иной раз и на сутки. Чтобы отвлечь соперника, какие только разговоры у нас не ведутся. А чтобы отвлечь человека надо говорить правду иначе реакция будет обратной. В "катранах" собираются самые разные люди и на вот таких вот посиделках я собрал немало сведений про нашего прокурора. Прежде всего, послушайте одну поучительную историю.
Григорий еще раз сам налил, сам со всеми, чокнулся и выпил. По всему было видно, что парень разволновался, хотя держать себя в руках он умел.
- Так вот, началось все как в песне. Служили два товарища. И койки у них были рядом. Все знают, кто прошел армию, что самые тяжелые - это первые и последние полгода, потому как время тянется словно резина. Но если первые полгода молодой солдат спит как убитый, то в последние шесть месяцев к постоянной тоске по дому подключается еще и бессонница. О чем только не переговорили бессонными ночами два товарища? И вот в одну из ночей один товарищ раскрыл другому страшную тайну. Нужно отметить, что служили наши товарищи в глухой тайге на венном полигоне. Оба водители. Один на тягаче другой на бензовозе. За бензином надо было ездить аж за триста километров. И солдатик устроил себе маленький бизнес. Когда он ехал порожняком подвозил старушек с близлежащего села почти до города, до рынка. Чтобы не попасться Военной авто инспекции старушек и их корзинки он прятал в цистерну оставляя крышки полуоткрытыми, закрепляя их специальными упорами. Но однажды заднее колесо машины попало в выбоину и крышки плотно захлопнулись. В общем, довез до места назначения паренек два трупа. Ну что делать, развернул он машину и опять поехал в тайгу. Пропотев два часа, он припрятал трупы в овраге вместе с корзинами. Слава богу, что движения в тех местах почти нет. Вот эту тайну и рассказал один товарищ другому, так как не находил себе места. Товарищ утешил друга, как мог и случай тот забылся бы, если бы он годы спустя не окончил школу милиции, и не оказался молодым участковым именно в том самом селе, откуда пропали две старушки. Это его шанс, понял молодой участковый. Иначе из тайги ему не выбраться. И что вы думаете? Он таки с блеском раскрыл старое дело о пропаже. Его, конечно, заметили и повысили. И вот теперь этот паренек многие годы спустя стал нашим прокурором. И в том, что этот человек для достижения собственной цели не остановиться ни перед чем вы, я думаю, не сомневаетесь. Так вот до меня дошли еще слухи, что прокурор затеял чистку в городе. И сейчас идеальный повод устранить неугодных.
Григорий замолчал. Ирина посмотрела на него с явным вызовом и сказала:
- Ну и для чего ты нам все это рассказал?! Хочешь, чтобы мы отступились?!
На этот раз Мелехов ощутил жгучую обиду. Но перед ним была женщина, причем очень привлекательная и потому он, сдерживая гнев, сказал:
- Ни в коем случае. Я просто хочу, чтобы вы все знали, с кем мы имеем дело и проявили максимум осторожности. А то, что за всем этим стоит именно прокурор, я не сомневаюсь. Но вот только не в его это правилах, раскрывать все карты. И что он доложил в столицу, я ума не приложу?
- Друзья мои, обрадовался профессор, а ведь мы на этом можем сыграть.
- То есть нам необходимо выйти на столицу, подхватила журналист.
- Только еще раз прошу вас, обратите внимание, с кем мы имеем дело. Человек он жестокий, подлый и беспринципный, потому мы должны действовать предельно осторожно.
- И еще, нам не известны его связи в столице, сказала Ирина, подавив в себе журналиста и проявив вершину благоразумия.
- А нам его связи и не нужны. Нам нужны его недруги, сказал профессор.
- Согласна, поддержала Ирина, думаю, в столице не любят когда от них что-то скрывают, особенно "такое".
- Ну вы как дети малые, сказал Мелехов, да какая нам разница под чьим колпаком мы будем, под столичным или под прокурорским. Тут надо заходить с другой стороны.
- Что вы предлагаете?
Строго спросил профессор. Не любил он когда его сравнивали с ребенком. Его бывшая жена иногда так говорила: "Ну ты прямо как ребенок". И его это ужасно раздражало, хотя он почти всегда сдерживался.
- Не знаю.
Откровенно признался Григорий. Повисла прямо-таки гнетущая тишина, которую вдруг прервала Ирина. Она уже забыла про все свои обиды и потому прямо таки взвизгнула от радости:
- Ребята, кажется, у меня родилась идея. Прежде всего, нам нужна легальность.
- Это как это?
Удивился Григорий. Как это можно легально бороться с государственной машиной, которая никогда легально не действовала, все свои закулисные интрижки эти люди проворачивали тайно и скрытно. Правда, последнее время, изрядно обнаглев, они стали и воровать и убивать, почти не прячась. Это как с тем адвокатом, который застрелился двумя выстрелами в затылок.
Ирина сидела, сияла как новый пятак и загадочно улыбалась. Затем спросила у Аверина:
- Послушайте профессор, вы были хоть раз в Индии?
- Ну а причем здесь Индия?
- Ну так все-таки?
- Ну положим, был два раза. И оба раза на конференции. Я, знаете ли, математик с мировым именем.
Журналистка вскочила на ноги.
- Ну так это просто великолепно. Слушайте свою новую легенду. В Индии вы встретили просветленного брамина, который вам указал правильным путь и открыл великие тайны нетрадиционного врачевания. И отныне вы не профессор математики Аверин Павел Петрович, а ....
Ира на миг задумалась, затем ее глаза вновь блеснули и она торжественно сказала:
- Вы любимый ученик великого брамина Пурита - блаженного, просветленный гуру Верин Птолемей Первый или как-то так, детали обсудим, но суть вы уловили.
- Категорически нет, ответил Павел Петрович.
- Но почему?
- Прежде всего, это обман, а обманывать, я с детства не приучен. И самое главное, какой из меня просветленный или брамин. Я материалист до мозга костей.
- То есть вы совсем не верите, что там есть нечто неизведанное?
Спросил Григорий, указывая пальцем в потолок. Профессор повторил его жест и сказал, плохо скрывая иронию:
- Ну положим ТАМ что-то и есть но единственная магия в какую я верю это студенческая магия.
- Это еще что такое, спросила Ира явно заинтригованная.
Профессор откашлялся, хитро улыбнулся и сказал:
- Знаете ли, в нашем институте есть два туалета, для преподавателей, недалеко от моего кабинета, куда негласным законом студентам заходить запрещается. Но вот перед сессией некоторые из них под страхом отчисления стараются туда проникнуть, чтобы оставить надпись. Только не подумайте это не какая-то гадость или критика. Там как бы студенты дают обещания. Ну вот самые запоминающиеся: "Если я сдам сессию, пропью всю стипендию" или "Если сдам сопромат куплю Наташке огромный букет роз" ну и так далее и среди студентов бытует легенда, что если не выполнить данное обещание максимум через месяц отчислят. И знаете, я им верю.
Григорий засмеялся и сказал:
- Да нет профессор вы прямо-таки адепт магии, причем уже готовый.
После этих слов засмеялись все трое, и некоторое время просто выпивали и закусывали, все-таки стресс есть стресс. Примерно около часа провели в непринужденных беседах. Неожиданно Павел Петрович как-то замкнулся сам в себе, Мелехов и Ирина деликатно оставили его наедине с собой. Но продолжалось это не долго, неожиданно профессор словно прозрел и сказал:
- А вы знаете Ира, двухуровневая организация это же классика подполья. На виду некая общественная организация, скрывающая за своей вывеской революционеров.
Можно сказать, что именно в эту минуту и начал свою работу "Центр нетрадиционной медицины".