Дубровин Максим : другие произведения.

Вторжение или странный случай, произошедший с Андо Гелобтером (а может и не с ним).

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.22*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это совершенно необычный рассказ, не похожий ни на что, написанное мной раньше. Экспериментальный. Нельзя назвать его чисто фантастическим. Скорее это мистическая фантасмагория. Он может вам очень понравиться или категорически не понравиться, в любом случае, я хотел бы услышать отзывы. На РОСКОНЕ-2003 рассказ “Вторжение” стал победителем мастер-класса С.Лукьяненко, о чем имеется даже диплом. ВНИМАНИЕ: Не для любителей легкого чтива!
  Максим Дубровин
  
  ВТОРЖЕНИЕ
  или
  Странный случай, произошедший с Андо Гелобтером
  (а может и не с ним).
  
  С тобой, читающим меня, не случалось ли
  того, что начинается во сне и повторяется
  во многих сновидениях, но не является
  только сном? Что-то, что происходит там -
  но где, как? - что-то случается во сне
  безусловно, в самом настоящем сне, но
  потом также и там, как-то иначе, чем в мягком и полном провалов сне...
  Хулио Кортасар.
  
  ...и он протянул мне яблоко, сказав: это не яблоко.
  Маэд Каракорфский.
  
  Андо потряс головой, прогоняя мутную одурь сна, и с силой потер лицо руками. Ночные наваждения улетучивались (а может быть наоборот, выдворяли Андо из своего мира, странного мира снов, куда пускают нас лишь на время), оставляя ощущение прожитой чужой жизни. Там, во сне, Андо был кем-то, кем не являлся. Кем-то, таким же как Андо... но все же не Андо. Ощущение чужести было так непривычно, и - если говорить об отношении к этому самого Андо - неприятно, что он поспешил подняться с кровати и прошлепал босиком в ванную. Ледяная вода окончательно прогнала сон, и уже когда Андо чистил зубы, мысли его спешили в предстоящий день.
  Контора, где молодой человек работал младшим клерком, и куда явился к девяти, проехав восемь душных станций метро и четыре тесных остановки трамвая, встретила его шелестом канцелярской суеты и ворохом невыполненных дел. Чувствуя странный и неестественный для утренних часов подъем, он взялся за работу. В обед шеф мимоходом похвалил внешний вид Андо; он так и сказал: "Вы прекрасно выглядите, Гелобтер. Костюм вам весьма к лицу, а эта заколка на галстуке великолепна!" - и похлопал Андо по шее. "Подарок сестры, балтийский янтарь", - похвала была так приятна, что Андо взял галстук за кончик и протянул его шефу, намереваясь продемонстрировать заколку поближе. Но, опустив глаза, с ужасом обнаружил, что подарок Мари, гордость его гардероба, превосходная янтарная булавка, отсутствует. Вместо нее к галстуку оказалась приколота совершенно другая, незнакомая. Золотая с бирюзой. Смотрелась она и вправду волшебно и просто чудо как шла к синему галстуку Андо, но это была не его заколка. Да, уж он-то точно знал какая заколка его, а какая нет. Этой булавки не было никогда у Андо, да и быть не могло (говоря откровенно, такие подарки не по карману бедной Мари). Смятение и ужас, не могли не отразиться на лице Андо но, к счастью, шеф уже не смотрел в его сторону. Между тем, страшная - он не мог думать о ней иначе как о "страшной" - булавка несмотря на ирреальность происходящего, никуда не исчезла и, хотя ее никак не могло быть на галстуке Андо, она там была.
  Прозвенел звонок, призывая всех вернуться к рабочим местам, и посторонние мысли покинули клерка.
  Весь путь до улицы Освободителей, где он жил, Андо проделал пешком, и хотя прогулка отняла полтора часа, и все это время было посвящено поиску ответа на единственный вопрос: "Откуда, черт побери, взялась эта красивая дорогая булавка?", результата она не принесла. Дома все еще недоумевающий Андо положил непрошеный подарок судьбы (как ни крути, а эта заколка была гораздо дороже янтарной безделки, и при нужде могла быть выгодно заложена в ломбарде) в хрустальную пепельницу и спрятал в сервант, отчаявшись найти разгадку. Затем он принялся искать потерю, хотя знал прекрасно, что утром, собираясь в контору, он закалывал галстук именно своей булавкой и не ведал ни о каких иных. Спустя час бессмысленные поиски пришлось прекратить, поскольку маленькая однокомнатная квартирка была перерыта трижды. Тяжело дыша и отряхивая колени, Андо опустился в старое кресло, и сказал себе: "Она просто превратилась. Да, моя янтарная заколка превратилась в золотую". Приняв это очевидное, но такое нелегкое решение, он почувствовал некоторое облегчение и за ужином несколько минут вообще не думал о сегодняшних чудесах. Лишь позднее, заканчивая ежевечерний телефонный разговор с Мари, Андо предпринял последнюю попытку рационально объяснить это странное происшествие и, рискуя удостовериться в собственном безумии, как бы невзначай произнес: "Между прочим, директор обратил сегодня внимание на твой подарок и нашел его изящным". "Ту замечательную янтарную булавку, что Толли привез из Пярну? Как это славно!" - Мари была, конечно, рада, ведь всякая его удача говорила, что она воспитала младшего брата правильно, и покойная мать могла бы гордиться ею. Андо закончил разговор на этом и лег спать. Сон, вопреки опасениям, пришел сразу.
  Утренняя чистка зубов ознаменовалась происшествием, которое окончательно поставило точку на прежней жизни скромного клерка Андо Гелботера. Он привычно выдавил бело-голубую пасту и поднес щетку ко рту, но вдруг, в страхе отшвырнул ее прочь, как если бы она внезапно превратилась в рассерженного щитомордника. Андо не привык чистить зубы чужими щетками. Эта же, синего цвета, была именно чужой. Стаканчик на прозрачной полке был пуст - и не мудрено: Андо жил один и не имел нужды в иных щетках. Кроме своей. Красной. Мысль, которая последовала за этой, простой, была еще менее оригинальна: "Кто-то вошел в мой дом ночью, пока я спал, и подменил щетку". Но ответить на вопрос "Зачем?" Андо не смог и, присев на краешек ванны, дрожащими руками прикурил. Когда сигарета истлела, он поднял щетку (прикасаться к ней было неприятно), и отнес в комнату. Хрустальная Могила для Чужих Вещей - так Андо, умевший давать всему звучные имена, назвал пепельницу в серванте, безропотно приняла нового жильца.
  На работу он отправился без галстука.
  Поездка в метро - ежедневный ритуал, неизменный даже в мелочах - уняла нервную дрожь, но в трамвае странные события продолжились. Еще заскакивая в вагон, юноша ощутил непривычную тяжесть бумажника в правом кармане брюк. Нет, нет, Андо всегда носил бумажник именно в правом кармане (он был тот, кого иногда в насмешку называют doctrinaire), но на сей раз бумажник показался слишком тяжелым. Когда пожилой кондуктор подошел к нему и уставился профессионально-вопросительным взглядом, Андо опустил руку в свой карман и с удивлением достал оттуда чужой бумажник. На этот раз он почти не испугался, но ощутил известную неловкость, которая возникает у всех застенчивых людей, случайно получивших в руки чужие деньги. И хотя растерянность и стыд - эти два нервных родителя, порождающих неловкость - были велики, он почти мечтал услышать крик: "Эй, схватите его! Он украл мой кошелек!" Но случайным попутчикам были безразличны Андо и его новая вещь. Кошелек был дорогой, черной кожи, почти новый, но с явными признаками вещи пользованной: слегка потертыми углами, царапиной на боку, и самое главное - полный. Несколько сотенных бумажек, и толстая пачка купюр помельче оказались в руках Андо. Он не мигая, смотрел на деньги, смутно понимая, что держит сумму, равную своему полугодовому жалованью, и отвлекся, только услыхав недовольное ворчание кондуктора. Прислушавшись к неясному предчувствию, и не веря до конца в реальность находки, Андо порылся в кармане и протянул ему несколько своих монет. Чтобы более внимательно рассмотреть бумажник, пришлось дождаться пока хмурый кондуктор отойдет. Переложив деньги в карман, Андо заглянул в отделение для документов. Он ожидал увидеть там все что угодно, но нашел лишь старую фотокарточку... Глянцевый слепок счастливого прошлого. Мари и Толли стоят, полуобняв друг друга, на шатком дощатом мостике, совсем юный Андо на корточках сидит перед ними. Все улыбаются. В руке у Толли длинная удочка с ярко-оранжевым поплавком; Мари придерживает от ветра соломенную шляпку с синими цветами; корзина с дневным уловом у ног Андо... Пять лет назад, лето, Марамурес. Рыбалка на Тисе. Он только что окончил школу, и Мари с мужем устроили замечательный отпуск на троих. Это были лучшие дни в жизни Андо. В память о них эта фотография всегда лежала в его бумажнике. Теперь она перекочевала сюда... В новый бумажник.
  Весь день Андо не было покоя. Сидя за тоненькой перегородкой в комнате младших клерков, он снова и снова изучал кошелек, но неизменно находил его таким, каким тот стал утром. Деньги тоже никуда не исчезли, и с их появлением смириться было, почему-то, труднее всего. В перерыве, холодея от страха, Андо спустился в банк, и попросил знакомого кассира проверить одну из бумажек. Она - конечно же! - оказалась настоящей, но это, непонятно почему, только усилило тревогу. Андо так и не смог сосредоточиться на своих обязанностях и, сказавшись больным, отправился домой.
  По пути он купил зубную щетку.
  Новое потрясение поджидало несчастного клерка в пыльной и сумрачной парадной дома по улице Освободителей. На тоненькой связке ключей, извлеченной на ощупь из кармана, один оказался незнакомым. Три ключика - от ячейки в конторе, от почтового ящика и от квартиры сестры (он поливал цветы, когда Мари и Толли уезжали надолго) никуда не делись и совсем не изменились, но ключа от собственной двери на колечке не оказалось. Его место было занято другим. Повинуясь внутреннему побуждению, и уже зная, что произойдет дальше, Андо на ощупь вставил новый ключ в замочную скважину и без труда провернул. Квартира, ничуть не смущенная собственным предательством, встретила хозяина безмятежной тишиной. Первым делом Андо огляделся, фиксируя взглядом все перемены произошедшие в комнате в его отсутствие: плед на кровати из зеленого стал темно-вишневым, скромная люстра неуловимо изменила форму, а репродукция Ренуара "Портрет актрисы Жанны Самари" вовсе исчезла без следа. Разувшись (завтра ему предстояло надеть уже иные туфли), Андо лег на кровать, и попытался сбежать от ужаса действительности в привычную ирреальность сна.
  Через полчаса, раскуривая на кухне вторую подряд сигарету, он обнаружил в пепельнице еще теплый у кончика сигарный окурок. Как будто кто-то, кто только что сидел рядом, второпях или просто небрежно притушил его перед уходом. Андо даже показалось, что он видит клубы ароматного желтоватого дыма, еще не успевшего раствориться в маленькой кухоньке. А на губах таял непривычный привкус крепкого табака. Сигарета, оставленная в пепельнице минутой раньше, исчезла.
  Окурок переместился в сервант, в резную шкатулку к остальным Чужим Вещам. Предыдущее их хранилище исчезло.
  Весь день Андо поминутно оглядывался, стараясь поймать миг изменения. Как хорошо, что Мари не видела его теперь, затравленно озирающегося и нюхающего воздух подобно лесному зверьку. К счастью, в этот вечер больше ничего не произошло. Он лег спать, и ему приснилась сигара: толстая, дорогая и душистая. Он курил ее и находил в этом приятность, поражаясь, как мог раньше довольствоваться тоненькими вонючими сигаретками.
  Пробуждение было менее приятным. Андо лежал в кровати и боялся открыть глаза, чувствуя, что очнулся в чужом, незнакомом месте. Когда же, поборов предательский страх, он наконец поднялся, оказалось, что ничего за ночь не изменилось. Та же комната, те же стены и потолок, такая же мебель и даже чахленькая герань на подоконнике - прежняя. Все как вчера.
  Купленная накануне зубная щетка оказалась жесткой и разодрала десны до крови. Андо сплюнул в раковину и зло посмотрел на вчерашнюю покупку. "Какого дьявола, - подумал он, - у меня в серванте лежит хорошая щетка, так почему я должен царапать себе рот этим скребком?" Он достал из шкатулки щетку, слегка пахнущую табаком (сигарный окурок, бумажник и золотая булавка, как ни в чем не бывало оставались там, и эта своеобразная стабильность даже ободрила Андо), и дочистил зубы ею. С завтраком было окончено в минуту и, быстро одевшись, юноша покинул квартиру. Надевая ботинки, он был настолько рассеян, что не заметил подмены. Точнее, кто-то глубоко внутри него слабо удивился обновке, но другой, более сильный и решительный, нетерпеливо отмахнулся.
  Конторская суета полностью поглотила Андо. Оставленная накануне работа требовала немедленного завершения, и целый день он провел сгорбившись над бесконечными папками, бланками и квитанциями. Наконец, к вечеру, разогнув затекшую спину и оглядев результаты работы, робкий клерк позволил себе подумать: "А ведь я не так плох! Да. Я мог бы справиться с работкой и посерьезней". Эта мысль доставила ему удовольствие, и он развил ее дальше: "Я, пожалуй, и с обязанностями Шефа совладал бы. Собственно, в этом нет ничего сложного, у меня даже такое ощущение, что я создан для руководящей работы". Эти уютные и такие не похожие на него размышления не покидали Андо почти до самого дома, однако на улице Освободителей им вновь овладела паника. Боязнь увидеть в собственной квартире нечто вовсе уж необычное и чужое, или не обнаружить чего-то близкого и родного (что, как правило, совпадало), заставила срочно искать выход.
  Ресторан "Розовый фламинго" давно привлекал Андо. Будучи еще ребенком, он, подобно героям святочных историй часто приходил к его ярко светящимся окнам и, прильнув к стеклу, подолгу вглядывался в чужой и запретный мир. Да, то была Жизнь... Красивые богатые дамы, легко шевельнув плечами, роняли дорогие манто на руки толстому швейцару; их мужья неторопливо листали меню, выбирая блюдо по вкусу и не обращая внимания на мнущегося у столика официанта; а причесанные, не по возрасту строгие дети, подвязанные салфетками, не шалили и не проказили. В конце ужина детям приносили мороженное в стаканах на длиннющих ножках, дамам кофе в крохотных, с наперсток, чашечках, а мужчинам длинные сигары на блюдцах. Как же неистово хотелось ему оказаться там, за стеклом, он мечтал об этом легко и без зависти, как могут мечтать только дети. Поэтому теперь, оказавшись у входа в ресторан, и нащупав в кармане толстую пачку денег, он не колебался.
  Стоило клерку приблизиться к дверям, как обе створки широко распахнулись навстречу и сияющий деревянной улыбкой швейцар, ласково повел рукой в сторону гардероба. Андо неторопливо прошел в указанном направлении (минуя огромное зеркало в вестибюле, он подумал что неплохо бы смотрелся с тростью) и, оставив легкий плащ на попечение гардеробщика, двинулся в зал. Мэтр, безошибочно определив под скромным костюмом достойного и богатого клиента, провел его к маленькому столику в уютном чил-ауте. Тут же, по обе стороны от Андо, подобно сказочным джинам, выросли тонкие фигуры официантов. Карта вин и меню уже раскрытые, терпеливо ожидали решения. Ткнув наугад в несколько незнакомых названий, начинавшихся с приставки "le", и бросив небрежное "а из вин что-нибудь французское, сухое", Андо расслаблено откинулся на мягком диване. Удивительно, его совершенно не тяготила эта непривычная обстановка. Напротив, все казалось, хорошо знакомым и близким, словно он был тут не впервые. Мимолетно отметив эти странные ощущения, Андо отнес их к далеким временам, когда он часами простаивал под окнами "Розового фламинго".
  Ужин оказался великолепен, а старое французское вино просто восхитительно, но Андо этого не ощутил. Он не мог сосредоточиться на еде, все его существо переполнял необыкновенный восторг. Он то и дело вертел головой, забывая о сдержанности и хороших манерах, разглядывал невозмутимых посетителей, ловких, предупредительных официантов, разряженный в черные фраки оркестрик. Покончив с едой, Андо решил закурить, и уже достал было сигареты, как вдруг, неожиданно для себя, подозвал кивком официанта и заказал сигару. Желание это, словно исходило от кого-то другого, прятавшегося до времени глубоко внутри и выглянувшего наружу лишь на миг, но показалась таким логичным и своевременным, что противиться ему совершенно не хотелось. Великолепная "Кахиба" была первой в сигарой в жизни Гелобтера, но трепета или восторга он не ощутил. Неторопливо и с достоинством он взял протянутую официантом гильотинку и отрезал кончик, затем долго раскуривал, прищурив правый глаз, и наконец, не вынимая сигару изо рта, лениво спросил счет.
  Спокойствие и умиротворение ощущал Андо в эти минуты; и еще, он вдруг уловил, что страшило его последние дни: с тех пор как в доме стали появляться посторонние вещи, каждую минут он боялся услышать чужие шаги. Шаги их хозяина. Теперь, после сигары, идти домой было совсем не страшно. Никого чужого просто не могло быть в его квартире.
  Вернувшись к себе, на улицу Великого Современника и обнаружив, что за день ничего не изменилось, Андо с легким сердцем лег спать.
  Утром Андо без трепета и удивления надел на службу новый костюм. В контору он отправился на такси к восьми часам. С непроницаемым лицом прошел через полупустой в этот ранний час зал младших клерков и, оказавшись в своем кабинете, удобно расположился в глубоком кресле. В ожидании первых посетителей, привычно раскурил утреннюю сигару, с удовольствием смакуя последние спокойные минуты перед напряженным и суетным днем.
  В обеденный перерыв позвонила Мари. С наигранной строгостью (беспомощно пряча под ней робость) она попеняла брату на то, что он совсем забыл ее. Затем, уронив несколько общих и расплывчатых фраз, попросила помочь Толли с работой. Андо обещал. Весь день он провел в кабинете, занимаясь повседневными делами, исправляя ошибки младших клерков и разбирая жалобы клиентов. Но, выполняя эту рутинную работу, краешком сознания Андо не переставал удивляться происходящему. Здравый смысл подсказывал, что все вокруг иллюзорно, что он не может сидеть в кресле начальника, курить дорогие сигары, давать распоряжения по селектору и требовать чай в кабинет. С другой стороны, пусть и вопреки логике, очевидность настаивала на своем: секретарь спроворил чай в одну минуту, сигара курилась в пепельнице, кресло нежно обнимало бока, а неисчислимые визитеры просительно заглядывали в глаза. Чужая жизнь плотно пеленала Андо Гелобтера, не давая ему опомниться, и не позволяя влиять на события. Лишь глубоко-глубоко внутри умирал страх.
  На следующее утро Андо проснулся со странным и неприятным чувством. Виною всему был сон. Там, в сновидении, он был кем-то, кем не являлся... кем-то таким же, как Андо, но не Андо, и жил иной, нелепой жизнью. Разогнав наваждение холодной водой, он собрался, было, побриться, но никак не мог найти свою электрическую бритву. Обыскав все три комнаты и даже кладовку, Андо вернулся в ванную и, в отчаянии роясь за умывальником, наткнулся на старенький пластмассовый станок с тупым лезвием. Он совершенно не помнил этой вещи и не имел представления о том, как она могла сюда попасть, но, будучи человеком решительным и прагматичным, быстро намылил подбородок и побрился, оставив вопросы на потом.
  Перед самым выходом произошла еще одна заминка. Андо никак не мог найти любимую золотую булавку для галстука. Ее не оказалось на обычном месте в ящике комода и еще в нескольких местах, где она могла бы быть, и лишь случайно, заглянув в сервант, Андо обнаружил пропажу в старенькой сандаловой шкатулке. Там же почему-то оказался бумажник и еще старый сигарный окурок. Нацепив булавку и дождавшись шофера, Андо поехал в контору.
  
  Агуст-сентябрь 2002
  
Оценка: 5.22*9  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"