Сон про девушку и священника был кратким, а послевкусие от застрявших мозгу клочков грез несимпатичным и малоприятным, как от пилюли, раскушенной вместо мятного драже по ошибке.
Целебрант к ней определенно неравнодушен, смотрит, как на мадонну, а про нее так не сказать: спокойна, взвешена, рассудочна, что-то втолковывает. Скрытничает? Жульничает? Интересничает? Показалось? Что-то там определенно было.
Флирт по-монастырски? Искушение праведника? Розыгрыш? От скуки, что ли? Девица, сдается, не промах. Не только грабежом промышляет, а и к служителям церкви клинья подбивает. У них обеты и все такое, что, правда, некоторым совсем не мешало, но конкретно этого совращаемого было жаль - не похож на блудодея.
В нем есть что-то от Франциска Ассизского, скорее, в исполнении Микки Рурка, а то обычно постарше изображают. Девица очень похожа на ту грабительницу с охоты, только помоложе, вроде бы. Она - не она?
Новое задание не включало в себя ничего особенного: исправить навороченное предыдущим бухгалтером, не привлекая внимание директора, что ж, бывает! Одновременно заказчица, она же предшественница, подгонит еще кормушку, со сдачей пустой отчетности, потому как ей - недосуг. Бонус: зарплата будет попадать непосредственно в карман исполнителя.
На этот счет красавишна ошибается, вычитают процент в пользу хозяев, но и остаток неплох. Приступить к работе, не дожидаясь сдачи годовой отчетности? Молодец, барышня, далеко пойдешь! До Нового года всего ничего, ты, сударыня, по сей день зарплату отполучала и еще огребешь, себе замену приведя. Если кто со стороны, непременно входной билет с директора запросит, и тебе облом выйдет.
Трудовую книжку? Пожалуйста!
Не нравится? Хы-гы!
Почему часты увольнения? Краткосрочных заданий навалом.
Это нельзя показывать? Что ты говоришь?
Прийти по совместительству? Добрая знакомая подруги? Ну-ну!
И сколько же я должна отъишачить на твоего босса?
Пока сам не выгонит? Как совместителя, в связи с принятием постоянного работника?
А если я ему подойду? Продолжать в том же духе?
С таким мы еще не сталкивались. Опасается, руки-ноги переломают за качество работы?
Мой паспорт? Да, на!
Кто у меня муж? Хм, а тебе что за дело?
Это кто?
Отбояриться или не стоит?
Надо про этого деятеля почитать, глядишь, пригодится. Меня бог миловал, а девчонки жаловались: бывает, пристают. Жену крутого мужа могут стороной обойти, чтоб без эксцессов.
Завтра и начну.
Уже сегодня? Горит, что ли?
Директор, он же хозяин мелкоооптовой торговлишки особого впечатления не произвел: молодой, невысокий, интеллигент, но не рохля, одет с иголочки, стрижка под римлянина. Не красавец, но симпатичней крокодила. Пальцы тонкие, длинные, не спортсмен, но без брюшка. Пиджак, слава богу, не малиновый, под ним - футболка, кольца обручального нет. Глаза черные, как у Арамиса: зрачок едва виден, и неспокойные.
Нервный? Торговля - дело такое, пролететь на раз-два. Ну, бог дал - бог взял, если каждый раз зацикливаться, то в ящик сыграть недолго.
Что тут у нас? Разберемся, где наша не пропадала? А везде пропадала!
Экономика должна быть экономной, как у матушки Леонида Ильича: ксерокс - на ладан дышит, кладовщица - товар на бумажку записывает. А мой комп где?.. Как?.. А, то-то вся бухгалтерия рукописная, на бланках из канцелярской лавки.
Придется бумаги к Мюллерше таскать, вроде, на дом работу беру. Как еще директор посмотрит? Они все любят, чтоб у них на глазах отсвечивали, а работать когда? И на чем? На пальцах? На счетах? Калькулятор, хоть, дадут или свой принести?
С дышащим на ладан состоянием бухгалтерии, управилась быстро - проблема коренилась в пещерном уровне организации процесса, вперемежку с прокрастинацией исполнительницы. Сколько народу чистописанием занимается, программы еще далеко не везде - ничего, работают, и не за твою зарплату, милочка. Удачи тебе на новом месте. Попутного ветра, синяя птица!
Что-то откладывать не получалось - тетю Шуру турнули существовать за счет государства, а с пенсией, как и у Яковлевны, перебои. Сновидения в покое оставили, но почему-то все чаще хотелось - кошмар! - расхохотаться колокольчиком, с лилейными переливами, субтильно и шелковисто. Или стрельнуть глазками, как в 'Летучей мыши' - 'в угол, на нос, на предмет'.
Списав всплеск гормонов на запоздавшую весну, она утыкалась в бумаги, прогоняя мысль, что, не удержавшись, как бы невзначай, дотронется до директора, передавая документы. Или однажды с собой не справится, когда, пропуская вперед, он едва не касался спины, придерживая дверь, чтобы, пренебрегая всегдашней конфиденциальностью, увести на переговоры с клиентами.
Инна пыталась купировать внеслужебные темы, но, переходя на язык времен ее юности, не свойственный концу девяностых, Валерий умело и неотвязно вовлекал в диалог, заставляя помыслить об увольнении, а семнадцатого числа российский мир перевернулся, невзирая на елицинское 'точно и твердо' и 'все просчитано'. Как в Васюках: все ходы записаны?
Дефолт к поискам работы не располагал, вынудив остаться на месте, а через некоторое время устремленный на нее мужской взгляд сменился на бронетанковую тяжесть смотровой щели. Можно было лишь гадать о причине столь глобальных метаморфоз, но ледяная броня, которой себя окружило начальство, трещин и брешей не допускала, оставаясь для Инны непреодолимой.
Доллар поднялся до немыслимых высот, кто стремился иметь хоть какую работу, сидели на месте, как пришитые суровыми нитками. Мюллерша распустила за свой счет, чуть позже рухнул торговый дядечка, прекратив выплаты на неопределенный срок. Хватающейся за голову Инне, с тремя иждивенцами на руках, оставалось, сцепив зубы, дожидаться общего улучшения экономической обстановки, вознося молитвы богам древности и современности, чтобы директор, с которым продолжало твориться необъяснимое, странное и страшное, сменил гнев на милость.
Валерий, судя по всему, элементарно не мог находиться с ней в одном помещении, срываясь с места, едва главбух показывалась в дверях, и во второй половине декабря случилось, видимо, неизбежное.
Три огромные, поперек себя шире тетки - легче перепрыгнуть, чем обойти, ворвались в их полуподвальный офис, напрочь переплюнув оперативников ФСБ, и устремились к Инне, что она не на шутку струхнула:
- Панина Инна Павловна?
- Это я.
- Вам велено показать нам все имеющиеся документы вашей организации.
- Кем велено?
- Вашим директором.
- А сам он где?
- Не имеем возможности ответить на вопрос.
- Вы, вообще, кто?
- Представители аудиторской фирмы. Вот договор на проведение тотального аудита.
- Тотального?
- Именно!
- Первый раз слышу, аудит, и есть аудит, все проверяется.
- Хорошо, что вы понимаете.
Инна взглянула на договор - подпись директора, сегодняшнее число.
Как это понимать? Она полностью утратила доверие? Личные отношения и производственные - две большие разницы! Где он нашел этих хабалок? Концлагерь отдыхает, на эсэсовок смахивают.
Фашистки проворно рылись в ее шкафу, выволакивая на свет божий черные короновские папки, заваливая стол бумагами из папок потоньше и вызывая ассоциации с санкционированным обыском. Директор трубку не брал, и она покорилась, прикидывая, как потом разбирать погром.
Ее проверяли странно, по-пустому приматываясь, к чему можно и нельзя. Всего за пару часов она выслушала, что белое - даже не черное, а серо-буро-малиновое в крапинку, ажник, в полосочку.
Выходило, что лично она погубила процветающую торговую фирму необоснованными и неквалифицированными действиями, которые в самом ближайшем будущем повлекут за собой неотвратимые и тяжелейшие, со всех точек зрения, последствия.
Вконец растерянная Инна, шарахаясь, как от своры озверевших от безнаказанности псов, безуспешно пыталась узнать, чем вызваны столь безаппеляционные заявления. Кроме потока тупой и безоглядной глупости, перемешанной с заведомо провокационными, не имеющими под собой никакой жизненной почвы и противоречащими друг другу, откровенно дикими, до коликов нелепыми претензиями, она ничего не уяснила и терпеливо ожидала окончания кошмара.
Когда банда налетчиков, нацепив роскошные шубы, уже готова была отбыть, атаманша процедила сквозь зубы, что аудиторское заключение будет вручено директору сегодня же, с подробным описанием прегрешений и провинностей, а также преступных деяний, совершенных главным бухгалтером организации.
Инна начала запихивать разворошенные бумаги в шкаф, но оказалось, что террор еще не исчерпал себя до конца, и ей насильно всучили визитку:
- Вас, несомненно, уволят, Инна Павловна!
- Дальше что?
- Готовьте четыреста долларов.
- На предмет?
- Когда-нибудь вам удастся устроиться.
- И что?
- Позовете проверить предыдущего бухгалтера.
- Зачем?
- Повысить собственную зарплату. Аудиторское заключение вам поспособствует.
- Каким же образом?
- Оно будет подобающим. Входной билет вам обеспечен.
-???
Видя, что ее решительно отказываются понимать, атаманша принялась разжевывать, как дебильному ребенку:
- Мы сумеем скомпрометировать вашу предшественницу, получите гораздо больше, за исправление всех ее недочетов, которые мы озвучим, в письменном виде, разумеется.
- Вот как!
- И заметьте, с полного одобрения и восприятия вашего нового начальства!
Инна переварила самое невероятное предложение, что в жизни слышала, и, сумев удержаться, чтобы не двинуть по приблизившейся на досягаемое расстояние харе, вкрадчиво уточнила:
- А Валерий Андреевич заплатил за мою публичную экзекуцию?
- Конечно, и намного больше, вам хорошую скидку сделали. Помните нашу доброту.
- Благодарствую, век не забуду!
У нее хватило сил улыбнуться жирной гадине, но, осознав, что, если срочно не выпьет горячего сладкого чаю, до дому не доберется, Инна поплелась за кипятком.
Кладовщица подняла глаза и, поколебавшись, выдавила:
- Вы сами виноваты, Инна Павловна!
- Это в чем же?
- Вы на недруга Валерия Андреевича одновременно работали, а сами ему ни словечка.
- Какого недруга?
- Кореш его бывший, еще со школы. Как кошка про меж них черная пробежала - они горшок об горшок. Сделки друг у друга перебивать стали. Наш поначалу не сильно злобился, потом озверел, конечно, а как из налоговой письмо пришло, что мы вместо своего чужой отчет прислали, догадался, что вы его секреты выдаете, и в разнос пошел.
Мюллершины девчонки при отправке адреса перепутали? Ну, я им дам!
- Почту секретарь вскрывает, почему она ко мне не подошла?
- Не сообразила, подпись ваша, а что отчет чужой, не туда. Вам на стол положила, а Валерий Андреевич углядел.
- И когда это письмо пришло?
- По осени.
- Что же директор меня так долго терпел?
- Может, думал, вы ему сами сознаетесь? Он у нас хороший, добрый, к вам - со всей душой.
- Добрый?
- Если в сердцах чего натворит, потом извиняться будет.
- Угу, угу!
- Может, не сразу, подождать надо. Вы ему скажите - бес попутал, он и отойдет.
Бес попутал на конкурента работать? Немудрено, что за шпионку посчитали.
А как у предыдущей бухгалтерши отношения с вражеской стороной складывались? С чего обе фирмы с себя спихнула?
Секретарша догнала у метро, поведав, что с завтрашнего дня велено не приходить. Заглянув во врученный конверт, Инна увидела, что расчет произведен хуже некуда - не выдали и половины положенного. Протестовать? А смысл? Директор денег добавит? После этакого аудита?
И куда теперь? Ха-ха, на уголке постоять? Много не дадут, а конкуренция почище бухгалтерской. Молоко за вредность ночным бабочкам положено? На хлебном ларьке - объявление: 'Требуется рабочий. Мужчина или женщина. Можно по совместительству'. Замечательно! Половая принадлежность работника - по совместительству!
Невесело отсмеявшись, она сообразила, что еще одна работа, хоть, и копеечная, осталась - недруг Валерия пока не уволил. Он послание из налоговой получил? Почту там сама из общей отбирает, не пропустила бы. Заехать, проверить?
- Инна Павловна, как хорошо, что я вас увидел!
Элегантный, ей-ей, как рояль, директор, сверкнув белозубой улыбкой, деликатно вынул из рук папку с отчетами:
- Не заморачивайтесь, голубушка, я передаю эту фирму одному из партнеров, а мы в следующем году откроем новую - у меня на вас большие планы!
- А...
- Жалованье? Разумеется, за прежние хлопоты, и аванс на будущее. Отдыхайте, дорогая, жду вас после праздников.
Конверт был достаточно пухлым, не заглядывая, можно было оценить степень директорского расположения, что она и сделала, убирая в сумку и откланиваясь.
Хай черт, хай бис, абы яйца нис! Работать и дальше, если не врешь? С радостью! Но глядя в оба глаза!
В ее бухгалтерской биографии это был первый Новый год, что Инна встретила еще по-советски, не обремененная заваленным письменным столом.
Просидев с соседками чуть не до рассвета - бабушкам, наконец, принесли пенсии, укладываясь в постель и загадав себе новое средневековое сновидение, сразу уснуть не сумела. Перед глазами стояло лицо Валерия, каким видела до разлучивших их событий. Охватившее отчаяние сотрясало донельзя, заставив давиться невыплаканными слезами и метаться по дивану, то утыкаясь в подушку, то отбрасывая одеяло. Подобного не испытывала даже при известии о гибели Митьки, и, кажется - о, ужас! - после похорон мамы.
Пытаясь собрать мысли в пучок, она все силилась вспомнить, что знает о своем бывшем начальнике, кроме паспортных данных, и не могла сообразить, что заставляет ощущать, будто душа - в клочья. Из полунамеков и обрывков разговоров сложилось впечатление: Валерий с младых ногтей - видимо, фарцовкой, сумел сколотить себе какое-никакое состояние. Деньги он предусмотрительно держал в приобретаемом, благодаря личным связям за форменный бесценок, конфискате, успешно и споро миновав долларовые катаклизмы бурунной эпохи.
На торгаша не похож? Как посмотреть, вон, что на прощанье устроил. Нельзя просто уволить, раз, доверять перестал, надо было еще прилюдно высечь напоследок? А обобрать при расчете? Фу!!! Ни в чем себе не отказывайте, Валерий Андреевич, на недовыплаченное мне жалованье! Высказавшись на воздух, она сумела уснуть, но тоска и отчаяние не проходили.
Новогодние праздники не подошли к концу, когда всерьез озабоченная тетя Шура скомандовала:
- Пошли, Инна! Только попробуй отказаться!
- Куда?
- К бабке. Отшептать!
- Что-что?
- А то я не вижу, ты сама не своя. Надо было к ней сводить, как иголку в косяке нашла, а я, дура старая, побоялась - не пойдешь. Комсомолия! Сейчас, надо будет, силком поведу!
- Теть Шур, ты чего?
- Надо иди, Инночка, - прошуршала Яковлевна, - беда будет.
- Какая беда?
- Какая - не знаю, а будет. О дочке подумай.
Последний аргумент показался весомым, но идти ворожить? К незнакомой бабке?
- Как я чужому человеку про себя рассказывать стану?
- Тебе и не надо будет, сама распишет, что да как. И знаешь ты ее, помнишь, на музыку в Дом культуры тебя водили. Нянечкой она работала, на пенсии нынче, а живет там же, в общежитии, комнату ей дали отдельную.
На музыкальные занятия ее водили недолго, пианино было не по карману, и маме пришлось распрощаться с мечтой. Как она ни старалась, нянечку не вспомнила, но соседки отказа не принимали. Посмеиваясь над бабушками, Инна позволила отвести себя в старенькое общежитие, где на первом этаже еще с до войны располагался заводской Дом Культуры.
Ворожея показалась старше, чем Инна могла подумать, не бабкой, вернее, не бабкой от слова 'совсем'. В простом ситцевом платье, самодельном, но недурно сидящем на ладной, ничуть не старческой фигуре, в аккуратных домашних туфлях. Возраст выдавали покрытые пигментными пятнами руки - узловатые, натруженные, да обведенные темными кругами глаза на умном, без тени простоватости лице, обрамленном седыми прядями, разделенными пробором в ниточку.
Пока гостья, усаженная за покрытый кружевной скатертью круглый стол под тяжелым абажуром, осваивалась, стараясь незаметно оглядеться в комнатке с большим мужским фото в синей рамке, кроватью с шарами, горой подушек и накрахмаленными подзорами на постели, допотопным шкафом, прячущим за стеклянной дверцей корешки с золотым обрезом, зингеровской машинкой, превращенной поставленным сверху зеркалом в подобие туалетного столика, хозяйка не отводила глаз. Внимание не казалось назойливым, наподобие рентгеновского, а отрадным, как от летнего закатного луча, под который влечет подставить усталое лицо.
- Жаль, что так долго шла ко мне, девочка, - проговорила ворожея.
Инна не нашлась, что ответить, и с некоторым беспокойством ожидала продолжения.
- Пораньше бы, сейчас долго сходить будет.
- Что сходить?
- Порча твоя. Вон, сколько черноты накопилось.
Гостья растерянно хлопнула глазами:
- Я не очень во все это верю.
- Дело твое, верь - не верь, она свое дело делает.
Инна перевела глаза на иконы в углу. Верующая? А сама шаманит? Или как все это назвать?
- Если все так, помочь мне можно?
- Непременно помогу. Воду с собой дам, умываться будешь.
- И все?
- Остальное сама сделаю.
- А...
- Уйдет, плохое-то. А каяться пойдут - не всем верь, люди разные.
- Кто пойдет?
- Кто сможет. Или как сможет. И когда.
Не утерпела:
- Валерий...
- Объявится еще.
- Мы с ним... будем вместе?
- Как сама пожелаешь.
- Виноват он передо мной.
- Захочешь - простишь.
- А смогу?
- От тебя зависит.
- А...
- Сны и дальше видеть будешь. Непростые они.
- Как это?
- Узнаешь. Не скоро.
Ворожея достала из шкафа большую банку с водой, открыла стеклянную крышку и недолго пошептала на воду, иногда взглядывая на притихшую Инну.
- Вот, держи.
Банка была тяжелой, и казалась скользкой, прижав к себе, чтобы не выронить, Инна открыла рот:
- А...
Ворожея утомленно отмахнулась:
- Не беру я денег.
- Спасибо!
- После спасибо скажешь. Если успеешь.
- Как это?
Женщина усмехнулась:
- Я - не вечная.
- Ой...
- Иди, девочка, устала я.
Осторожно переставляя ноги, чтобы не уронить банку, она выскользнула за дверь.