--
Отвратительно! В этом новом платье я не могу нормально дышать.
--
Но это модное платье. Сейчас вся Европа в таких ходит, - вразумляла мать свою дочь.
--
Неужели там ввели налог на воздух? - съязвила девушка.
--
Анжелика! Что за вольности ты себе позволяешь! Ты же дочь губернатора! - воскликнула Елена, мать Анжелики.
--
Я все равно не надену это платье на сегодняшний предрождественский прием.
--
Глупая! Там же будет капрал Де Гаранд. Говорят, что он к тебе неравнодушен, - Елена сделала очередную попытку убедить дочь.
--
Капрал Де Гаранд, капрал Де Гаранд! Как будто свет клином на нем сошелся, - буйствовала Анжелика.
--
Да, сошелся! И ты сейчас же наденешь это платье, выйдешь к гостям, станешь светской дамой и милой кокеткой. Иначе тебя ждет монастырь святого Климента! - пригрозила мать и вышла, хлопнув дверью.
--
Вот так всегда. Последнее слово всегда остается за ней. А мне ничего не остается делать, - пожаловалась Анжелика своему отражению в зеркале.
Перед ней стояла хрупкая девушка, шестнадцати лет, с утонченной фигуркой, какой позавидовала бы каждая барышня Парижа. Да, ей и так завидовала каждая представительница слабого пола. Ровный овал лица волнами обрамляли черные, как смоль, густые волосы. На фоне белой, мраморной кожи выделялись розовые щеки, большие ярко-синие глаза и густые черные ресницы, алые в меру пухлые губы. Только почему - то эти губы редко улыбались искренне.
Всю жизнь Анжелику окружало богатство и роскошь. Ей порочили стать самой богатой невестой Парижа. А когда к приданому прибавилась природная красота, то девушка стала занимать умы почти всех молодых людей. Самым видным из них был вышеупомянутый капрал армии его Величества Короля Франции Жофрей Айдвентура де Гаранд. Двадцати трехлетний, черноволосый и темноглазый красавиц с твердыми и четкими чертами лица был все еще холост. Весь город шумел о его любви к юной дочери губернатора. Все горожане были уверены в его скорой свадьбой с Анжеликой Анной де Гороффа.
Итак, у Анжелики было все: красота, богатство, королевская роскошь, модные туалеты, преданные слуги и богатый красавец-жених. Но ничто из вышеупомянутого не сделало ее счастливой. Она чувствовала себя птицей, которую посадили в золотую клетку и заставили петь.
Анжелика отвернулась от зеркала, подошла к окну и взглянула на небо. Там уже начали зажигаться звезды. А на востоке взошла полная Луна.
--
Забавно. Она похожа на большой апельсин. Такая же круглая и оранжевая, - впервые за этот день на лице девушки появилась призрачная тень улыбки. В дверь вкрадчиво постучали.
--
Уже иду! - крикнула губернаторская дочь.
Она накинула на плечи накидку, взяла с туалетного столика веер с перчатками и еще раз взглянула на отражение:
--
И снова на муки, - она натянула на лицо милое приветливое выражение и вышла из комнаты.
Все прошло так, как обычно проходит светский прием. Шампанское и вина текли рекой, на блюдах лежали различные закуски, из дорогих, разумеется. Дама сверкали нарядами и украшениями, которые покупались за бешеные деньги. Светские львы в белых напудренных париках щеголяли своими кружевными рукавами и костюмами из расшитого золотом щелка. Статней всего выглядели молодые офицеры в своей парадной форме (стать офицером армии его Величества, или хотя бы кадетом, было знаком хорошего тона и безупречного вкуса. Поэтому старые князья, графы и другие титулованные особы старались протолкнуть свое чадо на службу). Впрочем, не перевелись и государственные чиновники.
Все же, не смотря на это великолепие, дочь губернатора чувствовала скуку. Но она к ней уже давно привыкла. Девушка стояла в стороне от площадки для танцев и смотрела на кружащие в ритме вальса пары. На устах танцующих играли улыбки.
--
Как же все неискренне! - тихо прошептала Анжелика, - мне страшно за них. Неужели вскоре весь мир станет похож на кукольный домик с вечно улыбающимися куклами?
--
Почему столь прекрасная девушка грустит среди всей этой роскоши? Это неправильно, - сказал грубый мужской баритон за ее спиной.
Анжелика вздрогнула от неожиданности. На ее лицо легла тень испуга, но девушка быстро прогнала ее:
--
А-а, это вы, капрал де Гаранд? - немного скучающе протянула она.
--
О, моя дорогая, давайте оставим все эти звания и предрассудки! Зовите меня просто: мой Жофрей. Вы имеете право называть меня таким образом.
--
Почему же?
--
Потому что мы давно знакомы....
--
Это еще не повод.
--
И потому что вы, да и весь город знает, что я собираюсь просить вашей руки, - он снял свою шляпу и поклонился Анжелике.
--
Право, сударь, не стоит этого делать. Я уверена, что в Париже найдется девушка более достойная этой чести, нежели я.
--
Может быть, может быть. Но вы мне кажетесь наиболее достойной. И я надеюсь, что вы не откажите..., - многозначно посмотрел на нее молодой офицер.
--
Может быть, может быть, - в тон эму ответила Анжелика.
--
Гордая, независимая и непокорная. А вы в мое вкусе, сударыня. Как насчет мазурки? Не будете же вы огорчать свою матушку?
Одно упоминание о матушке заставило Анжелику содрогнуться и принять предложение капрала.
--
Ну, разве только мазурку, - ответила она и подала ему свою руку.
Как только их пальцы соприкоснулись, Анжелику как будто обдало обжигающе - холодной волной. По всему ее телу пробежали мурашки, сердце забилось медленнее, стало трудно дышать. "Как будто танцую с мертвецом", - думала девушка, инстинктивно передвигая замерзшими ногами, - "неужели я буду жить с ним?". Она чувствовала, что действительно замерзает.
--
Простите, но мне нужно на воздух, - прошелестела она.
--
Вам плохо?
--
Да. Мне нужно на воздух.
--
Позвольте я буду сопровождать вас.
--
Не стоит, капрал. Я пока что в состоянии добраться до балкона.
--
И все же. Мне не слишком было бы приятно узнать, что после мазурки со мной вы упали в обморок, - грубо прошептал он ей на ухо, между тем мило улыбаясь гостям.
--
Ну, как знаете, - сдалась Анжелика и начала пробиваться к балкону.
На улице стояла ясна, морозная ночь. Собор Парижской Богоматери и прилегающая к нему площадь были освещены лунным светом так, что ни одна мелочь, ни одна из каменных гаргулий, охранявших Париж с высоты своих каменных же гнезд, не укрылась от изрядно уставших глаз девушки. Но она не смотрела на красоты кафедрального собора. Взгляд ее блуждал где-то между небом и землей. Анжелика смотрела на звезды. На звезды, видавшие сотворения мира. Она смотрела на звезды, а они.... Они были слишком заняты, чтобы хотя бы мимолетом посмотреть на нее. Но она не обиделась на них. Анжелика знала, что звезды имеют одну, но очень важную и вечную миссию - освещать землю ночью. Поэтому она их простила.
--
Ах, звезды! Ну, почему вы такие прекрасные и свободные? Почему я не могу стать такой же, как вы? Почему я не могу освещать путь заблудившимся душам так же, как вы? - Анжелика вознесла руки к небу.
--
Это ты о чем? - Жофрей де Гаранд подошел, как всегда не слышно.
--
Я просто восхищаюсь этими звездами. Посмотрите, как они прекрасны! Моя няня говорила мне, что после мучений и смерти хороший человек становиться звездой и попадает на небо. Он освещает дороги блуждающим.
--
Но зачем тебе звезды и блуждающие, если есть я? И только мне ты можешь светить. Красоту твоего лица и тела ты можешь показать только мне. И не только показать..., - капрал пошло обнял Анжелику за талию.
--
Что вы себе позволяете! Никогда! Слышите, никогда больше не притрагивайтесь ко мне! Мне омерзительно чувствовать ваши руки на себе, даже через одежду! - взъелась девушка, резко выпорхнув из объятий Жофрея.
--
Ну, что же. Раз нельзя руками..., - мисье де Гаранд ухмыльнулся, с силой вновь привлек к себе бедняжку и сделал попытку поцеловать ее в губы.
Нужно отметить, что это у него почти получилось. Но и Анжелика не повисла безвольно у него на шеи, как это делали жительницы кабаре и публичных домов, услугами которых так часто пользовался наш капрал, да и другие офицеры армии его Величества. Нет, девушка не растаяла, она ловко наступила каблучком на ногу незадачливому ухажеру, а затем, извернувшись, влепила "своему Жофрею" звонкую пощечину.
Капрал действительно не ожидал этих смелых действий. Он был уверен, что его страсть растопит хрустальное сердце дочери губернатора. Но, увы, увы. Он даже не подозревал, что с самого рождения дочь губернатора воспитывала няня старых устоев. "Когда девушки были скромнее нынешних, а кавалеры - доблестнее. Ах, что за прелестные времена тогда были!", - любила говорить старушка.
Но, вернемся к моим героям. Пока капрал армии его Величества Короля Франции Жофрей Айдвентура де Гаранд в задумчивости потирал щеку, след юной миледи Анжелики Анны де Гороффа давно остыл.
Капрал натянул на лицо улыбку и пошел искать хозяев приема, родителей Анжелики. Сказав им, что их дочь дурно себя чувствует, Жофрей ушел с приема, не забывая прощаться с гостями, которые лишь из любезности просили его остаться. Жофрей вышел на улицу, нанял извозчика и приказал вести себя в место, известное всем офицерам, в публичный дом. Там он удачно забыл о "маленькой неприятности", доставленной ему "наивной девчонкой", как он выразился.
А девушка тем временем закрылась в своей комнате и прорыдала почти всю ночь. Она и думать не смела о том, что тот, кто ее любит (заметь, читатель, так говорит город) сможет сделать ей больно.
На утро Анжелика не спустилась к завтраку. Девочке - служанке, пришедшей помочь ей одеться, дочь губернатора сказала, что у нее болит голова от вчерашнего шума на приеме. Девчонка приняла ее слова на веру и побежала с докладом к мадам де Гороффа.
Спустя несколько минут мадам вошла в комнату дочери и застала последнюю сидящей на подоконнике в ночной рубашке. Девушка сидела, поджав под себя ноги, и смотрела на лениво кружащиеся снежинки и слушала тихую музыку скрипки, которую наигрывал бедный музыкант, стоящий у кованных ворот их дома. На приход матери она не обратила никакого внимания.
--
Ты слишком отвыкла от шумных балов и приемов. И поэтому так быстро устала, - ласково сказала мать дочери, - ну, ничего. Это легко поправить. Сегодня мы приглашены на званный ужин к вдове, графине де Пайрак. Капрал тоже там будет.
--
Да, хорошо, - кивнула дочь.
--
Ну, вот и славно. Я пойду подберу для тебя наряд. Это будет небольшой ужин. Так сказать, семейный. Ладно, отдыхай пока, - мадам с довольной улыбкой на лице вышла из комнаты.
--
Я в последний раз исполню ее просьбу. Пусть она будет поминать меня добрым словом, - Анжелика посмотрелась в зеркало.
Глаза ее были полны решимости, а лицо сияло благородной покровительностью. Такой же, как у звезд в небесах.
Ужин у графини прошел безо всяких излишеств и чудес. Вот только Анжелика вела себя более покладисто. Она называла капрала "мой Жофрей". Она была вежлива и мила с хозяйкой и ее малочисленными гостями. А после, когда гости разошлись по разным углам и стали занимать друг друга, Анжелика с Жофреем уединились в уютном уголке, подальше от любопытных глаз. Там она сначала терпеливо выслушивала его признания, а затем - покорно разрешила ему целовать себя в уголки губ и в открытые, покатые плечи. Капрал де Гаранд был на седьмом небе от счастья.
Итак, поведением моей Анжеликой Анной де Гороффа на вечере были довольны все без исключения. Ее мать и думать забыла о том, чтобы отправить бедняжку в монастырь св. Климента, ее жених хотел сделать ее своей еще до свадьбы, остальные же были поражены явным изменением юной девушки. Все они списали эту поистине волшебную метаморфозу на взросление и появление мудрости.
Ах, если бы была жива старая няня! Она бы точно догадалась, что с ее девочкой происходит нечто страшное. По одним глазам она бы узнала, что девушка решилась на страшный шаг.
На следующее утром, в день Рождества, Анжелика проснулась с легким и спокойным сердцем. Первым звуком, который долетел до нее, стала музыка скрипки. Девушка вскочила с кровати и подбежала к окну. За ним падали снежинки, их кружил ветер. А за кованными воротами играл тот самый музыкант. Анжелика накинула легкий халат и выбежала на улицу.
Она подошла к музыканту, игриво смахнула с его непокрытой головы снег и счастливо закружилась в вихре его музыки. Она кружила и кружила по снегу, вообразив себя метелью. А ветер путал ее волосы, растрепывала полы ее одежд, холодил ее молодое тело. Но она заметила это только тогда, когда выбежали слуги с теплой одеждой. Они все кричали, что миледи простудиться. И вот сейчас она поняла, что ее ноги щиплет и покалывает снег, что пальцы перестали двигаться. Она остановилась и теперь стояла в замешательстве.
К ней подбежали слуги и пытались накинуть на нее шубу и внести в дом. Но она скинула все, и, оставшись в одной сорочке, влетела в дом.
К полудню у нее начался жуткий кашель, и девушка отказалась от обеда. С каждым часом ей становилось все хуже и хуже. Вызвали докторов, но те, даже после долгого обследования, ничего не сказали. С поникшими головами они вышли из комнаты Анжелики. "Вам остается только надеяться. Надеяться и молиться. Ведь сегодня Рождество", - говорили они.
Из-за болезни дочери губернатор отменил ежегодный карнавал, который утраивал у себя дома. Надеялись они на одного человека, известного во всей Франции, доктора Мэтьюса. Говорили, что он может победить любую болезнь. Но сильнейшая метель помешала ему приехать а Париж из своего поместья.
Тем временем у бедняжки начался жар. Теперь она металась в бреду. Служанки неустанно сменяли ей компрессы. И это, вроде помогло. Температура немного спала, а девушка - мирно уснула. Ее оставили одну в комнате, закрыв дверь. А чтобы ей не было так страшно - засветили свечку.
Утром ее нашли лежащей на полу. Одной рукой девушка сжимала свечу, а в другой - держала одну - единственную золотую монету.
Через два часа во всех газетах писали о смерти юной дочери губернатора Анжелики Анны де Гороффа и говорили о загадочной смерти музыканта и нескольких бродяг. Но не стоит унывать, мой читатель. Все они в лучшем мире. Их увела за собой Анжелика, мечта которой исполнилась. Она стала звездой в небесах, чтобы освещать пути блуждающих.
