Дроздов Анатолий Федорович : другие произведения.

Кондотьер Богданов. Глава 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тревога в стане врага. Сборск готовится к приступу.


   4.
  
   Жидята давно закончил рассказ и теперь сидел, исподлобья поглядывая на князя. Казимир повернулся к наемнику.
   - Конрад?
   Капитан пожал плечами.
   - Думаешь, колдун? - не отстал князь.
   - Колдун может наслать мор, - сказал Конрад, - чарами извести человека, приворожить женщину к мужчине и наоборот. Колдуны вызывают дождь и разгоняют тучи. Сам я такого не видел, но люди говорили. Нам приходилось стоять в оцеплении, когда жгли колдунов. Чаще, это были колдуньи. Говорили: они летали на метлах и совокуплялись с дьяволом. Не заметил, чтоб дьявол им помог - горели они, как обычные люди, и вопили так же. Я не слышал, чтоб колдун убивал людей, пробивая тела. В том нет нужды. Добрый арбалет делает это без бесовской силы.
   - У Богдана не было арбалета! - вскричал Жидята.
   - Зато у людей его были! - невозмутимо продолжил капитан. - Сотника заманили в засаду, это ясно младенцу. Когда всадники оказались на дистанции прицельного выстрела, их убили вместе с лошадьми. Место засады выбрано умно - брод. Конь в воде не может скакать быстро - целиться проще.
   - Я не видел никаких арбалетчиков!
   - Стояли в лесу, - сказал Конрад. - Кто показывает засаду раньше времени?
   - Почему гремело?
   - Барабан! Дали знак для стрельбы, затем грохотали, пока всех не убили. Обычное дело.
   - Арбалетная стрела пробивает любую бронь, - сказал Казимир, - но не в состоянии пробить человека в доспехах насквозь.
   - Если доспех миланской работы. Литовские кольчуги протыкают ножом.
   - Мне приходилось стоять под стрелами! - сказал Жидята. - Их всегда видно.
   - Арбалетный болт - маленький, его трудно разглядеть. Особенно, когда летит прямо в тебя. К тому же арбалет может стрелять не только болтами, но и пулями: свинцовыми или чугунными. Их при всем желании не заметишь. Пока не получишь в лоб, - капитан усмехнулся. - Я понимаю, господин, почему вы спрашиваете. Мне рассказали легенду о Богдане. Ею бредит каждая потомойня города. Если верить их россказням, Богдан прилетит на большой птице. Птица была?
   - Не видел! - насупился Жидята.
   Конрад ухмыльнулся.
   - Полагаешь, Богдан не колдун? - спросил Казимир.
   - Может, и не Богдан вовсе, - сказал капитан.
   - Почему?
   - По предсказанию, от которого потеряли разум все в округе, в том числе и князья, - Конрад сделал ударение на последнем слове, но Казимир будто не заметил, - Богдан - чародей. Летает в небе и поражает врагов громом. Почему он не испепелил сотника и кметов? Почему убегал от них? Почему упал перед засадой? Не потому ль, что боялся угодить под свои стрелы? Ответ прост: тот, кто назвался Богданом, не чародей. Он, несомненно, ловок и хитер, но смертен, как и мы. Смертного я не боюсь.
   - Богдан он или нет, - сказал Казимир, - но княжна приведет его к Сборску. С тысячей смердов. Прежде они дрожали, теперь осмелеют. Город обложат - мышь не проскочит! Я пошлю за подмогой в Венден.
   - Почему не в Плесков? - удивился капитан наемников. - Он рядом!
   - Довмонт только посмеется. Он посадил меня в Сборске, чтоб я защищал Плесков, а не он меня - от княжон.
   "Тем более что один раз не справился!" - усмехнулся про себя Конрад.
   - До Вендена скакать пять дней, - продолжил Казимир. - Войско братьев к рейзу не готово - собирают к Рождеству Богородицы. Пошлют гонцов по крепостям... Ранее, чем через месяц, не жди. Мы выстоим месяц, Конрад?
   - Ни одна осада не длится месяц, - сказал капитан. - В Венден можно не посылать. Если город не захватили через неделю, осаду снимают. Тысячу ртов трудно кормить. Вокруг Сборска еды мало - прошлогодний хлеб кончился, новый еще не поспел. Подвоза нет, денег у княжны нет, веси запустели... Смерды не воины, ждать не умеют. Постоят и разбегутся.
   - Они могут взять город приступом!
   - Это как? - усмехнулся Конрад.
   - Взобраться на стены или выбить ворота!
   - Сборск стоит на горе, три стены его высокие и отвесные, - сказал капитан. - Лестницы здесь не поставишь. С четвертой стороны мешает ров и вал. Прорваться внутрь можно через ворота, больше никак. Подход к ним защищают две стены вдоль дороги. Арбалетчики сверху застрелят всех, кто приблизится. Смерды могут стоять в отдалении, вопить, потрясать оружием и посылать нам проклятья, но ворота этим не откроешь. В таких случаях помогает подкуп, но откуда золото у княжны? Две сотни солдат, что есть у меня и Жидяты, для защиты стен достаточно.
   - Их будет тысяча! - возразил князь.
   - Смердов! - хмыкнул Конрад. - У княжны Евпраксии, насколько знаю, сотня обученных кметов, остальные - сброд. Мои парни отдубасят их даже в поле. Они это могут! Я не знаю, почему рыцарей-монахов считают лучшими воинами. Их била даже Жмудь! Уроженец земли Швиц стоит трех колбасников, нацепивших белые плащи с крестами. Это латная пехота, князь! Помню, нас атаковала железная конница герцога Савойского. У каждого полный доспех, тяжелое копье и двуручный меч. Они неслись, громыхая, как войско ада. Казалось, нет силы, способной их остановить. Герцог ерзал в седле, предвкушая победу, но мы стали в десять рядов, загородились щитами и уперлись древками в землю. Их было двое против одного нашего...
   - Я помню! - оборвал князь. Наемник пустился в воспоминания. Его звали не за тем. - Обещаешь, что продержимся месяц?
   - Хоть полгода!
   Князь жестом отпустил капитана. Тот встал и, громыхнув железными подковками, пошел к двери. Ступив в коридор, Конрад услыхал слова Казимира, обращенные к Жидяте:
   - Всех жителей города - за стены! Наемник прав - ворота откроет измена...
   Казимир говорил по-русски, думая, что капитан не понимает. Рота наемников прибыла в Сборск недавно. Казимир обрадовался ей, как голодный куску хлеба. Князь дотошно расспросил Конрада о достоинствах его алебардщиков, с упоением слушал воспоминания капитана о прошлых битвах, но узнать, говорит ли Конрад по-русски, не удосужился. Нужды в том не было. Князь свободно говорил по-немецки и на других языках, распространенных в землях ордена, впрочем, как и Жидята.
   - Трус! - сплюнул Конрад. Выслать людей из города означает увеличить войско врага и создать трудности себе. Кто будет готовить еду воинам, перевязывать им раны, подносить камни и стрелы? Кто накормит коней и подведет их к воротам для вылазки? Разумеется, это могут делать солдаты, но их придется снять со стен. В критический миг защитников не хватит. Хорош князь, не доверяющий подданным!
   Нет худшей участи, чем служить трусу. Станет поминутно менять решения, посылать солдат не туда, куда нужно, а где чудится большая опасность, все запутает, бросит войско в свалку, понесет напрасные потери, а после обвинит в поражении тех, кто проливал кровь. Конраду приходилось видеть. Среди высоких, заснеженных гор земли Швиц лежат чудесные долины, где хочется жить и умереть, но места не хватает даже на кладбищах. Тысячи мужчин за далекими Альпами с детских лет учатся владеть копьем, мечом и алебардой, потому что иного пути заработать кусок хлеба, как не полив его кровью, у них нет. Приходится служить трусам, если те платят. С платой в Италии стало плохо, Конрад договорился с вербовщиками ордена. Предложение было щедрым: в Европе столько не платили. Орден даже купил им коней. Поначалу Конрад радовался. Служба не была обременительной. В Ливонии идет маневренная война, литовские язычники делают стремительные набеги на земли ордена и сразу отступают. Рыцари-монахи сражаются конными, наемники на конях только передвигаются. Роте Конрада приходилось сражаться не часто. Они охраняли замки и дороги, изредка выходили против язычников. Те бились храбро, но неумело. Вышколенные, закованные в латы наемники легко громили их в поле. Потери, конечно, случались, но войны без потерь не бывает. В Италии гибли чаще. Случалось, что кондотьеры противоборствующих сторон договаривались. Наемники старательно изображали битву, дубася друг друга по щитам, и расходились бескровно. Постоянно обманывать нанимателей, однако, не получалось. Те требовали побед, а победы даются кровью.
   Жизнь в ордене была сытной. Платили аккуратно, кормили вкусно, одевали тепло. Конрад стал привыкать даже к местным морозам. В горах земли Швиц снег лежит даже летом, зимою заносит дороги по грудь коню, но там нет пронизывающей ледяной стыни, мгновенно опаляющей лицо и руки, превращающей тело в негнущееся дерево. В первую зиму Конрад думал, что умрет. Обошлось. В этих местах рубят теплые дома и складывают замечательные печки, на которых можно даже лежать. Немецкие камины не идут с ними ни в какое сравнение. Возле камина можно просидеть ночь, щелкая зубами, в то время как огонь обжигает лицо. Печка согревает тело и душу. Шло время, и капитану все меньше нравилась служба. Что не говори о выучке немецких рыцарей, дерутся они храбро. А вот в мирное время... Рыцарем ордена может стать дворянин - и только. Простолюдину, как бы ни был отважен, не носить белый плащ с крестом. Его участь - прислуживать. Мальчишка-рыцарь плюет на ветерана, искалеченного в боях, если тот не имеет прославленных предков. Неважно, какая это слава, главное - "фон" при фамилии. Конрад знал своих предков до восьмого колена, но они не считались благородными. В земле Швиц нет королевских дворов, поэтому нет и дворян. Конраду не давали слова на военных советах. Он получал приказы и выполнял их. Рыцари, с кем сражался бок о бок, не подавали руки - не достоин. Братья ордена говорили на одном языке с Конрадом, но относились к нему, как к чужаку. Хлеб ордена был горек, и Конрад хотел есть свой.
   Была еще причина, по которой Конрад стремился к покою. На Троицын день ему стукнуло тридцать девять - почтенный возраст для того, кто надел латы в четырнадцать. Сверстников Конрада давно нет: кто-то подался в другие края, но большинство оплатили кусок хлеба головами. Капитана манила мирная жизнь, тем боле, что кое-что для нее он сберег. Разумеется, в землю Швиц он не вернется. Родители и близкие родственники умерли, другие забыли юного Конрада. Землю в Швице можно купить, но ковырять ее плугом или пасти коров не хотелось. Бывая в городах ордена, как в Ливонии, так в Пруссии, Конрад расспрашивал и приценивался. В больших городах дома стоили дорого, в маленьких жизнь беспокойная. На дом ему хватит, но для торговли нужно золото. Местные купцы не горят желанием принять чужака к себе - боятся соперников. Колбасники! Лучше обосноваться в новых землях, захваченных рыцарями. Дом в таких стоит совсем ничего, его можно взять, как добычу. Местные купцы возражать не будут, потому, как разбегутся. Орден, захватив земли, очищает их от неугодных, и заселяет своими людьми - для опоры. Переселенцев привлекают привилегиями, освобождают от податей. Золотое время для сметливого человека! В прямом смысле слова.
   Орден новых земель не захватывал, сберегал старые. Конрад терпеливо ждал. Оживился, прознав о походе на Плесков. Разумеется, никто не посвящал капитана в тайну. Но для тех, кто служит в орденских замках, достаточно внешних примет. Сначала между замками засновали гонцы, затем собрался капитул. Проходил за закрытыми дверями, но двери охранял Конрад. Братья ордена - воины, в отличие от мирных монахов говорят громко. Так Конрад узнал о Плескове. Капитан бывал в этом городе - сопровождал братьев и купцов. Плесков его поразил. Огромный (больше все виденных городов), многолюдный, богатый. Мощеные улицы и площади, сотни лавок, заваленных товаром... Кроме каменного собора, дома и городские стены - из дерева, даже площадь мощена деревянными плашками. Это не пугало. Конрад знал, насколько теплей и уютней деревянный дом в сравнении с каменным. Даже на стенах Вендена, сложенных из камня, проложены деревянные дорожки для стражи - чтоб не морозила ноги. К тому же деревянный дом дешев, его не страшно потерять при пожаре.
   Плесков прочно поселился в мечтах Конрада. Понятно, что не только его. Братья-рыцари уже подступали к стенам Плескова, но уходили ни с чем. Город стоял у слияния рек, на меловой скале. Стены Плескова были высоки, защитники отважны. Ордену удалось захватить город только раз и не приступом: бояре-изменники открыли ворота. Не прошло и двух лет, как новгородский князь Александр прогнал захватчиков. Александр давно лежал в могиле, но в Плескове сидел Довмонт. Беглый литвин, крещенный схизматиками, Довмонт, оправдывая доверие, рыцарей бил нещадно. Тридцать лет тому войско Довмонта разнесло в прах соединенное войско магистра. Орден не мог оправиться двадцать лет, о Плескове братья не вспоминали.
   Вспомнил новый ландмейстер. Немец оказался умнее предшественников. Не стал собирать большое войско, что трудно скрыть от врага. К тому же войско требует денег. Братья-рыцари воюют бесплатно, как и европейские дворяне, давшие обет сражаться с язычниками. Но в Плескове не язычники. Схизматики не признают римского папу, но все ж христиане. Битва с ними не идет к славе божьей, рыцари не приедут. Без наемников не обойтись, а это марка серебра на копье. Добавь коней, оружие, провиант... Ландмейстер придумал военную хитрость. На пути из орденских земель к Плескову стоит Сборск - форпост плесковских земель. Обойти его невозможно, взять трудно. Пока войско ордена вязнет у сборских стен, князь Довмонт собирает рать... Предстояло овладеть Сборском тайно, чтоб Довмонт не встревожился. Так в городе появился Казимир.
   Вначале он объявился в Плескове. Молодой, родовитый литвин, изгнанный из родных земель в ходе княжеской распри. Престарелый Довмонт с радостью принял гостя. В изгое он увидел себя, некогда вот также искавшего приюта. Довмонт стал восприемником Казимира при крещении, нарек его Алексеем и с удовольствием воспринял просьбу крестника поспособствовать женитьбе. Сборский посадник Андрей, младший сын Муромского князя, имел красавицу-дочь, единственное и любимое чадо. Казимир сказал Довмонту, что наслышан о ее красе. Довмонт не возражал. Андрей был немолод, хворал, дать ему зятя, готового стоять насмерть за новую родину - что может быть лучше? К Андрею послали вестника, следом выехал жених с дружиной. Сам Довмонт не поехал - недужилось. Князь был ветх годами. Все шло по задуманному, но в Сборске случилась заминка. Жених не понравился невесте и тестю. Казимир был высок и хорош собой, но на пиру поссорился с князем. Говорили, что жених, выпив, стал хвалить орден и его ландмейстера, а Андрей немцев не жаловал - много крови пролили. Кметы Андрея опознали средь воинов Казимира тех, кто сражался с ними на стороне ордена, и сотник Данило, имевший виды на княжну, сообщил это князю. Княжне Евпраксии жених тоже не глянулся - сладкий, скользкий. Князь Андрей не хотел ссоры с Довмонтом. Позвал неудачливого жениха к себе, велел принести меду, еды, дабы подсластить отказ. О чем говорили наедине два князя, никто не знал - посторонних за столом не было. В тот же день князь Андрей умер. После разговора с гостем ему занедужилось, пошел в опочивальню. Нашли его там уже холодного. Дочь князя обвинила в этой смерти литвина. Дескать, опоил князя, подсыпал яда в чару. Послухов не было, розыск не учиняли. Гостей вышибли за стены и затворили ворота.
   Открыть их пришлось - и вскоре. Довмонт показал нрав. Казимир вернулся с грамотой, утверждавшей его посадником в Сборске, а княжне на словах было велено передать следующее. Быть ей женою князя Казимира, в святом крещении Алексея, или не быть - решать Довмонту. После смерти Андрея он ей отец. По истечении сорока дней траура - свадьба. Откажется - дорога в монастырь. И пусть не едет в Плесков жаловаться. Князю до ослушницы дела нет.
   Евпраксия ослушалась. Тут бы Казимиру обрадоваться, отправить строптивую в монастырь, чтоб не путалась под ногами, но жених этого не сделал. Говорили, влюбился в княжну. Не мудрено - в такую-то красавицу! Евпраксию посадили под замок, а зароптавший Сборск усмиряли беспощадно. Тех, кто громко хулил Казимира, хватали, били плетьми и бросали в поруб. Розыском и казнями занимался Жидята, ставший в Сборске полным хозяином. Двое горожан умерли от побоев, и город притих. Зато стал пустеть. Из городских стен и посада потянулись повозки, увозя семьи и нажитое. Поначалу им не мешали, но потом стали перенимать и заставлять ворочаться. Город мог остаться без жителей! В этой замятне случилось непредвиденное: Евпраксия сбежала.
   Прослужив ордену несколько лет (в Плескове о том не ведали), Казимир ничему не научился. Братья умели охранять узников. В подвалах вешали на железные петли дубовые двери, ставили верную стражу, заковывали непокорных в цепи. Евпраксию просто заперли в хоромах, оставив для услужения девку. Княжна из хором выйти не могла, зато девка - запросто. Она и снеслась с сотником Данилой.
   Став посадником в Сборске, Казимир принял под начало его дружину. Привыкнув к орденским порядкам, литвин не сомневался: кметы будут послушны. В ордене менялись магистры и ландмейстеры, что не сказывалось на верности слуг. Им ведь платят! Но это была русская дружина... Кметы Данилы не участвовали в казнях, Казимир не приневоливал - хватало Жидяты с его псами. Люд Сборска это приметил и сделал выводы. Невозможно вовлечь в заговор сотню людей, чтоб о том никто не прознал, однако Казимира не упредили. В одно утро стражу у дверей Евпраксии нашли связанной, а сама княжна исчезла. Вместе с ней ушла сотня Данилы, а с ней - немало люда из города и посада. Как это можно сделать, никого не потревожив, было непонятно, но случилось. Ворота Сборска стояли распахнутыми, княжны и людей ее след простыл.
   Над молодым князем потешался весь Сборск. Кметам Жидяты хохотали в лицо. Растерянные люди сотника даже не помышляли кого-то схватить. Казимир опомнился быстро. Ворота закрыли, в Венден ускакал гонец. Он вернулся через десять дней - вместе с ротой Конрада.
   Суровые наемники мгновенно навели порядок. Они никого не хватали и били. Этим занимались люди Жидяты. Латники встали у ворот, на стенах, на улицах и площадях. Город мгновенно притих. Понял: это не ссора нового князя с дочкой прежнего. Нечто большее. Измена. Однако было поздно. Вход и выход в город и из города перекрыли, сообщить Довмонту о случившемся не получалось. Да поверит ли Довмонт? Кто даст веру стороннику непокорной княжны? Город погрузился в отчаяние.
   Именно тогда возникла, облетев Сборск и окрестности, легенда о богатыре Богдане. Говорили: не сегодня-завтра прилетит он на большой птице. Рухнут перед ним ворота, Богдан беспрепятственно войдет в город и возложит руку свою на изменника с подручными. Ждать Богдана следует со дня на день и не бояться: добрых сердцем богатырь не тронет. А вот изменников ждет суровая кара - висеть им на стенах Сборска. Люди Жидяты не знали покоя, ведя розыск источников слуха. Ничего толком узнать не смогли. Дескать, сказал о том отроковице некий ведун, коего отроковица встретила в лесу, а она уж и разнесла. Но где тот ведун, где отроковица - не дознались. Потеряв терпение, Казимир отрядил Жидяту с десятком кметов в лес, где по преданию обитал ведун - сыскать и доставить. Вот Жидята и сыскал...
   Конрад проведал эту историю из самого надежного источника - от женщины. Первый день в Сборске он провел в хлопотах. Следовало разместить роту в не страдавшем избытком места городе, позаботиться о лошадях (они едва не загнали их в бешенной скачке), договориться о кормах и довольствии. Распоряжаясь в княжьем дворе, он слышал шум. Кричала женщина. Громко, требовательно и угрожающе. Конрад пошел к воротам. У входа наседала на стражу баба: сердитая, с раскрасневшимся лицом. Двое латников сдерживали напор.
   - Чего хочет? - спросил Конрад наблюдавшего за сценой кмета.
   - Трех немцев на постой дали, - громко ответил кмет. - Говорит: много! Для такой в самый раз - одному не объездить! - кмет загоготал.
   - Чтоб ты сдох, уд жеребий! - набросилась баба на кмета. - Заткни пасть свою псиную! Я честная вдова, а не какая-то блядь!..
   Кмет потянулся к сабле, но Конрад перехватил руку и сделал знак женщине: "Идем!" Та подчинилась.
   Ульяна (так звали вдову) жила у самых ворот, рядом с караульной избой и неподалеку от конюшни. Конрад с первого взгляда определил выгоду расположения. Избенка у вдовы оказалась неказистой, но чистой, троим в ней и вправду тесно. В доме приятно пахло свежеиспеченным хлебом.
   - Переведи людей в другой дом! - велел Конрад сопровождавшему его солдату. - И принеси мои вещи - здесь поселюсь!
   - Капитану отвели место в хоромах! - удивился солдат.
   - Далеко от караулки! - сказал Конрад. - Несите!
   - Я здесь жить! - сказал он бабе. - Один. Другой уходить, - Конрад понимал по-русски гораздо лучше, чем говорил.
   - Гляди ты, не немец! - удивилась Ульяна.
   - Я не ест немец! - подтвердил Конрад. - Буду на закат.
   Однако пришел он затемно: задержался у князя. Вдова ждала.
   - Баню истопила! - сказала, завидев постояльца.
   - Гут! - буркнул усталый капитан.
   - Попарить?
   Конрад кивнул. Он не удивился. В восточных землях ордена, как и на Руси, женщины мылись в банях вместе с мужчинами. Монахам это запрещалось, но монахов в баню не звали. Конрад достал из седельной сумки чистые подштанники, рубаху и штаны, которые русские зовут "портами". В жарко натопленной бане стоял медовый дух и тускло горела лучина. Ульяна уложила гостя на застеленный соломой полок и хорошенько выпарила березовым веником. Конрад блаженно постанывал. Между делом разглядел хозяйку. Она оказалась далеко не старой. Дородное, плотно сбитое тело, красивая, пышная грудь и широкие бедра. Окатившись водой из бочки, Конрад вытерся льняным рушником, оделся и пошел в дом. Ульяна явилась следом, достала из печи горшок щей и налила в миску.
   Конраду есть не хотелось - накормили у князя, но с хозяйкой стоило ладить. Он нацедил из принесенного солдатом бочонка две кружки пива и показал Ульяне место рядом.
   - Нельзя! - испугалась хозяйка. - Мужик вперед ест!
   - В моей земле баба ест рядом с мужик! - сказал Конрад. - Они вместе работать и вместе есть.
   Ульяна подчинилась. Они выпили пива, похлебали щей из одной миски. Конрад снова налил пива.
   - Как зовется земля твоя? - спросила Ульяна.
   - Швиц! - сказал Конрад.
   - Далеко?
   - Отшень.
   - Женка твоя там?
   - Я не иметь женка, - сказал Конрад.
   - А дети?
   - Нет.
   - Так ты бобыль?
   - Что ест попыль? - спросил Конрад.
   Ульяна объяснила.
   - Я ест попыль, - согласился Конрад. - Отшень-отшень старый попыль.
   - Совсем не старый! - обиделась Ульяна. - Даже волос не седой!
   Она встала и взъерошила ему волосы, как будто можно разглядеть седину при лучине. При этом грудь Ульяны оказалась как раз на уровне глаз Конрада. От нее исходил волнующий запах здорового, чистого тела. Конрад обнял женщину и прижал к себе.
   - Пусти! - задавленным голосом сказала Ульяна. - Задушишь, медведь! Конрад разжал руки. Ульяна плюхнулась на скамью.
   - Хоть из Швиц, а такой же! Сразу хватать! - сказала обиженно.
   Ее лицо в свете лучины выглядело милым и родным. Конрад широко улыбнулся.
   - Зубов полон рот! - вздохнула Ульяна. - А сам: "Старый!" Пригожий, черт!
   Конрад встал и выбрался из-за стола.
   - Куда ты? - остановила Ульяна. - Сказал бы что!
   - Ты есть красивый! - сообщил Конрад. - Кароший женка!
   - Так бы сразу! - обрадовалась Ульяна. - А то хватать! - она встала и прижалась к нему. Конрад погладил влажные волосы.
   - На полатях постелила! - шепнула Ульяна задавлено. - На двоих. Чуяло сердце...
   Ульяна рассказала Конраду легенду о Богдане. Молчать эта женщина не умела. Немногословный и терпеливый Конрад был благодарным слушателем: не перебивал, в нужном месте вопросительно поднимал бровь или восклицал: "Я-я?" "Вот те крест!" - отвечала Ульяна и продолжала рассказ. Первым делом она поведала о своей печальной судьбе. Замужество за шорником, его безвременная смерть от простуды, а затем смерть прижитого в браке мальчонки. Ульяне было всего двадцать пять, и три года она вдовела. Повторно замуж не брали. Ульяна жаловалась: в Сборске мало мужиков, порядочных - и того менее, но Конрад прозревал истинную причину. Иметь женой языкатую бабу - удовольствие малое. А вот Конраду нравилось - привык к таким женщинам. Наемников в походах сопровождали подруги; ни одна не была тихоней. Тихони у солдат не заживались. Орден не разрешил наемникам везти в свои земли подруг, о чем Конрад сожалел. Ульяна оказалась опрятной, домовитой и неутомимой в постели. Истосковавшись по мужской ласке, она буквально не давала Конраду спать. Днем он приходил обедать, и Ульяна, налив миску ухи, садилась напротив. Пока Конрад, не спеша, ел, Ульяна в нетерпении ерзала на лавке.
   - Я иметь много дел, - говорил Конрад, заметив.
   - Мы борзо, только разик! - возражала Ульяна и летела целовать, едва он клал ложку.
   - Я рассказала бабам, какой ты у меня! - похвалилась Ульяна однажды.
   - Затчем? - удивился Конрад.
   - Чтоб сдохли от зависти! Они кричали: ни один мужик со мной не ляжет! Меня теперь по пять раз ночью да еще днем разик, а они забыли, как уд выглядит! Позеленели от злости!
   Конрад захохотал. Подруги наемников хвалились женскими подвигами точно также.
   На третий день совместной жизни Ульяна спросила, крещеный ли он.
   - Я-я! - удивленно ответил Конрад.
   - Почему в церковь не ходишь?
   - В рота ест свой монах. Он молиться за нас.
   - И все?
   - Перед битва молиться вместе. Монах отпускать нам грех. Мы допрый христианин.
   В один из вечеров Ульяна, смущаясь, достала маленький сверток. Внутри оказался нательный крест.
   - Батюшка освятил! Возьми! Будет хранить тебя от смерти и всякая напасти.
   Конрад позволил надеть крест, только затем разглядел. Крест был серебряный, тяжелый, по всему видать - не дешевый. Капитан полез в кошель.
   - Не, не! - замахала руками Ульяна. - Подарок!
   Конрад кивнул и, порывшись в сумке, достал ожерелье - с камнями, богатое. Его доля в военной добыче, взятая в походе на ливонских язычников. Ульяна ахнула, долго разглядывала подарок и вечер переживала, что нет зеркала. Чуть свет, нацепив ожерелье, она убежала. Конрад понял: зловредные бабы позеленеют снова.
   Крест он не снял. Любой наемник знает: нет лучше амулета, чем от любящего сердца. Не у каждого имеется. Солдаты роты носили на шее и в карманах мешочки с камешками от стен Храма Господня, кусочками дерева Честного Креста, иголками с тернового венца Иисуса. Бродячие торговцы по всей Европе торговали такими святынями. Конрад относился к ним с подозрением. Провожая сына в Италию, мать подарила Конраду оловянный образок Богородицы. Конрад никогда его не снимал, и Богородица помогла. Он не только дожил до средних лет, но и ранен был всего дважды. В последней схватке с литовскими язычниками Конрада хватили по шее мечом. Кольчужная бармица устояла - меч только оцарапал шею, но лезвие рассекло шнурок, иконка потерялась. Конрад сильно переживал. Теперь появился новый амулет.
   ...Солдат разбудил его на заре. Едва глянув на встревоженное лицо наемника, Конрад все понял. Притомившись за ночь, Ульяна спала и не слышала, как он ушел. По деревянной лестнице Конрад взбежал на стену и присвистнул: луг за валом был полон людьми. Даже на беглый взгляд - не меньше тысячи.
   - Почему разбудил поздно? - рассердился капитан.
   - В темноте видно не было! - ответил солдат.
   - Людей - на стены! - приказал Конрад. - И принеси мои доспехи...
   Он закачивал облачение, когда появился князь. Следом поспешал Жидята. Выглядел Казимир неважно. Бледное лицо, покрасневшие, припухшие глаза. "Ночь пьянствовал!" - определил Конрад.
   - Началось? - нервно спросил князь.
   - Нет еще, - сказал Конрад.
   - Почему медлят?
   - На лугу сброд. У него нет головы.
   - Вон она! - указал Жидята.
   От реки скакали всадники. "Сотня!" - привычно определил Конрад.
   - Евпраксия! - скривился Казимир. - И Данило! Сучка и кобель!
   Конрада передернуло. Если княжна отказала - это не причина ее оскорблять. Особенно князю.
   - Дозволь, княже, моим людям стать на стены у ворот! - попросил Жидята. - Добре стреляют.
   Казимир глянул на Конрада. Капитан пожал плечами. Жидята хочет загладить вину - пусть! Сотнику неведома заповедь наемника: чем дальше от врага, тем слаще служба...
   Жидята убежал собирать кметов, Конрад и князь остались. Толпа на лугу приветствовала всадников радостными воплями. Евпраксия (Конрад догадался, что всадник в блестящих доспехах - она), привстала на стременах и что-то закричала в ответ. Толпа колыхнулась и стала распадаться надвое. Освободился широкий проход. Конрад пригляделся: от реки на луг что-то тащили. Процессия приближалась, и капитан внезапно похолодел. Рядом переступил с ноги на ногу князь. "Неужели?.." - подумал Конрад.
   - Дьявол! - воскликнул Казимир.
   - Матерь Божья! - шепнул наемник.
   Это была птица. Большая, с двойными крыльями и странным, торчащим вверх хвостом. Вместо головы - какая-то палка поперек туловища. Лапы птицы кончались колесами, которые катились по утоптанной траве. Но не это было главным. Внутри птицы сидел человек! Капитан видел его голову в шлеме и плечи, обтянутые блестящей кольчугой. Второй человек сидел за первым, со стен различалась его голова - и только.
   Птица остановилась напротив ворот, Княжна и сотник подскакали ближе. Человек в птице что-то им сказал, Данило закричал, махая над головой плеткой, сотня зашевелилась и стала выстраиваться. Следом потянулся пеший люд. По всему было видать, что княжна с Данилой намеревались ворваться в Сборск, не слезая с седел. Кметы Жидяты, заполнившие привратные стены, натягивали арбалеты. Однако никто не стрелял - далеко. Болт долетит, но силы у него не будет.
   Тем временем птицу откатили в дальний конец луга. Один из сидевших в ней вылез и повернул палку. Что-то затрещало, палка на голове птицы провернулась и превратилась в сверкающий круг. Человек заскочил обратно, птица стронулась с места и побежала, набирая скорость. На середине луга она оторвалась и взмыла в небо.
   - Богдан! - прошептал Конрад.
   Капитан посмотрел в сторону: Казимир бежал вниз по лестнице. Князь бросал своих воинов. Они не заметили этого, зачарованно наблюдая за птицей. Конрад колебался недолго. Предстоит битва. Погубить роту из-за труса?.. Капитан повернулся к стоявшему рядом солдату.
   - Всех людей со стен - на площадь! Взять щиты и алебарды! Коней оставить - не успеем оседлать! Живо!
   Он побежал вниз, торопясь, пока не упали ворота.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"