Дубовик Сергей Викторович : другие произведения.

Носов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Человек "без любви" - не только преступник, но и неполное, аномальное по развитию существо, какой-то страшный и гнусный урод.
  Р. Вагнер
  
  Глава 1. Игорь
  
  - Ирина, что у нас сегодня? Зайдите. - Игорь поспешил переодеться до прихода Ирины.
  Оказавшись в кабинете и молниеносно бросив в шкаф кожаную куртку, свитер, джинсы и ботинки, он стоял в одних трусах и носках. Сняв с вешалки один из трех одинаковых темно-синих костюмов и рубашку, Игорь встал перед зеркалом, натягивая брюки. Несколько мгновений - и превращение состоялось. Вычищенный до последней пылинки костюм, принесенный горничной с утра из прачечной, белоснежная рубашка, запонки, галстук в цветах бренда и зеркально золотой бейдж с приговором Front Office Manager Igor Nosov.
  - Игорь Сергеевич, позволите? - вежливо спросила Ирина, разглядывая безупречного руководителя, наводившего последний лоск, укладывая густые темные волосы гелем.
  - Ну как? - улыбнулся Игорь, зная, что Ирина симпатизировала ему. - В человеке, Ира, должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и... хм, ладно, это теперь не так актуально. Входите. Как дела? - Игорь сел за стол и включил компьютер.
  - Сегодня сто пятьдесят номеров на выезде и семьдесят на заезде, - монотонно докладывала старшая смены портье Ирина Уланова, полноватая бесцветная тридцатилетняя девушка, мимо которой жизнь безостановочным экспрессом пролетала по другим путям. - Три платиновых члена и один золотой. Один гость от Улофа, но он будет в ночь на субботу. Как приедет, я вам СМС сброшу.
  - Хорошо. Номер для него надо будет проверить, напомните мне обязательно ближе к вечеру. Горничные, прачка, room-service знают? - Игорь пристально посмотрел на Ирину.
  - Конечно, все уже предупреждены, Игорь Сергеевич. Не волнуйтесь.
  - Ирина, после того как вы ночью поселили пьяного пилота к дочери генерального, я уже ни о чем не волнуюсь. Кстати, сегодня экипажи будут?
  - Нет, сегодня только "Аэролайн" с пассажирами. Китайцы, пятьдесят человек.
  - Как там эта стюардесса поживает, которая у нас бухая в коридоре всю ночь проспала и "обдулась" поутру? - Игорь засмеялся, заметив улыбку на лице у Ирины, и сделал в блокноте пометку о заезде китайцев. - Вот дуреха! Она бы там всю ночь и провалялась бы, если б на нее этот педик из room-service телегой не наехал.
  - У нас, кажется, теперь в room-service одни эти... девочки. - Брезгливо сказала Ирина, поморщившись.
  - Я тоже заметил, и куда Бабакин смотрит? Хотя он, наверное, теперь всех официанток сам тискает, - Игорь засмеялся в голос. - Напомните, как звали стюардессу?
  - Лайза, Игорь Сергеевич.
  - Точно, Лайза! Хохлушка бестолковая. - Игорь хохотал не переставая. - Какого хрена она вообще на арабских авиалиниях делает? У них там баб, что ли, нет совсем? Лайза, блин. По паспорту, небось, какая-нибудь Лиза Ничипоренко.
  - Лиза Кравчук, - ответила Ирина, вспоминая глупый эпизод с пьяной стюардессой.
  - Ох, не могу больше смеяться, - Игорь повернулся к кипящему чайнику и налил себе кофе. - Что еще?
  - Есть еще одна проблема, - Ирина приняла самый серьезный вид.
  - Ну, начинается, - Игорь пригубил горячий кофе.
  - Вчера на Красной площади одна пожилая туристка упала на брусчатку и...
  - Ирина, я вас уже слушать боюсь. Голову что ль себе разбила?
  - Я даже не знаю, как сказать. Может, было бы лучше, если бы она голову разбила, - Ирина положила на стол Игорю отчеты, освобождаясь от бумаг для того, чтобы что-то изобразить.
  - Ирина, я заинтригован.
  - Она себе оба локтя сломала, и ее вот так, - Ирина развела в стороны руки, опустив предплечья и кисти вниз, словно незаконченная буква "ф", - в гипсе из травмпункта привезли. Горничная всю ночь с ней сидела - кормила, поила.
  - Как же она спала?
  - Вот так и спала, - Ирина закрыла глаза и откинулась на стуле, вновь показав позу пострадавшей клиентки.
  - Ирина! - Игорь еле сдержал смех и поперхнулся кофе, - нельзя же так, прости Господи. Проблема-то в чем?
  - Ей сегодня уезжать и она просит помощи.
  - Какой?
  - Просит отвезти ее в аэропорт и посадить на рейс. Жалко тетку. Англичанка.
  - Да-а, попала в историю, - Игорь задумался. - А страховка у нее есть?
  - Она хочет бесплатно, - Ирина опустила глаза, зная, что Игорь в таких случаях становился очень раздражительным.
  - Почему бесплатно?! Отель-то здесь причем? Если я припрусь к ней в Лондон, грохнусь там на Трафальгарской площади, меня что, везде бесплатно таскать будут?! У нее что, ста баксов нет до аэропорта добраться? Дешевки хреновы, все, блин, сэкономить норовят. На себе уже экономят.
  - Игорь Сергеевич, ну я просто вам сказала как есть.
  - Она горничной что-нибудь дала?
  - Ни копейки.
  - Значит, та ей, простите, жопу подтирает, а она ее даже не отблагодарила?!
  - Если горничная не врет, то нет.
  - А кто горничная? - поинтересовался Игорь.
  - Авдеева.
  - Ольга врать не будет. Этой барыне что, денег жалко? - возмущался Игорь.
  - Игорь Сергеевич, я не знаю, - защищалась Ирина.
  - Она, наверное, гроб деньгами обклеить собирается, когда время придет? - Игорь допил кофе и приказал Ирине. - Вот пусть тогда в свою страховую обращается или... вообще, почему "продажники" эту проблему не решают? Сидят, блин, то в носу, то в попе ковыряют. Ирина, скиньте на них. Пусть с турагентством связываются, а Авдеева никуда не поедет. Скажите, что я не отпустил.
  Ирина еще что-то хотела добавить, но Игорь уже собирался выйти в холл и проконтролировать выезд, тем более что около десяти утра генеральный менеджер отеля Улоф Ярвинен возвращался с завтрака и встреча с ним уже стала обязательной традицией для обоих.
  - Игорь Сергеевич, еще одна информация, - с трудом поспевая за Игорем, торопливо говорила Ирина. - У нас на прошлой неделе новая девочка вышла, Людмила Ярцева. Вы были в отпуске, и мы ее взяли без собеседования с вами в мою смену. Она от бухгалтерии. Милая, скромная девочка, и язык отличный.
  - Скромная девочка с отличным языком теперь редкость, - Игорь пошутил намеренно, зная отрицательное отношение Ирины к таким шуткам. - Ладно, посмотрим вашу девочку. Все, Ирина, разбегаемся.
  Игорь вышел в холл и едва заметно прислонился к стойке размещения чуть поодаль от портье. Он постоянно вставал на это место, внимательно и бесцельно созерцая занятия и поведение суетливых гостей. Весь его вид был преисполнен дежурным гостеприимством, хотя каждый из постояльцев отеля казался ему до омерзения одинаковым и знакомым. Игорь рассматривал путешествующих европейцев, забавляясь мыслью о том, что около сорока тысяч человек в год приезжают в отель и проходят мимо него, запоминая его радушную одноразовую улыбку. Игоря на мгновение потешила и "обратная" мысль о том, сколько таких вот менеджеров встречаются миллионам путешественников в гостиницах по всему миру и что эти странники думают о них.
  Так неподвижно он мог стоять до получаса. Он даже не заметил, как воспитанная им способность со временем превратилась в банальную привычку и подспудное желание угодить Улофу.
  Игорь умело обращался с гостями в случае возникновения жалоб: в его арсенале был припасен самый широкий и отточенный спектр приемов, каждый из которых был выстрадан эмпирическим путем. Его мимика и жесты могли молниеносно показать должное сострадание и участие в проблеме гостя. Улыбка свидетельствовала о радости общения, немного нахмуренные брови самым наглядным образом подтверждали искреннюю озабоченность ситуацией, в которой оказался нерадивый гость. Клиенты всегда оставались довольны, и даже самые несдержанные и несговорчивые после общения с ним уже иначе смотрели на положение вещей. Он приучил себя рассматривать каждый инцидент как некоторую задачу, требующую обязательного разрешения. Многие случаи в практике Игоря не имели никакого отношения к ошибкам персонала гостиницы и являлись производными личной жизни гостей вне отеля. Пол, национальность, вероисповедание и социальный статус - вот то немногое, что Игорю требовалось знать о госте, чтобы понять, какие использовать "инструменты" во избежание конфликта.
  Стандарты бренда - религия фронт-офис-менеджера. Игорь руководствовался ими в большинстве случаев. Он знал, что в мире нет более удобных правил, которые разрешали бы проявлять свое лицемерие к людям столь бесцеремонно и безнаказанно и в некоторых случаях даже получать похвалу руководства. Стандарты - это униформа для души работника гостиничного хозяйства или даже белый халат, который преградит путь всякой нравственной заразе в организм облаченного в эту сутану.
  Игорь всегда ловко уходил от самых простых человеческих просьб гостей. Болит голова? Что посоветовать? Отель может купить вам таблетки и отдать чек. Не полегчало? Странно, мы вам приобрели то, что вы попросили. Украли кошелек? Не расстраивайтесь. Удостоверьтесь, что вам хватит наличных на оплату проживания в гостинице, а мы тем временем вызовем милицию. Растянули ногу в фитнес-центре? Это ужасно! Скажите, а какая у вас была обувь? Ну что вы, в таких шлепанцах заниматься запрещено, отель может вас оштрафовать - вы претендуете на страховку. Целая армия пунктов и правил вставала на защиту служителя бренда и обезоруживала любого иноверца, пытавшегося нарушить заветы.
  - Носов, привет, - к Игорю подошел невысокий пятидесятилетний человек в недорогом костюме, дешевых нечищеных ботинках и с серым лицом, в прошлом изъеденным оспой.
  - Александр Николаевич, приветствую тебя! Как криминальная и политическая обстановка? - Игорь поздоровался с начальником службы безопасности отеля.
  - Носов, ты все шутишь? - ехидно спросил Кротов. - Смотри, дошутишься.
  - А что такое, Александр Николаевич, пятница ведь. Завтра, наконец, выходной.
  - Это ты прав, - растянуто сказал Кротов, поправляя рацию на ремне. - Только подожди еще - сейчас начало дня. Ты что, наших пятниц не знаешь?
  - Сплюнь, Александр Николаевич, а то точно какая-нибудь хрень случится, - Игорь улыбнулся, а Кротов символически сплюнул через плечо.
  - Слушай, Носов, у меня для тебя есть информация. Сегодня у нас новая "девочка" работать будет. Не пали ее, - Кротов заглянул Игорю в глаза.
  - А Улоф знает? - Игорь наигранно вопросительно посмотрел на Кротова.
  - Я еще ему не представлял. Знаешь, ты там не подумай чего. Просто времени не было, пойми.
  - Александр Николаевич, ничего личного, но правила есть правила. Ты же знаешь, что такси и проститутки это не моя тема? Сегодня промолчу, но на следующей неделе - извини, вскрывайся сам.
  - Ладно, я тебе ее покажу, чтобы ты запомнил. Ну и швейцарам заодно. - Кротов кому-то позвонил по мобильному телефону и отвел Игоря от стойки, ближе к гардеробу. - Нос, только прошу тебя, ты это... особо не распространяйся... А если хочешь ее попробовать, то я организую - вообще не вопрос.
  - Не, с утра не хочу, - Игорь улыбнулся, - а за Улофа не беспокойся, не сдам.
  К Игорю с Кротовым прямо из холла подошла румяная блондинка среднего роста с голубыми глазами, радушным открытым лицом и плотными формами. Она была по-девичьи мила, чего Игорь совершенно не ожидал. Кротов с подозрением окинул взглядом холл и удалился, оставив Игоря с девушкой наедине.
  Девушка оказалась приезжей из Донецка. Ее звали Анной, и было ей всего двадцать два года. Она рассказала какую-то жуткую историю болезни матери и о крайней нужде в деньгах, словно пытаясь оправдать пред Игорем свой "путь". Игорь внимательно послушал ее откровения о том, что она волнуется и сегодня впервые в Москве пробует "выставить" себя подороже. Ему стало неприятно смотреть на нее и разговаривать с ней, поскольку в нем с трудом уживалась терпимость к проституткам, которых по иронии судьбы в отель "приглашал" бывший начальник районного ОВД Александр Николаевич Кротов. Игорь посоветовал Анне сидеть в лобби-баре в поисках клиентов и вернулся к стойке.
  Игорь стоял "на защите" гостеприимства во всеоружии, когда из ресторана вышел сытый и довольный Улоф, поправлявший брюки в надежде втиснуть в них свисающий живот. Улоф исполнил обязательный ритуал и подошел к стойке. Несколько пространных шуток на европейский манер, напутствия и отработанное годами пустое рукопожатие с "искренне" улыбающимся лицом - это то немногое, что получали работники службы приема и размещения отеля во главе с Игорем каждое утро.
  Игорь "доложил обстановку" и, проводив Улофа до служебного коридора, вернулся к себе в кабинет. Оставшись один, Игорь расслабился: снял пиджак и, немного ослабив галстук, развалился в кресле и закурил.
  Блуждающий взгляд его наткнулся на календарь, неуловимый ползунок которого настойчиво двигался к декабрю. Прищурившись, Игорь посмотрел на даты, отмеченные красным маркером и, не вспомнив, что означали его пометки, откинулся в кресле и обратил внимание на заметку о китайцах в блокноте. Прочитав свою запись, Игорь взял в руки мобильный телефон и позвонил Юле, сотруднице компании, сопровождавшей туристов.
  - Малыш, привет! Ты сегодня будешь? - ласково начал Игорь.
  - Привет. Буду. Дождись меня. Нам надо поговорить.
  - Конечно, дождусь, - ответил Игорь, - я для нас...
  Юля неожиданно отключилась. Игорь недоверчиво и с удивлением посмотрел на телефон, который сообщал о нескольких секундах оборвавшегося вызова. Ему захотелось повторно перезвонить ей, но, решив, что разговор прервался не по его вине, совершать новый звонок не стал.
  Вновь откинувшись на кресле, он принялся беспорядочно просматривать текущие документы, уносясь все дальше и дальше в размышления о своем ближайшем будущем.
  Недавний разговор с матерью нарушил его устоявшуюся жизненную трясину, что теперь не давало ему покоя. Собравшись с мыслями, Игорь обдумывал услышанное от матери известие о необходимости продажи квартиры в Городе, где он сейчас жил, и о предстоящем переезде в Москву. Игорь ожидал этой "новости" почти два года и потому безразлично и послушно согласился с матерью.
  Игорь боялся, что застрял и увяз в Городе, в отеле и в себе. Перемены должны были случиться, их неотвратимость угнетала и одновременно окрыляла его.
  Оксана Викторовна не жила с сыном уже три года, уехав в столицу к Юрию Петровичу Никитскому, состоятельному деловому человеку. Несмотря на существующий достаток в семье Игоря, Оксана Викторовна не спешила с продажей квартиры, ведь это единственное жилье, которое есть у нее с сыном. Игорь ценил мать, понимая, что для нее это второй брак и она очень разумный и последовательный человек, который никогда не совершит необдуманный поступок. Между ними существовала договоренность, что некоторое время, растянувшееся на три года, он поживет один, прежде чем они решатся на продажу недвижимости.
  Сразу после того, как в прошлом году она официально вышла замуж, проживание Игоря в их старой однокомнатной квартире стало бессмысленным и одиноким, хотя он все же не торопил события по своим причинам. Ему были известны проблемы друзей и сверстников, которые вынужденно ютились в городских "хрущевках" со своими родителями с безысходным пониманием того, что приобрести свою недвижимость большинство из них не в состоянии до конца жизни. Подобная ситуация обошла его стороной, и то одиночество, которое он испытывал, стоило той свободы, которой он искренне дорожил.
  За годы детства и юности в Игоре не взросла привязанность к месту, где он родился и вырос. Нередко он вспоминал банальные события, случившиеся с ним здесь, но почти никогда он не придавал значения тому миру, в котором жил, призрачность которого доказывал предстоящий переезд. Ничего не останется после него в Городе: кличка, первая девушка, несколько драк и, пожалуй, все. Список контактов мобильного телефона Игоря не содержал номеров ни лучшего друга, ни любимого человека.
  Оставить Город казалось легко, если бы не отец, покинувший семью, когда Игорь учился еще в третьем классе. Мысли об отце были противоречивыми. Игорь держал в себе растворяющуюся со временем обиду брошенного ребенка, в то же время, в каком-то христианском или ином человеческом понимании, Игорь не мог просто взять и отказаться от него, несмотря на ту пропасть во времени, которая их разделяла.
  Часто он вспоминал насмешки ребят над отцом, когда он появлялся пьяным во дворе и присоединялся к их игре в футбол или когда позже они играли в карты. Хотя, пожалуй, это были самые безобидные его выходки.
  Чувство настоящей неприязни в Игоре вызывало то предательство, которое он совершил, уходя из семьи. Игорь часто встречал его по пути в школу, когда он шел на завод. Женщина, к которой он ушел, многократно звонила Игорю, в то время как мать была на работе. Она просила его жить в новой семье с отцом, который "любит его больше всех". Позже оказалось, что у нее был ребенок-инвалид и отец ухаживал за ним и выводил на прогулку. В минуты таких встреч Игорь нестерпимо стыдился и ненавидел отца, уделявшего все внимание чужой юродивой девочке, а не родному сыну.
  Несмотря на множество событий, пережитых Игорем, отец и детство были взаимосвязаны еще на протяжении многих лет, пока Игорь не смог полностью освободиться от своих переживаний.
  С тех пор как мама уехала жить к Юрию Петровичу, Игорь был последним и единственным родным человеком, оставшимся у отца. Игорю пришлось наблюдать многолетнюю деградацию в прошлом неплохого и востребованного инженера. Довольно часто бывая у него, Игорь чувствовал ту преступную бесхарактерность, которая привела отца к горячке и принудительному лечению. Однако пережитые им в белой горячке страхи со временем стерлись, и он вновь пристрастился к водке, может, даже и в большей степени, чем раньше. Какое-то время он пил остервенело, словно пытаясь компенсировать ту пору, когда месяцы лечения не позволяли ему употреблять алкоголь. Этап воздержания, так же как и последующая распущенность, открыла уже взрослому Игорю отца с новой стороны...
  Размышления Игоря об отце прервал звонок на мобильный телефон.
  - Нос, пошли пообедаем, - радостно голосил Бабакин, руководитель службы питания отеля. - Уже первый час, я голодный как собака. Во сколько пойдем?
  - Секунду подожди, кто-то по внутреннему звонит, - Игорь услышал перепуганный голос горничной Нины. - Бабакин, я перезвоню.
  - Игорь Сергеевич, поднимитесь срочно на четвертый этаж. Здесь такое! Прошу вас, быстрее, - возбужденно проговорила горничная и бросила трубку, не оставив возможности Игорю выяснить ситуацию.
  Игорь, выбежал в холл, решив поехать на гостевом лифте, что было бы гораздо быстрее, чем ждать служебный. Тут же наткнувшись на Кротова, он взял его с собой.
  - Игорь Сергеевич. Там в четыреста пятом... - Нина задыхалась и показывала рукой в сторону номера, - там, там девушка...
  Игорь с Кротовым немедленно проследовали к номеру, где их взгляду предстала ужасная картина, которую менее всего ожидал увидеть Кротов.
  - Еб твою мать, - выругался он, заметив на кровати обнаженную бездыханную девушку.
  Девушка лежала на животе: ее фигура и плохо прокрашенные волосы сразу напомнили Игорю Анну. В номере было беспорядочно: на полу валялась початая бутылка водки, остатки принесенной с собой еды и несколько использованных презервативов. Из промежности по ее ногам текла кровь, растворяясь крупными алыми пятнами на белоснежной простыне. Взгляд Игоря остановился на простом медном крестике на дешевой серебряной цепочке, который перевернулся на шее Анны и оказался на спине. Игорь на мгновение замер, рассматривая потертый крестик.
  - Вставай, шлюха! - ругался Кротов, перевернув девушку навзничь и пытаясь ее растормошить. - Да выключи ты эту хреноту!
  - Да, конечно, - Игорь выключил телевизор, издававший томные скрипы порноканала, и вышел в коридор в поисках горничной. - Нина, сколько номеров на этаже занято?
  - Все выездные. Только в этот два часа назад заехали.
  - Кто заехал?
  - Двое, кажется, и эта с ними была. Улыбалась еще. - Горничная опять запыхалась. - Ее убили, да?
  - Никого не убили, все нормально. Успокойтесь. Рассказывайте, что случилось.
  - Да я не знаю, было тихо, потом она заорала, и минут через пять они убежали.
  - Понятно, - Игорь на мгновение задумался. - Кому вы еще звонили?
  - Никому.
  - Правильно. Принесите чистые простыни, полотенца и стойте здесь, никуда не уходите, - Игорь исчез за дверью номера и обратился к перепуганному Кротову. - Ну как она?
  - Очухалась! - Кротов ослабил галстук, сел рядом с Анной на кровать и вытер пот со лба. В следующее мгновение он аккуратно приподнял голову Анны, поддерживая ее за затылок. Пальцы его запутались в цепочке и густых волосах Анны. - Гляди, сука, еще с крестом ходит.
  - Что? - спросил Игорь, не отводя взгляда от разбитого лица девушки.
  - Ничего, - Кротов посмотрел ей в лицо. - Чёрт, они ей еще и зубы выбили, отморозки. Посмотри.
  Анна с трудом открыла глаза, чувствуя боль разбитых губ и десен. Превозмогая боль, она поднесла ладонь к губам, и лицо ее исказилось в отвратительной гримасе боли и отчаяния.
  - Кто такая? Как здесь оказалась? Документы есть? - нарочито заорал переменившийся в одночасье Кротов, заметив, что горничная заглянула в номер.
  - Что? - непонимающе смотрела Анна, пытаясь прикрыть наготу покрывалом.
  - Регистрация есть? К кому приехала? Как оказалась в номере? Так, понятно. Никаких документов.
  - Я, я... - слезы наполнили ее большие голубые глаза.
  - Тебя что, в ментовку сдать за проституцию?! - Кротов продолжал грубо разговаривать и наседать на Анну. - Что говоришь? Нет! Претензии к отелю есть? Нет! Ну, раз нет, тогда собирайся и вали отсюда.
  - Нина, помогите ей одеться. Быстро! - приказал Игорь горничной, выйдя из номера и более не желая оставаться там вместе с Кротовым.
  - Куда ты ее сейчас? - поинтересовался Игорь, глядя на Кротова, который тоже вышел из номера, оставив горничную с Анной наедине.
  - Тебе какая разница? - грубо ответил Кротов.
  - Да мне вообще плевать, понял! - разозлился Игорь. - Забирай ее и катись с ней нахер из отеля!
  - Ладно, не ори. Кто знал, что так получится? - Александр Николаевич выглядел растерянным и пытался собраться с мыслями, так как история с Анной могла стоить ему должности. - Слушай, я ее по пожарной лестнице выведу через другой подъезд и отвезу куда надо. Не шуми.
  - Нина, ты скоро? - крикнул Игорь, приоткрыв дверь в номер и услышав причитания горничной.
  - Еще чуть-чуть и выходим, - ответила она, продолжая жалеть Анну. - Да что ж за изверги-то такие, ироды. Ты терпи, девонька, терпи...
  - Вот что, Кротов, я пошел. Дай Нине пять тысяч, чтобы молчала и белье убрала, а телку ты свою сам выводи. Я тебя не видел, давай, пока. - Игорь быстро ушел в сторону гостевого лифта, оставив Кротова с Ниной и Анной.
  Вернувшись в кабинет, он закрыл дверь и достал бутылку подаренного гостями коньяка из шкафа. Налив коньяк прямо в чашку из-под кофе, Игорь одним махом выпил его содержимое и закурил. Коньяк благородным теплом наполнил тело Игоря, который несколько минут почти неподвижно сидел в кресле, вспоминая историю с Анной и безмолвный медный крестик, застывший на ее спине.
  - Бабакин, пошли обедать. Я освободился, - Игорь положил трубку и направился в столовую.
  Суета шумного дня уступала место безмолвной прокуренной тишине вечера, и каждый новый выпитый глоток коньяка растворял Игоря в себе самом, нагоняя на него невыносимую тоску. До конца рабочего дня оставалось не более получаса, и он решил ненадолго выйти к стойке и узнать текущую ситуацию с заездами, прежде чем отправиться домой.
  Отель, как обычно в вечерние часы, гудел словно улей. Некоторые гости заняли места в лобби-баре и пили пиво. Часть гостей уютно разместилась в ресторане, а кто-то экзаменовал на знание английского "штатных" проституток отеля, топтавшихся на пороге индустрии гостеприимства.
  - Ирина, это шведы? - Игорь поинтересовался шумной компанией, желая в большей степени проверить свой профессионализм, нежели действительно узнать их гражданство.
  - Какие? - спросила Ирина.
  - Вон те белобрысые в мятых рубашках и с рожами как светофор, - Игорь деликатно показал взглядом в сторону лобби-бара.
  - А, эти... Да, это шведы, Игорь Сергеевич. Платят по кредитке. Взяли два двухместных, депозит внесли, - четко ответила Ирина. - Кстати, Улоф уже уехал?
  - Да, это хорошо, - безразлично ответил Игорь. - Ира, эти шведы точно до поросячьего визга сегодня нажрутся и, могу поспорить, все номера заблюют. Дайте знать ночной горничной. Нагадят - штрафуйте. Да, и предупредите мини-бары, к утру уже все выжрут. Упустите - с вас деньги сниму. Теперь все.
  Игорь отошел от стойки и направился к бару, что бы узнать, какой у компании счет и как они собираются платить. Поздоровавшись с барменом Николаем Дятловым, Игорь обратил внимание на безликую проститутку, сидевшую напротив большого плазменного телевизора недалеко от гулявших шведов. Она пикировала скандинавов недвусмысленными взглядами и, заметив вопросительный взор Игоря, уткнулась в буклет гостиницы на английском языке.
  - Дятел, на сколько они уже нагуляли? - обратился Игорь к бармену.
  - Тысяч на семь, - ответил худощавый нескладный бармен, поправив очки.
  - А кто платит?
  - Вон тот толстый хряк с сальной рожей на номер счет открыл, - бармен кивнул в сторону полного мужчины, находившегося в самом "тяжелом" состоянии.
  - Да он уже никакой. Счет у него подпиши, а то, суки, завтра откажутся. Фамилию тоже заставь написать своей рукой. Я охране скажу, если что, они помогут. - Игорь посмотрел через плечо на блондинку. - Коля, а это кто такая?
  - Не знаю, может, новенькая, - быстро ответил бармен и принялся натирать бокалы чистой, белой салфеткой.
  - Новенькая. Кротов все никак свой свечной заводик не откроет, - задумчиво и негромко произнес Игорь, вспоминая инцидент с Анной.
  - Нос, я не понял, что ты сказал? - переспросил Дятлов.
  - Ладно, не парься. - Игорь посмотрел на часы и отошел от бара, вернувшись на свое место возле стойки, где теперь началась настоящая суета.
  Несколько швейцаров как по команде схватили тележки и спешно проследовали ко входу, приметив подъехавший автобус "Аэролайна". Через мгновение двери отеля распахнулись, и холл наводнился шумной разноцветной толпой азиатских туристов. Они молниеносно заполнили собой все видимое пространство, без конца улыбаясь и фотографируя лобби отеля, чем начали раздражать уже слабо соображавших шведов. Сквозь толпу суетливых путешественников к стойке портье пробралась девушка с логотипом авиакомпании на груди и бейджиком, на котором было написано имя Julia. Высокая, светловолосая Julia выглядела измотанной: платок на ее шее был развязан, а блузка оказалась расстегнутой в нарушение всех требований авиакомпании.
  - Ира, привет, - устало сказала девушка и, краем глаза посмотрев на Игоря, подмигнула ему. - Китайцы, на них должна быть бронь.
  Игорь наблюдал, как Юлия общалась с Ириной, сверяя списки привезенных туристов. Волосы ее были распущены и непослушны. Время от времени она ловким движением прятала падающие на лицо волосы за ухо. Иногда Юля хмурилась, становясь серьезной, и тогда она оборачивалась, словно пытаясь посчитать туристов, что было уже практически невозможно. Сказав еще что-то Ирине, она обернулась и громко, отточенными англоязычными фразами, предложила всем подойти к стойке и приготовить паспорта и ваучеры. Туристы засуетились и начали собираться в очередь возле стойки. Игорь, наблюдая за всем этим действом, ждал, когда Юля, наконец, освободится. Через некоторое время, упорядочив очередь на заселение и регистрацию, Юля подошла к Игорю.
  - Здравствуй, любимая, - устало улыбаясь, сказал Игорь.
  - Любимая? - саркастично повторила Юля. - С каких это пор, Игорь?
  - А что, разве нельзя так тебя называть? - Игорь облокотился о стойку. - Почему ты не звонила и сегодня как-то странно отключилась?
  - Заработалась, вот и не звонила.
  - Заработалась? Ты не звонишь и не отвечаешь на мои звонки уже две недели. Что за проблема кнопку на телефоне нажать? - не меняясь в лице, спросил Игорь.
  - Ничего не случилось. Пришлось сменой с одной девочкой поменяться. Почти все смены ночные, а теперь еще и в выходные надо выходить, - Юля сняла платок с шеи. - Что ты улыбаешься, не улыбайся так. Я уже не различаю твоих улыбок: где искренность, а где твои стандарты? Ты, кажется, уже и сам не понимаешь. Лучше угости меня кофе.
  Игорь сказал несколько слов Ирине, снял бейдж и проследовал за Юлей в лобби-бар. Зная ее пристрастие, он заказал капучино и присел к ней за столик возле окна. Юля и Игорь намеренно занимали за этот столик, потому что он не просматривался от стойки и не попадал в камеру видеонаблюдения.
  - Ты чего это чай пьешь? - спросила Юля, глядя на большую чашку Игоря, которую бармен принес вместе с кофе.
  - Нет, это виски с колой, лимоном и льдом, - улыбнулся Игорь, - не буду же я вот так виски из стакана пить. Маленькие гостиничные хитрости.
  - Ты не пристрастился к виски? - с укором спросила Юля.
  - По пятницам, если ты помнишь, я всегда выпивал, а иначе я свихнусь.
  - А-а, понятно, - Юля решила сменить тему разговора. - Кто эта девочка на стойке?
  - Ирина?
  - Да нет, вторая.
  - Кажется, Люда, - ответил Игорь.
  - Люда... она, что новенькая? - ехидно спросила Юля.
  - Ну, новенькая, а что? - Игорь удивился расспросам Юли и обратил внимание на ее несколько нервозное состояние. - Далась тебе эта Люда. Не о чем больше поговорить что ли?
  - А она хоть раз "наших" размещала?
  - С ней же Ирина, можешь не беспокоиться за своих китайцев, все будет нормально. - Игорь протянул свою руку и погладил руку Юли. - У меня сегодня люкс пустует, не хочешь повысить загрузку гостиницы?
  - Нет, не хочу. Я, наверное, первая в мире девушка-импотент, - устало сказала Юля, сделав жадный глоток кофе. Пенка с корицей осталась у нее на верхней губе.
  - Нет?! - нахмурился Игорь, не заметив, как к ним подошла Люда. - Я не понимаю, что значит нет?
  Людмила появилась неожиданно, заставив Игоря резко оторвать руку от руки Юли и прекратить разговор. Игорь рассердился, но смог сдержать свой гнев, холодно посмотрев на Людмилу.
  - Игорь Сергеевич, гостей больше чем заявлено в гарантийном письме. Куда их селить? Чистых номеров нет.
  - Люда, кто вам разрешил покинуть стойку? - Резко спросил Игорь.
  - Я хотела узнать...
  - Я вас спрашиваю, кто вам разрешил покинуть стойку? Вы свою должностную инструкцию изучили?- настойчиво повторил Игорь.
  - Я просто хотела спросить: куда их размещать? - неуверенно переспросила Люда.
  - Насколько их больше? - смягчился Игорь, почувствовав на себе укорительный взгляд Юли.
  - На три человека.
  - У нас сегодня пустой люкс, разместите их там, - жестко сказал Игорь.
  - Но люкс забронирован с прошлой пятницы. Вы разрешаете аннулировать бронь?
  - Да. По люксу сегодня будет незаезд.
  - А платить кто будет? Они без ваучера, и в гарантийном письме их нет.
  - Ну, если в письме их нет, то половину я заплачу, а остальное - вон тот бармен, - Игорь кивнул в сторону Дятлова, - разве это непонятно?
  - Людмила, они должны заплатить наличными каждый за себя. Я в автобусе условия проживания всем рассказала, - в разговор вмешалась Юля.
  - Хорошо, я поняла, - сухо ответила Люда и, развернувшись, удалилась на рабочее место.
  Юля несколько мгновений смотрела на Игоря и, наконец, допив кофе, спросила.
  - Зачем ты над ней издеваешься?
  - Просто так. Что, нельзя?
  - Смотри, с характером девочка, не будь ты ее начальником, она бы тебя...
  - Мне похрену, - грубо ответил Игорь. - Ее дело работать. Портьешки совсем охренели. Взяла, вышла из-за стойки и в бар приперлась. Дура, что ли?
  - Что ты такой нервный?
  - Нервный? Будешь тут нервным. - Игорь переменился в лице. - Так я не понял насчет твоего отказа. Что это значит?
  - Игорь, не начинай, - Юля попыталась уклониться от разговора.
  - Я не начинаю, я просто хочу все прояснить. Я в таких вопросах люблю конкретику, а не вот эти "заработалась", "устала", - Игорь настойчиво смотрел на Юлю. - Я тоже устал, и что? Ты, кстати, хотела о чем-то со мной поговорить, когда я звонил. О чем?
  - Знаешь, Игорь, я совсем не узнаю тебя. Мы полгода, можно сказать, встречаемся, а я так и не могу понять тебя. Месяц назад стихи читал, теперь пьешь по пятницам, а может и не только. Игорь, скажи, что с тобой происходит? - Юля пристально посмотрела Игорю в глаза.
  - В каком смысле? - удивился Игорь столь резкому повороту в разговоре. - Какая связь между стихами и алкоголем? Увяжи, а то я не врубаюсь.
  - Ты же сейчас совсем не настоящий, понимаешь? - Юля опустила взгляд и снова поправила непослушный локон. Она продолжила медленно, с трудом подбирая слова. - Ты в своей наглаженной рубашке как...
  - Хватит. К чему ты все это говоришь? - Игорь резко перебил Юлю. - Мы с тобой не виделись две недели. Кстати, встречаться по пятницам придумала ты. Что это вообще за хрень? Почему нельзя видеться по вторникам или четвергам? А теперь, ты еще и пытаешься завести какой-то глубокий психологический разговор, имея понятие о психологии не дальше бабских форумов в интернете и все это вместо того чтобы пойти со мной.
  - Я не пойду в номер.
  - Поехали ко мне. Ты же знаешь, что я живу один. В чем проблема? Сейчас поймаем тачку и через час будем дома. Ну, поехали? - Игорь пристально смотрел на Юлю.
  - Мне завтра на работу, - Юля отвела взгляд.
  - Ну и что? Я доставлю тебя на работу, не волнуйся.
  - Зачем ты спрашиваешь?
  - Потому что я еще с утра думал, что ты у меня есть, и ждал тебя, и...
  - Игорь, перестань. Хватит. Одни слова. - Юля вытерла салфеткой слезы на глазах. - Неужели ты не понимаешь, что все кончено? У тебя нет меня, а у меня нет тебя. Если я с тобой спала по пятницам, это не значит, что я принадлежу тебе. Знаешь, что такое физиология и отсутствие времени?
  - Физиология? - недоуменно произнес Игорь и выпил виски с самым задумчивым видом. - В целом, система жизнедеятельности организма.
  - Вот именно, и мой организм, так же как и твой, хочет жить. - Юля торопливо начала рыться в сумочке. - Дай мне сигарету.
  - Да что с тобой? - Игорь никогда раньше не видел Юлю в таком настроении.
  - Я не знаю, я... - запнулась Юля, - нам надо расстаться.
  - Расстаться? Ты серьезно? - Игорь засмеялся. - Так бы сразу и сказала.
  Юля, не ожидая такой реакции от Игоря, резко встала и направилась к стойке. Игорь не стал спешить за ней, чтобы не создавать ненужного впечатления у гостей. Он одним глотком допил свой "чай" и, выплюнув лед в чашку, обратил внимание на забытый Юлей телефон. Игорь протянул руку, чтобы взять телефон, как в это же мгновение он разразился вызовом. Лирический хит о любви, установленный в качестве звонка мобильного телефона, вибрируя, заголосил на весь бар. На экране аппарата появилась фотография молодого человека характерной кавказской внешности. Абонента звали "Котик". Смеясь, Игорь вышел из-за колонны со звонящим телефоном и направился к Юле, которая растерянно хлопала по карманам форменного пиджака и рылась в сумке в его поисках.
  - Настойчивого ты себе котика завела. Ответь, а то поцарапает тебя, - Игорь протянул Юле телефон, улыбнулся и быстрым шагом отправился в кабинет.
  В кабинете он громко выругался и треснул кулаком по дверце шкафа, едва не расколов ее. Настроение его стало подавленным и, не желая более оставаться в отеле, он переоделся и собрался уходить. На столе зазвонил внутренний телефон. Вызов поступил со стойки, о чем свидетельствовала надпись Reception. Очевидно, что звонила Юля. Игорь поднял и тут же бросил трубку, и уже через несколько секунд завопил мобильник. Игорь засмеялся, увидев, что Юля была записана под именем "Киска".
  - Сука, пошла на хрен! - Игорь отклонил звонок и отключил телефон. - Названивает еще, дура. Мозгов совсем нет.
  Телефон снова зазвонил. Разозлив Игоря.
  - Когда же кончится этот чертов день! - воскликнул Игорь и поднял трубку. - Что еще?
  - Игорь Сергеевич, это Люда, я хотела спросить...
  - Ах, Люда, зайдите-ка ко мне прямо сейчас, - приказал Игорь. - Выйдите из бэк-офиса и налево по коридору четвертая дверь. Тут табличка есть. И не тяните, мне пора уходить.
  Пока Люда искала кабинет Игоря, он налил себе еще немного коньяка в чашку, но не выпивал до ее прихода. Через минуту в дверь его кабинета раздался стук. Людмила приоткрыла дверь и попросила разрешения войти.
  - Заходите, - Игорь сел в кресло и поставил коньяк напротив себя. - Людмила, не надо так сверкать глазами. Вы меня таким взглядом прожжете или, чего хуже, совесть разбудите. Вы же не жаждите моих мук?
  - Нет, я... - растерялась Люда.
  - Люда, я обязан вам сказать, что вы действительно милы. Ирина не ошиблась. - Игорь выпил коньяк. - Вы оскорблены моим замечанием относительно выхода из-за стойки? Это глупо, правила едины для всех, и вы знаете, что я прав.
  - Я вижу, - парировала Люда, бросив укоризненный взгляд карих глаз на Игоря. - Пить на работе - тоже правило в вашей гостинице?
  - Сейчас я вам расскажу основные правила нашей гостиницы, но прежде замечу, что я уже не на работе, - сухо сказал Игорь. - Люда, как давно вы в нашем отеле? Кажется, неделю, не так ли?
  - Да, - ответила Люда.
  - Милая моя, - Игорь намеренно фамильярно и неуместно обратился к ней. Он искоса посмотрел на Люду, которая, едва сдерживала свои эмоции. - Отель здесь живет той жизнью, которую вам вряд ли преподавали в вашем учебном заведении. Мы другие, и индустрия гостеприимства, пожалуй, самая лицемерная из всех существующих. Вам это говорили? Вижу, что нет. А это бы вам следует усвоить, иначе вас здесь съедят. Так вот ряд правил нашей гостиницы и, собственно, той жизни, которой мы посвящаем большую часть времени. По четвергам у нас ночует генеральный со своей румяной тупой секретаршей Норой. В среду куролесит коммерческий директор. Этот, как правило, с баней и кабаком... - об этом вам скажет любой халдей, официант то есть. Иногда разврату предается начальник службы безопасности Кротов, но он конспирирует свою похоть как может и его вы вряд ли поймаете. Я гуляю, когда хочу, потому что я человек, который живет сам по себе. Вы же можете только поспать и помыться в номере, и то, если я заранее разрешу. Далее пожарники. Они гуляют раз в месяц. СЭС - раз в квартал, но те берут деньгами и продуктами, потому что там одни бабы. Менты тащат проституток, когда захотят, потому что они закон, а закону у нас почет и пять звезд днем и ночью. Продолжать?
  - Я не понимаю, что вы хотите мне сказать, - Люда внимательно смотрела на Игоря. Взгляд ее был дерзким и пронзительным, что не могло не понравиться Игорю.
  - Я хочу сказать, что вам не следует так сверлить меня глазами, потому как я еще не самая последняя тварь в нашем заведении и смогу вам прибавить ума. Поверьте, и не обижайтесь на меня. Мы с вами еще не один пуд соли вместе съедим, и не стоит пренебрегать моим к вам отношением.
  - Отношением? - улыбнулась Люда. - Надо же!
  - Да, отношением, и вы понимаете, каким. - Игорь вышел из-за стола и склонился над Людой. Он пристально смотрел ей в глаза, не отрывая взгляда от ее красивых карих глаз. - У тебя красивые глаза. У тебя очень красивые глаза. Я никогда не видел таких глаз.
  Игорь приблизился к ней губами и поцеловал ее. Люда оттолкнула Игоря и, ничего не сказав, выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью.
  Игорь остался один. Он присел на стул, где только что была Люда, и закурил. Сделав затяжку, он почувствовал специфический вкус помады на губах и вытер их тыльной стороной ладони, на которой остался едва заметный серебристый блеск.
  - Ничего себе девочка, - чуть слышно произнес он. - Юля, ты была права.
  Переодевшись, он вышел в холл и подошел к бару, где попрощался с Николаем несколькими банальными фразами.
  Вечер был тихим, свежим и сырым. Редкий снег пугливо падал на сырую землю, немедленно погибая в грязи. Время зимы еще не наступило, а конец ноября оказался на редкость теплым. Мгновение постояв в размышлениях о Люде, он развернулся и пошел прочь от отеля на автобусную остановку, желая поскорей добраться домой.
  Бесполезное ожидание автобуса заставило Игоря "поймать" частного извозчика прямо до дома. Сквозь запотевшее окно такси он разглядывал ночные огни, безмолвно пролетавшие на обочине дороги. Иногда огни разбавлялись баритоном рекламных плакатов или уступали бесконечно красивым лицам моделей с глазами снежной королевы. Игорь откинул голову на подголовник пассажирского сиденья и закрыл глаза.
  Смешанные мысли о Юле еще чувствительно цепляли его. Он вспомнил, как Юля совершенно случайно появилась в его жизни на новогоднем корпоративном празднике отеля в качестве представителя компании-партнера. "Аэролайн" получил приглашение на вечеринку, причем это был единственный клиент, которому было выслано пять приглашений. В тот вечер приехала и Юля...
  Юля была по-настоящему красивой девушкой. Красота ее не была холодной, смотрящей на тебя в свете вспышек глянцевой обложкой. Юля была очень гармонична и физически невероятно грациозна - худощава и ростом выше среднего. Ее лицо было немного вытянуто, при этом огромные карие глаза затмевали любой недостаток, который только можно было в ней отыскать, а очаровательная и открытая улыбка завораживала любого собеседника. Игорь уже в первый вечер заметил, насколько откровенно отражаются эмоции на ее лице, и сначала с профессиональной точки зрения расценил это как недостаток, хотя впоследствии, когда между ними возникли отношения, он восхищался тем, насколько открытой была Юля.
  Сегодня, сейчас он был несколько подавлен и одновременно оскорблен ее заявлением о физиологии. Он никогда не отдавал себе отчет в том, что Юля значила для него, даже при столь редких встречах. Он никогда не говорил о ней с друзьями как о своей девушке и не мог разобраться, почему она таковой не стала, почему он не сделал ее таковой. Может, действительно это была просто физиология, а сейчас у нее есть ее "котик", который не появляется со своей похотью по пятницам и не читает стихи, а ждет ее каждый день и, наверное, дарит цветы...
  Обрывки встреч, поцелуи, диалоги уже не имели исторической ценности и по сути являлись бессмысленностью в настоящем.
  Проехав на такси некоторое, казавшееся Игорю неопределенным, время, машина остановилась на красный свет светофора. Игорь открыл глаза и, оставив неприятные размышления, обратил внимание на целый ряд промокших плакатов, повествующих о гастролях и концертах каких-то ярких и далеких звезд шоу-бизнеса.
  На одном из плакатов красовалось имя известной молодой певицы и ее портрет. Игорь протер запотевшее стекло, сквозь которое на него пронзительно смотрели промокшие от первого ноябрьского снега ее невероятно печальные глаза.
  - Красивая, - тихо произнес Игорь.
  - Кто? - вдруг спросил водитель.
  - Вон, певица, - Игорь машинально кивнул в сторону плаката.
  - Да-а, - протянул водитель, - телка что надо. Такую бы отодрать...
  - Отодрать, - тихо повторил Игорь.
  - А что с ней еще делать то? - водитель засмеялся.
  Игорь был удивлен животной прямолинейности водителя и устранился от диалога, вновь посмотрев на афишу и на одинокие глаза певицы. Машина резко рванула на "зеленый", увозя Игоря в сырую ночь Города все дальше и дальше от бархатных глаз...
  
  
  Глава 2. Федор Андреевич и Лена
  
  Федор Андреевич проживал в типовой двухкомнатной "хрущевке" на четвертом этаже. Квартира у него его была небольшая, но отвечающая всем требованиям неприхотливого одинокого вдовца. Скудный интерьер его жилища составлял далеко не новый набор мебели: диван в каждой комнате, шкаф, трюмо с телевизором в спальне и два зеленых кресла с журнальным столиком, над одним из которых задумчиво склонился застрявший во времени торшер без лампочки. На старом потертом паркете лежал некогда модный ковер, израненный дырками, а его нарядный и немного пыльный собрат с изображением оленей украшал стену в комнате, где должна была расположиться Лена.
  Как и случается в таких квартирах, все выключатели были обрамлены самодельными дощечками, предостерегающими обои от истирания. Выглядели выключатели грязными, имея лишь незначительную белизну размером не более отпечатка большого пальца.
  Кухня шесть квадратных метров и маленький санузел с ванной - то последнее дополнение спартанских удобств, которое могла предложить человеку хрущевская эпоха.
  Федор Андреевич гармонично существовал в такой обстановке, будучи сызмальства приученным к аскетическому и лишенному всяких излишеств образу жизни. Роста он был выше среднего и с годами немного сгорбился. Глаза потеряли былую зоркость, и теперь крупные роговые очки являли Федору Андреевичу мир таковым, каков он есть. Мальчишки в школе дали ему кличку "папа Карло", которая как нельзя кстати характеризовала его внешность и внутренний мир, полный добродетели.
  Федор Андреевич провел пятницу в страшной и непривычной для себя суете, находясь в ожидании приезда Лены. После четвертого урока он вместе с близким приятелем, учителем рисования Иваном Павловичем Казаковым, представляющим из себя полную противоположность Федору Андреевичу, посвятил все свободное время на приведение своей обители в порядок.
  - Вот ты, Федор Андреевич, физику преподаешь, казалось бы, точная наука, а в жизни у тебя никакого порядка нет, - причитал Иван Павлович, доставая старые, пожелтевшие от времени газеты из ящика в диване и из шкафа. - Зачем тебе столько газет? Потом купишь себе на старости лет учебник истории и почитаешь. Выбрасывать, нет?
  - Что вы, Иван Павлович! Не вздумайте! Такое в учебниках потом не напишут. Я с 85-го года собираю, все основные события. Все, что после перестройки произошло. Газеты даже не думайте выкидывать! - кричал из кухни Федор Андреевич.
  - Послушай, Федор Андреевич, а как так вообще случилось, что эта твоя племянница решила вдруг у тебя пожить? И откуда она у тебя только взялась? - Иван Павлович сел на старое кресло и принялся бегло рассматривать заголовки газет.
  - Что значит вдруг? Вовсе не вдруг. Я же тебе рассказывал, что в сентябре был на похоронах двоюродного брата, ее отца, - Федор Андреевич говорил, занимаясь мойкой посуды. - Помню, она тогда была сильно подавлена. Отца очень любила, и его внезапная смерть...
  - А что с ним случилось? - перебил Казаков.
  - Кажется, сердце, - Федор Андреевич на мгновение сбился с мысли, но тут же нашелся. - Так вот его преждевременный уход, мне показалось, был для нее настоящим ударом. Так получилось, что мы на поминках сидели рядом, и она постоянно что-то рассказывала про него. На ней лица не было. Переживала и порой бредила. Каждую мысль она заканчивала тем, что говорила: "А теперь его нет". Постоянно плакала. Слезы, слезы целый день слезы. У меня очень тяжелые воспоминания об этом дне. Сначала в морг, потом крематорий... очень тяжело.
  - А где хоронили-то?
  - На Митинском кладбище в Москве. В Москве сейчас так хоронят: сначала кремируют, а потом в течение года выдают урну с прахом. Знаете, Иван Павлович, мне показалось, что вся эта трагедия застала их семью врасплох. У них и места для захоронения не было. Урна с прахом осталась в крематории.
  - А потом что выдадут? Насыплют в баночку черт знает чего? Вот дают, христиане, блин, православные! - возмущался Казаков. - Сколько же ему лет то было?
  - Около шестидесяти, - Федор Андреевич задумался. - Когда хоронили, даже время какое-то неуместное было. Помню, только наступала осень в самых ярких нарядах: поутру еще немного холодновато, но к обеду солнышко такое, что жить и петь хочется. В лесу птички щебетали, и вдруг смерть... - не увязывается у меня это все в голове. А в крематорий вообще очередь, представляете? Все по времени, по записи. Попробуй только опоздай, и батюшку потом не сыщешь.
  - Видишь, как у людей? На тот свет и то по расписанию, а ты, Федор Андреевич, как был романтиком, так им и остался. Кладбище, птички, наверняка одни вороны, скажешь тоже, - Иван Павлович усмехнулся и еще раз повторился, - кхе, птички...
  - Что я, ворон что ли не знаю, - смутившись, возразил Федор Андреевич.
  - Ну, хорошо, хорошо, птички, - Иван Павлович засмеялся, - что дальше-то было?
  - Я потом ездил на девять дней и на сорок, буквально неделю назад. Лена выглядела уже лучше, но мне показалось, что мать ее, Зоя Андреевна, вдова покойного, злоупотребляла спиртным. Лене было очень неловко, очень. Мы тогда с ней разговорились, и я ей рассказал, что живу один, преподаю в школе физику и иногда математику. Что у нас замечательный коллектив и прекрасный город. Ну, в общем, описал все как есть.
  - Вот она к тебе и напросилась, что ты один живешь. Ах, Федор Андреевич, Федор Андреевич, - вздохнул Иван Павлович. - Учу, учу тебя всю жизнь, а все без толку.
  - Да что вы! Не напрашивалась она! - Федор Андреевич аккуратно поставил посуду на полку. - Она попросилась пожить у меня совсем недавно, буквально несколько дней назад. Позвонила и рассказала, что мама выпила лишнего и заснула с сигаретой. Ну, вроде как случился пожар, но маму, слава Богу, спасли, и сейчас она находится в больнице и пробудет там не меньше месяца. У нее там ожоги и с легкими что-то. Да и квартира пришла в негодность. Надо ремонт делать.
  - Где же в это время твоя Лена была? - язвительно спросил Иван Павлович.
  - Это днем случилось, она была в академии.
  - Значит, мамаша днем напилась? Вот дает! - Иван Павлович принял самый нравоучительный вид, с которым он обычно отчитывал учеников младших классов. - Никто, стало быть, не работает. Тогда все понятно. Сидят и от безделья коньяки попивают и сигареты курят. Откуда только у них деньжищи-то такие на безделье? Федор Андреевич, ответь!
  - Напрасно ты так, Иван Павлович. У людей горе, а ты все со своими нравоучениями. Не дай Бог с нами такая беда случится.
  - Ничего с нами не случится. Мы же не курим, - уверенно ответил Казаков.
  - Если у людей есть деньги, это совершенно не значит, что их всех одной грязью надо мазать.
  - Да что ты! Что же эти хорошие люди с тобой при жизни не поделились? Тебе что, деньги не нужны? У тебя тут и без пожара квартира ободранная. Тоже мне родственнички. Ох и наплачешься ты с этой племянницей, вот попомни мое слово, - Иван Павлович отложил газеты, - точно, какая-нибудь избалованная московская штучка. И зачем ты только согласился? Приключений ищешь на старости лет?
  - Люди должны помогать друг другу. Если у нее беда, как я могу отвернуться от нее? Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили, - философски закончил Федор Андреевич.
  - О! Гляди-ка, Экзюпери нашелся! - засмеялся Иван Павлович. - Хочешь обманываться этими афоризмами и цитатами, пожалуйста, дело твое. Потом еще вспомнишь меня.
  Жизнь для Казакова была лишена тех премудростей, которыми себя окружают люди, подобные философствующему Федору Андреевичу. Он отвергал все слишком высокое как "бессмысленно недоступное". Несмотря на то, что он преподавал рисование и частенько сам писал картины, в силу искусства не верил уже давно и решительно.
  Иван Павлович проделал невероятно тернистый профессиональный путь. Ему довелось пройти настоящие круги ада через все три школы Города, причем проделал он это несколько раз. Такая "карьера" позволила ему обрести известность во всех его уголках Города и сразу у нескольких поколений учеников. О его существовании были осведомлены практически все группы населения независимо от социального положения, происхождения, возраста и профессии.
  Этот вездесущий человек вел глубоко общественный образ жизни. Застать его дома было практически невозможно, за исключением редких часов отдыха от самого себя. Заканчивая работу, вечерами его неуемная энергия находила выход на улицах. Ежедневно до семи вечера он шатался по Городу, поучая уличную шпану. После семи он всецело акцентировался на городских пройдохах, бомжах и мелких уголовниках. Иногда даже ночами он пытался бороться с некоторыми наименее опасными представителями криминального мира городского и районного масштаба.
  Почти каждый вечер он заходил в милицию - место им безмерно почитаемое - и докладывал в дежурную часть вчерашние "проработки". Методичные посещения городского отделения внутренних дел обыкновенным учителем выглядели бы странно, не будь этим учителем Иван Павлович Казаков. В Иване Павловиче присутствовала непреодолимая, иной раз фанатичная вера в порядок, которая и толкала его в милицию, тем более что на прошлой неделе ему было выдано удостоверение внештатного сотрудника, троекратно умножившее его значимость и ответственность.
  Выглядел Иван Павлович всегда неряшливо. Пиджак, никогда не покидавший его за все годы скитаний, брюки с треугольной вставкой по боковым швам, несколько рубашек с поникшими воротниками и всесезонные ботинки производили удручающее впечатление. К тому же, по данным учительницы истории Вероники Ипполитовны, Иван Павлович часто выпивал, отчего иной раз появлялся в школе небритым и с синяками, "тем самым подрывая образ учителя в глазах детей".
  К сожалению, многие из правонарушителей совсем не обращали внимания на документ, который предъявлял Казаков, и, учитывая отсутствие каких-либо формальных признаков милиционера в его облике, доказывали последнему свою невиновность с помощью грубой физической силы. Иногда ему действительно крепко доставалось, и порой от нескольких человек сразу, в связи с чем его внешний вид не мог не пострадать, хотя и терпел он за правое дело.
  Кабинет рисования, где преподавал Иван Павлович, состоял из обыкновенной школьной утвари вперемешку с фрагментами различных помоек города. Старые самовары, прижимаясь друг к другу округлыми боками, восседали на школьных шкафах, наполненных желтыми рулонами ватмана. В углу кабинета, возле окна, стыдливо спряталось неизвестно где найденное веретено. Первое стекло в одном из окон кабинета было разбито. По заверениям Ивана Павловича, камень, лежавший между стеклами уже год, есть не что иное, как вещественное доказательство, и вот-вот на днях его "коллеги" из ОВД должны снять с камня отпечатки пальцев, дабы обличить хулигана.
  Повсюду под партами валялись рисунки учеников, исчерканные безжалостной красной ручкой Ивана Павловича. На стене позади учительского стола с разных сторон доски висели две грубо отрецензированные им самим репродукции картин классиков, на которых до варварского вторжения Ивана Павловича были изображены обнаженные женские тела. На участках стен кабинета и некоторых партах виднелись нелицеприятные народные разоблачения сущности Казакова как учителя и человека, а при входе в кабинет кто-то, сильно рискуя пострадать от "коллег" Ивана Павловича, написал: "Кабинет рисования Ивана Палача".
  По сути своей (по крайней мере, так считал директор школы, стоявший за Казакова горой), человеком он был неплохим, но несколько суетным и шумным, да к тому же не в меру энергичным. Другие учителя имели свое мнение на счет Ивана Павловича. В любом случае, что бы ни думали о нем окружающие, Казаковым двигала беспредельная и фанатичная вера в порядок и самая возвышенная любовь к школе и детям.
  - Иван Павлович, вы мне лучше скажите, а мы юбилей Сомова завтра справляем? - неожиданно спросил Федор Андреевич.
  - Нет, в понедельник. В 18:00 в учительской, - ответил Иван Павлович и, протирая полки небольшого книжного шкафа, обратил внимание на донышко бутылки, торчавшее среди книг. Он аккуратно извлек бутылку с армянским коньяком. - Федор Андреевич, чего это ты коньячком не угощаешь?
  - Каким коньячком? - Федор Андреевич посмотрел на Ивана Павловича, который в свою очередь рассматривал этикетку и что-то бубнил себе под нос. - Ах, это! Так это мне один папаша на первое сентября в прошлом году подарил. Год лежит без дела.
  - Давай-ка за приезд племянницы, да и тебе для храбрости не помешает.
  - Давайте, - Федор Андреевич принес две рюмки и яблоко, - ваша правда, для храбрости самое то...
  
  ***
  Лена одиноко сидела на лавке в павильоне метро. Она бесцельно и устало посмотрела на часы и поняла, что Артем прибудет в лучшем случае еще только через тридцать минут. Лена приподнялась с лавки и медленно зашагала по платформе, вслушиваясь в гул прибывающих поездов. Сделав несколько кругов, она решилась покинуть подземку.
  Выйдя из метро, Лена огляделась и обратила внимание на церковь, располагавшуюся прямо за зданием метрополитена. Церковь символично стояла среди шумного людского потока и близко возведенных домов с подошвами из цветных магазинов. На глаза ей попалась похабная улыбка торговца, который лениво бродил с объявлением о покупке золота, небрежно написанном фломастером на куске картона. Пытаясь увернуться от этого мерзкого взгляда, она опустила глаза и прошла в ворота забора, огораживающего церковь. Сделав несколько шагов, она наткнулась на пятерых нищих и юродивых, сидевших на ступеньках возле входа в церковь. Взгляды каждого из них впились в нее, как в копилку, которая должна была явить миру свои запасы и осчастливить страждущих. Словно по команде они начали тихо причитать, стонать, молиться и креститься, не забывая при этом протягивать грязные, больные руки, которые как на подбор имели форму ложки. Лена растерялась, не зная кому из юродивых подать первому. Остановив свой выбор на калеке с костылем и обмотанной серыми бинтами головой, она протянула ему пятьдесят рублей и быстро прошла к массивной двери, чтобы не видеть ненасытных взглядов остальных бродяг.
  Войдя в церковь, она купила у монашки свечку. Не зная точно, к какой иконе следовало ставить "за упокой", она прошла немного вглубь, встав возле окна в самом углу полумрачного зала. Лене стало очень спокойно. Она стояла возле горящих свечей и наслаждалась непривычной тишиной и умиротворяющим запахом, которым была наполнена вся церковь. Как и всякий страждущий человек, случайно попавший в церковь, она испытала удивительное и неведомое доселе чувство. Ей было трудно понять себя, понять то спокойствие, которое вдруг овладело ею, то смирение и покорность, к которым она была готова, хотя за порогом храма это ей было чуждо. Она украдкой рассматривала окружающих, думая, что и они рассматривают ее, но редкие прихожане не обращали на нее ровно никакого внимания.
  Лена вспомнила об отце и почувствовала, как слезы наполнили ее глаза. Безмолвные лики икон и беспомощные огоньки свечей слились в единый золотой цвет. Она сильно сжала свечку в руке и почувствовала боль от ногтей, впившихся в ладонь. Разжать пальцы она смогла лишь тогда, когда как к ней подошла сгорбившаяся, пахнущая ладаном старушка.
  - Дочка, миленькая, с непокрытой головушкой нельзя. Не гневи Бога, - промолвила старушка.
  - Бабушка, простите, я не специально. Я... я... не знала об этом, - Лена с трудом сдержала слезы: лицо ее загорелось, а руки задрожали. Ей хотелось провалиться сквозь землю от смиренного взгляда старушки. - Я только свечку хотела поставить и не знала, к какой иконе.
  - Ничего, доченька, ты дай мне свечечку, я ее сама поставлю, а ты ступай с Богом, - старушка протянула руку в ожидании свечи.
  - Хорошо, - Лена вложила свечу в руку старушки и, резко развернувшись, торопливо пошла к выходу, стараясь не поднимать взгляда на людей. На улице Лена глубоко вдохнула и посмотрела на выкрашенное в "мокрый асфальт" московское небо, затянутое поздними осенними облаками, набухшими от первого снега.
  - За здравие или за упокой? - услышала Лена и, обернувшись, увидела высунувшуюся из дверей церкви старушку. - Дочка, я говорю за здравие или за упокой ставить?
  - За что хотите, за то и ставьте, - резко ответила Лена и пошла к метро.
  Выйдя за ограду церкви, она снова остановилась, чтобы еще раз посмотреть на ее золотые купола, но кто-то из прохожих толкнул ее, вернув в сырую столичную суету. Лена машинально что-то фыркнула в адрес исчезающего прохожего и смешалась с толпой.
  Она вернулась на небольшую площадь возле метро и стала ждать Артема. В нескольких десятках метров от входа в метро находилась конечная остановка нескольких маршрутов троллейбусов и автобусов. Лене приходилось противостоять людскому потоку, стремившемуся в метрополитен каждый раз, когда ленивые троллейбусы и автобусы останавливались и выдворяли пассажиров. Ожидая очередной человеческой реки, она услышала голос Артема.
  - Лена, привет. Ну как ты, девочка моя? - сказал Артем, обнимая ее. - Прости, я немного задержался.
  - Нормально, - неохотно ответила Лена и, обняв, поцеловала.
  - Как мама? Ты была у нее сегодня? - спросил Артем.
  - Мама... как может быть мама? Ты еще спрашиваешь. Мама плохо. Врачи говорят, сильное отравление дымом, ожоги и, как ты знаешь, голова не в порядке. В целом, ничего не обещают.
  - Надолго они ее положили?
  - Месяц-два, может и больше. Все зависит от того, сколько заплатить. Так что лечить будут ровно столько, сколько "занесешь". Тупая страна, бесплатно можно только сдохнуть.
  - Девочка моя, ты ошибаешься. Сдохнуть у нас дороже, чем родиться. Ладно, давай не будем о грустном. Знаешь, я уже договорился с одним своим знакомым врачом, и как только она немного придет в себя, мы переведем ее в нормальную клинику. Я хочу, чтобы Зоя Андреевна полностью обследовалась. Здоровье у нее ни к черту, ты права. - Артем остановился перед автомобилем. - Что ты собираешься делать в ближайшее время?
  - Не знаю, может, поеду к Федору Андреевичу, - Лена нарочно вскользь кинула эту фразу, желая увидеть реакцию Артема до того, как она окончательно примет решение. - Я ему сегодня звонила. Он ждет меня. Сказал, что с каким-то товарищем убирает полдня квартиру.
  - К какому Федору Андреевичу? - удивленно спросил Артем. - О чем ты?
  - Это двоюродный брат отца. Высокий, сутулый такой. Помнишь, он был в смешной байковой рубашке и больших роговых очках на похоронах? Я еще на поминках рядом с ним сидела. Он сказал, что я могу пожить у него в Городе.
  - Лена, ты что, серьезно? Ты два с половиной раза его видела. Что ты будешь делать в этом городе? Ты что?! Никуда ты не поедешь! Хватит чушь пороть, - Артем заметно рассердился. - Поехали ко мне.
  - К тебе я не поеду - это исключено.
  - Почему?
  - Я даже говорить об этом не хочу. Ты прекрасно знаешь, почему, - Лена села в автомобиль и захлопнула дверь.
  Артем обошел внедорожник, пытаясь найти убедительные слова, которые могли бы сломить упрямство Лены.
  - Федора Андреевича я видела не два с половиной раза, не говори так. В конце концов, он мой дядя, пусть и двоюродный, - продолжила Лена и отвернулась, посмотрев в стекло автомобиля. - Он на похоронах обещал мне помочь.
  - Послушай, на похоронах, свадьбах и юбилеях все друг другу что-нибудь обещают и целуются. Если не хочешь жить у меня, давай я сниму тебе квартиру до выписки Зои Андреевны из больницы или хотя бы на время ремонта? В конце концов, сгорела одна комната. Там ремонта на месяц. Я на понедельник уже зарядил бригаду.
  - Тема, я тебе очень благодарна... нет, правда, спасибо, но мне надо отвлечься, понимаешь, просто ненадолго сменить обстановку. Ну что из того, что я поживу у дяди? Он мне все-таки не чужой человек, а в академию я и от него смогу ездить. Он не так уж и далеко живет - полчаса на маршрутке и я в Москве. Квартиру ты ни на месяц, ни на два месяца все равно быстро не найдешь. Не воюй с пустяками.
  - Раз уж ты так решила, то, пожалуйста, делай что хочешь, тебя переубедить как... - Артем не нашелся что сказать. Он прекрасно знал упрямство Лены и понимал, что переубедить ее все равно не удастся.
  Артема порой невыносимо раздражал ее характер. Он не привык сдаваться, но Лена всякий раз настаивала на своем и он предпочитал не вступать с ней в полемику, прежде всего желая сберечь собственные нервы.
  - Хорошо, может, ты и права, - продолжил Артем, - он действительно твой дядя, и пожить у него месяц-другой это не та проблема, которую имеет смысл обсуждать на фоне ситуации с матерью и последними событиями в целом. Я с тобой согласен. Только я хочу, чтобы твое состояние не усугубилось, потому что в каком бы городе ты ни была, ты не сможешь убежать от себя, и в этом ты должна давать себе отчет.
  - Я об этом читала у кого-то, знаю, - пробормотала Лена, укутавшись в шарф.
  - Как ты не поймешь, что я просто хочу заботиться о тебе, потому что ты многое значишь для меня, - Артем улыбнулся и припарковал автомобиль.
  Он некоторое время смотрел на молчаливую Лену, не произнося ни слова. Протянув к ней руку, он аккуратно тыльной стороной ладони вытер слезу на ее щеке. Ему было тяжело смотреть на нее в такие минуты. Он понимал, что она продолжала страдать из-за смерти отца и даже по прошествии нескольких месяцев боль ее не утихла. Артем знал ее настолько глубоко, что почти единственный видел, как тщательно она прятала свои чувства за повседневной маской, не желая выслушивать и принимать чужое, даже самое искреннее сочувствие.
  Лене было двадцать четыре года, и с Артемом они были знакомы уже восемь лет. Последние три года Лена значительно менялась, по мере того как отец занимался ее образованием. Она практически не выбиралась "на улицу", как это происходило с ее бесполезными сверстниками. Ныне покойный Анатолий Петрович много средств истратил на репетиторов, считая базовое школьное образование очень средним. Он был твердо убежден в том, что такие дисциплины, как история, литература, музыка, нуждаются в дополнительном изучении вне рамок школьной программы, которая не позволяла раскрыть всю их глубину и красоту. Постоянная занятость и бдящий отцовский глаз свели подростковую личную жизнь Лены на нет.
  К восемнадцати годам мировоззрение ее было уже довольно твердым и по многим "вечным" вопросам она имела непоколебимую пессимистичную позицию, несвойственную молодой девушке. К двадцати годам она читала исключительно классическую русскую литературу, которая в значительной мере повлияла на ее становление в последующие годы. К сожалению Лены, ей не удавалось обсуждать эти знания с кем-то из своих и без того малочисленных знакомых. Ее нельзя было найти в Интернете, встретить за стойкой бара в ночном клубе, так же как и познакомиться за кружкой пива в городском парке. Только отец в выходные мог часами сидеть с ней и слушать ее наивные умозаключения. Лена еще неловко философствовала и в силу возраста многое из познанного пыталась максимизировать и превратить в аксиому, но каждый раз Анатолий Петрович старался объяснить и показать ей оттенки того многогранного и разноцветного мира, в котором живет человек.
  Такое воспитание стало причиной проблем в школе, где Лена слыла белой вороной. Многие из одноклассников, впрочем, как и учителей, считали Лену заносчивой, упрямой и горделивой девушкой. Нередко она вступала в неприемлемую для преподавателей полемику, нарушая каноны образовательного процесса.
  Будучи девятиклассницей Лена попала в скандальную историю, ставшую впоследствии самым неприятным воспоминанием о школьной поре. Директор школы, где обучалась Лена, решил внедрить "новые" методы работы и провести анкетирование среди учащихся. Вопросы были весьма разносторонние: от качества питания в школьной столовой до "качества" работы классных руководителей. Желая получить объективную картину развития и существования вверенного ему мира, предусмотрительный директор сделал анкетирование анонимным. Более того, он даже позаботился о вариантах ответов с целью формализации, обобщения и осмысления полученных результатов. Ученикам требовалось лишь поставить галочку напротив необходимого ответа. Лене этого показалось мало, и она втиснула "всю правду" в скромное поле "Ваши пожелания", состоящее всего из двух невинных строчек, и подписалась. Правда порой не требует много места.
  Классным руководителем Лены была грузная и неопрятная учительница литературы Софья Фридриховна Меладмед, приверженка Серебряного века. Софья Фридриховна являлась также самым отъявленным оппонентом непокорной ученицы в вопросах литературы. Их противостояние усугублялось тем, что Лена дала резкий отпор в ухаживаниях ее бесхарактерному и тряпичному сыну из параллельного класса. Узнав об этом от отпрыска, упрямая учительница никогда не ставила Лене оценку выше четверки, мотивируя это всякий раз, как ей вздумается. Сочинения Лены, по ее мнению, часто "не раскрывали образа главного героя", а порой и вовсе "слабо развивали тему и глубину произведения". Лену это выводило из себя и приводило в бешенство, но она упорно терпела и продолжала прилежно писать сочинения лучше всех в классе. Как это случается, одной прилежности оказалось недостаточно. Заметив настроение дочери, отец решил прояснить ситуацию и заявился в школу, где и "уладил" большинство литературоведческих разногласий с Софьей Фридриховной. Вскоре после визита Софья Фридриховна стала абонентом городской телефонной сети, что, в свою очередь, незамедлительно сказалось на успеваемости Лены. Она неожиданно для себя открыла Софью Фридриховну с другой стороны и была искренне удивлена той преподавательской заботе и участию, на которые стала "способна" своенравная дама. Случилось так, что через некоторое время история вскрылась, и об истинных причинах своих успехов узнала Лена, когда вдруг Софья Фридриховна передала через нее благодарность отцу.
  Израненное самолюбие Лены бунтовало до самого анкетирования, которое предоставило ей возможность в нескольких емких и неуважительных фразах талантливо описать ситуацию, уличив Софью Фридриховну во лжи и пожелав ее скорейшего изгнания из "храма науки". Скандал докатился до директора школы, и классное руководство поручили другому учителю.
  Анатолию Петровичу дорогого стоило выпросить прощения у дочери, поведение которой изменилось и она стала еще более нетерпимой в отношении учителей. В старших классах дерзкие диспуты Лена позволяла себе уже не только с Софьей Фридриховной, но и с учителем истории и даже с директором. Очевидно, что возникавшие на глазах у всего класса споры выводили учителей из себя, и тогда отца Лены вызывали в школу в установленном порядке.
  Каждый раз, когда он бывал у директора, он бесконечно гордился своей дочерью, которая не мирилась с серостью и убогостью школы и выражала свое мнение, не боясь быть "побитой" за это. Он даже не слушал обиженных учителей, а лишь давал им выговориться, принимая озадаченный вид, и возвращался домой в самом прекрасном настроении, успокаивая Зою Андреевну.
  Аттестат с золотой медалью Лена не получила, поскольку среди пятерок все же затесались несколько обидных четверок, не без помощи злопамятных преподавателей. Увидев четверки в аттестате, она не пошла на выпускной вечер и вскоре после поступления в экономическую академию забыла "прыщавые" школьные годы как необходимое недоразумение.
  Артем, будучи другом семьи, с годами обращал внимание уже не только на интеллектуальное развитие Лены. Лена была необыкновенно красивой девушкой. Она была высокого роста и обладала очень стройной и спортивной фигурой. Ее прямые густые длинные волосы восхищали мужчин. Лена часто собирала их в хвост, что, по мнению Артема, было слишком агрессивно, хотя ее становившееся открытым лицо, бархатные глаза и аккуратные, чуть припухлые губы покоряли его всякий раз, когда он видел ее такой.
  Она не стремилась быть "модной" и "стильной" и предпочитала одежду в стиле casual. В ее гардеробе присутствовали вещи исключительно известных брендов. Лена приобретала все сама при частых выездах с семьей за рубеж, но делала это в основном из-за качества, а не в силу религии глянца. Мода влияла на нее настолько, насколько она позволяла ей это делать. Не более двух недель назад, она покрасила свои роскошные темно-русые волосы в черный цвет, просто желая увидеть себя другой, чем вызвала негодование Артема и мамы.
  Артем иногда ловил себя на мысли о том, что не может вспомнить цвета ее глаз и хотя сама Лена утверждала, что они были зелеными, то ему казалось, что цвет ее притягательных глаз менялся в зависимости от настроения.
  Артем нежно положил руку ей на шею, а потом провел ладонью по волосам.
  - И зачем ты покрасилась в черный? Никак не пойму. У тебя были такие чудесные волосы. - Артем внимательно посмотрел на Лену и решил ее немного развеселить. - Знаешь, у тебя сейчас такой образ от которого, наверное, шарахаются твои сокурсники. Я бы тоже побоялся познакомиться с тобой. Настоящая, свободолюбивая кошка.
  - Можно и перекраситься, не волнуйся, - шутка Артема не возымела воздействия на Лену, которая шмыгнула носом и утерла слезы. - У тебя нет салфетки?
  - М-да, - смирился Артем и протянул Лене салфетку, - раз тебя не переубедить, то расскажи, что хоть там за условия: какая квартира, что за город?
  - Федор Андреевич говорил, что квартира "не очень", но для временного проживания сойдет. Тем более, сейчас конец семестра и дел полно, так что я думаю, там придется только ночевать. - Лена немного ободрилась тем, что Артем хотя бы выслушал ее.
  - Хорошо, пусть так, - Артем тем не менее никак не мог смириться, - а ты не думала, на что он кормить тебя будет? На зарплату учителя? Сколько это? Десять тысяч рублей или меньше?
  - У меня есть золотой пластиковый друг, - Лена улыбнулась, понимая, что он злился. - Тема, ты даже не представляешь, как я обожаю тебя в такие минуты. Не получилось, да?
  - Черт, убедила! - Артем улыбнулся. - У меня в четыре часа встреча, около семи я тебя заберу и поедем к твоему Федору Андреевичу. Надеюсь, ты сама быстро устанешь от этой аферы и сбежишь через неделю ко мне.
   Договорившись о вечерней встрече, Лена вышла из автомобиля и попрощалась с Артемом. Бесцельно побродив по улице несколько минут, она зашла в ресторан быстрого питания и купила себе картофель фри, фруктовый коктейль и села возле окна, наблюдая за жидким снегом, безуспешно пытавшимся завоевать столицу.
  Лена, чувствовала себя уставшей после утреннего посещения больницы и спонтанного похода в церковь. Сейчас, ей даже было немного неловко за свое поведение в церкви и она всячески старалась забыть неприятный эпизод со старушкой. Размышляя на отвлеченные темы, она снова вернулась к своему положению, а, в сущности, к тому одиночеству, которое теперь стояло перед ней, прямо за окном ресторана. Сейчас надо было бы кому-нибудь позвонить или куда-нибудь сходить или с кем-нибудь... увы, ничего этого не хотелось и не моглось.
  Смерть отца изменила жизнь Лены. Смерть оказалась рядом с ней так неотвратимо, бесцеремонно и победоносно, что разрушила мгновенно практически "все", перевернув ее бытие насколько это вообще возможно было представить. Уход отца стал для Лены настоящей трагедией. Сердечный приступ, случившийся с ним, был столь внезапным и скоротечным, что Лена едва успела понять произошедшее. Со слезами она вспоминала слова врача, констатировавшего смерть, который разводил руками и выражал соболезнования. Не зная, что сказать и он бесконечно повторял дежурные слова: "Мы сделали все, что могли". Несколько дней смиренного молчания и похороны, поминки и гнетущая скорбь невыносимой утраты разрывала сердце Лены изо дня в день.
  Жизнь стала иной, но ничуть не короче, как порой ей того хотелось. Она переживала смерть отца очень болезненно. Вечерами, возвращаясь из академии, она не торопилась домой, задерживаясь на улицах, так или иначе связанных с ним. Она невольно проходила по тем местам, где они вместе гуляли после школы. Иногда она останавливалась в таких местах и несколько минут безмолвно стояла, с трудом известным только ей одной, сдерживая слезы. Все эти "куски" Москвы из разрушенной мозаики жизни стали ей ненавистны. Именно тогда, впервые, в ее голову и закралась мысль покинуть Москву. Лена понимала, что, убежав из столицы ей, конечно, не спрятаться от переживаний, но укрыться хотя бы на время от "вещей", постоянно порождающих в ней тоскливое уныние, она решила окончательно.
  Около семи часов вечера, когда Лена спала, в дверь раздался звонок. Она вспомнила, что назначила встречу Артему и, едва очнувшись ото сна, направилась к двери. Артем, словно сошедший с обложки солидного мужского журнала, внимательно смотрел на нее. Весь его вид противоречил ее состоянию. Дорогой костюм, галстук, запонки, безупречные ботинки... столь любимый ею образ был холодным и чужим, несмотря на то, что Артем это первый и единственный мужчина.
  - Лена, как ты, девочка моя? - нежно спросил он.
  - Плохо, мне очень плохо, - ответила Лена и обняла его. - Тема, мне страшно.
  - Любимая моя, не бойся. Терпи, ты должна быть сильной, иначе нам с тобой не выжить, понимаешь? - спокойно ответил Артем, обняв ее. - Это большое горе, но его надо пережить.
  - Да, ты прав, - тихо ответила Лена, уткнувшись ему в плечо. - Но сделать это очень нелегко, очень...
  Артем крепко обнял и поцеловал Лену. Она ответила ему взаимностью. Он сбросил на пол пальто и снял пиджак, лишь немного освободившись от крепких объятий Лены.
  - Девочка моя, ты справишься, и я буду с тобой. Только позволь мне быть с тобой, - Артем нежно провел пальцами по ее лицу и посмотрел ей в глаза. - Я люблю тебя.
  - Я знаю. У меня никого нет кроме тебя. Тема, ты все, что у меня есть сейчас.
  - Я очень, очень люблю тебя ...
  
  
  Глава 3. Отец
  - Ты смотри, пятница, а народу до хрена! - ругался таксист, застряв в автомобильной пробке на выезде из Москвы. - Ну, епт, куда прешь! Ошалели, что ли! Ноябрь месяц, а не протолкнуться. Че, епт все дачники что ль разом собрались, не пойму? Глянь, все номера московские.
  Дорога была забита суетливыми и беспомощно скачущими из ряда в ряд автомобилями, рвавшимися за пределы Москвы, как табун обессиленных лошадей, которых разом выпустили из загона.
  Быстро добраться до дома не получалось. Игорь уже пожалел, что поймал частника, а не воспользовался общественным транспортом. Таксист к тому же оказался болтливым стареющим типом, что с трудом терпел уставший Игорь, которому недоставало тишины после, очевидно, "последней" встречи с Юлией.
  - Что за город? Что за страна? Епт, когда жить-то начнем? Ну и где эти пчеловоды? По Европам разбежались?! Сидят, значит, там на лужайке, цветочки нюхают, а мы тут трахаемся. Как же так можно? Как такое вообще быть-то может, я не пойму нихрена? - сокрушался таксист и приглушил радио, "настраиваясь" на длительную социальную беседу с пассажиром. - Угораздило же нас здесь родиться! А?
  - Ну, что теперь делать? - спокойно ответил Игорь, не желая молчанием раззадоривать таксиста.
  - Да, теперь уже ничего не поделать, теперь, епт, уже все, труба Москве. А эти, значит, там и с кувшинчиками и с дудочками наши миллиарды прожирают, пока мы тут в заднице сидим! Сколько себя помню, ну, всю жизнь в дерьме! - в голосе таксиста зазвучали откровенные "народные" нотки. - Сами в дерьме и детей, епт, туда же растим.
  - В каком смысле? Какая дудочка? - удивился Игорь.
  - Вот я своей младшенькой вчера сказку читал этого, как его... тьфу, черт, забыл! Да какая разница. В общем, "Дудочка и кувшинчик" называется. Охренительная сказка. Будь моя воля, я бы всех заставил ее еще в школе выучить, чтобы потом легче жилось.
  - Что за сказка? - поинтересовался Игорь, бесцельно посмотрев в окно.
  - Там суть в том, что маленькая девочка никак не хочет ягоды искать. Сейчас все такие, все, епт, на халяву хотят. Насмотрелись, блин, хрени по телевизору, и давай им подавай все за так. Так вот у нее вся семья раком ползает по поляне во главе с папашей, а папаша еще и приговаривает там, типа, одну ягодку беру, на другую че-то смотрю что ли, третью замечаю, а четвертая, епт, мерещится. - Таксист выговаривал каждое слово присказки, войдя в роль "папаши". - А дочь все равно ленится. Ягоды, значит, надо было в кувшинчик собирать, поэтому и сказка так называется. Ну и вдруг появляется какой-то старый сморчок-боровичок на пеньке и начинает с ней за кувшинчик торговаться и менять его на дудку. Дунешь, говорит в дудочку, появятся все ягоды на поляне, ходи и собирай. Только, значит, кувшинчик давай взамен. Дуреха обменялась, ягоды повылезали, а собирать их некуда, кувшинчика то нет. Так мурыжил он ее несколько раз: то кувшинчик даст взамен на дудочку, то дудочку взамен на кувшинчик. В общем, так ни черта она и не набрала и стала вместе со всеми ползать раком.
  Таксист громко и заразительно засмеялся, что заставило Игоря искренне усмехнуться.
  - Что, что вы смеетесь?
  - А меня Светка и спрашивает: "Папа, почему она сама все ягоды не съела, когда у нее дудочка была?" Представляешь!
  - Да, забавно, - задумался Игорь.
  - Вот и я говорю, забавно, - таксист закашлялся и выбросил сигарету в открытое окно. - Так и мы торгуемся с кем-то всю жизнь, надеемся на что-то, а внутри знаем, что один хрен ползать раком будем за этими ягодками и старичок этот, сморчок, смеяться над нами будет. Смешно, правда?
  - Я не очень понимаю, - ответил Игорь
  - Не понимаешь? Ну, ты даешь, студент, вроде не маленький, - серьезно сказал таксист, вырулив из пробки на дорогу к Городу. - Че, правда, не понимаешь, что во всей этой истории главное?
  - Что? - внимательно слушал Игорь.
  - То, что сморчок этот в другой книге заветы нам с тобой дал: как побороть в себе страсть к дудочке, как не засматриваться на чужой кувшинчик, как не страдать в поисках ягодок и грибочков и, главное, что не ягодками едиными жив человек, - таксист сплюнул в окно. - Только другим все разом отдал. Вот и верь после этого старичку. Вот те, епт, и вся философия... Приехали.
  Игорь никак не ожидал такого "библейского" окончания в повествовании таксиста. Некоторое время он собирался с мыслями, но сказать что-нибудь уместное не получалось и в голову лезли какие-то совершенно тривиальные слова, противопоставить которые "такой" сказке было совсем невозможно.
  - Заснул что ли? - с едва различимой тусклой улыбкой он развернулся к Игорю и толкнул его рукой в колено. - С тебя пятьсот. Поищи без сдачи, а то мне мелочь нужна, всю ночь еще "бомбить".
  Расплатившись с таксистом, Игорь посмотрел вслед решительно удаляющемуся автомобилю, огоньки которого безвозвратно проглотила городская тьма уже через несколько секунд.
  Игорь закурил и, постояв немного в раздумье, решил навестить отца, рассчитывая в субботу проваляться целый день без дела. Через квартал он добрел до его дома, каждый метр которого был знаком ему с самого детства. Во дворе возле подъезда отца он обратил внимание на старую "семерку" BMW, нарочито стоявшую посредине узкой асфальтовой дорожки, демонстрируя бескомпромиссность ее владельца. Игорь усмехнулся такой вызывающей парковке и направился к обильно чадившей сигаретным дымом толпе ребят.
  - Привет, - Игорь поздоровался с ребятами, толпившимися во дворе. - Вы что, пиво что ли пьете?
  - Ну, пьем, а че? - ответил толстый невысокий парень c прыщавым лицом и жидкими сальными волосами.
  - Да-а, - протянул Игорь. - Пузырь, на улице уже двадцать пятое ноября, а ты все пиво сосешь. Тебе плохо не станет?
  - Не станет, - недовольно ответил Пузырь.
  - Смотри, горло застудишь, где лекарств на такую тушу найдешь? - сказал Игорь, пожимая в приветствии руки друзей.
  - Нос, ты сейчас к отцу не ходи, - сказал Миша Терехин, отведя Игоря в сторону, - там сейчас Мазай.
  - Мазай у отца? Так это его тачка возле подъезда? - удивился Игорь, посмотрев еще раз на серебристую машину. - А что он там делает?
  - Шутишь, я че его спрашивал что ли! Есть тема, что он там с Гошей разбирается, а папаша твой не при делах, - ответил Миша и попросил у Игоря сигарету. - В любом случае лучше тебе не светиться. Побазарят разбегутся, а так... хрен знает, что у этого отморозка на уме.
  - А ты отца видел?
  - Нет, сегодня не видел, - ответил Миша.
  - Я видел, - в разговор вмешался Пузырь, - он уже бухой.
  - Ты что, сука, скалишься? - разозлился Игорь, увидев ухмылку Пузыря, и вновь вернулся к разговору об отце с Терёхиным. - Вот козел, когда он успел-то?! Я ему часа три назад звонил, он трезвый был.
  - Долго что ли? - Пузырь нарочито засмеялся, будто его шутка всем понравилась. Пузырю никто не ответил и даже не улыбнулся. Все знали, что Игорь становился невменяемым, когда речь заходила о его отце. - Была бы водочка, а повод мы всегда найдем!
  - Ты что ржешь, хряк? Давно в пятак не получал? - грозно сказал Игорь и через мгновение, отведя взор от замолчавшего Пузыря, он вновь обратился к своему собеседнику. - С кем он пил?
  - Говорю же, с Гошей. Ты че, не знаешь? Они скорешились по полной, - ответил парень.
  - Я этого Гошу когда-нибудь так уделаю, что он дорогу сюда навсегда забудет.
  - Слушай, Нос, сто пудов Мазай за Гошей пришел. Все знают, что он у папаши твоего прописался. Пацаны говорили, что Мазай, как "откинулся", сразу Гоше денег взаймы дал. Может он его теперь и трясет, а папаша твой не при делах. Дождись, пока Мазай выйдет, зачем проблем-то на свою жопу искать.
  - Понятно. Ладно, бывайте. А ты, Пузырь, не хами больше, понял? - Игорь попрощался и грубо ударил кулаком Пузыря в грудь.
  - Боксер хренов, - откашливаясь, Пузырь, чуть слышно выругался в сторону уходящего Игоря.
  Медленным шагом Игорь приблизился к подъезду, еще раз посмотрев на BMW Мазая. Он протянул руку к входной двери подъезда, которая неожиданно распахнулась от удара ногой с внутренней стороны. Игорь одернул руку и выругался.
  - Это ты мне? - грубо спросил Мазай, появившийся сразу за распахнувшейся дверью. Он остановился прямо перед Игорем, который на мгновение растерялся. Он был невысокого роста и очень крепкого телосложения. Взгляд небольших черных глаз Мазая был пронзителен и неприятен, особенно когда он злился. В такие минуты брови его словно срастались и на скуластом, заросшем черной щетиной лице воцарялся звериный оскал.
  - Нет, - ответил Игорь и проводил взглядом Мазая, который направился к автомобилю.
  Квартира отца находилась на последнем этаже старой пятиэтажной "хрущевки", ровно такой же, в какой обитал Игорь на соседней улице. Он любил эту квартиру, впрочем, как и сам дом. Не спеша поднимаясь по ступенькам, Игорь разглядывал новые надписи на стенах, и улыбался, когда встречал свои забытые художества. Он знал почти каждого человека в этом доме и мысленно вспоминал соседей, оказываясь на новом этаже. На третьем этаже он увидел стеклянную банку с бычками на дне и, пройдя еще несколько ступенек, прочитал несколько надписей в свой адрес.
  Поднявшись на пятый этаж, он заметил, что дверь в квартиру отца была открыта. Игорь вошел в коридор и с порога споткнулся об отцовский ботинок. Отшвырнув его ногой в угол прихожей, где лежала остальная, потрепанная обувь отца, он снял с себя мокрую куртку и повесил ее на последний уцелевший крючок, сбросив на пол грязное пальто Гоши. Игорь заглянул в комнату, обклеенную пожелтевшими репродукциями картин пейзажистов, которые где-то раздобыл отец. Комната была пуста, и лишь его плащ, приютившийся на покосившемся стуле, говорил о том, что родитель дома. Вдруг из кухни донеслись чьи-то стоны. Игорь прошел на кухню, где увидел отца, сидевшего возле стола, и Гошу, его старого школьного приятеля и собутыльника, лежавшего на полу лицом вниз в небольшой кровавой лужице.
  - Сынок, здравствуй, - с трудом вымолвил Сергей Юрьевич, словно был удивлен появлением Игоря, и тут же обрадовался, но выказать всю глубину отеческих чувств не сумел. Сидя на стуле с полузакрытыми глазами, Сергей Юрьевич аккуратно вытирал разбитый нос окровавленным синим платком, чуть откинув назад голову, опасаясь повторного кровотечения.
  - Что случилось? - спросил Игорь, кивая на бездыханное тело Гоши.
  - Это, знаешь, Георгия Владимировича только что один человек поколотил. Один очень злой человек... сволочь. Сынок, Игоречек, он настоящая сволочь. Вот гляди, - Сергей Юрьевич отвел руку с платком от кровоточащего носа, - и меня ударил. За что? Меня-то за что пинать?! Я что, собака бездомная, не человек получается?
  - А кто ты? Посмотри на себя, - зло ответил Игорь, разглядывая осунувшееся и постаревшее лицо отца.
  - Как это кто? Как это кто? Я... я... почему ты так говоришь об отце, Игорек?
  - Ладно, заткнись... отец. Лучше помоги мне еще одного "человека" поднять, а то разбросались тут людьми, плюнуть некуда.
  Вместе они перевернули Гошу на спину. Лицо его было изрядно помято. Глаза заплыли синяками, а разбитый нос распух как огромная картофелина. Гоша покряхтел и выдохнул Игорю в лицо.
  - Что вы тут жрете? - отпрянул Игорь.
  - Огурчики, - хрипел Гоша, сложив руки на груди как покойник.
  - Какие нахрен огурчики! - крикнул Игорь. - Какого черта ты опять приперся? Сука! - Игорь крепко встряхнул "гостя", схватив его за грудки старого школьного пиджака, блестевшего засаленными лацканами.
  - Ты что делаешь, сынок! Игорек, опомнись! Не надо! - Сергей Юрьевич ухватился за сильные руки сына, пытаясь освободить Георгия. - Не смей так делать, прошу тебя!
  - Уйди, - Игорь смахнул родственника без особого труда и снова принялся трясти корчащегося на полу Гошу, - а ты, сука, вставай и выметайся отсюда.
  - Я не могу, - почти шепотом сказал Гоша, - не надо... пожалуйста, не надо Игорек, сыночек!
  - Сыночек! Какой я тебе к чёрту сыночек! - Игорь схватил Гошу за ноги и поволок к входной двери, слыша, как он цепляется за табуретки и как его голова глухо ударилась о порожек кухни. Игорь вытащил незваного гостя в подъезд и, бросив его на этаже, вернулся в квартиру. Он злобно схватил с пола пальто Гоши и, швырнув его прямо в лицо бедолаге, захлопнул и закрыл на ключ входную дверь.
  - Зачем приходил Мазай? Что у тебя с ним? Отвечай! - резко спросил Игорь.
  - Сынок, о чем ты говоришь! - недоумевал Сергей Юрьевич, размахивая руками. - Какие у меня могут быть дела с этим извергом? Кто-то позвонил в дверь и сказал, что ему с Георгием Владимировичем поговорить надо. Я открыл, а он ворвался и сразу мне в лицо кулаком ударил. Вот погляди теперь, платок только выбросить осталось, - Сергей Юрьевич протянул к Игорю окровавленный платок. - Отличный платок был.
  - Да выкинь ты свой платок, - Игорь оттолкнул руку отца. - Рассказывай, что потом!
  - Потом он проскочил на кухню и начал бить Георгия Владимировича. Представляешь, просто так, ни за что ни про что.
  - Гоша ему денег должен, вот и получил. Сколько он взял, знаешь?
  - Нет, - удивленно отвечал отец. - Какие деньги?
  - Слушай, а на чьи деньги вы тут водку пьете с огурчиками? Уж не Гоша ли угощает?
  - Да, Георгий сказал, что ему аванс выдали. Он в продуктовый магазин сторожем устроился.
  - Пап, ты с луны что ли свалился? Какой продуктовый! Кому нахрен этот "синяк" нужен!? Что он сторожит, если бухает с тобой постоянно? - Игорь понимал, что такой человек, как Мазай, опасен для отца, тем более теперь, когда выяснилось, что он вместе с Гошей пропивал его деньги. - Ты совсем мозги пропил...
  - Игорек, давай все-таки Георгия вернем. Ему и так досталось, а тут еще ты...
  - Никого ты не вернешь, понял? Нечего ему тут делать, чтобы я его никогда тут не видел, а то я его сам прибью, клянусь тебе. - Игорь немного успокоился и замолчал.- Налей мне немного.
  - Ты что, выпиваешь? - насторожился Сергей Юрьевич. - Это очень плохо, Игорь, тебе алкоголь никак нельзя.
  - Ты же пьешь уже двадцать лет и ничего, живешь.
  - Водка это зло! - вскрикнул отец и стукнул в сердцах ладонью по столу. - Водка это... это...
  - Ладно, знаю я, что ты скажешь. Налей и не учи меня. Тебе что, сто граммов этой дряни жалко?
  Игорь выпил водки и закурил. Ему хотелось чем-нибудь закусить мерзкое теплое зелье, но все, что лежало на столе, выглядело до того отвратительно, что он просто выпил сырой воды из-под крана.
  - Слушай, мне особенно некогда с тобой тут сидеть, у меня и без твоих проблем день тяжелый был. Скажи мне, у тебя деньги есть?
  - Есть сынок, есть, не волнуйся.
  - Сколько?
  - Тысяча есть, но этого вполне достаточно, не беспокойся. Ты же знаешь, мне много не надо.
  - А пожрать?
  - Хлеб есть, колбаса есть, и потом я отличный гороховый суп сварил. Мне его на несколько дней хватит.
  - Гороховый суп?! Слушай, а я все голову ломаю, чем так воняет, а ты, оказывается, гороховый суп сварил. Когда ты его сварил?
  - Позавчера.
  - Вылей его, а то соседи на тебя опять жаловаться будут. Помнишь, как ты креветок наварил? Я тогда классе в третьем, кажется, был, - Игорь улыбнулся, вспомнив, как отец приготовил испорченных креветок, желая порадовать его с мамой настоящим дефицитным деликатесом.
  - Помню. Еще Семенов, царствие ему небесное, жив был. Ох, как тогда его жена шумела. - Сергей Юрьевич тоже засмеялся и потом неожиданно захныкал. Лицо его поникло, и вид стал совсем жалким и даже убогим. Серая рубашка, некогда бордовая вязаная жилетка, грязный галстук и черные засаленные брюки, из-под которых торчали старые тапки, вызвали в Игоре отвращение. Он некоторое время смотрел на всхлипывающего худого отца и, не выдержав, отвернулся и "уткнулся" в окно, за которым продолжал падать мокрый снег.
  - Хватит ныть. Что ты как баба все ревешь? Вот, на, возьми пять тысяч и вылей свой суп в унитаз, - Игорь протянул деньги отцу. - Приберись в квартире и купи себе рубашку что ли. Нельзя же всегда ходить в таком вонючем рванье. Ты скоро как бомж станешь, если надо, денег я тебе добавлю. И вот еще что, завтра я не приду, у меня своих дел полно.
  - Да, сынок, понимаю.
  - Посмотри, какая мерзость на улице, почти зима. - Игорь отступил от окна и не поворачиваясь продолжил. - Пап, я скоро уеду из Города.
  - Как уедешь? - Сергей Юрьевич замер и слезы вновь наполнили его глаза. - Надолго?
  - Навсегда, папа, навсегда. - Игорь присел за стол напротив отца и посмотрел на него. Он будто физически почувствовал боль родителя, услышавшего неожиданную новость. Ему хотелось утешить его, но ничего не приходило на ум. - Пап, я уже никогда сюда не вернусь, не могу. У меня нет сил терпеть эту серость. Еще немного и я свихнусь здесь.
  - Игорь, сынок, ты что такое говоришь? - нервничал Сергей Юрьевич. - Разве можно такие вещи говорить? Ты же провел здесь лучшие дни: родился, вырос.
  - Лучшие дни? Ты о чем, пап? - Игорь усмехнулся и задумался, вспомнив недавний сон. - Знаешь, мне тут как-то сон приснился, вообще мрак. Я сижу дома один и слышу, как кто-то стучится в дверь. Стук такой назойливый и монотонный. Я посмотрел в глазок и никого не увидел. Странное чувство охватывает меня, что-то вроде страха. Я подхожу и открываю дверь. За ней стоят одинаково одетые кривоногие карлики. Представляешь, все на одно лицо, как клонированные. Они мгновенно врываются ко мне и бегут через комнату на кухню, а там выпрыгивают в открытое окно. Я понимаю, что они погибают, падая вниз, и пытаюсь поймать и спасти хотя бы одного из них, но мне это не удается. Они как безумные мчатся и смеются таким противным детским смехом. Обегают меня слева, справа и вот уже, казалось бы, я схватил одного, но он буквально выскальзывает из рук. Я бросаюсь на кухню и высовываюсь в распахнутое окно, чтобы посмотреть на их разбившиеся тела. Меня пугает мысль о том, что их внизу должно быть уже несколько сотен, а под окном никого нет, понимаешь, совсем никого, ни единого карлика...
  - Игорек, что с тобой происходит? - взволнованно спросил отец.
  - Не знаю. Меня на прошлой неделе так перекосило, что я одного человека чуть не прибил, - Игорь закурил сигарету. - Вот такие дела, папа. А ты говоришь, дни. Я так в психушку нахрен загремлю.
  - Игорек, какого человека? Ты что? Какая психушка? - тревожился Сергей Юрьевич, слушая сына.
  - Ладно, не парься. Жив он, здоров. Не повторится больше, обещаю.
  - Ну, слава Богу. - Подбородок Сергея Юрьевича задрожал и он обхватил голову руками, - Ты поезжай, конечно. Ты может и прав. Ты молодой, что тебе здесь делать, одни вон алкаши кругом. Обо мне не думай. Обо мне не надо думать, я как-нибудь тут сам проживу. У меня отличная пенсия и, посмотри, у меня все есть: телевизор новый ты мне купил, холодильник еще работает. Что мне еще надо? У других и этого нет. Живу я очень экономно, без этого теперь никак нельзя. Ты же сможешь приезжать ко мне иногда? Правда?
  - Наверное, смогу.
  - Вот и хорошо, а мне больше ничего и не надо, сынок. Можешь ко мне совсем редко приезжать, я не обижусь. Только вот будет возможность - и приезжай, я всегда рад буду. Ты только не забывай меня, - Сергей Юрьевич дрожащими руками налил себе немного водки и, всхлипывая, опустошил стакан, - и прости, прости меня за все, сынок. За то, что я...
  - Пап, не надо, - Игорь прервал отца, - Бог простит.
  - Бог уже не простит, я знаю это точно. - Взгляд Сергея Юрьевича опустел. - Некого уже прощать, понимаешь?
  - Простит, простит, не переживай. У Него на таких, как ты, все и держится.
  Игорь докурил и прошел в коридор. Одеваясь, он заглянул в комнату и увидел пепельницу, набитую затушенными папиросами, на тумбочке у изголовья кровати.
  - Ты зачем в постели куришь?
  - Что ты, сынок! Это я так, только когда почитать чего-нибудь лягу, могу и выкурить папироску, - Сергей Юрьевич проследовал за Игорем.
  - Ты с этим делом кончай, это опасно! - резко произнес Игорь. - И смотри, про Гошу я не шучу - сам его удавлю.
  - Понял, сынок, понял. Не волнуйся, все будет в порядке. Я пол помою и все уберу, а ты иди домой. Позвони мне, как доберешься.
  Игорь повернулся к отцу и вновь почувствовал необходимость утешить его. Поддавшись нахлынувшим чувствам, он неловко обнял его. Сергей Юрьевич растерялся от такого поведения Игоря.
  - Пока, пап. - Игорь ослабил объятия и вышел из квартиры. - До отъезда еще есть время. Увидимся. Закрывай дверь.
  Через полчаса Игорь был дома. Нехотя он разделся и снял обувь по пути на кухню. Кухня была пуста и чиста, словно декорации в кукольном театре. Солонка, перечница, сахарница и чистая чашка стояли с аккуратным расчетом, которым руководствовалась Ирина Дмитриевна, уборщица из детского садика, нанятая матерью Игоря для присмотра за квартирой.
  Ирина Дмитриевна врывалась в беспорядочный мир Игоря два раза в неделю и каждый раз, добросовестно убираясь, наводила "невыносимый" для нормального человека порядок. Она была из тех людей, которые бьются с грязью в частности и с хаосом в целом вовсе не за деньги, как это может показаться сначала, а из неведомых простому обывателю принципов. Пыль, грязь и мусор у таких людей вызывают в некотором смысле физические недуги, аллергию, отчего борьба с ними происходит жесточайшая. Игорь всегда поражался ее упорству. Однажды он на спор "перевернул" полквартиры и выиграл свои деньги, когда изумленный спорщик уже через день увидел в квартире идеальный порядок, наведенный Ириной Дмитриевной.
  Игорь включил чайник и открыл в холодильник. Холодильник не содержал ничего "домашнего" и предложил Игорю стандартное меню из паштетов, сыров, колбас и нарочито положенных на самое видное место сосисок. Игорь улыбнулся.
  - Уж не думаешь ли ты, милая моя Ирина Дмитриевна, что я в силах сосиски варить? - произнес вслух Игорь, достав из холодильника "докторскую" и плавленый сыр. Намазав на черный хлеб тонкий слой сыра и положив сверху толстый кусок колбасы, он сел на табурет и налил чай. Ему вдруг стала тягостна "вылизанная" Ириной Дмитриевной кухонная тишина, и он включил телевизор, который редко смотрел внимательно. В своей комнате он вообще настроил только музыкальное телевидение, не утруждая себя другими каналами. Одно время Игорь пытался следить за новостями, особенно криминальными, но обилие обнаженной крови и изуродованных тел, так легко показываемых на экране, вызвало в нем отвращение к новостям навсегда. Однажды он даже разругался с Федором Андреевичем, утверждая, что порнография теперь гораздо нравственнее любых новостей.
  Игорь хаотично переключал каналы до тех пор, пока не остановился на прогнозе погоды. Он внимательно посмотрел на экран, где глянцевая девица докладывала о погоде в Красноярске, соблазнительно поворачиваясь то одним, то другим боком к карте. Невероятная девушка была чем-то далеким, таким же далеким как город Красноярск со всеми своими морозами. Ее холодная красота заняла весь экран. Предостерегая страну от циклонов, она обнажила в улыбке свои белоснежные зубы, отблеск от которых, кажется, отражался на ее светло-розовых, влажных губах.
  - Как же тут не согрешить да не покаяться, - произнес Игорь, увидев лежащую на подоконнике библию Ирины Дмитриевны в аккуратной белой рукодельной обложке.
  Словно услышав эти похотливые слова, девушка покинула экран, оставив завороженных зрителей рассматривать телефоны спонсоров выпуска.
  Чуть приглушив громкость телевизора, Игорь прислушался к странному шуму, доносившемуся с лестничной клетки. Желание посмотреть проигрывало усталости, но вновь повторившийся шум заставил его подняться. Нехотя подошел он к двери и посмотрел в глазок. Напротив его квартиры стоял его сосед, школьный учитель Федор Андреевич Плетнев, и разговаривал с высоким и хорошо одетым молодым мужчиной лет тридцати пяти. Федор Андреевич выглядел возбужденно и нервно жестикулировал, а собеседник тем временем сложил руки за спиной и внимательно его слушал. Дверь в квартиру Федора Андреевича была открыта.
  - Федор Андреевич, что-нибудь случилось? - спросил Игорь, открыв дверь.
  - А-а, Игорек, добрый вечер. Ничего страшного, ко мне вот гости приехали, - суетился Федор Андреевич. - Игорь, кстати, у тебя нет немного сахара, а то я совсем позабыл купить.
  - Конечно, есть. Сейчас принесу, - Игорь исчез в квартире и вернулся буквально через несколько секунд. - Вот...
  Федор Андреевич и молодой мужчина тем временем беседовали с присоединившейся к ним девушкой.
  - Ну вот и сахар! Теперь и чаю попьем, - радостно воскликнул Федор Андреевич. - Лена, познакомьтесь, это Игорь, наш сосед.
  Игорь машинально протянул и отдал пачку сахара Федору Андреевичу, не сводя глаз с Лены. Слова Федора Андреевича, казалось, звучали уже где-то совсем на другом этаже.
  - Здравствуйте, - поздоровалась девушка и посмотрела Игорю прямо в глаза. Так невольно их взгляды столкнулись на несколько секунд, - меня зовут Лена.
  - Здравствуйте, - ответил Игорь и, смутившись, пожал, протянутую Леной руку. - Игорь.
  В такие "божественные" секунды еще слабая, но яркая искорка бесшумно проскальзывает между людьми. Закрадываясь в их блуждающие души, она прожигает себе путь в одинокие сердца сквозь громоздящиеся там истины, правила и принципы. Душа болезненно трепещет в ожидании сжигающего до пепла огня, и неведомой силы чувство овладевает человеком и порабощает его. Одинокие души еще не верят в чудо: не признаются себе, что это любовь, и не боятся страшной игры судьбы, которая их ждет впереди, когда не помнишь и не видишь вокруг себя уже ничего. В эти "божественные" секунды люди обретают то потерянное предназначение, для которого они и были созданы.
  Игорь стоял ошарашенный и не мог сдвинуться с места. Он продолжал смотреть на Лену, не выпуская ее руки, чем привлек внимание нахмурившегося Артема. Ситуацию разрядил телефонный звонок в его квартире.
   - Я пойду? До свидания.
  - Ступай Игорек, ступай, - сказал Федор Андреевич. - Спасибо тебе.
  Игорь еще раз вскользь посмотрел на девушку и прошел к себе, закрыв дверь. Небывалое, почти физическое тепло вспыхнуло в его груди. Он посмотрел на себя в зеркало, висящее в прихожей. Приблизившись к нему почти вплотную, он впервые всматривался самому себе в глаза, примечая самые мельчайшие детали.
  - Неужели это Она?
  
  Глава 4. Маршрутка
  
  Лена с трудом открыла глаза. Утренний солнечный свет завоевал уже почти всю комнату, пробиваясь сквозь серый тюль. Она лениво потянулась и, дурачась, накрыла себя одеялом целиком, спрятавшись от ярких и подбирающихся к ней последних осенних лучей. Откинув одеяло, Лена заново оглядела свое временное жилище. Вчера комната показалась ей мрачной в свете одинокой сорокаваттной лампочки, торчавшей в беззубой пятирожковой люстре. Грустные, выцветшие цветы облепили стены на старых, местами отставших от стен обоях. Она отклонила голову на подушке и посмотрела на трех заблудившихся в эпохах оленей, пугливо смотревших на неизвестную квартирантку со старого ковра, висевшего над диваном. Волшебного превращения не случилось, и комната выглядела все так же уныло, как и накануне.
  Разочарование охватило ее, а надуманный романтизм в очередной раз раздавила "бетонная" практичность слов Артема о бессмысленности поездки и пустых попытках спрятаться от самой себя. Он опять оказался прав, но Лена не собиралась с этим мириться.
  "Тоже мне принцесса на горошине, - подбодрила себя Лена, - ну-ка вытри сопли и поднимайся!"
  По квартире распространялся аромат завтрака. Пролежав еще несколько минут Лена, села на диване скрестив ноги и прислушалась к неповторимому шипящему звуку, доносившемуся с кухни. Звук и запах свидетельствовали о том, что Федор Андреевич упражнялся с яичницей. В конце концов, потянувшись, она встала с кровати и прошла на кухню, где "шум" завтрака уже начал затихать.
  - Доброе утро, Федор Андреевич, - поздоровалась Лена. - Что вы делаете? Я слышала, вы что-то жарили?
  - Жарил, - смутился Федор Андреевич, глядя на Лену, которая стояла перед ним в откровенной белой майке с изображением Микки Мауса и домашних тапочках с распущенными и по-утреннему растрепанными волосами, - яичницу вот пожарил. Будешь?
  - Интересно, интересно, что у вас там за яичница получилась, - улыбнулась Лена, присаживаясь за стол.
  - Не знаю, - Федор Андреевич снял с плиты шипящую сковороду и положил глазунью Лене на тарелку. Яичница немного подгорела, но Лена съела ее с удовольствием, одолеваемая чувством голода со вчерашнего вечера.
  - Супер! Обожаю яичницу, - засмеялась Лена. - Было вкусно, правда. Я вам завтра приготовлю так, как я люблю, с помидорами и сыром, пальчики оближите.
  - Спасибо, а то из меня тот еще повар, - улыбнулся Федор Андреевич. - Какие у тебя на сегодня планы?
  - Надо в академию съездить. Сегодня три пары, - ответила Лена, пристально рассматривая кусочек черного хлеба, который она держала большим и указательным пальцами. - Выпью кофе, душ приму и вперед.
  - Понятно. Скажи, пожалуйста, а кем тебе приходится Артем? - спросил Федор Андреевич, отмывая над раковиной сковородку от пригоревших яиц.
  - Это мой друг, - ответила Лена, надкусив кусочек хлеба.
  - Друг, - удивленно произнес Федор Андреевич. - Я видел, как он смотрит на тебя, и потом, уезжая, он тебя поцеловал. Так друзья не целуют.
  - Не стоит строить предположений из поцелуя в щечку. Он друг семьи и сейчас управляет папиным бизнесом. Он очень помогает нам с мамой. Между нами только дружеские отношения.
  - Он тебе нравится? - спросил Федор Андреевич.
  - Да, он умный, но слишком практичный человек. С ним не поспоришь, он почти всегда прав, - Лена на мгновение замолчала. - Федор Андреевич, зачем вы меня допрашиваете? Я уже не маленькая девочка.
  - Извини, если я излишне навязчив, - смягчился Федор Андреевич, - я просто за тебя... Извини, это действительно нелепо.
  Лена поблагодарила Федора Андреевича за беспокойство и отправилась в ванную комнату. Приняв душ, она быстро оделась и вернулась на кухню, где Федор Андреевич пил чай.
  - Федор Андреевич, теперь вы мне ответьте, - Лена села напротив с чашкой растворимого кофе и настойчиво посмотрела на Федора Андреевича.
  - Слушаю тебя.
  - Кто этот наш сосед? Игорь, да? Он еще вчера вам сахар дал, - спросила Лена.
  - Да, Игорь. Игорь Носов, - подтвердил Федор Андреевич. - А кто он? Хм, непростой вопрос. Во-первых, он наш сосед. Во-вторых, наверное, самый интересный и странный мой ученик.
  - Странный?
  - Даже не странный, а... как бы поточнее сказать, - Федор Андреевич вдумчиво почесал лоб указательным пальцем, - необычный, что ли.
  - Что же в нем необычного?
  - Знаешь, такие люди всю жизнь где-то маются и никогда себя не находят.
  - В каком смысле маются? Ему что, жить негде?
  - Да нет, что ты. Он как раз довольно обеспеченный "жених", - улыбнулся Федор Андреевич. - У него состоятельные родители, вернее, супруг его матери. Отец-то с ними с третьего класса не живет, а то может и больше.
  - Почему?
  - Да пьяница он, прости Господи. Здесь уж мужики почти все спились. Как мебельный завод стал загибаться в перестроечные времена, так и народ вместе с ним ко дну пошел, - Федор Андреевич безнадежно махнул рукой. - Даже говорить не хочется.
  - Н-да, - задумчиво произнесла Лена.
  - Здесь не у него одного семья распалась. Слава Богу, хоть мать его достойного человека нашла, да и Игорь не чета отцу вырос. Много читал и читает, что, по-моему, не очень свойственно молодому человеку в наше время.
  - Пожалуй.
  - По себе знаю, как пылкий ум воспаленный юношескими терзаниями, слепо ищет для себя ответы и истины там, где их нет. Как ни печально, но Игорь не избежал таких пустых распутий. Бывало, заходил ко мне, забирал книгу на ночь, а с утра возвращает и говорит, прочитал. Конечно, у меня не Бог весть какая библиотека была, но всю философию он брал и поглощал молниеносно, хотя и без особого понимания, кажется. Путь его также прост, как и бесплодные старания других молодых людей с тонкой конституцией: литература, философия, психология, религия и заново. Бесконечный замкнутый круг, из которого одинокой душе уже никак не вырваться.
  - Интересно и необычно вы рассуждаете, Федор Андреевич. Я, правда, удивлена, - сказала Лена, внимательно слушая Федора Андреевича, который ей напоминал отца.
  - Рассуждений тут и нет вовсе, так же как и необычного, - это жизнь, ничего нового, - улыбнулся Федор Андреевич. - Признаться, я и сам таким мечтателем в свое время был, но потом встретил Верочку, полюбил и все мытарства растаяли как сон. Любовь почти всегда творит чудеса.
  - А он что, одинокая душа по-вашему?
  - Не знаю, но загадочная это точно, - Федор Андреевич снял очки и принялся их протирать салфеткой. - Был у нас случай. Он с Иваном Павловичем Казаковым, учителем рисования, в десятом классе поспорил, что Иисуса Христа нарисует карандашом как на иконе.
  - Нарисовал?
  - Неделю возился, нарисовал. Недочеты, конечно, были, но в целом фантастический рисунок получился. Христос был со слезами на глазах, и на меня это тоже произвело впечатление, а уж Иван Павлович с ним с тех пор за руку здороваться начал.
  - Он хорошо рисовал? - спросила Лена.
  - Видимо, да, но больше ни одного его "творения" я не видел, а он и не стремился об этом распространяться, - Федор Андреевич неловко откусывал печенье. - Удивительно, что такое творческое начало уживалось в нем с настоящим бунтарем. В школе мать с ним покоя не знала. Драчун был страшный.
  Когда отец его ушел из семьи, Игоря словно подменили. Мать его, Оксана, ко мне часто заходила, когда еще Верочка, супруга моя покойная, жива была и жаловалась на него. Сядет, бывало, вот тут, как ты, и ревет полночи, пока сын спит. Ей тогда было очень одиноко, они без отца лет пять уже жили. Игорь почти совсем от рук отбился, и я ей посоветовал его в секцию бокса отдать, раз у него кулаки так чешутся.
  Лена с интересом слушала рассказ Федора Андреевича, периодически выпивая горячий кофе.
  - Ох и досталось ему в первый день. Ну ничего, он вытерпел, а потом стал заниматься и даже увлекся боксом серьезно, вон какой вымахал. По крайней мере в школе больше не хулиганил. Даже учиться хорошо стал, - Федор Андреевич невольно засмеялся.
  - Что вы смеетесь? - спросила Лена.
  - У них тренер был, Лев Павлович, крепкой закалки мужик, сибиряк. Я гляжу, Игорь как-то разом присмирел и успеваемость подтянул. Ну, я поинтересовался, как да что, а он мне рассказал такую историю, в которую и поверить-то трудно было, - Федор Андреевич налил себе еще одну чашку чая. - Так вот этот чудак Лев Павлович, оказывается, завел правило каждую четверть дневники проверять. Если на протяжении четверти были двойки, то в зависимости от количества двоек сек их прыгалками.
  - Как сек? - удивилась Лена
  - Да просто сек. Выводил на середину ринга, заставлял оголять заднее место и лупил прилюдно.
  - И что, все молчали?
  - До поры до времени молчали. Мальчишки они и есть мальчишки, что с них взять - волчата. Кто будет жаловаться? Все как один молчали, пока кто-то из родителей не заметил. Написали жалобу, и пошло-поехало. Льва Павловича чуть не привлекли.
  - Ничего себе успеваемость повысил.
  - Ну, метод может и дикий, однако результат был налицо, - Федор Андреевич одним махом допил чай. - Лена, что-то мы заговорились. Ты в академию не опоздаешь?
  - Да, вы правы, пора собираться, - утвердительно ответила Лена и встала из-за стола.
  - Тогда тебе на маршрутку на железнодорожную станцию надо пойти, здесь возле дома уже не сядешь. На маршрутке до метро, думаю, минут сорок, - Федор Андреевич задумался. - Да-а, чуть не забыл! Там возле телевизора номер телефона Игоря записан на бумажке. Запиши, мало ли что... и еще, у него есть комплект ключей от моей квартиры. Ну, теперь, кажется все. Будешь уходить, дверь просто захлопни.
  Федор Андреевич обстоятельно описал путь до станции. Пожелал удачного дня и отправился в школу.
  Лена осталась одна. Присев на диван, она прочитала несколько сообщений в телефоне и прибавила громкость телевизора. Слушая новости, она обратила внимание на клочок бумаги, о котором говорил Федор Андреевич. Мгновение - и ее телефон обзавелся новым контактом "Игорь боксер". Быстро взглянув на часы, она помыла посуду и собралась в академию.
  Игорь вышел из дома позже Лены и также следовал на маршрутку, где договорился встретиться с Дятловым. В назначенное время Дятлов не пришел. За свое десятиминутное опоздание ему пришлось вытерпеть от раздраженного Игоря массу упреков и нравоучений, которые Николай привык выносить стойко и без споров. Закончив причитания, Игорь пихнул Дятлова в автомобиль.
  Николай Дятлов являлся практически единственным другом Игоря из тех, с кем он был знаком в Городе, хотя их отношения назвать полноценной дружбой было нельзя. Николай общался с Игорем чаще других общих знакомых, поскольку работал барменом в отеле, где Игорь отвечал за службу приема и размещения. Игорю всегда импонировала непосредственность друга, находившаяся порой на грани глупости, но все же никогда таковой не становилась. Со временем он заметил, как Николай стал ему близок в том смысле, что уже ни с кем кроме него он не общался, впрочем, в свете предстоящего переезда "новые" друзья ему и не требовались.
  Николая Дятлова Игорь знал со школы. Они вместе учились и с первого класса сидели за одной партой. Игорь всегда жалел его, особенно в начальных классах, и причин тому было достаточно.
  Родители Николая провели всю семейную жизнь в алкогольном угаре. Мать его работала почтальоном за нищенскую во все времена зарплату, а отец был посредственным столяром на заводе. Коля родился на первом году их брака и был хилым, недоношенным, болезненным и ненужным мальчиком. Он всегда отличался от сверстников плаксивостью. В школьном дворе, когда детвора устраивала игрища, даже в самой безобидной игре Николай частенько хныкал.
  Настоящим началом их дружбы стал неприятный эпизод, случившийся с Николаем в третьем классе. Однажды в школу за ним пришел пьяный отец. Родитель был до того пьян, что, узнав, о полученной сыном двойке, рассвирепел и обрушился с самыми последними оскорблениями на нерадивого ребенка. Сцену эту наблюдали дети, толпившиеся на школьном крыльце. Игорь тогда невольно оказался в числе зевак и надолго запомнил эту сцену и последовавшее за ней происшествие.
  От увесистого отцовского тумака беспомощный Коля закрыл лицо руками и уронил портфель. Отец, что-то бормоча, набросился на портфель и в бешенстве начал его трясти. На крыльцо вывалилось содержимое портфеля Коли, где среди прочего оказалось желтое помятое яблоко, упавшее под ноги родителя. Яблоко было размякшим от тепла и совсем недалеко откатилось от Коли. Отец его на мгновение застыл в оцепенении, рассматривая помятый плод, будто впервые в жизни его увидел. В следующее мгновение лицо его изменилось и приняло совершенно безумный вид. Остервенело, что есть силы, он ударил по яблоку ногой, отчего оно разлетелось на маленькие кусочки. Коля заплакал, закрывая лицо руками, боясь даже взглянуть на отца. Плач еще больше раззадорил родителя, и он, найдя, наконец, среди разбросанных тетрадей дневник, разразился ругательствами. Игорь стоял рядом и отчетливо слышал, что говорил отец Коли. Только несколькими годами позже он понял, насколько оскорбительны и унизительны были его слова, произнесенные в адрес родного сына. К счастью, на крыльцо выскочил Иван Павлович Казаков, который видел все происходящее через окно своего кабинета. Иван Павлович, не долго думая, треснул буйного папашу как мог и как умел. Отец скатился с крыльца и распластался замертво рядом с выпавшим из его рук дневником. Коля бросился к отцу, пытаясь безуспешно привести его в чувство. На шум сбежалось несколько учителей, в том числе и завуч школы. Детей тут же разогнали, а Игоря попросили помочь Коле собрать портфель и проводить его домой. Игорь поднял несколько тетрадей, и ему непременно захотелось сделать еще что-нибудь для своего одноклассника, но он постеснялся, увидев любопытные детские лица в окнах школы. Все они либо бесчувственно улыбались, либо разглядывали избитого папашу, который стал приходить в себя в окружении учителей.
  С тех пор Игорю казалось, что он стал к Дятлову ближе остальных и, хотя общения между ними не участилось, он все же был уверен в своем мнении. Игорь даже вступился за Дятлова, когда того дразнили "Коля-яблоко".
  К средним классам Николай имел слабую успеваемость, правда, не без "участия" родителей, которые к тому времени уже оставили за плечами десяток лет бессмысленного алкогольного существования.
  Новые дружеские взаимоотношения завязались между ними в старших классах. Николай оставался все таким же худым и бледным, за что терпел постоянные нападки от сверстников. Он старался заниматься спортом, но все его потуги оказались бесплодными. Николай регулярно записывался то на борьбу, то на лыжи, то на футбол, но нигде не задерживался дольше одного-двух месяцев. Игорь столкнулся с ним, когда тот пришел попробовать себя в боксе, устроившись в секцию, которой Игорь уже посвятил почти три года.
  Дятлов занимался очень усердно, несмотря на самые низкие результаты среди новичков. Тем не менее в нем изо дня в день возрастал бойцовский дух, который порой значит гораздо больше, чем тяжесть кулаков. Уже через год занятий Дятлов окреп физически и жаждал настоящих испытаний.
  Игорь и многие ребята по-настоящему начали воспринимать Николая, когда тот избил толстяка Матвея Ефремова по кличке Пузырь на глазах десятка парней. У Пузыря в то время вернулся брат из колонии, и все его сторонились. Игнорировал его поведение только Игорь, потому что однажды Матвей уже прочувствовал тяжесть кулаков Игоря, имевшего к тому времени большую практику драчуна, опыт выступления в районных и областных соревнованиях, а также первый юношеский разряд по боксу.
  Пузырь в девятом классе вел себя слишком дерзко, чтобы не заиметь недоброжелателей. В конце концов они схлестнулись с Игорем, и для него это кончилось настоящим побоищем, а Игоря поставили на учет в милицию. После драки Пузырь присмирел, но только в отношении Носова, продолжая вести себя с остальными ровесниками по-прежнему нагло и развязно.
  Свой пошатнувшийся авторитет Пузырь намеревался "поправить" за счет устрашающего и назидательного избиения Николая. Однако случилось так, что Дятлов собрал в себе все силы и уничтожил соперника, превратив его лицо в кровавое месиво. После драки несколько человек едва смогли оттащить разъяренного Николая от истекающего кровью Матвея. Николай, словно озверев, буквально топтал Матвея, благодаря чему завоевал уважение всей городской шпаны. Игорь тогда похвалил его и посмеялся над Пузырем, потерявшим свой "вес" навсегда, что в городе среди молодых волчат было равносильно смерти.
  С тех пор Нос и Дятел в той или иной мере общались, хотя, по мнению окружающих, они были лучшими друзьями. Затем, Дятлова, как и многих других ребят в городе, призвали в армию, а Игорь поступил в институт, учась в котором устроился работать в должности портье в гостиницу.
  Дятлов отслужил в армии и, вернувшись, устроился на завод. Несколько лет они достаточно бегло общались, но однажды, по ходу всеобщей городской вакханалии на первомайский праздник, Игорь в пьяном порыве пригласил Дятлова работать в отель барменом, и их дружеские взаимоотношения, несмотря на различие интересов, возобновились.
  Усевшись вместе с Дятловым в маршрутку на задние места, Игорь передал деньги за проезд и взглянул на часы.
  - Нос, а ты что сегодня на работу прешься? - спросил Дятлов, снимая шапку и перчатки. - Сегодня же суббота.
  - Ночью Улоф СМС прислал. Просил с утра одного ВИПа встретить, покормить и "программу" ему на вечер составить. Сам, наверное, боится "девочек" заказывать. Мне на пару часов надо съездить, и домой, - ответил Игорь и обратился к водителю. - Командир, скоро поедем?
  - Скоро, скоро, - безразлично ответил водитель и принялся рассматривать газету.
  - Слушай, Дятлов, прикол. Вчера к Федору Андреевичу девушка приезжала или поселилась, я толком не врубился. Ее зовут Лена, я как ее увидел, охренел. Чуть сердце не выскочило. Абсолютно нереальная, просто сказка с бездонными зелеными глазами.
  - Что за телка? - заинтересовался Николай.
  - Не знаю. Я полночи в потолок смотрел, забыть ее не мог. - Игорь вспомнил глаза Лены. - Я думал, что таких девушек не существует. Даже не знаю, как тебе ее описать. Слов не найду, и откуда она взялась? Черт знает! Сегодня завалюсь к Федору Андреевичу и все узнаю.
  - Нос, да ты запал, что ли, на нее? - усмехнулся Николай. - Ты же только вчера с Юлькой встречался.
  - Встречался, скажешь тоже. Прощался. Не сложилась у нас любовь. Физиологией все оказалось, - Игорь прервал разговор и вновь обратился к водителю. - Поехали уже, шеф!
  - Еще не все места заняты, не поеду, - ответил водитель с характерным акцентом и уткнулся в газету. - Будем стоять, пока все места не займутся.
  - Во мудак, а... - зло сказал Игорь и посмотрел на Николая.
  - Нос, не шуми, постоим. Время еще есть, - попросил Николай, чувствуя, что сейчас "что-то будет".
  - Не шуметь?! Мне что, из-за этого мудака от Улофа потом всякую хрень выслушивать? - ответил Игорь и вновь обратился к водителю. - Поехали! Кого ждем?
  - Давайте, наконец, поедем, товарищ водитель. Мы уже пятнадцать минут на месте стоим. Сегодня суббота, и народ в такую рань может вообще не набраться, - робко заголосил щуплый мужчина лет пятидесяти с тубусом. Мужчина сидел спиной к водителю и лицом к Игорю с Николаем. - Мы же так все опоздаем. Неужели непонятно?
  - Я никуда не поеду, пока все места не будут заняты. Если хотите ехать, оплачивайте остальные места, - ворчал водитель, не отрываясь от газеты.
  В маршрутке, помимо Игоря, Николая и сказавшего свое слово мужчины, сидели еще две женщины и девушка. Девушка сидела позади Игоря и, накинув капюшон, уткнулась в тетрадь с лекциями. Пассажиры, за исключением девушки, которую Игорь и не заметил, явно нервничали, но в дебаты с шофером не вступали.
  - Послушай, ты, идиот, тебе, что не русским языком говорят? - взорвался Игорь. - Хрен ли ты тут мычишь! Места тебе оплатить?! Мозгов нет, что ли, совсем!! Ты откуда здесь взялся? А?!
  - Пока не оплатите пустые места, я никуда не поеду. Мне за пустые места зарплату не платят, - последние слова шофера привели Игоря в ярость.
  - Какую, нахрен, зарплату? Ты где находишься, мексиканец? Тебя в моей стране взяли на работу, а ты здесь еще выебываться будешь? Вали нахрен к себе в Мексику, там права и качай, а здесь про зарплату не рассказывай, - женщины крякнули, словно гусыни, и притихли, вцепившись руками в сумки на коленях.
  - Я не мексиканец, я...
  - Да мне похрену, кто ты такой. Вези и все! - Игорь уже не мог остановиться. - Зарплату, козёл, вспомнил. Ты что, чмошник, налоги, что ли, платишь с этой зарплаты? Выдай-ка тогда нам билеты и поехали. Сидит тут, тоже мне, гонит, сука! - Игорь посмотрел на Дятла, но тот только одобрительно кивнул.
  - Не нравится, ехай на автобусе, - чуть слышно сказал шофер и посмотрел в зеркало заднего вида, отложив газету.
  - Что-о?! На автобусе?! А где автобусы-то, а?! Кругом ваши долбанные маршрутки, - вдруг Игорь встал с места и вышел из маршрутки через пассажирскую дверь. Он быстро обошел вокруг автомобиля и вытащил шофера из машины. Любопытные пассажиры уставились в окно.
  Лена с удивлением наблюдала за происходящим, вспоминая рассказ Федора Андреевича об Игоре. Сейчас ей удалось рассмотреть его гораздо лучше, чем накануне вечером. Игорь был ростом выше среднего и крепкого атлетического телосложения. Густые темные волосы были небрежно уложены, а карие глаза налились гневом как у зверя.
  Игорь нахмурил брови и жестким, непоколебимым взглядом уставился на таксиста, сжав при этом кулаки. Бесцеремонность и напористость Игоря возбуждала в Лене все больший интерес к нему. Она чувствовала, что за этим человеком стоит реальная сила, а не только жаргон или обычная напыщенность "мажоров" к поведению которых она привыкла в академии.
  Игорь схватил водителя за грудки, резко подтянул к себе и что-то сказал на ухо. Пассажиры заметили, что шофер побледнел. Игорь отпустил свои руки и резко ударил его в плечо. Водителя отбросило к двери, а Игорь вернулся в маршрутку, заняв прежнее место.
  - Че ты ему сказал, что на нем лица нет? - с удивлением спросил Дятлов.
  - Так, ничего особенного, - улыбнулся Игорь. - Сказал, что если он не поедет, то сегодня вечером до своей общаги не дойдет, потому что мы с Мазаем ему кишки выпустим в темном переулке. Да и еще, сказал, что платить он теперь Мазаю будет в два раза больше.
  - Зачем ты Мазая-то приплел, он же ему все расскажет?
  - Да похрену, пусть эти насекомые сами разбираются, - Игорь вновь уставился в окно, предавшись размышлениям о Лене.
  На протяжении всего пути водитель молчал и не взял по дороге ни одного пассажира, благодаря чему уже через тридцать минут они оказались возле метро. Игорь с Дятловым первыми выскочили из маршрутки.
  - Нос, все-таки зря ты так с ним, - сказал Дятел, с трудом поспевая за Игорем.
  - О чем ты говоришь?
  - Я о водителе.
  - Что "зря"? Что ты имеешь в виду, я не понимаю? - Игорь остановился.
  - Не надо было его так материть, да еще при людях.
  - Я и так улыбаюсь по сорок часов в неделю всем "людям" подряд. У меня уже сил нет улыбаться и быть вежливым. Понимаешь?
  - Ну, ведь это твоя работа.
  - Дятел, что-то я тебя не пойму, ты что, считаешь, что я не прав?
  - Да.
  - То есть мы должны были из-за этого ленивого мудака сидеть на станции до тех пор, пока он не закончил бы читать газету? Так, что ли?
  - Не знаю...
  - Что значит "не знаю"? Ты же ведь меня обвиняешь в чем-то.
  - Никого я не обвиняю, просто так говорить с ним не надо было. Что тебе уже ничего нельзя сказать?
  - Послушай, Дятел, ты веришь, что я прочел книг больше, чем этот водитель? Веришь, что я мог бы с ним объясниться гораздо цивилизованней и даже на иностранном языке? Например так, как пытался тот интеллигентный мужичок с тубусом.
  - Ну, - согласился Дятел.
  - Так вот, я с ним поступил именно так только из соображений доходчивости, в первую очередь для самого водителя и, как ты сам видел, это возымело на него воздействие, - Игорь начинал злиться. - Мне ведь его маршрутка не нужна, но ты сам знаешь, что у нас нет ни одного автобуса, и потом с какой стати я вообще должен перед ним унижаться и упрашивать его выполнить работу, за которую он получает, а я плачу деньги.
  - Да они там копейки получают, - парировал Дятлов.
  - Ты, что ли, много получаешь?! Если ему не нравится, пусть меняет работу, - Игорь остановился и зло посмотрел на Дятла. - Ты что, Дятел, не понимаешь, о чем я говорю, или специально издеваешься?
  - Нос, ты вообще ничего не слышишь. Я не издеваюсь, - Дятел прошмыгнул в распахнувшуюся дверь метрополитена, оставив разозленного друга на улице. Игорь сначала хотел догнать Николая, но потом решил не делать этого, а остановился на площади возле метро и закурил.
  Лена намеренно пошла к другому входу в метро, находящемуся дальше от остановки. Всю поездку она размышляла об Игоре, вспоминая случайно подслушанный разговор об их вчерашней встрече на лестнице.
  События, свидетелем которых она стала, разбудили в ней интерес к Игорю. Она чувствовала, что этот необузданный человек ей нравится, а услышав его слова в маршрутке, понимала, что и он ей заинтересовался. Размышления прервал телефон. Лена получила СМС-сообщение от подруги, в котором было приглашение в небольшой пивной ресторан на день рождения ее приятеля, отказы не принимались. Лена подумала и ответила согласием, сообщив при этом, что будет не одна.
  - Ты придешь с Артемом? - позвонила Катя.
  - Нет, - утвердительно ответила Лена.
  - А с кем?
  - Вечером увидишь. Пока, мне надо бежать, - Лена отключила телефон и зашла в академию.
  
  
  Глава 5. Первое свидание
  
  Суббота, впрочем, как и бесконечная череда остальных дней, не была ознаменована чем-то особенным и потому прошла по обыкновению долго и пусто. Лене удалось созвониться с мамой, выяснить ее состояние, которое по-прежнему оставалось не очень хорошим. Еще утром она намеревалась навестить мать, но та уже нашла себе в больнице подруг и приезда Лены сегодня не потребовалось.
  Около трех часов дня Лена устроилась в кафе напротив академии и, заказав кофе, достала телефон. Немного покопавшись в контактах она, наконец, нашла нужный номер. Прежде чем позвонить, она некоторое время колебалась, но все же решила устроить небольшую "аферу", о которой задумала сразу после поездки в маршрутке.
  - Игорь Носов, чем могу помочь, - профессионально вежливо ответил Игорь на звонок с незнакомого номера.
  - Здравствуйте, Игорь. Меня зовут Лена, я ваша новая соседка, племянница Федора Андреевича. Мы с вами вчера виделись. Помните?
  - Конечно, помню, - ответил Игорь, поняв, кто звонит. - Не знал, что у Федора Андреевича есть племянница. Что-то случилось?
  - Случилось, - Лена выдержала интригующую паузу. - Я ключи от квартиры Федора Андреевича дома забыла. Дверь захлопнула и убежала на учебу и... мне так неловко, но Федор Андреевич сказал, что у вас есть комплект ключей, это так?
  - Так.
  - Ну и дуреха же я, - Лена хитро улыбнулась своей находчивости и продолжила в манере бестолковой блондинки. - Я просто подумала, вдруг его вечером дома не окажется и... как мне быть?
  - Да, такое возможно, Федор Андреевич вечерами часто в школе засиживается, - мгновенно соврал Игорь, - и, насколько я знаю, он не любитель мобильной связи.
  - Глупая какая-то ситуация, - резюмировала Лена. - Игорь, а вы не могли бы меня выручить?
  - С удовольствием. Как я могу вам помочь?
  - Может, мы могли бы где-нибудь встретиться? - Лена поняла, что совершила ошибку, поняв, что ключи у Игоря дома и ее приглашение встретиться выглядело уже надуманным, так как он мог отдать их ей перед квартирой.
  "Блин, лохушка, - ругала себя Лена. - С другой стороны, он ведь мог куда-нибудь уйти вечером и тогда бы я осталась без ключей. Ничего, выкручусь".
  - Конечно, могли бы, - ответил Игорь без тени сомнения.
  - Давайте встретимся в 17:00 у метро, если это удобно? - отступать уже было некуда.
  - Почему бы нет, - Игорь обрадовался, но продолжил говорить спокойно и уверенно. - В 17:00 я обязательно буду. Созвонимся, всего доброго Лена, до встречи.
  - До встречи, пока.
  Лена закончила вызов и улыбнулась, обрадовавшись тому, что пусть и не совсем ловко, но все же смогла придумать историю с ключами, ведь просто пригласить Игоря было для нее невозможной капитуляцией. Времени до встречи оставалось совсем немного, и она направилась в находящийся поблизости к академии салон красоты, чтобы привести себя "в порядок".
  Игорь некоторое время сидел молча и не понимал, что происходит. Он просто не мог поверить в то, что уже сегодня сможет встретиться с ней и побыть какое-то, возможно, совсем незначительное время вместе. Игорь почувствовал в груди, странное физическое тепло, которое случается в такие волшебные мгновения начала большого чувства. Он справился с волнением и начал собираться...
  - Привет, - улыбнулся Игорь.
  Лена была с распущенными волосами. Локоны ее густых темных волос спадали на плечи расходящимися прядями. На лице был легкий натуральный макияж, подчеркивающий ее глаза и невероятные ресницы, а также утонченные губы, чувственно блестевшие в тусклом вечернем свете.
  - Привет, - улыбнулась в ответ Лена.
  - Ты не замерзла? - спросил Игорь.
  - Что, нос красный?
  - Есть немного.
  - Нет, это от усталости. У меня всегда так, - Игорь и Лена засмеялись.
  - Может, куда-нибудь пойдем, посидим, суббота все-таки, да и холодно что-то? - спросил Игорь, глядя на Лену, которая нарочито достала телефон после сигнала получения СМС-сообщения.
  - Подруга пишет, секунду, - Лена внимательно прочитала "новое" сообщение, которое заранее просила в 17:15 прислать Катю. - Подруга приглашает в пивной ресторан тут недалеко. Как ты на это смотришь?
  - А это будет удобно?
  - Удобно, не волнуйся. Это моя лучшая подруга, а день рождения у ее парня, так что я тоже там многих не очень хорошо знаю. Пойдем, тут буквально десять минут идти.
  Лена и Игорь чувствовали ту самую едва неуловимую неловкость, которая случается на первом свидании, когда многое хочется рассказать, но слова будто нарочно разбегаются в разные стороны, освобождая пространство для глупого и неудобного молчания, которое приходится прогонять пустыми разговорами на общемировые или погодные темы.
  Игорь мысленно перелистывал темы для беседы, всякий раз упираясь в бесконечное количество вопросов, связанных с появлением Лены в их захолустье. Спрашивать об этом он еще не хотел, потому что это было бы совсем банальным, а такой "шанс" не может быть испорчен банальностью, отчего Игорь настроился действовать решительно.
  - Удивительно все же устроена жизнь! Еще утром и я не думал о том, что вечером окажусь в обществе такой очаровательной и невероятной спутницы, - поймав вопросительный взгляд Лены, Игорь смутился своей откровенности и решил отступить. - М-да, какая осень в этом году скорая и наглая. Обидно, что лето почти никогда не борется за себя. Вот зима каждый раз норовит до последнего вздоха цепляться, и осень такая же, а лето... лето всегда быстро капитулирует. Хотя осени-то всего пару дней осталось.
  - Ты это к чему? - спросила Лена, удивляясь неожиданным и оригинальным аналогиям, которые привел Игорь.
  - Да так, осень на меня грусть всегда нагоняет. Я помню разные картинки из школьных учебников, где осень и золотая, и ярко-красная, и пушкинская, и лирическая, а у меня каждая осень серая, сырая и грязная. Почему так? - тихо проговорил Игорь, не поднимая взгляда на Лену. - Ладно, не будем о грустном в такой вечер. Где же этот ресторан?
  Немного поплутав, Игорь и Лена зашли в искомое заведение. Это был небольшой питейный кабачок, охрану которого обеспечивали настоящие головорезы. Приглашенные гости успешно прошли фейс-контроль и, посетив гардероб, оказались в зале, где уже было шумно, изрядно накурено и стоял несокрушимый аромат духов и поварских изысков. Лена не сразу поняла, куда им следует идти, и немного замешалась, когда вдруг с балкона второго этажа послышался звонкий женский голос.
  - Ленка, подруга! - Лена оглянулась и обняла, спустившуюся в зал подругу. Ослабив объятия, девушка обратилась к Игорю. - Добрый вечер.
  - Катя, это Игорь, - многозначительно произнесла Лена, улыбаясь удивлению подруги. - Игорь, это Катя.
  Игорь неожиданно поцеловал Катину руку, и по завершении небольшого обмена любезностями Катя пригласила гостей к столу.
  Стол изобиловал разнообразными блюдами и, как это часто бывает, несколько бокалов шампанского уже добавили оптимизма в бесцветное существование присутствующих гостей. Такой вечер оказался необходим им обоим: Игорь и Лена ощущали непривычную независимость от тяжелых мыслей и настроений, которой им недоставало последние месяцы. Игорь уже познакомился с кем-то из гостей и рассказывал о том, как делают фуа-гра и что лобстеру надо сначала сломать хребет, а потом уже варить.
  Лена обратила внимание, что через некоторое время рядом с ним сидели две пышногрудые, полноватые молодые девушки с выжженными, ярко-белыми волосами. Собеседницами Игоря оказались сестра именинника и ее подруга, которые оживленно разговаривали с ним и курили. Было очевидно, что он стал им приятным собеседником и заинтересовал своим обаянием и умением вести беседу. Лена еще не знала, что Игорю ничего не стоило перевоплотиться в "приятного и компанейского" парня, лишь достав из своей профессиональной коллекции соответствующую маску. Ее немного раздражало то внимание, которое ему оказывали девушки, но она не старалась подавать вида, впрочем, не настолько умело, чтобы Игорь не смог этого не заметить. Игорь почувствовал это и, тактично оставив "подруг", ближе придвинул свой стул к Лениному.
  К столу прибывали новые опоздавшие гости и занимали пустые места. Игорь всецело погрузился в "обслуживание" Лены и оставшуюся часть вечера ухаживал только за ней, ни разу не допустив до нее официанта и выхватывая блюда у него из рук при каждой подаче. Он легко шутил, рассказывал невероятные истории из жизни гостиницы до тех пор, пока выпитый алкоголь не раскрепостил его и ее для более важных слов, вымолвить которые при первой встрече не всегда легко, даже если ты влюблен.
  - У тебя потрясающие, бесконечно сказочные зеленые глаза. Откуда ты появилась? Я не понимаю, как ты вообще могла появиться в моей жизни?
  - Тебе это важно знать?
  - Нет, совсем нет, - ответил Игорь. - За все свои двадцать восемь лет я не был более растерян, что ли, и чувствую себя пацаном на первом свидании. Ты извини меня, если я скажу что-нибудь не то, что-нибудь, что еще рано говорить или что-то совсем неправильное и неуместное.
  - Ты не говоришь ничего неправильного, - ответила Лена, глядя на Игоря, который с трудом сдерживал волнение.
  - Спасибо, - Игорь хотел что-то добавить, но на другом конце стола встал тостующий и привлек всеобщее внимание. Игорь отвлекся, а после того, как было предложено выпить за спутницу именинника Катю, Лена вышла из-за стола и направилась к Кате с бокалом шампанского, не представив возможности Игорю продолжить беседу.
  К шести часам вечера, спустя почти час пребывания Игоря и Лены в ресторане, на сцене появилось несколько молодых людей, которые оказались музыкантами и были наделены самыми лестными эпитетами официантом, обслуживающим стол. Музыканты несколько минут "разминались", и вскоре, когда уже за каждым столиком публика устала от еды, хмелеющий и сытый ресторан заполнила музыка. Она раззадорила гостей, и после нескольких исполненных песен на сцене, словно по мановению волшебной палочки, появился конферансье. Конферансье воплощал в себе сытость, затиснутую в дорогой черный костюм и вульгарность, крепко уложенную гелем для волос. Он сделал несколько неповторимых отточенных движений и предложил публике начинать заказывать песни и, наконец, покинуть свои места и продолжить веселье в танце.
  Публика, на удивление Игоря, достаточно быстро отреагировала на призывы конферансье и, не стесняясь, заполонила небольшой танцпол возле сцены с музыкантами. Официант сообщил Игорю, что подобное поведение публики вещь для ресторана обычная и танцы здесь продолжаются почти до утра.
  Игорь внимательно смотрел на людей и слушал музыку, поскольку из-за шума, издаваемого музыкантами, общаться стало практически невозможно. Удостоверившись в профессионализме музыкантов, он подвинулся к Лене и громко спросил:
  - Лена, хочешь, я закажу для тебя песню? Что бы ты хотела услышать?
  - Не знаю, заказывай, что тебе нравится, - ответила Лена и закурила.
  Игорь встал из-за стола и отправился в сторону конферансье, который, словно букмекер, принимал заявки от гостей ресторана. Ознакомившись с прейскурантом на творчество коллектива, Игорь поинтересовался репертуаром группы и немедленно получил в руки целое "меню". Немного полистав его, он оплатил песню и вернулся на свое место.
  - Я заказал, - улыбнулся Игорь. - Кстати, наши соседи по столу - милые ребята. Я тут с двумя поговорил про спорт, но так и не понял, чем они занимаются. Я прикололся и спросил у них, где они работают. Славно посмеялись. Кстати, хорошее место, мне здесь нравится.
  - Мне тоже, - ответила Лена, двигаясь на стуле в такт звучавшей музыке.
  - Пойдем, выйдем отсюда. Я бы хотел с тобой поговорить. Пойдем к бару, там вроде потише.
  Игорь с Леной покинули стол, дав клятвенное обещание Кате вернуться через несколько минут. Они подошли к бару, находившемуся в другом конце зала, где оказалось несколько тише, и присели за небольшой круглый столик недалеко от стойки.
  - Лена, ты будешь что-нибудь? - поинтересовался Игорь.
  - Да, закажи мне мартини, - ответила Лена.
  Игорь быстро удалился и вернулся уже с бокалом мартини.
  - Что ты себе взял? - спросила Лена
  - Я взял коньяк, - Игорь сделал глоток из своего бокала и посмотрел на Лену так, как примерно это произошло вчера в момент их первой встречи. Как и тогда, она не отвела глаз и ответила ему взаимным пронзительным, хоть и немного затуманенным, взглядом.
  Музыка шумела где-то далеко, и Игорь уже смутно различал звуки, слившиеся в его сознании в единую музыкальную канонаду. Он видел только ее зеленые глаза, цвет которых удивительно менялся в разноцветных огнях бара. Лена отвела взгляд и склонилась над своей сумочкой в поисках телефона, который молчаливо покоился на ее дне.
  - Ты ослепительно красивая, - тихо, но достаточно для того, чтобы Лена услышала, сказал Игорь. - Когда я тебя тогда увидел у Федора Андреевича, я чуть с ума не сошел. Сердце так колотилось, что я думал, оно просто выскочит из груди. Даже когда я закрыл за собой дверь, я несколько минут молча стоял в коридоре и не понимал, что произошло.
  - Что же с тобой произошло? - спросила Лена.
  - Знаешь, я так не люблю штампы вроде "мир перевернулся" или "время остановилось" - все это из области литературы или кино для девочек, - но чего-то путного подобрать не могу, потому что действительно мир перевернулся. Я очень долго ждал твоего появления... - Игорь смутился, - опять я... Извини, я уже выпил и просто не могу сдерживать себя, это выглядит уже по меньшей мере глупо и нетактично. Мы сегодня первый раз встретились, а я все говорю какую-то чушь. Извини...
  - Говори, мне нравится эта "чушь", - сказала Лена, чувствуя, как ей нужны сейчас такие простые и искренне теплые слова. - Игорь, это не чушь, поверь, я слышу все, что ты говоришь.
  - Знаешь, а давай уйдем и пойдем погулять по Москве, - Игорь затушил сигарету и допил коньяк. - Смотри, какой снег пошел. Это ли не чудо?
  - Подойди ко мне, - тихо сказала Лена.
  Игорь повиновался и, оказавшись возле нее, почувствовал, как она властно положила руку ему на шею и потянула к себе, желая поцеловать. Он прикоснулся к ее губам очень осторожно и, отстранившись, немного улыбнулся. Их взгляды снова встретились, но это был уже обоюдный порыв каждого из них, и Игорь вновь прильнул к ее нежным губам, в полной мере наслаждаясь поцелуем Лены, сдобренным вкусом сладкого мартини...
  - Ты... - сказал Игорь и обратил внимание на то, что музыка в зале прекратилась и он очень громко обратился к Лене, сконцентрировав на себе часть мутных взглядов посетителей бара. - Пойдем в зал.
  Игорь взял ее за руку, и они вернулись в основной зал ресторана в тот момент, когда на сцене вновь появился конферансье, который теперь не выступал, а что-то нашептывал музыкантам, держа в руке клочок бумаги. Беседа их была коротка, и вскоре вокалист группы подошел к микрофону и объявил первую заказную песню. Это была песня "Про зайцев" из кинофильма "Бриллиантовая рука". Песня развеселила публику до самой последней точки, а припев пополнил ряды танцующих, хотя в течение второго куплета некоторые женщины продолжали вытаскивать своих ленивых спутников за руки, не принимая возражений.
  - Посмотри, как опустели столы. Пойдем, потанцуем? - спросил Игорь
  - Давай попозже, - ответила Лена.
  - Подари мне хотя бы один танец, - Игорь искренне улыбнулся, чем вызвал ответную улыбку Лены, - только один танец с принцессой.
  "Песня про зайцев" закончилась, и запыхавшаяся публика остановилась. Кто-то направился за свой стол, кто-то энергично отбыл штурмовать немногочисленные сортиры. Взмокший вокалист вытер тыльной стороной ладони лоб и, перебрав по струнам гитары, объявил: "Для самой красивой девушки Лены от нового соседа - "Перекресток"!
  Игорь пригласил Лену на танец. Под первые звуки гитары они пробрались к танцполу, который немного опустел на время медленного танца. В большинстве своем люди не расходились и наблюдали за парами, танцующими в центре импровизированного круга. Игорь обнял ее, и они начали танцевать.
  - Почему Чиж? Песне сто лет, - спросила Лена.
  - Я люблю эту песню. Наверное, только мужчина может понять ее до конца, потому что это ужасно проснуться и безвозвратно потерять ту, которую искал здесь и там, - Игорь приблизился к ее волосам, вдохнув их аромат. - Мне кажется, что сейчас и мы с тобой на перекрестке, и пойдем мы одной дорогой или разными, сейчас только Богу известно.
  - Почему только Богу, мне тоже известно, - Лена засмеялась и посмотрела Игорю в глаза. - Ты думаешь, я когда-нибудь уйду рано утром и от меня останется пара волос?
  - Ты все равно когда-нибудь уйдешь: на рассвете или поздно вечером, это уже будет не важно. Хотя прощание на рассвете, пожалуй, самое жестокое, поэтому я не люблю рассветы.
  - Но я к тебе еще не пришла, - прошептала Лена, улыбнувшись и обняв шею Игоря руками.
  - Придешь, я знаю об этом, - Игорь обнял Лену крепче.
  - Ты слишком самоуверенный, - игриво ответила Лена, чувствуя, как Игорь крепко сжал свои объятия.
  - Возможно. Дерзко, да? Да мне и самому неловко, но у меня нет желания играть в брачные игры и искать оригинальные способы твоего завоевания. Я даже понимаю, что сказанное сейчас может тебя оскорбить и ты действительно достойна Троянской войны, но ты ведь уже завтра можешь исчезнуть из моей жизни, так и не узнав, что я...
  - Что ты? - Лена пристально посмотрела на Игоря. - Ну, договаривай!
  - Что я влюблен, - Игорь вновь поцеловал Лену.
  - Это была песня о любви от наших замечательных музыкантов, - неожиданно громко сказал конферансье. - Господа, спешите заказать мелодию для своих любимых!
  Игорь манерно встал на одно колено и поцеловал Лене руку, поблагодарив за танец. Шум в зале превратился в единую какофонию звуков музыки и бряцанье столовых приборов. Лена, не обронив ни слова, смотрела на Игоря, который неожиданно резко встал и взял ее на руки.
  - Перестань, уронишь, - смеялась Лена, шутливо хлопнув рукой Игоря по плечу.
  - Быстрей небо обрушится на землю, чем я тебя уроню, - Игорь вновь поцеловал Лену, не выпуская из рук.
  - Друзья! Еще одна пара нашла любовь! - кричал конферансье - Счастья вам! А теперь песня про черного кота-а-а для Кирилла! Танцуют все!
  В зале раздались первые звуки зажигательного рок-н-ролла и восторженные возгласы гостей. Игорь с Леной с трудом пробрались назад к столу. Поблагодарив Катю и именинника за вечер и еще раз поздравив последнего, они попрощались и вышли из ресторана.
  На дворе заканчивался ноябрь. Вечер на улице оказался не таким романтичным, каким представился Игорю в окно праздничного уютного ресторана. Осень в угрюмом похмелье неподвижно застыла над городом. Ее соблазнительно золотые лики миновали, и город оказался в сырой власти той осени, с которой время бесцеремонно сорвало лирическую маску. Редкие, торчавшие словно из асфальта обнаженные деревья стыдливо прикрывались старыми мокрыми сучьями, тоскливо разглядывая свои пестрые наряды, гниющие у собственного подножья. Природа замерла в ожидании морозной зимы, холодное дыхание которой вместе с северным ветром теперь сквозило сквозь каждую улицу.
  Игорь с Леной шли в сторону метро, взявшись за руки. Улицы были пусты, хотя была суббота и время не самое позднее. Игорь смотрел по сторонам, наблюдая лишь цветные бездушные витрины и бесконечное количество сгорбившихся фонарей и дорожных знаков, которые стояли вдоль проспекта, как юродивые, выпрашивающие милостыню возле церковных ворот.
  Полусонный поезд метрополитена доставил их до конечной станции и исчез в ночном туннеле. Игорь подхватил немного охмелевшую Лену под руку и проследовал к выходу. На пустынной площади возле метро ветер властно играл с оставленным мусором, подмораживая редких прохожих. Игорь немного отрезвел и почувствовал, как от свежего воздуха у него разболелась голова. Он закурил, но тут же выбросил сигарету, подавленный головной болью, отдающей в виски невыносимым стуком. Проскочив мимо нескольких прозябших сотрудников милиции, они поспешили к маршрутке. Посадив Лену на остановке, Игорь направился к четырем стоявшим в ряд машинам узнать, которая из них поедет и поедет ли вообще.
  Возле маршруток стояло четверо человек, слушающих рассказ пятого, который изобиловал отборной, грубой матерщиной. Слушатели как по команде громко смеялись, выпуская из себя пар и сигаретный дым. Игорь подошел и прервал их разговор, спросив об отправлении. Вдруг один из водителей бросил сигарету и заговорил.
  - Наберешь десятерых, тогда поедем, - водитель злобно улыбнулся. Игорь посмотрел вокруг и заметил, что на их остановке никого не было за исключением Лены.
  - Нас только двое.
  - Тогда девятерых, - после этих слов засмеялись все остальные.
  - Время половина одиннадцатого, где я их наберу? - возмутился Игорь.
  - Тогда плати за все места, - в разговор неожиданно вступил мужчина, стоявший сбоку от Игоря, - или бери свою сучку и топай пешком.
  - Что ты сказал? - Игорь узнал "утреннего" водителя, осмелевшего в компании друзей.
  - Что слышал, то и сказал, - таксист сплюнул.
  Игорь резко ударил водителя прямо в подбородок, повергнув своей наглостью остальных водителей в оцепенение. Несколько секунд никто из них не двигался и не понимал сути происходящего, с удивлением смотря на свалившегося замертво "коллегу".
  - Хороший левый "крюк" - это почти всегда нокаут, друзья, - после этих слов сразу трое водителей накинулись на Игоря, а четвертый склонился над бездыханным телом друга, оскорбившего Игоря. Игорь отбивался, и ему даже удалось несколько раз приложить одного из троих. Однако силы были не равны и ему доставалось все чаще и чаще, хотя большая часть ударов приходилась на защиту.
  Лена некоторое время в ужасе наблюдала за происходящим и только спустя несколько минут, отойдя от шока, закричала и привлекла внимание стоявшей неподалеку женщины. Женщина побежала к метро и вызвала милицию. Через несколько тяжелых для Игоря минут к остановке подкатил наряд ППС с включенным проблесковым маячком. Выскочившие из машины сержант и прапорщик бросились к дерущимся. Вместе с милиционерами к маршрутке подбежали другие водители, и драку, наконец, удалось остановить.
  Лена испугалась. Она никогда раньше не попадала в такие ситуации, отчего сердце ее колотилось со страшной силой. Она крепко держала Игоря за руку, боясь, что таксисты вновь нападут на него. Лена присмотрелась к тому самому таксисту, которого Игорь ударил первый. Он стоял, немного шатаясь, и держался рукой за друга, а другой за челюсть, характерным движением пытаясь понять, не сломана ли она. Повреждения Игоря были ощутимее. У него была рассечена левая бровь, и кровь равномерно струилась по его щеке, стекая на воротник светлой рубашки. Остальные водители отделались испугом, и только самый здоровый верзила, которого пытался свалить Игорь, несколько раз откидывал голову назад, пытаясь остановить время от времени появляющуюся кровь. Лена отпустила Игоря и начала рыться в сумке в поисках салфеток.
  Проблесковый маячок на машине ППС погас, и из автомобиля вышел капитан, невысокого роста мужчина лет сорока, в форме, но без верхней одежды и фуражки.
  - Ну, что тут у нас? - капитан показался Лене пьяным.
  - Вот этот вот здоровый, - сержант пихнул Игоря в спину, - подрался с таксистами.
  - Подрался? - удивился капитан и закурил. - Каратист, что ли?
  - Да нет, товарищ капитан, какой нафиг каратист, - Игорь улыбнулся, - девушку провожал, а тут эти накинулись.
  - Защищал, значит, девушку? - после этих слов таксисты завопили в один голос и ринулись к Игорю. Верзила схватил его за рукав, но сержант ударил его дубинкой по руке. - А вы, товарищи извозчики, почему такие агрессивные субботним вечером? Осень на вас дурно влияет?
  - Игорь, капитан этот, по-моему, обдолбанный! - прошептала Лена.
  - Агрессия или, точнее сказать, отрицательная энергия, которая вымещается человеком в результате агрессивных действий, приводит к совершению преступлений и, как следствие, к обострению криминальной ситуации в обществе, в городе и в нашем административном округе, - капитан говорил так, словно выступал перед всем личным составом МВД в День милиции. - Криминальная ситуация в значительной мере влияет на социальную, а социальная - на политическую. Это вам понятно, граждане водители транспортных средств с разрешенной допустимой массой свыше 3500 килограмм?
  - Какой криминал, он мне первый челюсти поломал! - водитель говорил с акцентом.
  - О! Да у нас тут международный и межконфессиональный конфликт, старшина! - капитан засмеялся, обратившись к старшине. - Я считаю, граждане иностранцы и иноверцы, что хулиганство в отношении лица, провожавшего девушку, должно караться законом РФ, на защите которого мы со старшиной и прапорщиком стоим. Попирать закон, я вам скажу, да еще в темное время суток, запрещено, поэтому те из вас, кто готов понести наказание по всей строгости закона, могут проследовать в автомобиль ППС для составления протокола и отправки в отделение до выяснения обстоятельств.
  Таксисты обрушились на непоколебимого капитана со своими версиями произошедшего. Они рассказывали, что Игорь напал первым и нанес побои. Верзила с перстнем закатал рукав начал тыкать невозмутимо стоявшему капитану синяком, кто-то показал ладони в крови, кто-то сочинил про выбитый зуб.
  - Так, отставить, - рявкнул капитан и, обращаясь к старшине, показал рукой на Игоря с Леной. - Старшина, этих в машину, а этих сейчас всех в отделение. И вот этого с кровью на руках за поножовщину. Вызывай ОМОН.
  Старшина увел Игоря и Лену в автомобиль под недовольные выкрики водителей. Он посадил их сзади, а сам сел на водительское сидение.
  - Повезло вам сегодня, что на Олега Петровича нарвались, а то попали бы в историю, - сурово сказал старшина.
  Лена тем временем смотрела в окно. Капитан еще что-то говорил водителям, а потом залез вместе с прапорщиком в одну из маршруток. Через пять минут он вернулся в автомобиль ППС и сел на переднее пассажирское сидение, а прапорщик, зажав Лену между собой и Игорем, сел на заднее.
  - На, твоя доля, - капитан протянул старшине две тысячи рублей и, поправив китель, обернулся к Игорю и спокойно заговорил. - У тебя сильное рассечение, смотри, почти до кости. Мы тебя в травмпункт подкинем, чтобы тебя зашили. А там сам выбирайся.
  Капитан замолчал. Лена немного успокоилась и протянула последнюю салфетку Игорю. Он машинально поменял их и отдал пропитанную кровью салфетку Лене, которая зажала ее в кулак. Они ехали молча, ни капитан, ни потерпевшие не сказали ни слова. Периодически молчание разрывали малопонятные переговоры по рации, которые Лена едва разбирала за шумом автомобиля.
  Она хотела несколько отстраниться от прокуренного прапорщика и прижаться сильнее к Игорю, но сделать ей это не удалось, и до самого травмпункта она сидела словно в тисках, думая о том, как она умудрилась вляпаться в такую невозможную для нее историю. Некоторое время она корила себя за то развязное и спонтанное поведение в ресторане и за то, что связалась с Игорем, тем более зная то, что Федор Андреевич рассказывал о нем. Однако чуть позже, понимая, что Игорь пытался пресечь оскорбления в ее адрес и наказать обидчиков, ей стало стыдно за себя.
  Лена еще несколько минут терзала себя мыслями и страхами, пока автомобиль не остановился возле небольшого здания со слабосветящейся вывеской "Травмпункт". Капитан приказал Игорю и Лене выходить, и уже через несколько минут хождения по старым коридорам с бесцветной плиткой им, наконец, удалось найти дежурного врача. Белоснежный врач с красным лицом обмолвился несколькими словами с капитаном, после чего пригласил Игоря в кабинет. Лена и капитан остались одни и расположились на старом дерматиновом диване. В приемном отделении воцарилась тишина, изредка нарушаемая характерным металлическим шумом инструментов врача.
  - Парень-то твой настоящий мужик, - капитан вдруг прервал свое молчание и встал. - Вымирающий вид, теперь таких и не встретишь. Береги его. Удачи вам.
  Капитан бодро встал и пошел к выходу. Лена посмотрела вслед загадочному милиционеру и, несмотря на то, что ей очень хотелось отблагодарить его и сказать ему что-нибудь человеческое, она решила не возвращать его. Услышав, как где-то далеко хлопнула входная дверь и в окне промелькнул проблесковый маячок автомобиля ППС, Лена откинулась на спинку дивана и опустила голову назад. Она хотела разрыдаться и прикрыть лицо руками, как вспомнила, что у нее в руке до сих пор зажата окровавленная салфетка. Лена разжала руку и посмотрела на испачканную кровью Игоря ладонь.
  - Ну, вот и ваш пациент, - врач вывел из кабинета Игоря и улыбнулся. - Сегодня на ночь заставьте его выпить что-нибудь болеутоляющее. Хе, крепко ему досталось но, надеюсь, до свадьбы заживет. Да, дня через три-четыре приходите швы снимать.
  Игорь стоял рядом с врачом с заклеенной бровью. Дождавшись, когда врач оставит их одних, он присел перед Леной.
  - Извини, что так получилось, у меня эта бровь всегда проблемой была. Рассекали много раз, - Игорь посмотрел на ее окровавленные ладони и встревожился. - Что это?
  - Это твоя кровь, - Лена устало улыбнулась, - защитник. Чуть не угробили!
  Они засмеялись. Игорь еще чувствовал боль и не мог смеяться в полной мере, придерживая пластырь на брови.
  - Пойдем отсюда, - Игорь протянул Лене руку, и они вместе пошли по тихому, пахнущему медикаментами коридору на улицу, где очень быстро поймали частное такси.
  - Как ты теперь заявишься к Федору Андреевичу? Боюсь, он не переживет, узнав что-нибудь из того, что с нами сегодня приключилось, - Игорь посмотрел Лене в глаза. - Шеф, сколько нам еще ехать?
  - Минут двадцать, - ответил таксист и немного прибавил громкость радиоприемника.
  - Так, сейчас без пятнадцати час, дома мы будем в начале второго. Хочешь, останешься у меня, я все равно один живу?
  - Не знаю, как-то...
  - Перестань, примешь душ и завалишься спать. У нас сегодня и так много событий, а Федору Андреевичу что-нибудь наплетем, - Игорь улыбнулся, - договорились?
  - Хорошо, - Лена смягчилась. - Если ты думаешь, что так будет лучше, то поехали к тебе, рыцарь.
  - Ну, разве я не правильно поступил?
  - Ты настоящий задира, - Лена очень сказала эти слова очень ласково и поправила пластырь на брови Игоря. - Сегодня утром я была в маршрутке.
  - Ты была в маршрутке? - удивился Игорь. - Так это ты сидела за мной с Дятлом! Что же ты не сказала?
  - Хотела посмотреть бой быков, - Лена устало улыбнулась и, склонив голову, задремала на плече Игоря.
  
  
  Глава 6. Пуговица
  
  Старший лейтенант Сергей Соснин одиноко стоял на железнодорожной станции Города в жутком настроении. Впервые за тридцать пять лет смятение, обида, злость на самого себя переполняли его, и он не знал, какому чувству предаться, довериться сполна, чтобы, наконец, спрятаться от терзавших его душу смут. Его лицо обветрилось на холодном ветру. Он поднял воротник казенного форменного бушлата сотрудника милиции и засунул замерзшие руки в карманы. Под глазами еще оставались желтеющие синяки от страшного удара в нос, а десны по-прежнему болели, хотя уже и не так сильно, как тогда, неделю назад, сразу после нападения. Соснин закурил, с болью держа сигарету потрескавшимися губами. Он совершил глубокую затяжку, от которой немного закружилась голова. Последние два дня он вновь и вновь безрезультатно прокручивал историю с нападением, но она всякий раз прерывалась на том моменте, когда он ушел от Ирины. Он винил себя за то, что выпил у нее сивухи и стал такой беспомощной и легкой жертвой преступников. День и ночь напролет он думал о том, кто бы это мог сделать с ним, пытаясь хоть как-то утолить пожиравшее и испепеляющее его чувство мести. Мысли не выстраивались и не цеплялись одна за другую, поскольку недоброжелателей у Соснина в Городе было достаточно, причем их большая часть только и мечтала о том, как проломить ему голову.
  Теперь же здоровенный двухметровый детина, который ежегодно на день ВДВ крушил кулаками кирпичи, в одночасье стал всеобщим посмешищем. Городская газета не преминула возможностью осветить "сенсацию" в криминальной сводке новостей. Молодой журналист в иронической манере написал заметку под заголовком "Моя милиция себя не бережет".
  Сослуживцы постоянно подшучивали над ним, зная, какой гнев обрушил на Соснина начальник ОВД Города подполковник Иван Ильич Афанасьев, материвший его на чем свет стоит каждый раз, как только старший лейтенант попадался ему на глаза в дежурной части.
  - Кто, кто это мог сделать? - чуть слышно процедил сквозь зубы Соснин. - Кто? Суки, убью.
  Этот вопрос не давал потерпевшему милиционеру покоя. Эхом звучали слова Ивана Ильича об увольнении и приказе. Соснин едва сдерживал себя, выслушивая оскорбления Афанасьев, который обещал его "закатать в асфальт", если из-за Соснина и пропажи пистолета "накроют" все отделение.
  К сожалению, Сергей Соснин не обладал логикой опытного сыщика и был очень поверхностно знаком с известным литературным дедуктивным методом, тем более с трудом мог дать определение дедукции и индукции. Соснин полагался на свой проверенный интуитивный метод и убедил себя в том, что это кто-то из "своих". Убеждение его в считанные дни взяло верх над здравым смыслом, и он начал подозревать каждого, кого знал, независимо от того, был ли то друг или враг, законопослушный человек или преступник.
  Как ни удивительно, но всякое злодеяние оставляет след и Соснину повезло с уликой. Вернувшись в сознание сразу после избиения, он обнаружил у себя в руке "пухлую" кожаную пуговицу от мужской куртки, которую носил при себе. Временами он доставал ее из кармана и, рассматривая, мысленно представлял себе нападавшего или нападавших, призывая рассудок очнуться и воскресить память, которая спала, будучи отравленной паленой водкой.
  Спрятав пуговицу обратно в карман, он огляделся в поисках своего автобуса. Стоило ему отвести взгляд в сторону, как он заметил Мазая, находившегося в сотне метров от него рядом с кафе "Русалочка" в окружении нескольких лиц крепкого криминального покроя. Соснин пригляделся, пытаясь разобрать "свиту" Мазая, но никого не узнал и был раздосадован тем, что тот заметил его и решительно направился в его сторону. Страж порядка спрятал голову в воротник, пытаясь уйти от встречных взглядов, но понял, что общения с одноклассником не избежать и решился поговорить с Мазаем очень коротко.
  - Здорово, Сосна! Как дела? - бодро сказал Мазай, пожимая руку милиционера.
  - Нормально, - отрезал Соснин.
  - Я слышал, тебя помяли и ствол увели? - ехидно спросил Мазай.
  - Тебе какое дело? - грубо ответил Соснин.
  - Да так. Люди разное говорят, я хотел от тебя правду услышать.
  - А что люди говорят? - раздраженно спросил Соснин.
  - Сосна, - улыбнулся Мазай, - разные люди разное говорят. Может, тебя беспредельщики сделали, может, гопота залетная, а может, кто и из наших. Ствол всплывет, вот тогда и узнаем.
  - Что значит из наших? Кто? - спросил Соснин.
  - Наши пацаны. Малолетки. Увидели тебя бухим и отомстили. Тебя же ни одна сука здесь не терпит. Я лично уверен, что это кто-то из наших.
  - Кто, скажи мне, кто! - Соснин схватил Мазая за грудки. - Ты что-то знаешь, я же вижу, Мазай.
  - Ты че, мент, охренел? - Мазай резко ударил Соснина по рукам. - Следи за базаром.
  Словесная перепалка обратила на себя внимание нескольких прохожих, застывших на автобусной остановке. Соснин очень крепко держал Мазая за грудки и не отпустил его даже после того, как последний ударил его по рукам и сделал это достаточно сильно, чтобы намерения его были ясны. Только когда Соснин почувствовал во взгляде Мазая угрозу, он все же отпустил его.
  - Ты, сука, что себе позволяешь? Че, совсем ориентиры по жизни потерял? - раздраженно, поправляя куртку, произнес Мазай. - Успокойся. Тебя что, из ментовки теперь выпрут?
  - Нет, - неуверенно ответил Соснин, - не знаю. Тебе какая разница?
  - Сосна, дело есть, - Мазай закурил и прищурился от попавшего в глаз дыма.
  - Какие у нас могут быть дела. Что тебе надо? - подозрительно произнес Соснин. - Мазай, ты со мной не мути, я криминалом не занимаюсь.
  - Сосна, ты же здесь половину палаток обираешь. Че ты мне фуфло втираешь, я тебе что мальчик, что ли. Ты думаешь, я не знаю, на что ты Ирке Кузьминой цацки покупаешь? Ты меня только за лоха не держи. Думаешь, если я только откинулся, то не знаю, кто и чем здесь промышляет?
  - Короче, - злобно парировал Соснин.
  - Короче, я найду тебе людей, которые тебя отработали, и ствол верну. Будешь свою Иру драть пуще прежнего, и еще повышение тебе обеспечу за поимку особо опасных преступников. Идет? - ухмыльнулся Мазай.
  - Что ты хочешь?
  - Я к тебе обращусь, когда придет время, а сейчас еще рано. Сейчас у меня еще для тебя ничего нет, поэтому живи пока как жил и о нашем базаре не трепись, понял? Да, и не вздумай из ментовки свалить, зубами держись, а то грош тебе цена, "мент". Бывай!
  Раздраженный разговором, Соснин ничего не ответил, уселся в автобус и направился в отделение. Бегло обращая внимание на прохожих в окно автобуса, он все больше и больше задумывался над словами Мазая и его странным предложением о "деле".
  "Сука, ведь знает что-то, - злился Соснин, - гнида, стервятник". Через несколько минут он вышел из автобуса и медленно направился к отделению, даже не представляя, каким насыщенным будет для него этот день.
  В дежурной части было шумно. Соснин устало сидел за пластиковым окном и пустыми глазами разглядывал "посетителей". Напротив него в отверстия, просверленные в стекле несколькими ровными окружностями, пьяная женщина орала, что все в отделении мудаки и мужа ее задержали совершенно напрасно. Чуть поодаль сидел молодой следователь, который ждал скинхеда из камеры для перевозки его в другое отделение. Несколько гастарбайтеров сгрудились кучкой и, видимо, обсуждали размер выплаты за свою свободу на чуждом старшему лейтенанту языке. Периодически за стеклом мелькали различного ранга погоны, извергающие бесконечный мат. Соснин сидел, как диктор центрального телевидения в день похорон главы государства. Его безразличию можно было только подивиться, как в отделение вошел взволнованный Иван Павлович.
  Иван Павлович в силу своей внутренней конституции более остальных переживал происшедшее с Сергеем. Накануне Иван Павлович, будучи посвященным в некоторые нюансы дела самим Сосниным, весь вечер мучался размышлениями, и, наконец, тернистые умозаключения привели его к таинственной роли Дятлова, который жил в том доме, где так цинично и жестоко избили и украли пистолет у Сергея Сергеевича Соснина. Тяжелые мысли были у него относительно участия Дятлова в нападении на Соснина, и избавиться он от них никак не мог. Самое главное, что сейчас тревожило его, - это мотив, который мог стать основой нападения, и с этим пунктом у Казакова никак не вязалось, отчего разваливалась вся выстраданная версия.
  Иван Павлович, со свойственной ему художественностью, судорожно прокручивал придуманную им сцену нападения, расхаживая по комнате взад-вперед. Негодованию учителя не было предела.
  Иван Павлович волею судеб оказался единственным человеком, с которым Соснин, находясь в глубоком отчаянии, поделился информацией об улике.
  - У следствия только одна пуговица, - вслух размышлял Иван Павлович, - ни следов, ни отпечатков... ничего. Только пуговица, одна единственная пуговица. Что же можно из этого получить? Ничего! - воскликнул Иван Павлович. - Ровным счетом ничего... Хотя если найти того, у кого эта пуговица исчезла, то... это и есть нападавший. Сколько же пуговиц в городе? Может, это уникальная пуговица, и тогда...
  Окрыленный своей идеей, он все-таки решил направиться в отделение и взглянуть на ту самую пуговицу. Иван Павлович поспешно собрался и отправился в милицию, где совсем скоро нашел Сергея Сергеевича, сидящим без движения в дежурной части. Ловко отодвинув кричащую даму, он просочился к окну.
  - Сереженька, доброго тебе здоровьица, - заискивающе произнес Иван Павлович и, не дождавшись ответа, продолжил. - Сереженька, у меня к тебе дело, не терпящее отлагательств. Сереженька, нам надо поговорить наедине, тет-а-тет, так сказать.
  Последние слова он сказал до того конспиративно, что Соснин их едва разобрал. Окинув Ивана Павловича тяжелым взглядом, Соснин решил выйти покурить и заодно пообщаться с Казаковым. Место дежурного занял круглый, лысоватый мужчина в чине сержанта. Страшный скрип засова потряс стены отделения и Соснин вышел из-за магического стекла. К нему сразу бросилась женщина, но милиционер, словно дядя Степа, отстранил ее и, пригласив Казакова с собой, вышел на крыльцо старого, плохо оштукатуренного здания ОВД.
  Казаков сразу набросился на него со своими домыслами и догадками. Сделал он так неловко, что его собеседник ровным счетом ничего не понял. Иван Павлович нервничал и окончательно запутал потерпевшего милиционера. В конце концов Казаков попросил его показать пуговицу. Соснин искренне удивился словам Казакова и наотрез отказался показывать ту самую злосчастную пуговицу. Иван Павлович долго настаивал, приводя самые фантастические аргументы. Поняв, наконец, зачем Казакову понадобилось исследовать "вещдок", Сергей Сергеевич вернулся в отделение и принес Казакову судьбоносную улику. Иван Павлович тщательно разглядывал ее, чем вызвал недоумение у Соснина, который не мог взять в толк, зачем так долго рассматривать столь незначительный предмет. Старший лейтенант уже начал сомневался насчет происхождения пуговицы, но сознаваться в этом не собирался, тем более что выстроил на этой ничтожной пуговице свою версию о нападении и том сопротивлении, в результате которого он добыл ее.
  - Да, - наконец произнес Казаков, - ничего необычного. Обыкновенная, как говорится, пуговица. Единственное, что стало ясно, так это то, что она от хорошей, дорогой кожаной куртки.
  - Почему? - спросил Сосна густым басом.
  - Потому что она кожей обшита. Сережа, дай-ка мне зажигалку, - Иван Павлович опалил пуговицу с обратной стороны и принюхался к исходящему от нее запаху. - Так и есть, натуральная кожа, и если это пуговица от хорошей куртки, то человек обязательно попытается с ней что-нибудь сделать.
  - С чем сделать? С пуговицей? - спросил Соснин у Казакова, находящегося в крайней задумчивости.
  - Да не с пуговицей, с курткой, конечно. Не будет же человек расхаживать с разными пуговицами на дорогой куртке, понимаешь, Сереженька?
  - Не очень. Иван Палыч, ты че-то много философии вокруг одной пуговицы развел, - Соснин замолчал, - и хватит меня Сереженькой называть! Какой я тебе нахрен Сереженька!
  - Сергей Сергеевич, не кипятись. Нет тут никакой философии. Понимаешь, вот если у тебя на хорошей куртке пропадет пуговица, ты что сделаешь?
  - Ну, не знаю, пришью другую.
  - Правильно, только какую другую? Такую же?
  - Наверное.
  - Только ведь у тебя такой другой нет, понимаешь. Другой такой, обтянутой кожей, у тебя нет. Что тогда делать будешь? - Иван Павлович внимательно смотрел на Соснина - И потом, ты как, дружочек, собираешься эту пуговицу пришивать? Шилом куртку поганить будешь?
  - Ну, не знаю, - злился Соснин, - ну, в ателье пойду, там и пришью. Иван Палыч, ты меня уже этой пуговицей достал! Без тебя голова кругом.
  - Конечно, Сереженька, в ателье, именно ателье! Вот тебе и ответ! Перешивать надо либо все пуговицы, либо заказывать в ателье изготовление именно такой, какая была. Таким образом, дорогой мой, без ателье не обойтись. А сколько у нас в городе ателье?
  - Одно, - ответил Соснин, пытаясь уловить нить рассуждений Ивана Павловича.
  - Вот именно, одно! - сказав последнюю фразу, Иван Павлович уже не думал ни о ком и ни о чем. Ему необыкновенно хотелось выстроить свои размышления в ряд и представить их на суд Соснину, но версия только строилась и он оказался бессилен выложить ее вот так, не подкрепив железными доказательствами. - Сережа, пуговицу до завтра заберу!
  Иван Павлович бегло попрощался и удалился за забором отделения, словно его посетила необычайная и фантастическая мысль, требующая немедленного подтверждения или опровержения.
  - Тьфу, чокнутый! - выругался Соснин и направился в дежурную часть, крикнув вслед Казакову. - Смотри не потеряй! Понял!
  Иван Павлович в агонии провел все воскресенье, намереваясь уже в понедельник наведаться в ателье. Его фантастическая версия становилась все более реальной. Иногда ему казалось, что он, подобно Микеланджело, отсекает лишний мусор от истины. Он с трудом заснул. Уроки на следующий день он провел бегло и даже отменил кружок чеканки, что могло случиться только в самом исключительном случае. К двум часам Иван Павлович покинул школу.
  Учитель выбежал со школьного двора на улицу и, не медля ни минуты, проследовал в единственное в городе ателье. Как в горячке он бежал по улице, словно ателье работает сегодня последний раз перед судным днем. Добежав, наконец, до места назначения, он остановился, нервно перебирая стопку всевозможных документов в поисках удостоверения внештатного сотрудника милиции. Найдя документ, он вломился в ателье и у сидевшего на входе мужчины громким голосом потребовал директора. Мужчина, безмятежно ютившийся в коридоре, оказался фотографом, арендующим крохотную комнатку в помещении ателье. Растерявшись, он невнятно что-то сказал и исчез в своей "каптерке".
  Раздосадованный Иван Павлович пробежал в длинный коридор, с обеих сторон которого располагались двери. Казаков в исступлении подбегал к каждой и открывал ее. Всякий раз за дверью сидела женщина, усердно строча изделия на швейной машинке. Устав от своих бессмысленных перемещений, Иван Павлович ворвался в четвертую по счету дверь и, подскочив к строчившей швее, начал свои расспросы. Ответа от нее он не получил, но вскоре совместными усилиями им удалось узнать, что кто-то все-таки обращался за заменой пуговиц. Женщина подтвердила домыслы Казакова скорее из страха перед покрасневшим человеком с выпученными глазами, нежели из здравого смысла. Пока Иван Павлович ждал уточненной информации, оказалось, что сегодня человек, выполнявший заказ, не работает. Ивана Павловича пробил холодный пот, и он, чуть ли не умоляя, просил сообщить, кто же сдавал куртку на ремонт и когда. Через полчаса уже весь трудовой коллектив ателье был "заведен" Казаковым до самого предела. Учитель не сдавался и, наконец, настоял на звонке отсутствующему мастеру, который по заказу-наряду занимался пуговицами и кожаной курткой, сданной несколько дней назад. Дозвонившись, Иван Павлович долго представлялся, но, так и не добившись ответа, пообещал наведаться завтра.
  Посещение ателье до предела взволновало Казакова. Ему хотелось вернуться к Соснину, но тут в его кармане сработал будильник мобильного телефона, возвещавший о необходимости возвращения в школу, где учитель литературы Сомов отмечал юбилей.
  
  
  Глава 7. Юбилей
  
  Утром в понедельник Игорь позвонил на работу и рассказал Улофу о приключившейся с ним в выходные дни истории. Он сообщил, что потребуется определенное время на снятие швов и заживления раны. Улоф засомневался, но когда Игорь упомянул о том, что на "страже" бренда не может стоять человек с разбитой физиономией, от его сомнений не осталось и следа. Немного "приукрасив" свои травмы, он добился недели отдыха. Улоф еще некоторое время недовольно попыхтел в трубку и, пожелав скорого выздоровления, завершил разговор.
  Игорь был рад неожиданно случившимся выходным и надеялся провести эти дни вместе с Леной. Его несколько беспокоил ее уход воскресным утром и то, что она до утра понедельника не дала о себе знать. Тем не менее Игорь старался не придавать этому слишком большого значения, памятуя о сумасшедшей субботе и тех неприятных переживаниях, которые он доставил ей своей выходкой. Игорю не хотелось навязываться, хотя спонтанная ночь, проведенная с ней, по его мнению, наделяла его некоторыми правами.
  Наблюдая за Леной в ресторане, Игорь сразу отметил для себя ее своенравную натуру. Лена в тот вечер, несомненно, была самой очаровательной девушкой среди приглашенных гостей. Неудивительно, что она привлекала внимание мужчин, которые неоднозначно засматривались на нее, даже находясь в обществе своих спутниц. Игорю это льстило, и он испытывал чувство необыкновенного удовлетворения, замечая такие взгляды на "своей" девушке.
  Она не много общалась с гостями, а если редкий собеседник и привлекал ее внимание, то удержать его стоило большого труда: взгляд ее скоро потухал и становился таким безразличным, что собеседник чувствовал себя неловко и ретировался почти сразу, как только случалась возможность. В самых крайних случаях Лена могла и вовсе отвлечься или, выражая полную безразличность к вопрошающему, уткнуться в мобильный телефон и заняться чтением бестолковых писем из навязчивых СМС-рассылок.
  Уже после первой встречи Игорь отчетливо понимал, что Лена абсолютно свободолюбивая "кошка", которая позволит быть с собой рядом только тому, кто не станет ей навязчивым "хозяином". Все ее поведение - выдуманная история с ключами и приглашение в ресторан, первый поцелуй, случившийся тогда, когда она этого захотела, - убеждало Игоря в его правоте. Разгадка этой особенности заставляла его пересилить себя и сдерживать свой искренний и пылкий порыв.
  Захлестнувшая Игоря любовь затмевала в нем все разумное. Его пугала эта навязчивая зависимость, и порой он был не в состоянии справиться со своими эмоциями, чего совершенно не позволял себе последние годы. Ее взгляд, прикосновения и облик разрывали его бережно и крепко сотканный противоречивый мир, который теперь трещал как старая простыня под натиском нахлынувших чувств.
  Ему казалось неуместным "играть" и вести себя правильно, благоразумно, но другого выхода, по крайней мере сейчас, он не видел. Вся душа его была наполнена любовью и теперь страдала от разных стихий: одна из них заставляла мчаться к ней, сметая все на своем пути, и другая пыталась образумить его и не торопиться с чувствами, которые Лена еще не готова была принять.
  Игорь захотел позвонить Лене и сказать ей совсем простые, прозрачные слова, которые сейчас обжигали его душу: обыкновенные существительные, прилагательные и глаголы, произносимые миллионами людей по всему миру, но... быть с ней рядом значило играть по ее правилам, и он смирился с этим в ожидании ответных чувств, к которым, как ему показалось, она была готова.
  Позвонить ей он все же не решился. Было еще десять часов утра, и она точно находилась на лекции в академии и разговаривать бы не стала. Игорь написал Лене СМС-сообщение, отредактировав и переиначив скачанное минутой ранее стихотворение А.С. Пушкина.
  "В глуши, во мраке заточенья
  Тянулись тихо дни мои
  Без божества, без вдохновенья,
  Без слез, без жизни, без любви.
  Передо мной явилась ты,
  Душе настало пробужденье:
  И сердце бьется в упоенье,
  И для него воскресли вновь
  И жизнь, и слезы, и любовь".
  - Прости, Александр Сергеевич, дорогой мой, - улыбаясь, вслух сказал Игорь и посмотрел на дисплей телефона. - Влюбился, дурак, не ведаю, что творю.
  На удивление Игоря ответ пришел совсем быстро, и небольшая СМС-переписка продолжилась.
  "Пушкин?"
  "Носов :-)"
  "Не стыдно Носову Пушкина калечить?"
  "Что делать? Разве скажешь лучше?"
  "До вечера. Целую"
  "Люблю..."
  Игорь откинул телефон и растянулся в кровати. Сказочное утро понедельника ему казалось таким прекрасным, что его охватила настоящая эйфория, случавшаяся с каждым "по-настоящему" влюбленным человеком, существовавшим до тех пор в бездарном одиночестве. Душа, словно освободившись, рвалась из груди, повторяя только ее имя, вспоминая только ее глаза, ожидая только ее появления.
  Игорь встал с кровати, подошел к книжному шкафу и посмотрел на маститые имена, красовавшиеся золотом на корешках книг. Он небрежно провел рукой по книгам, которые, сопротивляясь, издавали неповторимый скрип. Кто эти люди, жившие с ним годами? Зачем они? Чему могут научить эти бесконечные умы человека, в сердце которого поселилась любовь? Ах, если бы они знали, то не толпились бы теперь на полках, а разбежались бы куда глаза глядят.
  Лена позвонила Игорю около трех часов дня и еще раз поблагодарила за "оригинальные" стихи, сообщив при этом, что к шести часам она должна быть в школе, так как Федор Андреевич взял с нее слово. Игорь пообещал проводить ее, и они договорились о встрече.
  - Привет, любимая. Я еле дожил до вечера, - Игорь обнял Лену. - Как же долго я тебя не видел, кажется, целую вечность. Ну, где ты была?
  - Училась, к маме ездила, - улыбалась Лена, утопая в его объятиях. - Игорь, ты меня раздавишь!
  - Не могу сдержаться. Я ужасно по тебе скучаю, даже сейчас, когда ты в моих руках, - улыбался Игорь, вдыхая аромат духов Лены и игриво укусив ее за мочку уха.
  - Ну, хватит, Игорь, люди кругом.
  - Да плевать на них.
  - Игорь!
  - Хорошо, отпущу, но только до вечера, а вечером всю тебя выпью до дна, - они оба засмеялись и, взявшись за руки, направились к школе.
  - Расскажи мне историю Города.
  - Конечно, расскажу, - Игорь нарочито стал изображать экскурсовода. - История нашего угрюмого и одинокого Города ничтожно коротка в пределах истории вселенной и крайне скудна для глубокого изучения. У этого города нет своих героев, которыми он мог бы гордиться или именами которых он мог бы называть свои редкие улицы. У Города нет спортивной команды, даже какой-нибудь мало-мальской женской волейбольной команды, которая смогла бы бороться за титул чемпионов района. Ничего этого у нас нет. Дети наших трех школ не участвуют в математических олимпиадах, а их родители к тому и не стремятся. Наши улицы опасны и темны, как, собственно, и сами горожане, наполняющие их своими тенями.
  Город наш стал городом не сразу. Сначала это было небольшое поселение людей, искусственно созданное и возведенное в конце шестидесятых годов прошлого века неизвестным и, пожалуй, бесталанным архитектором. Город имел всего две центральные улицы, первая из которых начиналась на железнодорожной станции со стороны путей, ведущих из Москвы, и носила имя Владимира Ильича Ленина. Вторая улица была чуть моложе, и исток ее находился на стороне других путей, ведущих в Москву, и носила гордое имя другого вождя мирового пролетариата - Карла Маркса. В конце каждой из улиц, растянувшихся на несколько километров, находились заводы - главные виновники и первопричины рождения Города.
  Заводы росли, обеспечивая прирост горожан год от года. Увеличение числа проживающих в Городе привело к необходимости строительства нескольких школ, больниц и целого ряда других объектов городской инфраструктуры. Школы демократично возвели на середине каждой из центральных улиц, чтобы дети со всех концов каждой из сторон города добирались до них одинаково мучительно и долго.
  Уже совсем скоро Город обзавелся сносным стадионом, кинотеатром и третьей школой, но и она не облегчила жизнь пролетарским детишкам. Там, где множится жизнь, тут же разрастается смерть. Город облагородил старое кладбище, на котором теперь покоятся останки первых старожилов, ежегодно поминаемые последующими поколениями в День города.
  Город строился, и уже совсем скоро на главных улицах появились первые автобусы. Они курсировали по незамысловатому маршруту: от станции до "своего" завода и обратно, совершая бесконечно кольцевое движение, что было очень символично для Города, словно вся жизнь горожан и была тем самым замкнутым кольцевым движением с короткими и всегда неизменными остановками, даже если на них никто не выходил.
  Так незаметно, выполняя из года в год планы пятилеток и самоотверженно сражаясь в соцсоревнованиях, Город "дотянул" до девяностых годов прошлого столетия, окончательно перечеркнувших грандиозные замыслы своих старожилов, бережно погребенных на городском кладбище, где теперь, кстати сказать, места уже были ограничены. Перестройка, воздвигнувшая по всей стране немало производственных могил, подобно чуме, добралась и сюда. Заводы, кормившие и наполнявшие город бытием, сначала обветшали, а потом и вовсе обанкротились. Совсем недавно дефицитную продукцию заводов было не достать: люди записывались в очередь по всей некогда великой стране, боясь думать о том, что их счастье все же настанет. Теперь весь этот, как оказалось, хлам можно было встретить лишь в магазинах самого Города. Люди все меньше и меньше высовывались из своих унизительных квартирок, позабыв про былые спортивные баталии на новеньком стадионе и походы в кинотеатр за индийскими грезами, своевременно утолявшими культурный голод рабочего.
  Со временем господствующая роль пролетария в городе сменилась, и на сцену вышло новое племя, самим пролетарием и порожденное. Племя, пестрое и несчастное. На их плечи свалилась вседозволенность краха империи со всеми своими пыльными заповедями.
  Новое племя в долгу у Города не осталось и отомстило за гибель отцов, начав неистовую борьбу с ничтожным бытием. Кинотеатр скоро спалили подчистую, а стадион зарос сам по себе. Надо заметить, что одно светлое событие все же случилось - на окраине Города восстановили старую церквушку, где теперь по субботам горожане замаливают грехи, забыв о том, что Бог давно умер.
  - Gott ist tot, - вдруг сказала Лена.
  - Ого! - Игорь остановился и игриво спросил Лену. - Матушка, да откуда же вы про это изволите знать?
  - Знаю, знаю, - улыбнулась Лена, заметив неподдельное удивление Игоря, - правда, самую малость. Папа считал, что я должна знать основы философии, ну и так, для общего развития.
  - Ницше для общего развития... неплохо. Интересный у тебя папа, а он кто? - спросил Игорь.
  - Он умер, несколько месяцев назад.
  - Извини, - Игорь почувствовал неловкость. - Прости, я не хотел тебя обидеть.
  - Ничего, я не обиделась, ты же не знал, - Лена задумалась. - Лучше закончи свой рассказ про Город. У тебя здорово получается, мне правда интересно.
  - Подожди, так это к вам ездил Федор Андреевич на похороны, твой отец был его, кажется, двоюродным братом?
  - Да, - Лена замолчала.
  Игорь почувствовал, что данный разговор ей не совсем приятен. Он хотел было продолжить свой саркастичный рассказ про Город, но прежний задор покинул его и говорить дальше он не стал, к тому же их путь к школе уже почти был закончен.
  - Мы пришли. Вот она, школа. Пойдем. - Игорь подошел к двери и что есть силы начал стучать в дверь ногами. Лена сначала удивилась, но он успокоил ее, рассказав о бессменном глухом школьном стороже Тимофее, охранявшем школу еще в бытность Игоря первоклассником.
  - Может, все же не стоит так стучать по граниту науки? - волновалась Лена.
  - Тимофей! Открывай, твою мать! Извини, это наш городской диалект, как в маршрутке. Здесь без него никак. Никто ничего не понимает. - Игорь продолжал кричать и стучать в дверь.
  Несмотря на поднятый Игорем шум дверь отворилась только через несколько минут. На пороге школы показался человек в телогрейке, чем-то похожий на старого крота. Он пристально посмотрела на Игоря и, вспомнив его, заговорил.
  - Чего шумишь? - фраза эта вероятно до того часто употреблялась Тимофеем, что Лене она показалось репликой из старого кинофильма.
  - Тимофей, Федор Андреевич здесь? - громко спросил Игорь.
  - Здесь, все здесь, не шуми.
  - Пусти нас, мы на юбилей.
  - На юбилей, - недовольно кряхтел сторож, - налей и дуй на юбилей. На юбилей, понимаешь...
  Кряхтя и глубоко кашляя, он исчез в своей каморке за школьным гардеробом, освободив дорогу Лене и Игорю. Игорь повел свою спутницу в учительскую на второй этаж, где остались самые преданные друзья семьи Сомовых. Присутствующих было немного: помимо Федора Андреевича в кабинете находился сам Сомов, Вероника Ипполитовна, его жена, Казаков и учитель физкультуры Безруков.
  Игорь аккуратно приоткрыл дверь в учительскую, тускло освещенную настольной лампой. Лампа стояла на "праздничном" столе и придавала атмосфере встречи конспиративный шарм. Игорь и Лена тихо проскользнули в кабинет, присев на первые два стула при входе. Они остались незамеченными, растворившись в темноте за огромным шкафом с верхней одеждой, который стоял торцом к стене рядом с дверью, выгораживая своим массивным "телом" небольшой коридор при входе в учительскую.
  Казаков тяжелой поступью ходил из угла в угол, что-то напряженно обдумывая. Сомов сидел за столом рядом с Вероникой Ипполитовной, спиной к Игорю с Леной. Федор Андреевич и Безруков находились на соседних местах с юбиляром и заворожено наблюдали за Казаковым, который заметно покраснел от внутреннего напряжения. Очевидно, что собравшиеся слушали Ивана Павловича уже некоторое время до прихода Игоря с Леной. Казаков же, войдя в роль, картинно сложил руки за спиной и, задумчиво прохаживаясь по кабинету, незаметно для себя продолжил начатый ранее спектакль.
  - Вас всех, вероятно, интересует, как это преступление случилось, - вдруг переспросил Казаков, хотя вопроса никто не задавал. - Все это случилось на прошлой неделе. Ну кто бы мог подумать, что такое возможно в нашей... в нашем городе. Подумать только?!
  - О чем вы, Иван Павлович? - спросила Вероника Ипполитовна. - Вы нас интригуете своим таинственным поведением уже десять минут, а толком ничего не говорите. Вы уже либо начинайте, либо заканчивайте и садитесь чай пить.
  - Как о чем? Что за вопрос, Вероника Ипполитовна?! - воскликнул Иван Павлович и обтер синим клетчатым платком вспотевшее лицо. - В общем, дело происходило примерно так. Соснин, закончив дежурство, направляется к своей невесте Ирине Малышевой, которая проживает в Банном переулке, в доме номер десять. Было примерно около полуночи. Пройдя опасными темными подворотнями большую часть пути, он, наконец, выходит к пятиэтажке возлюбленной. Уставший после сложного дежурства, он по роковой случайности ошибается подъездом и...
  Неожиданно Иван Павлович остановился, повернулся лицом к слушателям и резко поставил руки на стол, сдвинув скатерть. Нахмурив брови, исподлобья он разглядывал недоуменные лица коллег. Игорь и Лена тем временем едва сдерживали смех, подглядывая за удивительной сценой с "галерки".
  - В подъезде, куда вошел Соснин, проживает наш горе-выпускник Николай Дятлов, с отцом которого, как вы помните, у нас случались постоянные инциденты. - Иван Павлович многозначительно наморщил и потер лоб. - Кстати, до сих пор неизвестно, где же все-таки был этот Дятлов в то время, когда было совершено преступление. Мне кажется это очень важным, и следствие зря не задумывается над этим фактом. Ну да ладно. Значит, входит Соснин в подъезд и начинает подниматься, как вдруг...
  - Что вдруг? - нервно спросил Безруков, внимательно слушая рассказ Ивана Павловича.
  - На него набросились несколько человек и принялись его бить, бить безбожно. Вот так, так! - учитель неуклюже махал руками, изображая действия преступников. - Соснин не смог выстоять и потерял сознание. Но! Преступники не знают одного "но"! В пылу борьбы милиционеру удалось захватить улику, очень важную улику, которая поможет выйти опытным сыщикам на след этих подонков.
  - Что же это за улика? - спросил Федор Андреевич.
  - Этого я вам, дорогой мой Федор Андреевич, сказать не имею никаких полномочий, хоть от вас я в жизни секретов не имел. Скажу лишь, что улика хоть и мала, но крайне важна. - Игорь перестал улыбаться и внимательно слушал Казакова, стараясь запомнить все детали.
  - Послушайте, друзья, я не понимаю, а как Соснин вообще в милицию попал? - удивилась Вероника Ипполитовна. - Он, простите, дурак дураком в школе был!
  - Зачем вы так, Вероника Ипполитовна, интеллигентный человек и такие вещи говорите. Люди нашу с вами жизнь охраняют, а вы... - Иван Павлович сел за стол.
  - Зато силищи в нем было хоть отбавляй, - вступился за Соснина Безруков. - Сколько же на него человек навалилось, что смогли такого медведя завалить?
  - Ну, разве что силищи, а ума-то ни на грош, и интеллигентность моя здесь совсем ни при чем. Давайте называть вещи своими именами, - вновь выступила Вероника Ипполитовна. - Он и у вас, Иван Павлович, кажется, твердую двойку имел?
  - Да, не так талантлив был, как некоторые, ну и что? Родину защищать особых талантов не надо, потому что это уже само по себе талант. Нам с вами сейчас здесь с тортиком хорошо говорить, а на "передовой" борьбы с преступностью тортиками да талантами не отобьешься, - кипятился Иван Павлович.
  - А я слышал, что Соснин ваш был смертельно пьян и историю эту уже потом придумал в свое оправдание. Будь он трезв, как он мог оказаться в подъезде Дятлова, если Ирка живет в другом? И потом, кто бы его мог ждать в другом подъезде для специального нападения? Это абсурд. Байки эти он сам придумал. За "пушку" его вообще выпрут из органов, а про улику он потому и придумал, чтобы внутреннее расследование затянуть. Нет никакой улики, - убедительно закончил Игорь, желая вызвать Казакова на диалог и узнать, о какой улике идет речь.
  Иван Павлович удивился неожиданному появлению Игоря и замолчал. Он некоторое время думал, как можно было парировать его аргументы, но так и не нашелся.
  - Игорь, Лена, что же вы там прячетесь?! Проходите к нам, - многозначительную паузу, в течение которой Игорь ждал ответа от Казакова, нарушил Федор Андреевич. Увидев Лену, он обрадовался и вытащил ее за руку в центр учительской. - Друзья, прошу познакомиться с моей племянницей. Леночка, присаживайся.
  Федор Андреевич усадил Лену за стол, а Игоря пристроил рядом с присмиревшим Казаковым. Представляя Лену, Федор Андреевич развел такую суету, что ей самой было уже неловко. Пока все внимание было приковано к Лене и Федору Андреевичу, Казаков незаметно подвинул свой стул к Игорю и зашептал на ухо.
  - Ты зачем про улику спрашиваешь? - Казаков посмотрел Игорю в глаза. - Тебе это зачем?
  - Да потому что ерунда это, - безразлично ответил Игорь.
  - Как же ерунда, если я сам ее видел. - Казаков пристально смотрел на Игоря. - Носов, ты что-то не договариваешь, я же вижу.
  - О чем вы, Иван Павлович, я не понимаю?
  Иван Павлович хотел было наброситься на Игоря с расспросами, но в это время к Казакову подбежал Федор Андреевич и начал представлять Лену. Казаков еще некоторое время рассчитывал на объяснение с бывшим учеником, но так и не получил его. Все его последующие старания прерывались либо Федором Андреевичем, либо кем-то, кто вдруг встревал между ними.
  Поздравив еще раз Сомова и допив чай, "гости" стали расходиться и к семи часам вечера они покинули школу. Лена, Федор Андреевич и Игорь пошли вместе. К ним еще некоторое время пытался присоединиться Иван Павлович, но Игорь сумел-таки его отвадить.
  - Лена, ну как тебе у нас? - спросил Федор Андреевич.
  - Неплохо. Честно говоря, я думала, что будет хуже. Новый дом, этот странный Город, о котором мне рассказал Игорь, все это еще неделю назад не существовало для меня, а теперь стало частью моей жизни, пусть даже и временной. Федор Андреевич, спасибо вам, впервые после смерти отца у меня получилось отвлечься и не теряться в этих ужасных мыслях о жизни и смерти.
  - Что ты, Лена, - Федор Андреевич прервал племянницу, - да разве можно думать о таких вещах! Это плохие мысли, и их надо гнать от себя как можно дальше.
  - Вы даже не представляете, о чем я думала первые дни после похорон. Если бы не... - Лена осеклась, не желая упоминать об Артеме при Игоре, - если бы не мать, то я бы точно что-нибудь натворила. Странно как-то получилось, она уберегла меня, но, к сожалению, не уберегла себя.
  - Леночка, часто жизнь распоряжается нами не так, как мы предполагаем или даже того заслуживаем. Однако это не повод унывать и останавливаться на месте. Много лет назад я потерял Веру, свою любимую жену, и находился в глубоком отчаянии целую пропасть времени, пока не понял предопределенность таких событий, не смирился и не начал жить заново, - Федор Андреевич грустно улыбнулся. - Вы еще так молоды и вся жизнь лежит перед вами белым листом. В вашей жизни столько возможностей: мир теперь такой открытый, разве возможно это было в моей молодости? Вы должны найти краски и писать свою жизнь всеми цветами, а не простым карандашом, как это делают многие.
  - Да, вы правы, Федор Андреевич, - Лена согласилась, в то время как Игорь продолжал идти молча, слушая их диалог. - Вы правы, но краски надо купить, а увидеть мир могут немногие. При всей открытости не так много возможностей написать достойную картину своей жизни, а бесплатно повсюду валяются только простые карандаши, как вы высказались.
  - Да, и еще один креативный творец с ластиком, который экономит бумагу, - в разговор вступил Игорь.
  - Деньги, карандаши, ластики... Игорь, зачем всегда помнить о них. Неужели нет иных ценностей, которыми можно дорожить?
  - А какие это ценности, Федор Андреевич? - спросил Игорь, посмотрев на Лену.
  - Молодость, любовь! - Федор Андреевич находился в самом лучшем расположении духа.
  - Ага, только любовь не отыщешь, а молодость проходит! - цинично ответил Игорь. - Любовь вообще самое непостоянное чувство.
  - Ты все еще максималист, Игорь. Вот когда встретишь настоящую любовь, тогда таких глупостей говорить не станешь, - Федор Андреевич говорил убедительно и одухотворенно. - Любовь к человеку, любовь к жизни, любовь к Богу, в конце концов, меняют нас и заставляют жить. Что нового я открываю тебе, Игорь? Разве не об этом ты читал в книгах?
  - Я много о чем читал и поэтому мало во что верю. Еще я живу, если вы помните, Федор Андреевич, и жизнь совершенно не такая, какой виделась мне в студенческие годы. - Игорь, чувствовал, что пытается спорить с Федором Андреевичем в силу старых инертных мыслей. Сейчас, с появлением Лены, ему хотелось согласиться с Федором Андреевичем, но он упрямился. - Надоело мне черную кошку в темной комнате искать, да и к чему это? Жизнь гораздо проще, чем ее выдумывают философы.
  - Игорь, ты сам веришь в то, что говоришь?
  - Не очень, - Игорь улыбнулся желая разрядить обстановку и вся компания засмеялась. - Просто привык с вами спорить...
  Некоторое время они шли, обсуждая историю Ивана Павловича и его рвение в расследовании преступления и участия в судьбе старшего лейтенанта Соснина. Федор Андреевич был по-прежнему воодушевлен беседой и с удовольствием отвечал на вопросы Лены о том, каким странным человеком был Иван Павлович, в то время как Игорь отстранился от беседы и размышлял о таинственной улике, обнаруженной на месте преступления.
  Неспешным шагом они приблизились к палатке с игровыми автоматами, в окнах которой находились яркие светодиодные ленты, светящиеся всеми мыслимыми и немыслимыми цветами. Над небольшим козырьком мигала разноцветная, собранная наспех из разнокалиберных лампочек, вывеска "Игровые автоматы". Из открытой двери доносился густой мат вперемешку с шумом игровых аппаратов.
  Недалеко от палатки стоял огромный рыжеволосый пластиковый клоун с красным носом. Клоун был одет в желтый комбинезон, и на животе у него находился большой красный круг, ударив в который каждый желающий мог проверить свои силы.
  Игорь прикурил, когда на всю площадку перед палаткой раздался громкий, издевательский смех. Присмотревшись, он увидел возле клоуна Гошу и отца: оба они были пьяны. Гоша остервенело бил клоуна в живот, а отец, Сергей Юрьевич, безуспешно пытался его оттащить. Издевательский электронный смех клоуна привел Гошу в исступление. Наконец, Гоша разбежался и со всей силы уткнулся клоуну в живот головой, после чего отскочил от него, как резиновый мячик от стенки, и упал на асфальт.
  Игорь услышал, как засмеялась Лена и отвлекся от отца, еле стоявшего на ногах. Лена продолжала звонко смеяться, с трудом сдерживая себя. Игорь заметил, что Федор Андреевич узнал отца, но не сказал ни слова. Игорь был застигнут врасплох. Он понимал, что им надо будет сейчас переходить на другую сторону, и если он не окликнет отца, то им не доведется встретиться. Лена продолжала смеяться, а Игорь посмотрел на Федора Андреевича, который нарочито разглядывал по сторонам, как обычно это делают люди намеревающиеся перейти оживленную улицу.
  - Лена, пойдем, вон наша улица, - Федор Андреевич кивнул на небольшую улочку между домов. - Игорь, ты догонишь нас?
  - Нет, я пойду с вами, - твердо ответил Игорь, отвергнув тактичный ход Федора Андреевича, - я хочу домой.
  Дом был уже близок. Как только они перешли дорогу, телефон Лены подал резкие признаки существования. Она очень коротко поговорила и сказала, что будет через несколько минут. Игорь попытался взять Лену за руку, но она аккуратным движением отклонила его предложение, не желая, чтобы Федор Андреевич заметил их "связь". Игорь счел свое рвение неуместным и почувствовал смятение. Приблизившись к дому, он обратил внимание на черный внедорожник с черными литыми дисками и номером 010.
  - Федор Андреевич, меня сегодня не будет, мне надо съездить в Москву. Я останусь ночевать у подруги, - Лена обратила внимание на то, что Артем вышел из автомобиля. - Я буду завтра, а заодно и продуктов куплю. Игорь, пока.
  Лена, поднявшись на мыски, поцеловала Федора Андреевича в щеку и холодно попрощалась с Игорем, который в одночасье помрачнел и почувствовал, как комок обиды подкатил к горлу. Жуткая душевная боль охватила его, пронзив почти физически. Те ожидания, которыми он жил еще утром, развеялись мгновенно. Словно оказавшись в машине времени, он вернулся в те дни, когда вязкая и густая, как кисель, пустота окружала его.
  Лена направилась к автомобилю, стоявшему в нескольких метрах от Федора Андреевича и Игоря. Она открыла дверь и на мгновение остановилась. Взгляд ее был направлен на Игоря, но в свете ксеноновых фар он этого уже не видел. Лена помахала рукой и исчезла в темноте тонированного внедорожника.
  Игорь попрощался с Федором Андреевичем и остался один во дворе. Он закурил и, отвлекшись от внезапного отъезда Лены, задумался о ситуации с Сосниным.
  До встречи Игоря с Казаковым на юбилее Сомова вся эта дерзкая игра с пистолетом казалась ему уже забытой, но история с таинственной уликой опровергла его предположения. Доводы Казакова относительно возможного участия Николая Дятлова в нападении были малоубедительными, но такой человек, как Казаков, мог придумать что угодно и убедить в этом Соснина. Игорь решил во что бы то ни стало узнать все подробности рассказа Ивана Павловича.
  Игорь всегда знал, что жизнь, по крайней мере его, была устроена таким образом, что даже глупейшие и ничтожнейшие ситуации могли иметь самое глубокое продолжение. Несмотря на то, что Иван Павлович пытался построить все свои рассуждения на смешной и малозначимой улике, он опасно приблизился к Дятлову и готов был уже выставить его подозреваемым, и, возможно, он так уже и поступил.
  Мысли о краже пистолета и избиении Соснина переплетались с нахлынувшими страданиями, причиной которых стала Лена. Ее хладнокровность все глубже поражала его. Еще в субботу вечером он обнимал эту беззащитную, перепугавшуюся девушку в такси, а теперь...
  Он зашел в квартиру и, наспех раздевшись, отправился на кухню. За окном вновь пошел снег. Игорь выключил свет и подошел к окну, закурив сигарету. Совершая затяжки, Игорь заметил, как его двойное отражение появляется в стеклах окна. Он пытался тщетно разглядеть свое лицо, но красные двоящиеся блики исчезали каждый раз, как только Игорь переставал затягиваться. Эта символичная двойственность напугала его. Ему вдруг показалось, что он так и состоит из разных сущностей, занимающих в разное время главенствующую роль.
  Маска, к которой он привык на работе, теперь стала его будничным образом, под которым Игорь носил маску одиночества, натянутую в свою очередь на...
  - Что там, за этими масками? Кто там? Раздавленный бытием одиночка? Параноик, пытающийся найти ответы на вопросы? Чьи вопросы... какие ответы... - вслух произнес Игорь.
  Он испугался того, что мысли его, как и неделю назад, до встречи с врачом, становятся хаотичными, неуправляемыми: они молниеносно возникали и исчезали сами по себе, проживая в сознании Игоря всего несколько мгновений.
  Он до сих пор не мог объяснить себе, зачем он направился на другой конец города в поисках Соснина, о котором ему рассказал Дятлов, наткнувшись в подъезде на мертвецки пьяного милиционера.
  Игорь часто вспоминал тот вечер, когда они с Николаем в компании друзей крепко выпили и употребили наркотики. Что-то тогда пошло не так, и алкоголь, наркотики и антидепрессанты, на которых уже "сидел" Игорь, превратили его в обезумевшего зверя, вырвавшегося за пределы клетки. Очевидно, что он находился в неадекватном состоянии, и этого мотива ему было достаточно, чтобы остановиться в поисках других причин своего поступка.
  Сигарета была докурена почти до фильтра, когда мобильный телефон Игоря разразился входящим звонком. Это была Лена.
  - Игорь, прости меня, - извинилась она.
  - Зачем ты так поступила? Ты сделала мне очень больно. Я не ждал этого от тебя, - начал разговор Игорь, оставаясь в темноте.
  - Что ты делаешь?- тихо спросила Лена.
  - Курю.
  - Игорь, только не спрашивай меня, где я и почему я не с тобой. Прошу, не надо.
  - Не буду, ты ведь скажешь мне сама, если захочешь, правда?
  - Правда, Игорь, правда, - голос Лены стал еще тише, - знаешь, ты удивительный. Мне очень хорошо с тобой, но сегодня я не могла остаться. Пойми меня.
  - Любимая моя девочка, я безумно скучаю по тебе, и я сейчас опять один. Уже много лет я почти всегда один. - Игорь закрыл глаза. - Знаешь, там за окном опять пошел снег, невыносимо белый снег.
  - Я тоже вижу его.
  - Я могу попросить тебя кое о чем?
  - О чем? - спросила Лена.
  - Ты встретишь со мной Новый год?
  - Встречу, обязательно встречу, - тихо ответила Лена.
  - Лена, я скучаю по тебе, очень скучаю...
  - Я знаю и чувствую это, - после некоторой паузы сказала Лена. - Извини, я больше не могу говорить. Целую, до встречи.
  - Лена...
  
  Глава 8. Мазай
  
  Иван Павлович, не привыкший отступать, вновь намеревался "атаковать" ателье. Необходимо было прояснить: кому же все-таки принадлежала эта чертова пуговица?
  Сбитый с толку накануне доводами Игоря, он все же решил всеми доступными методами докопаться до манящей истины, которая, казалось, находилась совсем близко.
  Мысль о возможном участии Николая в этой гнусной истории стесняла и угнетала Ивана Павловича. Объяснение таким непривычным для Ивана Павловича сомнениям крылось в истории двухлетней давности. По роковой случайности он стал невольным "вершителем судьбы" Михаила Васильевича Дятлова, отца Николая, который отбывал срок за потасовку с учителем из-за двух бутылок водки.
  Теплым осенним вечером Иван Павлович проходил мимо продуктового магазина и зашел в него за бутылкой молока и буханкой хлеба. Тем временем в магазине уже находился нетрезвый Михаил Васильевич с собутыльниками, стоя в очереди за водкой. Магазин был небольшой и тесный: молочный отдел находился напротив отдела с алкоголем и табаком. Прилавки с витринами разделял небольшой проход, где с трудом могли разминуться люди, особенно если в кассу каждого из отделов стояла очередь из других покупателей.
  Иван Павлович оплатил "Можайское" молоко и хлеб, после чего энергично развернулся и, пытаясь увернуться от столкновения с пенсионеркой, без умысла толкнул Михаила Васильевича. Дятлов, державший в одной руке сдачу, а в другой две бутылки водки за горлышко, к такому неловкому обращению со стороны Ивана Павловича оказался не готов. В следующее мгновение магазин наполнил шум бьющихся о пол бутылок. Последовавшая за этим немая сцена была совсем недолгой и, как только Дятлов осознал потерю и почувствовал на себе воспаленные взгляды "товарищей", он накинулся с кулаками на Ивана Павловича.
  - Ах, епт... мать... художник. Опять ты! - задыхаясь от злости, выкрикивал Михаил Васильевич.
  - Это недоразумение, полнейшее недоразумение, я вас уверяю! - отмахивался Казаков.
  - Ща я те дам недоразумение, козел! - вопил Дятлов.
  Драка завязалась хоть и сумбурная, но не шуточная. Защищаясь, Иван Павлович размахивал руками, в результате чего стеклянная бутылка "Можайского" молока вылетела из пакета и угодила в колено Михаила Васильевича, который, падая, схватил из очереди кого сумел и завалился на витрину с молочными продуктами. Кончилось все для Михаила Васильевича уже совсем скоро требованием судьи искупить свою вину в колонии общего режима.
  Иван Павлович отмахнулся от воспоминаний и улегся на кровать в брюках и рубашке, закинув руку за голову. Словно музицируя, свободной рукой он всю ночь занимался поиском мотива, которым мог бы руководствоваться Николай при совершении преступления, но отыскать его никак не мог. Он вспоминал, что могло бы связывать его и Соснина, однако и эти скудные воспоминания не открыли Казакову ни одной тайны.
  "Действительно, глупо избивать милиционера и воровать у него пистолет в собственном подъезде, - размышлял Иван Павлович. - С другой стороны такой поступок, если его совершил Дятлов, выводит его из поля подозреваемых. Кто же его будет подозревать? Никто! Каждый подумает, что это безумие... Может, он специально так сделал, чушь какая-то. Тьфу! И зачем Дятлову пистолет понадобился? Продать?"
  С самого утра эти абсурдные домыслы тщетно пытались развеять Сомов и Федор Андреевич, но сделать это "вразумительно и логично", по мнению Ивана Павловича, не удавалось ни одному, ни другому.
  - Дался вам, Иван Павлович, этот Соснин, ей Богу. Ну выпил, ну подрался, ну вам то что! С кем не бывает! - раздраженно говорил Сомов, глядя на встревоженного Казакова. - Вам же Носов вчера сказал, что он вообще не туда пришел. Пьяный был. Ну... чего тут разводить огород. Вам-то это зачем, я в толк взять не могу?
  - Так ведь Сергей не виноват, почему же следует с этим мириться? - возражал Иван Павлович. - Федор Андреевич, ну хоть ты со мной согласен?
  - Иван Павлович, не обижайтесь, но я думаю, что Сомов прав - без нас разберутся. Зачем вы вечно к ним навязываетесь? - спокойно ответил Федор Андреевич, листая учебник.
  - Послушайте Казаков, вас никто не просит мириться. Ваша гражданская позиция по этому вопросу известна уже всему городу, но вам этого мало. Вам надо влезть в самую гущу со своим уставом и заставлять всех этот устав читать и восхищаться.
  - Не понимаю, - Иван Павлович напрягся и сверкнул глазами. - Сомов, о чем это вы сейчас говорите? Объясните-ка, пожалуйста.
  - Да все вы понимаете. Вот вас два месяца назад возле кафе отшлепали, кто-нибудь пришел за вас заступаться или выяснять причины? Кто-нибудь из ваших "друзей" из милиции пришел? - возмущался Сомов. - Вам ведь тогда ребро, кажется, сломали?
  - Сломали, и что?
  - Мало вам, Казаков? Не надоело еще дурью-то маяться! Уж лысина на макушке блестит, а все в казаков-разбойников играете.
  - Дурью?! - взвизгнул Казаков.
  - Дурью! - спокойно парировал Сомов.
  - Значит, дурью?! - не унимался Иван Павлович.
  - Коллеги, ну что вы, в самом деле, - миролюбиво сказал Федор Андреевич, пытаясь успокоить спорщиков.
  - Что ты, Федор Андреевич, нас успокаиваешь. Ты лучше скажи ему, что он вот так не имеет права на Дятлова напраслину наводить. Не сложилось у него с отцом, посадил его и мало, а теперь вон и за сына взялся. Не губи парня, не понимаешь, что говоришь, - грузный Сомов встал со стула и постучал пальцем по голове.
  - Что?! - в исступлении закричал Иван Павлович. - Знаешь, был бы ты помоложе, Сомов, я бы с тобой поговорил. Да! Так поговорил бы, что...
  В учительскую зашли другие преподаватели, и беседа сошла на нет. Иван Павлович покраснел и сел на стул за самый дальний от Сомова стол. Неловко усевшись, он взялся за сердце. Прибывшие вновь педагоги были удивлены странным молчанием в учительской, которую неожиданно вновь взорвал Казаков, продолжая держать руку на груди.
  - Я вам докажу, я вам всем докажу! Вспомните потом Казакова, а вы, Сомов, извиняться будете! - Иван Павлович выскочил из учительской, нарочито громко хлопнув дверью.
  Путь к ателье, как и в прошлый раз, Казаков преодолел достаточно быстро для человека своего возраста. Как и вчера, он резко открыл дверь и ворвался в комнату, где находился испуганный мастер-пенсионер, у которого хранились квитанции на ремонт одежды. Казаков сурово посмотрел мастеру в глаза и приступил к "допросу", оказавшемуся совсем недолгим.
  - Не волнуйтесь, пожалуйста, не волнуйтесь. Вот и ваша квитанция. Так, так, так... Дятлова Людмила Яковлевна, - полуслепой мастер с трудом разобрал подчерк в копии квитанции и протянул ее Казакову, руки которого дрожали. - Вот и адрес: Банный переулок, дом 10, квартира 56.
  Казаков, не сводя глаз с мастера, еще раз переспросил фамилию клиентки. Удостоверившись в том, что не ослышался, у него подкосились ноги и обессиленный он сел на стул и попросил воды.
  - Что же это получается? - произнес вслух Казаков. - Как же это так! Стало быть, надо позвонить Сереже... немедленно...
  
  ***
  Кафе "Русалочка", находившееся на железнодорожной станции Города, оказалось той достопримечательностью, о которой Игорь не успел рассказать Лене, хотя рассказ об этом месте мог бы быть очень увлекательным и суровым. Кафе было настоящим средоточием человеческого "дна" Города. В разноцветном стеклянном предприятии питания с романтическим названием проводили досуг самые отъявленные изгои. Вечерами там можно было встретить кого угодно: от районных уголовников до спившихся бродяг, выпрашивающих еду. Меню кафе для "своих" было очень разнообразно и, наряду с шашлыками и водкой, предлагало услуги частного извоза, проституток всех возрастов и целый ассортимент наркотиков, раскрашивающих бесцветные будни горожан радужными красками.
  В кафе хрипел Шуфутинский, казавшийся обессиленным от своих стенаний. Уставший шансонье безуспешно пытался развеселить криминальную компанию людей во главе с Мазаем, оккупировавших небольшой столик возле окна.
  - Худой, ты че, на наркоте уже? - спросил Мазай, глядя в стеклянные глаза долговязого парня, одетого в грубом стиле "милитари".
  - Мазай, Гоша так и не отдает долг, - злобно сказал Худой, не обращая внимания на вопрос Мазая, - надо бы с ним разобраться.
  - Подожди, Худой, еще не время. У меня на Гошу другие планы, - Мазай выпил рюмку водки и продолжил размышлять. - Чертов город, помойка. Семь лет прошло, а тут такая же хрень, как и была. Ничего не меняется - одна нищета. Здесь денег не поднимешь. Всю коммерцию "мусора" держат, палатки с цветами и то Сосна обирает. Мне с проституток и таксистов крохи не нужны. Тьфу! Нахрен, валить надо в Москву, а то сгнием здесь к чертовой матери.
  - Мазай, у меня есть люди, готовые на любое дело, ты только скажи, - Худой сжал кулак. - Завалим любого.
  - Слушай, Худой, кого ты все валить собираешься, ты на чем "сидишь"? - Мазай не переставал удивляться столь откровенной кровожадности Худого и решил немного изменить тему для разговора. - Худой, ты мне лучше скажи, что со стволом?
  - Ничего. Никто ничего не знает. Беспредельщиков в городе нет. Из наших никто не брал - никакого резона. Может, Сосна его сам по пьяни потерял, а теперь гонит пургу.
  - Рожу он себе тоже сам разбил? - резко спросил Мазай. - Ищи мне ствол где хочешь. Перетряси всех сучат молодых, точно кто-то из наших, я нутром чую. Залетные - не верю. Ищи, Худой, ищи!
  Мазай услышал звонок мобильного телефона и отвлекся на разговор. Звонил Соснин. Он коротко рассказал все, что вывалил на него Казаков после посещения ателье. Соснин не особо верил в то, что из этого что-нибудь выйдет, но решил, что проверить Дятлова лишним не будет.
  - Худой, кто у тебя среди молодых есть? - закончив разговор, спросил Мазай.
  - Есть Пузырь, а что?
  - Что за Пузырь?
  - Боров прыщавый. Маму продаст, - Худой грубо засмеялся.
  - Узнай, кто такой этот Николай Дятлов, и давай-ка его потрясем, - Мазай приказал Худому немедленно выяснять всю информацию касательно Дятлова, а сам поближе сел к своей молчаливой спутнице Екатерине и обнял ее.
  - Что ты задумал? - спросила Катя, видя, что глаза Мазаева загорелись. - Милый, расскажи.
  - Девочка моя, тебе придется кое-что сделать для меня, - Мазаев поправил локон ее почти белых, вытравленных волос.
  - Что?
  - Ты выйдешь замуж за Гошу.
  - Леша, да ты обалдел, что ли, совсем!? - после этих слов Кати Мазай резко отклонился от нее и посмотрел ей в глаза. Взгляд его был бешенным. - С какой стати?
  - Ты это кому, сука, говоришь? - он схватил ее за подбородок. - Если ты еще раз будешь так разговаривать со мной, я тебя...
  - Ладно, чего орать-то, - занервничала Катя, резко дернув головой, пытаясь освободиться от руки Мазаева. - Думай, что предлагаешь-то!
  - Ты что, хочешь просрать свою жизнь в этом вонючем городе? - Мазай резким движением выпил еще одну рюмку водки и ткнул пальцем в окно. - Ты этого хочешь? Отвечай!
  - Леша, не заводись, прошу тебя. Ты же знаешь, что я этого не хочу.
  - Тогда слушай меня, - Мазай немного успокоился. - Я сидел с умными людьми, которые кое-чему меня научили.
  - Конечно, - безразлично ответила Катя и посмотрела в окно.
  - Гоша у меня на крючке. Я специально дал ему денег взаймы еще в октябре, когда узнал про Сосну, потому что был уверен, что этот мудак их тут же пропьет, - Мазай улыбнулся, - и он их пропил. Я сразу понял, пушку у этого тупого мента спёрли наши, и поставил на это все. Мне подфартило.
  - Но как ты мог догадаться, что Соснин обратится к тебе? - удивилась Катя.
  - А он и не обращался, я сам подкатил к нему. Пушку он не нашел, никаких бандитов не оказалось, все его рассказы в родной ментовке свелись к тому, что у него рожа разбита и это, значит, ограбление. Все знают, что Сосна по пьяной лавочке мог ввязаться в любую драку. Только менты не все такие дураки, как он, поэтому ему никто не поверил и ствол, стало быть, этот баран потерял по пьяни, а это приказ и до свиданья служба, - Мазай откусил кусок шашлыка, выпил еще водки и закурил, удовлетворенный самим собой. - Может, он вообще ствол продал? А как тебе такой расклад? Сейчас ментам похрену все. Никто не будет его отмазывать, кому это надо? Всем бы свою жопу спасти, а не этого мудака защищать, - переаттестация. Реформа МВД, понимаешь?
  - Не очень.
  - Дуреха ты, Катька! - Мазай засмеялся, после чего обнял ее и поцеловал. - Это неважно, главное, что нам с тобой надо рвать отсюда, и это наш шанс. Я не хочу провести жизнь на этой помойке в окружении отморозков вроде Худого, которым лишь бы кому горло перерезать. Посмотри на него, ему "дурь" уже всю башку разъела. Одевается как нацист, совсем крыша поехала. Через полгода от него уже толку никакого не будет.
  - Ты не боишься говорить это мне? - Катя пристально посмотрела на Алексея.
  - Тебе не боюсь, мы с тобой теперь повязаны, - Мазаев продолжал очень серьезно, и Катя чувствовала, как от него исходит угроза, словно от дикого голодного зверя. - Зачем ты ждала меня из тюрьмы? Чтобы сейчас сдать Худому и его дружкам? Я твой единственный шанс, поэтому молчи и делай, что я тебе говорю. Если дело выгорит, свалим отсюда в одночасье, а если будешь трепаться... ты меня знаешь.
  - Леша, во что ты хочешь ввязаться?
  - Послушай, Сосна вылетит из ментовки, если не найдет ствол, у него никаких вариантов вообще нет. Я с ним разговаривал, он понятия не имеет, кто это сделал. Ствол я ему отыщу. Теперь у меня есть информация, где он может быть. Мне от Сосны нужен только выход на ЗАГС и нотариуса, а его тупая сучка Ирка помощником у нотариуса работает. Сечешь? - Мазай продолжил мысль, увидев растерянность в глазах Кати. - Тебе только штамп в паспорте надо будет поставить. Заставим Гошу дарственную на квартиру оформить. Никакой крови, изящно и законно. Я узнавал: его двушка на три ляма потянет. Хату скинем и свалим отсюда. Поначалу денег хватит, а там посмотрим.
  - А что потом с этим Гошей будет?
  - Похрену мне, что с ним будет. Посадим в поезд, накачаем наркотой и отправим во Владивосток, тебе какая разница? Его все равно рано или поздно какой-нибудь Худой в подворотне зарежет как барана или "наркота" молодая забьет до смерти ради потехи.
  Мазай расплатился за обед и покинул кафе, отправив Катю домой. Он был решительно настроен на реализацию своего плана и готов был пойти на любые шаги в отношении Георгия, о которых не стал ставить в известность Катю. Мысль о том, что она обрушит его планы, Мазай отвергал. Катя действительно ждала его и постоянно навещала в тюрьме. Цепочка и последовательность действий была очевидна, и Мазая волновали только Соснин, который мог уйти в запой или психануть, что с ним случалось неоднократно и "безбашенный" наркоман Худой, который мог вляпаться в историю прежде, чем исполнит задуманное Мазаем. Тем не менее "расчет" Мазая был абсолютно верным, и в этом он всякий раз убеждался, когда прокручивал в голове предстоящие события.
  Мазай рассчитал все преступление как по нотам. Худой должен был всеми правдами и неправдами отыскать пистолет Соснина, который находился в городе, и в этом Мазай был сразу убежден, как только узнал об этой истории. Мазай не спешил ставить Худого в известность относительно плана на квартиру Георгия, поскольку его роль была определена и делиться вырученными деньгами с ним Мазай не собирался.
  Вторым основным участником являлся Соснин, жизнь которого без работы в ОВД для него самого была лишена смысла. Никакого пути вне милиции у Соснина не было, и его ждала только горькая расплата за ту безумную жестокость, которую он проявлял в отношении уголовников и пьянчуг города, будучи сотрудником МВД. Мазай был убежден, что такой человек, как Соснин, переступит через все, но на улице не останется, и в этом он не ошибался.
  События начали развиваться стремительно. В течение нескольких дней Худой нашел Пузыря и выяснил все о Дятлове. Тот факт, что отец Дятлова отбывал наказание в тюрьме, а мать сутками торговала в продуктовой палатке, обрадовал Худого и вселил в него предвкушение кровавой безнаказанной расправы. Худой припугнул Пузыря и уже через несколько дней выложил всю информацию о Дятлове Мазаю.
  
  Глава 9. Любовь
  
  От Лены не было вестей два дня, на протяжении которых романтизм Игоря рассеивался с каждой прожитой минутой. Он несколько раз заходил к Федору Андреевичу в надежде "вдруг" застать Лену, но и здесь его ожидала неудача. Игорь придумывал различные причины происходящему, пытаясь оправдать ее поведение, что получалось с трудом и малоубедительно.
  Не желая более находиться дома, он вышел на работу сразу, как только получилось снять швы. Улоф оказался несказанно рад появлению Игоря в период высокой "загрузки" отеля гостями, хотя и просил появляться за стойкой размещения в случае крайне необходимости. Игорь снова погрузился в рутину отеля, которая позволила отвлечься от необъяснимой разлуки с возлюбленной.
  Игорь мало общался с коллегами, потратив все время до обеда на проверку отчетов и бронирования. На обед он отправился один и, поедая оливье, бесцельно смотрел новый плазменный телевизор, который заставил установить Улоф. Выложив телефон на стол, Игорь вздрогнул от неожиданного звонка, обратив внимание на то, что звонила Лена. Поперхнувшись, он совершил глоток компота, вытер губы салфеткой и ответил на вызов.
  Разговор был недолгим. Лена как ни в чем не бывало сообщила, что приедет сегодня к Федору Андреевичу и заглянет к нему. Закончив разговор, Игорь недоверчиво посмотрел на телефон, а потом окинул зал столовой взглядом человека, который пытался получить подтверждение случившемуся "чуду".
  Поведение любящего человека порой совершенно необъяснимо людям, не вкусившим этого божественного чувства. Хмурое настроение Игоря резко изменилось. Ее долгожданное обещание быть с ним сегодня слова испепелило всю печаль, которой он жил несколько дней. Забыв обо всем на свете, Игорь бросился в самую решительную подготовку к ее визиту.
  Он быстро доел и направился на главную кухню отеля, где нашел Антона Владимировича Бабакина, молодого тридцатитрехлетнего мужчину среднего роста с красными, выпученными глазами, полного телосложения и начинающего лысеть.
  - Бабакин, сделай мне с собой сегодня на двоих цезарь с креветками, греческий и два стейка с кровью, - на ходу попросил Игорь.
  - Нос, ничего я тебе делать не буду! Как я стейки "спишу", у меня и так остатки не бьются, - недовольно ответил Бабакин. - Ты когда Малиновскому карточку сделаешь? Я уже месяц прошу. Сходи к Улофу. Трудно, что ли?
  - Бабакин, я тебе служебку потом напишу. Всю жрачку на "представительские" закроем, не ломай вечер, прошу тебя. - Игорь убегал. - Сделаю я твоему Малиновскому карточку, сделаю, отчеты посмотрю и сделаю. Все, бегу, в пять заскочу. Не подведи меня, друг!
  - Тоже мне, друг! Заскочит он, смотри-ка! Деловой... - ворчал Бабакин и крикнул повару: - Витя, сделай два стейка с кровью и вот, запиши, салаты еще...
  Игорь побежал на служебный лифт, который находился недалеко от кухни, одновременно набирая телефон стойки размещения и желая узнать ситуацию с вечерними заездами. Через десять минут он уже находился в приемной Улофа и потребовал у секретаря немедленной встречи. Победив, наконец, упрямую розовощекую секретаршу Нору, он быстро прошел в кабинет и наплел с ходу такой чепухи, что Улофу ничего не оставалось сделать, как отпустить Игоря на час раньше и дать ему право отгулять те дни, которые Улоф обещал ранее.
  С трудом дождавшись пяти часов вечера Игорь молниеносно собрался, забрал еду и попрощался с Бабакиным - последним, кого он встретил в отеле, прежде чем выбежать на улицу через хозяйственный двор.
  На улице уже начинало темнеть, что совершенно не повлияло на настроение Игоря, душевные муки которого казались ему смешными и надуманными. Путь до метро и до дома Игорь преодолел с той легкостью, которая присуща только глубоко влюбленному человеку, стремящемуся на встречу со своей второй половинкой.
  На станции Города он направился в супермаркет и купил бутылку красного вина, коньяк, шампанское и целую кучу различных свечей. Все было почти готово и оставалось только приобрести цветы, много цветов, лепестками которых он будет осыпать Ее.
  Хозяин палатки с цветами, старый армянин, узнав о желании Игоря купить сотню роз, поклялся привезти их покупателю домой в течение получаса и внимательно записал адрес.
  - А зачэм тэбе так много, парень? - с характерным акцентом спросил армянин, в душу которого вдруг закралось сомнение коммерсанта.
  - Женюсь, дарагой мой, женюсь! - ответил Игорь и, выбегая из палатки, сунул в руку армянину аванс в десять тысяч рублей.
  - Сумасшедший, - чуть слышно сказал армянин и улыбнулся.
  - Так, - суетился Игорь, войдя в квартиру, - дома чистота. Спасибо тебе, Ирина Дмитриевна, спасибо.
  До приезда Лены оставался час, а задуманное еще следовало подготовить. Игорь наспех разложил "разнокалиберные" свечи на кухонном столе и вернулся за сумками с продуктами в коридор, когда в дверь принялся настойчиво звонить продавец цветов.
  - На, дарагой, женись! - армянин затащил огромную охапку роз.
  Игорь рассчитался с продавцом и принялся за розы, оставив продукты на потом. Он отрывал бутоны и потрошил их прямо на пол, время от времени болезненно накалывая ладони и пальцы непослушными шипами. Через полчаса Игорь справился с половиной роз. Ему хотелось превратить свою однокомнатную "хрущевку" в сказочную спальню, усыпанную розами, образ которой ему запомнился по фотографии из глянцевого журнала. Ожидаемого эффекта он хоть и не добился, его все же утешала оригинальность подхода, которую Лена, несомненно, должна была отметить.
  Упаковав в большой целлофановый мешок остатки роз, он выставил его на балкон. Осталось немногое - сервировать стол. С этой задачей Игорь справился очень быстро, выставив стильную черную посуду, подаренную Бабакиным.
  - Ну и как вам, - Игорь улыбнулся, обведя взглядом комнату засыпанную розами. - Розы, вино и... Черт, свечи! Как же я мог забыть!
  Решить задачу со свечами оказалось непросто. Толстые короткие свечи оказались гораздо послушнее своих высоких стройных "сестер". Игорь вытащил из серванта все имеющиеся блюдца и хрустальные розетки, набрав всего около десяти подставок для свечей. Свечи Игорь разместил, по своему мнению, очень уместно: одну на "праздничном" столе, по две в коридоре и возле кровати, две на кухне, оставшиеся три свечи он поставил в ванную на стиральную машинку.
  Дело было сделано, и осталось только принять душ и переодеться.
  - Привет, - открыв дверь, поздоровался Игорь и расплылся в счастливой улыбке.
  - Здравствуй Игорь, - ответила Лена, удивленно глядя на Игоря, стоявшего со свечей в руках. Недоумевая, она попыталась посмотреть в темноту коридора, освещенного второй одинокой свечей. - У тебя что, свет вырубился?
  - Нет. Проходи, я все объясню. Только осторожней, смотри под ноги.
  - Чем это у тебя так пахнет, не пойму? - Лена чувствовала стойких запах роз, перемешавшийся с ароматом свечей. - Розы?
  - Да. Сейчас ты идешь по ним.
  - Это что, лепестки? - Лена присела и подняла с пола в ладони лепестки роз. - Игорь, ты совсем с ума сошел, скажи?
  - Я хотел сделать этот вечер особенным для нас и усыпал весь пол лепестками роз.
  - Зачем?
  - Я хочу, чтобы ты всю жизнь ходила по цветам.
  - Я, честно, даже не знаю, что сказать, - Лена сняла обувь и пошла в комнату босиком, наступая на лепестки. - Ты и комнату всю... Игорь, ты...
  Игорь, оказался позади Лены, и ему захотелось обнять ее за плечи, но он сдержал себя, чувствуя, что объятия сейчас еще не очень уместны.
  - Глупо, да? - спросил Игорь. - Я старался. Руки, блин, все исколол этими розами. Не очень получилось? Только честно скажи, глупо?
  - Нет, Игорь, не глупо. Трогательно. Спасибо, я, признаться, не ожидала такой романтики.
  - Проходи, я сделал два стейка, ты наверняка голодная. Будешь? - Игорь удалился на кухню. - Тебе оставить с кровью или поджарить посильнее?
  - С кровью, я обожаю с кровью.
  - Стейки должны быть сказочными, я на работе заказывал.
  - Игорь, - Лена медленно ходила по комнате и, остановившись возле книжного шкафа, рассматривала его библиотеку, - мы уже неделю знакомы, а я до сих пор не знаю, ни где ты работаешь, ни кем? Расскажи мне о себе.
  - Мне особо нечего рассказывать, - громко отвечал Игорь, возившись со стейками и духовой печью. - В целом можно сказать, что я работаю в сфере услуг.
  - А точнее?
  - В гостиничном бизнесе или, как еще говорят, в индустрии гостеприимства, самой лицемерной индустрии из всех индустрий, - Игорь внес в комнату разогретые стейки и, положив их на тарелки, пригласил Лену за стол и сел напротив. - Вино? Коньяк?
  - Вино, - ответила Лена и с удовольствием наблюдала, как ловко Игорь управлялся с бутылкой. - Если твоя индустрия такая лицемерная, то почему ты не сменишь работу? Мне кажется, ты мог бы найти что-то более интересное. Сейчас много возможностей.
  - Ну, допустим, возможностей особо немного, и потом я не вижу, зачем. Здесь лицемерие узаконено, а в других местах это может вызывать порицание, хотя что в наше время может осуждаться, мне в принципе непонятно. Ладно, давай лучше о другом.
  Игорь налил бокал вина Лене, а себе рюмку конька. В комнате воцарилась тишина. Игорь взял в руки пульт от музыкальной стереосистемы и включил радио. Нежные звуки джаза неторопливо отвоевывали у тишины пространство. В комнате воцарилась та, атмосфера, которой Игорь и хотел добиться, несмотря на примитивную свечу на блюдце и хаос из лепестков роз.
  - О чем, о другом? - с любопытством спросила Лена, выпив вина.
  - Например, о нас.
  - О нас? Игорь, а ты не думаешь, что еще рано говорить о нас? - лукаво спросила Лена.
  - Я сегодня после твоего звонка вообще не думаю, - Игорь выпил коньяк. - Я сегодня решил многое сказать тебе, поэтому и говорю сразу о нас. Ведь ты можешь уйти в любое время навсегда, и даже сейчас я не знаю толком, что ты думаешь обо мне, но чувствую, что ты испытываешь ко мне что-то, иначе тебя бы не было здесь. Может быть, это просто любопытство?
  - Нет, я здесь не из любопытства, - ответила Лена и совершила несколько глотков вина. - Отличное вино... что же ты все-таки решил сказать мне?
  - Я решил, что скажу тебе сегодня, как ждал тебя много лет, как мое сердце искало твое и что в моем понимании ты бесконечно совершенна и прекрасна. В поисках тебя я скитался и жил много-много бесцветных дней. Я искал пустые истины в чужих словах. Вон их целый шкаф, но так и не нашел ответов на свои вопросы. - Игорь был откровенным до самой глубины души, до самого последнего слова. - Каждое мгновение, секунду, минуту, час и день я думаю только о тебе с тех пор, как увидел тебя. Я уже неделю с трудом контролирую свои мысли, которые порой превращаются в настоящий бред, поэтому и признаюсь тебе в чем-то, что другие делают позже, когда узнают друг друга, когда убеждаются в своих симпатиях. Как ни смешно, я полюбил тебя в то самое первое мгновение в подъезде. Сразу, а не потом... или тогда, когда приходит время. Я вообще мало верю в то, что человек вдруг выявляет в себе такое чувство, как любовь, словно имея к нему предрасположенность. Как, например, предрасположенность к полноте. Чушь! Она либо есть, либо ее нет, - Игорь замолчал. - Лена, я надеюсь, верю, что ты будешь моей и теперь хочу, чтобы ты принадлежала мне и только мне.
  Лена молча слушала неожиданные признания и терялась в догадках относительно Игоря. Необычность, неординарность этого человека в определенной степени пугала ее, поскольку такие слова, по ее теперь уже шаткому убеждению, мог произносить только не совсем адекватный человек или... по-настоящему влюбленный.
  Нехотя, она пыталась сравнить Игоря с Артемом, но не могла найти ни одной точки, где бы можно было провести параллель между этими людьми. Безусловно, такого поведения от Артема ожидать было невозможно ни при каких обстоятельствах. Он всегда был правильным и прозрачным, искренне считая подобные выходки излишеством, которого порой очень не хватало Лене. Романтика как идея в любых формах не существовала для него. Артем был старше, сдержаннее и относился к тому типу мужчин, которые не добиваются женщин, а просто берут их, когда у них случается на это время. И только в одном их различие было очевидно - Игорь не был женат.
  - Слышишь, чей-то телефон звонит, - прислушиваясь к доносившейся из коридора мелодии, сказал Игорь. - Твой?
  - Да. - Лена вышла из комнаты и включила свет в коридоре. Недолго поговорив с подругой, она положила телефон на небольшую полку и посмотрелась в зеркало. - Игорь, а что это у тебя за ключ такой огромный висит рядом с зеркалом?
  - Что, я не расслышал? - Игорь подошел к Лене. - Что ты говоришь?
  - Что это за ключ?
  - А-а, это... В общем, это ключ от голубятни. Я уж его так храню, как память, - Игорь улыбнулся, взяв в руки ключ.
  - У тебя была голубятня? - удивилась Лена.
  - Почему была, она есть. Только голубей нет. Хочешь посмотреть?
  - Хочу.
  - Тогда иди, одевайся и выходи на этаж.
  Лена зашла в квартиру к Федору Андреевичу и вернулась, накинув куртку и сапоги. Тем временем Игорь быстро проследовал к столу и разом выпил две рюмки коньяка.
  Игорь повел ее вверх по лестнице. Поднявшись на пятый этаж, Игорь остановился и поставил на пол бутылку шампанского, которую придерживал под курткой. Лена терпеливо наблюдала за этой сценой, немного опьянев от вина.
  Игорь забрался на небольшую металлическую лестницу, которая упиралась в люк на потолке. На защелке люка висел внушительный амбарный замок.
  - Ну, где тут наш золотой ключик? - Игорь снял замок, откинул люк и исчез на чердаке.
  - Игорь, может, не надо? - сомневаясь, спросила Лена.
  - Подай мне шампанское, - смеялся Игорь, смотря на остановившуюся в раздумьях Лену, - Залезай, не бойся, всего несколько ступенек.
  "Сходить с ума, так сходить с ума", - подумала Лена и решилась забраться к Игорю, оказавшись на чердаке, под самой крышей дома.
  - Подожди-ка, где-то здесь был свет, - Игорь зажег зажигалку и протянул руку к выключателю, словно знал наизусть, где он находился. - Отойди-ка, я закрою чердак.
  - Игорь, а соседи не прибегут? - волнуясь, спросила Лена.
  - Не волнуйся, на этот чердак все боятся соваться, - загадочно ответил Игорь и улыбнулся.
  - Почему? - насторожилась Лена.
  - Не спеши, я все расскажу, - Игорь опустил люк и отряхнул руки, - Раньше в нашем доме был дворник Аверьян: важный такой, с усами, не то что эти узбеки. Выпивал, правда, безбожно, и мы однажды с Дятлом выкрали у него один ключ. Мы еще в школе учились и решили, что на чердаке будет размещаться "штаб". У мальчишек всегда так: подвал или чердак, все одно - штаб. Сначала мы здесь сидели с соседскими ребятами, а потом всем надоело и я приходил сюда один, когда мне бывало совсем плохо, до тех пор пока Аверьян не поймал меня.
  - И что он с тобой сделал?
  - Я перепугался, думал, он меня в милицию сдаст, а он... нормальный мужик оказался. У него тогда сын мне ровесник был, но, кажется не жил с ним. Потом разговорились, и оказалось, что он в детстве держал голубятню, и что-то подобное мы соорудили с ним позже на крыше. Я тебе покажу, - Игорь отворил небольшую деревянную дверцу чердака, ведущую на крышу. - Вон, видишь, как большая клетка? Тогда отец уже не жил с нами, но разорился на нескольких голубей в мой день рождения. Мы купили их на птичьем рынке и притащили сюда.
  - А где они теперь? - спросила Лена.
  - Не знаю, возможно, летают где-нибудь. Голуби при нормальном уходе могут по пятнадцать лет жить. Я их продал, сразу как поступил в институт. Заниматься ими было совершенно некогда.
  - А Аверьян? - с любопытством спросила Лена. - Он ведь мог ими заниматься?
  - Аверьяна зарезали по пьяной лавочке, когда я был на первом курсе вон в том углу, - Игорь указал пальцем в темноту. - Поэтому сюда никто не ходит.
  - Как? - оторопела Лена.
  - Он приютил каких-то бомжей, потом распивал с ними, чего-то не поделили, вот они его и "порешили".
  - Грустная история, - Лене стало жутковато.
  - Наша обычная городская история, - Игорь на мгновение задумался. - Знаешь, если выйти на крышу, то видно почти весь Город. Сейчас уже холодно, но мы можем взглянуть, если хочешь, и потом у нас есть шампанское.
  - Игорь, я даже не знаю...
  - Тебя смущает история Аверьяна? Напрасно, смерть, кстати, как и любовь, живет с нами всегда рядом, только приходит к нам чаще и иногда ее совершенно не надо искать. Забавно, - Игорь улыбнулся собственной мысли, но продолжать в привычном мрачном стиле не стал. - Никогда не думал, что когда-нибудь притащу в свой "пентхаус" девушку.
  - Да уж, не каждая девушка согласится, - Лена выбралась на крышу.
  - А мне каждая и не нужна, мне ты нужна. Только ты, понимаешь? - Игорь с любовью посмотрел на Лену и, подойдя к краю крыши, нарочито закричал. - Посмотри на этот городишко! Посмотри, сколько душонок ютятся в своих серых коробках, снедаемые страхами за будущее. Их здесь тысячи!
  - Игорь ты безумец! - смеялась Лена, - Перестань, кто-нибудь вызовет милицию.
  - Я хочу сказать им, что люблю тебя! - закричал Игорь и "выстрелил" шампанским. - Люблю!
  - Игорь, ты точно сумасшедший!
  - Да, я сумасшедший, и что? - задорно отвечал Игорь. - Пусть в меня первый бросит камень тот, кто не сумасшедший!
  Игорь выпил шаманского из горла и подошел к Лене, держа бутылку в руке. Взгляд его был полон той радости и счастья, которое только и может выразить нашедший любовь человек. Он обнял Лену и поцеловал. Он горячо целовал ее вновь и вновь, не отпуская ни на мгновение и до боли сжимая ее в своих объятиях, в конце концов встал на колени и прижал ее теплые ладони к своему лицу.
  - Я люблю тебя. Люблю, - Игорь держал Лену за руки, чувствуя, как у него заслезились глаза от холодно осеннего ветра. - Теперь я все сказал.
  - Игорь, - Лена провела рукой по его волосам. - Ты удивительный.
  - Я люблю тебя, - Игорь поднялся с колен и нежно прикоснулся к ее подбородку рукой. Нежно смотря на нее, он поправил локон ее густых волос и посмотрел в глаза. - Это не пустые слова, это самые главные слова в моей жизни, а эти мгновения навсегда останутся со мной. Люблю тебя.
  Вернувшись в квартиру, Игорь сел на кровать и посадил Лену напротив себя.
  - Спасибо тебе за вечер, - Игорь провел ладонью по ее лицу. - Ты уйдешь?
  - Я не ушла в субботу и не уйду сейчас, милый мой безумец. Я останусь, только подожди минутку. - Лена оставила Игоря и пошла в душ.
  - Суббота была совсем другой, - Лена уже не слышала сказанного.
  Удивительные минуты, пока Лена принимала душ, Игорю показались вечностью, самой прекрасной и чистой вечностью, которую может подарить человеку природа и Бог. Он сидел на краю кровати и чувствовал, как у него дрожали руки только от мысли о том, что сейчас он прикоснется к ней так, как он хочет, а вся грудь наполнилась волнительным теплом.
  "Неужели, это действительно она? Неужели я дождался ее? Неужели она станет моей?" - Игорь с трудом верил в происходящее.
  Нервничая, он подошел к столу и выпил еще одну рюмку коньяка, отчего новая волна упоительного тепла нахлынула на него, а сердце уже рвалось из груди. Поставив рюмку на стол, он услышал шум защелки и увидел, что Лена вышла из ванной. Она появлялась из темноты по мере освещения свечи.
  Она стояла закутанная в банное полотенце. Волосы ее были зачесаны назад и на плечах в свете томной свечи блестели маленькие капельки воды.
  Не умолкавшее радио теперь раздражало Игоря и нарушало ту атмосферу, которая воцарилась в комнате. Схватив пульт, он включил без разбора CD-плеер. Комнату заполнили первые ноты любимого Игорем Реквиема Моцарта. Божественная музыка, неумолимо вытесняла из комнаты все существующее, кроме них двоих. Лунный свет, догорающая свеча не могли устоять под тем натиском, который создавали тяжелые ноты. Игорь потерялся на несколько мгновений и, собравшись наконец, уже не видел ничего, кроме ее удивительных зеленых полуоткрытых глаз.
  - Зачем ты в ванную насыпал роз, глупый мой, - нежно сказала Лена, подойдя к Игорю совсем близко. - Игорь, я хочу, чтобы ты знал, что я думала о тебе все время с момента нашей встречи. Я не знаю, что у нас будет дальше и как все сложится, но сейчас я хочу тебя одного.
  Игорь ничего не ответил и, распахнув полотенце, отшвырнул его в сторону, уже не слыша ни единого слова, сказанного Леной...
  
  
  Игорь проснулся среди ночи, чувствуя, что у него затекла рука. Он нехотя открыл глаза и увидел рядом Лену. Аккуратно освободив затекшую руку, Игорь на мгновение замер, боясь разбудить ее. Странное желание охватило Игоря, и он обнял Лену, почувствовав как она сонно противится его объятиям. Лена спала на левом боку, согнув ноги в коленях. Игорь приподнялся и заглянул ей в лицо, словно не веря, что рядом была она, а не кто-нибудь другой. Около минуты он неподвижно смотрел на нее.
  Он просунул сунул руку под одеяло и нежно провел ладонью по ее теплой спине, осторожно прекратив движение рукой на бедре. Сердце его рвалось из груди и, едва совладав со своим желанием, Игорь продолжил движение ладонью по бедру. Он чувственно прижался к ней, боясь ее пробуждения и спустил руку ниже на живот. Лена инстинктивно дернулась и Игорь теперь крепко прижался к ней всем телом, отпустив только тогда, когда Лена пихнула его локтем в живот. Он улыбнулся. Ее беззащитность, хрупкость и безмятежность умиляла его.
  - Теперь ты стала частью меня, а я частью тебя, - шепотом произнес Игорь.
  Он нежно разглаживал ее волосы, пытаясь заправить небольшую прядь Лене за ухо, но густые волосы не слушались и спадали ей на щеку. Его глаза уже привыкли к темноте и он внимательно рассматривал ее лицо, на котором теперь едва заметно играл лунный свет. Ее ровные и ухоженные брови, губы и шелковистые ресницы потрясали Игоря своей красотой. Над верхней губой с правой стороны у нее была маленькая родинка, вносившая милую дисгармонию в идеальное лицо его мечты. Он нежно поцеловал ее в плечо, узнав немного слышный солоноватый привкус уставшего и обессиленного тела, и следующим движением стянул с нее одеяло и вновь, чуть касаясь ее тела, провел рукой по спине. Ладонью он почувствовал мурашки на ее теле, заметив, как она поджала ноги и уткнулась носом в подушку. Накрыв Лену одеялом, он лег на спину и счастливый уставился в потолок.
  - Девочка моя, если бы ты знала, как я люблю тебя, - Игорь чуть слышно прошептал спящей Лене. - Я тебя никому не отдам, знай об этом.
  Его переполнял восторг, похожий на восторг ребенка, неожиданно получившего нечто желанное. Восторг, который так раздирает душу, что порой прерывается дыхание и нет сил вымолвить и слова.
  Игорь встал с постели и осторожно нащупав босыми ногами тапочки, направился в кухню, чуть слышно передвигаясь по скрипучему паркету. На кухне Игорь налил чашку кофе с молоком и, сделав первый глоток, закурил сигарету. Выдохнув дым он обратил внимание на свое отражение в небольшом косметическом зеркале, стоявшем на столе.
  - Ну, что дружище, это любовь? - сказал он шепотом и улыбнулся. - Что бы сейчас сказал твой старый друг доктор Фрейд? А что бы сказал Юнг или вся эта братия вместе взятая? А что бы сказал Заратустра? Уж он бы точно ничего хорошего не сказал.
  Игорь негромко засмеялся неожиданно возникшему каламбуру и заметил небольшую темную книгу, пугливо забравшуюся на подоконник. Присматриваясь к обложке, он протянул руку и взял книгу. Это был Ж.П. Сартр. Нехотя открыв страницу, где была закладка, Игорь начал читать слова Гарсена, подчеркнутые им несколько недель назад: "...Так вот он какой, ад! Никогда бы не подумал... Помните: сера, решетки, жаровня...Чепуха все это. На кой черт жаровня: ад - это Другие".
  Игорь небрежно швырнул книгу обратно на подоконник и отправился в комнату, где тут же заснул, обнимая Лену.
  
  
  Глава 10. Игорь и Николай
  
  Игорь появился в отеле спустя два сказочных дня, проведенных в постели с Леной. Они практически не выходили на улицу, посвятив все время друг другу. Это были невероятные дни: Игорь и Лена договорились отключить телефоны и полностью оборвать связь с внешним миром.
  - А ты не думаешь, что это совсем безрассудство? - спросила Лена, сидя на кровати и поедая сливочное мороженное, которое только что принес Игорь.
  - Что значит безрассудство? Почему? - спросил Игорь. - Ты думаешь, кому-нибудь есть дело до нас?
  - Думаю, нет, но все-таки я так никогда не пропадала, и потом...
  - Что потом, девочка моя?
  - Даже не знаю, - Лена смотрела на Игоря, который открывал шампанское.
  - Нет никакого "потом", нет никакого вчера, нет никакого завтра... есть только сейчас, только каждая минута сейчас наполнена смыслом.
  - Другого ответа я и не хотела услышать, - Лена улыбнулась и, отложив мороженное, выпила шампанское. - Игорь, сколько же мы выпили шампанского за эти дни?
  - Бутылок, может, пять и одну я вылил на тебя, - Игорь засмеялся.
  - Игорь, - Лена с наигранным укором посмотрела на Игоря.
  - Да-а, в тот миг ты была по настоящему сладкая, - шутил Игорь и продолжал смеяться, - и липкая.
  - Ах, липкая!? - дурачась, Лена кинула в Игоря подушку. - Раз липкая, то больше ничего от меня не получишь.
  - Получу! - Игорь "накинулся" на Лену и повалил ее на спину, держа за руки. Они замерли и взгляды их встретились. - Когда ты так дышишь, а глаза твои становятся туманными и полузакрытыми, я уже не помню себя и не различаю, реальность это или сон. Иногда мне кажется, что мы единое целое. Знаешь, я чувствую себя частью какой-то странной материи или стихии...
  - Частью меня?
  - Да, наверное, да, - Игорь удивился проницательности Лены и пытался подобрать нужные слова, чтобы описать свое мироощущение, - не могу точно объяснить. Это как, как...
  - Как инь и ян? - Лена улыбнулась. - Так?
  - Точно, как инь и ян. - Игорь смотрел в ее глаза не отрываясь, чувствуя как дыхание Лены волнительно дрожало. - Я люблю тебя, люблю тебя одну. Безумно люблю...
  - Поцелуй меня, - Лена освободила руку и обняла Игоря за шею. - Еще...
  - Любимая моя... я не могу без тебя, совсем не могу...
  - Я знаю, Игорь, я... - Лена закрыла глаза и обняла Игоря. - Я тоже не могу без тебя...
  Воодушевленный воспоминаниями, Игорь стоял в холле отеля и впервые с искренней улыбкой встречал гостей, думая только о Лене. Он весело беседовал с портье, подшучивал над Бабакиным и провел полчаса в кабинете Улофа, обсуждая перспективы развития Службы приема и размещения. Последние дни "переписали" хмурого Игоря до неузнаваемости, что отмечали почти все сотрудники отеля, которым довелось общаться с ним.
  - Слушай, Нос, скоро Новый год, - Бабакин начал разговор в курилке. - Я давно тачку новую хочу взять, а в Новый год во всех салонах скидки. Сечешь?
  - Ну, - спокойно отвечал Игорь. - Тебе взаймы, что ли, дать?
  - Нет, я по трейд-ин свою сдам и бэху новую возьму с минимальным кредитом.
  - Бери, ко мне-то какие вопросы? - ответил Игорь.
  - А к тебе такой вопрос, - Бабакин прищурился от попавшего в глаз дыма. - Малиновский, о котором я тебя уже сто лет прошу, - директор конторы, которая владеет несколькими крупными автосалонами в Москве. В ресторане и в отеле бывает пару раз в неделю точно. Сделай карточку, в конце концов!
  - Бабакин, ты мертвого достанешь. Смотри, делаю только ради тебя. - Игорь достал телефон и позвонил на стойку приема и размещения. - Ира, подготовьте мне отчет по заездам...
  - Малиновский Артем Михайлович, - подсказывал Бабакин.
  - Малиновского Артема Михайловича, - повторил Игорь. - Нет, москвич. Хорошо я через пять минут буду, отнесите ко мне в офис. Да, еще, Ира, заполните на него анкету на золотую карту и тоже принесите, я к Улофу схожу.
  - Вот это я понимаю, а то все потом, потом, - обрадовался Бабакин. - Только ты ему это, карточку не выдавай сам. Отдай мне, ладно.
  - Хитрец ты, Бабакин, - улыбнулся Игорь. - Без мыла в задницу влезешь, если тебе надо.
  - Да ладно, Нос, че те жалко, что ли? Он нам денег приносит больше, чем все твои туристы, - "надулся" ресторатор. - Он за каждый заезд только в рум-сервисе по десять тысяч оставляет.
  - Хорошо, лишь бы Улоф не отказал.
  - Кстати, твоей Юльке стейки понравились?
  - Понравились, только не Юльке.
  - Ты что с ней разбежался, что ли? Ну, блин, ты даешь, такая телка, - Бабакин закатил лаза. - Дай телефончик?
  - Все, Бабакин, мне некогда, и потом ты не в ее вкусе. Она "котов" любит, да и физиология у вас разная, лучше присмотрись к новенькой Людмиле Ярцевой, кажется, девица-огонь. Думаю, у тебя могло бы с ней получиться. Все, бывай, я работать пошел. Про карточку напомни завтра. Пока.
  Игорь направился к себе в кабинет и по пути наткнулся на Дятлова, который получал на складе алкоголь в бар.
  - Нос, привет! Ты че пропал? Второй день не могу до тебя дозвониться, - пожимая руку Игорю, спросил Николай. - Ты мне завтра поможешь?
  - Блин, Дятлов, завтра не знаю, а что?
  - А сегодня вечером? - спросил Дятлов.
  - Слушай, я позвоню. Если получится, вместе домой поедем и решим по ходу. Все, бывай, - Игорь оставил Дятлова и ушел к себе.
  Окончив рабочий день, Игорь и Николай поехали домой. Игорь рассказал Дятлову о Лене и той неожиданной встрече, которая стала судьбоносной для него. Дятлов внимательно слушал рассказ Игоря, впервые увидев друга искренне влюбленным и счастливым.
  Выслушав Игоря, Николай решил перевести разговор в другое русло, тем более что в настоящий момент его тревожил один очень важный вопрос.
  - Слушай, Нос, я с тобой вот о чем хотел поговорить, - нерешительно начал Николай. - Наверное, совсем не в тему, но... может, я чего-то не знаю и скажу глупость, но мне кажется, что за мной следит Казаков. Как ты думаешь, может такое быть?
  - Казаков, не знаю, - неуверенно ответил Игорь. - С чего бы это вдруг?
  - Хрен поймешь, пасется у меня возле дома каждый вечер, а на днях я в ателье пошел вот за этой курткой, - Николай ткнул пальцем себе в грудь, - а он там стоял на входе. Я пошел к мастеру, и он мне сказал, что приходил странный тип, внештатный сотрудник милиции и квитанцию на куртку, вернее, на пуговицы, изучал. Кто, мол, обращался? Когда? По описанию я понял, что это был Казаков.
  - Серьезно? - насторожился Игорь
  - Реально. Нос, он совсем с катушек съехал! - Дятлов был очень серьезным. - Я вышел с курткой он походит: подбородок трясется, руки дрожат я уж думал, с ним приступ, что ли, какой... Признайся, говорит, Коленька, сними грех с души, не губи человека.
  - Какой грех?
  - Откуда я знаю, какой грех! Он офигел, что ли, совсем со своими шпионскими играми? Дебил! - Николай нервничал. - Ходил по соседям и расспрашивал, видел ли кто-нибудь Соснина после полуночи в подъезде? Прикинь, мудак.
  - Круто.
  - Не то слово.
  - Что соседи сказали?
  - Не знаю. Казаков сказал, что никто ничего не видел. Типа все услышали о Соснине только к утру, когда он очухался и ментов вызвал. Неужели, этот идиот по всем соседям ходил? Кто ему только дверь открывал?
  - По всем-то вряд ли, - размышлял вслух Игорь. - Да и зачем по всем? Он только к тем заявился, кто на твоем этаже живет и выше этажом, остальные ведь не могли этого пьяного козла видеть. Так что это не так и много, всего восемь квартир, включая твою. Вполне может быть.
  - Что может быть?
  - Что Казаков не врет и действительно обошел семь квартир. Смотри какой упертый черт, а? Кто бы мог подумать.
  - Козел, - выругался Дятлов. - Я, кстати, тут с Иркой виделся. Она говорит, у Сосны в ментовке дела совсем плохи. Он, оказывается, до того как вляпался в эту хрень, у нее бухал, потом ушел и решил вернуться. Нахрена он вернулся, непонятно.
  - Значит, он вернулся и по пьяни подъезды перепутал? - Игорь не знал, что Соснин оказался в подъезде Николая, вторично пытаясь навестить Ирину. Этот факт встревожил его, потому что значительно сужал круг подозреваемых. Очевидно, что совершить нападение мог только человек, который знал о том, что Соснин находился в подъезде после полуночи. Эта мысль ужаснула Игоря. Теперь он понимал рвение Ивана Павловича в отношении Николая. Любой мыслящий человек засомневался бы в его непричастности к нападению на милиционера.
  "То, что Николай разговаривал с Ириной, это хорошо. Это по крайней мере снимет с него подозрение, - быстро размышлял Игорь. - Знал ли об этом Соснин и сказал ли он об этом Казакову? Непонятно... неизвестно. Ясно только одно - Николай становился в глазах Казакова единственным, кто мог быть причастен к преступлению, и в то же время Николай был человеком, который знал обо мне. Единственный подозреваемый и единственный свидетель".
  - Выходит так, - ответил Николай.
  - Что так? Я что-то задумался, извини, - растеряно переспросил Игорь.
  - Я говорю, что Соснин вернулся и ошибся подъездами, - повторил Николай.
  - А-а, да, понял, - задумчиво произнес Игорь и продолжил, - Казаков не козел, он все правильно рассчитал, тем более что Соснина отфигачили между твоим этажом и следующим, то есть между четвертым и пятым.
  - А ты откуда знаешь? - Дятлов внимательно посмотрел на Игоря.
  - Это логично. Ирка его в соседнем подъезде на пятом живет, вот он к пятому и полз. Ты же сам рассказывал, как на него напоролся.
  - Нос, я на Сосну наткнулся между третьим и вторым. Я вниз спускался. - Николай, не сводя с Игоря глаз, замолчал и продолжил после паузы - Нос, ты что-то знаешь, скажи мне правду.
  - Что ты так на меня смотришь? - Игорь отвернулся и уставился в окно.
  - Нос, я помню тот день. Мы с тобой тогда крепко бухнули и обкурились. Про Сосну я только тебе сказал. Помнишь, тогда к тебе еще врач приезжал? Ты еще на таблетках каких-то "сидел" и вообще был невменяемым.
  - Слушай, ты меня с этим врачом достал уже, - злился Игорь. - Ну, психанул я тогда, ну притащила мамаша какого-то кандидата наук - знакомого своего жениха. Он посидел полчаса, потрепался, постучал мне молоточком по коленке и сказал, что у меня нервный срыв. Дал банку таблеток, взял бабки и свалил. Ты что со мной как с психом-то разговариваешь! То, что я, почти два года в отпуске не был, это никого не интересует, а один раз нервы сдали, так сразу... да что с тобой говорить.
  - Извини, Нос, просто...
  - Что я, по-твоему, на другой конец города побежал Сосну херачить после твоего рассказа?
  - Ну...
  - Что "ну", Дятел? Ты о чем вообще говоришь? Может, это ты его, а?
  - Я тогда ночевать к Таньке ушел, - Николай замолчал.
  - Лучше, вспомни, что Казаков еще сказал, - Игорь намеренно перевел разговор на Казакова, желая отвлечь Николая от "ненужных" размышлений.
  - Да ну его, идиот. Как был в школе идиотом, так таким и остался, - зло сказал Николай. - Говорит, не представляешь, какие люди теперь этим делом занимаются.
  - Какие люди, не понимаю?
  - Вот и я не понимаю, - подытожил Дятлов. - Почти приехали.
  - А ты зачем куртку в ателье сдавал? - Игорь внимательно смотрел на Николая.
  - Да мне тогда Сосна пуговицу от куртки "с мясом" вырвал. Мать и сдала починить в ателье. Куртка совсем новая.
  Игорь замолчал, погрузившись в размышления, которые привели его к пониманию той глупой истории "про улику", которую так театрально рассказывал Иван Павлович на юбилее Сомова, - улика все-таки была.
  Игорь и Николай замолчали и некоторое время пути ехали не разговаривая. Затянувшуюся паузу неожиданно прервал Дятлов.
  - Нос, я чего хотел тебя попросить, - Николай заговорил бодро, словно пытаясь забыть о том разговоре, который состоялся между ними несколькими минутами ранее. - Помоги мне мешок боксерский повесить.
  - Какой мешок? - с трудом отрываясь от хлынувших размышлений, растерянно спросил Игорь.
  - Я тут мешок боксерский на 60 кг прикупил, а то я с этой, блин, работой чего-то совсем уже спортом не занимаюсь. Так хоть подолбить иногда. У меня мамаша сегодня в ночь сваливает, так что можно посверлить без ее визга.
  - А соседи?
  - Да там всего четыре дырки - потерпят. Вчера мешок привезли, а я один с кронштейном не справлюсь. Перфоратор у меня есть и болты в наборе, помоги прикрутить и мешок повесить, а то у меня даже стремянки нет.
  Игорь согласился, и друзья направились к Дятлову домой. "Если Казаков сообщил Соснину, то тот уже уверен, что Дятлов как-то причастен. Как причастен? Этот медведь и выяснять не будет, а просто..." - думал Игорь, молча шагая рядом с Дятловым.
  Основным участником случившейся истории, несомненно, был Игорь, который теперь рвался между новым чувством и чувством неуверенности в нем, между надеждой и страхом, между зарождающейся любовью и привычным одиночеством. Он пытался избежать воспоминаний о той депрессии и нервном срыве, в порыве которого он совершил преступление и бесконечно винил себя за тот день, когда алкоголь и наркотики превратили его в необузданного безумца, напавшего на Соснина... Одних размышлений теперь было мало. Следовало что-то предпринять, чтобы отвести угрозу от Николая. Игорь находился в смятении и гнал от себя эти мысли дальше и дальше туда, где замерло его застывшее безумие. Спрятать в себе все переживания он не мог, и в первую очередь его беспокоил страх за Николая, который невольно стал подозреваемым по вине Ивана Павловича, рвение которого в поисках преступника опасно приблизило его к Дятлову. Пистолет надо было немедленно возвращать. Как? Подкинуть, передать через Казакова... как угодно, но оружие необходимо было вернуть, и это был единственный выход, который видел Игорь в сложившейся ситуации.
  Сомнения терзали Игоря. Он уже не раз собирался поговорить с Николаем об этом инциденте, но не решился и в этот раз, так как ему следовало признаться в краже и нападении, а также в той лжи, которую он возвел вокруг себя. Правда повлияла бы на поведение Дятлова, и Игорь не мог предположить его реакции, а также дальнейших действий, которые тот мог предпринять, будучи осведомленным о преступлении.
  "Черт, как все закрутилось!" - нервно размышлял Игорь, даже не представляя, что в историю вмешался Мазай и Худой с подельниками и теперь она приняла совершенно другой оборот, о котором ни Игорь, ни тем более Дятлов не догадывались.
  Провозившись около часа с кронштейном и мешком, Игорь ушел домой, так и не обмолвившись с Николаем о пистолете. Вечер становился поздним и неприятным. Слепой Город окутывал Игоря темнотой переломанных улиц. Одинокие, продуваемые насквозь улочки, переулки и тупики, словно всеми ветрами гнали его прочь от этого места. Игорь периодически останавливался и смотрел на дом Николая, чувствуя странную тревогу за него. Недоброе предчувствие давило на Игоря, и он никак не мог отделаться от этой мысли. Подняв воротник кожаной куртки, он попытался спрятаться от ветра, но сделать этого не получилось. Ему хотелось бежать туда, где теперь его ожидало нечто новое и большое, а не оставаться здесь, где страх старого, прожитого держал его. Игорь испугался возвращения того сумрачного состояния, в котором он пребывал месяц назад, стоя на пороге сознания. Самочувствие его ухудшилось, и дрожь прошла по всему телу.
  Игорь забежал в подъезд и, добравшись до своего этажа, не пошел к себе, а сразу позвонил в дверь к Федору Андреевичу.
  - Игорь, здравствуй, - дверь открыл Федор Андреевич. - Ты чего такой...
  - Лена дома? - не здороваясь, спросил Игорь. - Можно ее позвать.
  - Можно, - ответил Федор Андреевич, - но лучше тебе зайти.
  Игорь зашел в квартиру и, наспех раздевшись, прошел в комнату, где Лена читала книгу. Она сидела на кровати, ела печенье и была в белом халате и в белых шерстяных носках.
  - Привет, - улыбнувшись, сказала Лена и тут же обратила внимание на волнение Игоря. - Я у тебя вот Пелевина стырила.
  - Воришка, - Игорь взял из рук Лены книгу и крепко обнял ее холодными руками. - Я хотел увидеть тебя. Я скучал.
  - Я тоже скучала, - ответила Лена и поцеловала Игоря.
  В комнату постучал Федор Андреевич и после деликатной паузы открыл дверь.
  - Пойдемте чай пить, друзья. Я заварил замечательный черный чай, и у нас есть торт.
  Игорь с Леной переглянулись и приняли предложение Федора Андреевича. Лена выставила чашки и порезала торт. Вся компания уселась за стол.
  - Ну, Игорек, как дела? - спросил Федор Андреевич, заметив странное поведение Игоря.
  - Вроде все нормально, - скупо отвечал Игорь.
  - Мама твоя звонила, спрашивала, как тут дела с квартирой. Сказала, что ты все-таки решил уехать, - Федор Андреевич произнес последние слова с разочарованием.
  - Да, я хотел уже первого января освободить квартиру, по крайней мере от своих вещей, а уж там с мебелью будут продавать или нет, я не знаю. Мне кажется, начать новую жизнь первого января это символично, не правда ли?
  - Да-а, - вздохнул Федор Андреевич и посмотрел на Лену, которая слушала Игоря и вновь не узнавала его. - Наверное, ты прав. А как с работой?
  - Что мне эта работа. У моего нового "папы" несколько антикварных салонов, он предложил работать там, почему бы нет? Мне без разницы, кем работать, вы же знаете, - Игорь грел руки о чашку с чаем - Я не очень вижу смысл во всех этих работах, зарабатываниях, накоплениях, социальных статусах.
  - Почему? - вдруг спросила Лена.
  - Мне это не очень интересно, и потом деньги не истина, как ни крути.
  - Не понимаю, - удивленно ответила Лена.
  - Хорошо, скажу доступней. Деньги не смысл жизни, вернее, не смысл моей жизни.
  - Какой смысл твоей жизни? - спросила Лена, резко посмотрев на Игоря, словно бросив ему вызов.
  - Любовь, - спокойно ответил Игорь.
  - Любимого человека ведь надо содержать.
  - Содержать? - переспросил Игорь. - Содержат домашних животных, а с любимыми живут.
  - Игорь, Лена, ну что вы в самом деле... - примиряющее произнес Федор Андреевич, - так и поругаться недолго.
  - Не обращайте внимания, Федор Андреевич, милые бранятся - только тешатся.
  - Игорь, - Лена с укором посмотрела на Игоря.
  - Что ты так на меня смотришь? Я о нас Федору Андреевичу все рассказал. Он отнесся с пониманием, - Игорь натянуто улыбнулся. - Так ведь, Федор Андреевич?
  - Лена, знаешь, - Федор Андреевич чувствовал себя неловко и смотрел на стол, разглаживая рукой старую клеенку. - Игорь заходил ко мне несколько дней назад и сказал, что ты будешь у него ближайшие два дня. Я думаю, он правильно сделал, иначе я бы волновался.
  - Зачем ты все рассказал? Кто тебя просил? - Лена резко встала из-за стола и ушла в свою комнату, оставив Игоря и Федора Андреевича на кухне.
  - Неловко получилось, - начал Федор Андреевич. - Игорь, надо пойти извиниться.
  - Что я такого сказал? - возмутился Игорь.
  - Игорь, не спорь, просто пойди и извинись.
  - Хорошо, - с трудом согласился Игорь. - Сейчас извинюсь.
  - Игорь, подожди секундочку, - Федор Андреевич принял самый серьезный вид. - Ты же дружишь с Николаем Дятловым?
  - Да, дружу.
  - Я тебя хотел кое о чем предупредить. Точнее, даже не тебя, а я тебя попрошу ему как-то аккуратно рассказать о том, что тебе сейчас скажу.
  - Конечно, Федор Андреевич. Что-то случилось?
  - Мы тут с Казаковым повздорили, да так крепко, - Федор Андреевич замялся, - он чуть с Сомовым в мордобой не ввязался, представляешь?
  - Не очень.
  - Казаков с этим Сосниным и пистолетом сам не свой. Он во всем подозревает Николая. Сомов его пытался вразумить, но вышла такая несуразица, что все переругались. Казаков хочет Соснину про Дятлова рассказать. Игорь, Николая надо предупредить. Я уверен, что он не замешан в этой глупости, но может случиться...
  - Что?
  - Лучше будет, если ты передашь ему мои слова. Он должен быть готов ко всему, и мы можем его проинформировать, а значит, вооружить, - Федор Андреевич улыбнулся, заметив волнение Игоря. - Не волнуйся, что может угрожать невинному человеку?
  - Спасибо, Федор Андреевич, я обязательно ему скажу об этом.
  - Хорошо, а сейчас иди, извинись перед Леной.
  Игорь приоткрыл дверь в комнату. Лена сидела с книгой на кровати и насупившись молчала. Игорь вошел в комнату и посмотрел на Лену.
  - Ты в гневе еще красивее. Прости меня, я свалял дурака. Наверное, не надо было говорить Федору Андреевичу о нас. Я не думал, что твоя реакция будет такой, - Игорь присел на край кровати.
  Лена ничего не ответила и взяла телефон, читая только что поступившее СМС-сообщение.
  - Лена, я с тобой разговариваю. Ты можешь отвлечься от телефона?
  - Могу, - Лена обратила внимание на Игоря только тогда, когда дочитала сообщение. - Слушаю тебя. Извини, ты что-то сказал, Игорь?
  - Дочитала? - раздраженно спросил Игорь.
  - Дочитала, - ответила Лена. - Мне надо позвонить.
  - А почему ты не звонишь мне? - Игорь не мог сдержать раздражение. - Трудно позвонить за целый день и сказать, что-нибудь теплое?
  - У меня особо времени не было, - спокойно ответила Лена.
  - Какого времени? Пяти минут выразить свои чувства?
  - Игорь, не все могут выражать свои чувства, как ты, и не надо никого заставлять это делать. Чувства выражаются человеком тогда, когда того хочет сам человек.
  - Так, ты, значит, не хочешь их выражать или... у тебя их нет?
  - Хватит, Игорь, я не клялась тебе в любви и не надо меня допрашивать.
  - Извини, - остепенился Игорь, понимая, что начатый разговор ничем "хорошим" не закончится. - Вечер не заладился. Я сегодня весь день как на крыльях, а сейчас... просто меня немного загрузили. Пойдем ко мне.
  - Я не могу сегодня, - ответила Лена, увидев разочарование в глазах Игоря.
  - Что, решила меня подрессировать? - Игорь неприятно ухмыльнулся.
  - Нет, это к тебе не имеет никакого отношения, - спокойно и холодно ответила Лена. - Я устала и хочу отдохнуть. Тебе, кстати, это тоже не помешает. Мы с тобой две ночи не спали. Иди домой. Завтра обязательно увидимся.
  Игорь молча встал и вышел из комнаты. Он был влюблен так самозабвенно, как это случается только один раз в жизни каждого человека. Чувства, которые охватили его, не имели ни дна, ни края. Игорь погрузился в эту бездну одержимости, даже не представляя себе, что чувства Лены могут быть другими. Игорь непоколебимо считал, что она должна была испытывать нечто похожее, нечто бесконечное, что даровано им было судьбой. Иначе... иначе быть не могло.
  Игорь оскорблялся тем, что Лена не отвечала на его слова так, как он хотел. Она до сих пор не сказала, что любит его, хотя в минуты трезвых рассуждений он понимал, что не всякий человек может вот так за две недели начать столь открыто признаваться в своих чувствах, как это делал он.
  Игорь ушел в смешанном настроении, все более убеждаясь в том, что Лена поступила мудро, не пытаясь выяснять с ним отношения.
  Вернувшись к себе, он, не раздеваясь, вышел на балкон, где лежали замерзшие розы с той незабываемой встречи с Леной. Отодвинув мешок с розами в сторону, он достал коробку из-под обуви, в которой хранился пистолет.
  Игорь бережно достал оружие и принес его в комнату. Положив на стол пистолет, он сел на кровать и задумался, как безопаснее вернуть его владельцу.
  
  Глава 11. Смерть
  
  Иван Павлович несколько дней не показывался в ОВД и не общался с Сосниным. Потратив все душевные и физические силы на выстраивание версии с Дятловым, слежку за ним и судьбоносную встречу, Иван Павлович брел теперь к Соснину с полным "докладом".
  Темное утро и тяжелый декабрьский снег не способствовали той бодрости, которая была присуща Казакову в дни посещения ОВД. С утра болело сердце и "шалило", как выражался сам Иван Павлович, давление. Тем не менее отсутствие двух первых уроков позволило ему найти время и пообщаться с Сосниным по "их" делу и вернуть, наконец, вещественное доказательство.
  Уже к восьми часам утра Казаков стоял на пороге дежурной части. Войдя внутрь, он, как и в прошлый раз, сразу увидел каменное и отрешенное лицо Соснина с едва заметными последствиями побоев. Казаков несколько раз громко топнул, отряхивая грязный снег с ботинок. Тяжелой поступью он подошел к пластиковому окну и оказался возле старшего лейтенанта. Иван Павлович оглянулся вокруг, словно боясь быть замеченным, и наклонился к небольшому отверстию для передачи документов и заявлений.
  - Сережа, доброе утро! - заискивающе произнес Иван Павлович, положив шапку на небольшую столешницу. - Сережа, у меня для тебя есть кое-что.
  - Что? - не меняясь в лице, спросил Соснин, разглядывая взмокшего Ивана Павловича.
  - Кое-что по "нашему" делу.
  Тяжелая дверь в отделение резко отворилась, ударившись о стену. Иван Павлович посмотрел назад через плечо и увидел в дверном проеме женщину лет пятидесяти пяти. Невысокая женщина в расстегнутом пальто и запачканных грязью сапогах сделала несколько шагов и упала на колени: закатившись в истерике и закрыв лицо руками. Плача, она пыталась вытереть слезы серым мохеровым платком, который сполз ей на шею. Рыдания были неистовыми. Иван Павлович с удивлением посмотрел на Соснина и вновь перевел свой взгляд на женщину. Осознав, что случилась беда, Казаков подошел к ней.
  - Ну что же вы, гражданка! Что случилось? - суетился Иван Павлович, пытаясь безуспешно поднять женщину с колен. - Объясните, что случилось?
  - Дай ей воды! - крикнул Соснин и протянул Казакову стакан воды через окошко.
  - Убили, сыночка моего убили! - кричала женщина, правой рукой вцепившись в расстегнутую кофту на груди. - Убили!
  - Вот вам вода, попейте, - Казаков одной рукой протянул женщине стакан воды, а второй держал ее как мог.
  - Сына убили, Коленьку! - женщина обезумевшим взглядом смотрела куда-то в потолок и в истерике вырывалась из объятий Ивана Павловича.
  Через несколько минут в дежурную часть прибежало несколько милиционеров, вызванных Сосниным, в званиях от старшины до лейтенанта. Милиционеры окружили Ивана Павловича с женщиной, и молодой лейтенант помог Казакову усадить ее на лавку.
  - Успокойтесь. Где убили, кого убили? Адрес? - склонившись над женщиной, четко спросил лейтенант.
  - Банный переулок, дом десять, - сквозь плач, заикаясь, ответила женщина, - Коленька, сыночек мой единственный...
  - Квартира, квартира какая?
  - Квартира 56, - женщина на мгновение успокоилась, - там, там дверь открыта.
  После этих слов она вновь сгорбилась, закрыла лицо руками и заплакала, глубоко вздыхая и трясясь всем телом. Иван Павлович ошарашенный отступил на несколько шагов от женщины, не сводя с нее глаз и продолжая держать стакан воды в руке. В его голове пронесся адрес.
  - Банный переулок, дом десять, - чуть слышно повторил Казаков дрожащими губами. - Это же адрес Дятлова...
  Иван Павлович повернулся в сторону Соснина, но его уже не было на месте дежурного. Соснин появился со стороны коридора и, подхватив под руку Казакова, грубо вывел его на улицу.
  - Сережа, это же Дятлова адрес! Сережа, что происходит? - нижняя челюсть Ивана Павловича дрожала, а взгляд был совсем рассеянным.
  - Да знаю я, - Соснин нервничал, - знаю.
  - Значит, Николая убили? Но... - у Ивана Павловича помутнело в глазах.
  - Послушай меня, следопыт хренов! Никому, сука, ни слова, понял! - Соснин резко одернул Казакова за рукав пальто. - Ни про твои слежки, ни про твою детективную деятельность, ни про эту чертову пуговицу. Понял? С этого момента заткнись и не лезь никуда. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь.
  - Сережа, а как же улика?..
  - Дай сюда, - Соснин выхватил пуговицу у Казакова и сунул в карман. - Слушай меня внимательно, вали нахрен отсюда, идиот! Чтобы я тебя больше здесь не видел.
  Соснин пихнул Ивана Павловича и вернулся в отделение. Учителю потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он не ожидал услышать такие оскорбления и оценить адекватно реакцию Соснина никак мог. Иван Павлович чувствовал, что оказался в самом центре очень страшных событий. Прислонившись к стене отделения, Казаков закинул голову назад и посмотрел на темное небо, сыпавшее снегом. Оправившись и оглядевшись вокруг, он немного успокоился.
  "Надо что-то предпринять, выяснить и докопаться до правды, до какой правды... до истины, - нервно размышлял Иван Павлович. - Надо идти к Дятлову, к черту уроки, я позвоню Сомову или Федору Андреевичу и все объясню, они все поймут... а сейчас к Дятлову! Немедленно!"
  Иван Павлович побежал на дорогу со двора ОВД. В воротах он чуть не попал под колеса скорой помощи, приехавшей за матерью Дятлова. Грубая брань шофера скорой помощи оказалась напрасной - Казаков уже выбежал на оживленную улицу в поисках автомобиля. Иван Павлович остановил первую попавшуюся машину и, сунув какое-то красное удостоверение, закричал "Милиция! Банный переулок, десять, быстро!" Оторопевший шофер не стал сопротивляться, тем более что езды до указанного адреса было не более десяти минут. Путь несколько затянулся из-за незначительного столкновения двух автомобилей, ехавших впереди. Застряв в небольшой пробке, Иван Павлович обратил внимание на то, что их машину обогнали автомобили милиции и скорой помощи.
  Иван Павлович предусмотрительно вышел из автомобиля за несколько сотен метров до места происшествия. Возле дома Дятлова уже стояла машина милиции и скорая помощь. Несколько старушек топтались чуть поодаль от подъезда и обсуждали случившееся с застывшим ужасом на лице. Иван Павлович спешно пошел к дому номер десять. Он торопился, придерживая шапку и развязавшийся шарф. Подскочив к подъезду, учитель едва не столкнулся с санитарами, выносившими тело Николая Дятлова.
  - Дядя, подержи-ка нам дверь, - резко сказал санитар.
  - Да, да, ребятки, конечно, - дрожащим голосом ответил Казаков. - Вы только это... аккуратней.
  - Чего аккуратней-то! - санитары грубо засмеялись.
  У Ивана Павловича стало холодно на душе. Он вцепился в ручку двери, впившись глазами в черный пластиковый пакет с телом Дятлова. Охвативший его ужас сковал все тело Ивана Павловича. Не двигаясь, он проводил санитаров взглядом и зажмурился, встряхнув головой, словно пытался отрезветь. Тяжело дыша и шатаясь, он зашел в знакомый подъезд и начал подниматься по лестнице. В некоторых местах стены были исчерканы различными надписями. Иван Павлович присмотрелся к одной из них и прочитал "Дятел мудак".
  - Кто же это такое написал? Негодяи, подонки, как же так можно, - Иван Павлович плюнул на стену и попытался стереть надпись рукавом пальто. Надпись не давалась, а сил тереть уже не оставалось. Ивану Павловичу не хватало воздуха: он остановился и оперся о стену спиной, глубоко и тяжело дыша. Казаков посмотрел на последний пролет, который надо было преодолеть, чтобы добраться до квартиры Николая, как на последний рубеж. Ступеньки давались Казакову с огромным трудом. Наконец, Иван Павлович поднялся на четвертый этаж и почувствовал, как силы совсем покинули его. Заглянув в открытую дверь квартиры номер 56, он почувствовал страшное, раздирающее жжение в груди. Лица медиков и милиционеров превратились в малоразличимые серые пятна.
  - Что с Колей? - из последних сил спросил Иван Павлович, расстегнув рубашку и схватившись за грудь в области сердца.
  - Повесился ваш Коля, - ответил милиционер, подозрительно разглядывая побелевшего как снег Казакова. - А вы, папаша, кем ему будете?
  - Как повесился... - губы Казакова задрожали, а земля поплыла под ногами.
  - Да ты что, папаша? - милиционер едва успел подхватить Казакова. - Доктор! Позовите доктора, срочно...
  
  ***
  - Черт, да где ты есть-то? - ругался Игорь, настойчиво названивая Николаю, и, не дождавшись ответа, поехал на работу один. Маршрутка медленно тащилась, застряв в пробке. Игорь нервно посмотрел на часы телефона и вновь выругался в адрес Дятлова, которого он прождал до последней возможной минуты.
  - Игорь Носов, слушаю, - Игорь ответил на звонок мобильного телефона.
  - Игорь Сергеевич, это Ирина, - голос ее был взволнованным. - Игорь Сергеевич, вас Улоф разыскивает. Он спрашивал, на работе вы или нет. Вы скоро будете?
  - А что меня разыскивать, я еду. Рабочий день начинается в девять часов, - раздраженно ответил Игорь. - Я же не на "мерине" с водителем еду. Буду вовремя.
  Через сорок минут Игорь приехал в гостиницу, где царила странная атмосфера. Поведение сотрудников ему показалось необычным, и на привычное добродушное приветствие каждый работник хмуро здоровался с ним, словно удивляясь его поведению. Игорь машинально посмотрел в сторону бара, где за стойкой стоял бармен, который должен был передать ночную смену Дятлову сегодня утром.
  - Люда, - Игорь обратился к портье, - почему за стойкой только один человек? Где остальные? Где Ирина?
  В это время дверь ресторан открылась, и появился Улоф с Бабакиным. Оба они имели очень напряженный вид и о чем-то разговаривали.
  - Здравствуй, Игорь, - с характерным финским акцентом поздоровался Улоф. - Не переодевайся, пойдем сразу ко мне, я тебя ищу с утра.
  - Хорошо, господин Ярвинен, пойдемте, - Игорь вопросительно взглянул на Бабакина, но тот ничего не ответил.
  Они некоторое время молча шли по коридорам гостиницы. Игорь не очень понимал, с чем могло быть связано такое поведение Улофа до тех пор, пока они не вошли в кабинет.
  - Ты уже знаешь? - спросил Улоф и внимательно посмотрел на Игоря.
  - Наверное, нет. А что я должен знать? - спросил Игорь.
  - Наш бармен Николай Дятлов покончил с собой.
  - Дятлов? Николай Дятлов? Да вы шутите, господин Ярвинен, - Игорь засмеялся, но заметил, что Улоф оставался таким же серьезным, как и был прежде.
  - Игорь, это очень серьезно. Мне звонили из милиции. Это может задеть репутацию нашего отеля и бренда. Кротов сейчас занимается этим вопросом.
  - Репутацию, - Игоря смутили слова Улофа. - Какую репутацию? Я не понимаю, о чем вы говорите! Бабакин, что происходит? Как Дятлов мог покончить собой, ну... ну это же абсурд. Бред какой-то!
  Улоф и Бабакин переглянулись, понимая, что Игорь не осознает и не верит в то, что произошло, а информация, которую они ему сообщили, ввергла его в замешательство.
  - Игорь, - спокойно сказал Бабакин и положил руку ему на предплечье. - Я сам разговаривал с милицией. Через два часа они будут здесь. Хотят пообщаться.
  - Игорь, я понимаю, что Николай был твой друг и ты привел его в наш отель и не должен отвечать за него. Но его поступок надо не рассказывать всем. Сейчас нам не нужен такой плохой пиар. Зимой много банкетов и самое активное время нашего бизнеса, и я не хочу, чтобы клиенты знали об этом. Мы брендовый отель и должны защитить себя, понимаешь, Игорь? - Улоф нервничал и уже не сидел на месте, а ходил взад-вперед по кабинету.
  - Как вы узнали, что он... что его нет? Может, это розыгрыш, я не знаю, - Игорь не мог справиться с волнением, - чья-то тупая шутка.
  - Это не шутка, - Бабакин вновь посмотрел на Игоря. - После милиции мне звонила его мать, она... поверь, Игорь, это правда.
  - Мы должны будем ехать на кладбище? - Улоф вопросительно посмотрел на подчиненных.
  - Да, должны, - Игорь утвердительно кивнув головой, понимая, что Улоф еще не так хорошо владеет русским языком и может ошибаться в определениях. - У нас это называется "быть на похоронах" - это значит поехать за телом в больницу, потом на кладбище и на поминки.
  - Да, да, быть на похоронах, конечно, - Улоф замялся. - Что называется поминки?
  - Улоф, это когда близкие и родственники умершего, усопшего, - Бабакин подбирал слова, понятные Улофу, заметив, как Игорь опустошенно смотрел на дверь кабинета, - в общем, того, кто умер, садятся за стол и поминают... ну, то есть вспоминают его жизнь.
  - Друзья, коллеги, у меня сейчас, подписывание нового контракта с управляющей компанией, я не могу быть на...
  - На похоронах, - подхватил Бабакин, пытаясь исключить Игоря из неприятной беседы.
  - Да, точно так, на похоронах.
  - Это не обязательно, господин Ярвинен, - Игорь намеренно встрял в разговор, хотя Улоф был омерзителен ему. - На похороны можно отправить директора HR и Бабакина. Ребята из коллектива могут поехать. Раздувать шум из этого не стоит, вы правы. Если вы дадите мне три дня отгулов, то я помогу все устроить.
  Игорь говорил, стараясь не смотреть на Улофа, и желал только быстрее покинуть кабинет и, наконец, выяснить, что случилось на самом деле. Для этого он и предпринял такой ход, который очень устраивал сытого карьериста Ярвинена. Мысль Игоря мгновенно нашла свое подтверждение в его словах.
  - Да ты прав, - обрадовался Улоф. - Ты очень прав, Игорь. Мы так и сделаем. Как я должен помочь?
  - Надо помочь организовать поминки. У Николая никого не было, только мать, а отец в тюрьме. Разрешите Бабакину организовать питание, мы сможем недорого приготовить еду в ресторане.
  - Отличная идея. Бабакин, сделайте все без денег, я приказываю, - с лица Улофа сходила прежняя озабоченность.
  - А списывать как, господин Ярвинен? - возмутился Бабакин. - Давайте хотя бы по себестоимости.
  - Нет, без денег, - настоял Улоф и хлопнул ладонью по столу. - Надо покупать цветы?
  - Цветы нет. Цветы может купить каждый, кто придет на похороны. От гостиницы надо заказать венок.
  - Венок, что это?
  - Это много цветов, собранных вместе, это традиция, - коротко ответил Игорь.
  - Сколько у нас есть времени?
  - Три дня, - сказал Бабакин.
  - У нас нет так много времени. Друзья, берите мою машину сегодня и закажите все нужное, отель все оплатит.
  Игорь больше не задержался у Улофа и покинул кабинет не попрощавшись. Он вышел на улицу и закурил в ожидании Бабакина, который направился в бухгалтерию и получил наличные деньги. Пятью минутами позже они ехали в представительском автомобиле Улофа в ритуальную контору.
  Столь резкая смена событий не давала возможности Игорю трезво осмыслить случившееся. Он еще несколько раз набирал номер Николая, но Дятлов по-прежнему не отвечал. Мысль о том, что Дятел мертв, никак не укладывалась в его голове. Игорю хотелось кому-нибудь позвонить и выяснить информацию более подробно, но звонить было некому и приходилось довольствоваться тем, что ему сообщили Улоф и Бабакин.
  - Куда мы едем? - спросил Игорь, всматриваясь в окно.
  - Тут недалеко есть неплохая контора. Я через них в прошлом году бабусю хоронил. Грамотные ребята, - ответил Бабакин. - Слушай, Носов, как же так с Дятловым случилось? Повесился, кто мог подумать?
  - Как повесился?
  - Не знаю, Улоф сказал, и потом мне Кротов подтвердил. - Бабакин рассматривал кожаный салон автомобиля. - Крутая все-таки у Улофа тачка, умеют немцы делать, ничего не скажешь.
  - Что? - Игорь забылся и с трудом расслышал слова Бабакина, размышляя над тем, как Дятлов мог повеситься.
  - Я говорю, крутая тачка. У меня в бэхе такой же салон будет, ну, может, чуть потемнее.
  - А-а-а... - Игорь вновь погрузился в себя. - Повесился...
  - Нос, ты чего, - встревожено спросил Бабакин, - ты совсем бледный! Тебе плохо, что ли?
  - Ничего, все нормально, - ответил Игорь, - что-то душно.
  - Сейчас выйдете, подышите, почти приехали, - сказал водитель, выискивая место для парковки.
  Игорь и Бабакин вышли из машины и направились к ритуальной конторе, расположенной на первом этаже высотного дома.
  - Ну вот и контора, сказал Бабакин и подтянул штаны. - Смотри-ка, ООО "Путь". Нос, пошли, не отставай.
  Они поднялись по нескольким ступенькам и зашли в небольшое помещение за тяжелой металлической дверью. Помещение состояло из нескольких комнатушек, в одной из которых сидела сотрудница в темной кофте с золотой цепочкой и крестиком поверх ворота. Молодая женщина лет тридцати выглядела уставшей и, как подметил потом Бабакин, слишком пышной для своих лет. Девушка сдержанно улыбнулась и спросила, чем она может помочь. Игорю показалось, что она, так же как и он в отеле, молниеносно надела маску в ожидании оказания услуг.
  - Здравствуйте, нам бы венок заказать и гроб выбрать, - сухо начал Бабакин, - только какой-нибудь получше. Я вот у вас в прошлом году брал, отличный венок оказался.
  - Веночки и гробы у нас в соседней комнате, пойдемте, я вам покажу, - женщина с трудом вылезла из-за стола, чуть не свалив документы округлыми бедрами. - Если хотите, вы можете называть меня Марией.
  Игорь и Бабакин проследовали в другой зал, шлепая по скользкому линолеуму ритуальной конторы. Мария открыла тяжелую дверь, обитую дерматином, и пригласила клиентов войти. Демонстрационный зал был ярко освещен, как витрина бутика в центре Москвы. Крышки гробов выстроились в стройный солдатский ряд, подпирая друг друга. В другом углу зала висели на стене и стояли на полу различные венки, украшенные нарядными лентами с начертанными на них последними словами в адрес усопшего.
  - Венки у нас замечательные, если вас интересуют натуральные, то это только на заказ после предоплаты, - Мария, подобно опытному экскурсоводу, ловко поворачивалась к венкам и рассказывала их особенности.
  - О! Вот этот почем? Вроде неплохой, а, Нос, посмотри, - Бабакин одернул Игоря, смотревшего в окно сквозь металлическую решетку на мальчишек, которые играли в снежки. - Игорь, взгляни, вот этот, кажется, ничего, и лента красивая.
  - А самоубийцам на венках что-нибудь пишут? - неожиданно спросил Игорь, поставив в тупик своим вопросом и Марию, и Бабакина.
  - Я не знаю, разве есть особые правила? - удивилась Мария. - Я могу позвонить и спросить у знакомого батюшки.
  - Не надо, - Игорь вновь почувствовал себя нехорошо, рассматривая нарядные гробы. - Мария, напишите, "Николаю от коллектива". Когда будет готово и сколько нам сейчас надо заплатить?
  - Хорошо, напишем, - Мария недоуменно посмотрела на Бабакина. - Вы вот еще гробы посмотрите, не забудьте.
  - Гроб нам обычный, скромный можно. Вот этот красный с черными лентами пойдет, - Бабакин подошел к крышке гроба и провел по нему рукой. - Точно, этот пойдет.
  - Давайте посчитаем, - Мария и Бабакин вернулись обратно к столу. Мария тяжело села на стул и протянула к себе калькулятор и засаленный прейскурант. - В гроб еще подушечку отдельно надо брать.
  - Знаем, знаем, считайте, - сказал Бабакин и присел на стул напротив Марии.
  Игорь остался один, и взгляд его вновь уловил беспечных мальчишек, которые по-прежнему возились со снегом, кидаясь и звонко смеясь. Жизнь там за окном показалась Игорю совсем далекой и чужой. Белый снег застелил все изъяны двора, позволив мальчишкам вволю поваляться на нем, разбросав портфели и сумки со сменной обувью.
  Игорь неподвижно стоял в зале с гробами несколько минут, чувствуя, как горячие слезы наполнили его глаза, а в горле застрял ком, не позволявший ему произнести ни слова. Не желая быть замеченным, он незаметно вытер глаза тыльной стороной ладони и, шмыгнув носом, вернулся к Бабакину.
  Мария и Бабакин произвели полный расчет, после чего Мария стала предлагать дополнительные и при этом "самые необходимые вещи для похорон", отказаться от которых Бабакину удалось с трудом.
  - Ну, эта Мария, я тебе скажу, целый отдел продаж. Нам бы таких банкетных менеджеров нанять и бед бы не знали, - разговорился ресторатор, выйдя из ритуальной конторы. - Нос, ты на работу поедешь?
  - Не хочу. Скажи Улофу, что я поехал узнавать количество людей на поминках. Наври чего-нибудь, Бабакин, прошу тебя. Тошно мне, понимаешь?
  - Хорошо, понимаю, но про количество людей все же узнай, это правильно. Мне же надо понимать, сколько готовить, может, чего и закупить придется. Позвони мне вечером, - Бабакин, прощаясь, протянул руку. - Подбросить до метро?
  Игорь отказался и вновь закурил, вспоминая игравших мальчишек. Эта сцена напомнила ему битвы возле школы, где, играя в царя горы, Дятлов постоянно оказывался у подножья снежной кучи со школьного двора. Игорь еще раз повернулся и посмотрел на дверь ООО "Путь". Черная дверь с табличкой была закрыта в ожидании новых посетителей. Игорь сплюнул и повернулся спиной к дому.
  - Носов, слушаю, - машинально ответил Игорь, услышав звонок.
  - Игорь, это я. Как дела? - чуть слышно спросила Лена.
  - Плохо, - Игорь с трудом сдерживал слезы. - Дятлов повесился.
  - Значит, ты уже знаешь?
  - Что значит знаешь? - Игорь находился в смятении. - Лена, я еще ничего не знаю и не понимаю. Я сижу один на остановке возле ритуальной конторы хрен знает где. Лена, мне очень плохо, прошу, давай встретимся. Помоги мне.
  - Да, конечно, Игорь. Через час я буду у метро, раньше не успею, я уже в академии, - быстро ответила Лена. - Кстати, звонил Федор Андреевич, сказал, что у Казакова инфаркт.
  - У Казакова инфаркт?! - с удивлением переспросил Игорь.
  - Да, Федор Андреевич был у него в больнице. Оказывается, Казаков ходил туда, в квартиру к Дятлову, и все видел. Наверное, сердце не выдержало.
  - Лена, его убили, - тихо сказал Игорь и замолчал. - Он не мог повеситься, я вчера вечером был у него.
  - Кто?
  - Не знаю. Прошу, приезжай быстрее.
  - Хорошо. Только, пожалуйста, успокойся я уже выдвигаюсь, и еще, - Лена прервалась, - Игорь, прости меня за вчерашнее.
  - Любимая моя, о чем ты? - тихо сказал Игорь. - Ты тоже прости меня. Целую тебя и жду. Приезжай скорей.
  Лена закончила разговор, а Игорь с ужасом вернулся к сказанной им самим догадке. Нервное напряжение которое он испытывал, обессилело его. Игорь пытался восстановить в памяти события последнего месяца и все, что касалось кражи оружия у Соснина, но мысли совершенно не вязались. В какой-то момент он вдруг сказал себе: "Это ты убил его!" Эта страшная мысль поразила Игоря. Он пытался от нее отвязаться, но она вновь и вновь посещала его, словно в голове повторял чужой голос: "Ты убил его, ты!" Игорь закрыл глаза и обхватил голову руками. Через мгновение лежащий рядом на лавке автобусной остановки телефон зазвонил. Игорь протянул руку и застыл, увидев на дисплее телефона имя "Дятел". Сердце его бешено заколотилось. Игорь почувствовал холодный страх. Пересилив себя, он все же ответил.
  - Алло.
  - Игоречек, это Людмила Яковлевна, мама Коли, - женщина говорила сквозь слезы и всхлипывания. - Игорек, Коленька умер... кровинушка моя, единственная, ангелочек мой...
  - Людмила Яковлевна, я знаю.
  - Горе то какое, Господи... за что же мне это... - Людмила Яковлевна не умолкая ревела, и Игорь с трудом разбирал ее слова.
  - Людмила Яковлевна, я к вам сегодня вечером зайду, - Игорь по-прежнему слышал только бесконечный и отчаянный плач матери Николая. - Вы слышите меня, обязательно зайду! Ждите меня!
  Спустя час он встретил Лену и, обняв ее при встрече возле метро, едва сдерживал свои переживания. Добравшись до дома, Игорь выпил виски и замертво рухнул на кровать, не проронив ни слова.
  Пролежав около часа, он очнулся и услышал, как Лена и Федор Андреевич разговаривали на кухне. Поднявшись с кровати, он прошел туда.
  - Здравствуйте, Федор Андреевич, - тихо сказал Игорь и, не дожидаясь ответа, налил себе полный бокал виски, который тут же выпил.
  - Здравствуй, Игорь, - Федор Андреевич положил Игорю руку на плечо. - Прими мои соболезнования.
  - Спасибо, Федор Андреевич, - Игорь посмотрел на соседа, у которого проступили слезы на глаза. - Спасибо вам.
  - Крепись, - Федор Андреевич хотел еще что-то добавить, но почувствовал, что Игорю и Лене сейчас надо побыть вдвоем. - Игорь, если тебе что-то понадобится, то... а я пока пойду, ладно...
  - Спасибо, - тихо ответил Игорь и обратился к Лене сразу, как только Федор Андреевич ушел. - Лена, мне надо сходить к матери Николая. Ты можешь пойти со мной? Я знаю, что не вправе просить тебя об этом и это не твоя жизнь, но если бы ты согласилась, то я был бы тебе благодарен.
  - Конечно, я схожу с тобой, Игорь, не волнуйся, - утвердительно ответила Лена.
  Вечер добавил Игорю самых страшных размышлений, от которых он не находил места. Почти всю дорогу до дома Дятлова Игорь молчал и лишь крепко сжимал руку Лены. Добравшись до искомого подъезда, Игорь остановился и нерешительно открыл дверь.
  - Пойдем, нам на четвертый этаж, - не отпуская руки Лены, Игорь прошел в темный подъезд.
  Дверь в квартиру оказалась не заперта, и они попали внутрь без особого труда. Людмила Яковлевна сидела сгорбившись над кухонным столом в окружении двух соседок. Лицо убитой горем матери было серым как пепел, а у покрасневших заплаканных глаз виднелись темные круги. Игорь обратил внимание на то, что она уже выпила бутылку водки и состарилась в одночасье на десяток лет.
  В коридоре, где стояли Лена и Игорь, не было света. Зеркала в прихожей были завешаны простынями. Игорь физически почувствовал смерть, царившую в квартире, где еще вчера вечером царила жизнь. Сделав шаг в сторону кухни, он оступился и посмотрел под ноги, едва различив в полумраке обувь Николая. Волнение охватило его, но он промолчал.
  - Игорь, здесь во всем смерть, ты чувствуешь? Я не могу здесь находиться, я ненавижу смерть.
  - Малыш, только один вопрос и мы уходим, - Игорь прижал к себе ее руку. - Мне тоже нелегко, прошу, потерпи пять минут и мы уйдем.
  Игорь поздоровался, но в ответ от Людмилы Яковлевны не услышал ни слова, приковав к себе внимание соседок. Одна из них, полная невысокая женщина в синем халате, подошла к нему и обговорила общие детали, которые Игорь намеревался выяснить у Людмилы Яковлевны. Информации было достаточно, но Игорю все же захотелось подойти к матери Дятлова. Он зашел на кухню и поздоровался вновь. После вялого приветствия она уткнулась лицом в сухие руки, которые держала на столе, и застонала. Соседки подняли ее и повели в комнату. Игорь с Леной остались на кухне одни.
  - Мне надо зайти в его комнату.
  - Зачем? Я не пойду, не хочу, я подожду здесь, - Лена села на стул, чуть отодвинувшись от стола, изобиловавшего остатками трапезы и кучей фотографий Николая из семейного альбома.
  - Хорошо, я вернусь через минуту. - Игорь, слыша, как причитают соседки над Людмилой Яковлевной, открыл дверь в комнату Николая и, протянув руку, включил свет. В комнате все было аккуратно убрано. Игорь вошел и закрыл за собой дверь. В эту же минуту он почувствовал странное тепло, словно прикосновение, как будто что-то почти невесомое притронулось к его спине. Игорь обернулся, но ничего не увидел.
  В углу комнаты на полу лежал боксерский мешок, который они с Николаем вчера повесили на мощный кронштейн, послуживший виселицей. Игорь внимательно посмотрел на стену, где висел кронштейн, но потом быстро перевел взгляд.
  Подойдя к компьютерному столу Николая, он обратил внимание на книгу, которую он дал ему месяц назад. В книге была закладка, по которой Игорь открыл страницу и машинально прочитал несколько строк, положив книгу обратно на прежнее место. Комната была такой знакомой Игорю, что он никак не мог смириться с мыслью, что через мгновение не войдет Николай и не поприветствует его.
  На книжной полке стояло несколько фотографий, одна из которых запечатлела их на праздничной церемонии открытия ресторана после реконструкции, где они стояли обнявшись и улыбались.
  - Господи как же так... - повторял Игорь вслух. - Кто же это сделал? Суки! Убью, суки. Убью.
  Игорь сел на диван напротив стола с компьютером. Он сразу обратил внимание на "пустой" держатель для автомобильного видеорегистратора, прикрепленный к столешнице. Он вспомнил, что еще вчера видеорегистратор, который Николаю навязали на Савеловском рынке в качестве веб-камеры, был на столе. Он осмотрел компьютерный стол и заметил, что сбоку от системного блока компьютера горел едва заметный синий огонек. Игорь встал на колени и просунул руку за системный блок. Находка поразила Игоря - это был видеорегистратор. Он засунул его во внутренний карман и вышел из комнаты.
  - Лена, пойдем. - Игорь резко взял Лену за руку и вышел из квартиры.
  - Что происходит, Игорь? - спросила Лена, оказавшись с Игорем на улице.
  - Неужели ты не понимаешь, что это убийство?
  - С чего ты взял?
  - Послушай, у него в комнате есть кронштейн, на котором он якобы повесился. На нем висел боксерский мешок на 60 кг. Кронштейн и мешок мы с ним повесили вчера. Кронштейн прикручен выше человеческого роста. Снять мешок стоя на полу, так же как и с табурета, невозможно. Для этого надо одной рукой его приподнять, а другой - снять цепь мешка с крючка на кронштейне. Один человек, по крайней мере Дятел, этого сделать не мог. Даже если предположить, что он брал стремянку и все-таки снял мешок, а потом повесился, то она бы сейчас была в квартире. Как бы он ее отдал? - Игорь прибавил шаг, держа за руку еле успевающую Лену. - В комнате остался только табурет, а с табурета могли снять мешок только два человека, которые и убили Николая. Понимаешь?
  - Значит, его все-таки убили?
  - Малыш, я тебе об этом весь день говорю, - Игорь остановился, - теперь тебе понятно, что произошло?
  - Игорь, но за что?- спросила Лена, посмотрев на Игоря. - За что его надо было так ужасно убивать? Я не понимаю!
  - Это уже другая история. Пошли домой, я не хочу больше находиться на этих улицах, я тут с ума сойду. Пойдем скорее.
  
  Глава 12. Исповедь
  Районная больница, где находился Иван Павлович, расположилась на окраине Города. Это было выцветшее желто-серое бездушное здание с отвалившейся штукатуркой - два этажа пустых надежд.
  Федор Андреевич, Сомов и Лена подошли к зданию больницы и остановились в небольшом запорошенном снегом дворике. Сомов докуривал сигарету, тяжело дыша и глубоко кашляя.
  - Вот так и закончим все здесь, в этой городской богадельне. Тьфу! - Сомов брезгливо осматривал двор больницы. - Вот тебе и пристанище: две гнилые лавки да три засохших тополя.
  - Да что вы такое говорите, Андрей Семенович! - возмутился Федор Андреевич. - Что за чушь? Нашли время, обязательно сейчас об этом говорить.
  - Чушь не чушь, а путь-то у всех нас одним закончится - вот такой вот обшарпанной обителью, - Сомов вдруг обернулся и обратил внимание, как из другого корпуса больницы выходила молодая семья с новорожденным.
  - Вон, глядите, - Федор Андреевич указал на радостных родителей. - Люди детей рожают, а вы с такой обреченностью на жизнь смотрите.
  - Это они через другую дверь жизнь получают, а нас вот эта ждет, - Сомов кивнул в сторону двери с табличкой "Городская больница Љ 1" и нахмурился. - Подождите, Федор Андреевич, скоро всем ключи выдадут. Уж не более пятнадцати лет терпеть осталось, а может и того меньше. Ладно, пошли.
  Сомов выбросил сигарету и направился в сторону двери, которая, как и вся больница, была истрепана временем и десяток раз покрашена несколькими грубыми слоями краски. Сомов резко дернул за ручку, ожидая сопротивление ржавой пружины, но дверь легко отворилась и ударилась об угол портала.
  - Чего там дверями долбите! - захрипел старый охранник.
  - Ничего, - ответил Сомов, - в гости пришли.
  - Ну и не хулюгань, гость! - перед ними предстал старый сгорбленный лысоватый дед в форме охранника.
  - Гляди-ка, Федор Андреевич, такой же, как наш крот в школе, - Сомов и Лена усмехнулись, - этих сторожей, наверное, специально где-то разводят.
  - Покупаем шлепки по десять рублей, раздеваемся и проходим к постояльцам. Денежки готовим без сдачи, - заявил "крот" и стал доставать из ящика стола синие бахилы для обуви.
  - Вот, пожалуйста, сто рублей, - Лена протянула купюру.
  - Я же говорю, без сдачи, здесь не магазин, - он сделал ударение на второй слог в слове "магазин".
  - Хорошо, сдачу оставьте себе, - спокойно ответила Лена и положила сто рублей на стол.
  - Крохобор! - возмутился Сомов, но Лена его успокоила и, наконец, раздевшись в гардеробе и "обувшись" в бахилы, они пошли на второй этаж.
  - К постояльцам только на час! - крикнул им вслед охранник, но слова его уже никто не слышал.
  Лестница и стены были такими же убогими, как и все здание больницы. Внизу вдоль ступенек шла широкая синяя полоса, грубо намазанная на бледно-желтых стенах, а часть лестницы не имела перил. Сомов что-то ворчал, упоминая старого охранника, а Лена продолжала рассматривать "интерьер" больницы, который казался ей гармоничным продолжением Города. Она усмехнулась, вспомнив, что, еще собираясь сюда, она представляла больницу именно такой, какой увидела сейчас, словно в этом здании заключалась вся обреченность горожан.
  Лена старалась молчать, когда Сомов и Федор Андреевич разговаривали между собой. Изредка она кивала, соглашаясь с доводами то одного, то другого, хотя в большей степени воспринимала происходящее с ней как странный и дурной сон.
  Ее "поход" в больницу был обусловлен просьбой Федора Андреевича. С утра она приготовила несколько бутербродов для Ивана Павловича и пожарила котлеты с картошкой. Федор Андреевич не настаивал, но Лена сама подтвердила желание навестить Казакова, желая пополнить историю пребывания в Городе, которая должна была закончиться уже через неделю. Историю эту она "написала" сама, поэтому решила не отказываться.
  Словно Алиса в стране чудес, она уже несколько недель наблюдала за происходящими вокруг себя событиями, людьми и все больше убеждалась в бессмысленности существования этих эпизодических ролей, которые стали частью дурного спектакля.
  Лена забыла бы Город с его персонажами достаточно быстро и пожалуй что вернулась бы домой раньше срока, несмотря на ремонт, но в ее жизни появился Игорь, который ее "держал".
  Она понимала, что он любил ее сильнее и глубже, чем кто-либо. Возможно, думала она, никогда больше в жизни рядом с ней не появится "такой" человек, но принять его любовь Лена еще была не готова. Размышляя о своих чувствах, ей было очевидно, что с первых мгновений встречи с Игорем она испытывала нечто особенное, но была ли это любовь? Она не могла ответить утвердительно и в то же самое время не хотела лгать себе и отрицать свою сильную привязанность к Игорю.
  Сомнения останавливали ее в своей искренности. Порой ей хотелось оказаться в его объятиях и признаться в своих чувствах, но... что-то внутри запрещало ей так поступить и она сдерживала себя, несмотря на ту физическую раскованность, которую позволяла себе только с ним.
  Неопределенное отношение к Игорю не могло длиться долго, и Лена понимала, что совсем скоро они достигнут той черты, когда ей надо будет выразить свои чувства, говорить о которых она совсем не умела. Еще ни разу в жизни она не сказала слова "люблю" другому человеку. Она пряталась за разными глаголами, но с Игорем это уже сейчас было невозможно и недавняя "сцена" у Федора Андреевича убеждала ее в своей правоте.
  Лене хотелось с кем-нибудь поделиться своими мучительными размышлениями, кому-нибудь рассказать о них, посоветоваться. Поделиться с Катей? Лена даже не могла представить, какими словами ей следовало говорить о нем, чтобы донести глубину его чувств.
  Удивительные признания, которыми Игорь выражал свои чувства, поражали ее. Нельзя было сравнить, осмыслить или упорядочить ту дерзкую откровенность и чувственность, с которой он ворвался в ее практичный и правильный мир. Игорь был полон необузданных страстей: вспыльчивый и нежный, жесткий и ранимый, такая "смесь" пугала и возбуждала Лену.
  Время от времени она вспоминала недолгую предысторию их отношений, поражаясь тому, как "легко" он оказался столь близок с ней: переломав собственные устои, она разделила с ним постель практически в первый день знакомства, а за случившиеся фантастические дни между ними уже не существовало тайн.
  Теперь, когда Игорь нуждался в ней, Лена не хотела больше терзать его и откладывать назревшее признание, решение было принято...
  - Так, где-то здесь должна быть его палата, - Федор Андреевич оглядел небольшой холл и направился к медсестре, сидевшей в небольшой комнатке за окном.
  - Смерть, как видите, Леночка, пахнет кашей и еще Бог знает чем, - философствовал Сомов. - Видимо, порохом, потом и кровью смерть пахнет на войне. Ароматами королевских особ она пахнет в рыцарских романах, а у нас она пахнет горелой кашей и, кажется, щами.
  - Да, - ответила Лена, чувствуя, что Сомов сказал бы об этом, будь он даже в полном одиночестве, и в ней собеседника не искал.
  Неожиданно справа из коридора раздался возглас мужчины. Сомов и Лена повернулись и увидели пьяного болезненно бледного худого мужчину лет пятидесяти, который в одних трусах лежал на каталке и бранил всех и вся на чем свет стоит. Лена недоуменно смотрела на мужчину, когда из самой последней палаты появилась женщина. Женщина была в темно-синем халате и шла к ним навстречу, держа в руках деревянную швабру и ведро с висящей на нем тряпкой. Увидев мужчину, который ей уже порядком надоел за часы своего пребывания в больнице, она подошла к нему сзади и принялась хлестать его тряпкой.
  - Да заткнись ты, сука, алкоголик ты проклятый! - шипела она сквозь стиснутые зубы.
  Мужчина беспомощно закрывался от хлестких "мокрых" ударов. Лицо женщины исказилось, а ярость все больше охватывала ее. Мужчина перестал браниться и заплакал, одновременно обмочившись прямо на каталку и на пол.
  - Тварь, тварь! - озверела уборщица. - Я целый день горбачусь, а ты тут ссать будешь!
  На крик выбежала сестра и бросилась к мужчине. Отчитывая уборщицу, они уложили хныкающего мужчину на каталку и накрыли его одеялом. Лена и Сомов остолбенев наблюдали за сценой "экзекуции", пока к ним не подошел Федор Андреевич.
  - Палата 25, по коридору за углом, - Федор Андреевич пошел вперед и пригласил с собой Андрея Семеновича и Лену. - Пойдемте, друзья, у нас не так много времени.
  В шестиместной палате с Иваном Павловичем лежало еще два человека. Три койки были пусты. Сомов и Федор Андреевич сразу уселись на свободную кровать, стоящую напротив кровати Казакова, а Лена принялась раскладывать на тумбочке еду.
  - Иван Павлович, ну и напугали вы нас, - бодро начал Федор Андреевич. - Как вы тут?
  - Не знаю, - ответил Иван Павлович, - уж лучше бы сдох.
  - Что врачи говорят? - вновь спросил Федор Андреевич, поправляя халат на плечах. - Мы вот еды домашней принесли, а Вероника Ипполитовна варенье передала из крыжовника.
  - К чему мне варенье?
  - Как к чему? К чаю, - улыбаясь, ответил Федор Андреевич.
  - У меня ни чайника, ни стакана нет. У меня теперь ничего нет. Ни убеждений, ни совести, ничего.
  - Что вы такое говорите, Иван Павлович! - возмутился Федор Андреевич.
  - А что мне теперь говорить? Что? Если из-за меня... - Казаков закрыл глаза и сжал кулаки, вцепившись в простынь. - Это все по моей вине случилось.
  - Иван Павлович, что случилось? В чем ваша вина?
  - О, протрезвел, - тихо произнес Сомов. - Я вам говорил, что не надо лезть не в свое дело.
  - Перестаньте, Андрей Семенович, опять вы... - резко сказал Федор Андреевич.
  - Федор, это ведь я Соснину все рассказал про Дятлова, я заставил его думать, что Дятлов во всем виноват, я и только я ему все выложил, - Иван Павлович схватил Федора Андреевича за руку. - Только ведь я справедливости ради сказал. Ты же меня знаешь!
  - Конечно, конечно, - Федор Андреевич успокаивал Казакова, - не волнуйтесь.
  - Я еще проверить ничего не успел и рассказал ему. Мне хотелось помочь, а смотри как все вышло, - Иван Павлович попробовал привстать на постели, но у него не хватило сил. - Я и к Коле ходил. Знаешь, специально ходил, чтобы правду узнать. Я же не просто так на него наговариваю, улики-то против него были. Пуговица-то у Соснина оказалась от куртки Николая, значит, он был там и... но я смерти его не хотел, поверь, Федор, Богом клянусь.
  - Зачем вы себя в смерти вините? - спросил Федор Андреевич. - Вы-то здесь причем, Иван Павлович?
  - Федор, Соснин страшный человек, он мне угрожал... я же его вот таким сопляком знал, а он... он кому-то все рассказал, - Казаков нервничал. - Я слышал, как он какому-то Мазаю звонил. Он думал, я ушел, а я за дверью спрятался и все слышал. Он про Николая говорил. Говорил, что, возможно, пистолет у него надо искать, и поскорее, а то его из милиции выгонят. Потрясите его, говорил. Как же он вот так взял сразу и кому-то все рассказал. Зачем? Я же ведь еще ничегошеньки не проверил, не разузнал, разве можно так было... и кто такой этот Мазай?
  - Не волнуйтесь, Иван Павлович, все образумится.
  - Послушай меня, Федор, - Иван Павлович сжал руку Федора Андреевича и с трудом сглотнул, - я по всем соседям в Колином подъезде прошел. Никто после полуночи Соснина не видел, его встретил только Колька. Только он его тогда видел, но не бил, знаю, что не бил он его. Я об этом вчера и хотел рассказать, но видишь, как все получилось... Господи, как тяжело говорить... Федор, послушай меня.
  - Слушаю, - Федор Андреевич склонился над Казаковым, который говорил почти шепотом.
  - Федор, я главное понял, самое главное понял! Понимаешь, если Коля кому-нибудь рассказал о Соснине той ночью, то этот человек и есть бандит и преступник. Из-за него все случилось, понимаешь, из-за него... подонок... он во всем виноват, а не я... - Иван Павлович почти бредил, болезненно схватившись за грудь. - Федор, когда Колины похороны? Мне непременно нужно быть на похоронах, понимаешь?! Мне надо быть там, я... я должен быть там! Федор, забери меня отсюда... умоляю, забери...
  Иван Павлович беззвучно заплакал, дергаясь всем телом. Сомов и Федор Андреевич попытались его успокоить, а Лена с трудом пыталась осмыслить услышанное, отложив еду в сторону.
  - Это еще что такое? - возмутился вошедший в палату доктор. - Разве можно так тревожить больного! Прошу вас, покиньте палату. У человека инфаркт, ему нужен покой и никаких волнений.
  На улице вновь пошел снег, когда посетители покинули больницу. Снежинки были похожи на перья, словно гигантская подушка была распотрошена прямо над городом. Лене казалось, что снег в падении застывал на едва уловимые мгновения, отчего снегопад словно замирал, как причудливый фон к городской суете.
  - Андрей Семенович, ну зачем вы опять с ним спорить пытаетесь, - возмутился Федор Андреевич. - Вы же видите, в каком он состоянии.
  - Да ни с кем я не спорю. Загубил парня, а теперь придумывает небылицы. Безумец, совсем рассудка лишился. Я пойду, до свидания. - Сомов развернулся и пошел к автобусной остановке, исчезая в снегопаде.
  - Вот опять обиделся, - Федор Андреевич обратился к Лене.
  - Как вы думаете, Федор Андреевич, что имел в виду Казаков, когда говорил о Соснине и Николае?
  - Не знаю, но, кажется, та глупая история с пуговицей и Дятловым получила какое-то страшное продолжение. Что точно случилось, боюсь, теперь никто не скажет.
  - А вы верите в то, что Дятлов мог вот так повеситься? - Лена пристально посмотрела на Федора Андреевича.
  - Лена, люди иной раз могут совершать совершенно необъяснимые поступки, истинный смысл и мотив которых нам неведом. Люди убивают себя, своих детей и матерей, скажи, есть ли в этом смысл и оправдание?
  - Не могу сказать.
  - И я не могу сказать. Парень был из неблагополучной семьи. Отец в тюрьме, мать спивается. Могло быть у такого человека недовольство от жизни? Могло. - Федор Андреевич сам ответил на вопрос. - А когда я думаю, что его убили, то мне непонятен мотив преступников, хотя сегодня и за сто рублей убить могут...
  - Наверное, вы правы, - согласилась Лена.
  - Лена, я знаю Ивана Павловича всю жизнь. Лет пятнадцать назад его сына убили в электричке, и с тех пор он себе места не найдет. Ты не думай, что он "сыщиком" и борцом с преступностью по своей воле стал. Ничего в жизни не происходит просто так, а забыть смерть сына он, как видишь, не смог.
  - Я не знала об этом.
  - Теперь знаешь, - Федор Андреевич остановился. - Видишь ли, все эти страдания относительно Николая не что иное, как вернувшиеся воспоминания о потерянном сыне и вина, которой он терзает себя много лет. Поэтому относиться к его предположениям серьезно не стоит. Полежит пару недель, отдохнет и вернется к жизни. Поверь мне, так и будет, потому что так устроена жизнь.
  Федор Андреевич по-отцовски посмотрел на Лену.
  - Как у вас с Игорем?
  - Все нормально, вроде, помирились.
  - Ты должна быть с ним сейчас. Я знаю, ему нелегко. Он только с виду такой сильный, а в душе... да ты и сама, наверное, знаешь.
  - Знаю, Федор Андреевич, знаю...
  - Ну и хорошо, кстати, когда похороны? Завтра? - озадаченно спросил Федор Андреевич.
  - Кажется, да. Мы с Игорем были у матери Николая вчера. Она очень подавлена и пьет. Неужели сейчас обязательно пить? Такое горе, а она пьет...
  - Пила она всю жизнь, как это ни ужасно. Может быть, сейчас водка действительно позволяет ей пережить смерть Николая. Я не могу судить ее, хотя мне ее по-человечески жаль, - Федор Андреевич внимательно огляделся, рассматривая застывшие в воздухе снежинки и поймав несколько из них на руку. - Время лечит, и в этом я убедился на собственном примере.
  - Да, лечит, - Лена опустила голову и вспомнила отца.
  - Ты что собираешься сегодня делать?
  - Федор Андреевич, я бы прогулялась, - натянуто улыбнулась Лена. - Хочу немного развеяться.
  После этих слов она попрощалась с Федором Андреевичем и неспешно побрела к железнодорожной станции, желая съездить в Москву к Кате.
  Игорь выпивал с самого утра, как только смог проснуться. К полудню он находился уже в состоянии опьянения. Он выпил половину бутылки виски и выкурил почти пачку сигарет прежде, чем сел разбираться с видеорегистратором, найденным в квартире Дятлова. Игорь вынул карту памяти и подключил ее к компьютеру. На экране возникли несколько роликов. Самый последний был длительностью всего около минуты и оказался открытым в первую очередь.
  Ролик запечатлел всего несколько мгновений. Как понял Игорь из видеозаписи, регистратор упал со стола и зафиксировал лишь шаг одного из тех, кто находился в комнате Дятлова. Игорь остановил кадр и присмотрелся внимательнее к застывшему изображению. Картинка была смазанной, но он смог разглядеть обувь - грубый высокий ботинок со светло-коричневой подошвой, простроченной ярко-желтой нитью. Игорь пригляделся и увидел, что темные брюки были заправлены в ботинок. Он перемотал запись на начало и надел наушники. Звук был очень некачественным, и ему удалось разобрать только несколько фраз: "...нахрена ты его замочил... Мазай приказал попугать... я говорил, нет у него никакой пушки..."
  Услышанное и увиденное поразило Игоря. Обувь была модной среди молодежи, но заправленные в ботинки штаны явно свидетельствовали о военном стиле одежды нападавшего.
  Игорь отошел от компьютера и лег на кровать. Он чувствовал усталость и страх. Чудовищный холодный страх, который охватывал его всякий раз, когда он думал о Дятлове. Игорь вновь, как и месяц назад, впал в жуткое состояние. Мысли молниеносно и бессвязно появлялись и исчезали без следа. Ему хотелось высказаться или с кем-нибудь поговорить, однако предмет разговора не позволял ему ни к кому обращаться.
  Кому можно было рассказать о краже пистолета, об избиении Соснина, об убийстве Дятлова, о своем участии... о своей вине? Кто стал бы слушать этот бред, кто поверил бы ему, кто простил бы его? Эти вопросы оставались без ответа, угнетая сознание Игоря больше и больше.
  Боль раскаяния, охватившая его, не имела предела. Он был готов отдать все, чтобы повернуть время вспять и исправить случившееся. Игорь болезненно сожалел о совершенном преступлении и не мог простить себя за то, что не подбросил пистолет раньше. Как, как он мог знать, что так все получится?
  - Господи, я не знал, не знал, что так получится. Ну как же так! Как?! - Игорь бубнил не переставая. - За что, за что? Почему так случилось, Господи, почему? Причем здесь Дятел, причем?
  Игорь со слезами на глазах скатился с кровати и, упав на колени, бил обеими руками в пол, пытаясь выколотить у своего "мертвого Бога" признание. Бог лишь молчаливо смотрел на Игоря с бабушкиной иконы, висевшей в самом углу.
  - Ты же знал, что я все исправлю, знал, знал, знал! Зачем?! - истерично кричал Игорь.
  В комнате было уже почти темно, когда в дверь раздался звонок. На пороге стояла Лена. На плечах ее и капюшоне таял бархатистый снег. Игорь взял ее за руку и провел в коридор, быстро вытерев свои слезы. Не включая света, он крепко обнял ее.
  - Мне очень плохо, любимая моя, очень...
  - Ты меня раздавишь! Игорь, мне больно! - произнесла Лена и выронила сумку.
  - Прости, - Игорь прошел на кухню, предложив Лене пройти в комнату. - Я выпью немного. Ты не против?
  - Нет, но ты, кажется уже и так немало выпил, - Лена прохаживалась по комнате в ожидании Игоря. - Мы сегодня были у Казакова в больнице. Больница вообще мрак.
  - И что? - Игорь разговаривал с ней из кухни, где доставал лед из холодильника.
  - У него инфаркт. Он действительно был в квартире у Дятлова, когда все выяснилось. Похоже, перенервничал. Рвется к нему на похороны. Просил Федора Андреевича поскорее забрать его из больницы.
  - Да, а зачем?
  - Мне трудно сказать, - Лена потерла руки. - Он, по-моему, бредит. Все время говорит про этого вашего милиционера...
  - Соснина.
  - Да, точно, и винит себя во всем. Он тоже, как и ты, считает, что Дятлова убили. Рассказывал про какого-то Мазая, который каким-то боком причастен. - Лена выбирала основные факты услышанного. Игорь же замер на кухне, услышав про Мазая. - Только почему он считает это убийством, я не понимаю. Федор Андреевич, кстати, говорит, что Иван Павлович преувеличил эту историю с пуговицами и убийствами. Ты знал, что у Казакова был сын, которого убили?
  - Что-то слышал, но особо не вникал, а что? - наливая виски в бокал со льдом, Игорь не дождался ответа и прошел в комнату. - Почему ты спрашиваешь про Казакова?
  Войдя в комнату, Игорь увидел, что Лена стояла возле стола с компьютером и смотрела в открытую коробку из-под обуви. Игорь поставил бокал с виски на стол и подошел к Лене сзади, пытаясь обнять ее.
  - Игорь, что это? - Лена отвергла объятия, держа в руках пистолет.
  - Это то, из-за чего убили Дятлова. Это пистолет Соснина, - ответил Игорь.
  - Как он у тебя оказался?
  - Это я его взял.
  - Что значит взял? Когда? - Лену охватил жар от понимания всего сказанного Иваном Павловичем в больнице. - Значит, это ты избил его? Зачем, зачем ты это сделал?
  - Не знаю, не спрашивай меня. Прошу, только не спрашивай. - Игорь сделал несколько шагов назад. - Я не знаю, зачем я это сделал.
  - Почему ты не вернул его? - Лена посмотрела Игорю в глаза. Взгляд ее был очень пронзительным, и Игорь не мог выдержать его.
  - Не смотри на меня так, прошу, не смотри на меня так! Я не успел, понимаешь, не успел! - Игорь почти кричал. - Я не знал, что так получится, не думал, не предполагал. Что ты так на меня смотришь?
  - Не кричи на меня! - резко ответила Лена, бросив пистолет в обратно коробку. - Никогда не смей кричать на меня.
  Лена укрыла лицо руками и заплакала, сев на стул.
  - Ты даже не понимаешь, что ты сделал!
  - Прости меня, прости, прошу тебя, - Игорь встал на колени рядом с сидящей Леной.
  - Ты же знал все с самого начала, - Лена смотрела на Игоря, вытирая горячие слезы ладонями. - Как ты мог так поступить со своим другом, со мной...
  - Клянусь тебе, - Игорь взял Лену за руки, - клянусь, я не хотел этого. Лена, я знаю, кто это сделал, я отомщу, я уничтожу их.
  - Какое это имеет теперь значение? - Лена вырвала свои руки. - И ты еще ходил к его матери... как ты собираешься пойти на похороны? Как?
  - Не пойду я никуда. Меня через две недели здесь не будет, так же как и тебя.
  - Меня у тебя точно не будет, никогда, - лицо Лены резко изменилось, - а ты навсегда останешься здесь, где бы ты ни был.
  - Лена, посмотри, - Игорь обвел полупустую комнату взглядом, - я сегодня отправил почти все свои вещи на новую квартиру. Теперь я буду ближе к тебе.
  - В этом нет смысла, сегодня ты стал очень далек от меня, очень и даже не представляешь, как.
  - Лена, никто не знал про меня. Как я мог предвидеть, что этот идиот Казаков с этой чертовой пуговицей все раскрутит.
  - Дело не в Казакове, а в тебе! - Лена оттолкнула Игоря. - Замолчи, я не хочу тебя слышать, не хочу, понимаешь! Уйди от меня!
  После этих слов Лена резко встала и, схватив сумку в коридоре, выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.
  - Лена... не уходи, я не могу без тебя... - едва слышно сказал Игорь, но слова эти оказались уже никому не нужны.
  
  Глава 13. Сказка в Past Indefinite
  
  Посещение с Леной матери Дятлова было последним выходом Игоря в "мир" на протяжении последующих двух дней. Он смог уладить вопросы поминального стола с Бабакиным по телефону, и это было все, на что ему хватило желания и сил. Гроб и венки были оплачены, и работники ООО "Путь" лишь ожидали своего часа для исполнения заказа.
  Смерть не спешила, а жизнь не ждала. Проснувшись от тяжелого похмельного сна, Игорь взял с тумбочки мобильный телефон, на котором еще вчера, после ухода Лены, отключил звук. Как он и предполагал, его искали. Телефон содержал восемь непринятых звонков. Игорь быстро просмотрел номера и открыл СМС-сообщение от Бабакина.
  "Носов, не дозвонились до тебя. Ждем в морге в 10:00. Не опаздывай".
  Игорь посмотрел на часы телефона, убедившись что "опоздал" на похороны Николая. Не умываясь, он спокойно оделся и поехал на работу. На железнодорожную станцию он подошел около полудня. Привычно усевшись в маршрутку, он уставился в окно, рассматривая скучную снежную суету проснувшегося Города. Окинув взглядом площадь, его внимание привлек автомобиль, похожий на автомобиль Мазая. Игоря кто-то толкнул сзади в плечо и без слов сунул двадцать рублей. Передав деньги за проезд, Игорь вновь посмотрел на автомобиль, рядом с которым уже находилось два человека - Мазай и Пузырь. Пузырь что-то нервно рассказывал Мазаю, когда со стороны кафе к ним подошел высокий худощавый парень лет тридцати. Парень был одет в военную куртку цвета хаки и темные брюки, которые были заправлены в армейские ботинки. У Игоря замерло сердце, он пытался разглядеть лицо парня, но козырек бейсболки не позволял отчетливо разобрать его черты.
  Из вида участников беседы следовало, что разговор был нелицеприятным для Пузыря. Выглядел он сильно напуганным. Пузырь жестикулировал и в какой-то момент трижды перекрестился. Спустя несколько мгновений неизвестный парень огляделся и ударил Пузыря в лицо. Пузырь схватился за лицо руками и шагнул назад. В следующее мгновение он, поскользнувшись, упал на снег, после чего худощавый парень со всего маха ударил его ногой по спине и, склонившись над ним, что-то сказал и посмотрел на Мазая.
  Дверь маршрутки с грохотом закрылась, и автомобиль тронулся. Игорь еще пытался разглядеть продолжение сцены, но сделать это было уже невозможно. Увиденного было достаточно, чтобы понять, что именно "худощавый" был в квартире Дятлова по указке Мазая.
  Привычная дорога в гостиницу оказалась невыносима долгой. Мысли о мести, поведение Лены и то, что он уклонился от похорон Дятлова, рвали его разум и душу на части. Сознание уже отказывалось осмысливать реальность, которая страшной ширмой окружала его.
  "Всего несколько часов, и я вернусь домой, только потерпеть, совсем чуть-чуть потерпеть. Я смогу, я должен терпеть, а потом я уйду от них, только не сейчас, только не сегодня", - тяжело размышлял Игорь.
  Около часа дня Игорь приехал в гостиницу. Подходя к главному входу, он заметил черный внедорожник, который нарочито стоял напротив стеклянных дверей. Обогнув автомобиль, Игорь увидел довольного швейцара, который сидел за рулем внедорожника.
  - Вылезай нахрен! Ты что делаешь!? Я же вам, идиотам, запретил парковать машины, - резко сказал Игорь.
  - Чего, Игорь Сергеевич? - спросил швейцар, опустив боковое стекло и приглушив громкость звучавшей в салоне музыки.
  - Ты что, дебил, а?! Давай, вали из машины! - заорал Игорь.
  - Игорь Сергеевич, гость сам попросил. Я ему говорил, что нельзя, а он говорит, мол, иди, прогревай. Вот, пятьдесят долларов дал, - извинялся швейцар, заметив "настроение" Игоря.
  - Глуши и дай мне ключи!
  - Хорошо, - швейцар заглушил автомобиль и протянул ключи.
  - Что за гость? Из какого номера?
  - Кажется, из 1220. Вон он с блондинкой выписывается, - швейцар указал на мужчину в пальто, стоявшего возле стойки размещения со стройной девушкой.
  Игорь узнал мужчину и решил не подходить к нему. Вернувшись к автомобилю, он посмотрел на номера. Номер 010 принадлежал автомобилю Артема.
  - Послушай, Борис, отдай ему ключи сам, раз уж он заплатил, - Игорь намеренно смягчил тон и вернул ключи, - и знай, в следующий раз вылетишь из отеля, понял?
  Игорь сразу прошел в служебную зону гостиницы, незаметно проскочив рядом со стойкой. Увидев Артема, он на время позабыл о цели своего визита и направился в кабинет. Усевшись за компьютер, он открыл информацию о номере 1220. В номере значился гость Артем Малиновский. Игорь вспомнил просьбу Бабакина и просмотрел отчеты о заездах Артема за последний год, которые распечатала Ирина. Игорь сразу просмотрел последние декабрьские заезды, находившиеся в конце отчета. Среди ровного столбика фамилий ему попалась на глаза строка "г-н А.М. Малиновский, г-жа Е.Д.Свиридова. Игорь сначала проглядел эту строку, потом вернулся к ней и, пользуясь компьютером, вошел в архив проживания гостей. Открыв информацию о номере, он посмотрел на отсканированный паспорт г-жи Е.Д. Свиридовой.
  Игорь молча и практически не двигаясь рассматривал фотографию Лены, всматриваясь в бесконечно любимый образ. Невероятный гнев нахлынул на него, жаром охватив все тело. Ненависть и боль овладели им. Игорь одним махом смел все, что у него было на столе. Документы, ручки, карандаши, калькулятор и другая офисная утварь с грохотом повалилась на пол. Дрожащей рукой он неуверенно набрал номер стойки размещения.
  - Да, Игорь Сергеевич, слушаю вас, - в трубке раздался дежурный рафинадный голос Ирины.
  - Ирина, сделайте мне распечатку счетов по номеру 1220 за последние полгода.
  - Как фамилия гостя, Игорь Сергеевич?
  - Малиновский Артем Михайлович, и побыстрее, мне некогда!
  - Вам принести или...
  - Нет, я подойду на стойку через десять минут и заберу их сам. Положите их в конверт, - Игорь завершил разговор с портье и тут же позвонил секретарю Улофа. - Нора, мне надо к Улофу.
  - Игорь, господин Ярвинен занят, у него встреча и сейчас он не может тебя принять.
  - Слушай, Нора, какая встреча!? О чем ты говоришь? - усмехнувшись, спросил Игорь.
  - У господина Ярвинена переговоры. Что тут непонятного?
  - Нора, о том, что он жрет своих устриц с часу до двух, знает весь отель, не грузи меня. Подними свою нежную попку, постучи к нему и скажи, что у меня для него есть важная информация, - Игорь бросил трубку и направился к Улофу с заявлением об уходе, не дожидаясь ответа Норы.
  - Игорь, ты что себе позволяешь? - возмущалась Нора, увидев Игоря, решительно подходящего к кабинету Улофа.
  - Нора, не лезь, прошу тебя, - Игорь резким движением открыл дородную дверь кабинета и бесцеремонно вошел внутрь. - Господин Ярвинен, приветствую вас. Приятного аппетита. Я хочу уволиться, вот заявление.
  - Как уволиться? - Улоф поперхнулся, схватился за горло и, прокашлявшись, выпил стакан минеральной воды. - А как же отель, бренд? Игорь, ты совершаешь ошибку. Подумай, почему так сразу. Давай поговорим...
  - Нам не о чем говорить, господин Ярвинен. Мне плевать на бренд, Улоф, я уезжаю. Я не смогу больше здесь работать. Давайте не будем уговаривать друг друга. Подпишите заявление, и "разбежимся" по-хорошему, - Игорь заметил в глазах Улофа непонимание. - Уедем в разные стороны. Понятно?
  - У тебя есть дела, Игорь. Перед Рождеством нельзя бросать отель. Мы работали целый год для этих дней. - Улоф снял салфетку и швырнул ее на стол.
  - Улоф, я не католик, я вообще неверующий. Подпишите.
  - Я вижу, ты нервничаешь. Это связано с этим барменом... - Улоф пытался вспомнить имя Николая, но так и не смог. - О"key, мне нужен HR-директор.
  - Не нужен нам никакой HR-директор. Подписывайте, или я оставляю заявление и возьму больничный, тогда расстанемся через две недели. Не надо этого делать, Улоф, прошу вас. Расстанемся людьми.
  - Ты странный, Игорь, но раз ты захотел так, пожалуйста, - Улоф подписал заявление, боязливо посмотрев на возбужденного Игоря. - Но я не понимаю...
  - Спасибо, Улоф, с вами приятно было работать, успехов отелю и процветания бренду, - Игорь вышел из кабинета и резко подошел к Норе. - Не дуйся. Сделай копию.
  - Я вам всем здесь что, ксерокс?! - возмутилась Нора.
  - Я знаю, что ты не ксерокс. Вот тут резолюция Улофа, - Игорь нервно ткнул пальцем в заявление. - Сделай копию быстро и распишись в получении.
  Нора недовольно встала и подошла к ксероксу. В приемную вошел Бабакин с красным обветренным лицом и испачканными на кладбище брюками.
  - Носов, ну ты даешь! Я тебе обзвонился. Ты чего ни на кладбище, ни на поминки не пришел? - сетовал Бабакин. - Мы стол отличный накрыли. Мать его тебя все спрашивала.
  - Я тебе как-нибудь потом все объясню, Бабакин, - Игорь неожиданно обнял коллегу и похлопал его по спине, - а теперь прощай, Бабакин! Ты не представляешь, как много ты для меня сегодня сделал. Спасибо тебе за все и удачи. Ты славный малый. Прощай!
  Игорь забрал копию заявления и вышел из приемной, оставив в прошлом ошеломленных Нору и Бабакина. Он зашел к себе в кабинет, шагая прямо по лежащим на полу документам и офисным принадлежностям, которые чуть ранее смел со стола. Он достал из шкафа подаренные партнерами гостиницы две бутылки виски и коньяк. Оставалось забрать счета на стойке, сдать мобильник и выполнить еще несколько формальностей, которые дались Игорю с трудом.
  Выйдя на улицу, он тяжело вздохнул, едва сдерживая душевные терзания, глубину и силу которых ему трудно было представить еще неделю назад. Кивнув швейцару, он отошел на несколько десятков метров от главного входа, чтобы увидеть отель целиком.
  Страшная картина затмила его разум. Он представил, как Лена приехала сюда с Артемом, зарегистрировалась на стойке размещения и они пошли в лобби-бар... а потом... что потом? Потом они поднялись на двенадцатый этаж в люкс 1220 с двуспальной кроватью и видом на парк и заказали шампанское с фруктами. "Как все просто?" - подумал Игорь. - "Ни роз, ни свечей, ни безумств. Все очень просто и практично. Пришли, сняли номер и..."
  Игорь опустил голову, подумав, что их, возможно, обслуживал Дятлов, даже не представляя, кому он готовит коктейль или утреннюю чашку ароматного капучино.
  "Нормальный мужик. Приехал, бухнул, мордой ее в подушку - отодрал, и свободный человек", - рассказывал он Носову про таких гостей.
  Игорь схватился рукой за лицо, пытаясь успокоиться и остановить нахлынувшее отчаяние. Ему хотелось закричать, заорать что есть силы, выпустив давящую изнутри боль.
  - Эй, слышь, че встал как столб!? Дай проехать! Не создавай людям проблем! - крикнул водитель автомобиля, на пути которого оказался потерявшийся Игорь.
  - Проблем? - чуть слышно повторил Игорь и растерянно пробурчал себе под нос. - Да, да, конечно... проблем... я не буду создавать проблем...
  Растерянно вздрогнув от резкого звука клаксона, он отступил на несколько шагов, пропустив автомобиль. Подняв голову, он посмотрел на небо, которое сыпало большими белыми хлопьями снега, устилавшими брусчатку парковки возле отеля.
  Игорь в последний раз оглядел отель и территорию, развернулся и, намеренно цепляя носками ботинок пушистый снег, побрел на автобусную остановку.
  
  ***
  На протяжении каждого из последующих трех дней с момента увольнения и похорон Игорь пил не переставая. Выходы его на улицу были редки и заключались в скоротечных "вылазках" в продуктовый магазин, находящийся в соседнем доме, где он покупал сигареты, колу, сосиски.
  Время для Игоря остановилось. В дни глубоких душевных потрясений время имеет совершенно неестественный ход, замедляясь и не отпуская боль. Мир, который еще вчера казался ему счастливым замыслом Господа, созданный Его десницей, разрушился до последней песчинки и сделался пустым и ненужным. Игорь безнадежно утопал в боли, пытаясь вырваться из ее сладких, липких объятий, едва понимая, что тонет в ней как в трясине.
  На четвертый день Игорь совершенно утерял мироощущение, закрыв в квартире несколькими днями ранее все окна списанными из гостиницы шторами black-out. Теперь сутками в его жилище царствовал настоящий мрак, стоило ему только выключить свет.
  - Мама, привет. Мам, я решил уехать из Города, как мы с тобой договаривались. Я отмечу Новый год и с утра буду у вас, - Игорь тихо разговаривал с матерью по телефону. - Мне кажется, это символично - начать новую жизнь с Новым годом. Как ты думаешь?
  - Игорь, это было бы здорово, хорошая новость, - мама Игоря обрадовалась звонку. - Знаешь, сынок, я планировала до Нового года перевезти почти все вещи. Я закажу машину.
  - Мама, лучше потом. Все свое шмотье я сам привезу, а посуду, постель лучше вывезти после праздников. Так не хочется сейчас с этим возиться, - Игорь выдержал небольшую паузу. - Мам, я уволился.
  - Когда? - обеспокоенно спросила Ольга Викторовна.
  - Сегодня. Мне сделали предложение в другой отель, - соврал Игорь, - прямо в центре, да и засиделся я тут - надоело. Не мое это, понимаешь?
  - Понимаю, ну ушел, так ушел. Не переживай. Юрий Николаевич хотел взять тебя к себе. Без работы не останешься. У нас сейчас дела идут хорошо.
  - Мама, я очень скучаю и люблю тебя. С наступающим тебя, мама.
  - Сынок, может, встретишь Новый год с нами? Юрий Николаевич будет рад. Сядем по-семейному, а? - с надеждой спросила Ольга Викторовна.
  - Мама, я как минимум две недели праздников буду с вами, - голос Игоря дрожал. - Я здесь с ребятами погуляю. Мы уже и на стол сбросились, неудобно отказывать и... последний Новый год все-таки.
  - Ну, смотри сам. Если надумаешь, приезжай. Договорились. Я тоже люблю тебя, сынок. Ждем тебя. Передавай привет Федору Андреевичу. Целую.
  Игорь откинулся на диване и налил в бокал виски с колой, лимоном и льдом - так, как заставлял его делать Дятлов. Несколько глотков умиротворили его. Игорь включил диск с Реквиемом Моцарта и закрыл глаза, прислушиваясь к музыке. Он вспомнил волшебный вечер с Леной, который теперь больше походил на сказку или на сон, нежели на случившееся между ними таинство. Музыка уносила Игоря все дальше и дальше туда, где жили счастливые, незапятнанные банальностью дни, проведенные с ней. Он вернул в памяти их прогулки в городском парке, когда он трепетно держал ее руку в своей руке и говорил ей о любви. В его сознании с легкостью облаков пробегали молчаливые встречи в кафе, когда они пили кофе, глядя друг другу в глаза, и не пытались искать лишних слов для объяснений своих разных чувств. Вспомнились два невероятных дня, когда Игорь и Лена отдались всецело друг другу, позабыв об окружающем их мире...
  Увы, теперь это все стало прошлым. Грустная сказка в Past Indefinite с предательством и несчастливым концом, ожидание которого разламывало Игоря на части. Невыносимая боль в каждом слове памяти о ней.
  Самыми последними ростками разума он понимал, что Лена еще "не ушла" и, пожалуй, есть возможность вымолить у нее прощение за свой безумный поступок в отношении Соснина и Николая, но простить ее предательства уже не было возможности ни при каких обстоятельствах. Все было разрушено, разбито, раздавлено, а необъятные чувства сменились бездонным разочарованием. Ему казалось, что он попал в чудовищную катастрофу, когда неведомые силы с Божьего позволения стирают людей в пыль времен, когда разрушениям невероятной силы невозможно противостоять или остановить их, когда бессмысленность всего настоящего и прошлого становится хозяйкой будущего.
  Игорь намеренно избегал вопроса о том, как Лена могла так поступить, потому что боялся найти на него тривиальный и очевидный ответ. Сейчас вопросы, ответы, воспоминания, желания отступали, и Игорь, переживший в эти дни разочарование, чудовищную ненависть и боль, тщетно искал только покоя, смирения и тишины.
  Натиск музыки был настолько силен, что у Игоря оборвались все силы сдерживать в себе отчаяние. Терпеть, терпеть, он заставлял себя терпеть муки, которые невозможно было прогнать или осмыслить.
  Игорь нашел в пепельнице "свежий" сигаретный окурок и закурил. Дым повис в воздухе, словно в квартире не было совершенно никакого движения. До тех пор пока Лена не нашла в себе силы не нажала на звонок, сокрушивший нетленное произведение гения неприятным дребезжанием.
  Стоя в эти минуты за дверью и медленно протягивая руку к обычному дверному звонку, она задумывалась над тем, как окончательно скажет Игорю "Прощай". Как она сможет произнести одно только слово: маленькое и совсем незначительное, всего-то шесть букв. Как она вымолвит эти буквы, увидев его глаза? Как она уйдет, закрыв навсегда дверь и пожелав Игорю удачи? Что будет с ним в эти минуты? Как он отпустит ее?
  Никогда бы она не могла представить, что так непросто будет сначала позвонить в дверь и прежде чем сказать "прощай", просто сказать: "Привет".
  - Кого там еще принесло? - ворчал Игорь, услышав звонок дверь. - Ты?!
  - Я. Можно? - на пороге квартиры стояла Лена, одетая в ослепительно белое пальто и черные лакированные сапоги на высоком каблуке.
  Как и тогда, в первый день, она была восхитительна. На ее плечах и волосах таял снег, мгновенно превращаясь в маленькие беззащитные капли. Немного нахмуренные брови, упрямо сжатые губы и серо-зеленые глаза, выдавали ее неоднозначное настроение.
  - Конечно, проходи, - Игорь с растрепанными волосами и небритый постеснялся своего вида.
  - Я звонила на мобильный, но ты сначала был недоступен, а потом какой-то мужчина ответил и сказал, что этот номер тебе больше не принадлежит. Я удивилась. Что с тобой опять происходит?
  - Я уволился, а телефон сдал, так что у меня пока нет номера. Я звоню по городскому, хотя... хотя мне и звонить то теперь некому. Потом новую симку куплю.
  - Опять слушаешь Моцарта? - спросила Лена и прошла в комнату. - Не перестаешь удивлять меня.
  - Почему? Эта музыка напоминает мне о нас и о том, что было между нами... - спокойно и сдержанно сказал Игорь. - Странно, что ты пришла. Я уже думал, что не увижу тебя никогда.
  - Я сегодня здесь последний день, завтра надо маму забирать из больницы. Я уезжаю, - Лена села на кровать.
  - Останься сегодня со мной, - Игорь сел на пол и обнял ноги Лены, - прошу, останься со мной в последний раз.
  - Не знаю, - Лена смутилась, - а надо ли это делать, Игорь?
  - Просто помоги мне нарядить елку, через неделю Новый год, а я еще совсем не готов. Помнишь, ты обещала...
  - Хорошо, я тебе помогу, - Лена вышла в коридор, сняла пальто и вернулась в комнату.
  Игорь выключил музыку и достал со шкафа елку и игрушки, занявшись собиранием елки.
  - Знаешь, из всех праздников мне всегда нравился только Новый год. Помню, в детстве я всегда со странным трепетом ждал этого дня, и он мне казался самым волшебным. Этот день в нашей семье всегда проходил хлопотно. Родители, как обычно, работали, а мы с бабушкой наряжали дома елку.
  Отец приносил живую елку. Я помню, как он кряхтел и ругался, устанавливая ее в ведро с водой или песком, и как его ругала мама, если елка падала на пол, - Игорь улыбнулся, - и иголки осыпалась. Когда он, наконец, укреплял елку, мы с бабушкой наряжали ее. Бабушка видела мое волнение, и, как только она позволяла мне достать игрушки, я несся в другую комнату и доставал из шкафа заветную коробку с елочными украшениями. Потом я возвращался к ней, и она, что-то бормоча, вытирала коробку мокрой тряпкой, а мне так и не терпелось открыть ее. Мы разрезали веревку, и я открывал коробку, словно сундук с драгоценностями. В коробке всегда было много ваты и мишуры. Сначала я доставал два огромных шара. Бабушка, увидев эти шары, напоминала мне об осторожности. Она каждый год рассказывала, как купила эти шары матери, когда та еще была маленькой девочкой. Один шар был фиолетовый, а другой желтый. Я аккуратно держал их в руках и боялся уронить. Бабушка все время указывала мне, куда какие игрушки вешать. Мне это не нравилось, но я не спорил, потому что тайком перевешивал их на следующий день. Я хотел повесить шары, а она говорила, что начинать надо с гирлянды. Мы снова спорили, но в конце концов я уступал. Гирлянду я все равно не мог повесить сам - не доставал до самых верхних веток елки. Мне всегда очень хотелось надеть звезду на макушку елки, но бабушка не разрешала мне этого делать. С тех пор как я чуть не перевернул елку, стоя на табурете, бабушка делала это сама, а я с завистью смотрел на нее.
  После гирлянды и звезды наступала очередь игрушек, которые крепились к ветвям на прищепке. Эти игрушки мне всегда не нравились: они постоянно свисали набок и потом это были какие-то снегири, зайчики и другая чушь. Я торопил бабушку, желая поскорее начать вешать заветные шары. Бабушка, наоборот, будто назло мне не торопилась и делала все основательно. Так она каждый раз проверяла гирлянду, вкручивая и выкручивая каждую лампочку.
  Дождавшись, когда я мог приступать к украшению елки, я вешал шары на самые толстые, по моему мнению, ветки. В петлю шара была вставлена веревочка, скрученная из нескольких ниток, и я злился, когда иголки цеплялись за нитку. Бабушка смеялась надо мной и предлагала помочь, но я наотрез отказывался и со всем своим детским упрямством боролся с иголками.
  Через час елка была готова, и бабушка, воткнув гирлянду в розетку, показывала мне ту лампочку, которую необходимо было повернуть, что бы елка "зажглась". Это, наверное, был один из самых восхитительных и чарующих моментов. Елка зажигалась, и я быстро бежал к выключателю и гасил в комнате свет. Когда свет гас, елка светилась разноцветными огнями, а я смотрелся в игрушки и корчил рожи, смеясь над своим отражением. Все это очень глупо и, наверное, сентиментально, да?
  - Нет, Игорь, не глупо, - сказала Лена и попросила открыть коробку с елочными украшениями, - почему ты спрашиваешь?
  - Я никогда никому не рассказывал об этом... - Игорь замолчал и едва слышно сказал себе под нос. - Правда, это все быстро кончилось. Отец ушел, а бабушка умерла.
  Между Игорем и Леной зарождалось то редкое и уникальное чувство, которое случается исключительно у людей, принявших обоюдное решение расстаться. Это чувство почти физическое, но его едва ли можно испытать в обыденной жизни. Люди еще продолжают общаться, возможно, шутить и улыбаться, понимая, что уже все кончено и теперь предстоит преодолеть разлуку, боль которой уже сковывает их сердца. Они ещё не понимают: "Почему так?" и не задаются вопросами, ответы на которые уже завтра будут терзать их осиротевшие души. Игорь ненавидел это чувство и никогда не умел противостоять этой густой и липкой зависимости от прошлого, которая испаряется только с течением времени.
  - Смотри, какие интересные игрушки, у меня были такие же. Отец, кстати, запрещал мне заниматься елкой. Они, как правило, наряжали елку вместе с мамой. Мне нравилось, когда наутро под елкой оказывались подарки, - Лена вытаскивала игрушки из коробки и рассматривала их. - Мы встречали Новый год шумно. Отец каждый праздник приглашали много гостей, а мама и бабушка ворчали, ковыряясь на кухне.
  Однажды у нас в гостях было несколько детей, и родители, заранее договорившись, пригласили Деда Мороза. Помню, как пришел странный тип, и один из мальчиков сорвал с него бороду. Шутка была такой глупой, что Дед Мороз выругался и, бросив наши подарки на пол, быстро ушел.
  - Смешно, - печально улыбнулся Игорь.
  - Смешно было, когда мы воевали за подарки, разрывая обертку на каждой коробке и рассматривая ее содержимое. В одной из коробок оказался пластмассовый пистолет. Я первая добралась до него, а ребята пытались у меня его выхватить. Пистолет был куплен как раз для того мальчика, который "разоблачил" Деда Мороза. Он дернул меня за руку, и я выронила его подарок, который шлепнулся на паркет и у него откололся кусочек дула. С мальчиком случилась настоящая истерика, - Лена засмеялась. - В общем, Новый год у него не удался.
  Лена вытаскивала игрушки одну за другой и аккуратно складывала их на журнальный столик, возвращая обертку обратно в коробку.
  - Смотри, снегирь, - она наивно разглядывала старые игрушки, - синица...
  - Ну, ты как ребенок, что там еще? - собирая елку и не поворачиваясь к Лене, спросил Игорь. - Ну что ты молчишь?
  Игорь обернулся и увидел в руках у Лены фигурку дятла. Они оба замолчали, разглядывая маленькую хрупкую фигурку птицы, которую Лена держала в руках.
  - Ты был на похоронах? - тихо спросила Лена.
  - Нет. Я не смог пойти. Я не хотел видеть его в гробу, и потом все эти слезы и стоны... сейчас я не смог бы это вынести. Я бы с ума сошёл... - Игорь хотел еще что-то добавить, но замолчал. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Ни Лена, ни Игорь не моли найти продолжение разговора.
  Игорь достал второй бокал, налил в него виски с колой и молча протянул его Лене. Их взгляды встретились. Игорь, как и в тот первый раз, пристально смотрел на Лену, в глазах которой уже не было бесконечности, поразившей его. Взгляд её был холодным и чужим. Она взяла бокал и, не чокаясь, сделала глоток. Слезы проступили на ее глазах, и она шмыгнула носом.
  - Любимая моя, ты совсем другая. Странно, как будто той Лены и не существовало.
  - Какая другая?
  - Не знаю, не та, что была раньше.
  - Раньше... когда раньше, Игорь? Мы знакомы около месяца, и мой взгляд всегда был таким.
  - Зачем ты так? Ты же знаешь, о чем я говорю.
  - Игорь, пойми, у меня другая жизнь и...
  - Я знаю. - Игорь провел тыльной стороной ладони Лене по щеке. - В ней нет места для меня. Ты это хотела сказать?
  - Нет, просто... - Лена запнулась, не решаясь сказать Игорю самое важное, то, ради чего она и пришла, - просто, хм, мне никогда не было так непросто.
  - Говори.
  - Все это было ошибкой. Страшной, дикой ошибкой, - Лена никак не могла подобрать подходящих слов. - Мне говорили, что не надо было сюда ехать, что я не убегу от себя, от своих воспоминаний.
  - Ошибкой...
  - Извини, никак слов не подберу, - Лена почувствовала, как горькие слезы хлынули у нее из глаз.
  - Говори, завтра уже будет легче. Говори, любимая моя. У нас есть еще немного времени, - Игорь подсел к ней на кровать и аккуратно большим пальцем вытер слезу. - Ты божественно красива, даже когда плачешь. Я люблю тебя.
  - Игорь, зачем ты так говоришь со мной? Я не могу так больше, не могу. Мне надо идти дальше, надо уезжать, убегать, надо возвращаться, понимаешь? - Лена всхлипывала после каждого слова. - Эти дни здесь с тобой... я не знаю, как все получилось, не знаю, прости меня, прости, прошу тебя.
  - Родная моя, любимая девочка, я тебя ни в чем не виню. Тебе незачем извиняться. - Игорь улыбнулся. - Я понимаю, о чем ты говоришь. Я слышу тебя. Тебе ведь очень больно сейчас, правда? Мне тоже больно.
  - Да, больно, - Лена закрыла лицо руками, словно пыталась укрыться от взгляда Игоря и чуть слышно продолжила. - Нам надо расстаться.
  - Видишь, это оказалось не так трудно. Иногда сказать "прощай" трудно, но несмотря ни на что "прощай" тебе оказалось сказать проще, чем сказать "люблю".
  - Зачем это теперь?
  Игорь обнял и поцеловал ее. Игорь впервые чувствовал, какой далекой она становится, находясь в его объятиях. Каждое мгновение отдаляло её недосягаемо. Он вновь поцеловал ее, чувствуя ее учащенное дыхание. Голова его кружилась, и он не стал сдерживать себя, продолжая осыпать ее поцелуями, на которые она продолжала и продолжала отвечать взаимностью...
  
  ***
  Игорь молча лежал, чувствуя, как бесконечная боль сдавливает ему грудь. Он взял Лену за руку и, продолжая молчать, сжал ее руку в своей. Через небольшое расстояние между шторами комнату изредка освещали яркие огни предновогодних фейерверков, которые запускали беспечные горожане. Игорь не проронил ни слова, чувствуя, как слезы наполнили его глаза. Он отпустил руку Лены и, перевернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку.
  - Почему ты молчишь? - не выдержала Лена.
  - Мне больно, и... и мне нечего сказать, - Игорь снова замолчал. Он искал продолжение, но понимал, что путается в мыслях и словах, которые хотел бы произнести и которые теперь переполняли его. - Я ничего не могу сказать тебе. Хочу, но не могу. Слов... их слишком много, для того чтобы я смог их все произнести. Их так много, что я не могу выбрать из них самое главное, самое нужное и самое правильное.
  - Скажи любые слова, только не молчи, прошу тебя, не молчи сейчас. Скажи хоть что-нибудь, находиться в этой тишине невозможно.
  - Знаешь, в математике и в других точных науках есть символ бесконечности. Он ничтожно мал и выглядит как цифра восемь, лежащая на боку. Этот маленький символ обозначает бесконечную величину числа или какого-нибудь значения. Когда люди поняли, что не в состоянии постоянно писать огромные, бесконечные числа и что часто этого просто не требуется для понимания бесконечности, они просто употребляют этот крохотный символ, глядя на который ты понимаешь, что имеешь дело с чем-то невероятно огромным. Примерно так обстоит дело и с моими словами и чувствами - нет смысла о них говорить или пытаться выразить, когда их можно приравнять маленькому сухому символу, который теперь никому не нужен.
  Когда чего-либо становится очень много, то это "много" человек вправе заменить чем-нибудь очень простым и понятным. Поэтому я не буду много говорить, я просто скажу одно слово - "люблю", и ты должна понять, что за этим крохотным словом кроется огромный мир, в котором я жил тобой. Я люблю тебя, Лена.
  - Прости меня... я не хотела...
  - Опять ты... за что я должен тебя простить? - спокойно произнес Игорь. - Родной мой человечек, наша жизнь и состоит из таких бессмысленных историй как наша. Я даже удивлен, что ты была моей. Поверишь, я даже у Господа прощения просил за то, что он мне тебя дал. Вон там, в углу, на коленях перед бабушкиной иконой стоял и молился. Глупость, какая же все это глупость. И как Он, должно быть, смеется теперь, хм... - Игорь задумался и после небольшой паузы продолжил, - так что тебе незачем извиняться. Ты была лучшим, что у меня случилось в жизни, а то, что ты меня не любила, я... да какое теперь это имеет значение.
  - Игорь, я... не говори так, ты не понимаешь, что я... - тихо сказала Лена, но продолжать начатые слова не стала и спросила Игоря о другом. - Зачем ты истязаешь и мучаешь себя? Зачем ты был со мной?
  - Я одержим тобой и жду каждую минуту встречи с тобой. Каждый миг я думаю о тебе - это как наркотик. Где бы я ни был, я живу только тобой. Я плюнул на всех и мыслю только о тебе... ты все, что у меня есть сейчас. Я всегда помню твой запах и вкус твоих губ. Мои руки помнят каждую частицу твоего совершенного тела, я хочу владеть тобой. Я хотел, чтобы ты вся была моей, понимаешь, вся, чтобы ни одно существо на земле не имело прав на тебя кроме меня. Прости, я опять захлебываюсь словами, - Игорь замолчал.
  - Игорь, ну зачем ты такой? - Лена опустила глаза.
  - Не знаю.
  - Я виновата в том, что мы... не надо было бы это делать, - Лена опять заплакала. - Если бы я знала, что ты такой, то...
  Игорь продолжал неподвижно лежать в кровати. Некоторое время он даже не слышал, как Лена плачет, а лишь ощущал характерное вздрагивание ее тела.
  Наконец, встав с кровати, он подошел к балконной двери, распахнув шторы. Абсолютный мрак комнаты разбавил слабый, едва различимый свет холодной зимней луны. Луна позволила ему разглядеть одинокий силуэт Лены. Подойдя к балконной двери ближе, он посмотрел на замерзшие розы, оставленные на балконе. Усмехнувшись, он чуть слышно прошел на кухню.
  Лена услышала, как Игорь совершал какие-то действия на кухне, и хотела подняться с постели, но он вернулся с бокалом в руке раньше, чем она успела что-нибудь предпринять. Она сидела на кровати и всхлипывала, обняв колени руками.
  - Можно я не буду включать свет? - тихим голосом спросил Игорь.
  - Да, так лучше, - ответила Лена.
  - У меня совсем нет сил. Странное ощущение, как будто ты пуст. Правда. Прямо как облако в штанах, - Игорь немного улыбнулся, но Лена этого не заметила в темноте.
  - Хочешь, я уйду прямо сейчас? - серьезно спросила она.
  - Нет, побудь со мной еще немного. Вряд ли мне кто-нибудь сможет подарить такую ночь еще раз, - Игорь разом выпил бокал виски. - Зачем тебе уходить сейчас? Уйдешь утром. Помнишь, я говорил тебе, что закат я люблю больше чем рассвет?
  - Помню.
  - Утро, и особенно рассвет, иногда бывает бесчеловечно красивым, для того чтобы переживать то, что я сейчас чувствую. Чистое, девственное утро и солнечный рассвет неумолимо уничтожает твои мечты с каждой минутой. Бытие еще спит, а ты уже чувствуешь, что все, все кончилось, что ты не можешь продлить ни минуты ночи, ни минуты мечты, ни мгновения сказки. Тогда понимаешь цену времени и готов купить каждую минуту, но Продавец еще спит. Ты сопротивляешься и пытаешься обмануть себя, но солнце неумолимо поднимается и мир начинает жить вновь, напоминая тебе о твоем новом бессмысленном и одиноком существовании...
  - Игорь, все будет хо... - начала говорить Лена.
  - Перестань, прошу тебя. Ничего не будет, - Игорь резко перебил Лену, - не ври себе и тем более не унижай меня этими ничтожными словами. Ничего уже не будет, и ты это знаешь лучше меня. После того как я тебя встретил, ты до сих пор не поняла, что у меня уже ничего не может быть и ничего не будет. Сейчас мне невыносимо хочется прикоснуться к тебе вновь и вновь, просто лечь рядом и обнять твои ноги, прижаться к тебе и поцеловать тебя, и пусть уже утром это будет уничтожено раз и навсегда...
  - Подойди ко мне, - чуть слышно сказала Лена и легла на кровати.
  Игорь лег рядом с ней. Он обнял Лену и тихо сказал: "Я люблю тебя... очень люблю". Лена молчала, и Игорь, положив голову ей на грудь, слышал, как бьется ее сердце. Впервые и в последний раз он почувствовал полное и всеобъемлющее единение с другим человеком, которого прежде не могло случиться.
  - Не плач, любимая моя, уже совсем недолго осталось терпеть. Завтра я стану тебе чужим и мы больше никогда в жизни не увидимся и не будем ранить друг друга. Это случится совсем скоро... и мы больше никогда не повторим этих мгновений, даже если сильно будем желать, - Игорь прервался, - любимый мой человечек, у меня нет никого дороже тебя на всем свете. Если бы ты знала, как это невыносимо терпеть.
  - Я знаю, - почти шепотом сказала Лена, - я понимаю тебя.
  Игорь не ответил, а лишь крепко, до боли, обнял Лену. Время от времени, затаив дыхание, он беспомощно что-то бормотал и несколько раз провел своей ладонью по телу Лены.
  - Прощай, родная моя девочка, прощай...
  - Прощай, - ответила Лена. - Прощай и прости, если сможешь. Я тебя за всё простила...
  - Не смогу, любимая моя, не смогу... и прошу тебя, когда будешь уходить, пожалуйста, открой ящик под зеркалом и возьми там большой конверт, но только не открывай его здесь, - почти засыпая, говорил Игорь, - там, в конверте есть кое-что важное. Это не признание в любви, поэтому не спеши выбрасывать его. То, что там находится, поможет тебе разобраться в себе, хотя, возможно, с моей стороны это и подло. Я хотел сделать все, чтобы остаться с тобой, зная даже то, что и ты скоро узнаешь. Я хотел оградить тебя от всего того, что ты там увидишь, и я даже готов был терпеть, но теперь это не имеет значения. Помни, я всегда буду любить тебя, а теперь уходи.
  Игорь отвернулся и уткнулся в подушку, а Лена молча встала с постели и проследовала в душ. Укутавшись в халат Игоря, она неторопливо собрала свои туалетные принадлежности и проследовала в кухню, где выбросила зубную щетку в мусорное ведро.
  Через десять минут она уже стояла в коридоре полностью одетая. Смотря на себя в зеркало, она вспомнила слова Игоря и выдвинула ящик в тумбочке под зеркалом. В ящике действительно лежал большой конверт формата А4, плотно набитый бумагами. Лена не вскрыла конверт, поступив так, как просил ее Игорь, а положила его в сумочку. Она остановилась на пороге и, посмотрев в сторону "темной" комнаты, где спал Игорь, выключила свет и ушла, захлопнув за собой дверь.
  
  Глава 14. Молитвочка
  
  Утро воскресенья было изумительно тихим, солнечным и морозным. До Нового года оставалась неделя. Игорь доживал неумолимо завершавшийся старый год в глубокой депрессии и пьянстве. Он даже не заметил, что уже шесть дней существует без Лены и девять без Николая.
  Город тяжело отсыпался с одной на всех похмельной головной болью от предпраздничных застолий. Игорь выглянул в окно и удостоверился в своем предположении, увидев лишь несколько человек, гуляющих на улице с неуместно бодрыми и шумными собаками. Он продолжал смотреть в окно до тех пор, пока не поймал себя на мысли, что ничего уже не рассматривает и внимание его никак не связанно с происходящим на улице. Игорь сел на мятую постель, и на мгновение ему показалось, что в комнате слышен характерный ход часов. Он машинально обернулся и усмехнулся, вспомнив, что в его квартире нет настенных часов, которые могли бы издавать послышавшееся ему тиканье.
  Игорь прошел на кухню, присел на табурет и закурил, положив руки на стол. Небольшую кухню наполнили клубы дыма, неторопливо поднимающиеся к потолку. Он бесцельно выпускал кольца дыма в разрушительное путешествие, пока едкий дым не попал ему в глаза. Резко зажмурившись, он почувствовал, как глаза его увлажнились слезами. Вытерев слезы, взгляд его остановился на книге, белый уголок которой торчал из-под дивана. Он наклонился и вытащил книгу. Это была забытая Ириной Дмитриевной Библия в аккуратной рукодельной обложке из бумаги.
  - Теперь для тебя самое время, - сказал Игорь и открыл книгу. - Давай пострадаем, что ли, вместе?
  Несколько минут он бесцельно читал, механически перелистывая страницы. Игорь почувствовал вернувшееся одиночество, поселившееся рядом с ним несколько лет назад. Он осмотрелся и прошелся по квартире, по-прежнему не услышав в этой пустоте ни единого звука. Ему стало жутко и страшно. Игорь остановился напротив зеркала в коридоре и посмотрел на себя, пытаясь разглядеть в собственных бесцветных глазах ростки жизни. Глаза были пусты, и сейчас он по-настоящему понял значение этого выражения. Пустые глаза смотрели в пустое отражение пустых глаз. Игорь приблизился к зеркалу ближе, насколько это было возможно и, наконец, уткнувшись в него лбом, застыл, разглядывая кровеносные сосуды своих серых глаз. Зрачки его сузились, и ему вдруг стало неприятно от своего собственного вида - беспомощного, одинокого человека.
  Он вернулся в комнату, лег на кровать, обняв подушку руками, и попытался заснуть, но попытка осталась тщетной. Ему никак не удавалось избавиться от мыслей о Лене. Нарастающая, как геометрическая прогрессия, тупая боль сковывала его тело уже не только духовно, но и физически. Почти не шевелясь, Игорь пролежал около часа и, очнувшись, он все-таки пересилил себя, собрался и вышел на улицу.
  Он прошел через несколько похмельных кварталов, не встретив практически ни одного человека. Город показался ему пустым, причем пустым не сиюминутно, а вымершим или городом, население которого по неизвестным причинам покинуло свою обитель. Игорь смотрел в окна старых "хрущевок", пытаясь обнаружить в них движение, но движения не было.
  Прогулка по утреннему городу напомнила ему о Николае. Мысль о Дятлове завладела им и вытеснила бессмысленные размышления о разрыве с возлюбленной. Большое сердце пустым не бывает, и изъеденное болью сердце Игоря открыло себя новому чувству - ненависти.
  Он остановился и нервно пересчитал на пальцах дни с момента похорон друга. Сегодня было девять дней. Угрызения совести мучили его, и он счел себя предателем, позабывшем о необходимом поминовении умершего на девятый день. Неожиданно "озарившая" его навязчивая идея настолько стойко овладела им, что он решил незамедлительно навестить Людмилу Яковлевну и помянуть ее сына, несмотря на утро воскресенья.
  Игорь зашел в магазин в нервном возбуждении, с которым не мог справиться. Он чувствовал неудержимую агрессию внутри себя. Редкие люди в магазине казались ему омерзительны, словно они послужили виной случившейся с ним чередой несчастий, а не он сам. Совладав, наконец, с собой, он купил несколько салатов, две бутылки водки, маленькую бутылку коньяка, конфет, курицу гриль на железнодорожной станции и направился к Людмиле Яковлевне.
  Оказавшись во дворе Банного переулка, он обратил внимание на небрежно разбросанные атрибуты предновогодних торжеств, свидетельствовавших о бесконечном количестве выпитого жителями дома номер десять и иными горожанами, которым довелось "заглянуть" по данному адресу.
  Скинув ногой с лавки возле подъезда Николая пустые бутылки, Игорь сел на лавку. Он выпил коньяк и закусил его шоколадными конфетами. Быстро выкурив сигарету, он открыл дверь и поднялся на четвертый этаж, остановившись возле квартиры Николая. Игорь отворил незапертую дверь и зашел внутрь, где уже в коридоре почувствовал сладкий запах медикаментов вперемешку с ароматами затхлой еды. Квартира уже не была так тщательно убрана соседками, как накануне похорон, когда он был здесь с Леной последний раз. В коридоре повсюду валялись вещи и какие-то пакеты с протухшим мусором. На вешалке вместо одежды Николая висела телогрейка, под которой стояли "разбитые" валенки на резиновой подошве.
  - Людмила Яковлевна, вы дома? - громко спросил Игорь, стоя в коридоре. - Это я, Игорь, Игорь Носов. Людмила Яковлевна, вы слышите меня?
  Через считанные минуты из свой комнаты, запахивая старый халат, вышла заспанная Людмила Яковлевна с распущенными редкими волосами и опухшим серым лицом.
  - Игорек, ты чего в такую рань? - спросонья открывая глаза, удивленно спросила Людмила Яковлевна.
  - Люся, кто там? - раздался сиплый мужской голос из комнаты.
  - Да никто, спи уже! - резко ответила Людмила Яковлевна и захлопнула в комнату дверь.
  - Людмила Яковлевна, я просто к вам Кольку помянуть зашел. Сегодня ведь девять дней, - Игорь внимательно посмотрел на мать Николая, которая еще не совсем понимала, о чем он говорит.
  - Да, девять дней, - машинально повторила Людмила Яковлевна и, не обращая внимания на Игоря, пошла на кухню, шаркая тапочками по полу. - Проходи, садись вот тут.
  Игорь был обескуражен поведением Людмилы Яковлевны, которая, судя по всему, забыла о поминках. Он старался не подавать вида и принялся доставать пластиковые коробочки с салатами, пытаясь уместить их на столе, забитом грязными тарелками и пустыми бутылками.
  - Да ты сгребай тут все, не стесняйся - безразлично сказала Людмила Яковлевна, наблюдая за стараниями Игоря, - мы тут, видишь, Коленьку каждый день поминаем.
  - Тут вот салаты, там вон курица, селедка под шубой и всякая мелочь. - Игорь поставил на стол две бутылки водки.
  - Ну, давай помянем, коли пришел, - Людмила Яковлевна взяла стакан, стоявший на столе, и дунула в него, желала очистить.
  - Где тут у вас рюмки? - Игорь немного захмелел от выпитого коньяка.
  - Вот, бери любую, - Людмила Яковлевна махнула рукой на грязные стаканы, после чего Игорь взял один из них и, ополоснув в раковине, налил водку себе и Людмиле Яковлевне. - Пусть земля тебе будет пухом, сыночек.
  Людмила Яковлевна привычным движением опустошила стакан и поставила его на стол, после чего перекрестилась и посмотрела на фотографию Николая, наспех наклеенную на кусок картона.
  - Люся, Люся! - вновь раздался мужской голос из комнаты Людмилы Яковлевны. - Черт, да где ты?!
  Дятлова оставила Игоря и медленно поплелась к себе. Игорь посмотрел на стол и достал небольшой целлофановый пакетик с пятьюдесятью тысячами рублей, которые он снял со своей карты в банкомате магазина. Он положил пакетик на стол, отодвинув сковороду с пригоревшими грибами, и собрался было уходить, но обратил внимание на конверт и исписанный лист бумаги. Игорь аккуратно вытащил конверт и письмо из-под сковороды. Конверт содержал адрес исправительной колонии, а также фамилию и инициалы отца Николая. Отложив конверт, Игорь взял в руки письмо, написанное Людмилой Яковлевной. Неровные строчки сообщали о случившейся трагедии. Судя по подчерку, письмо дописывалось несколько раз и в разных состояниях автора. Строчки местами были неровными, а местами размытыми то ли слезами, то ли водкой.
  В одной из фраз Игорь прочитал, что Людмила Яковлевна нашла в старых документах "...молитвочку, которую маленький Коленька сам тогда карандашиком написал под диктовку". Мама Николая сообщала, что прикладывает ее к письму. Закончив читать эту фразу, Игорь открыл конверт и достал из него небольшой пожелтевший листок бумаги в клетку, грубо вырванный из школьной тетради, на котором неопытная рука ребенка старательно вывела "Отче наш". Игорь внимательно начал читать молитву.
  "Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго".
  Игорь закончил читать и еще раз вернулся к словам о долгах, внимательно их просмотрев. Пользуясь отсутствием Людмилы Яковлевны, которая о чем-то спорила с мужчиной в своей комнате, Игорь сложил "молитвочку" и спрятал ее во внутреннем кармане куртки. Едва успев застегнуть молнию, он заметил возвращающуюся мать Дятлова и хромающего рядом с ней мужчину. Мужчина внимательно смотрел под ноги и опирался на руку Людмилы Яковлевны. Он был небрежно одет в грязную майку и тренировочные штаны. Мужчина шлепал по полу босиком и являлся сожителем и собутыльником Людмилы Яковлевны.
  - Люся, давай что-нибудь перекусим, - сожитель, разивший перегаром, вдруг посмотрел на пакет с деньгами и глаза его загорелись.
  - Людмила Яковлевна, мне пора, - Игорь встал со стула и, взяв со стола деньги, протянул сверток ей. - Вот, мы на работе собрали пятьдесят тысяч на благоустройство могилы Николая. Может, плиту надгробную на могилу закажете? Возьмите.
  - Ребята на похоронах мне деньги уже дали, - растерянно ответила Дятлова.
  - Ты бери, раз дают, - в разговор вступил нервно закашлявший больной сожитель. - Парень дело говорит, тебе где потом взять-то, если что!
  - Спасибо, Игоречек, - мать Дятлова расплакалась и неловко обняла Игоря, пытаясь поцеловать. - Спасибо, родненький мой. Я ведь такие деньжищи и не заработаю...
  - Ты спроси, спроси его про бокс-то, а? Может ему надо, а? - дергая за халат, шептал сожитель.
  - Игоречек, а тебе его бокс-то, груша, что ли, не нужна? Или, может, компьютер? Я отдам совсем недорого? Может, возьмешь?
  - Нет, спасибо, я уезжаю. - Игорь с трудом сдержал гнев. - Простите за все Людмила Яковлевна, не держите зла. Прощайте.
  Не дожидаясь ответа, Игорь удалился из квартиры. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий воздух и закурил. В голове его постоянно вертелась молитва.
  - Прости нам долги наши, прости нам долги... наши... - чуть слышно повторял Игорь, направляясь к дому, - долги, прости долги...
  Игорь остановился возле палатки с продуктами и купил маленькую бутылку колы. Поднявшись домой, он достал из холодильника виски и быстро сделал несколько глотков прямо из бутылки. Алкоголь не успокоил Игоря, а, наоборот возбудил еще больше. Он выпил вновь, морщась и пытаясь "усвоить" выпитое. Игорь осмотрел кухню, и ему захотелось закричать изо всех сил, выпустив хоть немного той боли и гнева, которые он теперь испытывал.
  Игорь закурил и направился к шкафу, где последнее время хранил пистолет, украденный у Соснина. Разыскивая пистолет, он бросал из шкафа вещи на пол. Отыскав, он вернулся на кухню и положил его на стол. Черная безмолвная сталь манила Игоря своей холодной силой и властью, наполнив нового "хозяина" болезненной уверенностью.
  - Пристрелю этих тварей к чертовой матери! - бормотал он, взяв в руки пистолет. - Я не прощу им долги. Сегодня я взыщу с них долги. Они мне за все ответят, ублюдки.
  Игорь быстро собрался, положив пистолет во внутренний карман куртки, и налил виски в бутылку колы, прежде вылив часть газированной воды в раковину.
  Через десять минуту Игорь ехал в такси. Он смотрел в окно автомобиля на протяжении всей дороги от дома до кладбища. Лицо его было неподвижным, и лишь глазами он успевал захватывать фрагменты мелькающих новогодних образов Города. Таксист хотел пошутить над их поездкой, но, увидев лихорадочный настрой Игоря, предпочел не высказываться и сделал погромче радио, ежеминутно сыпавшее поздравлениями с наступающим Новым годом. Молчаливости шофера Игорь оказался даже рад, отчего решил, что "накинет" ему пару сотен рублей.
  - Приехали, - сказал шофер.
  - Что? - спросил Игорь, не заметив, как они оказались на окраине прямо перед самым входом на кладбище.
  - Я говорю, приехали. Кладбище. Пятьсот рублей, - водитель ответил заученными словами.
  - Командир, подожди меня двадцать минут. Вот тебе семьсот рублей. Когда вернусь, еще тысячу дам. Только не уезжай.
  - Ну, хорошо, - с трудом согласился водитель. - Только не больше получаса, а то меня заказы ждут.
  Игорь вышел из прогретой машины и сразу оказался во власти зимы. Холодная дрожь прошлась по его телу и, пытаясь согреться, он открыл бутылку колы и сделал несколько глотков заготовленного дома "коктейля". Осмотревшись, Игорь увидел двух дородных краснолицых мужиков, сидящих возле небольшой конторки на стекле которой висело объявление, написанное крупными неровными буквами "Отдадим котят в хорошие руки". Мужики курили и с удивлением посмотрели на Игоря, который, держа в руке пластиковую бутылку, резко направился к ним. Работники кладбища немного засуетились. Игорь шагал широкими шагами, не сводя глаз с мужика в пышной лисьей шапке и овчинном тулупе. Мужик держал в руках деревянную лопату для уборки снега так, словно готовился в любую минуту защититься с ее помощью. Подойдя к мужикам, Игорь поздоровался и зачем-то протянул руку работнику кладбища в лисьей шапке.
  - С наступающим! - неожиданно для себя сказал Игорь. - У меня вопрос. Как мне тут могилу одну разыскать?
  - Какую могилу? - мужик немного оторопел, услышав поздравление Игоря.
  - У меня тут товарищ похоронен, а я не знаю, как его могилу найти.
  - Какой номер участка? - спросил мужик, удивленно опьяневшего посетителя.
  - Не знаю. Его девять дней назад похоронили, а фамилия Дятлов.
  - Гроб или урна? - спросил мужик.
  - Что?
  - Я говорю, его гробом хоронили или урной, после кремации?
  - В гробу. Гроб я сам покупал, - лицо Игоря нервно искривилось.
  - Если гроб, тогда по последней линии надо посмотреть. Там все могилы свежие. Скорее всего, там.
  - Точно там, - подтвердил второй мужик.
  - А где эта последняя линия?
  - Вот пойдешь прямо до конца, - мужик в лисьей шапке встал рядом с Игорем и жестами пытался объяснить дорогу, - и там спустишься вниз и направо. Там будет небольшой овраг, а в овраге уже последняя линия. Увидишь, там еще все "холмы" свежие.
  Игорь поблагодарил мужика и направился по указанному пути. Дорога была обледеневшая, и быстро идти не удавалось. Он шел торопливо и старался не оглядываться по сторонам. Наконец Игорь остановился, оглянулся и обнаружил, что зашел почти на самую окраину кладбища, находясь теперь очень далеко от дороги, такси и сторожей.
  Игорь оглянулся и подошел к первой попавшейся на глаза могиле. Похороненной оказалась тринадцатилетняя девочка. Она игриво уставилась на него с фотографии, явно не соответствующей кладбищенскому покою и смирению, показывая всем видом, что вовсе не собиралась умирать. Игорь пригляделся к надписи на небольшой гранитной плите и смог разобрать только имя Тамара. Переведя взгляд с надгробья Тамары, он увидел могилу Александра Михайловича Петренко, потом Анны Анатольевны Михайловой, потом Кирилла Евгеньевича, Анатолия Павловича, Нины Аркадьевны...
  У Игоря закружилась голова. Бесконечная череда лиц внимательно рассматривала его. Черно-белые, вытесанные из гранита, цветные и безликие на крестах, плитах и памятниках, они безмолвно смотрели на него в вечном молчании. Игорь с трудом взял себя в руки и вновь сделал несколько глотков виски, которые согрели его.
  Немного забывшись, он услышал карканье ворон и направился дальше. Дорога спускалась вниз, и уже в овраге могилки теснили и сталкивали друг друга к самому его дну, где замерз небольшой ручей. Игорю было сложно идти по ледяной дороге, отчего он решил, что спуск ему придется пробежать, чтобы добраться до "последней линии". Побежав, Игорь несколько раз поскользнулся, но не упал. Дорожка была посыпана крупной солью, и лишь в самом ее завершении Игорь все же не устоял на ногах и рухнул, поскользнувшись. В падении он протянул руки, но это не помогло и Игорь уткнулся в сугроб, завершающий ледяной путь к могиле друга. Встав на ноги, он взял немного свежего снега и протер руки, заметив, как снег стал алым, пропитавшись его кровью.
  Дальше идти было некуда. Дорога поворачивала направо и превратилась в совсем небольшую тропинку, на которой могли разминуться разве что два человека. По краям дороги была наезжена колея от санок, предназначенных для перевозки гробов.
  На "последней линии" действительно оказались только свежие могилы. Ни на одной из них не было ещё ни плит, ни памятников. На большинстве захоронений был стандартный металлический православный крест, сваренный из двух труб, с табличкой содержащей имя покойного и даты начала и конца существования. В некоторые "холмы" такая табличка была воткнута на деревянной палке.
  Могилы еще были "нарядно" убраны пластиковыми венками и замерзшими живыми цветами. Игорь посмотрел на цветы, которые напомнили ему розы на балконе. Подходя к каждой могиле, он внимательно разглядывал начертанное имя. Наконец он прочитал: Дятлов Николай Степанович. Игорь отворил дверцу хрупкой оградки и вступил за нее. Снег не смог закрыть всю землю, накиданную могильщиками, отчего сквозь белизну зимы проглядывала темнота холма могилы и всевластие неувядающей смерти.
  - Привет Дятел. Это я, Нос. - Игорь присел на импровизированно сколоченный "табурет" из старого пенька и куска толстой фанеры. Закурив, Игорь достал бутылку из бокового кармана и поставил перед собой, немного утопив ее в снегу. Сделав несколько глубоких затяжек, он привстал и поправил ленты с надписью "От коллег" на пластиковом венке. Замерзшие красные цветы сопротивлялись и царапали кровоточащие руки. Он совершил несколько "спасительных" глотков из бутылки. Желая продолжить, он вновь поднес бутылку к губам и почувствовал, как тошнота подкатила к горлу. Его вдруг стошнило, и он едва успел выскочить за ограду. Вернувшись, он снова закурил, глубоко затягиваясь и выпуская клубы дыма и пара.
  - Как ты тут... или там? Где ты, Дятел, где? - Игорь почувствовал, как жгучие слезы наполнили его глаза, а все тело мгновенно размякло. Он хотел стерпеть и совладать с собой, но ничего не получалось. Игорь зачерпнул рукой снег и вытер им лицо, снова заметив кровавый след разодранных рук.
  - Посмотри, руки в кровь разодрал. Надо же было так грохнуться! Хорошо хоть на работу идти не надо... Слышал новость, Дятел, я уволился. Улоф с такой рожей на меня смотрел, тебе не передать... извини, несу какой-то бред. Не знаю, что сказать. Мне плохо, Дятел. Мне совсем плохо. Я с ума схожу. Лена от меня ушла. Все, нет больше моей Лены, и тебя, Дятел, нет. Никого у меня теперь нет.
  Игорь вспомнил про "молитвочку" и встал с пенька. Он засунул руку во внутренний карман и достал страницу из тетради, украденную у Людмилы Яковлевны. Игорь вышел за ограду и нашел палку, которой отковырял небольшую часть земли с могилы и положил бумажку, присыпав обратно землей.
  - Дятел, я ведь знаю, что тебя убили. Они сделали так, что ты вроде как повесился, но я-то знаю, что тебя убили... Мазай со своими отморозками. Вот из-за чего все случилось, - Игорь достал пистолет. - Из-за этой хрени все вышло, ведь так? Так, да?! Я этого не хотел, знай это. Я не хотел этого, я не знал, что так получится, что это все приведет к смерти... к твоей смерти. Почему ты не догадался, что пистолет у меня, почему не сказал им об этом, почему!?
  Игорь вытер рукавом заплаканные глаза и схватился руками за голову. Головная боль стала невыносимой. Находясь почти в бреду, он еще что-то бессвязно бормотал. Мысли путались и с бешеной скоростью проносились в воспаленном сознании Игоря.
  - Николай, прости меня и знай, что я отомщу, я обязательно отомщу за тебя, - сразу после этих слов он обратил внимание на стоящего человека совсем недалеко от того места, где он упал.
  "Откуда здесь в такое время человек?" - подумал Игорь и продолжил наблюдать за ним.
  Человек постоял перед тропинкой, свернув на которую Игорь очутился возле могилы Дятлова, и пошел к выходу с кладбища. Игорю даже показалось, что человек улыбнулся ему и жестом пригласил за собой, после чего он резко поднялся и направился к человеку. Темная фигура равномерно удалялась, хотя Игорь уже бежал. Добежав до центральной аллеи, ведущей к выходу, Игорь выбросил бутылку, которую держал в руке, и продолжил движение.
  В лицо ему дул морозный ветер, отчего слезились глаза, но, несмотря на это, он продолжил движение, не сводя взгляда с удаляющегося человека.
  Игорь бежал, прося человека остановиться, но тот не реагировал. Игорь, собрав все силы, побежал еще быстрее, но от этого расстояние между ним и человеком не сокращалось. В какой-то момент Игорь обессилел и закричал.
  - Дятел... Дятел, это ты? - Игорь с ужасом посмотрел в чуть различимое, холодное лицо человека. - Постой!
  Игорь вновь побежал. Он так быстро бежал, что не заметил, как оказался у выхода, за которым человек исчез.
  Мужиков уже не было, впрочем, как не было и такси. Игорь вышел в самый центр небольшой площади, вдоль которой, тесно прижавшись друг к другу, ютились промерзшие автобусные остановки. Медленно обернувшись вокруг себя, он понял, что на кладбище никого кроме него нет.
  Игорь чувствовал, как силы покидали его с каждой минутой. Если бы он мог знать величину измерения человеческой силы, он бы точно сказал, какая часть ее покинула его тело. Опустошенный и находящийся во власти невроза, он судорожно стал искать сигареты. Поиски доставляли ему боль всякий раз, когда он ладонями касался края кармана джинсов или куртки. Отыскав сигареты, он прикурил и ужаснулся, увидев в свете зажигалки свои изрезанные ладони, к тому времени распухшие от соли, попавшей на раны после недавнего падения на заледеневшей дорожке кладбища.
  - Вот так приключение! - нарочито громко сказал Игорь и засмеялся безумным смехом, никак не свойственным нормальному человеку. - Есть тут кто живой?
  До шоссе пришлось идти около двух километров. Достигнув цели, Игорь заметил, как сумерки стали похищать дневной свет все больше и больше. Шоссе оказалось оживленным, и он в считанные минуты поймал автомобиль и направился в Город, будучи одержим идеей отмщения за Николая.
  
  Глава 15. Безумие
  
  Оказавшись дома, Игорь находился в состоянии глубокого нервного потрясения после посещения кладбища. С трудом открыв входную дверь искалеченными и замерзшими руками, он отыскал на кухне аптечку и над раковиной промыл перекисью водорода изрезанные льдом ладони. Боль от въевшейся соли была невыносимой. Облив руки йодом, Игорь наспех забинтовал их и снова выпил виски. После первого бокала последовали еще два и несколько таблеток болеутоляющего средства. Алкоголь немного заглушил физические страдания Игоря.
  Он обошел всю квартиру, выдернул из розеток электроприборы и заглянул за одну из книг, где у него хранился "косяк" марихуаны, спрятанный от Ирины Дмитриевны. Игорь закурил и присел на краю кровати, как это делает человек, собирающийся в долгий, утомительный путь.
  В те несколько минут, которые Игорь просидел на кровати, целый рой событий его жизни пронесся перед ним, как немой кинофильм. Теперь все было кончено, ничто уже не держало его здесь: друг был мертв, любовь ушла... не случилась.
  Впервые квартира показалась ему по-настоящему чужой, как будто он и не находился здесь всю жизнь. Игорь провел рукой по кровати, где еще неделю назад он владел Леной, но уже ничего не почувствовал кроме одинокого белого цвета мятых простыней.
  - Вот и все, - тихо произнес он, докурив марихуану, - пора...
  Заперев дверь и выйдя на улицу, Игорь вновь впал в сумеречное состояние, разъедавшее его разум и душу с самого утра. Он почти позабыл о Лене, хотя обрывки воспоминаний, которые посещали его, вызывали непреодолимую душевную боль и бессилие, раздражавшее его до ярости.
  - Дура, я так люблю тебя! Тебя никто и никогда больше так не полюбит, никто, понимаешь?! Бред, бред, вся эта чертова жизнь бред! - последнюю фразу Игорь закричал громко на всю улицу и поднял свой взор на ярко светившую в морозном небе луну.
  - Братан, че случилось? Ты че шумишь? - Игорь услышал мужские голоса и женский смех. - Иди к нам, шампусика выпьем!
  - Пацаны, спасибо. Черт попутал. С наступающим! - ответил Игорь, не понимая, кто из проходящей мимо компании предложил ему шампанское.
  Теперь оставалось только "взыскать долги". Проводив взглядом компанию, он встряхнул затуманенной алкоголем и наркотиком головой и продолжил свой путь на железнодорожную станцию, где надеялся найти Мазая и Худого.
  На подступах к кафе Игорь обратил внимание на мужчину, распластавшегося прямо на заснеженном тротуаре. Игорь подошел ближе и узнал в нем Гошу. Он выругался и поднял Гошу, который издавал звуки, отдаленно напоминавшие человеческую речь, и дотащил его до ближайшего подъезда, уложив возле батареи. Пристроив Гошу, Игорь убедил себя в том, что где-то рядом непременно должен быть отец, и решил сразу зайти в "Русалочку".
  Игорь остановился на пороге кафе, глубоко вдыхая воздух, как будто ему предстояло мучительное погружение. Наконец он вошел внутрь заведения. В кафе стояли такие вонь и чад, что у Игоря на мгновение заслезились глаза. Немного привыкнув к зловонной атмосфере, он принялся высматривать родителя, ожидая узнать его по старому пальто и изношенному костюму.
  Игорь не ошибся и заметил, что отец спал возле окна, уткнувшись лицом в руки, скрещенные на столике. Игорь направился к столику, удивляясь тому, как светильники в кафе и лица людей оставляют длинный шлейф, словно смазанный фотоснимок движущегося объекта. Разноцветные шлейфы осыпались и падали на пол битым стеклом по мере того, как оставались за спиной Игоря, продвигающегося в сторону отца.
  Шум голосов и сиплый шансон превратились в единый монотонный гул, прерываемый учащенными ударами сердца, бунтующего в самой глубине души Игоря. Следующие несколько шагов дались ему с трудом. Глядя на пол, он старался не наступать на слова, крошившиеся у него под ногами как пересохшее печенье, прежде чем он пытался их прочесть. Аккуратно огибая каждое слово и толкая возмущенных посетителей, он добрался до столика и плюхнулся в огромное белое кожаное кресло. Игорь посмотрел на мертвецки пьяного отца и попытался его растормошить, но сделать этого не смог. Рядом с отцом стояла початая бутылка водки и наполовину наполненный стакан, который Игорь выпил.
  - Здравствуйте, вы, наверное, Игорь? - неожиданно придвинув стул, к столику подсел худощавый мужчина с редкой бородой в черной рясе с большим деревянным крестом на грубой пеньковой веревке. Человек в рясе был абсолютно трезв и с любопытством разглядывал соседа за столиком. Лик его показался Игорю очень открытым, хотя этот образ никак не соотносился с его старой, поношенной и засаленной рясой.
  - Да, - ответил Игорь. - Игорь Носов, чем могу помочь?
  - Вы, стало быть, Сергея Юрьевича сын? - спросил "батюшка".
  - Да, - повторился Игорь.
  - Иоанн, - "батюшка" протянул Игорю руку.
  - Иоанн?! Не слишком ли громко для наших-то мест? - Игорь окинул взглядом худого священнослужителя, на лице которого застыла многолетняя печаль, и пожал ему руку.
  - Поранили руки на кладбище? - пронзительно смотря на Игоря, спросил Иоанн, вытирая салфеткой кровь со своей ладони.
  - Немного, - ужаснувшись, Игорь посмотрел на кровоточащие руки сквозь прозрачные бинты. - А вы...
  - Бегал прощения вымаливать? - батюшка зловеще улыбнулся.
  - Я... откуда вы знаете про кладбище? - Игорь с трудом сглотнул.
  - Я все про тебя знаю, - уверенно сказал Иоанн. - Тяжело тебе, да? Больно. Душа ноет так, что и руки бы на себя наложил, да страшно? Не оценит ведь никто, а зачем тогда? Веры нет, любви нет, от смерти спрятался и бежать некуда? Убил друга, по могилке поползал, пихнул туда украденную молитвочку, простил себя и решил: все, искупил долги свои.
  Игоря охватил ужас от сказанных Иоанном слов. Он пытался не смотреть в его глаза, но не мог отвести свой взгляд и продолжал слушать Иоанна, словно находился в гипнотическом оцепенении.
  - Нет в тебе ничего, кроме ненависти и страха. Разрушаешь все вокруг себя, топчешь, унижаешь. Бога в тебе нет, - Иоанн на мгновение замолчал. - Что, страшно тебе? Думаешь: откуда он все знает?
  Игорь хотел встать и убежать, но непреодолимая сила не позволяла ему подняться из кресла, несмотря на предпринятые попытки. Игорь попробовал обратиться к отцу, но отец по-прежнему спал и был совершенно недвижим. В последней надежде на спасение Игорь оглянулся и попытался обратить на себя внимание посетителей кафе, однако никому не было до него дела и завсегдатаи заведения продолжали выпивать и веселиться в новогоднем настроении.
  - Кто ты? - вымолвил Игорь, перейдя на "ты".
  - Я тот, кого ты искал, все эти годы. Узнаешь? - Иоанн немного приблизился к Игорю под свет лампы, висевшей над столиком, предлагая ему внимательней разглядеть себя.
  - Нет, не узнаю я тебя.
  - Узнаешь, по глазам вижу, что узнаешь.
  - Ты! - изумился Игорь и попытался приподняться в очередной раз, но Иоанн схватил его за руку и с чудовищной силой прижал ее к столу. Из ладони потекла кровь, которую Игорь попытался вытереть второй рукой, теперь также сочившейся кровью.
  - Я, - утвердительно сказал Иоанн.
  - Ты... это все из-за тебя. Ты во всем виноват! - Игорь почувствовал, как наступает минута истины, повторить которую будет невозможно уже никогда. - Это ты не остановил меня. Из-за тебя у меня нет всего лишь одной капли любви. Ты напугал и прогнал ее? Зачем ты это сделал? Зачем?
  - Она была с тобой. Этого разве мало?
  - Ты забрал, ты отнял ее у меня.
  - Да ты и не любил ее. Ты же с первого дня придумал ее. Она нужна была тебе, чтобы сильнее жалеть себя.
  - Это неправда, - резко ответил Игорь.
  - Это правда, Игорь, правда, поэтому ты и не просил прощения у нее, зная, что она бы простила тебя. Поэтому ты не дал сказать ей о любви, думая только о себе, поэтому ты и потерял ее, чем и был доволен... зато смог унизить, как того и хотел. Какое ты имел право так поступить? - Иоанн нахмурился и пристально посмотрел в глаза Игорю.
  - Она предала меня, и я сказал ей правду, - твердо, насколько это было возможно, ответил Игорь.
  - Кому нужна твоя правда? Кому? - Иоанн засмеялся. - В чем она? В безумии, в бесконечных скитаниях и мытарствах? В болезненных поисках родственной души, которая "могла бы понять тебя"?
  - Замолчи! Замолчи! - Игорь схватился за голову руками. - Я устал жить в этой пустоте и боли. Я постоянно один. Мне хотелось не быть больше одному. Теперь, без нее, я опустошен, бесконечно опустошен.
  - Да ты и остался бы пустым, если бы не я.
  - Лучше бы тебя вообще не было. Какого черта ты появился и поломал мне жизнь!
  - Я наполнил собой твою жизнь.
  - Мне не нужна такая жизнь, понимаешь, не нужна! - Игорь ударил кулаком по столу. - Неужели ты думаешь, что твои истины помогли мне? Твоих истин уже не хватает ни для веры, ни для любви.
  - Не хватает? - Иоанн недоуменно посмотрел на Игоря. - Во мне столько истин, сколько ты сам отыскал, разве это непонятно?
  - Хватит! Что тебе от меня надо?
  - Ты не догадываешься? - Иоанн внимательно смотрел на Игоря. - Я хочу покаяния и твоего возвращения.
  - Ты хочешь, чтобы я покаялся сейчас, когда раскалываюсь на части из-за тебя, когда ненавижу тебя более всего! И в чем, в чем я должен покаяться?
  - На тебе смерть человека.
  - Я не хотел этого, Бог свиде... - Игорь не договорил и громко и истерично засмеялся.
  - Смеешься! Так знай, что, когда ты захочешь искупить свои деяния, я уже не буду рядом. Запомни, что душу твою будет рвать в клочья такая боль, о которой ты и представления не имеешь. Вот тогда ты не будешь смеяться, поверь мне! Тогда ты будешь молить о прощении и, рыдая, искать меня во мраке своей души, но не найдешь.
  - Не буду, не буду я искать тебя. Я за всю жизнь устал от тебя, - Игорь встретился взглядом с Иоанном, и они оба замолчали. Игорь смотрел в его глаза, словно в свои, заметив, что глаза Иоанна сверкали тем безумием, в котором Игорь пребывал сейчас. В какое-то мгновение даже черты лица Иоанна показались Игорю схожими с его собственными. - И Дятлова я не убивал! Его убили другие люди, и я отомщу за него, я их...
  - Не делай этого! - крикнул Иоанн, будто зная намерения Игоря. - Безумец, ты никогда не укроешься от этого греха.
  - Испугался? Видишь, путь к тебе не только покаяние, но и грех, - Игорь находился в настоящей эйфории от собственной мысли. Болезненно радостное настроение уже в следующее мгновение сменилось сумеречным бредом. Дрожащими руками он налил стакан водки и, выпив его, закурил. Шум в кафе стал удаляться, сменяясь звуками совершенно другой музыки. Игорь узнал первые звуки Lacrimosa, которые, казалось, прорывались сквозь раскрошившиеся слова на полу.
  - Да, я приду к тебе не через любовь, не через поклонение, как ты мечтаешь, а через грех. Да, ты прав, искупать придется, но разве не тебе велено прощать нам долги наши? Ха-ха-ха, - Игорь громко засмеялся.
  - Сумасшедший! - закричал Иоанн. - Тебе этого мало?!
  Иоанн резко взял за волосы спящего отца Игоря и поднял ему голову. Игорь присмотрелся и увидел вместо лица отца холодное мертвое лицо Дятлова с закрытыми посиневшими веками. Игорь вскочил со стула и швырнул в Иоанна початую бутылку водки, которую схватил со стола. Бутылка, ударившись о пустой стул, раскрошилась на мелкие стекла, часть которых отскочила в компанию из трех человек, сидевших за соседним столиком.
  - Ты че, оборзел, идиот! - заорал мужик, в которого попали осколки. - Ты че творишь, а?!
  - Вова, давай нахрен его выкинем. Достал, сидит один целый час бубнит че-то себе под нос, - двое мужчин подошли к Игорю, вытащили его из-за стола и вышвырнули на улицу. - Козел обдолбанный.
  Игорь упал в снег и некоторое время лежал молча, чувствуя, как снег обжигал ему лицо. Он уже с трудом понимал, что происходит. Перевернувшись на спину, он посмотрел на темное звездное небо и обтер снегом лицо, отчего бинты на руках намокли. Игорь попытался машинально стряхнуть снег и принялся отряхивать руки "об себя". Встав на ноги, он стряхнул остатки снега с куртки и снова намочил бинты.
  К кафе тем временем подъехал автомобиль Мазая. Игорь спрятался за угол и заметил, как тонированное стекло автомобиля со стороны пассажира опустилось и в окне показался Мазай, к которому из кафе незамедлительно вышел человек. Игорю удалось прислушаться к их разговору.
  - Послушай, Малхаз, давай, как договаривались. Через час привози девок и пожрать. Адрес мой помнишь?
  - Обижаешь, Мазай, конечно помню, - снисходительно сказал Малхаз.
  - Железнодорожная, 14 квартира 19. Повтори.
  - Железнодорожная, 14 квартира 19, - повторил Малхаз, забирая деньги у Мазаева.
  - Через час жду, а то у меня дела еще есть, - Мазай кому-то в автомобиле сказал "поехали" и закрыл окно.
  Автомобиль рванул с места с пробуксовкой и заносом. Игорь вернулся в прежнее состояние мести и возмездия. Ослепленный ненавистью, он решил совершить ту "миссию", ожидание которой мучило его весь день. Прежде чем бежать к дому Мазаева, он заглянул в кафе. Столик, за которым он сидел, опустел: ни отца, ни Иоанна не было на месте, и только уборщица собирала осколки разбитой бутылки. У Игоря от страха пересохло горло так, что стало трудно дышать. Он черпанул горсть снега и проглотил ее, пытаясь хоть как-то увлажнить пересохшее горло.
  "Надо спешить, бежать, искать этого ублюдка", - быстро шагая, бредил Игорь. До Железнодорожной улицы, находившейся не более чем в километре от "Русалочки", Игорь бежал, чувствуя, как ледяной ветер обжигает ему лицо и как замерзают его руки. Через десяток минут он уже был возле дома Мазая. Стоять на морозе было очень холодно, но жертву необходимо было ждать только здесь, на улице, иначе соседи или просто зеваки могли встретить его в подъезде или рядом. Допустить этого было никак нельзя.
  Размышления Игоря неожиданно прервала внезапная невыносимая боль, раздавшаяся в висках. На мгновение он забылся и сел прямо на припорошенную снегом землю. Боль была такой сильной, что ему казалось, еще чуть-чуть и он потеряет сознание. Игоря стошнило. Он с силой сжал виски замерзающими руками, пытаясь заглушить пронизывающую головную боль. Игорь закурил, но тут же бросил сигарету, чувствуя, как очередная затяжка только усиливала головную боль.
  Уже десять минут он стоял за палаткой "Мороженое", понимая, что Мазай может появиться еще только через тридцать или сорок минут. Игорь терпел и представил, что он будет делать, если придется вступить с Мазаем в драку. Шансов выйти победителем с такими "застывшими" руками нет ровным счетом никаких. Дело еще осложнялось тем, что Мазай был не один, и нападение Игоря было бы подавлено в любом случае. Оставалось одно - стрелять, стрелять сразу прямо в машине, чтобы они не успели ничего понять. Да! Так и только так Игорь решил расправиться с ними, памятуя о разговоре с Иоанном.
  Мысли, цели и все некогда разумное в агонии смешалось в одну кипящую массу. Игорь пытался уцепиться за обрывки размышлений, но остановиться на чем-либо не мог, сконцентрировавшись только на главном - возмездии.
  К дому подъехал автомобиль. Приглядевшись, Игорь заметил, что это не был автомобиль Мазая. "Лишь бы телки не приехали раньше Мазая", - подумал Игорь и продолжил наблюдать за автомобилем. Приезд проституток разрушал все его хрупкие планы, так как они наверняка остались бы его ждать. Страхи Игоря рассеялись несколькими минутами позже, когда в машину из третьего подъезда села девушка и автомобиль уехал.
  "Черт, надо было посмотреть номера квартир на подъездах!" - злился на себя Игорь, увидев, что до самого дальнего пятого подъезда бежать было далеко и внезапности достигнуть уже не представлялось возможным.
  В следующее мгновение Игорь мысленно встал лицом к дому Мазая и рассчитал, что Мазай живет в первом подъезде на пятом этаже, так как все "хрущевки" в городе имели по четыре квартиры на этаже, а дом был стандартным на сто квартир.
  Неожиданная ясность мысли молниеносно сменилась прежним хаосом. Игорь уже почти не чувствовал пальцев рук, что заставило его заранее достать пистолет и снять его с предохранителя.
  Недалеко от него вновь послышался шум автомобиля. Ксеноновые фары осветили палатку, за которой он спрятался. Игорь насторожился и выглянул из-за угла, убедившись, что приехал Мазай.
  Держа пистолет в правой руке, он прислонился спиной к палатке в ожидании полной остановки автомобиля, и, когда характерный треск морозного снега под шинами прекратился, Игорь резко бросился к автомобилю.
  Машина остановилась возле подъезда, когда он подскочил к водительской двери и, не открывая ее, выстрелил несколько раз прямо через водительское стекло. Двигатель продолжал работать. Игорь осторожно открыл дверь: на переднем сиденье сидел худощавый окровавленный парень в военной одежде. Убитым оказался Худой.
  В это мгновение задняя правая пассажирская дверь машины резко распахнулась, и оттуда выскочил Мазай. Он быстро побежал в сторону станции. Игорь застыл, глядя на окровавленное лицо Худого, и не сразу оправился от шока. Поняв, наконец, что Мазаев убегает, Игорь побежал за ним.
  Преследование стоило ему неимоверных усилий над собой. Голова болела и кружилась, а сил бежать уже не было. Холодные ноги словно налились свинцом, и Игорь едва успевал за Мазаем, который удалялся все дальше и дальше. С каждой секундой силы покидали его, и Игорь бежал, понимая, что у него есть всего лишь несколько минут, чтобы догнать преступника до того, как он окажется недосягаемым.
  Игорь остановился и поднял пистолет на вытянутой руке, но глубокая отдышка не позволяла сосредоточиться и точно прицелиться.
  Мазай, тем временем, бежал впереди уже метров на двести и находился совсем недалеко от железнодорожных путей, достигнув которые он прыгнул сразу, как только проскочил через демонтированную панель в бетонном заборе, ограждающем железную дорогу. Отчаяние охватило Игоря от мысли, что Мазай сбежит, а это ему непременно удалось бы, если бы он смог перебежать через железнодорожные пути и попасть на другую сторону города, где к путям примыкали склады мебельной фабрики.
  Мазай, убедившись в отставании преследователя, выскочил на насыпь железной дороги и, подвернув ногу на гравии, ударился коленом о рельс. Он схватился за правое колено и в бешенстве заорал от боли, безуспешно пытаясь подняться. Игорь опустил пистолет и медленным шагом стал приближаться к корчившейся жертве. Подойдя совсем близко, Игорь остановился и, наклонившись, уперся руками в колени, пытаясь отдышаться.
  - Кто ты такой? - злобно захрипел Мазай, держась за колено.
  - Носов, - тяжело дыша, ответил Игорь.
  - Что... что ты хочешь от меня? - голос Мазая дрожал.
  - Я пришел отпустить тебе долги, сука, - сказав это, Игорь выпрямился и направил на Мазая пистолет. Корчась от боли, как раненый зверь, Мазай пытался закрыть лицо руками. Рука Игоря задрожала, нервное напряжение достигло своего апогея.
  - Мразь, - Игорь совершил несколько выстрелов в Мазая, после чего тот утих. Тело его осталось неподвижно лежать на путях, и пар исходил от вспотевшей головы.
  Игорь оказался в прострации, потеряв на время ориентацию. В ушах стоял неподвижный гул и эхо выстрелов. Сердце бешено колотилось.
  Игорь выпрямился и медленно поднес пистолет к виску. Холодное и послушное дуло уткнулось ему в голову. Ни вихря мыслей, ни шума воспоминаний, ни боли страданий уже не было. Неожиданно воцарившаяся тишина, словно изнутри, заложила Игорю уши, рассеяв царившую минуту назад какофонию железной дороги, города и жизни.
  - Отче наш... имя Твое... воля твоя... хлеб наш насущный... остави нам долги... не введи... но избави, - задыхаясь, Игорь шептал слова молитвы, - избави, Господи, прошу избави...
  Все видимое и ощущаемое Игорем сжалось в чудовищное мгновение. Он закрыл глаза и нажал на курок пистолета, одернув руку в последнюю секунду. Прогремел выстрел. Почти минуту он неподвижно стоял в глубоком шоке, разрываемый нахлынувшим адреналином. Немного оправившись от своего поступка, он, глубоко вздохнув, посмотрел на небо и перевел взгляд на пистолет, который сразу же швырнул в грязный снежный сугроб.
  Появившийся заново металлический шум заставил Игоря повернуть голову. Шум был совсем недалеко и прорвался сквозь темноту отрывистыми гудками локомотива товарного состава. Игорь перебежал через пути и отошел от того места, где остался лежать на рельсах труп Мазая. Тяжелый черный поезд появился неожиданно скоро. К тому времени Игорь уже покинул железнодорожные пути и стоял на небольшой асфальтированной площади возле складов, заворожено смотря на несущееся металлическое чудовище, уничтожившее навсегда память об Алексее Мазаеве.
  Все было кончено. Игорь дрожал от холода, чувствуя, как мышцы сводили периодические судороги.
  "Надо выбираться отсюда, и как можно скорее. Сейчас поймаю тачку, и к матери. Все, все кончено, все. Дятел, я наказал их, - несвязно размышлял Игорь, пробираясь сквозь склады к центральной улице. - Только бы машину найти. Сколько же сейчас времени? Только бы добраться. Сил совсем нет, совсем сил нет... как хочется спать, лечь и уснуть".
  Игорь голосовал, одиноко застыв на пустынной улице. Машин было немного. Водители тех редких автомобилей, что все-таки останавливались, боязливо отказывались от поездки, обращая внимание на внешний вид Игоря. Безрезультатно простояв так пятнадцать минут, Игорь совсем потерял надежду поймать машину и решил пойти пешком до шоссе. Пять километров пути не пугали его, хотя преодоление такого расстояния в его состоянии займет не меньше полутора часов.
  - Только бы добраться, только бы дойти, - на последнем издыхании шептал Игорь, чувствуя, как земля поплыла у него под ногами, а ночной город превращается в единый смазанный монохромный пейзаж, уходящий в неведомую даль. - Только бы дойти...
  
  Эпилог
  
  - Да-а, скоро Новый год, - протянул Фомич, легко управляясь с автомобилем скорой помощи на заснеженной дороге, и обратился к молодому врачу, - Михал Сергеич, ты своей Лариске что на Новый год подаришь?
  - Не знаю, может быть, духи, может, еще чего-нибудь. Я еще толком и не решил, - Михаил Сергеевич задумался и посмотрел в окно, поправив очки. - Фомич, ну-ка тормозни!
  - Ты чего это под руку шумишь?
  - Мне кажется, я что-то заметил, - вглядываясь в окно, сказал врач.
  - Будет тебе, Михал Сергеич, на базу ведь едем. Смена-то уже кончилась, - возмутился Фомич.
  - Тормози, говорю, вон человек лежит возле дороги! - Михаил Сергеевич кивнул в окно, и как только автомобиль остановился, врач сразу направился к лежащему на снегу прохожему.
  - Ну вот, опять начинается, - Фомич включил проблесковый маячок, вышел из автомобиля и закурил. - Теперь всех алкашей под Новый год собирать будем?
  Водитель посмотрел на часы, выругался и, застегнув куртку, направился к бездыханному прохожему, над которым склонился врач.
  - Теплый хоть, а то, мож, труповозку да мильтонов вызывать?
  - Живой вроде. Давай-ка, Фомич, помоги. - Михаил Сергеевич перевернул Игоря на спину. - Смотри-ка, все руки отморозил и уши. Машиной, что ли, его зацепило? Помоги-ка мне его до машины дотащить.
  Фомич и Михаил Сергеевич подхватили Игоря и оттащили в его машину скорой помощи, положив на каталку.
  - Здоровый, черт! - ругался водитель.
  - Поехали быстрее, я ему пока бинты на руках сниму.
  Фомич занял свое место, недовольно бормоча что-то себе под нос, и завел автомобиль. Резкий свет и запах нашатырного спирта заставили Игоря открыть глаза. Он с трудом понимал, где находится, и только бубнил телефон матери, ее адрес и просил ей позвонить.
  - Тебе в больницу надо, понимаешь ты? - Михаил Сергеевич склонился над Игорем. - Тебя, похоже, машина задела по дороге. Переломов нет, но надо в больницу. Гляди, какие руки. Как ты умудрился их так разодрать?
  - Чего он там? - спросил Фомич.
  - Ничего, живой. Здоровенный синячина на бедре, но вроде перелома нет, - ответил Михаил Сергеевич.
  - У меня в кармане тридцать тысяч, больше нет. Возьмите, отвезите меня к матери. У меня медицинская страховка есть, не тащите меня обратно в Город, прошу вас, - из последних сил сказал Игорь и закрыл глаза.
  - Слыхал?! - Фомич остановил автомобиль на обочине и обернулся к Михаилу Сергеевичу. - Тридцать тысяч, ептыть!
  - Я говорю, поехали в больницу.
  - Послушай, Миша, а если он не врет у него взаправду страховка в нормальной больнице есть? Посмотри на него: хорошо одет, обут. Ну, мож, выпил лишнего, попал в приключение, с кем не бывает? Чего от денег-то отказываться. Сам посуди - Новый год на носу.
  - Нельзя так, Фомич, нельзя. Ему срочно надо в больницу, - стоял на своем Михаил Сергеевич.
  - Да он в нашей больнице помрет быстрее, чем поправится, - кипятился водитель, чувствуя как "уплывают" деньги. - Дай-ка мне номер его мамаши, я ей сам позвоню...
  Палата, в которой очнулся Игорь, была абсолютно белая. Чистота в ней была столь же безукоризненна, как и ее цвет. Открыв глаза, Игорь подумал, что, наверное, с такой белой палаты люди начинают жить заново, как с белого листа. Ему показалось это символичным.
  Переведя взгляд с потолка, он наткнулся на миловидную, белокурую медсестру лет двадцати пяти с невероятным бронзовым оттенком загара. Медсестра крутилась возле телевизора, стоя спиной к Игорю и пытаясь настроить каналы.
  - Это больница? - тихо спросил Игорь, очнувшись.
  - Ох! - вздрогнула медсестра. - Ну и напугали же вы меня, Игорь!
  - Извините, я не хотел, - улыбнувшись, ответил он.
  - Нет, что вы, - улыбнулась в ответ медсестра, - это частная клиника, а я буду помогать вам. Меня, кстати, зовут Мария.
  - Мария, замечательное имя, - Игорь рассматривал новые чистые повязки на руках. - Как я здесь оказался?
  - Вас три дня назад привез Юрий Николаевич с Оксаной Викторовной, кажется, вашей мамой, - девушка по-прежнему мило улыбалась и была чем-то похожа на сказочную ведущую прогноза погоды с центрального канала. - Кстати, открою вам тайну, ваша мама к вам сегодня должна приехать уже совсем скоро. У вас замечательная мама. Она очень переживала, и когда вас привезли, мы ей даже успокоительное давали. Ведь вас сбила машина, но только не сильно, без переломов.
  - Странно, - Игорь с трудом вспоминал размытые детали событий, случившихся несколько дней назад. - Это хорошо, что она приедет. Я почти год ее не видел, представляете, Мария? И потом, Новый год на днях.
  - Да, у меня почти то же самое. Я одна в Москве живу. Родители в Челябинске остались, а я вот перебралась, - девушка закончила возиться с телевизором. - Игорь, вчера вам сделали несколько уколов и сейчас вы опять заснете, но если вам что-то понадобится, то вы можете нажать вот эту кнопку и я тут же приду.
  Мария вышла из палаты, оставив Игоря одного, который закрыл глаза, слушая выпуск новостей. Сердце и душа, умиротворенные медикаментами, отдыхали от "далекой" сумасшедшей ночи. Тело почти не ныло, хотя ладони рук немного побаливали.
  Была ли разница в том, какой ценой он вырвался от себя и обрел свободу? Игорь не задавался этим вопросом, боясь дотрагиваться до мертвого прошлого, оставшегося навсегда в нескольких десятках километров от Москвы.
  Что осталось в том прошлом... любовь, смерть, безумие, Бог? За что было цепляться, если теперь впереди была новая жизнь, в которой он не оставит "полок" для таких "вещей". Новая, чистая жизнь, где он уже не полюбит, не предаст и не поверит. Хм, да и кого теперь можно любить или предавать и... и зачем верить?
  
  
  
  
  
  
  Конец
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"