В поздний час, когда бледная луна скрылась за огромной, казавшейся необъятной грозовой тучей, двое священников в белых рясах шли по темному коридору. Надвинутые капюшоны скрывали лица. Огня редких факелов едва хватало на освещение узкого прохода. Звук шагов рвался ввысь и терялся под высокими сводами. Первые капли упали на небольшой, но хорошо защищенный высокими стенами замок.
- Признаться, я не думал, что обитель находится в настоящей крепости, Аэ, - удивленно произнес широкоплечий священник, почти на две головы возвышавшийся над шедшим рядом собратом.
- А что делать, братья должны где-то жить, к тому же бывший владелец замка даровал его церкви, перед своей нелепой смертью на охоте, - ответил мелодичным голосом второй, тот, что сильно припадал на ногу при каждом шаге.
Громкие удары раздались из-за поворота. Коридор круто повернул влево, где и закончился массивной дверью. Прочные дубовые доски обтянуты полосками железа. Удары вновь раздались за дверью.
Хромавший священник кивнул головой, и послушник, сидевший подле двери на невысоком табурете, снял с узкого пояса медное кольцо с вязанкой ключей.
- Удивлены, Альфред?- поинтересовался хромой.
- Да, аэ, признаться, я не ожидал, что попаду в обитель, живущую по правилам замкового гарнизона, - согласился высокий священник.
- А что делать, грабители так и шныряют вокруг, как узнали, что гарнизон покинул замок. Да и мирянам, решившим, как и вы, вступить в воинство божье, проще привыкать к монашеской жизни.
В этот момент послушник отпер дверь. Огромная зала гостеприимно встретила посетителей. Огонь весело плясал на дровах, полыхая в искусно сложенном камине. Десятки мечей, копий, секир и прочих орудий убийств висели на изысканных коврах, закрывавших все стены.
Источник шума находился здесь же. Над камином высился щит с баронским гербом - черная змея, обвившая тугими кольцами копье. Крепкий монах, встав на приставную лестницу, один за другим наносил молотком удары по щиту. Рукава рясы монах закатал выше локтя, выставив на всеобщее обозрение жгуты мышц.
Альфред заметил около десятка таких же щитов, беспорядочно сваленных в углу.
- Что он делает? Это неуважение к благородному хозяину замка! - гневно воскликнул Альфред, беспомощно сжав отсутствующую рукоять меча.
- Успокойтесь, брат мой, - хромой священник положил руку на плечо спутника.
- Но как? Аэ, так нельзя, это возмутительно и недостойно! - не унимался Альфред.
- Недостойно для кого? Для мирянина, да, согласен. А для слуги божьего есть только одни сюзерены - боги.
Глаза Альфреда продолжали пылать гневом, он весь побагровел от ярости.
- Ну - ну, не принимайте так близко к сердцу. Я понимаю, еще вчера вы были рыцарем одного из самых уважаемых родов Аэрании - Норингом. Но это было вчера, Альфред. Придя к нам, вы отринули мирские обычаи и заботы. Здесь другие правила и другие взаимоотношения. Здесь нет простолюдинов или благородно рожденных, только братья.
- Боюсь, я не смогу привыкнуть к этому, аэ. Как жаль, что Дрейк повелел мне сменить латы рыцаря на рясу священника. Лучше бы он отправил сюда Грема, - сокрушенно вздохнул Альфред.
- Ничего, привыкнете. Здесь есть несколько бывших рыцарей, они помогут вам быстрее привыкнуть.
Очередной удар молотка наконец-то сорвал со стены несчастный щит. Тот с грохотом упал на пол. Монах ловко спустился с лестницы и развернулся.
Широкое лицо, обезображенное двумя длинными шрамами, один из которых проходил по пустой левой глазнице, заставило Альфреда вздрогнуть. Только сейчас он увидел шрамы, густо покрывавшие сильные руки монаха.
- Том, будь любезен, собери все эти щиты и аккуратно сложи в подвале, - вежливо попросил хромой, - да и впредь относитесь к вещам покойного хозяина с большим почтением.
Одноглазый монах, именуемый Томом, что-то прохрипел в ответ, склонив голову.
- Пойдемте, Альфред, я хочу познакомить вас с одним послушником, - произнес хромой, пригласив жестом следовать к кованной винтовой лестнице, притаившейся в дальнем углу.
Свет от огня в камине и отблески луны из узких окон-бойниц под потолком не достигали этого места. И лишь вплотную приблизившись к лестнице, Альфред смог оценить мастерство кузнеца, выковавшего ее.
- Воистину ее выковал знаток своего дела, - произнес хромой, любуясь многочисленными завитками.
- Да, аэ Людвиг. Это работа мастера. Представляю, какие клинки выходили из-под его молота, - согласился Альфред, не решаясь ступить на лестницу.
Видя нерешительность спутника, хромой священник первый стал подниматься, тяжело припадая на ногу при каждом шаге. Шедший следом Альфред с удивлением отметил, как прямо держит спину его спутник, словно не замечая хромоты.
Поднявшись по многократно закручивающейся лестнице, Альфред очутился в узком коридоре, хорошо освещенном лунными лучами из многочисленных бойниц. Возле каждой бойницы в специальных выступах находился арбалет и десятка два болтов.
- Эти дружинники совсем позабыли о них, когда покидали замок, - пояснил хромой, - ну а нам они не помешают.
Альфред, лишь покачал головой, ему, как и любому благородному аэранцу противен и лук и арбалет. Только безродная чернь могла использовать это оружие, лишавшее рыцарей возможности пасть в честном бою.
Коридор тянулся далеко вперед, в конце на грубой скамье сидел послушник. Помимо связки ключей на поясе он носил короткий узкий меч. Завидев появившихся священников, он быстрым движением вскочил на ноги, положил ладонь на рукоять меча.
- Это мы, Ангус, пришли проведать брата Людвига, произнес Людвиг, сбрасывая капюшон.
Глаза Ангуса сузились в две щелки, пальцы скрипнули на рукояти. Сделав шаг в сторону, он закрыл собой небольшую полностью обитую железом дверцу.
Альфред обеспокоено искал рукой несуществующий меч на поясе, то и дело бросая взгляд на спутника.
- Ангус, ты зря беспокоишься, брат Альфред - наш новый послушник. Он не причинит вреда Людвигу, - продолжал успокаивать Людвиг.
- Прошу простить, я просто волнуюсь за брата, - дрожащим голосом ответил Ангус, убирая меч.
- Мы все волнуемся за него, и надеемся на скорое излечение, - ответил хромой Людвиг.
Дверь беззвучно отворилась. В коридор вырвались пряные запахи трав и отваров. Покои оказались уютными и со вкусом обставленными. Большая медвежья шкура раскинулась на полу. Боковые стены украшали гобелены со сценами сражений. Всюду находились высокие горшки с благоухающими растениями, многие из которых Альфред видел впервые. В комнате ярко горел огонь в небольшом камине, согревая покои. Возле дальней стены на возвышении находилась широкая кровать, украшенная коваными завитками.
- Вот, Альфред, это брат Генрих, - прошептал Лювиг.
Тот, кого назвали Генрихом, лежал, укрытый толстым одеялом. Голова приподнята на толстой подушке. Лоб туго стянут пропитанной кровью повязкой. Глаза несчастного приоткрыты, он попытался что-то сказать, но вместо этого с его губ сорвался только тихий стон.
- Это я, Генрих, успокойся, - хромой сокрушенно покачал головой.
- Что с ним случилось, аэ? - удивился Норинг.
- Обычная история, бандиты ударили его мечом прямо в темя. Счастье, что боги не отвернулись от нашего брата, сохранив ему жизнь. Правда он все время бредит, да и рана постоянно кровоточит, но мы неустанно молимся за его выздоровление.
- Какие роскошные покои, это спальня бывшего хозяина?
- О нет, Альфред, это покои... Хм, как бы объяснить... - задумчиво произнес Людвиг, - это покои, где хозяин селил своих немногочисленных близких друзей.
- Что? - не поверил Альфред.
- Он не любил женщин и находил упокоение в обществе благородных юношей. Поэтому и не оставил наследника, - печально произнес Людвиг.
Дверь, тихонько скрипнув, отворилась.
- Брат Людвиг, я принес отвар для раненого, - прошепелявил пожилой монах.
Слегка трясущиеся руки опустили на изысканный столик поднос с глиняным кувшином и простой кружкой. На подносе так же стояла бутыль с какой-то красноватой жидкостью и серебряный кубок.
- Брат Альфред, отведайте это превосходное вино. Выпейте его за скорейшее выздоровление Генриха, - произнес Людвиг.
Повинуясь его жесту, монах наполнил кубок вином. Пряный аромат волнами разлился по покоям. Альфред принял кубок, тот приятно холодил руку.
- Скорейшего излечения от ран! - торжественно пожелал он.
Под внимательным взглядом Людвига, он несколькими большими глотками осушил кубок.
- Вот и славно, Альфред, - произнес Людвиг враз помрачневшим голосом.
В то же мгновение раненый разразился кашлем, перешедшим в подобие смеха.
- Что происходит, я не..., - на полуслове Альфред рухнул на колени.
Один за другим его тело сотрясали спазмы, желчь вперемешку с кровью рвалась из раскрытого рта. Он пытался встать на ноги, но тело отказалось слушаться. Пол ушел из-под ног, и Альфред беспомощно растянулся на медвежьей шкуре. Все, что он смог сделать, - перевернуться на спину.
- Вот так, Альфред. Не о таком конце жизни мечтал ты? Лежишь тут у наших ног и не можешь даже умереть достойно с оружием в руках, - сокрушенно произнес Людвиг.
Новая волна рвоты обрушилась на Альфреда, только теперь он вспомнил, где видел этого хромого Людвига. Перед битвой у Зеленых Холмов он приезжал с графом Винтерхорсом.
- Но прежде чем жизнь покинет твое греховное тело, я раскрою тебе глаза, дабы смерть твоя была еще более мучительной, - усмехнувшись, пообещал Людвиг.
Боль цепкими когтями вцепилась в тело Норинга. Огонь сжигал внутренности, лицо полыхало огнем, мозг вот-вот разорвется на куски.
- Знаешь, кто лежит на этой постели? Мы называем его братом Генрихом, но тебе, как и многим членам твоей проклятой семьи, он известен как Томас Моран.
"Убийца! Черный Моран! Его ищут по всей Аэрании, а он лежит тут под защитой церкви!" - только и успел подумать Альфред.
Холодная сталь клинка коснулась кисти.
- К сожалению, нам придется прирезать тебя Норинг, хотя ты недостоин смерти от оружия, - сокрушенно вздохнул Людвиг, - нам нужна твоя отравленная ядом кровь, только она исцелит Генриха.
"Боги! Нет! За что! За что избрали для меня такую кару! Моей кровью будет исцелен убийца Норингов!"
Мир померк, когда острое лезвие разрезало кисть. Кровь быстрым потоком полилась в подставленный кубок. Монах долго держал сосуд, пока последние капли крови не упали в него.
- Смешайте кровь с отваром, - приказал Людвиг дрогнувшим от волнения голосом.
Монах послушно вылил содержимое кубка в кувшин.
- Я бы рекомендовал настоять отвар хотя бы до вечерней молитвы, - посоветовал монах.
- Вам виднее, брат, я всецело доверяю вашим познаниям во врачевании, - кивнул Людвиг.
Монах низко поклонился и покинул комнату, прижимая к груди кувшин, словно ребенка.
- Ангус! - позвал Людвиг.
Тот появился почти мгновенно, рука по-прежнему сжимала рукоять меча. Холодные глаза расчетливого убийцы на мгновение стали влажными, едва взгляд остановился на раненом.
- Поверь мне, Ангус, утром он будет ходить, - заверил Людвиг.
- Я буду молить об этом бога войны и всех остальных богов.
- Хорошо, после утренней молитвы жду тебя в своих покоях, и не забудь взять с собой братьев Тома и Роберта.
Не дожидаясь ответа, Людвиг покои раненого, припадая на ногу.
Путь лежал в глубокий подвал, где прежний хозяин оборудовал превосходную темницу и пыточную.
Караул на узкой лестнице несли двое монахов, чьи тела переплетали пропитанные кровью повязки. Ветераны, выжавшие в битве у Зеленых Холмов.
- Как ваши раны, братья, гнетут ли вас? - сочувственно спросил Людвиг.
- Нас гнетет только одна рана - та что досталась нашему комтуру, - ответил один из них.
Второй молча кивнул соглашаясь.
- Превосходный ответ, братья! Но пусть гнет покинет вас. Лекарство, которое поставит его на ноги, уже настаивается.
Оставив обрадованных монахов за низкой дверцей, он вступил на укрытую во мраке винтовую лестницу. Та круто сбегала вниз в подземелье, наполненное запахом сырости и плесени. Редкие факелы с трудом разгоняли мрак, давая возможность различить во тьме каменные ступени.
Спускаться пришлось довольно долго. Возможно, любой другой преодолел бы спуск быстрее, но хромота давала о себе знать. Так он и хромал, великий человек. Жестокий полководец. Хладнокровный тиран. Простой настоятель и в тоже время кардинал церкви, с каждым днем приближавшийся к кровавой цели.
В застенках холодно и сыро. Однако он отказался от предложенной меховой мантии. Сев за узкий стол, сколоченный из не струганных дубовых досок, он дал знак привести узника.
Широкоплечий монах с рваным шрамом на щеке еще не успевшим зажить после битвы, притащил связанного пленника. Голова несчастного была скрыта мешковиной, руки заломаны за спину и туго обвиты веревкой. Одежда изодрана и запачкана кровью.
- По какому праву меня схватили! Вы подлые псы, немедленно отпустите меня! - раздался глухой голос из-под мешковины.
- Отпустить? Э - э, нет, баронский выкормыш, ты здесь навсегда. Вопрос лишь в том, как ты умрешь. Ты можешь умереть быстро и безболезненно, или же боль будет долгой и мучительной, а агония покажется тебе бесконечной.
- Вам не напугать меня, мерзкие твари! Не в ваших силах сломить благородный дух Локрина! - торжественно выкрикнул пленник.
- А тебя дурака никто и не пугает. Я лишь приоткрываю тебе бедующее, даруя возможность самому избрать свою судьбу.
- Вам не получить выкуп, и не надейтесь! Меня схватили не в бою, родня не выкупит меня.
- Вот все вы такие. Кому нужен ваш золотой мусор. Все это драгоценная пыль в ткани мироздания. Презренный богами металл. Нет, Локрин. Мне нужно от тебя совсем другое.
В застенках на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском факелов.
- Молчишь, да? Теряешься в догадках, зачем же тебя схватили? Я приоткрою завесу. Информация. Мне нужна информация, Локрин. Ни золото, ни земли, а лишь толика истины. Скажи, что за письмо ты возил Норингам, прежде чем сменил рыцарские доспехи на рясу монаха?
- Что? А... ничего не скажу! Я все понял. Те бенольские наемники, что распевали молитвы под Зелеными Холмами и опозорили род Локринов убийствами Норингов, - ваши люди!
- Ха- ха- ха! Кто сказал, что все рыцари тупые! Смотрите-ка, догадливый какой. Ну, так что за письмо? - сквозь смех спросил Людвиг.
Однако, Локрин лишь гордо вскинул голову, не проронив не звука.
- Положите его на стол, - велел Людвиг. Голос его изменился, казалось он желе о том, что сейчас произойдет. Хотя возбужденный блеск холодных глаз говорил об обратном. Он жаждал крови, и предстоящая пытка возбуждала его.
Локрина положили на живот. Высокий монах развел ноги несчастного в стороны, железные оковы стянули лодыжки.
- Ну что же, сейчас тебя будет очень больно, а когда ты перестанешь кричать, дашь ответ на мой вопрос, - прошептал Людвиг, склонившись к уху Локрина.
Подчиняясь жесту, монах поднял изодранную рясу, оголив ноги Локрина. Затем широкая ладонь обхватила рукоять ножа. Людвиг принял из рук монаха клинок. Несколько мгновений смотрел на идеально заточенное лезвие, а затем резко провел клинком по левой ноге пленного. Людвигу даже показалось, что он услышал, как затрещали перерезанные жилы.
Дикий вопль боли и ужаса вырвался из груди пленника. Крик носился под темными сводами каземата, теряясь в паутине. Несчастный бился в конвульсиях, пытаясь высвободится.
- Как я тебя понимаю Локрин. Я вот также лежал в пыточной камере, а палач перерезал мне жилы.
Сочувствие на доли мгновения промелькнуло на пожилом лице и исчезло, уступив место холодной маске палача.
- Ну, так, что там с моим вопросом? - поинтересовался Людвиг, когда пленный затих.
- Не...не...не скажу, - с трудом выдавил из себя Локрин.
- Дурак, как и все благородные. Воистину боги создали ваше сословие только для того, чтобы убивать друг друга.
- В отличие от вас, да? - прохрипел Локрин из-под мешковины.
- Да, в отличие от нас. Веками вдалбливаемое в головы мирян предубеждение, что боги создали духовенство только для молитв, ошибочно. Молится должны все: и кто пашет, и кто сражается, а мы... мы должны править. И мы будем править от имени богов!
- Змея! Подлая гадина!
Людвиг рубанул рукой воздух. Монах, взяв в углу топорик, резким ударом отрубил по колено правую ногу Локрина.
Казалось, пленник из человека превратился в крик, вопль отражался от стен, рвал слух и даже заставил Людвига прикрыть уши. Локрин орал от боли, стуча обрубком по столешнице, кровь толчками рвалась из страшной раны.
- И это только начало, зачем мучить себя, а? Мне нужна лишь информация. Зачем терпеть столько мук из-за какого-то письма?
- Нет, - выдавил обессиленный Локрин, после чего захрипел, сдерживая очередной крик боли.
- Ну, хорошо. Несите соль и перец, больше перца, - велел Лювиг, качая головой.
И еще долго из глубоких застенков рвались крики пытаемого Локрина. А к утру, когда солнце робко заглянуло в узкие бойницы замка, первые теплые лучи отшатнулись от изувеченного мертвого тела, лажащего в замковом дворе, прямо в загоне со свиньями.