Аннотация: Участвовал в Вестерн-Грелке. Вышел во второй тур и застрял где-то в середине
Несколько лет тому назад довелось мне побывать в небольшом, если не сказать - миниатюрном, городке на границе одного из западных штатов. Завершив свои дела раньше намеченного срока, я решил посвятить часть оставшегося времени облагораживанию своей физиономии, а потому направился в единственную в городе парикмахерскую. Парикмахер, долговязый мужчина с широкой улыбкой и длинными подвижными руками, был рад моему появлению не меньше, чем закоренелый миссионер - явлению Девы Марии.
- У вас идеальная форма черепа, сэр! - сказал он, усаживая меня в кресло и обходя со всех сторон. Поскольку ничего подобного в форме своего черепа я никогда не находил, то ответом стало философское "не бывает ничего идеального". Обрадованный подвернувшейся теме для разговора, парикмахер стал развивать ее во всех возможных и невозможных ипостасях: мы поговорили об идеальных формах женского тела, об идеальных способах ухода от уплаты налогов, об идеальных размерах стопок для виски и в конце концов затронули тему идеального человека. На мое замечание о том, что "каждый человек, наверное, в чем-то идеален", парикмахер ответил:
- Будьте так добры, подоприте языком левую щеку... Так вот, об идеалах. Вы, наверное, слышали историю про Идеального Чиновника?
Поскольку мой язык старательно выпячивал левую щеку, фраза "нет, не слышал" прозвучала как удивленное мычание.
- Вам несказанно повезло, сэр! - воскликнул парикмахер, - возможно, на конкурсе брадобреев я и занял бы предпоследнее место - да и то только потому, что последнее досталось бы моему папаше, который уже ничего не видит и руки которого трясутся как моя жена при виде мыши, - но лучшего рассказчика, чем Длинный Джо, вам не сыскать в радиусе двадцати миль, это я вам честно говорю. Теперь правую щеку, пожалуйста... Так вот, о Чиновнике.
Случилась эта история в те славные времена, когда тридцать восьмой калибр обладал большей силой убеждения, чем "Нью-Йорк Таймс", а люди не знали слов "аудит", "водопровод" и "депрессия". В один из тех спокойный солнечных дней, когда от скуки и жары ужасно хочется заняться чем-нибудь противозаконным, в город въехала повозка, из которой вышел господин среднего роста в темном костюме и начищенных ботинках. Господин этот отряхнулся, оглянулся и проследовал прямиком в бар Хромого Пэрри. Подойдя к стойке, на которой покоились несколько почивших от безделья мух, господин снял шляпу, протянул Пэрри какой-то документ и сказал:
- Могу я видеть вашу лицензию на торговлю спиртными напитками, сэр?
Пэрри, понятное дело, слово "лицензия" видел только в книжке, которую лет десять назад случайно оставил заезжий страховой агент. В то время как бармен старательно рассматривал документ господина, в углу очнулся Дэйв Уилсон, дремавший там после утренней порции виски. Наклоните голову вот так, пожалуйста... Спасибо. Так вот, Дэйв этот был настоящий сорвиголова - стрелял так, что сам Купидон со своим луком позавидовал бы, и нрава был крутого. Поднимает он, значит, свою сомлевшую от жары и виски физиономию и говорит:
- Пэрри, этот наглец требует от тебя чего-то, чего у тебя нет?
Пэрри молчит, тянет время, а господин этот поворачивается к Дэйву и спокойно так отвечает:
- Если владелец этого заведения не обладает лицензией на торговлю спиртными напитками, то его деятельность будет прекращена. Думаю, вам придется покинуть бар, мистер.
Ранимая душа Дэйва, понятное дело, не смогла вынести такого обращения, а потому через секунду в сторону господина в темном костюме со скоростью пятисот миль в час направились несколько кусочков свинца. Дальнейшее стало полной неожиданностью и для Уилсона, и для Хромого Пэрри: пули отлетели от господина как горох от стенки, а сам он только слегка пошатнулся. Дэйв от такого развития событий вмиг протрезвел и покинул заведение с резвостью молодого мустанга.
В общем, Пэрри попросил отсрочку и предложил на время решения проблемы с лицензией поселить господина на втором этаже своего бара, в комнате для гостей. Чиновник милостиво согласился, но, несмотря на все уговоры бармена пожить "просто так", деньги за номер заплатил.
Вечером на него натравили Элис, дочку Хромого Пэрри, первую красотку Аризоны и нескольких соседних штатов, обладавшую самыми умопомрачительными формами и изгибами из всех, которые когда-либо видел представитель мужского пола. Она-то в милой беседе и выяснила, что чиновник тот не простой, а Идеальный, и является фантастическим порождением государственности. Он бессмертен, пули его не берут, ножи об него ломаются, подпись его удивительно красива, а поставленная им печать никогда не стирается. Поэтому и направляли его в места вроде нашего, где обычные чиновники жили не дольше нескольких часов, по крайней мере если их деятельность не была связана с раздачей государственных субсидий.
Сели жители городка в доме у Дэйва, налили себе по маленькой да стали думать, что же теперь делать с Чиновником. То, что Хромой Пэрри стал лишь первой жертвой государственного энтузиазма, сомнений ни у кого не вызывало. Наклоните голову налево, пожалуйста... Думали они, значит, думали, и решили обратиться к мистеру Норану - местной звезде интеллектуальных способностей. Мистер Норан прочитывал по две книги в год, умел умножать в столбик и знал наизусть несколько строк из "Двенадцатой ночи Ромео и Джульетты". Пришли жители к мистеру Норану, объяснили, что так мол и так, порождение государственности, фантасмагория справедливости, воплощение Конституции и все такое, как бы нам от него избавиться. У того лишь глаза блеснули:
- Разберемся, - говорит, - с вашим порождением.
Как утро следующее наступило, так мистер Норан и отправился к бару, на битву с государственностью. Пришел он к чиновнику и сказал:
- Очень приятно видеть, как Закон семимильными шагами движется по земле нашей многострадальной Родины. Бэн Норан, к вашим услугам.
- С вашего позволения, мистер Уайт, и с самыми теплыми намерениями, я хотел бы ознакомить вас с некоторыми элементами нашего, так сказать, быта.
Чиновник подумал и сказал, что действительно, ознакомиться не помешает. Тогда мистер Норан взял его под ручку и повел по городу, время от времени приговаривая:
- А вот старый Хью. Его отряд как-то раз окружили индейцы, всех перебили, а его контузили. Как он прорвался тогда - до сих пор вспомнить не может... Ему положена пенсия в три сотни долларов, однако, как видите, ночует в сарайчике... А вот дочка полковника Хиршема. Полковник отличился во время Гражданской, нахватал орденов, но когда скончался, дочке и могильную плиту не на что было поставить. Всем городом скидывались. А вот, пожалуйста, бредет Рич, уже пьяный, хоть до обеда еще далековато... Хэлло, Рич! Это был настоящий мужчина, уверяю вас, мистер Уайт. Рича боялись все разбойники на полсотни миль кругом: столько негодяев он арестовал да прикончил. А разок попала ему шальная пуля в мягкое место, да так, что после операции он и на лошадь сесть не смог... Вот и скатился человек: пнули его из Департамента, дали двадцать долларов в зубы и грамоту за службу Родине. Видите, пьет теперь, да и как не пить-то...
С каждым словом мистера Норана лицо чиновника приобретало все более серый оттенок, так что после истории о Риче мистер Уайт напоминал скорее протухшую тыкву, чем человека.
- Вы... Вы говорите ужасные вещи, мистер Норан - выдавил он сквозь зубы, - я, как воплощение государственной справедливости, не могу этого так оставить. Я заставлю Родину уважать своих героев!
С этими словами он развернулся, дошел до своей повозки, сел в нее и укатил.
Парикмахер сделал последний взмах ножницами, критически оглядел меня со всех сторон и поинтересовался, устраивает ли меня его работа. Я отозвался в том духе, что работа превосходна, и с нетерпением спросил:
- И что? Удалось ему восстановить справедливость?
Парикмахер вздохнул, подошел к окну и указал на здание напротив:
- Видите, вон там небольшая лавочка? Если зайдете туда, будете удивлены красотой и многообразием свистулек, которые вырезает и раскрашивает мистер Уайт. Его роспись удивительно красива, а краски никогда не стираются...