Кирсанов Алексей : другие произведения.

Первый судья Лабиринта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    "Золотой Кадуцей" Звёздный мост-2010 Последняя версия

Алексей Кирсанов

ПЕРВЫЙ СУДЬЯ ЛАБИРИНТА

   Я войду в каждый лабиринт...
   Из клятвы эссенса

ПРОЛОГ

   За окнами замка бушует гроза. Дождь падает в море, словно пытаясь вытеснить его из берегов.
   -- Свидетель! -- Голос гремит под сводами зала. -- Что ещё вы можете сообщить Трибуналу?
   Молодой мужчина в отчаянии сжимает кулаки:
   -- Ничего, ваша честь.
   Ничего.
   Нет больше слов. Негде взять доказательств невиновности Риты: ни у вытканных рыцарей, равнодушно глядящих с гобеленов, ни у запертого в камине огня.
   Все в чёрном, судьи выглядят надгробными памятниками. Лишь тени от свечей пляшут на лицах.
   -- Подсудимая!
   Девушка, заключённая в железную клетку, поднимает голову.
   -- Суд считает вас виновной в нарушении третьего постулата Стандарта: "Любые оздоравливающие воздействия на человека при состоянии его сущности, близком к терминальному, абсолютно противопоказаны". Вы признаёте свою вину?
   -- Нет, -- тихо, но твёрдо говорит Рита.
   -- Вам известно, что в случае признания вины вы лишаетесь диплома без права восстановления?
   -- Да.
   -- ... А в случае непризнания будете подвержены очистительному огню?
   -- Да! -- шепчет девушка и, разжав пальцы, медленно сползает на пол.
   "Всего этого не может быть", -- думает свидетель.
   Гром за стеной извергает проклятья. Море раз за разом штурмует камень, но волны лишь рассыпаются брызгами.
   Бесполезно.
   -- Вы можете изменить своё решение в течение двенадцати часов.
  
   ***
  
   Экран ноутбука, будто по ошибке притулившегося на старинном дубовом столе, светится в полумраке кельи.
   Молодой представитель Трибунала, облачённый в мантию, передаёт программисту, сидящему за клавиатурой, карточку с данными.
   -- Дэн, коллатераль на завтра.
   -- Маргарита... Палладина... -- быстро набирает бледный черноволосый Денис, -- ей одну?
   -- А сколько есть?
   -- С утра будет портал в Ренессанс и в Долину.
   -- Готовь оба. Я не знаю, какой мир выберет её сущность.
   -- Может, ещё откажется?
   -- Исключено, -- тихо говорит дознаватель. -- Она уверена, что права. Ещё один эссенциалист, считающий себя волшебником, а нас -- инквизиторами.
   Дэн не может сдержать усмешку:
   -- Артур, так мы и есть, фактически... А парень -- что?
   -- Свидетель, -- вздыхает Артур.
   "Жаль. Мог бы пригодиться", -- думает программист.
  
   ***
  
   Утро тихое и солнечное, будто не было грозы.
   Тесный внутренний двор. Костер похож на бутафорский. Разновеликие вязанки хвороста и черный, грубо обтесанный, столб.
   Свидетель стоит в первых рядах зрителей, между распорядителем казни и ответственным за пожаротушение.
   Рита внешне спокойна, держится. У ног её разложены документы. К блузке прикалывают значок -- серебряную паутинку, символ сущности эссенса. С ним Рита сразу выпрямляется и вскидывает голову.
   От повторного предложения признать себя виновной девушка отказалась.
   ...А рядом за стеной два человека напряжённо вглядываются в мониторы.
   -- Приготовиться! -- произносит Артур.
   Костер загорается.
   Дэн приоткрывает одну за другой обе коллатерали.
   Языки пламени мгновенно заглатывают разноцветные бумаги дипломов и сертификатов. Жар доходит и до свидетеля. Рита почти не шевелится. То ли не чувствует боли, то ли уже не ощущает себя живой.
   Юбка и волосы давно должны вспыхнуть, но почему-то огонь пока лишь пляшет вокруг девушки безумный танец.
   И свидетель не выдерживает. Кидается к ней. Понимая, что шансов никаких, что может лишь усилить мучения, что раньше надо было бороться, что он полный пень...
   Но разбрасывает ногами хворост и пытается развязать веревки.
   -- Что он делает?! -- кричит Артур, -- портал ему, быстро! Значок на нём?
   -- Да что я, вижу, что ли?!
   Дэн лихорадочно стучит по клавишам.
   Свидетель тоже не чувствует боли. Значок на груди девушки блестит и мерцает. Руки молодого человека касаются ладоней Риты, и мир накрывает сетью ослепительных лучей...
   -- Открываю Долину! Ренессанс -- точно не успею!
   Денис заканчивает операцию и незаметно для Артура запускает функцию "конвертировать".
   Друг друга сменяют картины...
   Мегаполис. Многоэтажные дома, мчащиеся машины и здание поликлиники возле чудом уцелевшего островка леса.
   -- Сомневаюсь, что она выберет современность...
   Напряжённо вглядываясь в экран, Артур вытирает пот со лба.
   Изображение пропадает. Появляется средневековый замок, лавки мастеровых, подводы с лошадьми...
   Во весь экран вспыхивает серебряным изображение паутины.
   -- Она выбрала Возрождение! Чёрт! Может, можно его туда?
   -- Как? И на фига?
   -- Да он же любит её! -- вздыхает Артур.
   Картинка меркнет, на мониторе вновь появляется современный город.
   -- Где паутина? Он без значка? Лови его, лови!
   -- Да блин!
   Денис что-то делает, но изображение уже пропало.
   -- О, нет. Нет! -- Артур молотит кулаком по столу. -- Мы потеряли такого эссенциалиста!
   "А мы -- обрели",-- улыбается про себя Дэн.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СТАС

Глава первая. ДВА ПРОФАЙЛА

   Вот честно: не люблю фэнтези. Колдуны с шарами, вечно голодные вампиры, рыцари в консервных банках -- не для меня. Я -- человек практичный, реалист, без затей и параллельных миров. И профессия прозаичная до безобразия: системный администратор. Звучит гордо. Даже сейчас находятся кадры, которые думают, что это некий Мэн -- серьёзный, с золотым галстуком и волевым подбородком. Системный такой. Администратор! А я совсем другой. Джинсы и рубашка в клеточку. В пиджаке под столами не поползаешь, провода протягивая, пока тупые юзеры... извините, пользователи с высшим образованием, в отглаженных костюмах, восседают перед мониторами, жалобно скуля: "Стас, а почему у меня кнопка не нажимается, окошко не открывается, доступа в Интернет нету". Потому и "нету", что не подключил. А когда мне? Я в стрелялку играл. "Мочил" солдатиков, одетых в форму немецко-фашистских войск Второй Мировой. Ничего фантастического. А Инет самому нужен. Сегодня Светке стрелку забиваю на сайте знакомств.
   В тот вечер у меня оставался только один нерешённый вопрос: личная жизнь.
   Наши аудиторы отправились по домам, а я торчал на мэйл.ру, предаваясь сочинительству. Пальцы выстукивали на "клаве" сообщения пользователю "Света, 23" (рост 162, волосы тёмные, кожа смуглая, пирсинг, тату -- отсутствуют) хотя ей двадцать шесть. Все посетители сайта -- "начальники с квартирами", "неженатые юристы-международники", красавицы "без детей и не старше двадцати пяти". Кому интересен системщик со среднетехническим образованием, половиной жилья и без мышечного рельефа под купленными на распродаже рубашками? Девчонки на работе утверждают, что я -- симпатичный, но, по-моему -- врут. Кареглазые шатены чуть выше среднего роста встречаются на каждом шагу. Когда обрастаю -- становлюсь кудрявым. В экстренных случаях надеваю очки. А зарплата, я считаю, нормальная. Для одного. Но хотелось бы Светку...
   У меня два профайла: один -- это я, два -- это "региональный менеджер Андрей". Фотку нарыл на другом сервере, отредактировал, изменил имя, место жительства, профессию. Белобрысый красавец в бежевом костюме не может не понравиться девушке. "Вышка", квартира, иномарка и "разносторонняя развитость" прилагаются. С обаянием и юмором сложнее, поскольку трудно хохмить "как другой человек". Меня Света знает слишком хорошо. Год назад админил в аптеке, а она пришла устраиваться фармацевтом. Как глянула на меня своими зелёными-зелёными глазами, промурлыкала что-то -- мне сразу захотелось её накормить "китикэтом". Или погладить. Но тогда не решился. Полгода я был "просто другом", потом уволился. А недавно увидел её анкету на сайте знакомств. Даже не поверил, что это -- она. У такой женщины не должно быть недостатка в поклонниках! А что мог предложить ей я?
   Андрей получился серьёзней, чем надо, но девчонкам всё равно трудно угодить. Одним нужны оккультисты, курящие травку, другим -- качки, "решающие вопросы". А мой слушает классику (не то, что я -- старый трэшер) и читает Цвейга и Мураками -- для Светки старался.
   Я всё думал: какое образование ему дать? Только не юридическое -- Светка сразу заподозрит подвох. Программисты уже всех достали, экономисты надоели мне на работе, инженеры... На этом легко засыпаться. Нужно, что-то фундаментальное, высокооплачиваемое и чтоб я хоть чуть-чуть шарил. В конце концов, сделал его менеджером. Придраться трудно, сейчас кого только не называют менеджером, доход тоже может быть разным. А если спросит: что да как, скажу... да хотя бы в фармфирме! Светка сама до сих пор в аптеке, поговорить будет о чем, если приспичит, и не ошибусь. Я там столько всего узнал, академий можно не кончать. А она будет думать, что учился в каком-нибудь меде.
   Я не ошибся. Персонаж заинтересовал мою образованную, утончённую, ненаглядную Свету. Ну почему я не такой?!
   Только трепаться и могу.
   Разговор помню, как сейчас...
   Андрей:
   "Ты -- чудо. Очень хочу тебя увидеть".
   Света:
   "А не боишься разочароваться?"
   Андрей:
   "Не боюсь. Я тебе верю".
   Света:
   "Доверчивый какой! Вдруг я стервой окажусь?"
   Андрей:
   "Нет. Я уверен, ты -- хорошая. Что делаешь завтра?"
   Света:
   "Пока не знаю. Не придумала ещё".
   Андрей:
   "Давай на лодке покатаемся?"
   Света:
   "Здорово! Сто лет меня никто не катал. А ты грести умеешь?"
   Умею ли я грести? То есть, Андрей, разумеется, грести умеет. Он спортсмен до кучи. Но на встречу-то пойду я!
   Бог знает, на что я рассчитывал. Придумать на ходу какую-нибудь правдоподобную историю о том, как оказался на причале. Да девушку ждал -- не пришла! У Светки-то та же ерунда выйдет.
   Только надо было предложить водный велосипед! Не подумайте, что не смогу ворочать вёслами. Я и спортом занимаюсь -- бегом с препятствиями за автобусом на время. "На время", потому что скоро уволят такого старательного и пунктуального работника.
   А кроме офиса куда торопиться?
   Но боюсь, в роли гребца буду выглядеть э-э... весело. И "мускулисто". Сам напросился! Идиот!
   Света:
   "Что замолчал? Передумал?"
   "Передумал!" Глюпый женщин!
   Андрей:
   "Что ты! Когда за тобой заехать?"
   Я затаил дыхание. У меня нет машины. А если бы и была -- что толку? Не могу же я изобразить за рулём Андрея! Именно поэтому я не предложил ни кафе, ни боулинг, ни кинотеатр. Но эти несчастные лодки швартуются прямо под Светиными окнами. Пешком -- обойти вокруг дома и спуститься к озеру. А если ехать....Такого кругаля давать придется, еще и через мост топать. Или лесом... Она ведь разумная, должна сообразить!
   Света:
   "А давай на станции встретимся? Представляешь, я рядом живу, а там не бываю".
   Молодец! Хорошая девочка. Стас, копи на тачку!
   Андрей:
   "Как ты хочешь. В 12 часов, ок?"
   Света:
   "Ладно, договорились".
   Андрей:
   -- Буду ждать!
   Света ушла с мэйл ру.
   Сердце бьется, как перед экзаменом. Мыслям тесно в голове... Неужели, я завтра с ней встречаюсь?.. Счастливый, я закрыл сообщения. Потом -- и дёрнуло ж меня! -- вошёл своим логином и, найдя страницу "Андрея", написал:
   "Привет, Андрюха! А ты, я вижу, парень не промах! Рад, что не ошибся в тебе! Завтра в 12 -- на лодочной станции!".
   "Привет, дружище! В 12 -- не могу, у меня -- свидание"! -- получил я ответное сообщение. Затем меня выкинуло с сайта.
   Что-то я не понял. Это у меня -- свидание! Кто это вообще написал?
   Я попытался снова зайти на свою страницу, но Интернет не работал. Деньги кончились. Вот досада! Надо завтра оплатить. Хорошо ещё, со Светкой успел списаться. А насчёт "свидания" -- глючат опять "знакомства". Они часто глючат. Однажды открываю "мои сообщения", а там вместо Стаса -- Серафима! И куча мужиков в "контактах"! Я обалдел. А это -- внедрился кто-то. Такое бывает...
   Всё, выключаю комп и иду домой.

Глава вторая. СВИДАНИЕ

   Утром в субботу настойчивое солнце вырвало меня из лап ненасытного Морфея. Я сел на постели, пытаясь нашарить возле подушки мобилу. Вот она, время -- 10.30. Ой-ёй, надо шустрее! Вчера (то есть, уже сегодня) еле уснул, всё представлял себе вожделенное рандеву. Рывком поднявшись с дивана, прошлепал в ванную. Вру, сначала -- в комнатку рядом. Но затем -- точно в ванную. Из маленького зеркальца со стены на меня уставилась всклокоченная, полубезумная на вид физиономия. "Привет, мужик! Эк тебя скрутило!" -- поздоровался я сам с собой и принялся намыливать лицо, если это можно так назвать. Минут через пятнадцать я шагал на кухню побритый и зубопочи... ну вы поняли. Мысли посвежели, ясность взора восстановилась. Я с первого раза увидел на столе банку кофе и отработанным движением нажал тумблер чайника. Хлеба...есть! Ну надо же! В холодильнике остался кусок "Маасдама". Вау!
   Бутерброд крутился в микроволновке, а я отправился на разборки с гардеробом. С джинсами проблем нет. Посмотрим рубашки...
   Клетчатая -- грязная, черная -- да ну её, бордовая -- великовата, а хочется выглядеть получше, остаётся синяя, моя любимая. Тем более что она тёплая, а пиджак не надену даже под угрозой заледенения. Расчёска -- в кармане клетчатой, хорошо. Наведя на голове "причёску", я вновь метнулся на кухню, извлёк "завтрак" из печки, чайник как раз вскипел. Ещё несколько минут я метался по квартире со стаканом горяченного кофе в руке, но очков нигде не было. Наконец мой злой младший брат.... Не подумайте, что он такой "по жизни", но я разбудил его бизоньим топотом и призывными воплями -- так вот именно он вышел мне навстречу, сжимая в вытянутой руке... очки, одним словом. Поблагодарив его сердечно, я вылетел из дома, остервенело хряпнув дверью. Ничего не поделаешь: привычка. У меня даже оставалась минута в запасе! Если мчаться, как на работу...
   Совершив пробег по лесной дороге (предварительно не забыл купить цветы!), я вылетел на высокий берег озера. Внизу у воды -- белая будка станции и штук двадцать лодок. Света уже на причале -- вылитый котёнок в полосатой кофточке. И, кстати, с букетом в руках! А это кто ещё?!
   Медленно спускаясь по тропинке, я таращился на её спутника.
   Она ведь пришла на свидание! К кому?! Рядом стоял мужчина в бежевом костюме: высокий, светло-русый, со спортивной фигурой...
   -- Mama mia! -- прошептал я. В этот момент он поднял голову. Сомневаться не приходилось. Я сам искал фотографию. Из десятка вариантов выбрал именно эту.
   -- Андрей! -- сдавленно выкрикнул я.
   -- Стас, здорово! Ну что ж ты опаздываешь!
   Он улыбался, а у меня, наверное, закружилась голова, потому что я споткнулся и чуть не выронил цветы. Потом я снова взглянул на него. Ну да, Андрей, 29 лет, водолей, региональный менеджер.
   Возможно ли описать моё состояние?! Я же знаю: этого человека не су-ще-ству-ет! Я его придумал: и биографию, и увлечения и манеру говорить -- всё-всё. Не может он стоять здесь и называть меня по имени! Он -- фантом!
   И вот, этот самый фантом, осклабившись своей "32-нормой", протягивает мне руку, а я её пожимаю! На ощупь -- тёплый...
   Может, сплю?
   -- Стасик, привет!
   А это Светка... Она мне тоже снится?
   -- Что с тобой? Ты такой бледный... Андрей, он падает!
   Дальнейшее помню смутно. Сознания я не терял, но коленки подогнулись, и, если бы не Андрей, я бы плюхнулся мордой в причал... Причалил бы, как пить дать...
   На нас оглядывались мальчишки-швартовщики, и билетёрша выглянула из будки, интересуясь, что происходит.
   -- Всё хорошо! Пожалуйста, не беспокойтесь, -- заверил её Андрей.
   С его помощью я уселся на бордюре, Светка махала на меня какой-то тетрадкой. Видимо, выглядел весьма кисло.
   -- Это, кстати, тебе, -- выдохнул я, вручая Свете цветы, про которые успел забыть.
   -- Спасибо, Стасик! Красивые какие.... Это лилии?
   -- А пёс их знает...
   Зачем цветы? У неё уже есть такие, только белые, а не розовые. Куда я пришёл? Кто этот Андрей с чеширской улыбкой?
   -- И что дальше? -- произнёс я, рассматривая озёрную гладь.
   Андрей присел передо мной на корточки.
   -- Я так понял, у тебя что-то срочное?
   -- В каком смысле?
   -- Ну, ты сообщил, что встречаемся в двенадцать. Я написал: "У меня -- свидание, давай на полчаса раньше". А с утра Интернет отрубился, и я не смог прочитать, что ты ответил, пришёл к одиннадцати тридцати, а тебя нет...
   Это уже перебор, двадцать два.
   -- Я тебя первый раз в жизни вижу!
   -- Как...
   Он заморгал так натурально, что я снова засомневался в реальности происходящего. Светка всё это время прогуливалась по пристани.
   -- Слушай, ты кто? -- устало спросил я.
   -- Ребята, не помешаю?
   Вылезшее из-за облаков солнце отражалось в зелёных Светкиных радужках.
   -- Да, -- встрепенулся Андрей, вскочив на ноги, -- мы забыли о даме, а это неправильно. Какие будут предложения? Может, покатаемся все вместе?
   -- А что, давайте, здорово! -- Света захлопала в ладоши. Вот женщина! Одного ей мало.
  

***

  
   Лодка скользила.... Как же! Двигалась рывками в водах озера Ангстрем, поскольку на вёслах сидели мы с Андреем. Во-первых, тесно. Во-вторых, его плавные взмахи не сочетались с моими судорожными подёргиваниями (других слов у меня нет). Аккомпанементом служило Светкино хихиканье.
   Джером К. Джером отдыхает.
   Не буду рассказывать, как нам отвязывали лодку, как Андрей зачем-то проверял уключины (они ж стандартные!). Как в кассе он пытался заплатить единолично, уверяя, что с лучшего друга не возьмёт ни рубля. Естественно, я возмутился, и часть денег ему отдал. Я пришёл на свидание с девушкой. Хотя представлял это себе по-другому.
   Ворочая веслом, я пытался собраться с мыслями. Андрей -- парень с фотографии? Допустим, он увидел свою фотку в чужом профайле, узнал имя, подобрал доступ (если он модератор сайта, хакер, да мало ли кто ещё) и прочитал мессаги Андрея. На моей странице фотка есть -- вроде, похож. Нетрудно узнать, где находится лодочная станция: у нас народ приветливый, отведут в лучшем виде. Но прилетать сюда из Прибалтики, или откуда он, чтоб поприкалываться над моей особой?!
   А я ведь где-то там его нашёл. Подальше залез.
   Следовательно, это вряд ли хозяин фотографии. Тогда кто?!
   По правому берегу тянулся пляж, по левому -- завод полупроводников "Ангстрем". От него и получило название данное водохранилище, величаемое жителями "озером". Водоём образовался за счёт плотины, перегородившей речку Сходню. Парк Победы с каскадом фонтанов, лодочная станция -- вот вам и место культмассового отдыха. На подходе к плотине -- бетонные столбы. За них заплывать нельзя.
  
   ***
  
   Пиджак Андрея лежал на скамейке рядом со Светой. Одной рукой она придерживала его, чтоб не пачкался о дно, другой обнимала оба букета. На коленях примостилась сумочка. А я уже взмок в синтетике.
   -- Ребята, так я не поняла, вы где познакомились? Ой, справа лодка!
   Мы с Андреем оглянулись, и он быстренько вырулил, чтоб не врезаться. С лодки нам помахали.
   -- Так ты предупреждай заранее, мы ж не видим. И не "справа", а "слева".
   Опять улыбка до ушей!
   -- Так это от меня слева. А от вас -- справа.
   -- Нужно говорить по ходу движения.
   Смайл.
   -- Мы вместе в школе учились, в детский сад ходили. Стас, помнишь, как в логопедическом здорово было? Мы "р" неплавильно выговаливали, -- пояснил Андрей, -- а когда познакомились... Сколько себя помню, он уже был. Да, Стас?
   Люди, может, я с ума схожу? Ну откуда он знает про логопедический садик?
   -- А, так вы с детства дружите! Класс! А я думала, на сайте встретились.
   Я тоже так думал. То есть, ничего я не думал!
   Андрей кивнул:
   -- На сайте случайно встретились. Последние десять лет почти не виделись -- раз в год, и то не всегда. Оба трудимся, слишком заняты. К друзьям идёшь, когда очень плохо, или -- когда хорошо. А в ежедневной рутине -- некогда даже подумать о чём-то, кроме работы.
   Интересная версия.
   -- Десять лет -- это после того, как мы техникум закончили, -- съязвил я.
   -- Кто окончил, а кто и нет. Значит, больше десяти. После первого курса мне объяснили, что есть такая профессия -- Родину защищать.
   Так он ещё и в армии был! Я этого в анкете не писал.
   -- Андрей, а ты где служил?
   Прямо-таки с уважением спросила. Мне вот, очкарику, не пришлось...
   -- В Мурманске, связистом-шифровальщиком. Штабной я. -- Он опять улыбнулся. Хоть это радует. А то, как сказал бы -- в Чечне...
   -- Интересно...
   Как она на него смотрит! Неужели, поведётся? И откуда он взялся?!
   -- Где там столбы у нас?-- небрежно поинтересовался я, поворачивая голову налево. Светка чуть привстала, вглядываясь вперёд.
   -- Пока не вижу.
   -- Как мы медленно плывём, вроде, плотина должна уже быть! -- заявил Андрей. Хочет показать, что местный?
   -- Какой воздух чистый! -- Светка прикрыла глаза и потянула носом. -- Прелесть!
   -- Э-э... да ты что! Откуда в промзоне чистый воздух! Я там наладчиком работал, нанюхался.
   -- Стас прав. Когда с заводов дует ветер, жители тех домов, -- Андрей кивнул на противоположный берег, -- закрывают окна. И всё равно, в этом районе самая высокая заболеваемость.
   И правда, здешний. Светка тут всего года полтора, она не в курсе.
   -- А вы разве не чувствуете? -- Она подняла руки кверху, развела в стороны -- легко же дышится.
   Мы так и прыснули.
   -- Чего смеётесь, дураки! -- она опустила руку за борт, и на нас полетели брызги.
   -- Не-ет! Только не этой водой!
   -- Что ты делаешь?! -- завопили мы одновременно.
   -- Да ну вас! Посмотрите лучше, как красиво! Горы!
   -- Какие ещё горы!
   Я огляделся, ища, что она имеет в виду.
   Первое, что я увидел слева -- вереницы гор. Справа -- вереницы гор. Впереди -- завесу тумана. А далеко-далеко сзади -- мост, под которым мы недавно проплывали.
   -- Не понял...
   Андрей тоже перестал грести и посмотрел по сторонам.
   -- Ух ты! Красота какая! И правда -- горы!
   -- Какие, на хрен, горы! -- заорал я, размахивая руками, -- откуда в Подмосковье горы?! Где мы?!

Глава третья. МЕТАМОРФОЗА

   -- Чему вы радуетесь? Мы что -- все вместе обкурились?
   -- Стасик, не переживай так.... Пожалуйста!
   -- Должно же быть какое-то объяснение, -- нерешительно сказал Андрей.
   -- Объясняй! -- буркнул я.
   Мы дружно вздохнули. Да уж, ситуация! Плыли себе, плыли в черте города средней полосы, до Москвы сорок минут транспортом. И вдруг -- нате, здрасте! Горные склоны, поросшие кустарником, снежные вершины в облаках. По берегам тоже кое-где снег. А река сузилась, и течение здесь быстрое. После вялого Ангстрема -- прямо Терек какой-то. Пушкин на Кавказе, блин! Нет, я не против красивого пейзажа. И двумя руками за экологию. Просто не люблю ирреальности.
   -- Стас, может, попробуем причалить? Тяжеловата байдарочка...
   -- Куда?
   Будто назло нам, берега пошли почти отвесные. Едва удавалось рулить в узком тоннеле. "Как в колее", -- подумал я. Туманная завеса почему-то не приближалась.
   -- Быр-быр! -- проговорила Света. Я обернулся.
   -- Мёрзнешь?
   -- Угу! Холодно! Вот так теплокровные животные и вымерли!
   -- Надень вон его пиджак...
   Всё польза будет от этого подозрительного типа.
   -- Кто вымер?! -- спохватился вдруг я.
   -- Где -- здесь?-- растерянно переспросил Андрей.
   -- Я! Сейчас вымру! Можно, Андрей?
   -- Вымирать?!
   -- Пиджак! -- Светка глянула на Андрея то ли жалобно, то ли сочувственно.
   -- А... Конечно, бери!
   Света бросила сумочку на скамейку, а я машинально взял у неё букет. Пиджак она просто накинула себе на плечи.
   Перепутала теплокровных с динозаврами. Ну что ж, бывает.
   -- Надевай, как следует. И пуговицы застегни, -- сказал я, при этом отметив преимущество мужчин в пиджаках. Хотя Андрею, наверное, не жарко.
   Занявшись пиджаком, мы не заметили, как завеса тумана исчезла, а Ангстрем снова стал Ангстремом, а не Арагвой. Будто и не было ничего. Удивительные метаморфозы творятся... Но странное дело, мы возвращались к лодочной станции! С противоположной стороны, как если бы сделали круг. Но ведь мы всё время плыли по течению! А вернулись -- тоже по течению...
   -- Как это возможно? -- шептал я, не в силах отвести взгляда от белой будки. Надо ли говорить, что от гор не осталось и следа. Вокруг был привычный город. Хотя...
   -- А что это?
   Глядя на то же, что и я, Света медленно ткнула указательным пальцем в сторону огромного, наполовину стеклянного здания, голубовато-зелёной шайбой возвышающегося по левому берегу. Я давно не был на озере. Но сегодня утром строения не заметил. Хотя, я ведь был так поглощён Андреем... А Светка? Она тут живёт! Тоже не видела?
   -- А, это? Да аквапарк вроде, -- невозмутимо отозвался Андрей, продолжая грести.
   Мы молча воззрились на него. Ну да, конечно. Строительство комплекса велось, но когда успели закончить? Пока мы плавали?! Фантастика!
   Причалив, мы вылезли на берег и, не сговариваясь, направились к будке. Разговаривать не хотелось. Андрей забрал свой паспорт, отданный в залог -- кстати, обычный Российский паспорт.
   -- Как теперь поступим? -- спросил я без особого энтузиазма. Настроение испортилось. Необъяснимые вещи всегда действовали на меня негативно.
   -- Ребята, вы не обидитесь, если я -- домой? Голова что-то болит, -- жалобно протянула Света. Что ж, я её понимаю.
   -- Устала? -- заботливо спросил Андрей, -- жаль, конечно. Но ничего, созвонимся. У меня твой телефон есть, а вот мой.
   Он протянул ей визитку. Света поблагодарила, пряча её в сумочку.
   -- Стас, держи и ты, я теперь квартиру снимаю. Звони!
   Я машинально взял такую же, белую с золотым, карточку. На ней был номер мобильного, а ручкой дописан городской -- видимо, в съёмной квартире, начинающийся на семьсот тридцать восемь. "Новый город", -- автоматически отметил я и хотел уже убрать визитку в карман. Но в глаза мне бросилась фамилия.
   "Латушкин Андрей Николаевич", -- гласила надпись.
   Дурдом продолжался.
   Я сам -- Латушкин. И тоже, кстати, Николаевич. Отчество распространённое, а вот фамилия... На весь город -- всего двое, я точно знаю. Кроме Станислава Латушкина существует только Латушкин Кирилл, мой брат. Наши родители живут в другом городе.
   Я с подозрением взглянул на Андрея, тот, вроде, и не замечал ничего. "Ты что, мой тайный родственник?" -- так и подмывало спросить. Но почему-то удержался.
   Так мы и дошли до Светиного подъезда. Она попрощалась и убежала. Андрей Латушкин предложил меня подвезти, но я отказался. Хватит на сегодня, сам дойду.
   Шагая по лесу, я немного пришёл в себя. В конце концов, ничего же не случилось. Ну, пообщался с фантомом. Ну, покатались на лодке с заездом в некий заповедник. И невредимые вернулись домой. Как говорили зверюшки в одном советском мультфильме: "И никого не встретил". Нормально всё. Фамилия? Да мало ли...
   Сейчас приду -- спать завалюсь. Нет худа без добра.
   Не тут-то было...
   Выходя из леса, своего дома я не увидел.
   Сначала не понял ничего. Ускорил шаг, вытягивая шею. Наша одноподъездная башня всегда выглядывает из-за верхушек сосен. Сейчас же её просто не было. Страшная догадка осенила меня. Подходя ближе, я всё ещё надеялся, что ошибаюсь. Но вот уже показались развалины...
   Боже! Не может быть. Теракт! Взрыв! Там же люди! Кирюха!
   Я побежал. Возле останков здания, груд раскрошенного бетона и битого стекла, возились какие-то мужики -- рабочие, по-видимому. Один совсем молодой, другой в возрасте, бородатый.
   -- Что?! Что случилось? -- внезапно охрипшим голосом спросил я.
   Двое работяг с лопатами абсолютно равнодушно покосились на меня, ничего не ответив. Как же так можно!
   -- А "чо случилось"? -- отозвался третий из кабины бульдозера, -- не видишь -- дом снесли.
   И двинул заревевшую машину прямо на развалины.
   -- К-как "снесли"? -- пролепетал я, лихорадочно оглядываясь. Ни одной "Скорой". Ни милиции, ни МЧС. Только рабочие.
   -- Как-как! -- грубо передразнил один с лопатой, тот, что помоложе, -- как по всему городу сносят. По плану.
   -- Двадцатидвухэтажку?!
   Да что они, издеваются! Что тут происходит?
   -- Нет, почему же. Пяти. Это вон, в одиннадцатом, -- второй мужик кивнул на микрорайон через дорогу, -- двадцатидвух. А тут старенькие дома были. Ты не местный, что ль? Ищешь кого? Так в жилищный муниципалитет обратись или в паспортный стол. Всех уж неделю как переселили, -- деловито разъяснил он, высморкавшись в пыль.
   На лице второго парня явственно читалось: "Ходят тут всякие лохи"...
   Может, на свете и есть эмоции, которые годятся в данном случае, но у меня они на сегодня закончились.
   "Неместный". Чудненько. Пятиэтажка? В двенадцатом районе? Супер. Всех переселили неделю назад? Замечательно.
   Не считая того, что в этом городе я родился и живу уже без малого двадцать семь лет, и большую часть из них -- на тринадцатом этаже дома, который у меня на глазах сгребают бульдозером. Причём утром я из него вышел -- отнюдь не из пустующего. Да ещё он на поверку оказался пятиэтажкой...
   -- Поберегись! -- крикнул первый мужик с лопатой. Бульдозер рявкнул и развернулся. Я на негнущихся ногах отошёл в сторону. Потом медленно повернул голову вправо, затем -- влево.
   Башни, которые стояли вокруг, не были привычными мне с детства. Это были стартовые дома нового типа, украшенные радостным оранжевым и зелёным орнаментом, такие сейчас возводят на месте снесённых. Значит, наш дом был последним. Теперь здесь тоже построят стартовый.
   Шизофрения. Галлюцинации и бред. Психдиспансер. Я буду изолирован от общества. Не смогу работать.
   Медленно спустившись с возвышенности, на которой раньше стоял дом, к детской площадке, я сел на скамейку. Может, ещё не всё потеряно? Может, переутомление, стресс? В конце концов, есть же современные антидепрессанты, транквилизаторы...
   Вынув из кармана мобильный телефон, я набрал номер брата.
   -- Алё! Кирилл!
   -- Ну? -- послышалось недовольное сонное бурчанье.
   -- Ты где?-- упавшим голосом спросил я.
   -- Дома! Сплю я! -- раздражённо ответил брат.
   Я повернулся лицом к развалинам. "Дома"?
   -- Ну, чего тебе надо? -- нетерпеливо воскликнул Кирилл.
   -- Да нет, всё нормально, -- почти прошептал я и отсоединился. По крайней мере, с ним всё хорошо, чего не скажешь обо мне. Я вытер пот со лба. Может, сразу вызвать "Скорую"?
   Тут мобильник зазвонил.
   -- Стасик! -- почти плакала в трубку Светка. -- Ты очень занят?
   -- Нет, не очень, -- моментально пришёл в себя я. -- Что там у тебя?
   -- Ты можешь придти? -- всхлипнула она.
   -- Конечно! -- вскочил я. Похоже, плохо не одному мне.
   -- Послушай, а ты... где? -- вдруг спохватился я.
   -- Дома! Приходи, пожалуйста!
   -- Иду! Давай!
   Всё-таки, что-то происходит. И не только со мной. Как хорошо, что она позвонила! Уж не знаю, что там у неё стряслось, но, по крайней мере, это позволит мне не думать какое-то время про психушку.

Глава четвёртая. В ГОСТЯХ У СВЕТЫ

   Всё-таки, в гости иду. Не зарулить ли в магазин? Но всё дело в том, что по магазинам я хожу долго и обстоятельно. Со мной никто не выдерживает. Ну не привык я хватать первое попавшееся, предварительно не обдумав: а стоит ли? А это ли мне нужно? А нет ли чего поинтереснее? А вдруг вон там, через дорогу, в два раза дешевле? Нет, я не жадный. Но ведь в случае меньшей цены можно на одни и те же деньги купить гораздо больше! К счастью, на моём пути была лишь палатка, а не супермаркет. Иначе, проторчал бы до вечера. А так -- купил только коробку зефира в шоколаде, двухлитровый пакет персикового сока, две банки "Джинтоника", связку бананов и большую коробку мороженого со сгущёнкой. А больше там и не было ничего. Путёвого.
   Дверь мне открыла Света. Лицо у неё было бледное, глаза казались огромными. Рядом вертелась беленькая кудрявая девочка лет четырёх-пяти. Я не успел поздороваться, как ребёнок звонко спросил:
   -- Мама, а что это за дядя?
   Вот тебе на! А я и не знал, что у неё есть дочь! Думал, может, племянница.
   -- Это дядя Стасик, -- слабым голосом ответила Света.
   -- Привет! -- Я присел на корточки. -- А как тебя зовут?
   -- Катя! -- с важным видом ответила кроха.
   -- А мы сейчас будем есть бананы! -- уверенно заявил я, достав из пакета гроздь. Знал бы, что ребёнок -- "Киндерсюрприз" купил бы.
   Мы дружно потащились на кухню. Я выудил из пакета гостинцы. Катя с одобрительным возгласом сразу же завладела мороженым. Света сидела на табуретке, терпеливо дожидаясь, пока я вымою бананы. Обычно она более деятельная.
   -- Дай тарелочку! -- попросил я.
   Она встрепенулась и, шагнув ко мне, достала из шкафчика над мойкой голубую пластмассовую миску и три широких бокала из толстого стекла. Я сам такие люблю: устойчивые и смотрятся хорошо.
   Через десять минут Катя, слопав половину зефира и выпив изрядное количество сока, удалилась с бананом в комнату -- играть на компьютере в "живое яйцо". Не знаю, что за игрушка -- не резался.
   Светка до сих пор молчала. И лишь сделав глотка три из банки, произнесла изменившимся голосом:
   -- Ты видел её?
   -- Кого?-- не понял я.
   -- Катю!
   Света пытливо и, как мне показалось, настороженно посмотрела на меня. Ну, чего уж теперь! Подумаешь, страшная тайна!
   -- Видел. Милый ребёнок. Сколько ей?
   -- Вроде, пять.
   -- Точно не помнишь, да? -- попробовал пошутить я.
   -- Точно не знаю. Она сказала, что ей пять лет.
   -- Так она тебе что, не родная дочь? -- удивился я.
   Надо же! Не знал, что в наше время вот так просто усыновляют детей. Светка же молодая ещё, могла бы своего родить.
   Я с интересом смотрел на неё. Света встала, походила по кухне. Потом вышла на балкон. Да чего она переживает-то? Из-за Андрея, что ли? Влюбилась уже, планы строит?
   Я сразу сник. Как ни странно, меня не смутило неожиданное появление ребёнка. А вот мысль о сопернике моментом выбила из колеи.
   Света вернулась и, усаживаясь, подвинула табуретку поближе ко мне.
   -- Стас, значит, я не сумасшедшая, раз ты тоже видишь Катю?
   Я опешил.
   -- А почему...
   И тут неожиданно сообразил. Разрушенный дом... Кирилл, находящийся неизвестно где, но спокойно говорящий со мной по телефону...
   -- Не хочешь ли ты сказать, что видишь Катю первый раз?
   -- Вот именно! Когда я шла утром на свидание, у меня ещё не было дочери. А теперь она таинственным образом появилась. Я думала, что мама с Маринкой шутят, что это к соседям родственники с девочкой приехали.
   -- И что, нет? -- заинтересовался я. Да и как я мог не интересоваться, когда такое творится!
   -- Она у меня в паспорте записана. Как дочь.
   Я обалдело смотрел на Светку.
   -- А ты что, сразу проверять полезла? -- только и мог вымолвить.
   -- Не проверять, -- вздохнула Светка, -- мне бы и в голову не пришло проверять, я не сомневалась, что мои прикалываются. Просто Маринка попросила карточку на проезд. А я проездной всегда кладу в паспорт -- не мнётся, и доставать удобнее, чем из кошелька. Ну вот, я полезла и наткнулась...
   -- На запись? -- зачем-то уточнил я, хотя и так всё было ясно.
   -- Угу! -- жалобно промычала Светка, -- какой-то ужас!
   Я ничего не понимал. Но ведь ещё классик сказал, что с ума сходят поодиночке, а не скопом!
   -- Знаешь, а у меня дом рухнул! -- сообщил я, чтоб хоть как-то её подбодрить.
   -- Как?!
   Широко распахнутые Светкины глаза раскрылись ещё шире.
   -- Да вот... Прихожу, а там -- бульдозер развалины сгребает. А рабочие говорят: пятиэтажку снесли.
   -- А! -- засмеялась Света. -- Я уж испугалась!
   -- Я тоже. Я же в башне живу, в двенадцатом. Жил, вернее..
   -- Ой!
   Она, поражённая, замолчала.
   Некоторое время мы, не говоря ни слова, прихлёбывали Джин-тоник. Тишину нарушал лишь доносящийся из комнаты писк компьютерной игры, да периодические Катины возгласы -- возмущённые или довольные. Я понимал, что Света ждёт от меня помощи, поддержки, ответов на вопросы, каких-то действий. Но лишь упрямо рассматривал красноватый рисунок обоев. Блин! Надо же что-то предпринять! Но что?
   Я обвёл взглядом крошечную кухоньку, словно пытаясь найти решение. Но ни белый чашеобразный абажур, ни холодильник со множеством прилепленных магнитиков -- фруктов, снеговичков, домиков -- ни странная четырёхконфорочная плита, ни бархатный фиолетовый бегемотик, сидящий передо мной на столе, помочь мне не желали. Я взял бегемота и чуть встряхнул. Внутри пересыпались шарики силикагеля. Потом вновь посмотрел на плиту. Интересно...
   -- Свет, а почему у вас плита газовая? -- медленно произнёс я.
   Сидящая к плите спиной Светка резко обернулась. Потом вскочила, оглядела конфорки, коробок спичек вверху на полочке и висящую на крючке красную кремниевую зажигалку.
   -- Не знаю... -- изумлённо протянула она, встретившись со мной взглядом.
   Почти во всём городе плиты электрические. Газ -- только в старых кирпичных домах у вокзала. В наших районах его сроду не было.
   Что же это такое, а?
   Я твёрдо уверен: ничего нелогичного не бывает. Всё объяснимо. У любого явления есть причина и следствие. А если явление нереально? Абсурдно?
   -- Слушай, -- мне в голову пришла мысль -- ты не могла бы осмотреть квартиру и выяснить: что не так? Что изменилось? Может кроме плиты ещё какие-то вещи пропали или появились?
   -- Кроме плиты и ребёнка, -- мрачно сказала Светка, -- угу, сейчас проверю.
   Она отправилась проводить ревизию в трёх комнатах, ванной, туалете и коридоре, а я пошёл взглянуть на Катю. Для своих лет ребёнок довольно ловко справлялся с витиеватой аркадой, вовремя успевая перепрыгивать полувылупившимся цыплёнком через пропасти и стрелять из немаленьких размеров пистолета. Девочка не обращала на меня внимания, и я с интересом разглядывал её серьёзное личико. На Свету Катя почти совсем не похожа. Вот разве что брови так же хмурит. И разрез глаз мамин -- чуть раскосые глаза. Но очень тёмные, почти чёрные. Интересно, кто наградил её светлыми кудряшками.
   Странно, что я уже думаю так, будто ребёнок появился естественным путём, а не возник из воздуха.
   Вернулась Светка, и мы ушли на балкон курить. Вернее, курила она, я-то бросил два года назад.
   -- Вроде ничего не откопала. Только Катькины вещи -- раньше же их не было. А теперь половина гардероба забита детскими шмотками. И игрушек здоровый ящик, в основном -- пистолеты, роботы, конструкторы. Динозавры ещё. Жутики всякие, -- засмеялась Светка, выпуская дым.
   -- Бегемот тоже её, -- зачем-то уточнил я.
   -- Нет. Бегемот, видимо, Маринкин. Катька спрашивала разрешения его взять. Тут как раз ты пришёл, и она про него, слава Богу, забыла.
   -- Почему "слава Богу"?
   -- Маринка ужасно злится, когда её вещи таскают.
   -- Понятненько.
   Хотя ничего мне не понятно. Совсем.
   -- Интересно, у Андрея тоже чудеса творятся? -- спросила вдруг Света.
   Ха! Андрей. Я про него успел забыть. Он сам то ещё чудо, этот Андрей. Непонятно откуда взялся. Наверное, тем же манером, что и Катя.
   -- Стасик, а чему ты так удивился? Когда нас на пристани увидел?
   Вот вопрос! Рассказать ей? Но тогда придётся признаваться в своей глупости. В том, что общался под чужим именем.
   Меня спасла Катя. Она пришла на балкон и заявила, что хочет пойти на карусели.
   -- Пошли с нами? -- Света выжидающе смотрела на меня. В другое время я бы -- с удовольствием. Но сейчас я не готов отвечать на её вопросы. Да и на работе давно пора обновить одну прогу...
   В общем, я счёл за благо ретироваться. Честно говоря, всё происходящее уже порядком достало, хотелось оказаться в привычной обстановке. Надеюсь, хоть офис никуда не делся, и там не появилось неизвестных типов, таинственных детей и удобств на улице.
   Договорившись, что будем звонить друг другу, как только что-нибудь прояснится или наоборот -- случится ещё что-то экстраординарное, мы пожелали друг другу удачи. Катя на прощание посмотрела на меня сердито и отвернулась. Ну извини, ребёнок. В следующий раз.

Глава пятая. ВЫНУЖДЕННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ

   Полупустой автобус подошёл моментально. Я плюхнулся на сиденье "для пассажиров с детьми" и от нечего делать принялся глазеть в окно. А посмотреть было на что.
   Город изменился. Мы ехали обычным маршрутом, и места я узнавал. Но возникало ощущение, будто не был здесь несколько лет. Дома сплошь высотные, нижние этажи заполнили витрины бутиков. Это в нашем-то маленьком зелёном городке! Машин -- море, проезжая часть расширилась в два раза. Не видно ни леса, ни прудов, ни сквериков.
   Наконец мы приехали. При выходе из автобуса бросился в глаза просторный новенький павильон с красной буквой "М" над входом. Вот, значит, как. Что ж, метро -- это плюс.
   Институт, в котором наша контора арендовала помещение, торчал на старом месте. Не спеша радоваться, я быстрым шагом вошёл в проходную. Машинально предъявил охраннику пропуск. Он без проблем пропустил меня. Лифт тоже ничуть не изменился -- ни снаружи, ни внутри. Лишь когда дверцы закрылись, я осторожно взглянул на пропуск. "ООО Аудит-В". Латушкин Станислав Николаевич. Системный администратор". И моя морда без очков. Что ж, всё как прежде.
   Настроение значительно улучшилось. Выйдя из лифта, я увидел нашу обшарпанную дверь с неизменной серой с синими буквами табличкой, приблизившись, сунул карточку в прорезь. Замок сработал.
   Внутри громоздились всё те же компьютерные столы, в углу высилась пирамида из неразобранных ящиков с новенькой аппаратурой, на стенах -- недавно приклеенные пенопропиленовые панели.
   Я закрыл дверь и с наслаждением устроился в кресле. Неужели я наконец "дома", и можно расслабиться?
   Побездельничав минут пять, врубил радио -- крутилась современная попса -- и почти с удовольствием принялся за рутинную работу. Вот, что форс-мажор делает с человеком!
   Ковыряясь в недрах харда и софта и чувствуя себя совершенно счастливым, я не заметил, как стемнело. Охранник пришёл выдворять меня из помещения. Такие уж дурацкие порядки в нашей фирме! Основную работу админу удобно делать именно вечером, а то и ночью, когда пользователи ушли по домам. А тут -- никакой свободы действий. Выметайся -- и точка. Хоть будни, хоть праздники -- всё равно. Не то, чтобы меня это очень раздражало, но и восторга не испытывал. Сегодня же мысль о том, чтобы выйти в ночь, в неизвестность, повергла в ужас. Я ведь понятия не имею, где мне теперь жить.
   Спускаясь по лестнице -- не люблю вниз на лифте -- я пытался соображать. Если предположить, что новый мир -- а приходилось воспринимать окружающее именно так -- принёс с собой все закономерности старого, у меня должны быть какие-то документы. Ордер. Свидетельство о собственности. Договор найма. Да фиг знает что. Но все эти бумажки не таскают с собой. Их держат дома, в коробке из-под конфет. В секретере. В ящике стола. На дне сундука, в конце концов. Только не в карманах! А что носят с собой?
   Паспорт с записью о прописке.
   Я машинально хлопнул себя по единственному карману рубашки. Мой паспорт всегда лежит там, поскольку никаких сумочек-барсеток я в жизни не носил. Потеряю обязательно. А в пакет документы совать не хочется. Мало ли? Порвётся. Потеряются. Вытащат.
   Я почти не удивился, когда на обычном месте паспорта не оказалось. Главное, не могу вспомнить: брал я его утром или нет?
   Зато правый карман штанов привычно оттягивала тяжёлая связка ключей.
   Я вышел из здания и остановился под фонарём, рассматривая ключи. По крайней мере, четыре из шести я видел впервые. В том числе -- плоскую домофонную "пуговицу". Знать бы ещё, "где эта улица, где этот дом".
   Что делать? Не болтаться же по ночному городу без документов! Так и в "обезьянник" недолго загреметь. Вот и решится проблема ночлега... Хмыкнув, я сунул ключи в карман. Нет уж, не хочется.
   Буду звонить Кирюхе. Конечно, непросто объяснить, почему я не помню нашего адреса. Не знал, не знал -- и забыл. Ну, бывает. Договорюсь как-нибудь.
   Я позвонил.
   "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети", -- без эмоций сообщил голос.
   Да твою мать!
   Я сел на скамейку у метро. Кстати интересно: куда ведёт ветка?
   Несколько раз набрав номер брата -- всё тщетно -- я хотел было уже войти в павильон, как вдруг вспомнил про визитку Андрея. Белый прямоугольник с золотыми буквами был на месте. Возможно, правильнее -- звякнуть кому-нибудь из друзей и напроситься в гости. Но это опять вопросы и объяснения.
   Я вертел в руках мобильник, не решаясь на безумный и совершенно не характерный для меня поступок. Звонить этому... Да ещё набиваться! Но не к Свете же возвращаться.
   Я набрал длинный номер сотовой связи. Андрей взял трубу сразу же.
   -- Стас! Как хорошо, что ты позвонил, -- послышался его радостный голос. Вот идиот!
   -- Привет! -- буркнул я. И замолчал, не зная, как направить разговор в нужное русло.
   -- Слушай, Стас, -- неуверенно начал Андрей, -- мне неловко тебя просить, да и поздновато, наверное, но раз уж ты звонишь...
   -- Да? -- Я сразу навострил уши.
   -- Я тут себе компьютер обновил, а видеокарта не работает. Ты не заглянешь? Заодно посидели бы, отметили встречу! А то сегодня как-то смазано получилось...
   Ну вот, как просто всё.
   -- Диктуй адрес и как доехать! -- вздохнул я.
   Он нескончаемо долго изливал благодарности, прежде чем смог внятно объяснить, где искать его жильё.
   Ну, держись. Я тебя выведу на чистую воду!
   Добираться нужно было на метро. Малюсенький город смог вместить аж три станции, которые теперь продолжали замоскворецкую линию от Речного вокзала. Я сел на Крюковской. Андрей жил на конечной -- Андреевской. Каламбур позабавил: рядом с новым городом, где обосновался мой "друг", действительно находится посёлок Андреевка. Вернее, он был в том, старом мире. Значит, остался и в этом.
   Выйдя из метро, я принялся разыскивать корпус 1645, когда позвонила Светка.
   -- Стасик...
   -- Угу?
   -- Ты просил сообщать, если... что-нибудь важное.
   -- Ага!
   -- Не знаю, насколько это имеет значение...
   Да чего она мнётся-то?
   -- В общем, тот бегемот, ну, сиреневый, помнишь?
   -- Угу.
   -- Он не Маринкин, -- выдохнула Света.
   -- А чей?
   -- Она говорит, что... Что это ты подарил его мне!
   Оба-на.
   Конечно, я ничего ей не дарил, но...
   Я видел такого бегемота. В нашем супермаркете, куда я регулярно хожу, есть, как и во всех крупных магазинах, автомат с игрушками. Бросаешь жетон и с помощью рычага управляешь "хваталкой". Если наловчиться, можно достать какую-нибудь зверюгу. Некоторые "спецы" целыми сумками таскают. Бегемот лежал там в дальнем левом углу. Он чем-то нравился мне, и я не раз представлял, как подарю его Светке. Ну, вот такие у меня странные фантазии. Как-то даже купил жетон, но поймал страшную зелёную собаку. Валяется где-то на полке. В доме, который снесли.
   -- Ну, что молчишь?
   Да язык проглотил, вот что.
   -- Ну, пусть это будет мой подарок! -- засмеялся я наконец. В самом деле, не так уж далеко от истины.
  

***

  
   Андрей открыл дверь, улыбаясь до ушей. Увидев две бутылки пива у меня в руках, улыбнулся ещё шире. А я-то думал, что он совсем "правильный" и пить не будет. Взял просто для приличия.
  
   E-mail.
   Объект вступил в контакт с донором.
   E-mail. Re.
   Продолжать наблюдение.
  
   Андрей даже дома был отвратительно отглаженный, причёсанный, только что не набриолиненный. И квартира (даром, что съёмная) сияла, как выставочный экспонат. На зеркале в прихожей -- ни пятнышка. Лампочки утоплены между панелями потолка. На полу -- ковёр. Это на входе-то! Впрочем, обувь хозяин попросил снять у порога. На стенах -- обои бежево-золотистых тонов. Видел я такие на строительном рынке. Даже по оптовой цене -- ну очень дорогие. В ванной на плечиках сушились ослепительно белые рубашки. Неудивительно: балкон выходит на шоссе, этаж второй -- запылятся. Краем глаза успел заметить навороченную стиральную машину на тысячу семьсот оборотов и мощный водонагреватель. Что ж, разумно. В понедельник отключат горячую воду.
   "Друг" пригласил меня в такую же "показательную" комнату с современной, слишком удобной мебелью, а сам исчез на кухне, отказавшись от моей помощи. Я боялся увидеть стол под белой крахмальной скатертью, к счастью она оказалась клетчатой тефлоновой. Почти всю стену занимал книжный шкаф. У окна на тумбе располагался большой музыкальный центр. Нехило он устроился, этот Андрей. В противоположном углу притаился столик с компьютером -- предлогом для визита. Над ним под стеклом висел какой-то документ. Я приблизился и прочитал:
   "Диплом. Лига Эссенс. Латушкин Андрей Николаевич". Это ещё что за хрень? Какая-нибудь спортивная награда? И ниже: "Корректор первого звена". Что-то совсем непонятное. В нижнем углу, где обычно рисуют печать или эмблему, красовалось изображение паутины. Мне почему-то стало не по себе.
   Вернулся хозяин с лобстерами. Так он назвал этих, красных с клешнями. Я заикнулся было о компе, но Андрей замахал руками и потребовал, чтоб я сначала оценил его кулинарный талант. Придётся-таки есть в его доме? Вроде, он мне не враг. Но и не друг, хотя утверждает обратное.
   -- Ну, за встречу? -- хозяин, улыбаясь, поднял бокал с Зеленоградским. Я сделал ответный жест, он отхлебнул, -- очень хорошее пиво!
   -- Да, ничего, -- согласился я.
   Эх, разговоры -- потом. Есть хочется. Я же за целый день кроме бананов и мороженого ничего не жрал.
   -- Уютно у тебя тут, -- заметил я, ковыряясь с клешнями.
   -- Да? Спасибо, -- улыбнулся Андрей, ловко разламывая ракообразного. -- Специально искал без мебели, так дешевле. И ремонт сам делал.
   Угу. Подвесные потолки, конечно, дешевле. И диван этот, явно не из ДСП. Сколько же он зарабатывает своим менеджментом? Стоп, а с чего я взял, что он -- менеджер? Сам придумал?
   -- Так ты где трудишься? -- спросил я как можно естественнее.
   -- Менеджером в фармфирме. Да ты рассказывай, как у тебя? Всё там же в аптеке? Не хочешь к нам?
   А! Ну значит, правильно я его в менеджеры зачислил.
   -- Да меня пока всё устраивает.
   Наконец удалось расколоть дурацкую клешню. На вкус лобстер был приятным, нежным, но я как-то предпочитаю раков. Тем не менее, счёл необходимым блюдо похвалить. Чем вновь вызвал сияющую улыбку хозяина. Он что, всегда такой позитивный?
   -- Андрей, а что такое "Лига Эссенс"? -- решил спросить я.
   Эффект был потрясающий.
   Андрей вздрогнул, как от удара и, чуть не выронив бокал, впился в меня взглядом. Улыбку как ветром сдуло.
   Я растерялся.
   -- Там... под стеклом у тебя...
   -- Ах, да. Диплом. -- Он снова улыбнулся, но уже как-то грустно. -- Стас, я расскажу тебе. Потом. Хорошо?
   Он снова принялся за лобстера.
   -- Хорошо, -- пожал я плечами. Вот ведь, и у него, похоже, проблемы. Но меня больше интересуют мои собственные. Попробую зайти с другого конца.
   -- А ты Свету давно знаешь?
   Может, так удастся добиться истины?
   Андрей явно обрадовался перемене темы.
   -- Стас, ты не поверишь, -- принялся он оживлённо рассказывать, вновь наполняя бокалы, -- я с ней на сайте познакомился.
   Хм. И не поверил бы, да...
   -- Что характерно, я вообще знакомиться не собирался. А уж тем более -- по Интернету.
   Здесь я с ним солидарен. В Инете можно хорошо нарваться. Светку ведь я знал раньше, иначе ни за что б не стал писать. Серьёзно. Поприкалываться -- другое дело.
   -- Ну вот. А тут вдруг... Где-то месяц назад. Как меня что-то толкнуло. Дай, думаю, зайду. У нас на работе народ любит сидеть на "Знакомствах", когда время есть. А я раньше не увлекался. А тут взял и сделал страницу, заполнил анкету. И будто мне диктовал кто-то, -- смущённо прибавил он.
   Я снова почувствовал себя не в своей тарелке. Диктовал, говоришь?
   -- Почему я выбрал именно Свету, сам не знаю, -- продолжал Андрей, -- но неплохая девочка. Умная, красивая. Милая.
   Ишь ты! "Неплохая"!
   Я начал закипать. Всё равно ничего не понятно. Как узнать: имеет он отношение к фотографии? То есть, к человеку с фотографии? Как же его звали? Да я и не посмотрел, по-моему. Надо вспомнить что-нибудь, что было в той анкете, и чего я не приписывал Андрею.
   -- А я вот тут в отпуск собираюсь, -- не совсем по теме, но я уже устал ходить кругами, -- в Прибалтику.
   Мне показалось, или он слегка вздрогнул?
   -- Ты ведь был в Прибалтике? -- Я посмотрел на "друга" в упор.
   -- Был, -- произнёс он, не глядя на меня. Отставил бокал, чуть отодвинул тарелку, поднял глаза, выражение которых мне не понравилось. И тихо спросил:
   -- Откуда ты знаешь, Стас? Что ты вообще обо мне знаешь?
   Зашибись. А я думал, что это будет моя реплика.
   Я шумно выдохнул и отодвинулся от стола.
   -- Да как раз ничего, видишь ли. Ты знаешь обо мне гораздо больше, вплоть до бывшего места работы, -- не без сарказма заметил я, -- а вот я с тобой не знаком.
   -- Я так изменился? -- усмехнулся Андрей, -- Стас, прости. Ты имеешь полное право обижаться, что я пропал на несколько лет. Но это не значит, что я о тебе забыл. Ты мне как брат, правда.
   Ну, я сейчас разрыдаюсь от умиления!
   -- И что же было? В эти несколько лет? -- спросил я, просто чтобы что-нибудь спросить.
   Он помолчал, потом, видимо, решился.
   -- Стас, я -- эссенциалист. Корректор сущности.
   -- Чего?!
   -- Неужели ты ни разу не был в эссенциалии?
   -- Н-нет.
   -- Поздравляю! Значит, можно позавидовать твоему здоровью и психике.
   Как же! Насчёт второго я с сегодняшнего дня сомневаюсь.
   Андрей начал рассказывать. Вот уж не ожидал, что человека так развезёт с одной бутылки тёмного...

Глава шестая. РАССКАЗ АНДРЕЯ

   -- Сразу после армии мне удалось поступить в медицинский институт. Три года учёбы прошли совсем обыденно, даже нудновато. Но в конце третьего курса появились преподаватели из Академии Эссенс и предложили лучшим ученикам перейти к ним. А я всегда старался быть лучшим, ты же знаешь.
   Согласился сразу. Методика, которую они показали, Стас, это... это... Это чудо какое-то, панацея! Всё, чему нас учили раньше... Туфта всё это, Стас. Нет, я ничего не говорю про хирургию, акушерство. И экстренную помощь не отменишь. А вот терапевты... И психиатры частично. Они ведь часто не могут вылечить. Вообще не могут, понимаешь? Не потому, что дураки, или им наплевать. А потому что... Ну не так это делается!
   Сущность человека -- это лабиринт, ее еще называют эссенциальной паутиной. Эссенция -- это и есть сущность по-латыни. Каждая нить -- как штрих к портрету. Цвет волос -- штрих. Черта характера -- штрих. Даже манера улыбаться -- тоже нить. Когда человек рождается, паутина совсем простая. Но в течение жизни нитей становится больше, они удлиняются, переплетаются, и вот тут-то начинаются проблемы. Хотя сейчас у многих проблемы с рождения. Мы занимались взрослыми, а вот нео-эссенсы, которые детишек корректируют, говорят, что почти у всех новорожденных по нескольку узелков имеется. Зато им и помогать легче.
   А взрослому, который пришёл к тебе с кучей проблем -- ой как сложно. Сначала надо начертить паутину..А прежде, чем чертить, её надо почувствовать. Потом ищешь узелок, "аксель" называется. Это очаг поражения. Распутаешь его -- устранишь проблему. Неважно какую -- хоть иммунную, хоть психологическую. Можно слух восстановить, можно аритмию убрать. Не всегда, правда. Но в большинстве случаев -- можно! Уметь только надо. Но чаще попадаются группы узелков -- у нас их "аксельбантами" окрестили. Много узелков -- много проблем. Распутывать сложнее. Нити-то одни и те же задействованы, не потянешь так просто. Вот этому нас и учили три года. И ты знаешь -- научили! Всех ведь научили! Плохих эссенсов не бывает, невозможно быть плохим! Пока учишься, у тебя самого сущность меняется. Часть узлов убирается, остальное сокурсники разгладят. Правда после академии всё это нарастает снова.
   Когда я пришёл работать в эссенциалию -- летал, как на крыльях. Молодой был, энергичный, старательный. А главное -- педантичный буквоед. Это-то меня и спасло, но я тогда не понимал. Думал, за счёт таланта пробился. В общем, меньше, чем через два года заведующим назначили, мне двадцати девяти не было. А за то время, которое я в этом кресле просидел, кое-что изменилось. Ужесточилась система контроля.
   И раньше-то было непросто вести отчётность при таком количестве людей. А тут и вовсе невозможно стало. Но корректоры приспосабливались: оно того стоило. Во-первых, зарплату прибавили здорово. А во-вторых... Понимаешь, Стас, работу сменить невозможно. Это въедается в сущность. Паутину корректора ни с какой другой не спутаешь, она совсем особенная. А пациентов-то меньше не становится, наоборот. Поэтому и стала наша работа похожа на конвейер. Где распутаешь узел, где нет. Где надолго поможешь, а где -- видимость одна. Лишь бы отчитаться успеть. Лишь бы на премию заработать, она ведь от количества зависит, а не от качества. Только я всего этого не видел и не слышал, дурак восторженный, пока не появилась Ритка.
   Он замолчал, нахмурившись. Я не решался торопить его. Продолжил он уже другим голосом.
   -- Не забуду то утро, когда она вошла в мой кабинет. Высокая, худенькая, в нелепой розовой куртке, волосы растрёпаны, "Птица фламинго" мы её прозвали. "Можно, Андрей Николаевич? Я к вам".
   Рита. Руки тонкие, хрупкими кажутся. Но я-то знаю, сколько в них силы. Как раскроет ладони -- белый столб из них рвётся ввысь. Или наоборот -- чёрный пламень тянется, вбирают они его. Потом она сразу такой беззащитной становится. Усталой и маленькой, как девочка. Магиня моя. Корректор.
   Андрей вздохнул и "поехал" дальше:
   -- С кадрами тогда уже неважно было, поэтому брали даже приезжих корректоров, вопреки Стандарту. Стандарт -- это критерий такой. Как нужно и как нельзя работать. Кому можно помогать, кому -- нет. Из-за этого-то Стандарта всё и случилось.
   Риту, со всеми её дипломами и сертификатами взяли сразу же. А потом пожалели. Слишком много проблем вышло.
   Она чересчур талантливой оказалась. Гордой. И очень рассеянной. Всем стремилась помогать, даже кому нельзя по стандарту, максималистка. Люди же знаешь как? Если поймут, что ты отказать не можешь -- идут и идут. И нет им конца. На документацию времени не остаётся, а это в работе недопустимо. Потому что над нами -- Трибунал, орган контроля. И при проверке за каждую паутинку дрючат.
   Я виноват. Надо было условия труда улучшать, проверять тщательнее всех своих подчинённых, а тем более -- её. Заставлять вовремя отчитываться. А я на это забил. Потому что знал, как им работается. И однажды...
   Андрей встал и принялся ходить по комнате.
   -- Я был в тот день на конференции. А к Рите пришёл клиент. Вернее, сначала к начмеду, к Наталье. Мужику почти девяносто было -- по стандарту мы не берёмся за такие паутины. Там всё к чёртовой матери порвано и в узлы завязано. Влезать -- только вредить. По идее, Наталья сразу его завернуть должна была.
   Но дело было к вечеру, она торопилась и, не вникая, отправила к Ритке. А Ритка отказать не смогла. Пожалела, понимаешь? Человека. Взяла и паутину составила. А там -- рак последней стадии, вмешиваться тем более нельзя. А Ритка влезла. Узлы не стала трогать, просто нашла причину и попыталась объяснить этому деду, как её самому устранить. Такой способ есть, ауторевебинг. Самопереплетение, короче. Сам себя перенастраиваешь "правильно". Только поздно уже было его использовать.
   В общем, на следующий день он умер. Не из-за Ритки, совпало так. Он бы всё равно умер -- днём раньше, днём позже. Но родственники стукнули в Управление: отец ни на что не жаловался, а тут в эссенциалию сходил и...
   И к нам Трибунал с проверкой. А у Ритки -- полный бардак с отчётностью...
   Андрей ушёл на кухню и тут же вернулся с бутылкой коньяка и двумя пузатыми рюмками. Я не успел ещё "переварить" услышанное.
   -- Вообще я не пью, -- извиняющимся тоном проговорил он, отвинчивая крышку, -- но сейчас... Составишь компанию?
   Я кивнул. "Не пью, но посуду под коньяк держу", -- отметил я уже машинально, принимая на две трети заполненную рюмку. Он налил себе столько же, быстро выпил и продолжил рассказ:
   -- Нас с Риткой отвезли на поезде в Прибалтику. Трибунал ведь международная организация, так же, как и Лига. В одном из замков у них штаб-квартира. Меня, как свидетеля, поместили в отдельную камеру, Ритку -- в отдельную. Её ещё и в клетке держали. И в кандалах.
   Я вытаращил глаза.
   -- А потом был суд и костёр.
   -- Суд и что? -- не понял я.
   -- Ты правильно услышал.
   -- Костёр?!
   Он молчал.
   -- Настоящий, что ли? -- произнёс я неуверенно.
   Андрей невесело усмехнулся:
   -- Вот так же и я спросил. Накануне меня привели в кабинет к Артуру -- это один из трибунальщиков, который дознание проводил...
   Андрей полностью погрузился в мир воспоминаний, казалось, забыв обо мне...
  

***

   -- Почему такой суровый приговор, ты же понимаешь, что она не виновата?
   Вопрос без ответа. Да свидетель и не ждал его.
   Артур перекладывает несколько листов бумаги.
   -- Здесь подпиши и здесь. Под галочками... -- Достает новый бланк. -- Сколько у нее осталось клиентов "вне картотеки"?
   -- Пять семей, -- быстро отвечает свидетель. -- Дела закрыты и сданы в архив, но кто-нибудь из них иногда приходит на минуту-две за советом. Она их принимает между посетителями...
   -- Нехорошо оставлять людей без поддержки. Заведите новые дела на каждого члена проблемных семей и распределите их между оставшимися корректорами.
   Эссенс немного расслабляется, на минуту забывая о Рите: его оставляют на прежней должности!
   -- То есть, -- вопрос срывается сам, -- я возвращаюсь в нашу эссенциалию?
   -- Да. Считай, что ты свое отсидел. У тебя же было достаточно времени подумать?
   Да уж! Было. Между сочинением речей в Ритину защиту свидетель невольно наводил в мечтах порядок среди своих подчиненных. Чтобы ни одна умница-красавица больше не посмела действовать самовольно. За каждой поклялся следить, пусть жалуются на недоверие и "связанные руки".
   -- В личном деле Маргариты не указан адрес родственников. Ты не знаешь, как их найти? Нам придется сообщить о ее сожжении. Им будет назначена пенсия.
   -- Ее родители как раз переезжали в деревню со сбитой нумерацией домов, поэтому мы оставили пустые графы... У нее где-то недалеко живет тетя, она может быстро передать... Артур, -- с трудом выговаривает эссенс, -- сожжение настоящее?
   Да, он глупый, да наивный. И сожаление Артура относится не только к жизни Риты, но и к его незнанию.
   -- Да.
   У свидетеля подкашиваются ноги. Стены водят хоровод, угол стола парит где-то возле уха...
   ...Он чувствует, как о зубы бьется стакан. Глотает слегка горьковатую воду, понимая, что из него только что чуть не выскочило сердце.
   -- Травяная настойка, укрепляет силы. -- Артур усаживает эссенса на стул и придерживает за плечо, пока тот не ловит равновесие и не откидывается на спинку сам. -- Рите будет с ней полегче. Если выпьет хоть немного, то боли почти не почувствует.
   -- Как же так... Сжигать человека?
   -- Не человека, -- мягко поправляет Артур, -- мага, корректора, применившего сверхвоздействие. Думаешь, Стандарт написан для красоты? Паутина -- это не игрушки. Завязал узел -- считай, убил. Развязал -- спас. Люди получили власть над сущностью. И оставлять её без надзора нельзя.
   Тех, кто овладел коррекцией, приравняли к магам, а бесконтрольный маг хуже бомбы.
   В наш век бюрократии все просто. Заполнил бумагу -- вопросов к тебе нет. Мы придумали формы, разработали перекрестные таблицы и повторяющиеся графы. И оценивают их не тупые роботы, а люди! Для нашего общего спокойствия нужно только одно -- заполнить бумаги! Ты меня слышишь? Взять ручку и заполнить чертовы бумажки!
   Он еще что-то говорит об очищающем действии огня, но Свидетель уже не слышит.
   "Рита-Риточка! А ты, видно, следовала только Первому Постулату Стандарта: "Люби людей и помогай им"...
  

***

   Мы выпили ещё по одной, но алкоголь на меня совершенно не действовал. Если первую часть истории я как-то воспринял (да мало ли на свете методик, о которых я не знаю), то вторая никак не укладывалась в голове. В комнате стало невыносимо душно, мы переместились на балкон. Была уже глубокая ночь. Андрей всё говорил и говорил, у него чуть дрожали руки и дёргалось веко. Ещё утром такой уверенный в себе, сейчас он казался другим человеком.
   -- Она могла бы признать вину. Тогда лишилась бы диплома, но была сейчас со мной...
   "Неужели у человека может хватить мужества добровольно выбрать сожжение? Хотя сектанты же обливают себя бензином. Тьфу, дурак я. Так может, эта их лига -- секта?"
   Я искоса взглянул на Андрея. Сектант? Может, ещё и аскет? С его-то стилем жизни? Что-то не верится. Он словно прочитал мои мысли.
   -- Это не храбрость, Стас. Это страх и, может быть, зависимость. Если умеешь корректировать сущность, без этого уже не сможешь.
   -- Ты не пытался её отговорить? -- осторожно спросил я.
   -- Да нет, пытался. Думал: а вдруг согласится...
   Голос его подозрительно зазвенел, и я сделал вид, что мне что-то срочно понадобилось в комнате. Но он вышел за мной почти сразу, видимо испытывая потребность вылить на кого-нибудь то, что в нём так долго сидело. Говорил почти спокойно:
   -- Я не помню, как ушёл оттуда. Не понимаю, почему не остался на похороны, не встретился с её родными. Ведь должны были быть похороны, Стас? А может, их и не было? Провал какой-то в памяти. Помню только теплоход, на котором сюда плыл. Мне казалось, что всё это сон, пока не нашёл в своих вещах диплом. Значок вот только не нашёл... Вернулся в наш город, устроился на работу, квартиру эту снял. Всё на автомате. Даже ремонт сделал зачем-то -- вроде, так надо. Познакомился со Светой... А вчера вечером, когда ты мне написал: "Привет, Андрюха", я, наконец, проснулся. И если бы ты не предложил встретиться, я бы сам тебя нашёл.
   Так. Раз, два, три, я спокоен. Это из той же серии, что газовая плита, горы в Подмосковье и Светин ребёнок. И снесённый дом. Я ведь это пережил? Переживу и сейчас.
   -- А сон мне и правда снится. Иногда. Как я к ней в костёр бросаюсь...
   Мама дорогая! А ведь ещё сегодня утром я просто собирался встретиться с девчонкой!

Глава седьмая. ЧУДНЫМ ВОСКРЕСНЫМ УТРОМ

   Эскалатор увозил меня вниз. Мимо чередой проплывали рекламные щиты. Пиво, колготки, сотовая связь... Детский праздник на Школьном озере... Надо Катьку сводить. Господи, о чём я думаю!
   Не спали всю ночь -- "загрузил" Андрей меня по полной. За компьютер так и не взялись. А в половине восьмого позвонил шеф и потребовал, чтоб я срочно примчался в офис! Сервер, видите ли, накрылся. Это неслыханно! В воскресенье! Андрею пришлось влить в меня с пол-литра кофе, чтоб я мог нормально функционировать. Он настаивал на том, чтобы подвезти меня на работу, но хотелось побыть одному -- осмыслить происходящее. Да и неудобно: пусть лучше отоспится.
   Вроде, нормальный мужик, даже какая-никакая симпатия к нему появилась. Но эта его легенда...
   Ещё пару дней назад услышав что-нибудь подобное, я посчитал бы "сказочника" неврастеником с богатой фантазией или обдолбанным в хлам и навсегда забыл к нему дорогу. А сегодня ...
   Выходя на перрон станции метро "Андреевская", слыша собственными ушами гудок летящего из темноты поезда, вспоминая всё, чему я был свидетелем за прошедший день...
   Я уже не могу делать выводы с прежней уверенностью.
   А может, и такое бывает?
   Вагон был пуст -- ну кто в такую рань в воскресенье потащится в метро? Я сел, не переставая рассуждать.
   Допустим, всё это враньё. Зачем? Разжалобить меня? И не экспромтом же он всё это выдал. Заранее придумывал? Не вижу смысла.
   А если -- правда? О-о-о...
   В эссенцию я ещё поверю. Предположим, экстрасенсорика какая-то, да и мало ли сейчас шарлатанов развелось, называющих себя магами. А эти, может, и правда помогают. Проверить бы, кстати. А сама организация... Как он её назвал? Трибунал, во. Н-да. Всё равно на тоталитарную секту тянет.
   И уж совсем я не понял:
   а) Откуда он меня знает? Я по-прежнему уверен, что увидел его на причале в первый раз.
   б) Какая, чёрт возьми, связь между ним и образом, который я придумал?
   Поезд подъехал к станции.
   Полюбовавшись по дороге новенькой мозаикой на стенах, изображавшей белок с гербом города (неоригинально, впрочем), я вскочил на эскалатор и через минуту был наверху. Эх, спал бы сейчас, если б не сервер. Нормальные люди именно этим и занимались, в переходе не было не души. Вдруг из-за очередного поворота возник какой-то бугай и, не говоря ни слова, двинул мне в переносицу.
   Кажется, я вскрикнул (ещё бы, больно!) и тут же получил по солнечному сплетению. Дыхание перехватило, я согнулся пополам, и в этот момент треснули сзади по почкам. А ведь я никого не заметил, когда шёл. Ну, тут уж я рухнул, не хуже сервера.
   -- Держись подальше от Андрея, понял? К нему не ходи. К себе не зови. На звонки не отвечай. Усёк? Телефон под контролем, Интернет -- тоже. Уразумел? -- зашептал мне в лицо один из мордоворотов. Второй выглядывал из-за его спины.
   -- Уразумел.
   За сим парочка удалилась, а я остался вытирать кровь из носа. Всё произошло так быстро, я и опомниться не успел. "Интернет под контролем"! Это ж надо!
   Кое-как, по стеночке, выкарабкавшись на свет божий, я почти упал на ближайшую скамейку. Ну, на работу я не иду. Чёрт бы побрал и сервер, и Андрея. Я иду домой... Так.
   По-прежнему ведь не знаю, где живу.
   Но недаром говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Лишь бы Кирилл был на связи.
   Я набрал номер, на сей раз брат ответил:
   -- Алло?
   -- Привет. Слушай! Меня тут побили в метро, -- без предисловий начал я.
   -- Ого! Ты жив? -- с интересом спросил брат.
   -- Не очень. Ты можешь приехать, меня забрать?
   -- Всё так серьёзно? -- пожалуй, некая толика беспокойства в его голосе появилась.
   -- Ну, не то чтобы, но одному мне несколько стрёмно добираться.
   Пусть понимает, как хочет. Не бросит же он родного брата помирать!
   -- Ладно, ты где?
   -- Крюковская, на нашей стороне у выхода.
   -- О, я тут рядом. Через три минуты буду, жди.
   Опять, что ли, в компьютерном клубе зависает? Оно и к лучшему, что рядом.
   Я позвонил шефу.
   -- Владимир Петрович! Сервер никак до завтра не потерпит? У меня тут ЧП.
   -- Станислав, какой сервер? -- сонно пробасил начальник. -- Чего тебе в такую рань не спится?
   -- А... разве не вы мне звонили сегодня?
   -- Окстись! Гуляй до понедельника!
   Послышались гудки.
   Фига себе...
  
   Воскресное утро, во дворе тишина. Питомцы собачников тактично дарят хозяевам лишний часок сна. Визгливые младенцы, вдоволь поиздевавшиеся над родителями за ночь, сладко посапывают, набираясь сил перед новым ором. Любовники не спешат покидать своих подруг. Подростки, замутившие гулянку по случаю отъезда родителей на дачу, вообще только что разбрелись по кроватям. Даже ретивые автомобилисты вылезут к гаражам немного позже. В ближайшие часы ничто не сдвинется с места.
   Серый "Опель-кадет" притулился в укрытии раскидистых лип напротив крайнего подъезда. Молодой мужчина в тонкой водолазке, худощавый и черноволосый, вздрагивает от холода, машинально тянется к бардачку за сигаретами. Печку не включишь: мотор пришлось заглушить, слишком назойливым казалось урчание. А тупое сидение за рулем невыносимо.
   Он уже десять раз проклял себя за то, что не послушался шефа, отказавшись послать специального человека. Не терпелось самому начать разговор, подготовить почву, отыскать нужную нить в паутине личности Андрея.
   Но слова давно вылетели из головы, хочется чаю и за компьютер. Скорее бы приступить к делу!
   А грёбаный админ все не уходит из квартиры. Сколько можно копаться? Звонок с вызовом на работу прозвучал полчаса назад. Чем он там занимается, девица красная? Делает укладку и заваривает мюсли?
   Небось, потягивается, долго нащупывает обувь, медитирует в ванной перед зеркалом, бриться неохота и нечем, у хозяина попросить стесняется, с собой пожитков нет. Скребет щетину и решает, что так сойдет.
   Включает чайник и ищет заварочные пакетики. Не находит и хлещет пустой кипяток. Тьфу.
   Тормоз. А ведь его ждут...
   И надо ж ему было ему влезть! Путается под ногами, деятель-самоучка.
   Дверь подъезда хлопает, во двор выбегает парень. Крутится налево-направо, хлопает себя по лбу, будто что-то вспомнив, и, наконец, убирается с глаз наблюдателя.
   Тот облегченно вздыхает и, выждав пару минут, поднимается в квартиру Андрея.
   Дверь открывает своим ключом.
   -- Стас, ты что-то забыл? -- раздается ленивый голос хозяина. Андрей пытается урвать кусок потерянного сна.
   Он хмуро щурится на пришельца, будто надеясь, что тот исчезнет.
   -- У вас было открыто. Здравствуйте.
   -- Вы кто? -- Андрей рывком садится на кровати, теряя остатки сонливости.
   -- Меня зовут Денис.
   -- И дальше что? -- Андрей хмурится. Нежелательных визитеров он не любит, есть причина.
   Теперь главное -- не спугнуть.
   -- Я могу вам помочь найти то, чего вы временно лишились.
   -- Рита? Вы знаете что-то о ней?
   Колючий взгляд на миг загорается надеждой.
   "Далась же она тебе!" -- с досадой думает Денис, заглушая непрошенную совесть.
   -- Я говорю о вашем призвании. О любимой работе.
   Андрей как-то сразу обмякает и отводит глаза.
   -- А-а, -- устало бросает он. -- Проехали.
   -- Людям нужна помощь. От вас только что вышел старый друг. С ним что-то не в порядке. Он стал дёрганый, нервный. Разве вам его не жалко? Руки не чешутся?
   Андрей хмурится и молчит. Решающий момент. Либо сейчас он пошлет Дениса пешком до Фирсановки, либо заинтересуется. Он ждет намека или ключевого слова.
   После которого будет действовать.
   -- Неужели вас не интересует, что творится у него в паутине?
   Андрей взвивается и нависает над Денисом.
   -- Кто вы такой, а? -- рычит он.
   -- Я вам нужен, -- совершенно искренне говорит Денис.
   Как же хочется курить! А ведь бросил же, отучили. Эссенсы отучили. Эссенсы, эссенсы... Это всё нервы. Решайся же, Андрей, ну!
   -- Ну и чего вы хотите?-- холодно бросает Андрей.
   -- Предложить вам сотрудничество.
   -- Пошли, -- бросает он, быстро впрыгивая в одежду и приглаживая волосы.
   Ни кофе, ни сигареты, ни раздумий.
   "Я войду в каждый лабиринт"...
  

***

  
   Контора, которой так гордится Денис, арендует один из корпусов завода микроэлектроники. Оштукатуренное здание приятно выделяется среди соседних.
   Новенькие пластиковые окна, прозрачный козырек над входом, симметричные альпийские горки с азалиями и кустиками гвоздики. Перед дверью -- белоснежные скамейки, сияющие урны, вдоль дорожки -- несколько можжевеловых кустов. Изумрудные -- свечами, голубые -- разлапистыми плюшками. Не так красиво, сколь вызывающе.
   Андрей замедляет шаг перед вечнозеленой композицией и бурчит себе под нос:
   -- У вашего ландшафтного дизайнера проблемы с личной жизнью. Вот чью паутину смотреть надо.
   Денис, уже готовый открыть перед Андреем дверь, теряется.
   Эскиз композиции набросал шеф, представители фирмы "Ваша зелень" лишь выполнили заказ.
   Жена шефа уже полгода спит с главбухом, а любовница пару месяцев назад разбила машину. Автомобиль зарегистрирован на контору.
   У шефа были проблемы. Как раз тогда, когда он озаботился озеленением.
   Андрея никак нельзя упустить.

Глава восьмая. КОНТОРА

   Миновав приветливого вида приёмную с пышной зеленью в горшках, репродукциями классических пейзажей и бархатными шторами, Денис повёл Андрея длинным коридором сквозь анфиладу помещений. За стеклянными стенами трудились, не отрываясь от компьютеров, одинаково причёсанные молодые люди в белых рубашках.
   Коридор упирался в маленький тамбур. Кулер с минеральной водой, стол для пинг-понга и площадка мини-гольфа на две лунки.
   За тамбуром еще один зал. Вместо стен -- аквариумы в рост, среди водорослей резвятся большие, с ладонь, разноцветные рыбы. Привстав на цыпочки, Андрей попытался заглянуть поверх аквариума. Здесь работали люди постарше. Обстановка более строгая, в серых тонах. Мониторы развернуты боком к коридору, экранов не видно. "Чтобы не отвлекаться на проходящих мимо", -- хмыкнул Денис. Андрей с трудом сдержал вздох разочарования.
   Но Денис потащил его дальше. Провёл в комнатку с одним рабочим местом и усадил на вертящийся стул. Сам, наконец улыбнувшись, устроился на краю стола.
   -- Кофе? Чай?
   -- Воды, -- ответил Андрей. Денис, не чувствуя подвоха, отправился к кулеру.
   "Возможно, поход за водой -- единственное развлечение этих бедолаг в рабочее время", -- пробормотал Андрей, оглядываясь.
   Кабинет выглядел неряшливо.
   В углу валялась крышка от раскуроченного системного блока. Корзина для бумаг была наполнена фантиками и пластиковыми бутылками. В письменном наборе -- ни одного заточенного карандаша. Ни одна шариковая ручка -- Андрей был готов поспорить -- не писала. На принтере стояла коробка с пирожными. Мышка "бегала" по вырезке из газетной статьи. В монитор, судя по следам, кто-то тыкал пальцем. Гораздо уместнее компьютера здесь смотрелась микроволновка вверху на шкафчике.
   В папке с бумагами Андрей успел обнаружить множество выписок из медицинских карт.
   Вернулся Денис с двумя стаканами воды. Он предложил Андрею пирожное, машинально включил компьютер и, придирчиво осмотрев пенал из набора, извлёк из него толстый маркер.
   -- Это не мой кабинет, я здесь временно, -- извиняющимся тоном проговорил он.-- Все очень просто. Мы хотим, чтобы вы помогли нам в разработке программы...
   -- Я ничего в этом не понимаю, -- пожал плечами Андрей.
   -- ...по построению графика сущности, то есть паутины, -- продолжил Денис.
   Андрей уже не вздрогнул. Он ответил медленно, чётко выговаривая слова, словно ребенку или бестолковому упрямцу:
   -- Это невозможно. Эссенциалисты развивают свои способности несколько лет. Не говорю уж о базовом образовании. И всё равно: с каждым новым человеком начинаешь словно с нуля.
   -- Машина обучается быстрее, -- заявил Денис. -- Я знаю, что для построения паутины не нужно никакой магии. Теория плюс тренированная рука. Манипуляторы мы создавать умеем, с носителями памяти у нашей аппаратуры проблем нет.
   -- Если бы все было так просто, -- снисходительно улыбнулся Андрей. -- Компьютер может посчитать траекторию прыжка лошади через барьер, но техника не способна заставить лошадь прыгнуть.
   -- Если только не гнать ее на этот барьер бульдозером, -- весело возразил Денис. -- Вы сначала послушайте. Вот вы знаете великолепно теорию эссенции, сталкивались с различными случаями, имеете опыт работы, но... Сейчас никому помочь не можете. А почему?
   -- Нет настроения... Кроме того, я никогда не был сильным эссенциалистом. Знания -- да. Но сенсетивность... В моих паутинах аксели иногда сливались с тенями или перекрестьями следующего ряда.
   -- Что-что? -- нахмурился Денис.
   -- Вот видите... Вы не представляете картинки. Всё очень сложно устроено... И построить график сущности -- это не эскиз мебели набросать... Очень много факторов.
   -- Именно! -- Денис радостно воздел руки. -- Именно перечень возможных факторов мы и хотим знать. Мы напишем алгоритм. Анализировать и выдавать прогноз будет компьютер, нужда в эссенциалистах пропадет, для диагностики и назначения лечения будет использована машина. А оператором может быть красивая длинноногая девушка, которой достаточно будет приложить пальчик к кнопке "Старт" и запустить программу.
   -- И этот ее наманикюренный пальчик в два счета убьет человека. Неплохая замена электрическому стулу.
   -- Почему? Мы заложим те решения, которые известны и описаны в ваших инструкциях.
   Денис пошарил в ящике стола и извлёк оттуда до боли знакомые справочники и книжицы директив.
   -- Нам известно, что вы ...
   "...Хороший организатор", -- чуть не брякнул, увлёкшись, Денис но вовремя прикусил язык.
   -... Грамотный специалист, но недостаточно чувствительный диагност. Этого и не требуется. Научите нашу машину всему, что знаете, и она проделает за вас всю работу.
   Андрей покачал головой:
   -- Звучит заманчиво. Думаете, я никогда не мечтал о подобной штуке? Насколько она бы облегчила работу моим девочкам-эссенциалисткам. Сколько сил бы им сэкономила. Да и более слабые работники с ее помощью развернулись бы. Но боюсь, все это фантастика. Доверять операцию по удалению узелков машине -- то же самое, что учить ее оперировать человеческие органы.
   -- Вот это как раз и будет зависеть от того, как мы с вами предварительно поработаем. Я не обещаю, что будет легко.
   Денис нарисовал на бумаге несколько геометрических фигур, соединённых стрелками.
   -- Овал -- запуск программы. Параллелограмм -- мы дополняем сведения, полученные при поступлении пациента в эссенциалию, -- он кивнул на образцы приёмных талонов, -- теми, которые нужны для того, чтобы прорисовать паутину. Любимый цвет, кличка старой собаки, частота приема пищи, рацион, предпочитаемая косметика и так далее. На основании полученных сведений, прямоугольник -- построение графика. Комбинация из условных операторов, ромбики и стрелочки -- обнаружение узелков и принятие решения по облегчению участи пациента. Спорные моменты обговариваем отдельно.
   Затем выдача рекомендаций в письменном виде, еще один параллелограмм, и непосредственное воздействие -- обратная стрелка пунктиром. Узел удален -- все счастливы.
   -- Разрешите! -- Андрей забрал у Дениса маркер и пририсовал наверху блок-схемы еще один кружок.
   -- Что это? Повторный запуск? Команда на построение новой паутины?
   -- Нет, нимб, -- серьезно ответил Андрей. -- Который появится у вас или у меня, если мы научим компьютер этому процессу.
   -- Все произойдет не быстро, -- кивнул Денис.
   -- Но как мы объясним машине про паутину? Каждая сущность -- индивидуальна и неповторима.
   -- Но паутины вы рисуете, руководствуясь общими законами.,Диаметр концентрических окружностей и частота поперечного переплетения... Мы с вами выясним большинство известных закономерностей и справимся с задачей.
   -- Ерунда, -- неуверенно протянул Андрей. Он сердился сам на себя. Не удавалось укрыть от Дениса возрастающий азарт.
   Уже хотелось приступить к работе. Пусть не самому, пусть без своих драгоценных помощниц, зато вместе с машиной.
   -- Подумайте, -- повторил Денис. Он был доволен собой: задумка удалась. Андрей проглотил наживку. Теперь осталось только правильно распорядиться его знаниями и подтолкнуть к работе.
   Руки Андрея сами потянулись к папке за бланком. Он создал в компьютере новый файл и начал быстро забивать в него вопросы, лишь изредка сверяясь с анкетой, как со шпаргалкой.
   -- Санкция Трибунала у вас, конечно, есть? -- произнёс Андрей, не отрываясь от экрана.
   И это означало, что он согласен.
   -- Да-да, конечно. Документ у шефа. Я сейчас, я мигом, -- скороговоркой проговорил программист, пятясь из кабинета.
   Денис пронёсся по коридору как вихрь и чуть не сшиб секретаршу Лену -- бесцветную, с зализанными назад сожжёнными химией волосами. "Почему умные бабы всегда такие страшные", -- в который раз подумал он.
   -- Шеф у себя? -- крикнул Денис, пробегая мимо вжавшейся в стену девушки.
   -- У себя... Щемелинский, ты чего? -- пронеслось вдогонку. Но отвечать было некогда. "Чего"! "Эврика" -- вот чего. Нашёл!
   Денис влетел в приёмную и рывком распахнул дверь кабинета. Начальник ждал его.
   -- Сергей Васильевич, он наш! -- отчаянно жестикулируя, почти закричал Денис.
   -- Ты уверен? -- холодно спросил шеф.
   -- Уверен, -- закивал Денис и включил один из многочисленных экранов. Быстро подстроил чёткость изображения, немного изменил ракурс. Андрей слишком увлекся работой, камера захватывала только стриженый затылок. Пришлось сместиться немного вбок.
   -- Объект приступил к работе, -- Денис не смог сдержать самодовольной улыбки.
   -- Объект, значит, -- глубокомысленно изрек Сергей Васильевич, разглядывая Андрея. -- И тебе кажется нормальным, что у них одна сущность?
   -- Ничего страшного, если они не будут общаться.
   Лебедев сдвинул брови:
   -- Они уже пообщались. Ты думал, я не знаю? Пришлось принимать меры.
   Денис вздрогнул. При всём презрении к админу зла он ему, тем не менее, не желал.
   -- Сергей Васильевич, Станислава лучше не трогать. Иначе паутина развалится.
   -- Пока, -- шеф сделал ударение на это слово, -- ничего ему не сделали. Ребята из службы зачистки объяснили, что не надо контактировать с... Андреем, вот и всё.
   -- Им можно было и не сообщать, -- сорвалось у Дениса.
   -- Ты думаешь, мы тут в игры играем? -- повысил голос шеф, -- Конечно, их предупредили. Все, что я мог сделать, это попросить не убирать его сразу. Они ограничились предупреждением. Но твой мечтатель...
   "Он не мой, не мой! Глаза бы мои его не видели... Просто парень точно знал, что ему надо, а это такая редкость, что я решил позаимствовать немного его фантазий..."
   Денис проглотил оправдательные слова и нашел в себе силы кивнуть. Шеф прав, прибирать за собой надо.
   Но Денис был уверен: админ -- его единственная оплошность. И через несколько дней он окончательно перестанет представлять опасность задуманному проекту.
   -- Щемелинский, за лишние навороты кое-где сжигают!
   -- Я ж не эссенциалист.
   Денис понял, что гроза миновала, но радости от победы поубавилось. Благодаря шефу.
   -- Зачем тебе вообще этот Андрей? Может, без него обойдёмся? -- Шеф говорил почти добродушно.
   Денис помотал головой.
   -- Я ведь не знаю, что обозначают узлы. Чертит комп. Алгоритм составить я сумел, но ни в медицине, ни в психологии не разбираюсь. И уж тем более не смогу никого вылечить. Или залечить, -- добавил он тише. Начальник сделал вид, что не расслышал, -- вы покупателя-то нашли?
   -- Это не твоего ума дело! -- отрезал Лебедев, -- Было бы что продавать. Вы программу сначала напишите.
  

***

  
   Денис вернулся в кабинет, где оставил Андрея, вместе с шефом. После короткого рукопожатия и знакомства Лебедев снова -- на этот раз очень сжато -- изложил Андрею суть, отрекомендовав Дениса как лучшего программиста фирмы. Андрей пробормотал что-то вежливое.
   Не дожидаясь повторного вопроса, Денис протянул ему бумагу, в которой значилось, что "Государственный Трибунал даёт согласие на использование теории Сущности в программировании". Дальше шли какие-то подробности, которых Андрей не понял.
   Настоящий бланк, настоящая подпись: "Артур Пелганен". Но чем больше Андрей смотрел на документ, тем меньше он ему нравился.
   -- Всё в порядке, -- улыбнулся он как можно более лучезарно, -- когда приступим?
   Денис едва заметно перевёл дух. Пронесло! Гербовую бумагу он стащил в замке -- так, на всякий случай. А вот ведь, пригодилась! Подпись тоже была почти подлинной. Артур имел обыкновение расписываться на верхнем в стопке листе. А поскольку нажимал пером очень сильно, на следующем бланке, как правило, оставался оттиск. Денису надо было лишь аккуратно зарисовать очертания букв чернилами. Что же касается основного текста -- его мог заполнить и секретарь, даже отпечатать. Что портальщик и сделал.
   -- Да можно хоть сейчас, если вас всё устроит. Давайте обговорим условия...
   Лебедев назвал Андрею сумму, тот изобразил раздумье. Начальник прибавил, Андрей согласился, попросив аванс.
   -- Конечно. Вам ведь придётся оставить нынешнюю работу. Деньги получите в кассе, я позвоню. Денис, проводишь.
   Лебедев снял трубку.
   -- Завтра встречаемся в офисе в девять. Всего хорошего. Алло, Вера Ивановна? Сейчас к вам молодой человек подойдёт...
   Андрей с Денисом вышли из кабинета.
  

***

   Когда через некоторое время программист вернулся, начальник набросился на него:
   -- Ты совсем идиот?! Или думаешь, что, всё-таки, он -- идиот больший?
   Денис хотел было что-то ответить, но Лебедев не дал ему и рта раскрыть.
   -- Этот Артур -- твой бывший босс?
   -- Почему -- бывший? Надеюсь, он мне ещё позвонит. Я же нужен только когда...
   -- Знаю. Когда есть, кого жечь.
   -- Не только! Я слежу за оборудованием.
   -- Понятно. Но Артур ведь руководит отделом исполнения наказаний, или как у них это называется?
   -- Точно.
   -- Так какого же лешего он подписывает разрешение на программинг?
   -- А где я другую ксиву возьму? -- взвился Денис. Ну почему шеф никогда не бывает им доволен!
   -- Тьфу на тебя! -- замахал руками шеф. -- Нахватался жаргона!
   Однако гнев его поутих.
   -- Полагаешь, он не придал этому значения?
   -- Вообще, рядовые эссенциалисты не очень осведомлены о правилах работы Трибунала. Такая у них странная система. К тому же у нашего корректора...некоторая амнезия.
   -- Ладно, будем считать, что он это проглотил. Но всё равно: не спускай с него глаз!
   -- А это уж будьте уверены!
   -- Можешь сегодня отдыхать, -- начальник достал платок, чтоб вытереть пот со лба.
   -- Ну уж нет. Я ещё поработаю. Чтоб завтра быть во всеоружии.
   -- Похвально, -- с иронией произнес Лебедев и вышел.
   "Вот удод", -- подумал он удрученно.

Глава девятая. ПАРК АТТРАКЦИОНОВ

   Я проснулся к вечеру. Черепушка, к радости моей, не болела, да и вообще чувствовал себя нормально. Одно слово -- выспался.
   Кирилл был сильно разочарован, обнаружив меня практически невредимым. Видимо, ожидал зрелищ. Вот такой у меня брат. В новом мире он ничуть не изменился. Хотя нет, кое-что изменилось. Он завёл девушку! И жил теперь у неё. Так что "хата" была в моём полном распоряжении. Я поднялся и отправился осматриваться на новом месте. Впрочем, ушёл недалеко: хоромы оказались однокомнатными. Стоя в прихожей, куда выходили всего три двери, не считая входной (санузел здесь был совмещённым), я печально взирал на "ограничение свободы". В двенадцатом у нас была просторная "двушка" с большой лоджией. А здесь и балкончик оказался скошенным. "Дизайнера на мыло", -- подумал я.
   Зато, имелись свои преимущества. Квартира была новой. Отремонтированной. С пластиковыми окнами. Хотя и без шика: обычные дешёвые обои от строителей. Обычный "холодный" линолеум. Бледненький кафель в ванной и на кухне. Обычный вид из... Ух ты!
   Я шагнул на балкончик. К высоте привык, всё-таки, с детства живу на тринадцатом этаже. Здесь же было неимоверно высоко, и весь город виден как на картинке. Правильно, что стоит решётка, тут и голове закружиться недолго. Какой же это этаж? Двадцать третий? Двадцать шестой? На последний этаж своего прошлого дома я поднимался -- интересно же -- но здесь, я уверен, выше.
   Вещей брата я почти не обнаружил -- следовательно, он переехал к своей девчонке окончательно. Что ж, тогда мне и "однушки" более чем достаточно. Её даже убирать легче. Хотя, если честно, я никогда этого не делаю.
   Все мои пожитки были в наличии, даже появилось кое-что новое. Например, подборка дисков с музыкой. Я заглянул за стекло нашей древней, видавшей виды полки и присвистнул. Чего тут только не было! Даже старенький "Megadeth" и мой любимый "Слепой страж". Не дефицит, конечно. Но за ними же ещё надо куда-то переться! А тут -- вот, пожалуйста... Я достал "Стража" и поискал глазами проигрыватель. Он оказался под столом -- мой прежний старый аппарат под прежним стареньким столом. Но меня ожидало глубокое разочарование. В прошлой жизни я его так и не удосужился починить. Не работал он и в этой.
   Сетуя на злую судьбу, я прошёл прямо к холодильнику и распахнул дверцу.
   Мой гомерический хохот, должно быть, напугал всех окрестных птиц в небесах.
   На полочке, завёрнутый в полиэтилен, одиноко лежал кусок "Маасдама".
  

***

  
   Я валялся на кровати и думал. В последнее время делаю это слишком часто, так и мозги расплавятся.
   Надо подвести какие-то итоги в связи с изменениями.
   Вот я, например. Сменил жильё. Это хорошо или плохо? Старое на новое -- хорошо. Большое на маленькое -- плохо. Зато отдельное -- хорошо? Да как сказать. Мне одному скучно. А если не одному? Если я приведу сюда Светку?
   Я резко сел. Вот так разыгралась фантазия! В старом мире я бы не стал так спокойно рассуждать о Светке. Это улучшение? Пожалуй.
   Работа не изменилась, документов о высшем образовании я в столе не нашёл... А надо мне это? Да нет...
   А метро в городе мне нужно? О, да.
   Значит, в целом произошли перемены к лучшему.
   Да, но мне ведь ещё дали по морде. Из-за Андрея. Из-за непонятного парня, взявшегося неизвестно откуда.
   Я встал и вышел на балкончик. Отсюда был виден не только шестнадцатый район, но и сорок пятый корпус, загогулиной.
   Не знаю, кто он такой, человек со странной профессией "корректор сущности". Но мне кажется, я ему зачем-то нужен. Или он мне?
   Но лезть на рожон не хотелось, поэтому я предпочёл забыть на время об Андрее и позвонил Светке. Она взяла трубку.
   -- Бери ребёнка и пошли гулять! -- брякнул я, и не подумав поздороваться. Светка на том конце провода захлебнулась смехом. Я тут наглею на глазах, а она ржет!
   -- Ладно. А куда пойдём?
   На Школьное озеро, кажется, уже поздно. Половина восьмого.
   -- В парк аттракционов, куда же ещё! -- объявил я. -- Я вас заберу, чтоб через полчаса были готовы!
   Напевая под нос: "Мы наш, мы новый мир построим", я пошёл обуваться.
  

***

  
   Светка выглядела сногсшибательно. Сногсшибательно легко оделась. Маечка блестящего стального цвета и воздушная, хоть и длинная, юбка. Совсем не видно ног, вот досада. Ребёнка при этом запихнула в плотный джинсовый костюм.
   -- Не хочет она платья носить, отказывается и всё -- штаны подавай! -- сокрушалась новоиспечённая мамаша.
   -- Вообще, там не лето, -- заметил я, -- ты замёрзнешь.
   Хотя сегодня день был не в пример теплее вчерашнего, но к вечеру подул неприятный ветерок.
   -- А мне жарко, -- отмахнулась Светка, подхватив одной рукой сумочку, а другой пытаясь поймать руку Кати. Но у неё не получилось -- довольный тем, что наконец-то идём на аттракционы, ребёнок кинулся вниз по лестнице.
   Народу в парке, несмотря на вечерний час, было с избытком. Ах да, мы же теперь почти мегаполис! Карусельки порадовали новизной. Свеженькая, словно только что высохшая (я даже потрогал на всякий случай) краска на белоснежных лебедях скрыла все недавние вмятины, трещины и неприличные надписи. Да, представьте, люди умудряются чирикать даже на каруселях, несмотря на постоянное присутствие персонала Лунопарка.
   Катька, ясен пень, сразу понеслась на батут. У нас их два -- маленький, обычный, и большой, сделанный в виде горки. На неё надо взбираться по натянутой верёвочной сетке. Я б сам с удовольствием прокатился, честное слово. Стоя в длинной очереди в кассу -- Светка пыталась в это время оттащить ребёнка от развлечения, объясняя, что "дядя Стасик ещё не купил билетики" -- я вдыхал запахи жарившегося рядом попкорна и сахарной ваты. Наверное, это неправильно, но кукуруза всегда ассоциируется у меня с кинотеатром, а вата -- с цирком. А больше ничего мне в цирке не нравится. Звери там бедные и замученные, а клоуны -- тупые и несмешные вовсе. Ну, на гимнасток я бы ещё посмотрел. На тех, которые постройнее. Наконец я набрал кучу бумажек (сразу на всё) и приблизился к горке. Катька, взяв у меня один билетик, отдала его девочке, следящей за временем (по виду школьница совсем) и, стащив с ног кроссовки, полезла наверх. Мы со Светой проводили её взглядами, потом я сбегал за попкорном.
   Дети на батуте визжали, прыгали, задевая друг друга. Катька скатилась и вновь стремительно полезла на горку. Лимит, знаете ли...
   Светка грызла кукурузу и смеялась.
   -- Ну, как ты? Привыкаешь? -- спросил я про Катьку.
   Света обернулась ко мне, озорно блеснули зелёные глаза.
   -- Веришь -- да. Сначала я в таком шоке была, а теперь понимаю, что мне повезло.
   -- Что она появилась сразу большой? Что нет пелёнок и распашонок?
   -- Вот именно, -- кивнула Светка, -- а ещё -- беременности, родов...
   Она покачала бёдрами, аж у меня дух захватило.
   -- ...Кормлений, криков по ночам... Зато есть такое чудесное создание, -- улыбаясь, вновь взглянула на дочку.
   Думаю, Светке пошла бы и беременность.
   Я попытался представить её хрупкую подростковую фигурку округлившейся, порхающую походку -- неспешной...
   Дородная мамаша не вырисовывалась. Откуда-то из старой песни вынырнула "каравелла по зелёным волнам"...
   -- Главное, совершенно не представляю, кто её отец
   Ну, вот, всё испортила. Зачем нам какой-то отец?
   -- Уже голову сломала. У мамы не могу прямо спросить, фотографий никаких не нашла. Катьку пыталась спрашивать: как хоть папа выглядит? Волосы там, одежда... "Не помню", - говорит.
   Вечерняя прохлада, однако, давала о себе знать, и я снова, как тогда на лодке, пожалел, что не ношу пиджаков. Сейчас бы я её укутал, эту трепещущую осинку...
   В это время Катя с неохотой слезла с батута -- закончилось время -- и, уплетая на ходу кукурузу, повела нас к новому аттракциону. Раньше я его здесь не видел. Карусель напоминала огромного паука со щупальцами, или что там у него. Даже складывались они, как у живого существа. На конце каждой "ноги" болталось двухместное сиденье. Втроём там было не разместиться.
   -- Кать, ты с кем кататься будешь, со мной или с дядей Стасиком? -- елейным голоском спросила Светка. Вот хитрая! Естественно, Катя выбрала меня.
   Покидав опустевшие кулёчки в урну, мы, в толпе других желающих, поднялись по ступенькам. Тут только я обнаружил намалёванное краской на стекле будки название: "Спайдер". И правда: паук.
   Я и Катя уселись в красную "сидушку", Света влезла позади нас в жёлтую.
   -- Держись крепче! -- предупредил я ребёнка. Плохо, что здесь нет даже никакого фиксатора. Только перегородочка.
   И тут нас запустили!
   Я ожидал, что "паук" будет похож на хорошо знакомый мне аттракцион с лебедями, где темп ускоряется постепенно, и можно даже регулировать высоту. Но здесь...
   Как завертелось! Быстро, рывками, да ещё под наклоном! Ой, ё... Святые угодники!
   Я чуть не заорал, чтоб остановили. Вот позорище-то! Башка неимоверно кружилась -- не фонтан с вестибулярным аппаратом. Катька вцепилась в меня, но, вроде, кричать не собиралась.
   -- А знаешь... Кать... вот так и космонавтов... тренируют, -- начал я, едва успевая дышать. Спокойно, только спокойно... Уиииииии...
   Нас опять рвануло. Но на этот раз было уже чуть легче. Я продолжал что-то плести про то, как больших, сильных дядей специально крутят под разными углами, чтоб им было нестрашно в ракете. Катя заинтересовалась и даже задавала вопросы. Постепенно, круг за кругом, успокаивая болтовнёй в основном себя, я привык к рваному ритму верченья и, в конце концов, даже перестал вжиматься в кресло. Господи, как же эта пятилетняя выдержала!
   Наконец мотор выключили, и карусель стала замедлять ход. Кошмар прекратился. Но я ещё долго пребывал в состоянии "полувесомости".
   Не успели мы сойти, как Катерина помчалась к детскому паровозику. Ох, и резвый ребёночек. Уселась, конечно же, во главе колонны, за рулём. Правда, какой-то мальчик, на полголовы ниже неё, но очень крикливый, пытался оспорить водительское место. Но Катя лишь показала ему язык. Пришлось пацану успокоиться. Интересно, Светка тоже с детства так влияет на мужчин?
   Пока Катя осваивала профессию железнодорожника, я сходил за газировкой. Пить после паучьей вертушки хотелось неимоверно. Но едва мы сделали по глотку из своих бутылок, паровоз остановился, и Катька вновь оказалась рядом, потребовав купить ей тоже. Собственно, я сразу взял три бутылька, но Света заявила, что напиток холодный, и вообще детям такое нельзя. Что ж, ей виднее. Пришлось запихать бутылку в её сумочку. А потом пойти в кафе, где кроме холодных ванильных коктейлей, ледяного сока и всё той же замороженной колы имелся и горячий шоколад.
   Света заняла место за столиком, а Катя отправилась со мной к витрине выбирать пирожное. Она никак не могла решить, что же ей больше хочется: фруктов в желе, корзиночку или ореховое. Понимая важность проблемы, я купил ей все три. Светка заказала две "картошки". Мне есть вообще не хотелось.
   Что может быть прекраснее женщины, поедающей пирожные! Только две женщины, которые их поедают. Но одна была ещё мелкой, поэтому, допивая колу, я сосредоточился целиком на Свете. Как же это здорово, что она не боится испортить фигуру! Не думает об аллергии, как одна моя сослуживица, которая на всех корпоративных сабантуях пищит: "Мне нельзя белок! Мне нельзя желток! Мне нельзя красное вино! И красные яблоки! И красный перец!" Ну и сидела бы дома, чесслово. А Светка такая, такая... Как статуэтка из слоновой кости. Ещё эти восточные черты... А выражение лица, как у фрейлины мадридского двора. Будто всё время что-то замышляет...
   -- А папа мне такое не покупал! -- заявила вдруг Катя, размазывая крем по щеке. Светка принялась вытирать её салфеткой.
   -- А что тебе папа покупал? -- поинтересовался я.
   -- Пиццу! -- Ребёнок многозначительно мотнул головой.
   -- Так может, пойдём за пиццей? -- тихо спросил я Свету.
   -- Нет, что ты. Хватит ей. Спасибо, Стасик, -- улыбнулась она.
   Подумаешь, ерунда какая.
   -- Кать, а когда вы с папой пиццу ели? -- спросила Света.
   И где же этот неуловимый папа?
   -- Когда ещё ты с бабушкой на дачу ездила.
   -- Ясно, -- Света скорчила печальную физиономию, -- весьма неопределённый период.
   -- Катя, а папа где живёт?
   Может, конечно, я не в своё дело лезу, но, блин, мне не всё равно!
   -- Где магазин большой!
   Светка фыркнула.
   -- Магазин? А что там продаётся: еда? Или, может быть, игрушки или мебель? -- продолжал я допрос.
   -- Чайники. Мы там чайник купили.
   О-о! Уже что-то!
   -- Вы с папой чайник купили? Электрический?
   -- Нет.
   -- Нет? Для заварки?
   -- Нет, с мамой. А папа на работе был.
   -- Э-э... -- Светка захихикала.
   Здрасьте, приехали.
   -- Пойдём на лошадке кататься! -- попросила Катя.
   Ну что ж, пойдём, таинственная моя. Вся в мамочку.
   И была лошадка, и была цепочечная карусель, и ещё карусель со зверями, и лебеди, и даже автодром. Тут я оторвался на все сто. А ведь не хотел идти. Светка водит плохо, она всё время врезалась в бортик, а из-под машины летели искры, и Катька громко визжала от восторга. Впрочем, её мама визжала ничуть не тише. В довершении всего Света умудрилась поцарапаться, к счастью -- несильно. Зато появилась возможность увидеть её стройную ножку. Правда, совсем ненадолго...
   Затем эти две совершенно дикие амазонки потащили меня в тир. Там под потолком были развешаны "охотничьи трофеи" -- разноцветные мишки. Почему-то вниз головой. Вампиры, наверное.
   Стрелял я неплохо. Раньше. Давно когда-то, ещё в школе. Вспоминая молодость, встал в позу, локтями упёрся в прилавок, палец -- на курок, приклад -- в плечо, прицелился, щёлк...
   В общем, медведя я Катьке застрелил. Хотя она хотела вовсе не его, а большой надувной молоток. Но оказалось, что таких призов в тире нет, а это просто рядом продают шарики.
   Я был не против взять и эту звёздно-полосатую кувалду, но Светка сказала: "Перебьёшься". Не мне -- ребёнку. А Свете я купил три розочки. Настоящие, не надувные. Потому что лилии я подарил ей чуть раньше, когда пришёл.
   А потом я повёз их домой -- Светка уже стучала зубами от холода. На такси, что делать. Но, по-моему, никто на меня не обиделся.

Глава десятая. ПАУТИНА

   За рулём своего "Логана" Андрей думал про разрешение на программинг. "Государственный Трибунал даёт согласие на использовании теории Сущности"...
   Что-то здесь не так.
   Лига с осторожностью относится к всякого рода информационным технологиям. Магистры по-прежнему считают, что эссенциалиста-корректора, его руки, восприятие -- машина заменить не может. Будут погрешности при анализе, обязательно будут.
   Но разве то, что происходит сейчас -- лучше? Горстка замотанных специалистов против армии больных. И над ними -- грозное око Трибунала. Значит, Лига поддалась рационализму и разрешила допустить кибернетику до его величества Человека?
   Хочется верить, как же хочется верить!
   Въезжая во двор Конторы, Андрей уже чувствовал знакомое покалывание в кончиках пальцев. Паутина! Она так и просится в эфир. Так и тянется к новым горизонтам.
   Кабинет уже привели в порядок, приятно было сесть за компьютер и начать...
   Хотя бы начать. Ведь это никому не навредит. Не нарушит Стандарт.
   -- Что проку лгать себе, господин эссенциалист? -- спросил Андрей отражение в мониторе. -- Контракт уже подписан, пути обратно нет.
   Он нажал кнопку пуска. Компьютер загудел.
   Начать можно с вводных параметров.
   Пальцы Андрея на секунду зависли над клавиатурой, и вскоре поспешили за мыслями...
   Паутина строится не на раз. Сначала в недрах человеческого организма, словно пружина, разворачивается тонкая игривая спираль. Вот пошли во все стороны лучи. Кружатся, кружатся, будто спицы в невидимом колесе...
   Это память. От центра вовне на север -- рождение, от севера к северо-востоку -- сектор младшего детства, от северо-востока к востоку -- старшее детство, от востока к юго-востоку -- тинейдж ... И так по кругу, до завершения... Только между старостью и рождением -- пустой сектор. Пустой... А бывает, что граница паутины не захватывает последние сектора, тогда её рваный край похож на облетевший с одного боку цветок, на смятый лоскут или, как пишут в учебниках, на разодранный клубок... Там образуется затемнение, его-то и надо устранять...
   В память-лучи вплетаются нити. Это события. Факторы. Поступки. Климатические условия. Жизненные прерогативы. От меньшего к большему. От ниточки к разветвлению. От перекрестья к узору.
   Узоры сектора Детство: роды, кормление, первые игрушки, колыбельные песни... Отрыв от груди, детский сад, школа...
   Узоры Тинейджа: половое созревание, первый конфликт семейного воспитания и общественных требований... И тоже школа... И друзья... И друзья противоположного пола... И влюблённость... И любовь... И разочарование...
   Андрей остановился, печально взирая на перечень, который не захватывал ещё и пятидесятой части.
   -- Я сумасшедший. Поддался искушению и полез в гору. На Эверест. Без снаряжения. Один.
   Но там, на вершине, ждут люди. И, может быть, успех и сенсация. И, может быть, Рита.
   Его пальцы побежали дальше, как в том вальсе, в вальсе, который играл для неё. Или это только кажется? Он ведь никогда не учился в музыкальной школе.
   Однако хватит топтаться на месте, надо переходить к главному -- к узлам.
   Что такое аксель? Это препятствие. Дефект, ошибка вышивальщика, обернувшаяся браком изделия. Артефакт на фотографии жизни. Да, вот так точнее, пожалуй.
   Узел -- это не событие, не чувство. Это следствие их. Причинно-следственные связи -- вот ключ к распутыванию узлов. А бывают и Гордиевы аксели. Их нельзя распутать. Но и разрубать нельзя, иначе -- смерть пациенту. А тебе -- костёр.
   Но заказчика интересуют больше фенотипы узлов, их проявление на практике. Болезни. Хронические неудачи. Расстройства психологической адаптации. Их много -- сотни. А причины всё те же, их гораздо меньше.
   Нелюбовь и множество её разновидностей. Страхи -- явные или завуалированные и их возрастные метаморфозы. И, конечно же, грандиознейшая, классическая, самая ПРИЧИННАЯ причина всех времён и народов, которой дрючат студентов-эссенсов так же, наверное, как инженеров мучают Сопроматом: "Отсутствие адекватной самореализации". У Андрея стоит за неё красная галка -- высший балл. И этой составляющей в программе должно быть отведено одно из ведущих мест.
   А теперь -- способы вязания аксельбантов...
   Дверь отворилась, в кабинет влетел Денис. Он ведь сказал, что с утра будет на производстве!
   -- Андрей Николаевич! Да вы что! Четыре часа, а вы с девяти не встаёте со стула. Так нельзя, надо же отдохнуть, пообедать!
   Он принялся суетиться, вытащил из сумки какой-то фаст-фуд и запихнул его в микроволновку.
   -- Как, уже четыре? Я был уверен, что не больше часа, -- изумился Андрей.
   -- Меня нет, и никто даже носа не сунет! Пишет и пишет человек!
   Денис подвинул стул к компьютеру и уселся, впившись глазами в экран.
   -- Ого! Сколько вы уже сделали! Повременные сектора, аксели, до аксельбантов добрались! Да вы -- просто герой!
   -- Здесь только схема, всё в общих чертах. А предстоит ещё описать множество подробностей и, самое главное, механизмов диагностики и лечения.
   -- Да, да, -- закивал Денис, -- правильно. Сегодня не получилось, а завтра мы уже займёмся этим совместно!
   Микроволновка запищала, он кинулся открывать дверцу.
   -- А сейчас -- обеденный перерыв!
   -- Спасибо, я не голоден, -- как можно вежливее сказал Андрей. -- В горле пересохло. Не возражаете, если я прогуляюсь до кулера?
   -- Угу!
   Денис кивнул и, тут же забыв об Андрее, примостился у подоконника, распечатывая упаковку с разогретым пловом и рассматривая перспективы съесть и вторую.
   В конторе была неплохая столовая, но программист предпочитал избегать лишнего общения. Особенно сейчас, когда он так близок к мировой славе.
   Андрей шёл по ковролиновой дорожке коридора. Возле стены-аквариума он остановился посмотреть на рыбок. Вот синие задиры-петушки, жемчужные гурами, красные острохвостые меченосцы. Их движения грациозны и полны достоинства. В детстве у Андрея был домашний аквариум, и он часто смотрел на него, особенно после школы. Особенно, когда было плохо.
   Водный мир успокаивал, а его обитатели своими мягкими губами беззвучно нашёптывали заверения в вечной дружбе. И он им верил. А потом семья Андрея собралась переезжать в новый дом, и рыбок пришлось отдать...
   Его аквариум был небольшим, всего на двадцать литров. Кроме моллинезий и сомиков, там обитали его любимые разноцветные попугайчики. Они всегда забирались в ракушечный грот у самого дна.
   А здесь на дне был замок. Опять этот замок! Андрей на секунду зажмурился, потом открыл глаза, отошёл от аквариума и поспешил дальше, в тамбур. Он ведь так и не добрался до кулера. Пить действительно хотелось, но ещё больше хотелось не видеть Дениса. Почему -- Андрей не мог чётко объяснить.
   ...А замок в аквариуме -- признак безвкусицы.
   Утолив жажду лишь после четвёртого стопятидесятиграмового стакана, что весьма его удивило, Андрей заспешил обратно. До конца работы всего полтора часа, нужно закончить аксельбанты.
   Дениса уже не было на месте. На клавиатуре лежала записка: "Вызвали к руководству, акт обещает быть долгим, увидимся завтра". Андрей порадовался. Наверняка у этого человека проблемы с паутиной, вот и создаёт дискомфорт своим присутствием. Будет время -- стоит посмотреть.
   Андрей снова сел за стол.
   Итак: аксельбанты. Группы узлов, конгломераты.
   Способов вязания три: цепи, петли, косички.
   Цепь -- самое простое образование. Это, фактически, череда узлов. Нити, образующие аксели, как правило, общие, и при распутывании нужно учитывать степень натяжения. Но вероятность излечивания при размыкании цепи (по сравнению с другими двумя типами) наибольшая. Это связано с тем, что люди, подверженные образованию цепей, максимально адаптированы в жизни. Это, как правило, лёгкие в общении оптимисты и реалисты. Личности, живущие или, что чаще, стремящиеся жить в согласии с окружающим. Не инициирующие конфликты. Не провоцирующие склоки. Не занимающиеся самоедством. А ещё -- не обременённые чрезмерной ответственностью. Приближенные к Золотому стандарту. Но такие в эссенциалию почти не приходят. Это не значит, что у них нет проблем, нет болезней, неудач и провалов. Они просто не придают этому особого значения. И не находят достаточного количества времени.
   Самый сложный тип -- косички. Это как раз то, чем забиты паутины постоянных клиентов корректора, которые появляются как штык -- не реже двух раз в месяц. И это ещё хорошо!
   Косички -- достояние людей мнительных, склонных к самокопанию или наоборот -- обвиняющих весь мир в своих бедах. Ипохондрики, параноики, склонные к различной зависимости типажи. А ещё те, кого называют "слишком правильные". Вот это слово "слишком" и есть тот поршень, который давит на процесс образования аксельбанта, выталкивая его наружу. Теоретически, распутать косичку можно. Но на это может уйти вся жизнь. Аксели из тонких свалявшихся нитей нередко оплетают лучи из разных секторов. А когда в образовании недуга задействована память -- прошлые обиды, упущенные возможности, да ещё, как нередко бывает, каждодневно пополняющаяся информацией личная неприязнь -- развязать такое изделие, не повредив основы, может далеко не каждый рядовой "первозвеньщик". Это, пожалуйста, к высоким магистрам. Но на практике получается как раз наоборот.
   Третья разновидность -- петля. Или "петля руководителя". Это несложное образование убирается с полпинка. Но так же быстро возникает снова. Невозможно полностью и надолго избавиться от петель, они растут, как грибы после дождя. Название говорит само за себя, это связь с заботой и постоянной ответственностью. Петля -- участь начальника, родителя, учителя, полководца и, конечно же, эссенса. Но к счастью, эссенсы почти не имеют петель, поскольку обычно распутывают свои узлы до того, как тех накопится достаточно много для конгломерата.
   Всё это Андрей аккуратно и скрупулёзно заносил в память компьютера. Наконец звонок -- сигнал об окончании трудового дня -- прервал его творческий полёт.
   Пора было ехать домой.
  

***

  
   Вечером Стас так и не позвонил. Андрей немного расстроился, но голова была забита мыслями о начатой работе, и особо грустить не пришлось.
   Он отварил себе немного замороженных овощей и потушил мясо. Потом добавил приправ -- имбиря, базилика и, подумав, молотого перца. Есть одному было не так интересно, однако желудок возмущённо урчал.
   На тарелке не осталось ни крошки. Стас по-прежнему не звонил, заняться было нечем, и Андрей вдруг почувствовал наплыв дикого одиночества. Ни родителей, ни жены, ни детей, ни подруги... Никого.
   -- Почему я всё время один? -- подобно крокодилу Гене подумал вдруг Андрей.
   Возле телефона нет записной книжки с номерами друзей или коллег.
   В мобильнике лишь одна запись, да и та -- в принятых номерах. Телефон Стаса.
   Андрей сел на диван, тупо разглядывая доверху забитый книжный шкаф.
   "А ведь я знаю всё, что написано в этих книгах, -- понял вдруг он, -- когда же я их прочитал? И зачем я вернулся"?
   Он попытался вспомнить кого-нибудь из старых знакомых. Отчётливо представил школу, учительницу Марью Евлампиевну, по кличке Лампочка, девочку Олю, по которой вздыхал.
   "Как она могла мне нравиться, такая глупая", -- с удивлением подумал Андрей. Ещё он вспомнил хулиганов и драку, свой подбитый глаз... Нет, подбитый глаз Стаса. Ну да, конечно, это Витька, из параллельного, его разукрасил. А Стас стукнул Витьку по уху. А где же был он, Андрей?
   Этого он вспомнить не мог.
   Тогда он снова задумался о непонятном оформлении разрешения на разработку программы.
   "Государственный Трибунал даёт согласие"...
   Стоп. Вот оно.
   Давать согласие на использование сущности должна Лига, а не Трибунал. Такие вопросы решаются Верховным магистром, решение отображается на бланке с паутиной. И только потом Трибунал дописывает своё веское "Не возражаю".
   Что же показал ему Денис? Липу?
   Андрей мерил шагами комнату, не решаясь поверить. Значит, разработка программы будет проходить без согласия Лиги. Без санкции Трибунала. Или Трибунал всё-таки в курсе? В обход Лиги? Но это странно. И тем более непонятно, почему стоит подпись одного Артура. Он в одиночку решает такие вопросы?
   -- На что же я подписался? -- сказал Андрей сам себе.
   На какую-то афёру.
   Андрей провёл рукой по глазам, пытаясь снять навалившееся оцепенение. Что-то творится. Неправильное что-то.
   Но не стоит ломать голову. Чистоту их помыслов легко проверить. Достаточно связаться с Трибуналом через любую эссенциалию, и он сразу узнает: что известно органу контроля о проекте.
   Где у нас ближайшая эссенциалия?
   Что-то не вспоминается сходу. Андрей снова напряг память: булочная, универсам, обувная мастерская, фотоателье, школа, детский сад, все есть в ближайшем микрорайоне. Но как же без эссенциалии?
   Взяв городской справочник, Андрей открыл алфавитный указатель. Эссенциалий не значилось. Он отложил книгу и полез в Интернет. Городской сайт гостеприимно приглашал ознакомиться с достопримечательностями города. Андрей искал в разделе "Здравоохранение", "Социальные услуги", "Психологическая помощь", в конце концов, просто принялся кликать на все заголовки подряд. Эссенциалистами даже не пахло.
   "И кто только этот сайт оформлял! Забыть самое главное!" -- мысленно проворчал Андрей, набирая в строке поисковика "Эссенциалия, эссенция, эссенциалист. Вылезло огромное количество ссылок на различные медицинские, философские, химические и ещё кучу всяких текстов, но всё было не то! Ни "Лигу Эссенс" ни "академию Эссенс", ни "паутину сущности" компьютер не знал.
   Недоумённо взирая на экран, Андрей решил, что, видимо, между паутиной Сущности и паутиной Всемирной возникли какие-то разногласия, раз они так упорно друг друга не приемлют. Он выключил компьютер и отправился на улицу. Оставалось просто поискать по городу.
   Остановил первого же парнишку с велосипедом, спросив о ближайшей эссенциалии. Мальчик пожал плечами и уехал. "Наверное, ребёнок не в курсе. Да и зачем ему", -- решил Андрей и пошёл дальше. Подошёл к старушкам на лавочке.
   -- Как? Ассен... Ассенизатор? Да как же, как же, вызывали -- вон у того подъезда труба потекла...
   Андрей подловил молодую мамашу со скрипучей коляской и повторил вопрос. Та долго морщила лоб и всматривалась вдаль, но проснулся младенец, и ответ про эсенциалию потонул в его крике.
   Оставалась надежда на единственного во дворе автомобилиста. Тот лежал на коврике под грязно-белой колымагой и вкусно матерился.
   Но надежд Андрея не оправдал и он. Вопрос про эссенциалию получил ответ:
   -- Не знаю, мне не надо. У меня же иномарка, чтоб её...
   Начиная нервничать, Андрей вышел через арку к автобусной остановке. Прямо напротив стояло хмурое серое здание с огромными трещинами по фасаду и белыми окнами.
   От него вдруг повеяло чем-то таким долгожданным, что Андрей сразу догадался о его назначении.
   Забавно, эссенциалия у меня под носом, а я и не замечал.
   Надпись на табличке гасила: "Поликлиника N65".
   Смешное слово. Немного не по смыслу. И мода эта новая: давать эссенциалиям названия. "Цветущий сад", "Энергетическая пирамида". "Поликлиника" еще теперь.
   Коридор встретил Андрея резким запахом дезинфекции. Милые светлые стены, "драконьи" деревья в узких кадках, кабинеты с лампочками...
   Где же информационный стенд? Конечно, перед регистратурой. На нём -- полисы, платные центры, дежурные аптеки, курсы будущих мам. Ничего о Трибунале.
   Андрей постучался в смешное пластиковое окошко с точечными отверстиями:
   -- Девушка, милая, не подскажете, как связаться с Трибуналом?
   -- Пить, курить и совращать малолетних, -- кокетливо ответила кудрявая фея на ресепшен после секундной заминки.
   Андрей оценил шутку и повторил вопрос как можно подробней.
   -- Теперь уже и не смешно, -- ответила девушка и обратилась к следующему посетителю. Но на красавчика по-прежнему поглядывала, хоть и обиделась немного.
   Сходить к директору?
   Андрей поднялся на второй этаж. Вот и кабинет. С табличкой "Главврач". "Как в прошлом веке", -- удивился Андрей.
   Он почти взялся за ручку, но увидел напротив табличку на двери: "Физиотерапия". А за дверью, о ужас, прямо как из старого кино, такие допотопные железяки! И никто их не протирает перед следующим пациентом.
   Андрей прошёл дальше по коридору. "Отоларинголог", "Пульмонолог", "Гастроэнтеролог", "Эндокринолог", -- гласили надписи. Как это? Каждый специалист занимается только одной частью тела?
   Он растерянно взглянул на ожидающих приёма многочисленных пациентов. Ну, хоть эти всё те же. Если присмотреться внимательнее, минуту постоять, вчувствоваться, можно расшифровать все их проблемы. Кто-то действительно болен, а кому-то просто внучка не звонит.
   Из двери, озаглавленной как "Процедурная", донесся женский писк.
   Андрей заглянул внутрь. Медсестра в белом халате набирала какую-то жидкость в шприц.
   Здесь всё ещё делают уколы? Здесь лечат инъекциями?
   Всемилостивый Боже...
   Напротив открылась ещё одна дверь, Андрей не успел прочитать надпись. Из кабинета вышла вульгарного вида тётка и крикнула:
   -- Примем только с больничными листами. Не стойте под дверью!
   Я не буду искать ваш анализ, не отвлекайте доктора!
   Андрей так и обомлел.
   Кто это? Что это?!
   -- Молодой человек! Вы нам не поможете? -- окликнули его. Андрей обернулся: рядом стояла бабуля в белом халате, на шее у неё висел... Как же называется эта штука? Такие были в музее академии. Фонендоскоп, вот. А совсем молодая девчонка, младше Риты лет на пять, тыкала пальцем в уродливое сооружение из досок.
   -- Давайте шкаф в кабинет занесём? -- жалобно попросила девочка.
   И эта рухлядь -- шкаф? Но если он им нужен...
   Андрей подхватил деревянного монстра и как пушинку пронёс его к соседней двери. Женщины поспешили распахнуть её.
   -- Вот сюда, сюда, к стеночке! -- засуетилась бабуля. Андрей поставил шкаф и осмотрелся. Два стола. Два стула. Кушетка. Два шкафа -- кроме того, что внесли, ещё один, только со стеклянными дверцами. Наверху -- ящики, а в них, да и везде кругом...
   Бумажки. Бумажки. Бумажки. Море, океан, вселенная из бумаг. Ни компьютера, ни эссенциального монитора.
   А в дверь уже нетерпеливо заглядывают люди.
   Где привычные цветные лучи? Где контакт ладоней-груди? Где таблицы на стенах со схемами ликвидации акселей?
   За что сожгли Риту? За что жгут других? За сверхвоздействие?! Да здесь же нет никакого!
   Растерянно озираясь, он заметил эмблему на бэйджике доктора: змея над вазочкой. Но здесь же должна быть птица Феникс!
   Андрей, ничего не понимая, вышел из кабинета.
   Это -- не эссенциалия! Это -- непонятно что и откуда. Стараясь ни до чего не дотрагиваться, Андрей пошел к выходу.

Глава одиннадцатая. ИСЦЕЛЕНИЕ

   Понедельник начался, как всегда, с кошмара.
   Прогу установи, кукесы почисть, почту наладь, сбегай туда, Стас, сделай это, Стас. А завтра, Стас -- конференция, ты всё подготовил?
   Носился, как ошпаренный. Мало того, что появились новые сотрудники (а им, как водится, нужны новые машины, а новые машины надо связывать с сетью, ууу!), так ещё взяли коммерческого директора! Вы можете себе представить? Коммерческий директор в аудиторской фирме! Где все -- и так бухгалтера! Где есть главбух и ведущий менеджер!
   -- Мы расширяемся, Станислав! Действуй! -- заявил начальник.
   Пришлось тянуть провода в новый кабинет. За целый день успел перехватить только пару бутербродов и выпить чей-то чай. Ничего, потом отдам, после отпуска.
   В общем, остановиться и оглядеться мне удалось только в семь вечера, когда большинство сотрудников срулило. Либо меня так воодушевила вчерашняя прогулка, либо за выходные я вырос профессионально, но сделал за день столько, сколько обычно с трудом успеваю за три. Веяния нового мира? Или всё-таки... любовь?
   Кстати, как там моя любовь?
   Перед уходом набрал её номер.
   Кто взял трубку, я не понял -- у мамы, что ли, такой хриплый голос? -- и попросил позвать Свету. Там откашлялись.
   -- Это я, Стасик!
   Света!
   -- Что с тобой? Горло болит?
   -- Угу, и температура высокая. Пришлось с работы отпрашиваться.
   -- Так. У тебя есть, чем лечиться?
   Она назвала несколько препаратов. Опять эти таблетки. Такая отрава! Всё бы им, фармацевтам, колёса глотать.
   -- Хуже всего, что кашель какой-то... Неприятный. Как бы не воспаление лёгких. И Катьку боюсь заразить: мама, как назло, уехала, Маринка на работе, а детёныш возле меня всё время крутится.
   -- А врача не вызвала? Чтоб послушал.
   -- Уже поздно, только дежурный до полвосьмого...
   Она собиралась ещё что-то сказать, но закашлялась. Вряд ли её поймут по телефону.
   -- Слушай сюда. Я сейчас вызову тебе врача и приду. Дежурного -- так дежурного. Уговорю, если что.
   Я кинул трубку и, быстро узнав по справочному номер их поликлиники, принялся звонить. Время -- девятнадцать двадцать, должны принять вызов.
   Должны. Да только не обязаны. Занято, занято, занято...
   Набирал минуты три, прежде чем до меня дошло, что трубу просто сняли. Чтоб не дёргать машину в последний момент.
   -- Дур-р-рак! Доехать бы успел!
   К счастью, уходил я не последним, начальство сегодня припозднилось. Поэтому времени на то, чтоб запирать офис, отдавать ключи и расписываться в журнале у охраны, тратить не пришлось.
   По лестнице я спустился в три прыжка, по дороге на остановку меня ничто не задержало, автобус подошёл сразу, а пробок в этот час не было. И всё равно я подошёл к поликлинике в девятнадцать тридцать пять.
   Чёрт! Сейчас ведь упрутся и не поедут! Денег предложить?
   Не успел я взбежать на крыльцо, как навстречу мне вышел... Андрей. Вот так встреча!
   -- Стас!
   Он так обрадовался, что мне стало неудобно. Я вот совсем не хочу его видеть после вчерашнего. Да и некогда.
   -- Привет! Слушай, извини, я очень спешу! Светка заболела, а мне нужно врача вызвать.
   Я рванул мимо него в холл.
   -- Постой! Отсюда? Да здесь же варвары...
   Но я уже не слушал его, а подбежал к столу справок.
   -- Девушка, -- я приложил руку к груди, -- мне вот так вот нужен терапевт!
   Краем глаза я заметил, что Андрей при этой фразе скривился.
   -- А трибунал уже не нужен? -- фыркнула девица, покосившись на догнавшего меня Андрея. -- Дежурный врач ушла домой. Вызовы обслуживаются до половины восьмого.
   -- Как -- до полвосьмого? -- изумился Андрей. -- А потом -- что?
   -- Вызывайте скорую помощь. Или оставляйте вызов на завтра. Записать?
   Я открыл рот, собираясь сказать сразу многое. И "да, записать", и "а кто сейчас на приёме" и что-то ещё жизненно важное. Но Андрей сгрёб меня в охапку и, не говоря не слова, выволок за дверь.
   -- Послушай! -- остановил он поток моего красноречивого негодования, -- я только что был в этом... заведении. Здесь не лечат людей. Здесь им могут только навредить. Что со Светой, скажи?
   -- Боится, что воспаление лёгких. Мне и не нужно лечение, она фармацевт. Только послушать! Хрипы и всё такое. Да пусти!
   -- Подожди! -- Андрей загородил своим телом дверь, словно амбразуру,-- я же корректор! Пойдём, я всё сделаю. Всё увижу. Всё услышу. И хрипы, и стоны. И вылечу. Идём!
   Я больше не сопротивлялся.
   По дороге мы купили мёда, молока и ещё большую дыню. Есть с температурой не очень хочется, а вот сочного погрызть...
   -- Дурак я. Вчера гуляли, она вырядилась в маечку. Не надо было по ветрогону так долго мотаться, -- каялся я, когда мы шли к Светиному подъезду.
   -- Стас!
   Я остановился, глядя на Андрея.
   -- Не вини себя. Эту беду поправить легко, -- сказал он грустным-прегрустным голосом.
   -- Посмотрим! -- буркнул я, нажимая кнопку домофона.
   Нам открыли сразу -- ждали.
   -- Андрюха, давай не будем говорить, что ты этот... эссенс. А то не поймёт ещё, не дастся, -- заговорил я, когда нам остался один лестничный пролёт. Хоть и относительно новый дом, но -- пятиэтажка. Лифтов нет.
   -- Я не понимаю, Стас. Почему в нашем городе никто не знает про эссенциалистов? Здесь что, вообще их нет?
   -- Думаю -- нет, -- пожал я плечами. -- Я, по крайней мере, кроме тебя никого не видел.
   На лице Андрея отразилась крайняя степень удивления. Он даже притормозил на секунду.
   -- Идём, идём! -- поторопил я его. Подумаешь, событие! Эссенсы не водятся. Вот сейчас и узнаем, на что вы годны, товарищ эссенс.
   Дверь Света открыла сама, но мы тут же в один голос потребовали, чтоб она отправлялась в кровать.
   Светка пыталась возразить, тогда Андрей сделал левой рукой обводящий жест, как будто моет окно.
   -- Тридцать восемь и два? -- спросил он и стал быстро снимать ботинки.
   -- Угу! А как ты так точно...
   -- Он -- экстрасенс, -- предупредил я дальнейшие расспросы и нежелательные ответы, -- я не успел вызвать врача. Зато как раз встретил Андрея.
   Смотри-ка! И правда, могёт!
   -- Свет, где у тебя руки можно помыть? -- спросил Андрей, и Светка пошла показать ему ванную. Я в это время отнёс молоко и мёд с дыней на кухню.
   -- Ух ты! Здорово! -- сказала она, вернувшись. -- Что, он и лечит?
   -- Говорит, что -- да! -- честно признался я. -- Ребёнок-то где?
   -- А я, значит, подопытный кролик. -- Светка скорчила страшную рожу. -- Катька мультики смотрит. Пусть, а то мешаться будет.
   Она снова закашлялась. Появился Андрей, и мы втроём отправились в малюсенькую комнатку. Сразу вспомнилась фраза из какого-то фильма: "Это шкаф, это тумбочка, но это не комната!" Здесь и обитали Света с Катей. В другой, побольше, жили мама с Мариной, а большая -- с телевизором, компьютером и пианино -- была общей.
   Я пробирался осторожно, боясь наступить на многочисленные игрушки, валявшиеся по всему полу. Никогда не видел столько игрушек в одном месте.
   -- Ложись! -- велел Свете Андрей, и пока она залезала на диван, снял пиджак и, повесив его на стул, сел.
   -- Мне... выйти, или как? -- спросил я с неохотой. Это что, он тут будет раздевать мою девушку? И, если честно, ужасно хочется посмотреть, как Андрей будет "эссенциалить".
   -- Как хочешь!
   -- А что, раздеваться надо?
   Сказали они одновременно.
   Андрей посмотрел сначала почему-то на меня, потом -- на неё.
   Мне показалось, он даже слегка смутился.
   -- Если честно -- положено. Но я могу и так, -- сказал он без всяких эмоций.
   -- Тогда давай так.
   Светка вытянулась на одеяле, как солдатик, и тут же закашлялась.
   Андрей сложил руки ладонями друг к другу, как китаец перед чайной церемонией. Или японец? Потом протянул ладони к Свете. Подержал сначала, как мне думается, почему-то над желудком, потом -- над головой, над шеей, над грудью и так, спускаясь, снова над животом... и чуть ниже. Судя по выражению лица, что-то очень его заинтересовало, даже удивило. Затем, растопырив пальцы, вернулся к той области, где, по моим представлениям, у человека располагаются лёгкие. И тут мне показалось, что он сидит за клавиатурой! Или за роялем! Ах да, у рояля ведь тоже клавиатура. Но я сначала подумал о компьютере. Впечатление усилилось, когда он стал быстро-быстро перебирать пальцами, то сближая, то отдаляя кисти рук. Ну честное слово -- программист! Или пианист. И так он "играл", наверное, с минуту, а потом спросил:
   -- Зачем ты столько куришь? Всё серое.
   Светка, видимо, не нашлась, что ответить, лишь шевелила губами.
   Андрей попросил её повернуться на бок, на живот, на другой бок и проделал то же самое. Когда Светка вновь улеглась на спину, он сказал, перестав двигать пальцами, но не опуская рук:
   -- Пневмонии нет. Но бронхит выраженный.
   -- Воспаления нет? -- переспросил я. Он усмехнулся:
   -- Бронхит ведь -- тоже воспаление. Короче -- воспаления лёгких нет. Температуру снизить?
   -- А можно? -- осторожно спросила Светка.
   -- Можно. Но -- надо ли? Это ведь защитная реакция.
   -- А как-нибудь по-другому защитить нельзя? -- взмолилась Света.
   -- Можно, -- снова ответил Андрей. -- В паутину полезем или локально?
   -- Чего? -- спросила она. Ну я ведь просил!
   -- Ах, да. Ничего, всё нормально, сейчас.
   Он снова поднял руки к её голове. И на этот раз стал совершать такие движения, будто вытягивает нитку из клубка. Я сразу почему-то вспомнил маму. Когда мне было лет четырнадцать, а Кириллу -- восемь, он притащил откуда-то котёнка. И вот этот кот, как и положено всем порядочным котам, уволок мамин клубок и катал, катал его по комнате. А потом мама сидела и распутывала, распутывала, и вновь и вновь тянула нить...
   Вот то же самое делал сейчас Андрей. Он быстро закончил "прясть" над Светиным лбом, потом принялся "сучить нити" над грудью. А Светка, до сих пор кашляющая почти без перерыва, наконец перестала. Я устал стоять и присел прямо на ковёр, не отрывая взгляда от пальцев Андрея. На этот раз он "распутывал нитки" довольно долго, а я всё смотрел, как заворожённый, и вдруг увидел...
   Они стали проявляться. Сначала прозрачные, а потом -- совсем настоящие, тонкие и блестящие, как медные проволочки. Я не понимал, откуда они начинаются и куда уходят, видел лишь их переплетения в пальцах Андрея, который без устали распутывал, распутывал, распутывал... И вот уже почти закончил.
   -- А почему они красные? -- спросил я, с трудом веря своим глазам.
   -- Потому что воспалённые.
   Андрей вытянул последнюю ниточку и вдруг резко обернулся.
   -- Что, подожди? -- с радостным изумлением спросил он. -- Ты их видишь? Правда, видишь аксели?
   Светка уставилась на меня, как на какое-нибудь ископаемое.
   -- Я видел красные нитки,-- пожал я плечами. Будто я знаю эти его аксели!
   -- Да, это и есть они. Распутанные узлы.
   Андрей качал головой и пожирал меня глазами.
   -- С ума сойти, Стас! Никто не видит эти нити. Одна Рита их видела. Весь народ -- и в академии, и на работе -- только чувствуют. В худшем случае -- тепло, в лучшем -- осязают, как будто... песчинки пересыпают или правда вязание распускают, как на занятиях учили.
   -- А ты? -- спросила Света.
   -- А я... всегда только песок. Покалывание. А то, что они красные, знаю лишь из учебника.
   Андрей улыбнулся своим фирменным смайлом.
   -- А у меня, по-моему, всё прошло, -- осторожно, словно прислушиваясь к себе, сказала Света.
   -- Не всё, конечно. Ещё сутки бронхиальное дерево будет приходить в норму. И если ты ему поможешь -- ингаляцию сделаешь пару раз или попьёшь фиалку -- а лучше сосновые почки, -- будешь молодец. Но главное -- курить не надо. Обещаешь?
   -- Да, -- с удивлением сказала новоизлеченная, поднимаясь с дивана. -- Андрюша, спасибо!
   Ну, вот он уже и "Андрюша"! Авиценна наших дней!
   Однако сердиться на него я не мог. Ведь он вылечил мою... Мою?
   -- Ой, что-то Катьки давно не слышно, -- забеспокоилась тут Света, и мы вдвоём отправились на розыски. Андрей остался в комнате, похоже, он устал.
   ... А в зале, в кресле перед телевизором безмятежно дрых ребёнок. Спящего, мы и отнесли его в кровать.
  

***

  
   Светке явно полегчало, порхала, как бабочка. Потащила нас в "зал", усадила на диван, потом понеслась на кухню ставить чайник. Моё "ты что делаешь, прекрати немедленно" и Андреево "ты ещё не совсем здорова, лучше бы полежать" просто проигнорировала. Пыталась накормить нас нашей же дыней, а ещё вытащила ликёр, шоколадку и что-то такое воздушно-белое, забыл, как называется, но вкусное неимоверно. Когда же на горизонте замаячил пирог и какие-то, одним уже запахом вызывающие слюнотечение, котлеты, я поймал себя на мысли, что в последнее время прихожу к знакомым исключительно есть. Честное слово, стыдно. Надо прекращать эту нелепую традицию. Андрей тоже отбивался как мог, давая самые страшные клятвы, что "только час назад, очень сытно и плотно"... Ну и так далее.
   Молоко Светка отказывалась пить наотрез.
   -- Не хочу-не хочу, не буду! А мёд вообще терпеть не могу.
   -- Надо! Пей, я сказал!
   Я препирался с ней больше в шутку. Особо настаивать не стал бы: взрослый же человек. Просто приятно было о ней заботиться. Она бегала от меня вокруг импровизированного стола из трёх табуреток, за которым мы только что ели эту дыню с ликёром. А я якобы пытался влить в неё собственноручно намешанное питьё. Топали и почти кричали. Как мы не разбудили Катьку, спящую в соседней комнате! Наконец плюнув на целительство, я поставил эту чашку и хотел было уже схватить предмет моих мечтаний за руки, как тут...
   -- Света. Выпей.
   Андрей сказал это без всякого нажима, и гораздо тише, чем мы с ней только что вопили. Странно, что вообще услышали. А ещё, он на неё посмотрел. Я не могу объяснить как. Вовсе и не властно даже. Только она вдруг остановилась, опустила глаза, взяла и выпила. Молча. Ё...
   Убью на фиг. Зарежу обоих.
   А потом он так же играючи отправил её спать. А мы засобирались домой.

Глава двенадцатая. ДРУГ ДЕТСТВА

   Как только вышли за дверь, я в буквальном смысле припёр его к стене.
   -- Андрей, стой! Объясни, что происходит! Вчера я получил из-за тебя по морде!
   Я рассказал ему про инцидент в метро. Потом про липовый звонок. Андрей слушал очень внимательно.
   -- Ты от телефона избавился?
   -- Он же казенный! И на связи с офисом надо быть. Хотя с завтрашнего дня я в отпуске...
   -- Тогда я отрублюсь, на всякий случай.
   Андрей извлёк симкарту и батарейки и сунул всё во внутренний карман пиджака.
   -- Зачем? Что это даст?
   -- Полезли, поговорим, -- Андрей ухватился за перекладину лестницы на чердак и стал быстро взбираться.
   И о чём же мы будем разговаривать, интересно?
   -- А ты меня с крыши не сбросишь? -- проявил я детскую непосредственность.
   Андрей промахнулся мимо перекладины и чуть не упал. Поймав равновесие, он с удивлением взглянул на меня сверху вниз.
   -- Стас, ты что... Ты думаешь, это я?!
   Я ничего не отвечал, только смотрел ему в глаза. Я не знаю, не знаю, что мне думать!!!
   Андрей спрыгнул и подошёл ко мне.
   -- Стас, -- усмехнулся он, -- у меня коричневый пояс по тай-квон-до. А ещё я занимался боксом и акватлоном. И если бы мне надо было с тобой расправиться, я не стал бы никого нанимать!
   -- Да? -- принялся язвить я, -- а почему не дзюдо, не каратэ, не ушу, не лёгкая атлетика? Вот именно тай-квон-до, акватлон и бокс, а? И почему так скромно: коричневый пояс? Может быть, чёрный?
   -- Нет, коричневый, -- машинально повторил Андрей.
   -- А где ты занимался акватлоном?
   Как он ответит на вопрос, не освещённый в анкете?
   Андрей задумался. Потом сказал не совсем уверенно:
   -- В Балтии.
   Логично.
   -- А учился ты тоже там же? На своего эссенса?
   -- Нет. В Балтию я первый раз приехал на суд. А учился...
   -- Да-а-а? А акватлоном ты на суде занимался? Или после суда?
   Нет, ну надо так завраться! Как ребёнок прямо!
   Тут его застопорило. Он морщил лоб, хмурился, бледнел, типа, вспоминая. Потом, подняв на меня совершенно мутный взгляд, сказал:
   -- Стас, мне кажется, я никогда не занимался акватлоном. Но если меня сейчас запихнуть под воду, я покажу все приёмы -- от и до. И даже смогу победить в своём весе. Я не пойму, что со мной такое.
   -- Слушай, а может ты -- зомбированный? Или загипнотизированный? -- веселился я. -- Скажи честно, что тебе от меня надо?
   -- Ничего не надо. Ты же мой друг, с детства.
   -- С какого детства?! Мы не учились с тобой в одном классе, не ходили в логопедический сад! Где мы познакомились, а?
   -- Я не знаю. Но я помню тебя столько, сколько помню себя. Наверное, родители дружили...
   Он как-то совсем растерялся.
   -- Андрей, а может, у тебя амнезия? Ты головой не ударялся? Или может, это на нервной почве после...
   Тут я тормознул. А может, это у меня амнезия?
   -- Думаешь, меня после костра колбасит? -- понял он. -- Не знаю, может, ты и прав.
   Да я бы так думал! Если б я сам его не придумал! Неужели из подсознания достал?!
   -- После того, как я видел тебя в работе, я готов поверить, что ты -- телепат. Что ты читаешь мысли. Что ты можешь залезть в мою голову, в память, как в комп. Поэтому знаешь и про то, что я работал в аптеке и даже про детство. Вот про родителей моих ты знаешь? Как звали мою маму?
   -- Надежда Петровна, -- с готовностью ответил Андрей.
   Чёрт! Правильно...
   -- А отца, -- продолжал он, -- Николай Иванович... Латушкин. Нет, подожди! Это мой папа! Или всё-таки -- твой?
   Смотреть на него в эту минуту было жалко.
   -- Андрей! Почему у нас с тобой одна фамилия? Почему одно отчество? Ты похож на засланного шпиона, который выучил легенду, я только не понимаю: зачем тебе я? Я не представляю никакой ценности! Не являюсь президентом России, не владею редкой методикой! Скорее уж ты со своей эссенцией... Погоди...
   И как это я не подумал? Так может, дело не во мне, а в нём? Кому-то понадобились его способности? Но я-то причём?!
   -- Редкая методика, ты говоришь? Но ведь эссенциалисты -- не редкость! Каждая собака знает, что такое эссенциалия! Туда ходят с рождения и до упора!
   -- Да ну?! А вот давай выйдем и спросим у десяти человек: они слышали хоть раз в жизни слово "эссенциалист"? Уверен, они пошлют нас на ...!
   -- Стас! А ведь я сегодня уже спрашивал.
   -- И как успехи?
   -- Именно так, как ты сказал. Но я не вижу этому никакого объяснения. Везде есть корректоры. Даже в глухой деревне есть корректоры! В каждом районе! Кстати, я же хотел с тобой поговорить как раз об этом. Видишь ли, мне вчера предложили написать программу на основе эссенции.
   -- Так ты ещё и программер?!
   -- Нет. Я -- как раз нет. Программер и предложил. Он будет писать, а я должен обеспечить его данными. Он заявился ко мне домой, сразу, как ты ушёл. Ты дверь забыл захлопнуть, а он...
   -- Кто дверь забыл захлопнуть? Я?! Я всегда хлопаю дверями! У меня болезнь хлопать дверями! На меня брат орёт из-за этого, начальники орут, сослуживцы! Я не мог не захлопнуть твою дверь!
   Этажом ниже щёлкнул замок, заскрипела дверь.
   -- Ну хорош орать! А то сейчас милицию вызову! -- прокричал недовольный мужской голос, потом дверь захлопнули.
   -- Так. Пошли на воздух! -- решил я.
   И в это время зазвонил телефон. Номер не определился.
   -- Алё!
   -- Ты, парниша, кажется, не понял? Тебе что вчера сказали?
   Сначала я просто не врубился, думал, не туда попали.
   -- ...Сказали: с Андреем не встречаться, а ты что же?
   Етить твою налево!
   -- Не вижу я никакого Андрея! -- громко ответил я трубе, выразительно глядя в вытянувшееся лицо эссенса.
   -- Ой, смотри, парниша...
   Пошли гудки.
   Я матюгнулся и выключил мобильник.
   -- Видал, что творится? -- зло спросил я, -- выпасли как-то. А я ведь по телефону не разговаривал и встречу тебе не назначал.
   Андрей молчал и хмурился.
   -- Так говоришь, -- продолжил я, -- этот хмырь сразу после меня впёрся? Следил, что ли?
   Андрей уставился на меня.
   -- Может, и следил, -- пробормотал он, быстро сбежал по ступенькам на площадку и, встав так, чтоб его не было видно в окно, осторожно выглянул. Я спустился следом и встал с другой стороны.
   Темнело, горели фонари. Тихий двор, нормальные люди разошлись уже. Под нами -- никого. На другом конце двора у теннисных столов тусуются подростки.
   -- Ну не в этой же колымаге наблюдатель сидит? -- я показал на "Жигуль", стоящий на приколе как минимум с прошлой зимы.
   -- А если в той? -- Андрей кивнул на темные очертания под пышным кустом.
   -- Чёрт его знает. Может, и правда.
   -- Что будем делать?
   -- Не знаю. Выходить, по очереди.
   Андрей сосредоточенно потёр лоб и спросил:
   -- Ты смелый, Стас?
   Я фыркнул. Что за дурацкий вопрос!
   -- Чрезвычайно.
   Смелый, не смелый... Деваться-то некуда.
   -- Тебе придётся идти первым. Вроде как, ты со мной не пересекался. Всё равно погрешность определения координат -- около ста метров.
   -- А ты, типа, точно знаешь? -- издевательским тоном поинтересовался я.
   -- А ты, типа -- нет? -- передразнил Андрей. -- Только телефоны надо включить, чтоб сигнал шёл... И оставить где-нибудь в недоступном месте. Получится?
   -- Жалко трубу... У тебя вообще новая.
   -- А я свою и не брошу. Спрячу в каком-нибудь кафе, потом вернусь и заберу. Ты сейчас выйдешь и позвонишь кому-нибудь из знакомых. Скажешь, что ночевать приедешь.
   -- Да брату позвоню, кому ж ещё. Он сегодня как раз дома ночует.
   -- Превосходно. А по дороге избавишься от мобильника. -- Андрей выпалил всё это одним махом и вздохнул. -- Где встречаемся?
   -- Давай в парке, напротив префектуры.
   -- Оки, договорились.
   Я включил телефон и пошёл на выход. Медленно, "по-шпионски". Даже загадочную полуулыбку нацепил, жаль, заценить некому.
   Выйдя на улицу, звякнул Кириллу.
   Спокойно положил мобильник в карман и не спеша побрел по тротуару. Эх -- не курю, было бы, чем руки занять. Да и подозрений меньше: иду, дым пускаю, ничего не замышляю...
   Перешел улицу, остановился у ларька. Взять, что ли пачку для отвода глаз? Где тут сигареты "Друг"?
   Сзади встал серебристый "AMG"-овый "Мерседес". Сердце ёкнуло. Но из машины выскочила накрашенная блондинка в ультракоротком платьице и на каблуках в полметра. В таком наряде слежкой заниматься тяжело.
   Девица поежилась на холодном ветру, и я галантно пропустил ее вперед к окошку.
   -- Две упаковки презервативов и пачку витаминных леденцов, -- проговорила она, постукивая от холода белоснежными зубками. Девушка нервно оглядывалась по сторонам и виновато протягивала большую купюру. Мне показалось, что она смущена необходимостью отовариваться в круглосуточной палатке. Дверцу за собой она не захлопнула, автомобиль мягко рычал, словно тоже спешил убраться подальше.
   Я сделал два шага к машине и, сам себя ругая, закинул на заднее сиденье мобильник.
   "Теперь можно похвастаться, что дал красивой девушке телефон", -- подумал я, ухмыляясь.
   Девица получила свой заказ, изящно юркнула в салон и умчалась.
   Я попросил у зевающей тётки мятную жевательную резинку и тоже поспешил убраться.
   Фиг с ними с сигаретами.
   Надеюсь, девушка будет ехать быстро-быстро и уведет мой хвост далеко-далеко. Такие, как она, в скорости себя не ограничивают, тем более, по ночному городу. Пока шустрые и злые ребята очухаются, придется им здорово потрудиться.
   К парку я подошел дворами. Как и ожидал -- никого вокруг не было. Аллея не освещена, тишь да благодать.
   Присел на лавочку, распаковал жвачку и от нечего делать вспомнил старое доброе занятие: выдувание пузырей.
   Мне всегда запрещали это неприличное развлечение. Мама, учительница, девушки... Все кривились и говорили "фи".
   Сейчас мне только Андрей мог "фи" сказать, но его тонкие чувства меня абсолютно не волновали. Я даже с каким-то злорадством рассчитывал: вот он появится, весь из себя уверенный, что я от пережитого страха и дышать боюсь. А я тут спокойно сижу, пузырь с голову размером выдуваю.
   Первый шарик не задался, лопнул, не достав и до кончика носа.
   Зато следующий вышел на славу. Еще бы, сразу три пластинки разжевал, аж челюсти свело.
   Я скосил глаза на полупрозрачный бледно зеленый шар и пожалел его лопать -- такой красавец вышел.
   Пружинящие шаги отвлекли меня от созерцания резинового шедевра. Я с сожалением бросил шар в урну.
   -- Молодец, мне бы твою выдержку, -- хмыкнул Андрей. -- Я за тебя волновался.
   -- Уси-пуси, -- хмыкнул я. -- Очень трогательно.
   Он иронии не оценил. Сразу принялся рассказывать. Про контору и про программу. Кажется, моя догадка насчёт методики подтверждалась. Когда он дошёл до санкции, я насторожился.
   -- Там было написано: "Государственный Трибунал даёт согласие". А теория эссенции -- прерогатива Лиги. Её согласие должно быть. Трибунал -- лишь контролёры, понимаешь? Я вот и хотел через эссенциалию связаться с Трибуналом. Но эссенциалию не нашёл, а нашёл какой-то отстой с кричащим названием "Поликлиника". И эмблема у них странная: змея и ваза. Надо же додуматься!
   Я чуть не упал со скамейки.
   -- Ты так говоришь, словно впервые в жизни увидал поликлинику и змею с чашей. Ты же врач! Ты перед своей академией в меде учился! Куда ж, по-твоему, деваются твои несостоявшиеся коллеги? Вот в этих поликлиниках и работают.
   -- Нет-нет-нет! Стой. Подожди. -- Андрей присел рядом. -- Я помню, как поступал. Мне вопрос достался из истории, как раз происхождение эмблемы: птица Феникс. И девиз эссенса: "Пламя костра рассыпается тысячей нитей"... Какая змея?
   -- Блин! Если ты с первого курса своей эссенцией занимался, чего ж ты заливал про третий? Про то, что "всё, чему вас до сих пор учили -- фигня"? Разве не ты это говорил?
   -- Да, говорил, помню. Чистая правда.
   -- А сейчас ты что говоришь?
   Андрей молчал, только сжал руками виски.
   -- Слушай, а у тебя часом не раздвоение личности?
   -- Ты думаешь? Стас, а ты паутину мне не глянешь? Ты ведь можешь.
   -- Я?! С дуба рухнул?
   -- Ну ты же видел нити, а их не каждый отличник видит. В тебе огромный потенциал, как у хорошего корректора. Может, попробуешь?
   -- Нет, нет, ещё чего. Я даже пытаться не буду. А то совсем крыша поедет, с меня хватило за эти три дня. Что дальше делать-то будем?
   Андрей вздохнул.
   -- Мне в любом случае надо вернуться к программе, пока не выйду на Трибунал. Буду делать вид, что всё ок. Как же пить хочется, сил нет! Аж в горле пересохло. Тут есть палатка поблизости?
   -- Да вон, в конце аллеи...
   -- Пошли сходим, а?
   -- Да неохота, я тут посижу. Давай, только быстро.
   В парке появилась отчаянно целующаяся парочка, которая как-то слишком решительно завалилась на соседнюю лавочку.
   -- Тебе взять? -- Андрей обернулся уже почти на выходе.
   Я кивнул.
   Подглядывать за парочкой было неудобно, пузыри при них надувать как-то неприлично. Я вжался в скамейку и начал развлекаться заключением пари с самим собой: какой напиток принесет мне Андрей? Если он мне "старый и проверенный" друг, то наверняка знает мои вкусы. Я по спиртному как-то не очень, больше несладкой газировки любитель. Хотя иногда могу и по пиву ударить. Как раз сейчас безудержно хотелось пива. Холодного такого, чтобы горло схватило невидимой рукой и зубы заломило. Тогда и вкус лучше ощущается, и удовольствия больше, и жажде -- смерть.
   Три темные фигуры появились очень быстро. Задолго до того, как я мысленно прикончил первую бутылку.
   -- Это мой муж прислал! -- испуганно вскрикнула девушка, шарахаясь от своего кавалера. Тот неловко попытался ее загородить, но громилы прошли мимо и нависли надо мной.
   -- Поехали, -- скомандовал центральный. -- Без шума.
   Оценивать силы я не стал. Бесконечность против нуля. Это только в математике неопределенность: в темном малолюдном парке все однозначно.
   Убежать? А почему бы и нет... Только не в сторону Андрея.
   Я привстал, проскочил под рукой-шлагбаумом и ломанулся.
   Но меня моментом схватили за шиворот. Руки заломили...
   И тут же отпустили.
   Я грохнулся на гравийную дорожку, больно ободрав щёку. Поднявшись, обернулся...
   Трое типов драться явно умели. Но мой спаситель умел ещё лучше.
   Он налетел на них, как коршун на добычу, и все четверо закружились в бешеной пляске. Раз! Хук справа одному. Разворот! Два! Второго носком в нос. Тот упал и уже не поднялся. Оп! Андрей присел, уходя от удара первого. Три! Выпрямляясь, апперкотом ему прямо в челюсть. Тот пошатнулся, но устоял. Удар! Мимо. Андрей отклонился в сторону. Ударил в грудь! Первый ударил в ответ, Андрей отбил. Первый ударил снова. Ещё! Ещё! По лицу! Ой-й!
   Я бросился на помощь Андрею, но меня тут же отшвырнули энергичным пинком. Падая, ткнулся затылком в корявое днище урны. Искры из глаз так и посыпались. Железка провернулась, стукнув меня по голове еще раз.
   Я разозлился. Да что же такое! Мой друг детства бьется за меня с бандитами, а я не знаю ни одного приёма, кроме "по спине лопатой на"!
   Андрей вертелся, как заводной, и бил, и бил, то правой, то левой рукой, но чаще -- то одной, то другой ногой, ловко уворачиваясь от ответных выпадов. Силуэт его светился на фоне чёрного неба. Сначала я думал: это обман зрения. Но постепенно сияние усилилось. Я, как заворожённый, смотрел на чёрную, отливающую серебром, тень, и уже готов был поверить во что угодно.
   Тут Андрей издал какой-то клич и, подпрыгнув, ударом ноги отправил противника в кусты. Здорово!
   Последний упирался. Андрей никак не мог его обездвижить. Они кружили друг напротив друга, втянув голову в плечи и прикрывая руками лицо. Я уже почти ничего не различал в темноте, но по ситуации догадался, в чем дело: нападающий не хотел причинять Андрею серьёзного вреда, а тот устал. Вот и искали ошибки соперника.
   Ох, как же некрасиво я поступил... Некрасиво и неэстетично. И как бы сказала моя матушка: "негиегинично". Я заглянул в мусорку и выхватил оттуда первый попавшийся предмет. Которым и запустил в нападающего.
   Тьфу. Мой зеленый пузырь из жвачки оказался достаточно живучим. Он скукожился и потерял форму, но об голову хулигана все-таки треснул, залепив волосы и глаз.
   И хотя настоящие профессионалы к таким шуточкам равнодушны, этот слегка замешкался. Андрей не зевал, ударил его в живот, затем, ребром ладони, по спине. Противник наконец рухнул.
   Андрей отскочил, тяжело дыша.
   -- Спасибо... Никогда так не дрался! Пойдём отсюда!
   Мы быстрыми шагами направились вон из парка.
   -- Это тебе спасибо! Сейчас бы я был уже... Далеко. А ты -- молоток!
   -- Да, ничего так, -- усмехнулся Андрей, вытирая ладонью окровавленную скулу. -- Сволочи! Я им -- прогу, а они мне -- в репу!
   Наш хохот разнёсся по всему парку. Ну надо же, какие он слова знает!
   -- Так ты уверен, что это именно они...
   -- Нет, не уверен. -- Андрей поднял с земли скинутый на бегу пиджак. -- Но больше некому, вроде. Всё, брюки можно выбрасывать.
   Он слегка присел, демонстрируя порванные по швам штаны.
   -- Да уж, лихо ты ногами махал!
   -- Так руки мне ещё нужны! -- вкрадчиво сказал Андрей, сложив ладони, как перед чайной церемонией. Я понял.
   -- Скажи, а эссенсы всегда светятся в темноте?
   Андрей улыбнулся:
   -- Нет. Только при колоссальном выбросе адреналина. А ты видел?
   -- Угу.
   Мужчина с девушкой, до сих пор, оказывается, остававшиеся в парке, подбежали к нам. Нормальные люди смотались бы давно, а этим, видишь ли, зрелищ подавай, экстрима!
   -- Вам помощь не требуется? -- сиплым голосом спросил парень. -- Может, в медпункт или...
   -- До дома подбросите? -- Андрей разговаривал непринуждённо, будто со старыми друзьями. Даже в такой ситуации он ухитрился расположить к себе незнакомых людей. И как они догадались, что мы не преступники? К тому же, драка отняла у них украденный час свидания...
   -- Он пешком, но я за рулем. -- Девушка охотно зазвенела ключами от машины. -- Хорошо, что это не за мной, -- рассмеялась она. -- Ох, как камень с души. Куда вас подбросить, мальчики?
   Голос показался мне немного знакомым. Пока мы выбирались к машине, я все старался ее разглядеть. Но девушка накинула куртку своего кавалера, и под серо-зеленым мешком увидеть что-либо было трудно.
   Парнишка грустно чмокнул ее в губы и, помахав нам рукой, побежал к остановке такси. На редкость доверчивый малый: оставить свою даму двум подозрительным типам... Мало того, что ввязываются в неприятности, так к тому же один из них -- неотразимый супермен.
   -- Влипнем мы с ним когда-нибудь, -- то ли испуганно, то ли восторженно проворковала девушка и нажала на брелок. Ее машинка отозвалась нежным "кваком" и только сейчас, под фонарем, я понял, почему красотка показалась мне знакомой. В этот серебристый автомобиль я полчаса тому назад закинул телефон...
   Андрей, конечно, сел на пассажирское сиденье, а мне пришлось усаживаться на заднее.
   Прямо на свой мобильник-предатель. Что ж, значит, не судьба: по примеру Андрея я вытащил аккумулятор, симку и вместе с "трупом" телефона сунул всё в карман.
   Пока мы ехали, успели узнать всю нехитрую историю запретной любви. Про милого и доброго Лёшу, про рано постаревшего от своего бизнеса Пашу. Или наоборот.
   Я тоже ввязался в разговор. Рассказал про красивый вид со своего балкона.
   Андрей поддерживал беседу, а я понимал, как сильно ему досталось.
   Не шпану расшвыривал -- с профессионалами дрался. Девушке же явно не хотелось выпускать Андрея из машины, она как-то быстро просекла, что подвозим мы меня, а ему еще довольно далеко добираться, что Андрей не женат и имеет отдельную квартиру...
   Как ей это удалось -- понятия не имею, он отвечал ей уклончиво и односложно. Если отмести подозрение в подставе, то получается, что во многих девушках сидят неразбуженные эссенциалистки.
   А если подозрения не отметать -- то это заговор?
   Почему она согласилась нас подвезти?
   Почему так быстро вернулся Андрей, да еще и с пустыми руками?
   Но если дама не виновата, то и Андрей. А, ладно.
   Я не удержался и задал ему этот вопрос. Уже наедине, когда девушка высадила нас за углом моего дома.
   -- Да я ж не спросил, что тебе брать. Себе хотел "Нарзан", думал и на твою долю. Но тут вдруг вспомнил, что ты и пивком иногда побаловаться любишь.
   Вот так все просто. И нечего придумывать.
   -- Как ты теперь, нормально доберешься? И с дракой с этой засветился...
   -- Доеду как-нибудь. А про драку не думай. Велено же было: не разговаривать. А мы разговаривали разве? На тебя в парке хулиганы напали, я не смог пройти мимо. Откуда мне знать, от кого они? А мы давай так. Встречаемся завтра в семь вечера в торговом центре под эстакадой, скажем, в спортивном отделе. Если что-то почему-то не получается, ты звонишь Свете с любого телефона, только не с домашнего. А я, а я... Что-нибудь придумаю.
   Андрей побежал к остановке ловить попутку, а я побрел домой. Конечно, в наш лепет трудно поверить, но Андрей может быть таким убедительным. Вон, как про эссенциалию, Трибунал и костры складно плёл. А ведь подумать -- полный бред.
   Я вошел в подъезд. Лифт не работал, свет не горел. Где же консъержка? Я на мгновение задумался. Не то, чтобы был очень мнительным, но после сегодняшних событий в случайности верилось с трудом.
   Чёрт его знает, что ждёт меня наверху...
   Внезапно приняв решение, я бросился вон из дома в направлении станции. Здесь недалеко: всего-то пробежать район старой застройки, перейти дорогу, а там по подземному переходу на перрон...
   В последний момент вскочил в электричку на двадцать три тридцать семь, идущую до Клина.
   Может быть, я ошибаюсь. Может -- психую и порю горячку. Но вот не хочется мне сейчас лезть в пучину неизвестности. Я по натуре вообще достаточно медлительный, а последние дни просто очухаться некогда -- события сменяют друг друга, как в клипе. Нужен хотя бы день, чтобы подумать. Заодно и родителей повидаю -- давно пора.
   В вагоне я был один. В течение всего часа пути меня не покидал лёгкий мандраж, хотя никаких следов преследования не ощущалось. Нервы разыгрались не на шутку, надо с этим завязывать. Ничего не произошло! Просто еду в отпуск.
   Клинская платформа встретила меня отрезвляющим холодом. Вроде -- жив и свободен, и никто не посягает. Но впервые в жизни не хотелось ни прикалываться, ни искать объяснений. Хотелось в укромный угол, спать.
   Забившись в привокзальный бар, я просидел там до половины четвёртого, и с первой электричкой отбыл в Тверь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДЭН

Глава первая. КОЛЛАТЕРАЛЬ

   Солнце несмело касается оконных витражей старого корпуса Государственного университета. Лекции -- это всегда скучно, особенно на третьем курсе. Хорошо, что профессор понимает это и старается рассказывать интересно.
   -- Таким образом, господа программисты, технический портал или коллатераль состоит из трёх ступеней...
   Дэн в первом ряду старательно перечерчивает схему с доски.
   -- ...Деструктора-передатчика, пути, или собственно коллатерали, и приёмника-воспроизводителя.
   Преобразовательная физика -- наука самая молодая и самая древняя одновременно. Она родилась из попыток человека расшифровать магическое действо, а затем научиться создавать его аналоги с использованием современной техники. И профессор, гордо почёсывая брюшко, спешит приобщить отроков к великому:
   -- Процесс телепортации, молодые люди, осуществляется в два этапа. На первом происходит преобразование информации о личности в цифровой код и передача её в точку выхода. То есть самый простой механизм, всем вам давно известный.
   Дэн кивает, записывая за профессором. Тот давно уже исподволь наблюдает за старательным студентом.
   -- На втором этапе осуществляется перевод физического тела в состояние, близкое к плазме, портация плазмы по коллатерали, проложенной через участок подпространства и ребилдинг -- сборка физического тела на основе переданной ранее информации.
   Дэн вздрагивает. Ну и жуткая, должно быть, процедура. Неужели её всерьёз собирались применять в быту?
   -- А не может так быть, -- Дэн поднимается с места, -- что часть этой плазмы не дойдёт до конечной точки? И на выходе получится не совсем идентичная копия?
   -- Может!
   Зал возбуждённо шумит. Студентки с восхищением поглядывают на черноволосого красавчика, задавшего "такой умный вопрос".
   -- Тихо! Ти-ши-на! Ваш коллега затронул, между прочим, очень важную тему. Сядьте, молодой человек.
   Профессор махнул рукой.
   Дэн сел.
   -- В том-то и дело. Технические порталы существуют без малого двенадцать лет. Да-да, первая коллатераль появилась ещё в восемьдесят втором . И после серии удачных опытов на животных решено было перейти к портации человека. Но тут наука потерпела крах.
   Ни одному из пяти жителей Лабиринта, за эти годы подвергшихся портации, не удалось сохранить личность. В лучшем случае полностью менялся характер, привычки, взгляды на жизнь, утрачивались былые привязанности, из-за чего распадались семьи. В худшем -- наступало расстройство психики, и человек вынужден был проходить длительный курс лечения у наших блистательных эссенциалистов. Но даже после реабилитации имели место частичная утрата памяти и полная "перенастройка мировоззрения". Вот почему коллатерали запрещены к использованию. Но может быть, кому-нибудь из вас посчастливится создать полноценный, безопасный для высокоорганизованных особей способ портации...
   Дэн поднимает руку.
   -- У вас есть соображения по этому поводу? -- улыбаясь, кивает профессор.
   Дэн встаёт.
   -- А что будет, если на приёмник передать другую информацию?
   -- Какую "другую"?!
   От удивления профессор снимает очки. Да не нужны они ему. Кто сейчас корректирует зрение линзами? Для понтов нацепил.
   -- Ну, если взять и задать другие параметры: цвет волос там, рост, телосложение.... Двоичной системе же всё равно, что передавать. А по этим данным воспроизводитель построит другого человека. Такое возможно?
   -- Теоретически -- да, -- с лёгким раздражением отвечает профессор. -- Но это же... сознательное уничтожение индивидуума. Это преступление. Да и зачем это нужно?
   -- Да я так просто, спросил...
   Дэн улыбается как можно шире и садится на место. Лекция заканчивается.
   "А ведь гонит дедуля, -- думает Дэн, выходя из аудитории, -- или сам не в курсе. Наверняка в первых порталах ионы через подпространство никто не кидал, брали в точке выхода из банка. Инфу, естественно, передавали полностью, но что-то не заладилось"...
   После сумрака вестибюля Дэн жмурится от дневного света. У главных ворот университетского парка уже стоит открытый отцовский мобиль.
   Однокурсники, да и старшие студенты, не говоря уже о "слонах", с уважением и даже некоторым страхом расступаются перед Дэном. Он быстро садится рядом с отцом. Девушки, не пряча вздохов, пожирают глазами обоих мужчин: молодого и зрелого, но не уступающего сыну, "рокового брюнета".
   Машина срывается с места, оставляя в воздухе едва уловимый запах этанола.
   Мобиль Эдуарда Щемелинского знают многие.
   Отец Дэна работает в Трибунале.
  

***

   Семейный обед -- это целый ритуал. Скатерть, фарфоровая посуда, всегда ваза с цветами, принесёнными для мамы. И обязательно -- тишина. Отцу нужен покой. У него сложная и ответственная работа. Лишь во время десерта, когда напряжение отпускает трибунальщика, можно болтать о чём угодно.
   Мама встаёт из-за стола первой: в огромном доме всегда полно дел.
   -- Что нового в университете, сынок? -- Эдуард Щемелинский улыбается, откладывая салфетку. Ему действительно интересно, чем живёт отпрыск.
   -- Порталы читали, пап, -- небрежно отзывается Дэн, прихлёбывая крепчайший кофе со сливками.
   -- О-о! Даже?..
   -- Угу. Папа, а скажи, твои эссенциалисты...
   -- Ну-ну? -- усмехается отец. Эссенсы -- не запретная тема. Но его всегда веселит, когда сын говорит "твои" эссенсы.
   -- ... У них... на выходе... личность меняется?
   Взгляд отца холодеет. Дэн ставит чашку на стол.
   -- Дэн... ты о чём? -- ровным голосом спрашивает Эдуард.
   Сын, опустив глаза, тихо поясняет:
   -- Да ладно, пап. Я ведь уже не мальчик. Я знаю, что магии в мире почти не осталось. Но прекрасно понимаю, что в конце двадцатого столетия никто не будет сжигать человека...
   Дэн замолкает, рефлекторно втягивая голову в плечи. Не слишком ли далеко он зашёл?
   -- И что же, по-твоему, происходит в конце двадцатого века? -- невесело усмехается отец. -- Сожжений не было несколько лет, ты ведь знаешь...
   -- Знаю. Но раньше были. Может быть... остался кто-нибудь, владеющий...
   -- Сын, -- хмурится Эдуард, -- ты помнишь уговор? Ничего лишнего...
   -- Да, да, пап. Я и не спрашиваю "как". Я хочу только знать, "можно ли". Помнишь, ты просил меня определиться с профилем?
   -- И что, ты определился?
   Отец встаёт из-за стола. Это значит, разговор пора заканчивать. Дэн тоже поднимается.
   -- Определился. Я буду заниматься порталами. Но только в том случае, если это имеет смысл. Понимаешь? Поэтому я и хочу знать: сможет ли личность сохраниться на выходе.
   Отец вздыхает.
   -- Не меняется. Но магов действительно почти не осталось. Так что если ты найдёшь другой способ... я буду рад.
   Дэн хочет ещё что-то спросить, но отец предостерегающе поднимает руку.
   -- Всё, сын. Ты услышал более чем достаточно. Учись. Ищи.
   Эдуард быстрым шагом покидает столовую.
  

***

  
   Прошло несколько лет. Дэн блестяще окончил университет и работал в Институте преобразовательной физики. Он успел дважды жениться и развестись, написал несколько научных работ и понял, что коллатераль для портации человека в принципе невозможна. Невозможно записать информацию о личности на кремниевые носители. Человек -- это не просто белковое тело. Это вместилище для чего-то более сложного. Может быть -- души. Но что такое душа? Как её передать?
   В поисках ответов на свои вопросы Дэн растерял покой. Стал раздражительным, нетерпимым. Вот почему женщины не выдерживали долгого пребывания с ним. Умный и обаятельный, обладающий природным магнетизмом Дэн легко привлекал девушек. Но, позарившись на яркое и необычное, они скоро понимали, что ошиблись. Дэн подавлял их своей гениальностью, изводил бесконечными истериками и жалобами на судьбу. Ведь он был уверен, что при помощи способностей и трудолюбия в короткий срок добьётся успеха. Станет известен, уважаем, богат. Но ничего этого не случилось.
   Он худел, бледнел, кашлял и думал, думал... В конце концов, обеспокоенные родители чуть не силой заставили его пойти в эссенциалию.
   Эссенциалистку звали Ксаной. Высокая, с чёрными вьющимися волосами, в ослепительно белом, как редкий зимний снег, халате она излучала умиротворение и уверенность. Женщина была старше лет на пять-шесть, но Дэн этого даже не заметил. Он сразу позабыл о том, что он -- неудачник, зато вспомнил, что ещё молод и свободен...
   Надвигался страстный роман.
   Но сначала было построение паутины. Уникального графика, отражающего сущность. Со всеми особенностями темперамента. С привычками и комплексами. С детскими болезнями. И даже неудачными браками. С религиозными убеждениями. С честолюбием и боязнью проигрыша. А точнее -- с лучами, нитями, акселями...
   И тогда Дэн понял, что пять лет тыкался в стену, а дверь где-то рядом. Эссенция -- вот что теряется при портации. Ребилдинг не учитывает сущность. Но если сущность можно изобразить графиком, если можно начертить, увидеть, почувствовать все эти линии, перекрестья, узлы, значит -- информацию о ней можно передавать!
   Дэн бросился назад в Институт и с криком влетел в кабинет начальника:
   -- Сущность! Мы не программируем сущность, вы понимаете, что это значит?
   -- Понимаю, -- спокойно сказал начальник и оглядел его с головы до ног.-- Как и то, что сущность -- прерогатива Лиги Эссенс.
   Он замолчал.
   -- То есть?
   -- Сущность неприкосновенна. Только эссенциалисты имеют права с ней работать.
   -- Но как же...
   -- Никак. Ты думаешь, почему мы столько лет топчемся на месте? Трибунал не даёт согласия на использование носителей сущности в коллатералях.
   -- А что, -- изумился Дэн, -- носители сущности уже существуют?
   Начальник посмотрел на программиста, как на идиота. В его взгляде отчётливо читалось: "Да у тебя же отец трибунальщик"...
   -- Конечно. Гармониевые.
   Дэн вышел из дверей Института и автоматически направился в сторону набережной. Мимо бежали по своим делам прохожие, но он не замечал их.
   Как же так? Он столько времени искал причину неудач, неожиданно нашёл, но, оказывается -- она давно всем известна! Но непреодолима из-за причуд Трибунала, который и влезать-то в эти дела не должен...
   Гармоний! Надо же... Обычная серебристая пыль под ногами. Неужели из него научились делать микросхемы?
   Песок зашуршал, волны разбивались о прибрежные валуны с осуждающим плеском: "Ну что ж ты, Дэн"...
   Отец почти не удивился. Он ничего не сказал и даже не посмотрел на отпрыска. Дэн провёл ночь без сна, в бессильной ярости то молотя кулаками подушку, то принимаясь рыдать.
   А утром Эдуард, видя воспалённые глаза сына, окаймлённые синеватыми кругами, отвёз его в эссенциалию.
   Оттуда они направились прямо в штаб-квартиру Трибунала, к Первому. Там же в просторном зале находился ещё один человек, седой и бородатый, в длинной чёрной мантии. Он приветливо улыбнулся вошедшим.
   Первый долго буравил Дэна взглядом немигающих глаз, отчего тому сделалось окончательно не по себе, а потом вместе с Щемелинским-старшим и главным магистром (как потом узнал Дэн) отошёл к окну, где они долго очень эмоционально совещались. Магистр даже размахивал руками. Наконец все трое подписали огромным изумрудным пером какие-то бумаги и отдали трибунальщику. С самим Дэном они не обмолвились и словом.
   Молчал и отец по дороге домой, а сын сгорал от неопределённости.
   И только оказавшись за дверью собственного кабинета Эдуард протянул сыну документы.
   В первом значилось:
   "Институт преобразовательной физики и портации Лабиринта просит разрешить производство опытной партии (6 штук) гармониевых информационных носителей с целью дальнейшего использования в транспортной коллатерали".
   Директор института -- Глеб Яров -- фамилия и роспись.
   Далее стояло:
   "Лига Эссенс даёт согласие".
   И широкая размашистая подпись магистра.
   А ниже:
   "Государственный Трибунал не возражает".
   И две подписи: Первого и Эдуарда Щемелинского.
   Следующий документ, уже на голубой бумаге, с паутиной вместо печати гласил:
   "Государственный Заказ.
   На изготовление транспортной BW-коллатерали (один экземпляр) с целью использования для нужд Государственного Трибунала".
   Подписи Первого и Щемелинского.
   И наконец третья бумага вещала:
   "Прошу разрешить частичный допуск к информационным файлам Лиги Эссенс нашего сотрудника Дэна Щемелинского, ведущего программиста Института ПФиПЛ".
   Подпись начальника отдела, где работал Дэн и директора института.
   А ниже, как на первом документе, сообщение о том, что "Лига даёт согласие" и "Государственный Трибунал не возражает".
   Когда Дэн смог оторвать от бумажек совершенно обалдевший взгляд, отец расхохотался.
   -- А что... я уже и ведущий программист?
   -- Ну написано же!
   -- И к каким файлам меня допустят? -- еле выговорил Дэн.
   -- Ни к каким, обойдёшься. Имеется в виду, что у тебя теперь есть официальное право знать о существовании трёх вещей: паутины, о которой и так знает человек, хоть раз побывавший в эссенциалии, гармония, о котором знает всякий, кто хоть раз в жизни видел таблицу периодических элементов, и гармониевых микросхем. Ну, это ты и так уже понял.
   -- А что такое "BW"?
   -- А ты действительно не знаешь?!
   Щемелинский-старший снова рассмеялся, громко и заразительно.
   -- А ещё порталы хочешь делать. Двоечник. "Вetween worlds" -- "между мирами".
   ... Это была первая победа.

Глава вторая. ПЕРЕКРЁСТОК

   Коллатераль сделали в рекордные сроки. Казалось, армия электронщиков, физиков, программеров только и ждала команды, чтобы выстрелить. Существовали схемы, чертежи, принцип действия вынашивался годами. Оставалось залить софт на гармониевые носители, которые, Дэн готов был поклясться, уже имелись в готовом виде.
   Дэн теперь работал в другом филиале Института. Новый шеф, Сергей Васильевич Лебедев, оказался человеком своеобразным. На Щемелинского он смотрел одновременно и как на щенка-выскочку, и как на перспективного сотрудника. А главное, не было в нём ни грамма сдержанности, педантичности, а порой не доставало элементарной вежливости. Дэн привык видеть в людях эти качества и считал их само собой разумеющимися. Новый же начальник вызывал у него недоумение и трепет, как существо исключительное.
   Портал имел несколько приёмников. К установлению всех трёх ступеней, а также к испытанию и первому рабочему запуску негодующего Дэна не допустили.
   -- Это я настоял, -- заявил отец, когда они с Дэном сидели на веранде после обеда. -- Чем меньше ты знаешь и видишь, тем лучше. Не спорь.
   -- Но... я один из тех, кто сделал его! -- кричал Дэн. -- По документам я вообще ведущий программист!
   -- Тебя что-то не устраивает? Зарплата маленькая?
   -- Отличная зарплата! Со мной здоровается за руку весь институт! Но я хочу...
   -- А я хочу, -- отрезал Щемелинский, -- чтоб ты жил.
   Дэн хлопнул дверью и ушёл в дом.
   С этого дня он впал в депрессию. Делать было нечего. Коллатераль работала без него, отцу было достаточно нажимать кнопки, не вникая в суть. С проштрафившимися эссенциалистами на выходе работали совсем другие люди. Где они, эти точки выхода, Дэн не знал. Единственное, что ему сказали: "Всё получилось". Это надо было понимать, как то, что феномен изменения личности устранён. Но разрешения использовать порталы в качестве транспортного средства Лига не дала.
   В один из самых мрачных моментов Дэна и вызвал начальник.
   -- Щемелинский, давай-ка делом займись, -- без предисловий начал он, бросив на стол средних размеров клеёнчатую папку. Дэн раскрыл её. На титульном листе крупными буквами чернел заголовок: "Гармонит".
   -- Это что-то на основе гармония?
   Шеф фыркнул.
   -- Типа того. Вообще это руда, этот самый гармоний содержащая.
   -- А разве... гармоний в таком виде встречается?
   -- А это смотря где. Ты почитай. И если найдёшь что-то для себя интересное, поговорим. Но никому пока об этом не стоит, информация... не то, чтобы секретная, но знаешь ли... Конкуренты и вообще...
   Лебедев сделал неопределённый жест руками.
   -- Да я привык уже, -- вздохнул Дэн, закрывая папку. -- Отец так воспитал.
   -- Вот как раз отцу и не стоит.
   Шеф закурил.
   -- Иди, иди.
   Дэн сгрёб папку и повернулся на сто восемьдесят градусов.
   "А вот это уже интересно"...
   Дэн не пошёл домой, а расположился с материалами у себя в кабинете и начал читать.
   Гармонит оказался очень, очень интересным камушком. Он обладал свойством приводить окружающую среду к некому подобию гармонии. Отсюда, видимо, и название. Радиус действия или, точнее, величина объёма этой самой окружающей среды, на которую мог влиять минерал, зависела от количества минерала.
   Гармонит активно использовался в промышленности. Дэн поразился тому количеству дребедени, которая производилась на его основе. В основном -- бытовая техника.
   Но наибольший интерес представляло его оздоравливающее действие на человека.
   -- Вот порадуются эссенциалисты, -- усмехнулся Дэн, переворачивая страницу.
   И присвистнул...
  

***

  
   -- Я что-то ничего не понял, Сергей Васильевич. Для чего нужен прибор, фактически заменяющий эссенциалиста?
   -- В самом деле не понимаешь?
   Лебедев стряхивал пепел прямо на ковёр. В последнее время и молодой Щемелинский пристрастился к этой вредной привычке -- курить табак, содержащий ароматизаторы. Мама заплакала, в первый раз увидев его с сигаретой, отец тоже не одобрял, но Дэн очень быстро втянулся.
   -- Честное слово, нет. Улучшить визуализацию? Так у них есть эссенциальные мониторы. А лечить они сами умеют, зачем перекладывать это на плечи электроники?
   -- Да ты садись.
   Программист сел.
   Лебедев продолжал курить. На его лице явственно отразились сомнения.
   "Подозревает, что я тупее, чем кажусь", -- подумал Дэн.
   -- Помнится, во времена моей молодости была такая реклама, -- наконец произнёс шеф. -- "Машина для счёта денег. Не устаёт и не ошибается".
   -- Это вы к чему?
   -- К тому, что эссенциалисты ваши устают и ошибаются. За это их и жгут. А машина могла бы им помочь. Что не успеет эссенциалист, сделает прибор.
   -- Ах... вот что! Хм.
   Дэн почесал бровь. Он часто так делал в момент раздумий.
   -- С этой точки зрения, пожалуй, да. Но...
   Он тяжело вздохнул, возвращая шефу папку.
   -- Ни Лига, ни Трибунал никогда на это не пойдут. Уж поверьте мне. Человек лучше машины, так скажет любой магистр. Нам даже порталы делать не дают. И, если честно, ошибок при использовании электроники будет гораздо больше, чем допускает корректор. Так что, вряд ли людям нужен такой дивайс.
   -- Нужен, нужен.
   Шеф, наконец, докурил, поднялся и поманил за собой Дэна, прихватив зачем-то стоящий в углу зонтик.
   Через приёмную они вышли к анфиладе помещений, стены которых заменяли аквариумы с огромными рыбами. Дэн ещё ни разу здесь не был. За аквариумными стенами трудились инженеры. Галерея заканчивалась просторным вестибюлем с пышной зеленью в горшках, репродукциями классических пейзажей на стенах и бархатными шторами. Шеф подвёл Щемелинского к дверям.
   -- Сходи погуляй. Поброди по городу, посмотри на людей, -- сказал он непринуждённо.-- В поликлинику зайди...
   -- Куда?
   -- В поликлинику. Здесь недалеко, увидишь, на ней написано. Ничего не спрашивай там только, ходи и смотри. Зонтик вот возьми, здесь дождь.
   -- Дождь?!
   Лебедев сунул в руки ошарашенному Дэну зонт и буквально вытолкал его на крыльцо.
   -- Да откуда в это время года... ой, чёрт!
   Дэн быстро раскрыл зонтик, спасаясь от июльского ливня.
   То, что вокруг -- вовсе не Лабиринт, Дэн понял сразу же, как только спустился с крыльца. На небольшом пятачке перед входом было припарковано множество мобилей, каких он раньше никогда не видел. Разных цветов, дизайнов, а порой и размеров машины показались Дэну совершенством, чудом современной техники. Среди мобилей не было ни одного открытого. Впрочем, в верхней части кузова некоторых из них, вытянув шею из-под зонта, Щемелинский разглядел люки.
   -- Так...-- сказал себе Дэн, прохаживаясь между мокрыми автомобилями. -- А что у вас ещё есть?
   Он направился было на шум, к дороге. Но оттуда, несмотря на свежесть проливного дождя, несло таким тяжёлым, не то масляным, не то каким-то "химическим" духом, что Дэн, минуту полюбовавшись на несущийся в непрерываемом забеге транспорт, предпочёл свернуть к жилым кварталам.
   Дома тоже были не такие. Ничем особенным они не выделялись, разве что -- тут были сплошные многоэтажки, какие Дэн видел только в мегаполисах, но не в таком количестве. Люди, видимо из-за дождя, на улице попадались не так часто, да и то в основном прятались под зонтиками. Но даже несколько человек, встретившихся по дороге, успели удивить Дэна. Мальчишка на роликах, спешащий укрыться в подъезде, женщина, вытаскивающая из машины сумки, ещё одна женщина -- молодая, с коляской, накрытой прозрачной плёнкой, пожилой мужчина без особых примет, даже влюблённая парочка, парень с девчонкой, ютившиеся под одним зонтиком -- все они, как один, походили на его шефа, Лебедева. Как родственники. Каким-то выражением не то обречённости, не то усталости, не то безразличия. Сразу и не поймёшь. Но что-то такое было в их облике, чего Дэн не замечал у жителей Лабиринта. В массе своей, конечно. Потому что индивидуальная депрессия -- дело святое. Куда ж без неё.
   -- Похоже, вам и правда нужен прибор, -- пробормотал Дэн, прыгая через лужи. -- Эссенциалисты тут не справляются. Если они у вас вообще есть.
   Пройдя два квартала, а потом небольшой лесок, он вышел к большому белому зданию с огромными окнами, недавно покрашенному. Всё открытое пространство перед ним также занимали машины. Слева виднелась детская площадка.
   "Поликлиника N 201" прочитал Дэн огромную вывеску над крыльцом.
   -- Ага! Кажется, меня сюда и посылали...
   Он сложил зонт и толкнул прозрачную дверь.
   Этот оплот здравоохранения выглядел гораздо более современным и отремонтированным, чем та раздолба, куда позже попал Андрей. Может быть поэтому, а может быть потому, что Дэн был ко всему готов или просто не был эссенциалистом, поликлиника не произвела на него столь же гнетущего впечатления. Но выводы он сделал: этому миру прибор действительно нужен. Ещё как нужен. И если Дэн его сделает, его ждёт не просто слава, но триумф.
   Дэн вернулся к шефу с кучей вопросов и тот, без большого энтузиазма впрочем, ответил.
   Да, это действительно не Лабиринт. Не важно, как называется мир. Достаточно знать название маленького городка.
   Нет, они уже не филиал ИПФиПЛ. Теперь они -- самостоятельная организация, закрытое учреждение, имеющее выходы в оба мира. Назовём ее Конторой, так проще. Естественно, они не подчиняется Трибуналу и не зависят от Лиги. Контора фактически находится "в нейтральных водах" -- на перекрёстке миров. Сколько всего миров? Ну, Дэн и спросил...
   Если Дэн хочет заниматься прибором, он должен поступить в полное подчинение Лебедеву. Это значит, что отмазки типа "Трибунал не разрешит" или "Лига не позволит" не прокатят, когда дело касается работы с сущностью. Эссенциалистов в новом мире действительно нет. Следовательно, отвечать за раскрытие их секретов Контора не обязана.
   При всём этом существует соглашение миров -- где существует, кто его заключал и кто видел, Лебедев и сам толком не знает. Но в чужой монастырь Контора не полезет.
   Про монастырь Дэн не понял.
   -- Короче. Мы не пойдём в Лабиринт с предложениями не жечь эссенциалистов, разрешить порталы, делать гармонитовые приборы и тому подобное. То, что мы делаем -- делаем у себя и для себя. Ну или для других миров. Лабиринт мы не трогаем. Если это нарушает его законы.
   -- А разве производство такого прибора Конторой не нарушает законы Лабиринта?
   -- Какие же? -- усмехнулся Лебедев.
   Дэн прикинул и решил что -- действительно никакие.
   И всё-таки, что-то мешало ему согласиться сразу. Может быть, слишком бесцеремонное обращение Лебедева...
   -- Я тебя не тороплю, обмозгуй всё хорошенько. Если решишься -- выдадим тебе пропуск на имя Дениса Щемелинского, ни к чему тебе светить пижонским именем "Дэн". Получится с прибором -- можешь заниматься, чем хочешь. Ты ведь с какой-то идеей носишься, или я ошибаюсь? Просто подумай: какие перспективы у тебя в Лабиринте? Кнопку на пульте жать? С вашим тоталитаризмом гармониевый рай не построишь...
   Дэн обещал подумать. А через четыре дня...
  

***

  
   Лебедев как в воду глядел. Пришлось-таки Дэну жать пресловутую кнопку.
   В трибунале рассматривалось "преступление" очередного эссенциалиста. Как в большинстве случаев -- молодого, со всеми вытекающими недостатками. В чём там было дело, отец, естественно, не рассказал. Но что совсем не естественно -- он страшно нервничал, переживал за этого парня, как, наверное, никогда в жизни. И даже -- страшно сказать -- спорил с начальством!
   Приговаривать людей к сожжению нелегко. Да вообще нелегко судить. И те, кто работает в Трибунале, в той или иной мере разделяют его политику, иначе они давно бы свихнулись. Эдуард Щемелинский всегда был спокойным, уравновешенным, верящим в справедливость человеком. Даже если невольная симпатия к подсудимому -- а часто, приговорённому -- закрадывалась в его душу, он знал: решение принято верно. Так правильно. Так лучше для мира. И для самого эссенциалиста. Не хочешь работать по правилам, предпочитаешь нарушать их -- уйди, откажись от права корректировать сущность. Не можешь -- выбирай другой мир, с другими законами.
   Но в случае с Артуром -- так звали корректора -- Щемелинский по какой-то причине изменил незыблемым принципам.
   -- Да с него пылинки сдувать надо, беречь как... А они его -- в портал!
   Отец метался по дому, словно раненый зверь в клетке. И в конце концов заработал инсульт.
   Очаг поражения был небольшим и, слава богу, обошлось без параличей. Но корректоры -- те самые корректоры, чьих собратьев Эдуард немало сжёг за свою жизнь (ну и что, что не насмерть) -- встали единым фронтом и категорически запретили ему раз и навсегда заниматься былым ремеслом. "Вы своё отработали! Займитесь разведением крокусов!" -- сказали специалисты. Пришлось подчиниться. В глубине души трибунальщик и сам уже был не против.
   Но Артура, тем не менее, ожидал костёр. И открыть коллатераль попросили (или поручили, что ближе к истине) Дэна.
   Позднее, когда Щемелинскому-младшему приходилось проделывать это во второй, в третий раз, особых эмоций процедура сожжения не вызвала. Дэн как-то быстро зачерствел, адаптировался, смотрел на сей факт как на неизбежность, правила игры большого мира. Но свой первый раз он запомнил надолго.
   Артур был высоким худощавым двадцатисемилетним парнем, с тёмными-тёмными, почти непроницаемыми глазами, чуть оттопыренными ушами и совершенно невозмутимым, точно таким же, как у судей, выражением лица.
   "Своего сжигают", -- невольно подумал Дэн.
   Даже когда костёр разгорелся, это каменное выражение не изменилось. "Гигант!" -- отметил Дэн, но тут же выпустил корректора из поля зрения: пора было открывать портал.
   Дэн сделал всё как надо: включил механизм, запустил программу. Деструктор работал.
   Но ничего не происходило. Артур по-прежнему стоял в сердце огненного столба. "Увеличь мощность", -- посоветовал Дэну трибунальщик, отвечающий за пожаротушение. Дэн прибавил. Костёр полыхнул жарче. Артур напрягся, сжал кулаки. Но этим дело и ограничилось.
   Присутствующие переглянулись. К Дэну и начальнику пожарной охраны подошёл срочно вызванный Первый.
   -- Усильте ещё! -- жёстко сказал он.
   В этот момент в келью заглянул совсем старый, на вид даже древний, не то трибунальщик, не то эссенциалист -- в мантии.
   -- Послушайте! -- взволнованно заговорил он -- если усиливать мощность огня, я не смогу дальше снимать ему боль. Мы его просто сожжём! И не ручаюсь, что возродим прежним.
   Первый посмотрел на мага своим фирменным "дырявящим" взглядом.
   -- Ваши предложения?
   -- Может, прекратить? -- несмело сказал тот.
   -- И как мы это объясним?
   -- Невиновные не сгорают! -- гордо ответил маг.
   -- Кого же тогда считать виновными? Прибавляй!
   Дэн мало что понял, но последнюю команду выполнил. Маг застыл неподвижно, побледнел, и видно было, что он испытывает огромное напряжение. Артур же в это время рванулся. Видимо, лопнула или сгорела верёвка, связывающая руки. Левой он закрыл лицо, правой вцепился в значок на груди -- Дэн знал, что он там.
   -- Да прекратите же это! -- закричал кто-то.
   Но в этот момент из системных блоков повалил дым, а экран компьютера потемнел. Все бросились во двор.
   Костёр гаснул на глазах. Артур стоял всё в той же позе.
   Живой.
  

***

  
   Корректор отделался глубоким ожогом правой руки. Коллатераль пришлось восстанавливать, полностью заменив сгоревший передатчик.
   Когда отец Дэна узнал о случившемся, он возблагодарил Бога, долго повторяя: "Я же говорил, я же предупреждал"!
   Сам Дэн, во время портации проявлявший почти полное безразличие, только к вечеру того дня осознал, свидетелем какого чудовищного происшествия ему довелось стать. Его трясло как в лихорадке, курил сигарету за сигаретой.
   "Запоздалая реакция на шок", -- сказала Ксана, ничего не знавшая о причине.
   Престарелый маг, тоже еле оправившийся после пережитого, долго говорил с Артуром. Результатов этого разговора ждал весь Трибунал, а больше всех -- Эдуард Щемелинский, уже официально сложивший полномочия. Дэн понял, что решается судьба не только Артура, и даже не только Трибунала. И когда машина Первого появилась перед домом, он не удивился. Отец вышел к бывшему начальнику. Дэн осторожно пошёл следом.
   -- Эд, он отказывается! Ну поговори ты с ним, больше некому!
   Первый взбежал на крыльцо. Трибунальщики пожали друг другу руки.
   -- Макс, а ты бы на его месте не отказался? Мы вот с тобой за руку здороваемся, а он долго не сможет. Я не знаю, что сказать этому мальчику.
   -- Мальчик! Сжёг деструктор, расплавил гармонитовый значок, закупорил путь. И жив при этом остался.
   -- А ты собирался его портировать! -- фыркнул Эдуард.
   -- Ну что ты хочешь, чтобы я прилюдно покаялся? -- вспыхнул Первый.
   -- О, Макс! Я бы дорого дал, чтобы это увидеть.
   -- Не увидишь! -- отрезал Макс.
   -- Не сомневаюсь, -- вздохнул Щемелинский. -- А чем он мотивирует отказ?
   -- "Не могу причинять людям страдания"!
   -- И всё? -- оживился Эдуард.
   -- Да.
   -- Тогда он наш. Едем.
   Отец Дэна первым спустился с крыльца. Трибунальщики сели в мобиль, Дэн проводил их задумчивым взглядом.
   -- Ну и ну... -- протянул он и зашагал в дом.

Глава третья. ПРИБОР

   Через два дня Артур вступил в должность Главного дознавателя, ранее занимаемую отцом Дэна, а сам Дэн был зачислен администратором портала, на что его согласия опять никто не спросил.
   И тогда Щемелинский-младший решил, что лабиринт эссенциальной логики слишком сложен для него. А значит, не стоит и ломать голову над нравственными вопросами его будущей разработки. Новое назначение не требовало постоянного присутствия в замке, в обязанности администратора входило раз в неделю проверять состояние коллатерали и включать её по необходимости.
   Пока таковой не намечалось.
   Свободного времени было хоть отбавляй, и Дэн уже без колебаний дал Лебедеву согласие на проект. Он получил целый пакет документов, включая удостоверение личности и водительские права на имя Щемелинского Дениса Эдуардовича.
   -- Наши автомобили управляются почти так же. Поездишь с моим шофёром, научишься. Тебе часто придётся бывать в городе, а без паспорта в центре -- это нонсенс. Пешком же просто неудобно.
   Позднее программист получил и ключ от съёмной квартиры, где проводил большую часть времени. Не разубеждая родителей, что переехал к очередной невесте, не менее двух дней в неделю Дэн ночевал дома. Мама по-прежнему считала, что он работает в Институте ПФиПЛ. Отец если и догадывался о чём-то, не считал правильным вмешиваться в личные дела сына. Он чувствовал свою вину из-за того, что долгое время держал Дэна в неведении относительно технических достижений Лабиринта.
   Новый мир поглотил Дэна незаметно. Ему понравился уклад: ты имеешь обязанности, имеешь цели и добиваешься их, если хочешь. При этом не мешая другим. Но никто не стоит у тебя над душой. Никто не копается в мыслях. Никто не указывает, во что верить и что считать моралью. Да и вообще: никому нет до тебя никакого дела. Так ему показалось, по крайней мере. Вскружило голову ощущение нереальной свободы, бесконтрольности. Нет, в офисе Дэн, теперь уже Денис, носился, как белка в колесе, шеф постоянно нагружал его какими-то поручениями. Но после работы программист мог делать что угодно, идти, куда угодно, жить с кем угодно и ни перед кем не отчитываться. И вслед никто не бросал осуждающих взглядов.
   Денис начал с экстрима: попробовал прыгнуть с парашютом. Новичка никто не пустил на вышку без сопровождения: Денису дали инструктора. В девяноста девяти процентах из ста прыжки в паре с инструктором заканчиваются благополучно. Денис попал под один процент: при неудачном приземлении сломал позвонок. Эссенсов рядом не было, шефа -- тоже, и программиста отвезли в обычную травматологию.
   -- Ну, ты не идиот ли, Щемелинский? Тебе здесь твою паутину никто не откорректирует. -- Лебедев только диву дался, навестив один раз подчинённого в больнице. Потом захохотал. -- Вылечат, вылечат, и разговаривать научат!
   Возможно, травматологи и были весьма неплохими специалистами, но условия, даже не смотря на отдельную палату, телевизор и личную сиделку, со скрипом оплаченную шефом, до того не понравились Денису, что он, при первой же возможности кое-как передвигаться, сбежал под расписку.
   -- Ответственности мы ни за что не несём, в таком случае! -- заявил лечащий врач.
   -- Как это? -- искренне удивился Денис.
   -- "Так это"! -- передразнил травматолог. -- Не хочешь лечиться -- до свидания!
   "Прямо как в Трибунале", -- подумал Денис.
   Больше к местным целителям он не обращался.
   И предавался более спокойным развлечениям. Ходил в кино (в Лабиринте не показывали откровенно кровавых боевиков или совсем уж жёсткой эротики. Впрочем, Денису это быстро наскучило), в бар (он перепробовал в короткий срок весь ассортимент крепких напитков), в салон игровых автоматов (но внутреннее чутьё подсказало ему, что лучше не увлекаться), или знакомился с девушками. Здесь это было ещё легче и быстрее, чем дома. Но и местные девушки ему быстро надоели. Они совершенно не понимали его, и Денис вспомнил о Ксане. Тем более, что в работе с камнем был явно нужен хотя бы один эссенциалист.
   Сергей Васильевич оказался на редкость сговорчивым и быстро подписал пропуск.
   -- Приводи, кого сочтешь нужным. Все равно, отвечать за все будешь только ты.
   Дэн пришел в эссенциалию с цветами и коробкой конфет из соседнего мира.
   Ксана обрадовалась ему, явно обрадовалась. Но соглашаться на сотрудничество не спешила.
   -- У меня есть своя жизнь, Дэн, -- мягко сказала она. -- И я не могу гнаться за твоими призраками.
   -- Это очень важно!
   -- Для тебя?
   -- Для мира! Для миров!
   Ксана лишь улыбнулась и покачала головой.
   -- Я не могу спасать мир, когда у меня в приемной сидит пяток старушек в платочках. Я ничем не могу помочь тебе, Дэн.
   Он вышел от нее в гневе на бабское упрямство. Старушки, которых и в самом деле было пять штук, сидели под дверью кабинета. И на головах у них были трогательные платочки в цветах и набивных "огурцах".
   Именно эти платки доконали Дениса. Он понял, что оттащить Ксану от спасения этих настырных бабулек можно только силой. А силу применять нельзя.
   И тогда он, упрятав гордость в нижний ящик бельевого комода, пошел на хитрость.
   Три дня не брился, просидел двое суток без сна, напился и надел старый костюм.
   Его появление в таком виде в кабинете Ксаны вызвало у нее вопль жалости.
   Захлопотав и забегав вокруг, она отменила весь прием по записи и отвезла Дениса к себе домой.
   -- Ты ходишь по краю обрыва, -- сказала Ксана.
   -- А ты не хочешь меня от него отвести.
   -- Вот тебе моя рука, -- сказала Ксана, протягивая ему ладонь. -- Попробуй удержаться.
   -- Вот и хорошо, что ты согласилась, -- пробормотал Денис, засыпая в ее объятиях.
   -- И не столкни меня вниз, -- грустно договорила Ксана, нежно целуя его в лоб.
  
   Ксану пригласили в контору и выдали ей маленький кусок гармонита в 0,015 карат.
   Они с Денисом просидели бок о бок целый год, не расставались и на ночь. В темноте Денис слушал ее ровное дыхание, тихонько гладил безупречные ладони и верил: вот-вот все получится. Магиня и бывший лучший корректор города не могла ошибаться.
   Они ходили вокруг кусочка гармонита как мыши вокруг сыра. Ксана убеждала, что камень столь же чувствителен к человеческой сущности, как и ее руки.
   Ей удалось настроить образец гармонита на преобразование сущности в сигналы, улавливаемые аппаратурой. Уникальный датчик на основе микрокристаллов гармонита был создан за рекордные сроки. Ксана научилась делать "снимок" сущности для копирования ее в прибор.
   Денис навсегда запомнил день своего триумфа.
   В демонстрационном зале на синем бархате лежала белоснежная женская рука с красивым маникюром и несколькими колечками. Действие показывали комиссии на секретаре и переводчике... Рука совершала пассы напротив груди и извлекала полупрозрачный шар... На мониторах бежали строки, вся подноготная, все скрытые мысли...
   Бессонные ночи, головные боли, полное опустошение Ксаны -- все оказалось не зря. И ее идея сделать демонстрацию более наглядной пришлась весьма кстати.
   Примитивный механизм с полиуретановой оболочкой поразил комиссию.
   Денис получил премию, благодарность и карт-бланш на дальнейшие разработки. К тому времени он уже понял, что прибор нужен шефу вовсе не для благих намерений. Вернее, что Лебедеву абсолютно всё равно, кому его продавать. Тому, кто больше заплатит. А использовать устройство, способное творить чудеса с сущностью -- а значит, со здоровьем, судьбой, характером можно совершенно по-разному. В мире, где каждый сам за себя, где считаются нормой любые способы борьбы, не очень-то принято озадачиваться всеобщим благом.
   Но Дениса это не остановило. Сравнив два мира, он выбрал этот. И пытался жить по его законам.
   На дальнейшем этапе нужна была программа, а для этого требовался целый арсенал знаний о теории сущности. Ксана отвечать на вопросы отказалась наотрез.
   -- Нет! -- сказала она.-- Я люблю тебя, Дэн, но в костёр не хочу. Прости.
   Денис расстался с ней без особого сожаления. Он уже заметно охладел.
   Чмокнув свою помощницу в кончик носа, он обрадовал ее, что дальше уже она помочь ему не сможет.
   Ксана ушла из гостиничного номера, тихонько притворив за собой дверь. Он даже не помнил, подписал ли ей пропуск на возвращение домой в их мир.
   На миг у него возникла мысль догнать и уточнить, но проще было об этом не думать. Без пропуска не уйдет, значит, забежит сама. А если есть -- то она уже галопом несется в свою эссенциалию к старушкам, и начинать новый разговор -- это снова видеть полные слез глаза и слушать упреки.
   Да и времени нет выяснять отношения, нужно срочно искать другого корректора. Но где?
   -- Ты, конечно, хотел бы привлечь к работе все эссенциалии города? -- язвил Сергей Васильевич. -- А что скажет твой папа?
   Черный юмор говорил о том, что начальство сердится.
   Единственный вариант, который приходил в голову Денису: попытаться привлечь к работе кого-нибудь из осуждённых. Главное -- уговорить. А уж спрятать эссенциалиста от Трибунала, держа руку на пульте коллатерали вполне возможно. Мало ли? "Расплавился"! Требовалось лишь заранее установить дополнительный приёмник. Но чем больше Денис об этом думал, тем более утопической казалась ему эта идея.
   Принципиальные, правильные, упёртые эссенциалисты, даже безвинно приговорённые, даже сожжённые, но остающиеся гражданами Лабиринта, чтящие Лигу, уважающие Трибунал, чтоб ему трижды сгореть, всё равно не согласятся нарушить Стандарт. Сказали -- "нельзя", значит, нельзя!
   Денис снова был в тупике, ему казалось, что карьера загибается с каждым днем простоя.
   Слегка отвлекла работа в Трибунале. Разбиралось дело Риты Палладиной, типичной высоконравственной эссенциалистки. К такой Денис даже не сунулся бы со своим предложением.
   Вот свидетель по делу, её жених, казался более вменяемым. Может, с ним и стоило бы поговорить. Но кто знает, как поведёт он себя после сожжения невесты? Может, пошлёт Дениса подальше... Эх, вот если бы наделить обычного, не зацикленного на Стандарте человека сущностью эссенциалиста! Чтобы всё знал и умел, но не боялся применить! Или чтобы... или чтобы...
   Денис вдруг вспомнил первые опыты портирования, с изменением личности, с частичной утратой памяти.
   -- А ведь можно же взять определённый процент от сущности. Лишнюю память оставить за бортом, заменить новой. Гармониевые носители позволяют... Только вот откуда брать данные нового тела? Да и недостающую память? Выдумывать?
   А тут ещё шеф в штыки принял идею с конвертированием.
   -- Ты спятил, братец. Я, конечно, не трибунальщик, но за такие опыты сжёг бы тебя, не раздумывая. Я отвечать за это не хочу. Да и кого ты собираешься скрещивать?
   ...Злой, ощущающий себя неудачником Денис сидел в Интернете, на сайте знакомств. Как вдруг совершенно случайно обнаружил две одинаковые фотографии...
   И когда он ради интереса выяснил происхождение второго профайла, в его голову пришла гениальная в своём безумии мысль...
   А тут ещё стихийное желание Севы спасти Риту...
   Всё получилось само собой.

Глава четвёртая. КТО Я?

   Вернувшись домой после драки и едва стащив разодранный, вываленный в пыли костюм, Андрей упал на кровать и моментально заснул. Во сне пришёл всё тот же кошмар: пламя, Рита, он бросается к ней, вспышка... От вспышки Андрей всегда просыпался. Но сегодня тревожное сновидение тянулось чуть дольше: за ярким светом нахлынула густая удушливая тьма, внезапно стало холодно, подул ветер, а затем Андрей почувствовал, что падает. Падение продолжалось несколько мгновений, прежде чем он, наконец, проснулся.
   Рывком сел, но тут же пожалел об этом: перед глазами всё плыло, мелькали радужные круги. Рубашка, которую он так и не снял, совершенно промокла от пота, снова хотелось пить.
   Выбравшись из-под одеяла, эссенциалист опустил босые ноги на прохладный линолеум и осторожно поднялся. Голова всё ещё кружилась. Он медленно двинулся на кухню, включил бра над столом, потом плеснул из чайника воды в кружку и стал пить огромными глотками. Электронные часы над дверью показывали двадцать минут пятого.
   Сон улетучивался вместе с кошмаром. Расстёгивая на ходу рубашку, Андрей отправился в ванную. Включив воду, он окончательно разделся, засунул вещи в стиральную машину, потом залез под душ, с наслаждением подставляя лицо, грудь, спину и всё тело упругим прохладным струям. Почувствовав облегчение, завернул оба крана и, сняв с вешалки большое двухцветное полотенце, принялся вытираться.
   Через минуту он уже сидел в халате на своей постели, досадуя, что почему-то до сих пор не купил телевизор.
   Читать не хотелось, к компьютеру не тянуло. Вновь поднявшись, Андрей подошёл к тумбе с магнитофоном и, вставив первый попавшийся диск, включил музыку.
   Зазвучала какая-то классика, не слышанная ранее, но приятная. По-видимому, скрипичный концерт. Произведение, написанное в форме сонатного аллегро. Эссенциалисты отдают предпочтение сонатной форме как наиболее гармоничной. Сначала идёт экспозиция -- показ тем. Две партии: главная и побочная. Одна обычно более яркая, энергичная, задающая тон. Это луч. Вторая спокойнее, она вторит, оттеняет, сопутствует, обволакивает. Это нить. Часто есть ещё две маленькие партии, которые связывают эти две. Так бывает в паутине, так же и в отношениях людей: кто-то луч, кто-то нить. Андрей всегда был нитью, нуждавшейся в ярком, чистом, прямом луче. А лучом была Рита.
   Думать о Рите было тяжело, и Андрей принялся думать о Стасе.
   Стас -- лучший друг, так было с ранних лет.
   Но друг утверждает, что совсем не помнит его и относится с недоверием. Андрей вспомнил катание на лодке. В тот день он впервые увидел Стаса после долгой разлуки. Тот явно был чем-то поражён. Но чем? Он же сам просил о встрече. Не узнал? Да нет, узнал, сразу по имени окликнул. И с цветами пришёл. Почему? Он давно знаком со Светой, это Андрей понял сразу, но ведь Света собиралась встречаться с ним, Андреем.
   Андрей тяжело вздохнул. Это, впрочем, совершенно не важно. Стас любит Свету, а ему, Андрею, никто кроме Риты не нужен.
   Поняв, что больше не уснёт, Андрей собрал постель и побрёл варить кофе.
   Поставив джезву на плиту, опустился на табуретку у стола и, подперев рукой щёку, стал смотреть на подрагивающие лепестки синего огня.
   Огонь. Манящий, завораживающий и такой жестокий. В нём погибает всё живое. Но из него родится птица Феникс. Каждый раз, проживая одну за другой все свои девять жизней, она встаёт обновлённой и молодой и снова поднимается в небо, чтобы исполнять желания...
   "Пламя костра рассыпается тысячей нитей, много миров, едина их главная сущность..."
   Таков девиз эссенса. Странный немного. Причём здесь много миров? Все мы живём в одном мире, ходим на работу, встречаемся и расстаёмся, находим своё место. Или не находим, и тогда становимся пленниками эссенциалии, либо в одном, либо в другом лагере. Кто-то верит, что можно получить гармонию для себя, кто-то считает, что в силах дать её другим. Но гармонии достичь нельзя, к ней надо лишь стремиться.
   Кофе закипел, Андрей поднялся выключить плиту. Он вылил пенистую тёмно-коричневую жидкость в кружку, всыпал ложку сахара, размешал.
   И всё-таки, что происходит со Стасом? И кто сегодня... нет, уже вчера, напал на него? Неужели те самые люди, которые предложили нелегально написать программу? Чем он им мешает?
   Андрей осторожно отхлебнул горячий напиток. Кофе вредно, но сейчас это не важно.
   А Стас... Андрей, кажется, знает про него всё. Общее детство, общие друзья, жили всегда рядом, даже братьев, кажется, звали одинаково. Ну да, конечно. У них обоих есть младшие братья, которых зовут Кириллами.
   Андрей сделал ещё несколько глотков. Хорошо иметь брата или сестру, особенно для эссенциалиста. Тогда в таком случае, как с Ритой, родители хотя бы не останутся в одиночестве. У Риты есть младший брат, да, точно. Корректоров, у которых не было родных братьев и сестёр, заставляли подписывать кучу бумаг, ещё при поступлении, чтобы в случае чего -- никаких исков со стороны родителей, но в то же время, обеспеченная старость. Вот и он, Андрей, подписал несколько таких документов, даже завещание составил...
   Андрей допил кофе, встал... Но тут же сел снова. Что-то не складывалось. О чём он думал до этого? О братьях. Брат Риты Дмитрий и брат Стаса Кирилл. И брат... его, Андрея. Тоже Кирилл. У него есть брат. А зачем он тогда подписывал все эти бумажки?
   -- А где же они? Где мой брат, мама с папой? Какая-то хрень...
   Андрей потёр ладонями виски. Он ведь родился и вырос в этом городе. А учиться уезжал в другой, на поезде. Значит, семья должна жить здесь? И где же она? Почему он живёт на съёмной квартире? Почему он ни разу не звонил родителям, да он и не знает, как им звонить! И они не звонят... Не знают номер его телефона? Возможно. Телефон-то новый... А городской тоже не знают. Андрей вскочил. Так мама с папой, наверное, даже не подозревают о том, что он приехал! Он же был в таком шоке после того, как... Не хотел никого видеть и слышать. Однако, какая досада, что он совсем не помнит адреса родных! И брат... Так что же с братом? Есть он? Или нет?
   Андрей решил поискать адрес по фамилии в городской сети. Всё-таки фамилия Латушкин не самая распространённая, вряд ли в городе на двести пятьдесят тысяч населения много Латушкиных.
   Он сел к монитору и быстро защёлкал по клавиатуре.
   Результат не заставил себя ждать. Латушкиных нашлось только два. Станислав и Кирилл, прописанные в одной квартире. Станислав, без сомнения, был его другом, а Кирилл -- его, Стаса, братом. Других Латушкиных не значилось.
   "Почему у нас с тобой одна фамилия? Почему одно отчество?" -- вспомнил Андрей недоумение Стаса. А в самом деле -- почему?
   Андрей встал, чтобы поднять брошенный впопыхах пиджак, достал из кармана паспорт. "Однако дурацкая у меня появилась привычка -- бросать вещи где попало" -- подумал он машинально. Отнёс пиджак и брюки в ванную, вернувшись, включил верхний свет и раскрыл документ. "Латушкин Андрей Николаевич, год рождения тысяча девятьсот семьдесят девятый". А ведь у Стаса, судя по данным в Интернете, восемьдесят первый. Значит, они вряд ли учились в одном классе. Но как же так? Вторая парта, ряд у стены, напротив, почти под самым потолком -- греческий алфавит. Первый вариант. Он никогда не сидел дальше второй парты, потому что всегда плохо видел... В третьем классе выписали очки...
   Очки. Какие очки? Зрение корректируется через паутину. Не сразу правда, но у детей -- всегда. Андрей никогда не носил очков, это точно. И вообще, это редкость теперь, так же, как и слуховые аппараты. Ах, ну конечно, это же не он, это Стас носил очки. А Стас-то почему? И кто же сидел на второй парте и писал на контрольных первый вариант? Стас? А где же сидел Андрей? Рядом? Ничего подобного. Со Стасом сидела та самая Оля...
   -- Я помню про Стаса всё. Но я ничего не помню про себя, пора в этом признаться. Я не Латушкин?
   Андрей ещё раз посмотрел в паспорт: а документ-то совсем новый. Подделка?
   Он бросился к диплому над столом и вновь увидел ту же фамилию. Андрей даже вынул его из-под стекла, погладил бумагу. Диплом подделать нельзя, он отражает сущность. Но и в дипломе он тоже -- Латушкин Андрей...
   Андрей вернул документ под стекло.
   Какой-то сюрреализм. Или он болен. В пору смотреть паутину, в экстренных случаях это допускается, а сейчас как раз такой. Но Андрей почему-то боялся увидеть там что-нибудь ужасное.
   -- Я совсем раскис. Надо всё-таки найти эссенциалиста, или хотя бы хорошего врача. Вместе легче проводить диагностику.
   Слегка успокоенный принятым решением, он улёгся на не разобранный диван и проспал ещё два часа.
  

***

  
   Денис стоял перед шефом, изучая узоры персидского ковра.
   Сильно болела спина -- старая травма после неудачного прыжка с парашютом давно не давала о себе знать, теперь вот вылезла некстати.
   Шеф был в ярости.
   Время от времени напоминая подчинённым, что любой из них не заслуживает занимаемой должности, а значит, может вылететь с треском, сегодня он превзошёл себя.
   Он не просто распекал Дениса. Он орал. Раскрасневшись ярче альпийской гвоздики, что была посажена во дворе конторы, покрываясь потом и рванув узел галстука, каждой репликой Лебедев втаптывал Дениса в грязь, в мерзкую, вонючую жижу. И Денис ощущал это всеми клетками.
   Шефу было, от чего взрываться.
   Дэн Щемелинский, краса и гордость отечественной портологии, талантливый программист и вскорости создатель Преобразователя сущности, оказался самоуверенным недальновидным разгильдяем, поставившим под угрозу разработку, на которую отпускались немалые средства, и свою же операцию с конвертированием, каковая являлась прямым нарушением договора между мирами, не говоря уже о внутренних законах двух стран. В связи с этим Дэн Щемелинский может не сомневаться, что даже в случае успешного завершения проекта сумма его вознаграждения будет гораздо меньше оговариваемой вначале. Ну а в случае неуспешного...
   А в случае неуспешного -- Дэна просто выдадут властям Лабиринта.
   Конверт должен просуществовать не меньше семи-восьми дней. Этого хватит на написание программы, особенно учитывая темп работы Андрея. После этого комбинированная сущность либо распадётся сама, либо будет расконвертирована через портал. В любом случае -- обратится в ничто. Но до тех пор с эссенциалиста нужно сдувать пылинки и не допускать никаких контактов ни с донором сущности -- Стасом -- ни, тем более, с Лабиритном. Не дай бог, поймёт, что его выдернули из другого мира, облачили в новое тело, снабдили чужой памятью, да ещё заставили нарушить не только их пресловутый Стандарт, но и соглашение между мирами.
   Шеф настаивал на содержании Андрея в условиях лаборатории, дабы предотвратить возможные казусы. Денис же горячо доказывал, что эссенсу надо жить в квартире, общаться с людьми, управлять автомобилем, пользоваться Интернетом -- только так он сможет максимально адаптироваться к миру, и у него не будет повода заподозрить подвох. Шеф согласился и уступил. И вот теперь они гребут по полной программе: эссенс усиленно ищет контакты с Лабиринтом и активно общается с совладельцем сущности. И вот-вот всё поймёт, откажется работать или погибнет от эмоциональной перегрузки. В довершении всего пропал Латушкин. Впрочем, само по себе это не имело особого значения, даже наоборот -- чем дальше от Андрея, тем лучше, а выхода на Лабиринт у него быть не может. Но сам факт того, что упустили, являлся ещё одним камнем на шее Дениса.
   А уж о драке и говорить нечего. Чрезмерные физические нагрузки Андрею строго противопоказаны, по той же причине. Группа захвата не получила достаточную информацию: им надо было ретироваться с места происшествия, а не подвергать здоровье Андрея опасности.
   Виноват, конечно же, опять Денис.
   -- Ты сейчас же пойдёшь и снимешь с него все показатели. И если хоть что-нибудь не в порядке... Ты у меня сам через портал пройдёшь. Без гармонита. Тебя никто искать не будет! Иди!
   Шеф шумно выдохнул, плюхнулся в кресло и прикрыл глаза. Он иссяк.
   Дэн вышел от шефа, едва сдерживаясь, чтоб не швырнуть об стену подвернувшийся стул.
   Сердце клокотало где-то у самого горла, кровь колотила в виски.
   Чёртов админ. Чёртов эссенс. Чёртов прибор. Да пропади оно всё пропадом!
   Он не пошёл в свой кабинет, к Андрею. Сейчас он видеть не мог этого серебряного Джеки Чана. Дэн спустился в подвал к игровым автоматам, включил первую попавшуюся "стрелялку" и десять минут уничтожал человекообразных. Больше позволить себе не мог.
   Десять лет он потратил на грёбаные порталы. Уж конечно не для того, чтоб в один миг всё разрушить.
   Денис вздохнул, и пошёл снимать показания приборов.
  

***

  
   Рабочий день прошёл без потрясений, что дало возможность забыть на некоторое время о тревогах. После бессонной ночи последовало не слишком удачное утро. Альтернативы испорченному костюму в шкафу не нашлось, пришлось надеть джинсы и ветровку. На заправке не оказалось этилового спирта, зато имелся бензин. И со слов заправщика -- "только мудаки заправляют бухлом машины". Пришлось залить полный бак вредного для здоровья и неоправданно дорогого углеводорода. Андрей появился в офисе взвинченный до предела.
   Он начал описание диагностики. "То, что бывает" уже почти полностью перечислено, теперь надо показать "как это почувствовать".
   Хотелось окунуться в работу, уйти, спрятаться от непонятной, пугающей действительности, а главное, как можно меньше разговаривать с Денисом. "Если я способен функционировать нормально, значит, я нужен. Значит -- не умру, не сойду с ума от безобразных выходок памяти...", -- твердил он себе, стараясь верить в это.
   Тут и появился Денис. Он только что закончил проверку: организм Андрея работал без сбоев, все датчики согласно и радостно мигали зелёным. Хоть что-то идёт, как надо...
   -- Здравствуйте, Андрей Николаевич! Как вы тут?
   "Пережить бы сегодняшний день. И ещё парочку. А там я тебя больше не увижу".
   Андрей обернулся и поднял взгляд на Дениса.
   -- Приветствую. Да вот, собираюсь сканированием заняться.
   "А с тобой что-то не то. Бледный и глаза красные. Тоже не спал? И по какому же поводу?"
   Денис опустился на стул, поморщился и, против обыкновения без лирических отступлений, произнёс:
   -- Давайте работать.
   Они просидели за одним столом весь день, не считая перерыва на обед и походов Андрея к кулеру. Расписали точки "визуализации" паутины: солнечное сплетение, отдел больших полушарий мозга, сонные артерии, сердце, пояснично-крестцовое нервное сплетение, тазовое. Разговаривали только по делу, да и то старались обходиться курсором или "кликом" мышью. И вечером с облегчением распрощались.

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"