Как провести 14-ое июля в Париже, чтобы не было мучительно больно за бесцельно потраченное время? Позволить себе полный охват мероприятия, превосходящего размахом Рождество, особенно, если Национальный праздник почти совпадает с датой начала Первой Мировой. Попасть днем раньше, если не на Большой бал в саду Тюильри, то на балы пожарных, открытые бесплатно. Совестливые могут сделать пожертвование в котелок праздника или на обустройство быта укротителей огня. Фрак, хрустальные туфельки и умение вальсировать не понадобятся - название 'бал' обманчиво: каждый район устраивает собственную вечеринку, пытаясь перещеголять соседей температурой на площадке.
Гостям города проще присоединиться к гуляниям по месту временного жительства и посмотреть, как умеют 'зажигать' те, чья главная миссия - тушить пожары. Трудно сказать, как в этот вечер обстоят дела с пожарной безопасностью, но 'пожарное' веселье держится на уровне. Наутро, те, что являлись звездами и 'гвоздем шоу', подуставшие и страдающие от похмелья, срывают аплодисменты, завершая парад на Елисейских полях. Если хочешь стать очевидцем - приезжай к пяти утра. Никаких шуток - 14 июля не пропускает ни один парижанин, тем более, турист, и к 10:00 на Елисейских полях яблоку негде упасть. Самые изобретательные приходят на парад со стремянкой, а не желающие находиться в толпе, размещаются в кафе и ресторанчиках, откуда открывается неплохой вид на происходящее.
Посетив накануне 'пожарное' шоу у Монпарнаса, Инна с раннего утра заняла местечко в кафе, где с высоты второго этажа посмотрела парад во главе с президентом. Шествие с участием пехоты, конной армии, солдат морского флота, военных музыкантов, артиллерии, участников Великой войны в форме, тянулось от Триумфальной арки. Над головами марширующих под 'Прощание славянки' пролетали самолеты, оставляя в небе цветные полосы национального флага. Телевизор на стене кафешки давал полную иллюзию присутствия на площади Конкорд. Под непременную 'Марсельезу' со знаменами строились группы военных, одетых в голубую форму солдат, получивших прозвище 'пуалю' (косматые) за свою запущенную в траншеях позиционной войны шевелюру. Торжества завершились хореографическим этюдом под музыку Моцарта: 250 молодых людей из каждой приглашенной страны выпустили голубей - не очень оригинально, но символично.
До концерта у Эйфелевой башни и фейерверка на Марсовом поле оставалась уйма времени. Отправляться за весельем в Версальский дворец не хотелось - присоединиться к собравшимся на масштабный пикник можно, если только будешь одет во все белое. Лучше пойти к скверу возде моста Инвалидов.
Бронзовый молодой мужчина в русской полевой форме, который гладит щиплющего траву коня, а в другой руке держит французскую каску, выглядел трогательно и заставлял задуматься, где в российской столице можно увидеть памятник русским воинам. Разве что, на Братском кладбище на Соколе да на Поклонной горе вот-вот откроют. Война, унесшая жизни двух миллионов русских солдат, стала на Родине незнаменитой и забытой, отодвинувшись в тень на фоне революций и гражданской.
Присев на лавочку неподалеку, привычно свернула мыслями к героям снов. Персонажи условно разделились на четыре рассказа, половина из которых зависла, едва начавшись: про девушек и короля Ричарда, поскольку на эту тему пока больше не снилось. Попаданскую историю под номером два она все же решилась развить - отдельно от анькиной. Глядишь, на что и сгодится. Если в который раз такой сюжет настырно снится, наверно, стоит прислушаться к подсознанию.
Не решившись описывать Беловых под собственной фамилией, Инна назвала их Красновыми, окрестив отца Алексеем Петровичем и дав сыну похожее имя - Веня, а дочери - Лена. Про мать упоминать не решилась, живут дети с отцом, и живут себе - сколько таких семей.
Приключения попаданцев пополнялись новыми главами, которые отправлялись на суд давно опознавших прототипов героев дочери и Митьке. Воздерживаясь от комментариев на тему сходства, они принимали участие в обсуждении приключений Красновых, добавляя советы и замечания.
Сведения о Володе пришли первыми - безо всяких там 'а, зачем тебе?', расстаралась сестра Констанции в своем Историческом: майор милиции Владимир Афанасьевич Ведмедёв, 1897 г.р., похоронен на Ново-Волковском кладбище Ленинграда. О, блокаду в городе пережил! Жена и сын погибли в войну, о других потомках неизвестно.
Порадовал подробной исторической справкой Архив авиации: поручик Михаил Николаевич Нестеров, 1889 г.р., потомственный дворянин, по окончании Нижегородского кадетского корпуса в 1906-м в числе лучших выпускников направлен в Михайловское артиллерийское училище. В 1908-м, отлично выдержав выпускные экзамены, произведен в подпоручики и направлен в 10-ю Сибирскую стрелковую артиллерийскую бригаду, в г.Нерчинск Иркутского округа, в 1910-м, в связи с передеслокацией - в Благовещенск Приамурского ВО.
В декабре 1913-го окончил курс Офицерской воздухоплавательной школы в Гатчине, произведен в чин поручика и направлен в Варшаву для обучения на самолете 'Ньюпор'. Назначен в Брест-литовский авиационный отряд в апреле 1914-го, в конце сентября откомандирован в Гатчину для испытаний нового аэроплана. После аварии 08.10.14 признан ограниченно годным, с 1916-го преподавал в Гатчинской авиационной школе, переименованной в Социалистическую авиашколу рабоче-крестьянского красного воздушного флота. В феврале 1918-го по указанию Троцкого направлен в Екатеринбургский горный институт к профессору Любавину Д.С., после чего следы Нестерова М.Н. теряются.
Жена Анна Ивановна Нестерова, девичья фамилия и дата рождения неизвестны, скончалась 6 декабря 1914-го, дочь Анна, 04.12.1914г.р., Петроград, умерла 06.12.1914г. В один день! Ах, ты, беда какая!
Если у Михаила Николаевича наследников нет, в Мурмелон мог заехать потомок остальных Нестеровых, но почему он купил именно ля-куртинское фото? Случайно, для кого-то или потому, что у носилок с погибшими заснят Володя? Не значит ли, что незнакомые до попаданства люди сумели вернуться обратно? Такое предположение принять в расчет стоило - единственным связующим звеном между уральскими героями было пребывание в прошлом.
Отметив этот аспект рассуждений, Инна сосредоточилась на другом моменте полученных сведений: зачем Троцкий послал Михаила к екатеринбурскому профессору, и кто тот был такой? Подпоручик Любавин И.Д. - в списках выпускников артиллерийского училища и воздухоплавательной школы за тот же год. Михаила отправили к отцу однокашника? По сведениям Архива авиации, поручик Любавин Иван Дмитриевич погиб на Северо-Западном фронте в 8 октября 1914-го, отсюда, возможно, и ошибка в Википедии насчет Нестерова: Михаил в тот день остался жив.
Бывший Горный Институт Императора Николая Второго, а ныне Уральский государственный горный университет на запрос не ответил. Пришлось через знакомых обращаться к коренной свердловчанке, которая на месте раскопала, что профессор физики Дмитрий Сергеевич Любавин переведен в октябре 1917-го из Пермского университета, куда попал из Юрьевского университета города Дерпта. Дальше - самое интересное: скончавшийся в июне 1918-го от тифа профессор до революции прослыл вольнодумцем и отчаянным фантазером. Ходили слухи, что на предыдущих местах службы он читал лекции о возможности перемещений во времени, за что и очутился в Екатеринбурге, где развернуться не дали ввиду сильного преподавательского состава и негативного отношения к беспочвенным фантазиям. Изыскания екатеринбурженки легли краеугольным камнем в теорию, что Троцкий, прослышав о теориях профессора, послал однокашника сына, чтобы прибрать ученого к рукам во имя рабочих и крестьян, но смерть Любавина не позволила осуществить далеко идущие начинания.
В сновидениях летчик появился, попав в средневековье вместе с пришедшим его арестовывать сотрудником Уралсовета, печально знаменитого расстрелом бывшего императора. Вчерашний сон поведал, что именно во дворе дома екатеринбургских попаданцев позже объявляются израильтянки, попавшие тоже неведомым путем уже из своего времени, что считать простым совпадением, как ни крути, не получается, и поиски следует продолжить.
Покопавшись в фото старых парижских домов, Инна обнаружила похожий на увиденный во сне вахверк неподалеку от дома по улице Montmorency (Монморанси), когда-то принадлежащему легендарному Николя Фламелю, в чьей биографии имелось немало загадочного. Как простому писарю и захолустному нотариусу удалось разбогатеть до пресловутого философского камня?
Про Фламеля много чего было написано, а дом на улице Volta (Вольта) заставил повозиться, отыскивая его след в Истории. Выщербленные плиты бывшего пансиона для бедных и бездомных, зажатого более поздними домами, надежно хранили тайны владельцев, а украшавшие фасад барельефы были едва различимы под слоем штукатурки. Когда-то здесь проживал бальи приората и предместья Сен-Мартен. Первый этаж дома - два типичных средневековых магазинчика, дверь направо - с коваными элементами, выступающий край, отделяющий магазин от улицы, оконные пролеты без плитки и решеток. Дата постройки - начало четырнадцатого века, но некоторые сомневаются в аутентичности конструкции, утверждая, что ее воссоздали уже в веке семнадцатом. В любом случае, мне подходит.
Славящийся традиционной парижской кухней ресторанчик на первом этаже найденного дома она посетила в ближайший визит в Париж, отдав должное шеф-повару и восторженно озвучив свое впечатление. Избалованный вниманием шеф, все же, проникся и, побаловав презентом, усадил за ее столик старенького метродотеля - развлекать московскую гостью. Прежде уделив внимание меню заведения и кулинарным традициям, до истории здания старичок добрался не сразу. Дом был построен на месте сожженного в Варфоломеевскую ночь приюта гугенотов и впоследствии неоднократно переживал удары судьбы. Кивая на каждую подробность и ахая в подходящих местах, Инна вместе с рассказчиком добралась до немецкой оккупации прошлого века и замерла в предвкушении, услышав слово 'Ahnenerbe'.
Старичок ссылался на воспоминания старшей сестры, служившей горничной при немецких хозяевах и после Освобождения пострадавшей от рук антифашистов. Девушке, забросав лицо грязью, обрили голову на улице возле дома. Инне попадались фото оболванивания женщин, которых полураздетыми, иногда в одних штанах и нагрудниках, зачастую с маленькими детьми на руках, вооруженная до зубов толпа, держа мертвой хваткой - прямо 'Гитлера поймали!' - вела на расправу и била по голове винтовкой. Началось это, как только союзные войска высадились в Нормандии, и длилось несколько лет. После публичного унижения почти все были преданы суду и признаны национально недостойными, получив реальный срок, а потом им приходилось жить с ограничением в правах 'год национального стыда'. Почему де Голль, герой и безусловный авторитет, не прекратил волевым приказом издевательство над женщинами? Говорят, правительство не спешило прекращать охоту на коллаборационисток, считая ее своеобразным сеансом народной психиатрии, который должен был сплотить общество. Кстати, американские власти на юге Франции, запретили публичные издевательства.
На тех фото больше всего потрясали лица мужчин, которые сначала сдали на четыре года страну немцам вместе с детьми, стариками и женщинами, а, заделавшись героями Сопротивления, стали мстить за то, что они якшались с врагом, чтобы прокормить тех, кто был у них на руках. На всех снимках - мальчишки, кем-то они выросли? Французские мужчины, решившие, что надо публично наказать 'лежачих коллаборационисток', кстати, не посмели разобраться с полицией, которая так усердно сотрудничала с оккупантами, что те были поражены: во время большой облавы на еврейские семьи, французские власти увеличили возрастные ограничения для депортированных. Требовалось предоставить людей в возрасте от 16 до 50 лет, а на деле арестовывались евреи в возрасте от года до семидесяти.
Инна опять насторожила уши: старичок закончил обелять безвинно пострадавшую и потому безвременно ушедшую сестру и перешел к главному. Слово 'Анненербе' умирающая повторяла снова и снова, это - предсмертный бред? Ее брату так не казалось: вместе с парижским отделом Untermensch (Унтерменш - низшие люди) в доме располагалась организация, принадлежащая 'Немецкому общество по изучению древних сил и мистики', чья деятельность после Освобождения не получила пристального внимания ввиду недостаточности доказательств.
Показав на прощание довоенное фото сестры, что носил с собой в портмоне, старичок мило простился, а Инна открыла снимки оккупированного Парижа: 'Les Parisiens sous l'Occupation' ('Парижане под оккупацией'): цветная пленка, солнечные дни, улыбки французов - беззаботная жизнь и принятие власти немцев. Парижская мэрия запретила рекламировать выставку этих фото и потребовала сопроводить объяснениями, как горожанам приходилось терпеть нацистов.
Немецкий оркестр на площади Республики... гитлеровцы шагают по улицам Парижа... комендатура на углу улицы 4 сентября и проспекта Оперы... пляж возле моста Каррузель... рыбаки на Сене... парижское кафе... рикша у кинотеатра на улице Риволи, мимо проходят две девушки с желтыми звездами на груди. Витрина магазина с портретом Петена в окружении женских босоножек на деревянной подошве и надписью 'Vente libre' в красной рамочке. 'Свободная продажа' к предателю Франции относится или к обуви?..
Афиша выставки у Триумфальной Арки на углу Тильзит и Елисейских полей... модистки Rosa Valois, Madame le Monnier et Madame Agnès на ипподроме Longshan. Розе повезло меньше, чем Шанель, а что стало с другими мадам? Влюбленные в Люксембургском саду, парижанки в модных очках в саду Пале-Рояль: вяжут, читают, вышивают, гуляют с коляской у фонтана... Нацисты у могилы Неизвестного солдата... квартал Ле-Аль... мужчина у плаката: Si tu veux gagner plus, venez en Allemagne (Если хочешь зарабатывать больше, приезжай в Германию)... Девушка на улице Volta ... Инна поняла, что нашла причину сломанной жизни парижанки. На фотографии 1943-го года сестра старичка - рядом с фашистом, цепко держащим под руку, возле своего дома, который, невзирая на вывешенный флаг со свастикой, походил на являвшийся в сновидениях чуточку больше, чем тот, где сегодня обедала. Списав различие на безжалостное время, Инна сосредоточилась на лицах, запечатленных фотографом. Псевдопатриоты не рассмотрели, что девушка еле сдерживает отвращение к фашисту? Или не захотели, позиционируясь, как непогрешимые? А где они были в 43-м? Может, потому и строги, что у самих рыльце в пушку?
В 1940-м немцы переиграли французов психологически: соотношение сил на Западном фронте не предвещало катастрофу. Находились те, кто готов был драться с бошами, но Первая Мировая обескровила Францию до синевы, а нового Клемансо или Гамбетты у 3-й Республики не нашлось, и после майского разгрома элита решила, что игра не стоит свеч и капитулировала. Страна, наверно, могла бы сражаться, опираясь на оставшимися свободными часть заморских территорий и переведя туда золотой запас, армейские кадры, авиацию и флот, но не было ни политической воли, ни желания бороться. Не нашлось среди них французского Черчилля со своим: 'We shall fight on the landing grounds, we shall fight in the fields and in the streets, we shall fight in the hills; we shall never surrender!'(Мы будем сражаться на посадочных площадках, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в горах; мы никогда не сдадимся!).
Но отыскался генерал де Голль, призвавший офицеров и солдат, с оружием или без, инженеров и рабочих промышленности, находящихся на британской территории или которые прибудут туда, связаться с ним, планируя оккупированный тыл сделать фронтом и обещая: что бы ни случилось, пламя французского Сопротивления не должно потухнуть и не потухнет. И правда, каждый партизан, заговорщик и бастующий приближал крах Рейха, напрасно после войны вклад движения Сопротивления в эту Победу недооценивали, так что, не прав был фельдмаршал Кейтель, когда увидев генерала Тассиньи при подписании акта о капитуляции, сказал Жукову: 'Мы проиграли войну России, Англии и Америке, но, оказывается, нас ещё и Франция победила. Где и когда?'