Аннотация: Доклад к конференции "Ответственность христиан за земное отечество". Первая публикация: www.religiopolis.ru
Конференция"Ответственность христиан за земное отечество".
Андрей Дударев
А.И. Солженицын как пример христианского общественного деятеля в условиях тоталитарного общества.
Я в своем сообщении в силу ограниченности времени буду говорить о т.н. "советском" периоде жизни А.И. Солженицына.
Можно сказать, что общественным деятелем в строгом смысле Александр Исаевич становится тогда, когда его имя делается известным, а именно - после публикации "Одного дня Ивана Денисовича" в журнале "Новый мир".
С "Одного дня Ивана Денисовича" начинается внезапная и стремительная литературная слава А.И. Солженицына. Его многие рады видеть, даже на пленуме ЦК, и готовы печатать. Писатель, понимая, что эту счастливую возможность и славу нужно использовать, чтобы сказать главное, пишет непомерно много сразу - четыре больших вещи: он собирает материалы к "Архипелагу ГУЛаг", к роману о революции семнадцатого года (будущее "Красное колесо"), начинает "Раковый корпус" и выбирает главы из "Круга первого" для неожиданной когда-нибудь публикации. Важно заметить, что литературные сочинения А.И. Солженицына не только художественные произведения, но и общественный вызов.
Всю зиму 1964 - 1965г. А.И. Солженицын "полным ходом" пишет "Архипелаг". Работа идёт хорошо. В "Архипелаге" писатель развертывает перед читателем потрясающую по охвату панораму репрессий и геноцида собственного народа в СССР с 1918 по 1956г. Эта книга призвана быть главной книгой в обличении лжи и жестокости советской власти.
Конечно, и до А.И. Солженицына было известно, что творится в советской России. Но до его опыта воспоминания-прозрения, ставшего подвигом, это знание не вмещалось в голову, не входило в память. До его книг в памяти народа этого не было. И поэтому этот простой опыт воспоминания должен был стать разрушительным для всей той системы, которая построила себя на культивировании беспамятства.
Скрываясь на даче, по приёмнику А.И. Солженицын слушает западное радио и внимательно следит за процессом Синявского-Даниэля. Из этого процесса А.И. Солженицын делает вывод: "от этого шума придётся сатрапам избирать со мною какой-то другой путь". Он теперь решается вести себя "как можно дерзей". Начинаются небольшие пока, но довольно яркие публичные выступления писателя (встречи с интеллигенцией), где он не боится намёками то здесь, то там критиковать советскую власть.
Весной 1966г. А.И. Солженицын делает последнюю редакцию "Архипелага". В это же время он с восхищением читает протест двух священников - о. Николая Эшлимана и о. Глеба Якунина: "смелый чистый честный голос в защиту церкви, искони не умевшей, не умеющей и не хотящей саму себя защитить". В писателе крепнет намерение решительного выступления.
Перед тем как перейти к дальнейшему рассмотрению, попробуем ввести наше исследование в богословский контекст так, чтобы более отчетливо было заметно духовное измерение. И здесь нам может существенно помочь книга Иова. Именно она сможет послужить своеобразным "богословским ключом" к жизни и творчеству Александра Исаевича. В книге Иова мы читаем, как происходит спор между Иовом и его друзьями. Друзья в этом случае весьма похожи на школьных богословов-схоластиков, которые вполне верно и красиво рассуждают о Боге и действиях Божьих. Но в том-то и дело, что это именно "рассуждения о", а не проживание опыта личностного богообщения многострадального Иова. Иов не говорит в отвлечённых категориях "я-он", его диалог происходит в пространстве "я-ты", и именно в этом пространстве развёртывается всё общение. И Бог в таком диалоге уже не Бог рационалистов, не только моральный Бог обвинения и утешения, а Бог живой, действующий в истории, и поэтому Бог истинный.
На смену догматической теологии друзей Иова приходит экзистенциально-онтологическая теология самого Иова, в которой определяющей становится истина одного, отчаянный вопль одиночки против благоразумия многих.
Конечно, Александру Исаевичу можно было бы продолжать скрываться и жить спокойно, думая о лучших временах, конечно, можно было бы ужасаться огромности государства и ждать, когда кто-то придёт и освободит, или когда само всё развалится. И это, что важно, было бы тоже христианской позицией, но позицией т.н. охранительного православия, позицией, всё-таки больше характерной для т.н. "константиновского" периода церковной истории, когда церковь была вынуждена бежать от обмирщённого государства в пустыню или, в лучшей ситуации, уходить во внутреннюю эмиграцию. В случае А.И. Солженицына меняется именно вектор христианской позиции.
Важно понять, что писатель сознательно идёт на открытое противостояние с советской атеистической системой, готовый, если понадобиться, "за правду принять и смерть". Причём, его борьба просчитана, он как будто бы метит прицельно... Он хочет не столько пострадать за правду, сколько победить. Первый вызов А.И. Солженицын бросает писателям, желая "всколыхнуть служителей слова", ожидая, что с них может начаться духовное обновление народа. 16 мая 1967г. он пишет Письмо IV-му Всесоюзному Съезду Союза Советских Писателей. Шаг во многом отчаянный и давно забытый в советском государстве со времён Ленина. В письме он призывает Съезд "принять требование и добиться упразднения всякой - явной или скрытой цензуры над художественными произведениями". Кроме того, он говорит о своём личном гонимом положении, когда его сочинения не печатаются, роман "В круге первом" арестован, вместе с романом отобран архив 20-ти и 15-ти летней давности. Это письмо было разослано по почте всем делегатам съезда, членам Союза Советских Писателей и в редакции многих литературных газет и журналов. Также оно было напечатано на Западе 31-го мая в журнале "Монд". Как ни странно, письмо в личных отзывах А.И. Солженицыну многие поддержали. Однако верхушка съезда ответила гробовым молчанием, они восприняли этот выпад как запрещённый удар. Лишь 22 сентября 1967г. Александр Исаевич был вызван на заседание Секретариата Союза Писателей СССР. Состоялся жесткий разговор, но каких-то однозначных выводов ни одной из сторон сделано не было
КГБ уже вплотную следил за действиями писателя.
Через некоторое время грянули чехословацкие события, которые начались с писательского чехословацкого съезда, а он с письма Солженицына, прочтённого Когоутом. Александр Исаевич внимательно следит за событиями и даже хочет открыто выступить против вторжения советских войск в Чехословакию, но воздерживается: "надо приберечь горло для главного крика". Он ждёт перевода "Архипелага" на английский язык.
Решимость Александра Исаевича к открытому выступлению к тому моменту уже довольно сильно окрепла, но какую тактику здесь лучше избрать? Один из вариантов был "разить нашу мертвичину лагерным знанием, но оттуда", для чего неплохо было бы получить Нобелевскую премию, подобно Б.Л. Пастернаку. Нобелевская премия усиливала силу голоса в несколько раз. Тогда можно было бы сказать всю правду, не пригибаясь и не искажая. Но Наталья Светлова, будущая жена писателя, верный друг и единомышленник стала убеждать его в обратном, говоря, что как раз оттуда все слова будут "отшибаться железною коркой", надо вести борьбу отсюда.
Осенью 1970г. приходит известие о присуждении Нобелевской премии. С этого момента А.И. Солженицын понимает, что теперь у него есть сила говорить на равных с правительством. Шум в газетах по этому поводу был меньше, чем ожидалось, хотя писателя и обвиняли в предательстве.
Следующий 1971-ый год писатель называет годом "затмения решимости и действия", когда как бы происходила подготовка к главной битве. И всё яснее становилось Александру Исаевичу, что чаша и по внешним обстоятельствам, и по внутреннему расположению всё более и более становилась неотклонима.
Надо заметить, что есть разные виды богопознания: посредством чтения, молитвы, размышления... а есть - посредством действия, когда Бог открывает свой Промысел по мере того, какие поступки совершает человек. И этот последний вид богопознания один из наиболее глубоких.
Где-то в это же время А.И. Солженицын задумывает написать письмо Патриарху, которое и посылает 17 марта 1972г. В этом письме автор упрекает церковную иерархию, говоря, что она смирилась с тем, что дети воспитываются в атеистической пропаганде. Также он отмечает, что "русская история потекла бы несравненно человечнее и взаимосогласнее, если бы Церковь не отреклась от своей самостоятельности, и народ слушал бы голос её". Писатель с сокрушенным сердцем констатирует, что люди теряют последние черточки христианского народа. По его словам, до сих пор не исправлена несправедливость в отношении священников Якунина и Эшлимана, которых за правду отвергли от богослужения. Вокруг царит запустение, Евангелие не достать, храмы разрушены... А.И. Солженицын бросает упрёк и Патриарху и всем остальным, кто принимает этот путь соглашательства и компромисса, напоминая, что христианство древности уже указало путь Христов - жертву. Важно сказать, что этот "вопль вопиющего в пустыне" раздается внутри страны, на родине. Писатель, точно также подвергаясь гонениям, тем не менее, не боится говорить правду и призывать к открытому духовному противостоянию.
По его словам, у госбезопасности это письмо вызвало "захлёбную ярость". Среди интеллегенции и, что весьма показательно, среди духовенства многие с этого момента отвернулись от Александра Исаевича, не поняв и не приняв его призыва духовного освобождения ото лжи именно как духовного действия. С письма Патриарху начинается раскол в рядах его читателей: "со мной остаётся меньше, чем уходит".
В феврале 1973г. появляются первые записи об А.И. Солженицыне в "Дневниках" прот. А. Шмемана. Они полны надежды и ожидания. По мнению прот. Александра, А.И. Солженицын может "говорить своё без оборота на кого бы то ни было, без расчёта". Он "человек невероятной и упрямой силы". Прот. А. Шмеман становится поистине апологетом Александра Исаевича.
С июня 1973г. КГБ был применён новый вариант давления - письма от лжеганстеров с угрозами и требованием денег. Писателю всё настойчивее намекали, что лучше уехать из страны. Но он и его семья на тот момент ко всем видам испытаний были готовы, они приняли решение стоять до конца.
В августе-сентябре 1973г. происходит так называемый "встречный бой", когда А.И. Солженицын и А.Д. Сахаров выступают "двумя колоннами" против встречных движений советской атеистической системы. Попробуем проследить, как разворачиваются события.
21 августа А.И. Солженицын пишет письмо министру внутренних дел.
23 августа писатель даёт интервью агентству "Ассошиэйтед Пресс" и газете "Монд".
Накануне (21 августа) без согласования (любопытное совпадение) выдвигается вторая колонна: А.Д. Сахаров дал пресс-конференцию, называя СССР большим концентрационным лагерем.
Примерно в это же время (23 августа) покончила самоубийством Е.Д. Воронянская, терзаемая тем, что открыла госбезопасности, где хранится в земле одна из копий "Архипелага". Теперь уже медлить и оттягивать бой нельзя - главная книга в руках у КГБ.
27 августа начинается процесс над Якиром-Красиным - удар по всему демократическому движению.
После известия о взятии "Архипелага" (3 сентября) уже 5-го вечером А.И. Солженицын посылает распоряжение немедленно печатать его на западе. В этот же день он отправляет "Письмо вождям Советского Союза". Сначала это письмо было закрытым (с ним ознакомились лично только Л.И. Брежнев и другие члены Политбюро). Опубликовано оно было спустя несколько месяцев. Здесь писатель пытается размышлять о судьбах народов и предостерегает правительство от грозящей национально-государственной катастрофы, если не будут во время сделаны выводы. В качестве способов избежать этой катастрофы видится отказ от марксистско-ленинской идеологии, прекращение имперской политики захвата и расширения, путь самоограничения с упором на внутреннее, а не внешнее развитие. Письмо носит обличительный и бескомпромиссный характер. Это вызов, за который писатель готов принять и смерть, но не сделать его он тоже не может: ответственность перед историей в этом случае, по его мнению, была бы ещё больше.
И А.И. Солженицын, и А.Д. Сахаров конечно, рассчитывали на западную поддержку, но такой небывалый размах, который она обрела, был явно неожидан. Накал международного сочувствия разгорелся до непредвиденной температуры.
8 сентября А.Д. Сахаров дал новую пресс-конференцию - "о злодейской психиатрии в СССР".
Этот первый духовный бой уже шёл сам собой, раздутый прессой. В него вовлекались многие люди как в СССР, так и за рубежом. Тем временем Александр Исаевич готовился ко второй "смертельной схватке", уже скорой, более жестокой и неизбежной после того, как взяли "Архипелаг".
В Париже, в издательстве YMСA-press, "Архипелаг ГУЛаг" готовится к печати. Писатель рассчитывает его выход к 7 января - на православное Рождество. Но это сочинение выходит на 10 дней раньше.
Мировой отклик на русское издание книги превзошёл по силе и густоте всё мыслимое. В чём была причина такого общественного резонанса, ведь к моменту выхода "Архипелага" на западе уже было напечатано более двадцати книг на лагерную тему?
Конечно, неоспоримы фактические, историософские и художественные достоинства сочинения. В отличие от обычных исторических книг "Архипелаг ГУЛаг" - это опыт художественного исследования, совсем новый литературный жанр.
Внушительна масштабность: через книгу говорит не один автор (он называет себя лишь составителем), а слышны сотни человеческих голосов. Охват произведения также потрясающ. По сути, даётся полная оценка всей советской системы, производится как бы суд над эпохой.
Но главное, по мнению автора, не это, а то, что он пошёл на этот шаг, сам, будучи внутри СССР, рискуя своей жизнью. Запад затаился в ожидании. К судьбе нобелевского лауреата были прикованы глаза всего мира.
С напряженным вниманием следят за происходящим и "незнакомые" друзья А.И. Солженицына: Н.А. Струве и прот. Александр Шмеман. Прот. Александр 15 января 1974г. посылая Н.А. Струве письмо и статью об "Архипелаге", записывает в дневнике очень сильное не только апологетическое, но и экклезиологическое размышление.
Важно сказать, что Александр Исаевич не исключал и благоприятного перелома в сторону общенационального покаяния, поэтому его адресат был, прежде всего, внутри страны, а не вне. В это время пишутся статьи "Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни" и "Жить не по лжи".
12 февраля восемь человек пришли арестовывать... Александр Исаевич медленно перекрестил жену, она его... Затем писателя повезли в Лефортово.
Вскоре по телефонным звонкам на Пушкинской перед Генеральной прокуратурой собралось пятеро во главе с А.Д. Сахаровым - вот такая довольно скромная и отчаянная демонстрация.
После некоторого времени А.И. Солженицыну заместитель генерального прокурора СССР Маляров зачитал постановление в обвинении по статье 64-ой (Измена родине), затем указ о лишении советского гражданства. Специальным самолётом, без заезда домой, один писатель депортируется в Западную Германию...
Что можно сказать в качестве некоторого итога?
Важной особенностью деятельности А.И. Солженицына является сама постановка вопросов и методы действия, которые мы рассмотрели выше. Такую деятельность мы без колебаний можем признать уникальной. Она не вписывается в привычные аналитические схемы и требует разработки новых описательных подходов.
Солженицын не очень вхож в церковную традицию, но, входя, он проникает на такую глубину, что врезается в самую суть, в самую сердцевину этой традиции.
Его жизнь и деятельность напоминают нам, что церковное сознание не должно исключать из зоны своей ответственности церковный и общественный макроуровень. В этой целостности жизни и связанности различных видов деятельности вместе нам видится некая всеохватность, свойственная всеохватности мессианского измерения Церкви как народа Божьего, чающего полного преображения мира на всех его уровнях: религиозном, физическом, экономическом, политическом и т.д. Для Солженицына мир не разделим на церковную и общественную реальность, мир - это духовная реальность, в которой действует Бог.
В своих поступках, творчестве и публицистике он вновь возвращает нас к первоосновам веры. А разговор о границах церкви переходит в разговор об ответственности христианина за мир. Мы вновь можем говорить о возврате библейского видения - видения мира как пространства, где действует Дух Божий, где происходит суд Божий, но и возможно возрождение. Поэтому действие в обществе становится духовным и, следовательно, церковным актом.
А.И. Солженицына можно считать одним из главных вдохновителей преобразовательных процессов в обществе. Импульс этого общественного и духовного движений так или иначе весьма способствовал обличению лжи советской атеистической системы и в конечном счете её падению.
Там же, с.50.
Бодался Телёнок с дубом. С. 59.
См. Эпштейн М. Теология книги Иова.
Там же, с.171.
См Письмо IV Всесоюзному Съезду Союза Советских Писателей. Цит. по Бодался телёнок с дубом. Приложения. С.171.
Конечно, здесь влияние А.И. Солженицына не прямое, а косвенное.
Там же, с.85.
Бодался телёнок с дубом. С.111.
См. Всероссийскому Патриарху Пимену. Великопостное письмо. Цит. по Солженицын А.С. Собрание сочинений в девяти томах. Том 7. С. 34 - 38.
Бодался телёнок с дубом. С. 124.
См. Шмеман Александр. Протоиерей. Дневники. С.11.
Чего стоит хотя бы этот его пассаж: "Слово Божие. Молитва. Искусство. Когда-то таким словом было и богословие: не только слова о Боге, но божественные слова - "явление". Но прельстилось чечевичной похлебкой обсуждений и доказательств, захотело стать словом научным - и стало пустотой и болтовней. И возомнило о себе, и стало нужным только такому же другому болтуну, но не человеку, не глубине человеческой культуры. Это знает Солженицын, Бродский". Шмеман Александр, прот. Дневники. С.22.
См. Письмо министру внутренних дел СССР Н.А. Щёлокову. Цит. по: Бодался телёнок с дубом. Приложения. С. 201.
См. Интервью А.И. Солженицына агентству "Ассошиэйтед Пресс" и газете "Монд". Цит. по Бодался телёнок с дубом. С. 201-208.
Есть версия, что это было не самоубийство, а убийство.
См. Письмо вождям Советского Союза. Солженицын А.И. Собрание сочинений в девяти томах. М. 2001г. Том 7. С. 60 - 94.
"В письме Никите ... я спрашиваю - не рехнулся ли я в своём восхищении Солженицыным, не преувеличено ли оно? Меня так удивляет, что люди как будто не видят поразительности его явления, глубины, высоты и ширины этого явления. Вчера ... оговорка Ив. Мейендорфа по типу: "Да, конечно, но..." Я постарался, на этот раз понять, вслушаться в эти оговорки. Вопрос о Церкви: Солженицын этого не чувствует, не понимает... Длинноты и т.д. Я могу понять все эти возражения. Но ни одно меня не убеждает. О Церкви, например: я все больше чувствую, что "кризис" Церкви в том-то и заключается, что центральной темой её жизни стал вопрос о том, как "спасти" Церковь. Но этот вопрос изменил удельный вес христианства в мире, это всё исказило. Солженицын, мне кажется, занят не спасением Церкви, а человеком. И это более христианская забота, чем спасение Церкви", во имя которого принимается и оправдывается любая ложь, любой компромисс. Величие Солженицына и его значение в том как раз, что он "меняет" перспективу, меняет вопрос. Но это как раз больше всего и боятся люди и меньше всего именно это и понимают. Церковь, которую нужно всё время спасать ценой лжи, что это за Церковь? Как она может проповедовать веру? "Не бойся, только веруй (Мк. 5:36, Лк. 8:50)". Солженицын - сам доказательство того, как нравственная сила побеждает, сама делается "историческим фактом". Шмеман Александр, прот. Дневники. С. 62.
См. Солженицын А.И. Собрание сочинений в 9 томах. Том 7. С.95-100.
Как сказал один из критиков, "многие обличали Советскую власть, но именно Солженицын вогнал в неё осиновый кол".