Переписка с бывшей одноклассницей, а ныне израильской писательницей, ежедневно набирала обороты, осчастливив знакомством с плеядой опусов на мушкетерскую тему.
Элла вывела неофитку на один зарубежный сайт, где подвизался администратором бывший одноклассник - перестроечный эмигрант Фельдман. Яшка доучился с ними до девятого класса и перешел в английскую спецшколу, но в их мушкетерской эпопее в роли Фельтона отметиться все же успел.
На его сайте на манер живого журнала русскоязычные дюманы обсуждали аспекты бессмертных произведений Дюма. Безоглядно восхищаясь героями Мэтра, они публиковали и собственные творения, вкупе с целыми диссертациями, посвященными коллизиям эпохи, тонкостям перевода и разночтениям в тексте.
Поклонниками любимого до обожествления Автора разбирались по косточкам бесконечные экранизации, статьи критиков и литературоведов и даже затрагивалась тематика символичности, фанатизма и фатализма, перемешанных с этимологией и романтизмом.
Доходило и до выявления многочисленных ошибок в романах Дюма-отца, а также обсуждения античных мотивов его творчества. Последний аспект дебатов вызвал полное недоумение. Как это там у Анчарова, насчет серовской античности: слюни розовые и кормушка для искусствоведов? Редкий реалист или неоклассицист по молодости, мифологическими картинами не отметился - любой живописец или литератор имеет право на пробу, но где ж найти тую самую античность у Сан Саныча? Она может нечасто, краем бока, проскальзывать у других авторов сходной тематики, но раньше Инне и в голову не приходило заподозрить Дюма-отца в чем-либо подобном.
Сделав определенные выводы и осознавая, что большую их часть лучше держать при себе, интеллигентно и корректно она выяснила у проживающей в Тель-Авиве бывшей москвички неясные ей аспекты дюманских дебатов. Они понимали друг друга практически с полуслова, а от обсуждения личных вопросов Инна воздерживалась, что самой Элле ничуть не мешало - видно, хотелось выговориться. Предоставляя эту возможность, но отсекая поползновения перейти на собственные моменты существования, она переводила разговор на школьные воспоминания.
Не возражая против заочного знакомства с участниками интернетных дискуссий, Инна скоро потерялась в непреходящем потоке негатива, хотя Элла умело дозировала объем информации отрицательного свойства, вставляя критические замечания в виде отдельных предложений исключительно к месту.
Оказавшись помимо воли в курсе деталей биографии и творчества дюманов, скрытых за псевдонимами, она ненавязчиво уклонилась от обсуждения ненужных и неинтересных ей подробностей и сосредоточилась исключительно на 'Трех мушкетерах'.
Разницу во взглядах касательно Атоса Инна списывала на школьную влюбленность Шевретты в поклонника сестры. Как свирепо тогда обрушился портфель на голову Тревиля, провозгласившего на весь класс: 'А наша Элла, между прочим, на Атоса запала!' Словесная отповедь рассерженной девочки бестактному капитану из памяти выпала, припомнившись уже сейчас - после повторения почти слово в слово, да еще и с налетом национального менталитета.
Родителям, вернувшимся с младшенькой из Германии, следовало бы определить девочек-погодков в параллельные классы. Королевой стал бы кто-то еще, а Женька все равно влюбился бы в Эстель, а не ее старшую сестру, и дело тут не только в заграничном воспитании девочки, назвавшейся дочерью короля Филиппа.
А сейчас-то с чего Элке токсинами исходить? Устроилась в своей земле обетованной, книжки занимательные пишет - московское образование сказывается. Эстель ей долю родительской квартиры выплатила, дома принимает - не в гостиницу сплавляет, отношения родственные поддерживает, дюманит с сестрой на пару.
Атос по молодости не достался? Радоваться бы должна: с таким мужем не то, что до Израиля, она и до Шепетовки бы не доехала - после армии Женька всерьез соображал к украинской родне на ПМЖ из Москвы податься. Мужчину женщина делает, при Шевретте он бы таким не стал? Да еще женькин папочка по возвращении на Родину с такими мешками под глазами разгуливал - зерно складывать можно, и долго жить приказал не от рядовой хвори, а от цирроза печени, было в кого сыночке пойти, было.
В девяностые народу досталось, кто-то доверительные отношения с горячительным и заимел - так не все же. Или взять, к примеру, белых эмигрантов: в тоске по утраченному душу алкоголю не все отдали, но кто в альфонсы, а то ночные бабочки, пустился, а кто в больницы пошел, в таксисты, на заводы Рено, нефтяные вышки. Человек сам делает свой выбор, и сам же несет его последствия.
Взять графа де Ла Фер: сколько он расплачивался за женитьбу на клейменой девке? Никто не неволил от родового имени отказываться, но не счел возможным носить его, позором жены замаранное. Казалось бы, вздернул воровку на ближайшей осине и продолжай графскую жизнь. Нет, в мушкетеры определился, чтобы сдохнуть побыстрее, а то самоубиваться - грех. Употреблял, как сапожник? Тогда все себе позволяли - водичка не в тренде, до чайка с кофейком еще дожить надо, а дурацкий людской организм жидкости требует, вопрос только в объеме дозы, главное - от алкогольной интоксикации коньки не отбросить. Как от деллирум тременс в амьенском погребе бог уберег? Загадка! Или, как сам графушка возвещал, он пить умеет?
Она перечитала описание Атоса в дни пьянства: "И между тем можно было заметить, что эта утонченная натура, это прекрасное существо, этот изысканный ум постепенно оказывался во власти обыденности, подобно тому, как старики незаметно впадают в физическое и нравственное бессилие. В дурные часы Атоса - а эти часы случались нередко - все светлое, что было в нем, потухало, и его блестящие черты скрывались, словно окутанные глубоким мраком. Полубог исчезал, едва оставался человек. Опустив голову, с трудом выговаривая отдельные фразы, Атос долгими часами смотрел угасшим взором то на бутылку и стакан, то на Гримо, который привык повиноваться каждому его знаку и, читая в безжизненном взгляде своего господина малейшие его желания, немедленно исполнял их. Если сборище четырех друзей происходило в одну из таких минут, то два-три слова, произнесенные с величайшим усилием, - такова была доля Атоса в общей беседе. Зато он один пил за четверых, и это никак не отражалось на нем, - разве только он хмурил брови да становился еще грустнее, чем обычно."
Мэтр себе противоречит? Как не отражалось? Атос становился молчалив, едва выговаривал слова. Мужчина в запое - то еще зрелище. Может, не только, чтобы забыться, а изгаляться так над собой Атосу по вкусу было? Католическая эпитимья маловатой показалась, а флагеллянство не жаловал. Или невыносимая легкость пития - это такой завуалированный способ свести счеты с жизнью?
Элла не раз повторяла, что обсуждение Атоса - как черная дыра, никакой возможности выбраться, так что, на обсуждение утешительного прогноза и альтернативного сценария отрадного развития личной жизни полубога они вырулили вполне оправдано и, в принципе, закономерно.
В мушкетерскую бытность графушка, поди, пар по трактирам спускал, потому и Рош-Лабейль нормально воспринял, чай, не Святой Амвросий. Разврат за любовь не считал, а возлюбленной - да, не было. Квартирной хозяйке потому облом вышел, что не только на мужскую тушку посягала. Видимо, тогда просто отделяли физиологию или мимолетные увлечения от высокой романтики. Бэк при всей любви к Анне Филипповне с Шевреттой и другими парижскими прелестницами без конца амуры крутил, а в Англии-то, матерь божья! 'Приятно вспомнить в час заката любовь, забытую когда-то', и то, если от голубого уклона касатика напрочь абстрагироваться.
Когда графушка в 'Двадцать лет спустя' на Шевретту слюни пускает, хочется, как Станиславскому: 'Не верю!' Сиятельство в Рош-Лабейле навеселе был, принял на грудь слегонца после целого дня скачки, отдохнуть прилег, а тут дама, супернастойчивая и предельно откровенная, плюс фактор неожиданности, и, вуаля - моральные принципы сработать не успели. Но потом-то, когда он эту штучку опять встретил?
Верно Рауль заметил, что тетка была красивой и очаровательной за год до его рождения - шестнадцать лет тому. С возрастом и сомнительной славой сливной ямы Европы, наверняка, на морде лица в ярких красках писанной, его мамашка должна была производить впечатление несколько не то, на какое сама рассчитывала.
Инна открыла герцогинин портрет в зрелом возрасте: кожа несвежая, мордочка потасканная, скорее, физиономия, чем личико, помеченное развратом и полигамией. Кончик носа, вполне ничего себе в юности, придает ветерану амурного фронта отталкивающее выражение, хищное или даже алчное, и нет никаких сомнений, что изображенная особа ощутимо слаба на передок. Аршинными буквами на фэйсе обозначено: кто только не проехался, окромя автомобиля - потому что, пока не изобрели. Про бешенство матки еще Платон с Гиппократом поведали. Нимфомания нынче поражениями головного мозга объясняется.
Ее в детстве уронили? Пару раз подбросили, один поймали? Промискуитет обусловлен издержками воспитания: 'Буратино, Буратино, тебя кто воспитывал? Когда папа Карло, а когда - никто'! Кто девчонку - с двух лет без матери, воспитывал? Папаша Роган? Не мог граф де Ла Фер на эту потаскуху запасть, хоть режьте. Хилькевич погорячился с вольностью изложения материала, породив низкопробный фарс чудовищного толка. Впрочем, насчет этого фильма - мое субъективное мнение.
Инну коробили эллины сентенции насчет Миледи, наподобие 'в свои сани не садись' или 'со свинячим рылом в калашный ряд'. Анна де Бейль, конечно, птица совсем не графского полета, но вполне успешно справлялась с ролью первой дамы провинции.
Подняться от клейменой девки до графини, а из вздернутой воровки до леди Кларик, суметь надо. Она - как Фигаро: вы, ваше сиятельство, лишь себе дали труд родиться, а сколько ума, таланта и изворотливости пришлось проявить одного только пропитания ради!
Миледюшка, несомненно, недюжинного ума была, не говоря о везучести, подгадившей на берегу Лиса в последний момент. Дюма еще как сожалел, что рано злодейку прикончил, надо было на потом оставить, но кто знал, что бульварный фельетон о четырех шалопаях в полноценную Сагу выльется?
Бывшие одноклассницы принялись прикидывать, кто из современниц мог бы составить достойную пару многострадальному графу, но среди целой вереницы девиц, дам и вдовушек не нашли подходящую, не говоря о единственной, что оказалась бы вне конкуренции.
Элла кидала ссылки на фанфики, выложенные на разнообразных ресурсах, а Инна, по возможности, ознакамливалась с родом литературы, известном еще с позапрошлого века. Мысль изложить оригинальную версию событий, произошедших на летней охоте в провинции Берри, напрашивалась сама собой - разумеется, без упоминания о снах средневековой направленности. Шевретта больной на всю голову сочтет - в здравом уме и твердой памяти такое, вряд ли, пригрезится, и может свернуть общение до нуля. Стоит ограничиться наскоро набросанной попаданской версией, каких, хоть отбавляй, перечитала по ее же указке.
Писательница интерес проявила, но на просьбу помочь изложить в литературном виде присланный на ознакомление материал ответила отказом: мысль неплоха, и потенциал имеется, но у нее другие творческие планы, и на роль соавтора не годится - привыкла творить одна.
Предложение описать эту версию событий индивидуально, выложив на всеобщее обозрение, повергло Инну в неописуемый ужас и сердечный трепет: она - не писатель от слова 'совсем'! Последним произведением, вышедшим из-под ее пера, было выпускное сочинение на тему 'Ум, честь и совесть нашей эпохи', написанное в каноническом ключе.
Элла обещала всемерную беллетристическую помощь в соответствии с требованиями эпистолярного дюманства и заверяла, что непременно, со всей ответственностью и тщанием, выступит в роли литературного редактора.
Инна сдалась не сразу, для начала решив сделать сухое и лаконичое изложение пригрезившейся истории развернутым, хронологически состыкованным и напичканным рядом бытовых зарисовок, с целью все же подвигнуть одноклассницу на написание фанфика по своего рода подстрочнику - индивидуальное сочинительство по-прежнему вызывало у нее нервную дрожь. Да может ли грамотно изложенная, пускай, без кривотолков и разночтений, мысль иметь отношение к литературе? Ни боже мой!
Ее ткнули носом, что многочисленные самодеятельные авторы без колебаний, бесстрашно и невозмутимо выкладывают собственные, иногда сомнительного качества, детища, глотаемые читателями со сладострастием - более интересны повороты сюжета, чем качество предлагаемого материала, а ее попаданская история заслуживает быть написанной.
Инна погрузилась в затяжное уныние по самую макушку: все, чем она занималась до сих пор, имело твердую указательную базу, а навык халтуры и пофигизма у нее отсутствовал напрочь. Берясь за незнакомое дело с застарелым комплексом бывшей отличницы, она, с энтузиазмом и совестливостью порядочного человека, как можно скорее и эффективнее, вникала в суть вопроса даже в условиях полного цейтнота. А как заниматься тем, о чем не имеешь малейшего понятия, или овладеть писательским мастерством на раз-два? Самонадеянные творцы эпистолярного жанра, что не выдерживают никакой критики - не указ, это дело их совести, человеческой и художественной.
Весь ее организм протестовал против халатности и разгильдяйства, осталось зарыться в учебники. Рекомендации в виде 'Пособие для начинающих авторов' помогли слабо: к графоманству должны еще прилагаться хоть какие крохи таланта, но отступать не хотелось.
История девушки Анны, угодившей в далекое прошлое, гвоздем засела в гудящей развороченным ульем голове, не давая роздыху и жаля сновидениями, как разъяренными насекомыми. Сны сменяли один другой каждую ночь, изредка повторяясь - в отдельных случаях целыми эпизодами, с невиданными ранее деталями, заставляя среди ночи бросаться к заветной тетрадке, чтоб не запамятовать поутру. Тощенький склерозник быстро сменился исполинской амбарной книгой, заполнявшейся с невероятной быстротой, а хронология событий выстраивалась в компьютере. Инна ежедневно ныряла в остававшийся безымянным файл, как в омут, и наступил день, когда родилась глава под названием 'Охота'.
Элла ее отредактировала, показав образец, что из этого следует сотворить, введя в затяжное уныние - и отдаленно подобного Инна не мыслила сочинить. Она ловила себя на мысли, что пишет новые строчки, как делал бы пещерный человек, если вдруг предавался такому занятию: вздыхая, сопя и подвывая от натуги, но упертости было не занимать, и теплилась надежда, что после написания невероятные и маниакальные сны оставят в покое. Сновидений она уже насмотрелась под завязку, по самое некуда, и на всю оставшуюся жизнь.
Определив, что стоит поработать над стилем написания, сосредоточилась на словах-паразитах, замусоривающих текст и неосознанно переносимых из разговорной речи по невнимательности или недопониманию. До кучи под руками путались канцеляризмы - слова из официально-делового стиля, неуместные в обычном тексте. Пытаясь в меру сил бороться, обратила внимание на выражения, которые так часто употребляют, что они потеряли привлекательность. Пробираясь в написанное, как партизаны, штампы и клише гнездились в предложениях, пока не обнаружатся.
Удручали слова-пустышки, которые не кажутся заезженными, но обедняют текст, иногда лишая всякого смысла. А затертые фразы, после которых начинал дергаться глаз, просторечия, речевые и стилистические ошибки! Еще никак не удавался переход повествования с первого лица на третье, и она додумалась выделять мысли персонажа курсивом - для наглядности. Инна отдавала отчет, что проигрывает в неравной борьбе, но регулярно вела ее, изнемогая и почти готовая сдаться. Иногда употребление слов-пиявок казалось необходимым, чтобы сделать написанное живым и выразительным, и тогда она оставляла, как есть, давая себе обещание в дальнейшем знать меру.
Вибрация сотового заставила оторвать голову от подушки. Кому с утра пораньше не терпится почтение засвидетельствовать? Международный женский день, ура дорогой Кларе Цеткин!
Телефон, тренькнув пару раз, затаился, как диверсант, спугнув послевкусие утреннего сна и оставив лишь мелкие клочки воспоминаний. Жаль, такая сцена вырисовывалась - пальчики оближешь, особенно после прошлой ночи, с убийствами и похищением арестантов. Сновиденческий палач был, как Зорро в исполнении Гордона Скотта. Может, потому что там и мушкетеры присутствуют? А еще говорят, что Тарзан - его лучшая роль.
Пирогом тянет, дочка под чутким руководством тети Шуры вкусняшку мастерит? Кулинарки мои!
Пора вставать, а то налоговые декларации не доделаны, и сценарий ждет, где Шевретта от молитвенника королевы деру дала. До Рош-Лабейля не дойдет? Из Александра Петровича Атос, при всем уважении... на свадьбе короля Мари-Эме едва четвертак стукнул, а у меня синяки под глазами наметились. Мне бы заботы жены Клода де Шевреза!.. Насчет дамского седла Митька прав, надо больше внимания уделять... а в сутках - двадцать четыре часа, нет, чтобы были резиновые... перед Анной Владимировной неудобно, ее книжку по этикету еще и не открывала...
Сотовый скрипел очень настырно, пришлось ответить.
- Здравствуйте, Инна Павловна, с Праздником вас!
Валерий? Что-то в лесу сдохло?
- Здравствуйте, Валерий Андреевич.
- Узнали?
- Вас забудешь! Век помнить буду!
Мужчина кашлянул.
Не нравится? На теплый прием рассчитывал? Разбежался!.. Что молчишь-то? Сказать нечего?
- Инна Павловна...
Я еще помню, как меня зовут, кайся уже, не тяни кота за хвост!
- Инна...
Отчеством пренебрег, дистанцию укорачивает. Кто б позволил!
- Слушаю вас, Валерий Андреевич.
Опять завис, промычи уже что-нибудь, как с работы выгонять ни за что, вы все мастера, а как повиниться - так заклинило!
- Инна Павловна, я случайно узнал, что приглашенные мной аудиторы имеют узко специфическую направленность...
Свет не без добрых людей. Случайно узнал, значит, за мою экзекуцию не платил? Ну, гадины...
- Инна Павловна?
- Рада, что вас просветили. Ко мне все?
- Инна...
Дала отбой. Что, я, вообще, в нем нашла?
Сотовый еще пару раз терпение поиспытывал, выключила совсем. 'Мне налево, вам направо, ну, и до свидания!' Надеюсь, не до скорого.
А как Анька в 17-м веке с местным народом общалась? Речь от современного языка отличалась. Выпросить у Беловых бабушкин учебник по старофранцузскому? А мне жизненно необходимо оригинальные средневековые тексты понимать? Ограничусь, пожалуй, Википедией...
Средневековый язык (ancien français) - результат эволюции северогалльского наречия народной латыни под влиянием франкского языка, значительно отличался от современного французского в области фонетики и грамматики, используясь на территории среднего севера Франции с X по XIVв. Период далековат, пока до XVII века доберешься! Пропускаю.
Латынь эволюционировала постепенно, и разрывы между стадиями развития языка были незаметны в течение жизни отдельного индивидуума. Ну, время для эволюции было.
В период 1340-1611 гг. - ага, это уже ближе - в ходу среднефранцузский (Le moyen français) - первый стандартизированный галло-романский язык, что лёг в основу современного, от которого отличался этимологической орфографией... хм, орфография - это правописание, а как понимать этимология?.. а, происхождение слова! Значит, от современного отличался правописанием, связанным с происхождением слова? Ну, для устной речи не критично, не можешь правильно письменно выражаться - не пиши... а морфология была фактически идентичной современной речи. Уже легче. Если правила построения и понимания слов идентичны, болтай себе на здоровье!
Фонетическая эволюция продолжалась, хотя не была столь радикальной и не препятствовала взаимопониманию. Короче говоря, попав во Францию 17-го века, безъязыкой и в непонятках Анька не оказалась. Хм, а с английским, похоже, дело обстоит гораздо хуже! Чтобы без крепкой специальной подготовки изъясняться на самом чистом английском языке, который когда-либо раздавался от Портсмута до Манчестера, надо быть величайшим гением лингвистики.
Инна, наконец, добралась до горячо рекомендованной Эллой авторши. Первый фанфик откровенно не плох, стоит поблагодарить автора за труд. Так, а этот? Вполне ничего себе, но я бы не сказала, что не отличить, где Дюма пишет, а где она. Впрочем, на дюманском небосклоне конкретно этот фикрайтер - явление, безусловно, особенное: стиль, слог, повороты сюжета, умение выстроить интригу, и с плодовитостью все в порядке. Но что же там такое царапает?
Ознакомилась со всем, у автора выложенным, вплоть до комментариев. В основном - дифирамбы, злобных читателей - раз, два, и обчелся. Элка, однако, как фимиам воскуривает!
Между похвалой, даже непритворным восхищением, и подхалимажем, да что там, отчаянным лизоблюдством или неприкрытой лестью - дистанция огромного размера. С чего бы это она так? К чужой славе примазаться? У Шевретты читателей намного меньше, если лишний раз в комментариях помелькает, глядишь, и к ней заглянут, чтобы с творчеством ознакомиться?
Она кое-что перечитала по новой. А, понятно, где ж там чего, в трудовом окраинном городишке? Увы, это беда вселенского масштаба. С написания Мэтром своих трудов много воды утекло, он не раз сетовал, что и в его время много утеряно, а теперь, когда над миром две мировых бойни отгремели, не считая революций и разнокалиберных военных конфликтов, и шестая часть земли стала, как роща после обстрела, некоторые смахивают на Джея из 'Догмы'. Бедолага никак в происходящее въехать не мог и всех дурацкими вопросами доставал: 'А это чего? А это?'
Культура поведения веками копилась - от дедов-прадедов, с молоком матери впитывалась, порви ниточку, убери лишнее за ненадобностью, и получишь вбросы об античности в произведениях Мэтра: с чего это он богов римских на пару с греческими поминает, к чему они ему сдались? Читает народ мало, а то бы вопросы детские не задавал. И с психологией не все авторы в ладу, что с мужской, что с женской. Не веришь, и все тут, как сюжет выворачивается. В основном, одинокие бабы пишут, маловато мужского дюманского племени, что, впрочем, и объяснимо.
О, новое творение Элкиной обоже! Что тут у нас?
Она, вообще, Дюма давно открывала или детскими воспоминаниями вдохновляется?
Однако, с арифметикой - совсем беда! До того хочется Мордаунта в незаконорожденные запихнуть, что не учла, сколько беременность длится? А дети до десяти месяцев по смерти мужа признавались.
Злобы-то, злобы сколько, бедная леди Кларик!
Может, дамочке написать, глядишь, подробнее доказательствами своей версии поделится, не все убедительно выглядит. На сайте встревать неудобно, я же не с панегириком примоталась. Вопрос, пощетильней сформулировав, лучше в личном кабинете задать. А ответ может мне на личную почту выслать - где ей удобнее будет. А то выскажусь публично, человек обидеться может, а все читать будут и решат, что я рвусь автора по кочкам разнести - комментаторы-то разные попадаются.
Ответа все не было, а когда почти перестала ждать, наткнулась на обращенный к ней месседж прямо под своей благодарностью за удачную главу, после которой ответ автора выглядел, по меньшей мере, странно. Иннино имя, фамилия - все как есть, и пара фраз, за которые раньше на дуэль вызывали, и не до первой крови, а до результата: типа того, что переписываться мне с тобой недосуг, и при всем честном народе, отвечаю: отстань! Ну, разве что, покультурней, но смысл - тот самый!
Ох, ничего себе! Или вопросы в личном кабинете не понравились? А что помешало там же и ответить?
Стоп, вроде, где-то админам жаловались, что не все послания до авторов доходят, но в графе сообщений ЛК отмечено, что мое послание прочитано. И когда Элка нас знакомила, авторша мне туда прислала пожелание скорейшего написания книги, так что, связь в личном кабинете у меня работает.
А кто ей долгосрочно корреспондировать предлагал? Вопрос - ответ, да и все! В чем проблема-то?
И почему бы месседж мне в личку не кинуть? Адрес известен, и у Элки уточнить можно. Опасаешься, что потом покою не дам - заведи новую почту, отбрей меня оттуда по самое не балуйся, коли охота пришла и заблокируйся на веки вечные. А ты на сайте на меня черную метку повесила, теперь до конца дней в комментариях не вякнешь, разве что, ник на бесфамильный сменить. Нарочно, что ли? Или опять не въехала, как в опусах своих, где героям издержки воспитания по жизни мешают?