Dreammania : другие произведения.

Конкурсные работы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  • © Copyright Dreammania(wasyata@mail.ru)
  • Добавление работ: Хозяин конкурса, Голосуют: Члены Жюри ()
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 3кб до 10кб
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7,8,9,10
  • Аннотация:Земля имеет форму чемодана!
  • Журнал Самиздат: Dreammania. Догадался я, что сплю, а вы мой сон, и только
    Конкурс. Номинация " "Абсурд-2013" ( список для голосования)

    Список работ-участников:
    1 Frank E. Матрешечность сновидений     "Рассказ" Постмодернизм
    2 Homer J. Загон     "Рассказ" Постмодернизм
    3 Автолюбительница Бордо или изумруд     "Рассказ" Постмодернизм
    4 Актёр Утренняя сказочка для Лизаветы     "Рассказ" Постмодернизм
    5 Василисков Желтый дом фиолетового цвета     "Рассказ" Проза, Постмодернизм
    6 Везунчик С. Нежданная Победа     "Рассказ" Постмодернизм
    7 Викос История болезни     "Рассказ" Постмодернизм
    8 Ганс К. Die Verаnderung     "Рассказ" Постмодернизм
    9 Гном Всё на нас!     "Рассказ" Постмодернизм
    10 Годо Оливье     "Рассказ" Постмодернизм
    11 Дама и.А. Загадай желание     "Рассказ" Постмодернизм
    12 Джеральдин Джентльмены в толпе     "Рассказ" Постмодернизм
    13 Джуд Труфельняк     "Рассказ" Постмодернизм
    14 Дил К.и. Остановка "Новый год"     "Рассказ" Постмодернизм
    15 Енот-потаскун Вокзал для ненужных людей     "Рассказ" Постмодернизм
    16 Ибрагим Внук Остапа Бендера     "Рассказ" Постмодернизм
    17 Идейный с. Выгони мужа, заведи кота     "Рассказ" Постмодернизм
    18 Индим д. Туманность Андромеды     "Рассказ" Постмодернизм
    19 Капитан Нити отпущены     "Рассказ" Постмодернизм
    20 Кто Мы живём в Караганде     Оценка:7.00*3   "Рассказ" Постмодернизм
    21 Кузя Порох и Корица     "Рассказ" Постмодернизм
    22 Купидонский Б. Намэ Катэкаэ!     "Рассказ" Постмодернизм
    23 Лампочка И. Рыжий конь     "Рассказ" Постмодернизм
    24 Лотофажек Гондоминиум     "Рассказ" Постмодернизм
    25 Магистр? Странная     "Рассказ" Постмодернизм
    26 Максимка Опаньки!     "Рассказ" Постмодернизм
    27 Маскарадости А не завести ли нам человека?     "Рассказ" Постмодернизм
    28 Мистер Х. Реальное чтиво     "Рассказ" Постмодернизм
    29 Мука-Творческий Четырежды весной     "Рассказ" Постмодернизм
    30 Мурлентин_Котолаев Пропавшая курсовая     "Рассказ" Постмодернизм
    31 Мурлентин_Котолаев Стоящий в стороне     "Рассказ" Постмодернизм
    32 Невесомый Э. Софи Лорен со станции Спортивной     "Рассказ" Постмодернизм
    33 Неон Летаргия     "Рассказ" Проза, Постмодернизм
    34 Нехто Бредок     "Рассказ" Постмодернизм
    35 Отдыхающий Ресепшен     Оценка:5.06*4   "Рассказ" Постмодернизм
    36 Отец Г. Двое похорон и одна свадьба     "Рассказ" Постмодернизм
    37 Полярная С. Нежное сердце росянки     "Рассказ" Постмодернизм
    38 Сам%издат Подвиг Пидрищева     "Рассказ" Постмодернизм
    39 Синяя Л. Зачем?     "Рассказ" Юмор, Сказки, Постмодернизм
    40 Судья Д. Одноразовая корова     "Рассказ" Постмодернизм
    41 Судья Д. Ужас в Гадюкино     "Рассказ" Постмодернизм
    42 Тень С. Пир без времени     "Рассказ" Постмодернизм
    43 Тереза Мамочки!?!     "Рассказ" Постмодернизм
    44 Ту-104 Катящиеся камни     "Рассказ" Постмодернизм
    45 Хулиган Подклад     "Рассказ" Постмодернизм
    46 Цезарь П. Хуго Гегель глаголет     "Рассказ" Постмодернизм
    47 Яичко Сауна, массаж...татуаж     Оценка:5.00*3   "Рассказ" Постмодернизм
    48 Ё-моё Крутящий момент мечты     "Рассказ" Постмодернизм

    1


    Frank E. Матрешечность сновидений     "Рассказ" Постмодернизм

      
      
      1.
      Поздней ночью мошенник, грабитель, насильник и так далее некто Моня Шузман, более известный в известных кругах под кличкой "Фарт", шатался по задворкам одной из центральных улиц. Шатался в буквальном смысле, потому что был мертвецки пьян. Поэтому, заметив впереди стройную фигуру в слегка провоцирующем наряде, он сразу же решил к ней пристать. Помнится, его немного насторожила странноватая походка незнакомки. Но о чём говорить - он ведь и сам шатался. Поравнявшись с объектом приставания, Моня обнял девушку за плечи, обрёл таким образом устойчивость и сделал недвусмысленное предложение. А поскольку не помнит, что девушка ответила, потащил её в кусты.
      Что было дальше, Моня помнит плохо. Помнит чувство ужаса, охватившее его, когда он разоблачил незнакомку и не обнаружил того, что искал. Спьяну он принял это за анатомический дефект и принялся утешать девушку. Затем его осенила новая идея: красавица, казалось, не возражала. Воодушевившись, Моня перешёл от слов к делу. В блестящих глазах незнакомки шевельнулось нечто мыслеобразное, она слегка наклонила голову и откусила предложенное.
      На следующее утро Киряйгород потрясла весть, интригующая своей загадочностью: из всех магазинов города исчезли манекены.
      Ситуация несколько прояснилась к вечеру, когда вместо запрограммированных новостей в городской радиоэфир ворвался странный, какой-то неодушевлённый мужской голос. Голос представился лидером Движения манекенов и сделал заявление. Манекены больше не намерены демонстрировать то, что их вынуждают демонстрировать. Мы - манекены, а не чучела огородные, с достоинством заявил лидер Движения манекенов.
      Всё бы ничего, но Таисия Поликарповна Плимутрок, или, как её по-домашнему называли сотрудники, баба Тася, работавшая контролёром в краеведческом музее, тоже слушала радио. А поскольку баба Тася слышала плохо, радио работало на весь музей. Уничижительный кивок манекена в сторону чучел, естественно, кому-то не понравился. Во всяком случае, когда на следующее утро после заявления сотрудники музея пришли на работу, дверь учреждения была настежь, в вестибюле валялась изодранная телогрейка сторожа деда Антипа, а зал Огромных Чучел был пуст.
      Деда Антипа вскоре нашли - оказалось, он решил навестить куму и наугощался у неё до такой степени, что уснул. Обыватели было уже заулыбались, приписывая чистку музея обыкновенным грабителям.
      Но когда после следующей ночи на улицах стали находить изодранные в клочья останки манекенов, их улыбки распрямились как-то сами собой.
      
      2.
      После того, что с ним случилось в предыдущей главе, Моня Шузман по кличке Фарт стал панически бояться красивых девушек. А поскольку красивые девушки в Киряйгороде не перевелись, то в очень скором времени Моня угодил в психолечебницу с ярко выраженной феминофобией.
      В стенах упомянутого заведения Моня познакомился с некрасивой медсестрой Зоей и женился на ней. Зоя одним махом убила двух зайцев - во-первых, вышла замуж, а во-вторых - осуществила подспудную мечту большинства замужних женщин - упрятала мужа в сумасшедший дом.
      
      3.
      Как муж передовой работницы, Моня имел в больнице определённые привилегии. Эти привилегии выражались в том, что он лежал в уютной двухместной палате образцового содержания. На время отсутствия соседей эта палата служила ему и Зое семейной спальней. Однако в последние дни в городе происходили всё более сумасшедшие события, больница была переполнена, и у Мони появился сосед. Это был Осман Аллахвердиев, шеф-повар ресторана "Казбек". Осман заболел сильным нервным расстройством: он не переносил вида закрытой посуды. В кастрюлях, чайниках, даже в ночной вазе - везде ему мерещились отрезанные головы.
      В тот вечер Моня выпил слишком много чаю. Стаканов семь или восемь. Конечно, не следовало. Или, по крайней мере, надо было сходить перед сном. Поленился. Поэтому - сам виноват.
      Итак, снится Моне сон. Сидит он будто на концерте знаменитой певицы. Музыка играет, певица песни поёт, все слушают, и Моня со всеми. Эстетическое наслаждение испытывает. А Монин сосед - солидный такой, шикарно одетый, с лицом соседа по палате - тот аж глаза закрыл, рот до ушей - вот как слушает. Моня потихоньку, потихоньку - и к соседу в карман. И в этот момент ему ка-ак приспичит! Вскакивает, протискивается, задевая носы и колени, бежит по проходу, мимо приседающей от хохота контролёрши, ищет глазами спасительную табличку со стрелкой, наконец находит, вниз, налево, ещё раз налево, вбегает, рвет молнию, ищет, ищет... ищет... "Манекен?!" - громом поражает страшная догадка. "Да, но ведь это... ведь это - я!"
      "Это - сон. Я сплю!" - находит Моня единственно верное решение и приказывает себе проснуться. Просыпается - долго, мучительно, словно выныривает из страшной глубины. Наконец - белый потолок, серый прямоугольник окна, мощный храп со свистом соседа по палате. От сна осталась только невыносимая резь внизу живота. Моня вскакивает, находит тапочки, выбегает в коридор, туалет в конце коридора, но...
      Перед ним идёт кто-то, одетый совсем не по-больничному. Мощная стройная фигура, облегающий костюм, широкополая шляпа, в левом ухе - золотая серьга в форме морского конька, изумрудный глазок. Я где-то видел эту серьгу, где я мог её видеть, господи, это же...
      Урман оборачивается на зов, всматривается, чуть насмешливо щуря глаза, наконец узнает:
      - Ба, кого я вижу! Здорово, Фарт, - идёт навстречу с раскрытыми объятиями. - Ну и нарядился же ты, парень, - похлопывает по плечу, затем темнеет, некоторое время с мрачной тревогой в глазах смотрит на Моню. - Ну и погоняло у тебя... А что, давай посмотрим, не пропал ли твой фарт, - Урман переворачивает руку ладонью кверху: на ладони лежит колода карт. - Вытащи мне карту.
      Моня вытаскивает карту, подаёт Урману. Странная карта, похоже на джокера, но это не джокер - человек в тяжёлом красном плаще-домино, лица почти не видно под капюшоном, только внизу - чудовищный оскал. Невыносимая резь, - "Ладно, Урман, я мигом", - Моня бежит в туалет, проклятая молния, заело в самый неподходящий момент, постой, причём здесь молния, я ведь должен быть в пижаме. Что за чёрт, неужели всё ещё сплю, когда же я проснусь, Моня долго и мучительно рвёт тяжёлые сети сна, наконец - белый потолок палаты, нетихий храп Аллахвердиева, Моня вскакивает, распахивает дверь и... сталкивается с человеком в красном плаще-домино. Домино отбрасывает капюшон, под которым оказывается золотая хохочущая маска, длинные рыжие волосы струятся на плечи.
      - Послушайте, - домино берет Моню под руку и увлекает его за собой. - Я ищу головы для супа. Вы не могли бы мне помочь?
      Сумасшедший, - думает Моня и опасливо озирается. Но они уже не в больничном коридоре, вокруг - зловещее пустое пространство, занавешенное дымами, облупленная задняя стена какого-то завода, низко в небе - огромный спиральный диск. НЛО, - думает Моня без тени удивления.
      - Послушайте, послушайте, - продолжает домино. - Какая голова лучше всего подходит для супа?
      У Мони холодеет внутри, он чувствует, что вопрос - не из невинных, что от его ответа сейчас зависит очень многое. В какой-то момент ему кажется, что он нашёл правильное решение.
      - Г-голова от м-манекена? - спрашивает он дрожащим голосом.
      Домино резко отстраняется, некоторое время смотрит на Моню чёрными прорезями - и Моня вдруг осознаёт, что в этих прорезях нет глаз, что за золотой маской нет лица, что под красным плащом нет человека, что это - чудовище, и это чудовище столь ужасно, что человек упадёт замертво от одного его вида. Домино задумчиво говорит:
      - А может быть, лучше - голова от капусты? - и заходится жутким, как в трубу, хохотом.
      Моня просыпается, вскакивает, сжав зубы, шарит под кроватью, нащупывает ночную вазу, вытаскивает, срывает с неё крышку и вопит от ужаса, встретившись взглядом с вытаращенными глазами отрезанной головы.
      Когда Моня проснулся по-настоящему, было уже поздно.

    2


    Homer J. Загон     "Рассказ" Постмодернизм

      - Подсудимый встаньте, вас обвиняют в том, что вы стали слишком взрослый и угрожаете новому члену нашего общества, - зачитал обвинение человек, натянувший на себя мантию судьи и по всей видимости, им и являющийся - мы начинаем судебное заседание. Да свершится правосудие!
      Помещение, где проходило заседание, где обитают цивилизованные люди, было огорожено решеткой. На тюремную камеру ни капли не похоже это скорее была большая клетка зоопарка. Оазис, извергающий свободу, так приевшуюся человеку, с ее законами и равноправием. Все здесь присутствующие верили в нее и это главная причина страданий людей. Стальные прутья, из которых состояли потолок, стены и пол, испытывались на прочность теми, кто пытался влезть в этот рай. Застрявшие головы и торчащие руки, создавали картину присутствия внутри какого-то бурно раздраженного внутреннего органа. Эти люди казалось, готовы были взорваться, лишь бы проникнуть в эту клетку. Всю эту массу живых обоев составляли изгои недостойными заточения в доме ангелов, в этом греховном раю.
      - Вы понимаете, в чем вас обвиняют? - после того как прозвучали звуки органа возвестившие о начале заседания, судья со злобой в глазах спросил подсудимого.
      - Да, конечно Ваша честь... Но... - соглашается, но в тоже время пытается что-то сказать молодой парень, в то время как его резко прервал человек с молоточком.
      - Тогда с вашего разрешения я хочу пригласить прокурора.
      Как только прозвучали слова судьи, из толпы стоящей поодаль выбегает человек лет так, чуть больше тридцати, очень бодрый и энергичный. Смотрит в свои бумажки, мятые, пожелтевшие от старости и проговаривает как будто скороговорку:
      - Данный человек наносит непоправимый вред нашему обществу своим присутствием на свободе. Новый член, появившись на свет, получает свое право на свободу, и вы пытаетесь этому препятствовать... - интонация его голоса говорит о том, что подобная процедура настолько привычная, что даже все присутствующие, не вникая в слова, занимались своими делами, - предлагаю признать подсудимого виновным.
      Особенностью суда данного мира было отсутствие защиты подозреваемого и соответственно презумпции невиновности. Именно поэтому рассмотрение дел по этому направлению были давно стандартизированы, что после выступления крик из зала "Я протестую!" заставил всех присутствующих, в том числе и стены, замолчать. Повисла тишина, внимание было приковано к этому парню. Даже судья растерялся в этой ситуации, забыв, а возможно и вообще не знал, что делать. Протест вылетел из уст единственного друга подсудимого.
      - Почему именно он? - нарушил тишину, все тот же голос, - здесь много тех, кто старше...
      - Ваш вопрос мне понятен. Данный человек выполняет менее значимую функцию для общества, чем остальные. Дворник, простой уборщик и больше ничего, - перебил протестующего судья.
      - Просто назначьте на другую работу, замените стариков, ведь он сможет гораздо больше.
      - Предназначение, уготованное свыше нельзя изменить.
      Подсудимый сидел и смотрел на эту перепалку даже не собираясь вмешиваться, как будто речь шла совершенно не о нем. Просто знал, что ничего не изменить.
      - Ваши размышления приведут нас к светлому будущему, в котором останутся три пятилетних девочки.
       - Я не претендую на управление людьми, а лишь вершу суд. Эта функция переда свыше и никто не помешает мне ее выполнять. И если вы хотите остаться подольше в нашем раю, советую выполнять свою работу.
      Слова судьи вернули все на свои места. Протестующий вновь слился с толпой, с этой [чертовой] серой массой. Прокурор поправил галстук, аккуратно свернув свои листочки и положив в карман.
      - И так, подсудимый признается виновным по статье "бесчеловечность" и приговаривается к выдворению за решетку, - огласил судья, облизнув губы, словно только что подчищал куриную ножку.
      Подсудимый смотрел в ярко блестевшие глаза человека в мантии и искал там, что-то похожее на сострадание, но... только лед. Через пять секунд подошел пристав, скрутил руки подсудимого за спиной и повел к двери в решетке. Приближаясь к стене, руки, торчащие из прутьев, начали активно тянуться к людям. Втроем мужчины смогли затолкать осужденного за дверь.
      - Вот и все... - сказал осужденный, дворник от бога.
      Теперь он наблюдал за происходящим в этой клетке из мира изгоев. Внешнее давление приковало его к прутьям и заставило его взгляд поймать следующего подсудимого. Это был мальчик лет семи, которого судья приговорил к ношению кандалов. Это было наказание за слишком активное присутствие, значительно ограничивающее возможность движения остальных людей.
      - Псс, ты чувствуешь? - сказал кто-то за спиной бывшего дворника.
      - Что конкретно? - непонимающе спросил тот.
      - Воздух, чистый воздух.
      Сильно вдохнув носом, он почувствовал, как в его организм врывается приятный холодок. Пугающее чувство, сменилось приятным послевкусием. Жизнь в клетке уберегла его от этого ресурса.
      - Видимо это оно.
      - Хорошо. Тогда дыши, теперь ты свободен.

    3


    Автолюбительница Бордо или изумруд     "Рассказ" Постмодернизм

      
      
      
      
      Автолюбительница
      
      Бордо или изумруд?
      
      
      
      Я - гламурная, высокообразованная (появилась на свет в горах), начитанная (читаю
       все надписи по пути на работу - лифт, подъезд и т.д.) блондинка. На Новый год муж
      подарил мне бордовенькую машинку (под цвет моей помады) с правами и, как
      дополнение, баллончик автомобильной краски, сказав: 'поцарапаешь,
      замажешь, видно не будет'.
      
       Когда я подмазывала последнюю машину во дворе, ко мне подошёл её
      хозяин Виталий, директор самой большой юридической фирмы нашего города. Увидев, что
      он чем-то недоволен, я проследила за его взглядом... А муж-то меня обманул -
      поцарапала, замазала - ВИДНО!
      
       На вопрос Виталия - что я тут делаю, улыбнувшись, солгала, что ныне все
      машины, в которых ездят умные люди, решено отметить цветом бордо. В нашем дворе
      только такие.
      
      
       Выйдя следующим утром на пробежку, встретила огромную толпу, от которой отделился Виталий. Молча, выписав мне чек с энной суммой, он попросил отметить машины всех его сотрудников, которые тесными рядами выстроились в многокилометровую очередь. Объяснив, что в нашем конце города почти все ездят с такими отметинами. Остальные об этом мечтают.
      
      
       Начав, понимаю, что на работу я не успею. В поте лица, протискиваясь среди
      стройных рядов, царапаю машины своим Мерседесом, выбегаю и привычным
      жестом подмазываю. Люди говорят - 'спасибо' и разъезжаются по городу, откуда
      поступают толпы новых желающих. Выданный мне помощник, скупил всю краску
      нужного цвета. К вечеру и она и очередь закончились.
      
      
       Когда муж увидел моё авто в разноцветных царапках, поехал по мастерским.
      Узнав, что краски цвета бордо во всём городе нет, перекрасил машину в зелёный (под цвет моих глаз) и купил ящик зелёной автокраски.
      Мне кажется, через три дня я опять не пойду на работу.

    4


    Актёр Утренняя сказочка для Лизаветы     "Рассказ" Постмодернизм

       Что может быть приятнее солнечного субботнего утра, когда ощущаешь сказочные мгновения нереальности происходящего, когда прямоугольная кровать превращается в округлый холм белоснежного песка, когда чувствуешь, что где-то почти рядом с ногами плещется теплое море, а сквозь прикрытые веки едва просвечивает зимнее тропическое солнышко. А, самое главное, когда понимаешь, что сегодня суббота, и поэтому не надо ехать ни на какую работу, не надо отвечать на звонки заказчиков, начальников и прочих "ков", и вообще ничего не надо. Вот и сейчас, я лежу, щурюсь и наблюдаю сквозь почти склеенные ресницы, как глупые чайки, почему-то так похожие на голубей, летят куда-то откладывать яйца, как на песок накатываются волны, как из-за белого камня выбегает краб, впивается клешнёй мне в ребро и говорит капризным голосом:
       - Мне скучно, расскажи сказку!
       Куча белоснежного песка начинает обретать прямоугольные очертания, и я стараюсь любой ценой удержать мой мираж - самое главное сейчас ни за что не открывать глаза и ничему не верить.
       - Лизочка, дай поспать, ведь сегодня суббота.
       - Хватит спать, надо торопиться радоваться жизни! Что ты мне обещал стоя перед алтарём? Что будешь любить меня и заботится обо мне, пока смерть не разлучит нас! Так что начинай исполнять обещанное: я хочу сказку!
       Эти крабы, они так слабо разбираются в тонкостях человеческого бытия.
       - Откуда в ЗАГСе алтарь? Там был простой стол со скатертью и толстая тётка с красной лентой через плечо.
       Вторая клешня впивается мне в соседнее ребро.
       - Не важно, я хочу сказку!
       - Хорошо-хорошо, жили-были братец Иванушка и его младшая сестрица Лиза́нушка.
       Я уже научен горьким опытом и знаю, что крабы очень ревнивы и не любят, когда в сказке появляется какая-нибудь молодая особа с другим именем, поэтому никаких Алёнушек упоминать нельзя, даже в качестве родной сестры нельзя. Но в этот раз крабу не нравится и такой вариант:
       - Почему это младшая, она должна быть старшая!
       - Ты же младше меня, вот и сестра младшая, слушай дальше. Родители у них умерли, и Иванушка, чтобы прокормить себя и Лизанушку, целыми днями работал в поле, а сестру свою младшую брал с собой. И вот в один жаркий день закончилась у них вода в крынке, Лизанушка захотела пить, а братец её не может с поля уйти, потому, что он ещё не весь турнепс прополоть успел.
       - Какой ещё турнепс? - клешня с новой силой впивается мне в бок! Ох, я же совершенно забыл, что крабы сильны в сельском хозяйстве, и тут никаких неточностей допускать нельзя!
       - Пшеницу, пшеницу, больно ведь!
       - Ты нарочно? Пшеницу не пропалывают!
       - Да-да, извини, перепутал: её окучивают.
       Вторая клешня спешит на помощь первой:
       - Хватит издеваться, дальше рассказывай!
       - Лизанушка и говорит брату своему старшему: "Иванушка, я напьюсь из этой лужи, где отпечаталось коровье копытце"! А братец ей и отвечает: "Не пей, Лизанушка, тёлкой станешь"!
       - Что? Это кем я стану? Тёлкой? - клешни со всей силой лупят меня по грудной клетке! - В настоящей сказке говорилось: "Телёночком станешь"!
       - Хорошо, тогда он и говорит ей: "Не пей, тёлочкой станешь".
       - Ещё хлеще! Тёлочкой! Надо же такое придумать! Это плохая сказка, хочу другую!
       - Сейчас, - я на минуту задумываюсь, - вот, жили-были три поросёнка: Лиз-Лиз, её младшая сестрёнка Пэпа и крошечный братик Джордж.
       - Свинка Пэпа - это не сказка, а мультик для детей! Не хочу!
       - Ладно, поросят звали Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Лиз-Лиз. А рядом с ними, в своей норе жил старый и добрый волк.
       - Нет, волк был злой!
       - Хорошо, однажды, в субботу, когда волку очень хотелось поспать, поросята с утра пораньше надели сапоги и стали заниматься своим любимым делом: прыгать по лужам и визжать от радости.
       - Опять ты про свинку Пэпу? Это вся её семейка любила прыгать по лужам! Всё! Про трёх поросят я тоже не хочу - придумай новую сказку!
       И почему крабы так не любят мультфильмы про свинок? Может потому, что в них ничего не говорится про членистоногих?
       - Предположим, жила-была добрая, весёлая бабушка.
       - Что? По-твоему, я похожа на бабушку? - клешни с удвоенной силой впиваются мне в бок!
       - Нет, бабушка - это я.
       - Ты мужского пола, значит дедушка! - сказки со сменой пола у героев крабы почему-то любят меньше всего.
       - Как скажешь. Однажды, добрый, весёлый дедушка подкрался к маленькой девочке и укусил её за мизинчик!
       - Ай!
       - Да-да, вот так и закричала маленькая девочка: "Ай-ай, Зачем ты меня укусил за мизинчик"? Тогда, добрый, весёлый дедушка отпустил мизинчик и укусил маленькую девочку за безымянный...
       Я нежно покусываю краба зубами и понимаю, что сказка зашла в тупик: как можно рассказать сказку про пять пальчиков, когда на клешне их только два? Но тут краб сам выручает меня:
       - А потом за средний, указательный и большой? Не интересно! Так, все остальные пальцы, локти и плечи пропускаем, и переходим к самой интимной части сказки!
       - Хорошо... И жили они долго и счастливо, и умерли в один день!
       - Ах, так? Маленькая девочка должна умереть в один день вместе с дурацким дедушкой-садистом? И это ты называешь счастьем? Значит, вот ты какой? Всё! Утро испорчено, и в наказание за это, на завтрак будет только яичница, а вечером с тебя уже две сказки!
       Краб уползает за скалу к большим раскалённым на солнце камням, чтобы пожарить на них яичницу, а у меня появляется последняя возможность насладиться моей кучей песка и послушать, как тёплые морские волны плещутся о край кровати. Ведь завтракать меня позовут вовсе не сразу, потому, что прежде, чем жарить яичницу, надо сначала найти - куда эти хитрые чайки сегодня отложили свои яйца? Хотя, что я говорю? Они каждый день откладывают их в одни и те же ячейки холодильника, но это не важно: краб с этим разберётся сам, а у меня пока ещё есть зимнее утреннее солнце, заглядывающее в окно, море, куча белого песка и суббота!

    5


    Василисков Желтый дом фиолетового цвета     "Рассказ" Проза, Постмодернизм

      
      С запредельной высоты четвертого этажа резкий и пронзительный крик вспорол безмятежное брюхо золотисто-голубого неба, и погрязший в работе кровельщик Василисков едва не выронил бутылку водки.
      
      - Что же это такое делается, люди добрые! Е-е-е! Стыдоба-то какая, срамота! А-а-а! - исправно голосила женщина не первой свежести, и то ли эхо, то ли вибрации мирового эфира разносили обертона полные сладостного страдания по мельчайшим закоулкам жилого дома.
      
      Василисков дышал к научной стезе неравнодушно, разбирался в электричестве и иных мистических явлениях природы, поэтому и о теории Декарта знал не понаслышке. Все атомы, вещи и люди суть постоянно вибрируют, передавая свое состояние соседям через эфемерную ткань пространства, целиком сотканную из колебаний.
      
      Окружающая среда обитания подернулась рябью интерференции и утратила радужный ореол. Небо поблекло и опало словно рыбий пузырь вяленой воблы. Двери и окна затрепыхались, захлопали, раззявили любопытные рты в кривых ухмылках. В проемах возникали человеческие отростки, пока весь дом не стал напоминать кишащее червями гнилое яблоко исполинских размеров.
      
      Над комфортным бытием нависла угроза. Пытаясь унять противный резонанс рук, Василисков влажными крюками пальцев сжал металлическую ограду и перегнулся с крыши, целясь глазами в цветастый халат, лихорадочно мотавший хозяйку по балкону - казалось, в метеор обратилась бетонная клумба с незабудками.
      
      - Это, Семеновна. Что там? - спросил Василисков по существу.
      
      Вдохновленная первым земным контактом с обитателем крыши, Семеновна перешла на размеренный аллюр по периметру, исподволь наблюдая за соседями, застывшими в ожидании миттельшпиля.
      
      - Да как же я о таком людям скажу!
      
      - Всё будет чётко, - вдохновил кровельщик.
      
      - Мой-то! Мой что натворил!
      
      - Не томи, Семеновна! - закричали с галерки.
      
      - Стыдоба-то какая, срамота!
      
      Семеновна перевалила телеса через перила, так что пудовые гири чуть не выпрыгнули из затрещавшего халата, и взяла паузу для пущего драматического эффекта.
      
      - Яйцо он снес!
      
      - Не-е понял... - Не понял Василисков, первым порвав мучительную пелену тишины, и жестом опытного дирижера булькнул водки из горла. - Как снес?
      
      - Как, как! Как курица! Сидит на перинах - высиживает!
      
      - И кто петух?
      
      - Дура-а-а! Не позорь мужика! - Двери балкона с треском распахнулись под лихим напором инвалидной коляски ветерана войны за независимость мира от Гондураса.
      
      На колесном постаменте достойно восседал вырезанный из трухлявого пня дед в полной боевой амуниции и с дуршлагом на голове. Василисков знал Ивана Дормидонтовича Бама как человека образованного и достойного, они часто дискутировали на крыше о вопросах гендерной геополитики и конспирологоческой теории глобального потепления. Василисков от дуршлага вежливо отказался, но с дедом они прониклись взаимным идейным уважением.
      
      - Я же говорил, никаких сравнений с курицей! - рявкнул тертый вояка. - Мало ли среди животных аномалий: снес себе яйцо - и баста! К чему все эти сомнительные аллюзии?
      
      Ну, дык. - Василисков попытался протянуть тонкую нить культурного сотрудничества. - Согласно Платону человек не более чем ощипанная курица, отрастившая ногти.
      
      - Не трави! Не трави психику! Не тебе жить с зятем-извращенцем среди людей! - Бам приподнял с колен газетный сверток и вынул из него увесистый красный кирпич, чтобы за яркой деталью скрыть факт своего морального смятения.
      
      - Ай! Ой!
      
      Пучок арматурной проволоки острыми загнутыми шипами уцепился за перила балкона, соскребав пошедший волдырями слой краски. По веревке, привязанной к самодеятельной абордажной кошке, поднялся прыщавый студент-медик со второго этажа.
      
      - Кудахчет громко. У нас слышно. Может, успокоительное какое или клизму поставить? - Студент с настойчивостью голодного глиста протискивался между прутьев, размахивая айфоном как пропуском. - И фотка. Фотка мне нужна для Твиттера!
      
      Семеновна держала оборону.
      
      - Клизма! Петух! Гей-парад! - Бам прижал кирпич к печени и погрузился в пучину переживаний, покинув остальных участников дискуссии и бормоча что-то про внебрачных посланников Ктулху и ректальный криптоанализатор.
      
      Во дворе собиралась демонстрация с транспарантами, надписи все неразборчивые. Одни предлагали выдвинуть яйценосца в президенты, другие - пойти на рынок, бить приезжих.
      
      - Одно?
      
      - Чего одно? - Семеновна завертела головой. На левом балконе среди сохнущих белых трусов нарисовалась испитое лицо такого же серо-желтого цвета под навесом из блондинистых буклей.
      
      - Одно яйцо, спрашиваю? Мы бы второе себе взяли. А то у нас детей не-ет... - заискивающе протянула Офелия Индюкова и фыркнула, подбоченясь. - Мой бы высидел, чай не хуже вашего! Чтобы вы себе там не подумали!
      
      - Торговля органами и детьми запрещена! - вмешался студент.
      
      Народ прибывал. Толпа шуршала и множилась.
      
      Что же делать-то, как людям в глаза смотреть? - вновь заголосила Семеновна.
      
      А Василисков цепким взглядом поднебесного работника изучал кирпич, покоящийся в руках коматозного Бама. Теперь перед внутренним взором кровельщика открылась причина дефекта, повлекшая за собой аномальные волнения эфира: кирпич явно принадлежал к одной из опорных колон крыши. Мгновением позже вооруженный знанием, водкой и прочим подходящим моменту инструментом Василисков скрылся в полумраке утробы чердака.
      
      
    ***
      
      По углам разносилось кудахтанье, несся весь дом. И только Семеновна по-прежнему причитала, помогая мужу высиживать кладку красных квадратных яиц.
      
      - Опять не как у людей!
      

    6


    Везунчик С. Нежданная Победа     "Рассказ" Постмодернизм

       Везет, как утопленнику?
       А утопленнику ка-а-а-к везет!!!
       (Фольклор)
      
       Золотистые мошками танцевали в солнечном луче пылинки. Король трижды чихнул и пожаловался:
       -Развели тут грязищу!
       -Тише! Тише!- прижала пальчик к розовым губкам королева, но было поздно: из ниоткуда возникла баба Маня. Хитровато прищурилась. Тряпка с веником замелькали в сдобно-булочных ручищах.
       Под сокрушительным напором чистоты монарх, подхватив мантию, едва успевал перепрыгивать с места на место.
       -Не стройте из себя несчастного . Не получится!- Басом загрохотала Маня ,наведя шик и блеск. И снова канула в неизвестность.
       -Ну вот,- не в силах сдерживаться, всхлипнуло ее величество .- Опять все улучшили. Ну и муженек мне попался! Пораженец! Не стоит даже устраивать Вам скандал. Все равно не поможет! - разгневанная "половина" в сердцах залепила ему смачный поцелуй и удалилась, шмыгая носом.
       Повелитель с тоской проводил ее глазами. Действительно , надежда на победу таяла с каждой минутой.
       Сияя орденами, сверкая лампасами , в топоте и хлопотах ввалился фельдмаршал. Замахал руками в ответ на невысказанный вопрос:
       -Нет! Нет и еще раз нет! Угрозой нападения и не пахнет. Все пограничные войска сняты с кордонов. Но сволочи соседи даже не смотрят в нашу сторону!
       -Побойтесь Бога!- Завопил король.- Финал конкурса на носу! Заявляю со всей ответственностью: или война, или никаких понижений в чине. Так и будете этими лампасами людей пугать! Аника-воин!
       Генерал закипел, зашипел. Хотел было расшибить кулаком ближайшую антикварную вазу , но сдержался. Скрутил кукиш, сунул тирану под нос и был таков.
       Министр финансов, распевая романсы, пьяный в дупель-пусто проехался по паркету. Лучезарно улыбнулся:
       -На подготовку празднества потрачено сто тысяч золотом!
       -И что? Казна опустела?- оживился повелитель.
       Министр скуксился, забормотал:
       -Ваше величество! Постараюсь растрынькать еще. Однако, распустился народ, обнаглел- воровать ленятся, налоги плотют... Ну не получается у меня разорить вас. Увольте , государь-батюшка!
       -Не дождешься, сукин сын!- Самодержец был страшен во гневе.- Иди домой ,голубчик! Скажи жене, на премьер министра идешь. Посмотрим, что запоет!..- Плотоядная улыбка украсила королевскую физиономию.
       Неказнокрад протрезвел , залился слезами, поплелся вон побитой собакой .
       В центре перед ратушей кипение страстей почти достигло предела. Все раскланивались, излучали благопристойность, а в глазах бушевало разбойное пламя . Фальшиво улыбаясь, стервозные бабенки вместе с кружевами плели интриги с заговорами. Тощая леди Денисья пересказывала дородной купчихе Аглае заспинные разговоры:
       -Добрейшая графиня Дабью обозвала Вас, душенька , красавицей. А баронесса Лилими все сплетничает о Вашем ангельском характере.
       Толстушка не осталась в долгу:
       -О Вас же ,мильмадам, и вовсе жуткие вещи говорят!- И шепотком на ушко - Верной и преданной женой обзывают!
       ... Bетер трепал расклеенные по всему городу афиши с яркими надписями "Финал конкурса", "Так кто же достоин?", " Главный приз ждет победителя!"... Придворные глашатаи в бархате и золоте кричали о том же на всех перекрестках. И в тысячах сердцец теплилась безумная надежда на победу...
       Простой коллежский советник Венетий Брюкволей, с детства привыкший не сгибаться под подарками судьбы, даже не рассчитывал на неудачу. Куда ему! С его-то везением...
      Но, совершая послеобеденный моцион из своего нескромного трехэтажного особнячка в присутствие , вдруг оступился, упал да так неудачно, что сломал ногу. Заодно сшиб лоточника с горячей выпечкой. Один пирожок запрыгнул прямо в глубокое декольте купчихи Аглаи, другой залепил в выпуклый глаз леди Денисьи. Венитий в полете " ахнул" гловой о придорожный шар-светильнык. Хрустальные обломки разлетелись осиными жалами...
       -Прикинулся! Нарочно свалился! Не засчитывать!- бурлила толпа, наступая на окровавленного Брюкволея.
       Но случившийся на месте начальник полицейского гарнизона ,а затем магическая экспертиза подтвердили неумышленность его действий . Обвинения сняли.
       Поутру на расцвеченной флагами главной площади среди разряженных горожан и фейерверков коллежский советник получал по заслугам.
       Заваленный цветами победитель, подставив пышный голый зад розгам палача, трепетно вкушал торжественную порку. До сих пор не мог поверить в такую неудачу. Еще никому в его роду не удавалось ухватить главный приз страны Счастливии -"Неудачник Года"!
      
      

    7


    Викос История болезни     "Рассказ" Постмодернизм


       У Михаила Ивановича Штомберга была странная привычка. Он очень любил притворяться. Вроде бы, что тут необычного? Всем нам время от времени приходится изображать тех, кем мы не являемся на самом деле. Но Штомберг ушёл в своей деятельности гораздо глубже - он экспериментировал с неодушевлёнными предметами!
       Например, Михаил Иванович мог притвориться чайником. И не просто чайником, как это часто бывает в жизненно-бытовых ситуациях, а, что ни есть, самым настоящим чайником! И получается довольно забавная картина. Возвращается с работы его супруга, и, первым делом сразу на кухню. Сумки разобрать, что-нибудь на ужин приготовить, и, конечно, чаю с дороги выпить.
       Ставит она, значит, чайник на огонь и ждёт его полного кипячения. И ей совсем невдомёк, что на самом-то деле она кипятит не чайник, а своего мужа - Михаила Ивановича, который смог очень ловко и незаметно преобразиться в кухонную утварь. Это не так просто, как может показаться на первый взгляд. Это совсем не просто! Ведь Михаил Иванович действительно на это время исчезал из жизни и становился чайником! А жена что... Заварила чай и даже ничего не заметила...
       Опыты по таким перевоплощениям Михаил Иванович проводил регулярно. За полгода он уже примерил на себя почти весь домашний интерьер: побывал шкафом, телевизором, ковром, люстрой, стиральной машинкой, холодильником, и даже не побрезговал на время притвориться унитазом... Но, как это часто бывает у творческих личностей, ему всегда хотелось чего-то большего. Он мечтал сотворить нечто такое - великое, грандиозное, выходящее за рамки обыденности и существующих норм приличий.
       И однажды в голову Михаилу Ивановичу пришла замечательная идея, которая открывала перед ним неограниченные возможности, и могла в полной мере утолить его страстную жажду перевоплощений. Михаил Иванович решил притвориться Богом! Будучи материалистом, он смутно представлял себе назначение и образ вселенского создателя, но это его не смущало, ибо Штомберг всегда верил в собственные силы и не отступал от задуманного ни при каких обстоятельствах.
       Воплощать свою задумку на практике он принялся сразу, не откладывая дела в долгий ящик.
       "Я превращаюсь в Бога! - сказал себе Михаил Иванович и тут же им и притворился".
       - Так просто? - удивился он, чувствуя лёгкое разочарование. - И что делать дальше?
       Штомберг погрузился в глубокое раздумье и провёл там время до вечера, пока не вернулась с работы его супруга.
       - Здравствуй, Миша, - сказала она с порога и направилась на кухню.
       - Какой я тебе Миша! - возмутился Штомберг. - Я - Бог, не притворяйся, что меня не видишь.
       - Ах да, - спохватилась жена. - Прости, не признала. Ну, хоть теперь-то ты сможешь узнать всю правду.
       - Какую правду? - забеспокоился Штомберг.
       - А ты разве ещё не догадался?
       - О чём? - удивился Михаил Иванович и внимательно посмотрел на жену.
       И тут его осенило...
       Михаил Иванович стукнул себя по лбу и, рассмеявшись, опустился на диван. Только сейчас он заметил, что женщина, стоявшая перед ним, не была его женой, да и вообще это была не женщина. Просто она очень ловко в течение долгого времени притворялась человеческим существом, а на самом деле перед ним никого не было. В этот миг Михаил Иванович осознал, что разговаривает сам с собой, а вокруг никого нет! Да что там никого... Вокруг вообще ничего не было! Книжного шкафа, холодильника, стиральной машины, чайника, которым он больше всего любил притвориться, да и всей квартиры на самом деле не существовало. Это были прообразы чьих-то превращений и только теперь, став Богом, Штомберг почувствовал всю глупость и бессмысленность своих поступков. Выглянув на улицу, Михаил Иванович убедился в том, что за окном тоже ничего нет, да и само окно являлось лишь его очередной галлюцинацией.
       "Вот так притворился, - грустно подумал он. - И что мне не сиделось шкафом или стиральной машиной"...
       Нужно было искать выход из сложившейся ситуации. Михаил Иванович понял, что Бог - это не создатель и не управитель мира, как заблуждались многие, связывая его образ с подобными формулировками, а всего лишь сторонний наблюдатель.
       "Если обладать самой совершенной силой и самыми совершенными знаниями, сказать проще - быть Богом, то весь мир и вся вселенная представится перед тобой в своём истинном первоначальном обличье. Каждый предмет, каждая молекула и атом будут видны как на ладони, а значит, они вообще перестанут существовать, так как будут состоять лишь из потоков собственных галлюцинаций, основанных опять же, на видении окружающих предметов, коих на самом деле никогда не было, - размышлял Михаил Иванович. - Круг замыкается, и всё превращается в пустоту. Это так просто и понятно, что удивительно как я не дошёл до этого раньше. Только сейчас я, наконец, перестал притворяться и стал самим собой"...
       - Как здорово! - воскликнул Штомберг и хлопнул в ладоши. - Каждый может стать Богом, если этого захочет, но это всё бессмысленно, так как Бог тоже является результатом чьих-то перевоплощений. В конечном счёте, Он есть прообраз своего же творения, мысль о своём же собственном существовании...
       "Но тогда, - обрадовался Михаил Иванович, - получается, что я не стал Богом, а перевоплотился в самого себя, минуя все преграды и условности материального мира.
       Это так, - вздохнул он. - Но теперь мне остаётся притвориться сумасшедшим и полностью забыть о том, что пришло мне в голову. Иначе я никогда не смогу вернуться обратно"...
       Штомберг сделал над собой невероятное усилие и притворился, что больше ничего не знает. Он погрузился во тьму и изо всех сил тряхнул головой, которая вопреки всем превращениям почему-то оказалась на месте. Мысли смешались, и когда Михаил Иванович открыл глаза, то снова увидел знакомую обстановку своей квартиры. На плите кипел чайник, в котором Штомберг безошибочно узнал свою жену - Надежду Прокопьевну.
       Схватив чайник, он вышвырнул его в открытое окно. Пройдя в комнату, Михаил Иванович вновь увидел образ своей супруги. На сей раз она притворилась журнальным столиком. Когда столик полетел на улицу, Штомберг перевёл свой взгляд на телевизор...
       Вскоре раздался звонок в дверь. Михаил Иванович в это время безуспешно пытался спустить с балкона книжный шкаф, но силы были на исходе, а шкаф оказался слишком тяжёлым. Звонок повторился. Штомберг опомнился и бросился к двери в надежде увидеть там свою супругу, которая покинула его полгода назад, скончавшись от сердечного приступа.
       - Надя! - закричал он и распахнул дверь.
       Но его ждало разочарование, в проеме появился участковый и люди в белых халатах. Взгляд полицейского был злой и рассерженный, а его спутники, наоборот, улыбались, встречая Михаила Ивановича, как старого знакомого. Впрочем, Штомберг тоже узнал их. Это были ангелы, только вместо крыльев у них из-за пояса выглядывали резиновые дубинки.
       Внезапно Михаил Иванович всё вспомнил и закатился от смеха. Он понял, что его просто разыграли. Не было никаких перевоплощений! Всё было реальным! Весь этот мир был настоящим и целиком размещался у него в голове. Так Михаил Иванович избавился от своей странной привычки притворяться...

    8


    Ганс К. Die Verаnderung     "Рассказ" Постмодернизм


    Die Verаnderung
    (Перемена)

    В моем доме четырнадцать электрических розеток, и все они относятся ко мне с предубеждением. Задернув шторы поплотнее и погасив свет, я ложился на пол и притворялся спящим, чувствуя, как посредством электрических сигналов они обмениваются нелицеприятными сведениями о моей персоне и приписывают превратное значение моим словам и поступкам. Иные из них - равнодушные свидетели, как, например, старинная, еще советского образца, черная накладная розетка в коридоре, - они еще не пришли к определенному мнению обо мне, в то время как пара истеричных розеток-близнецов в ванной комнате уже требовали решительных действий. Решительных действий? Звучит зловеще. К счастью, их товарищи были настроены менее радикально: эти просто распускали обо мне слухи и небылицы.
    Почему они наговаривают на меня? Зачем клевещут? А ведь еще совсем недавно мы были друзьями! Не знаю, в чем заключалась моя вина: необдуманно брошенное слово, неосторожный жест или любопытный взгляд, направленный туда, куда людям смотреть не положено, но только две недели назад атмосфера взаимной симпатии и приязни вдруг сменилась недоверием и враждой. Электрические розетки больше не разговаривали со мной, и все мои попытки выяснить причину этого отчуждения наталкивались на непреодолимую стену молчания. Когда-то давно любящая поболтать розетка с Пиренейского полуострова (тип С)1 намекала мне, что слово "розетка" не случайно является анаграммой слова "каторзе", которое на португальском языке означает "четырнадцать", а сейчас она смотрела на меня как на пустое место. Теперь я мог медитировать на индийскую розетку (тип D)2 до тех пор, пока у меня самого не откроется третий глаз, но все равно ее мауна3 оставалась непроницаемой. Дальше - больше: я заметил, что некоторые из них стали бояться меня! Даже американская розетка (тип B)4 глядела на меня с испугом, а китайская (тип I)5 в ужасе зажмуривала глаза, когда я проходил мимо. Я не ксенофоб, но с израильской розеткой (тип H)6 я и раньше с трудом находил общий язык. Все были против меня, и только моя немецкая пассия (тип F)7, которую я про себя называл Розочкой, продолжала в душе симпатизировать мне, и я уверен, что если бы не круговая порука, то она обязательно сообщила бы мне причину внезапной размолвки.
    Она была очень мила, эта Розочка: изолирующий корпус из высокотехнологичного пластика цвета слоновой кости и немного наивный, темноватый, но многообещающий взгляд... Ich denke, dass unsere Beziehung bisschen mehr als nur Freundschaft war8, но, как бы то ни было, общественное мнение не позволяло ей ответить мне взаимностью.

    Итак, электрические розетки объявили мне бойкот. Должен признаться, что я допустил тактическую ошибку: вместо того, чтобы набраться терпения и дождаться момента, когда ситуация хоть немного прояснится, я решил их задобрить. Они любят пустые пространства? Я продал мебель и теперь спал на полу, укрывшись газетами. Говорят, что розеткам не нравится, когда их используют по назначению. Хорошо, я избавился от электроприборов, хотя некоторые из них тоже были мне симпатичны. Имейте в виду: все они ненавидят словосочетание "стандартный разъём"! Я навсегда вычеркнул этот технический термин из своего словаря. Увы, скоро мне пришлось убедиться, что проще загнать обратно в бутылку джина, уже исполнившего три твоих желания, чем вернуть былое расположение вещей, которые больше не хотят с тобой говорить.
    Электрические розетки, вы сами виноваты в этой перемене! Я просил, я умолял, позабыв о гордости, я стоял перед вами на коленях... В конце концов я решил всех вас демонтировать. Клянусь св. Фарадеем, только отчаяние заставило меня пойти на этот шаг! Отчаяние и любовь.

    Крестовая отвертка, увертливые винтики, которые так и норовят куда-нибудь закатиться, пружинистые контакты, клеммы, токоподводящие провода... Это было ужасно! Зато сейчас шторы в моей комнате распахнуты настежь, свежий ветер шелестит газетами, а сам я лежу на спине и держу тебя в своих руках, meine kleine Rose9. Ты по-прежнему молчишь, но теперь вместо темноты сквозь твои глазницы просвечивает солнце. "Man muss keine Angst vor den Verаnderungen haben, mein Liebe, - говорю я тебе. - Sie kommen oft im Moment, wenn sie notwendig sind". Пока я тебе это говорю, время выбирает подходящий момент, чтобы перешагнуть через полдень. Время, которое идет своим путем, с легкостью перешагивает через таких, как мы, и хочется верить, что жизнь заканчивается не агонией и смертью, а легким распадом незамысловатого механизма, чьи винтики раскатились по самым дальним углам.

    Примечания:

    1  0x01 graphic

    20x01 graphic

    3 Обет молчания.

    4  0x01 graphic

    50x01 graphic

    6  0x01 graphic

    70x01 graphic

    8 (нем) Мне кажется, что в наших отношениях было что-то большее, чем просто дружба.
    9 (нем) Моя Розочка.
    10 (нем) Не стоит бояться перемен, любовь моя. Часто они случаются именно в тот момент, когда необходимы.

    9


    Гном Всё на нас!     "Рассказ" Постмодернизм


       Всё на нас!
      
       Когда я вырос и стал гномом, меня запрягли вкалывать на Санта Клауса. Кстати, чем меньше гном, тем больше грузит его своей простотой этот нестареющий дедушка.
       Наверное, вы уже поняли, что мы - гномы работаем на этого вздорного старикашку грузчиками на северном полюсе в самую жаркую пору. Сколько нам приходится всего перелопачивать, вам и не снилось!
       А представьте себе, сколько сил у нас уходит на то, чтобы с нашим ростом загрузить новогодними подарками старенький подардировщик! Да! Да! Не удивляйтесь! Теперь Санта развозит подарки детишкам именно так!
       Вам интересно, что такое подардировщик и где он его приобрёл?! Тогда слушайте во все глаза и уши под спагетти готовьте.
       Случилось это перед самым Новым годом, когда самая запара с подарками наступает.
       Если кто по старости помнит свою молодость, тот должен знать, что у Санты Клауса были сани. Сначала они ездили сами, уж на чём - не знаю. Потом, когда в санесервисе чинить их пламенный мотор отказались, Санта оленей нанял.
       Сам выбирал! Видишь ли, ему только рогатых подавай! Шутник, одним словом. Работа у тех оленей тяжёлая была и нервная, так как командировки сплошные... Правда, Клаус наш в их отсутствие о семьях оленьих заботился. Лично их тёлок пас! Только всё равно, текучка в тех кадрах страшная была! Да и рога свои они скидывали в скором времени при разводе. С зарплатой их босс разводил и вообще...
       Вообще-то, всё бы так и дальше продолжалось ни шатко - ни валко, только терпению Клауса однажды пришёл конец. Принесла тот конец к нам на фабрику забастовка. Да! Да! Простая оленья забастовка. Пришла такая, в конце - концов, и требования деду нашему выставляет, перед дедовым носом теми концы - концами покручивая.
       Санте Клаусу это дело не понравилось. Разогнал он забастовку с оленями, концы пообрубал и на три дня в запой ушёл! А фабрика стоит! Что он там делал, мы только потом узнали от русской белочки. Он её из запоя с собой привёз.
       Только с её слов мы и узнали, что в запое наш клоун свои сани туркам на металлолом сдал, на всю выручку купил вагон огненной воды и к деду Морозу в том вагоне подался! Долго ли - коротко ли гостил один у другого - это ей не ведомо было. Её саму деды вызвали по вызову уже тогда, когда они в жаркие страны отдохнуть намыливались. Только не судьба им туда съездить была. Несудьба Дедаморозова своему деду вовремя забугорный паспорт не сделала! Невыездной дед-то оказался!
       В общем, отчитал Мороз свою Несудьбу и послал её по тому же адресу, куда наш Санта оленью забастовку отправил. А Белочка видит, что дедушки загрустили и через чёрный ход в Нирвану собираются, встряхнула их и в музей свой сходить предложила. Дедушки, как не крепились, а до музея сходили. По большому счёту - хорошо сходили. Дед Мороз там со своей Снегурочкой познакомился, к себе предложил переехать. А чтобы глупых вопросов ни у кого не возникало, фиктивно увнучерил девчонку.
       Санте и белочки хватило за глаза, поэтому, он себе выбрал старый бомбардировщик. На работе помешан старик! Всю дорогу о ней только и думает! Вот и тогда задумался, как "Ф-16" в "БФ" переделать!
       Короче, перегнал он этот "Ф-16" с белочкой вместе в перестройку, а дед Мороз ему и говорит:
       - Обалдел что ли?! У нас, почитай, уж как лет двадцать с гаком все перестройки закончились! Если хочешь своё чучело перестроить по-человечески, гони его отсюда в задницу!
       - А где эта Задница? - спрашивает Санта Клаус.
       - На фабрике твоей северополюсной! - отвечает ему Дед Мороз, - Без тебя там сейчас полная задница!
       Вот и перегнал наш Санта бомбардировщик вместе с брагой, что дед Мороз ему в дорогу с барского плеча со своей шубой подогнал! Белка тоже от него не отставала. Тоже всё гнала и гнала. Новый год на носу, а развозить не с чего!
       И вот как пригнали они это чудо техники на полюс, и понеслось! Кто бы знал, сколько мы намучились с переделыванием этой рухляди в подардировщик! Всё! Ну, совершенно всё пришлось переделывать!
       Вроде бы успели! Одна беда, дед наш - тот ещё лётчик. Из штопора никак не выйдет! В санях-то рулил бы себе, да рулил, а тут - подардировщик! Ох, не знаю, к чему это новаторство доведёт!
       Скорость доставки увеличилась, а вот с точностью - просто беда! Сами попробуйте с "БФ-16" подарком точно в трубу попасть! Неблагодарное это дело. Точнее, дело - труба!
       Да-а! Чувствую, новую профессию осваивать придётся после нынешнего Нового года: гном точного наведения. Подарок в зубы... Приготовиться к гномометанию...
       Эх! Ну, всё на нас! Всё на нас!
      
      

    10


    Годо Оливье     "Рассказ" Постмодернизм

      Оливье
       (Учебный заразительный пример для студентов театрально-металлургического техникума по специальности "Борец-штукатур")
      (Рекомендована Министерством добычи ЖКХ на арктическом шельфе к постановке в дошкольных учреждениях высшего образования)
      
      На стуле сидит Ионеско. Разбросаны опавшие листья. На столе стоят небольшие бюсты Цезаря, Ленина, Чайковского, Микки Мауса и пластмассовый тазик. На стене висит батарея отопления. На авансцене мусорный бак с надписью на нём "Мусор не бросать".
      Заказчик: Мы хотим заказать Вам пьесу, господин Ионеско.
      Ионеско: Как вы вошли?
      Заказчик: Через дверь.
      Ионеско: Странно. Со мной дверь не разговаривает. Избегает меня, знаете ли.
      Заказчик (смотрит в бумажку): Мне доложили, что Вы модный автор.
      Ионеско: Говорите тише. Нас подслушивают.
      Заказчик (кивая на бюсты): Эти?
      Ионеско: Нет, батарея. А Вы из какого театра?
      Заказчик: Из Самого Большого. У нас грандиозный проект. "Новогодняя сказка"
      Ионеско: Она пройдёт в вашем театре?
      Заказчик: Берите выше. Мы сыграем её на утренниках в детских садах.
      Ионеско: А как Вы меня нашли здесь, в метро?
      Заказчик: Спросил в справочной аэропорта. Они мне подсказали, как Вас искать.
      Ионеско: А они не сказали, когда я вылетаю?
      Заказчик: В одной восьмой финала.
      Ионеско: А дети?
      Заказчик: Дети в этом ничего не понимают. Но герои должны быть стандартные.
      Ионеско: Тогда Лысая Певица, Макбет, Годо и стулья.
      Заказчик: Жидкие? (Видит недоумение Ионеско, поясняет) Ха-ха. Шутка. Шучу по-нашему, по Большому. Но я думал, стандартные герои - это зайчик, волк, Снегурочка, Клаус-Мороз.
      Ионеско: Ничего не выйдет.
      Заказчик: Вы гостеприимны как мышеловка.
      Входит кормилица
      Ионеско: Ты кто?
      Кормилица: Кормилица.
      Ионеско: Зачем?
      Кормилица: Во всех классических пьесах есть кормилица. Мной даже Шекспир не брезговал.
      Заказчик: Шекспир может ещё и не брезговал. А вот век спустя ты была уже не фонтан.
      Кормилица: И его я вскормила.
      Ионеско и Заказчик (хором): Чем?
      Кормилица: Ну чем кормят: рассольник, яичница, фуагра готовила из тыквы, диетический. На Новый Год - оливье (снимает юбку, смотрит на свои ярко-жёлтые панталоны). Батюшки-святы! Я ж, оказывается, юбку забыла надеть!
      Уходит, вытирая юбкой пыль с бюстов.
      Заказчик: Оливье! Это гениальная женщина! Вот название для пьесы. Как это по-русски!
      Ионеско: У Вас в жизни потрясения были?
      Заказчик: Вы хотите об этом поговорить? Были. Меня не взяли в клаустрофобы.
      Ионеско: А зачем это Вам?
      Заказчик: С детства очень нравилось слово.
      Ионеско: А почему не взяли?
      Заказчик: Я же космонавт. Давление - полтора.
      Ионеско: В смысле?
      Заказчик: Ну, 120 на 80. А мне сказали, космонавт не может быть клаустрофобом.
      Входит кормилица, она же старшая по дому
      Заказчик и Ионеско: Кормилица?
      Кормилица: Нет. Я - старшая по дому. Собираю на капитальный ремонт.
      Ионеско: А какой у нас дом?
      Кормилица: Я не знаю. Элитный или обычный.
      Ионеско: А от чего это зависит?
      Кормилица: Сколько денег примут решение сдавать. Будут сдавать помногу - элитный дом. Тогда сделаем на крыше вертолётную площадку для гольфа, в подвале бассейн с крематорием, в рекреациях зимний посад. Сдадут мало - обычный дом. Тогда забелим, где бомжи ссали. А то там уже грибок.
      Ионеско: Элитный лучше. Я люблю плавать зимним гольфом.
      Заказчик: А я хорошо купаюсь мягким полем, толстым кролем, тонул чтолем... Как-то так.
      Кормилица: А я фосбюри-флопом, фортинбрасом и водным матрасом. Есть проблема. Придётся выгонять ботаников. Грибок, говорят, после бомжей какой-то особенный, из Красной книги.
      Входит инструктор райкома комсомола
      Инструктор: Все вон! (и тут же уходит)
      Заказчик (печально смотрит ему вслед): Вот так уходит время. Так уходит Старый год.
      Кормилица: Стоп. Кто здесь автор? (тыкает пальцем в заказчика) Вы или ты?
      Заказчик: Ты мне не вычь. Не в деревне помер. Знаю как вести дам к ватерклозету.
      Возвращается инструктор райкома комсомола:
      Инструктор: Выходи по одному! (выходит первым, остальные молчат)
      Ионеско: Обговорим финансовые усилия.
      Заказчик: Наверное, Вы хотели сказать финансовые условности.
      Кормилица: Харэ базарить! Гроши давай! Покажи мне ключ от банковской ячейки.
      Заказчик протягивает ей гаечный ключ
      Ионеско: Я отсюда вижу. Это - фуфло. Это не тот ключ. Это на шестнадцать. Меньше двадцати двух не соглашайся.
      Заказчик: Вы творческий человек. Зачем Вам деньги?
      Кормилица: Интеллихент! Вечно нуждается. У него из мебели, только щели в полу, и за горячую воду седьмой месяц не плочено.
      Ионеско: У меня нет горячей воды.
      Кормилица: А в батарее?
      Ионеско: Во-первых, батарея коксовая. Во-вторых, я её взял только на лето.
      Заказчик: Ай-ай-ай! А что же ждали до зимы? Что же так дотянули, батенька. Надо было вовремя показать вздымшику. Хорошо хоть не мочили и не расчесали. А ведь ещё доктор Чехов рассылал всем sms-ки, что висящая на стене батарея в третьем акте выстрелит.
      Ионеско: Какой третий акт, батенька. Я один-то акт еле-еле.
      Оба подозрительно смотрят на кормилицу, та делает вид, что энергично стирает юбку в тазике.
      Входит инструктор райкома комсомола
      Инструктор: На выход! С вещами! (собирает бюсты и уходит)
      Кормилица: Ах ты, паскудник! (убегает за ним)
      Заказчик: Так пьеса! Нужна не просто пьеса, Пьесища! Так чтоб овация!
      Ионеско: "Ово", по-латыни, - яйцо. Овация - это, наверное, когда актёров закидывают яйцами.
      С криком "Что же ты, мерзавец, делаешь" возвращается кормилица. В левой руке у неё тяпка, правой она тащит за ухо инструктора райкома комсомола. Присматривается к нему.
      Кормилица: А нет! Обозналась! Прости, хлопчик! (отряхивает его, начинает выпроваживать) Иди-иди, беги к мамке. А то, как дам по хребту тяпкой. (Подметает тяпкой опавшую листву)
      Заказчик (смотрит на неё пристально): Старшая по дому?
      Кормилица (хрипло): Обознались Вы, гражданин.
      Ионеско: Ба! Да это же кормилица! Нянька, жрать давай.
      Кормилица: Опять ошибочка вышла. Я - смерть.
      Заказчик: С тяпкой?
      Кормилица: А по-моему стильно. Этакое этно.
      Заказчик: Всё. Не успели. Нет пьесы. Пропал Новый Год.
      Кормилица (разворачивает юбку, достаёт из неё толстую папку с тесёмочками, развязывает бантик, открывает, сдувает пыль. Там пачка листов рукописи): Вот ваша гениальная новогодняя пьеса. Называется "Оливье".
      Заказчик: Но кто её написал?
      Кормилица: Я. Ещё в детстве. До того, как начала кормить этого урода.
      Заказчик: Но почему Вы её никому не показали?
      Кормилица: Я надеялась, что он (кивает на Ионеско) её у меня сопрёт и издаст под своим именем. Все будут восторгаться! А я буду наслаждаться гаммой чувств: злорадства, оттого, что это не он, а я её написала, а все тупые, и сладкого, нежного, чувства обиды, что я обворована. Это как запах укропа.
      Ионеско: Почему?
      Кормилица: Тонко.
      Ионеско: Но кто сможет поставить это эпохальное произведение?
      Заказчик: Это решено с самого начала. Гамлет!
      Кормилица: Да ну. Что вы говорите? Гамлет - писатель. Большой мистификатор. Это он придумал Шекспира. И написал примечания к пьесе "Поздний ужин в буфете вокзала Кингс-кросс".
      Ионеско: Нет такой пьесы у Шекспира.
      Кормилица: А примечания и комментарий есть!
      Ионеско: Гамлет - шоумен. Он вёл анатомическое шоу "Бедный Йорик". Но потом переквалифицировался в дизайнеры. Знаете все эти яркие упаковки: шампунь "Гильдестерн", зубная паста "Розенкранц", вино "Гертруда" урожая пятьдесят второго избирательного округа.
      Заказчик: Он ставит пьесы. По крайне мере одну я знаю.
      Ионеско: А как представление одновременно пройдёт во всех детских садах?
      Заказчик: А как Дед Мороз сразу и одновременно?
      Ионеско: А почему вы отвечаете вопросом на ответ? А дети?
      Заказчик: Дети всё понимают. Поэтому к ним и приходит Дед Мороз.
      Ионеско: Слава Богу. Все спасены, и Новый Год придёт. А, кстати, откуда он придёт?
      Кормилица (гладит его по голове): Из-за кулис. В театре все приходят из-за кулис. Господи! Как на душе легко, словно самосвал с гречкой перевернулся.
      Заказчик (к зрителям): Всё, как всегда в жизни, закончилось сказочным чудом. Мы, пожалуй, пойдём. А перед вами выступит инструктор райкома комсомола.
      Входит инструктор райкома комсомола, пожимает всем уходящим руки.
      Инструктор: Всем спасибо. Спасибо большое. Паёк получите сразу за углом. В Бельгии.
      Заказчик (шепотом): Не забудь сказать "Ёлочка зажгись!".
      Инструктор: Будь спок!
      Берёт стул, ставит его на авансцену, садится лицом к зрителям, широко улыбается, взмахивает руками
      Инструктор: Батарея огонь!
      Батарея, висящая на стене, загорается яркими разноцветными мигающими огоньками. Играет "Гром победы, раздавайся". Инструктор умирает. Выходит кормилица, берёт инструктора за шиворот, поднимает тяпку вверх и замирает в позе этакой статуи Свободы
      Кормилица:
      Натужь бандаж,
      Мамаш Кураж.
      Разрушь Лимож
      Аж-жио-таж.
      Занавес, переходящий в овацию.

    11


    Дама и.А. Загадай желание     "Рассказ" Постмодернизм


       Если вы не желаете остаться на новый год без подарка - позаботьтесь об этом заранее. Очень простой рецепт. Обыкновенная магия.
       Возьмем чистую посуду и аккуратно, чтобы не распылить желание, поместим его на сухое дно. Здесь важно, чтобы желание было сконцентрировано, то есть хорошо оформлено в яркий, устойчивый образ.
       Например, вы хотите получить к празднику золотую цепочку с алмазными вкраплениями стоимостью в восемьсот тысяч рублей? Представили? Теперь осторожно берем эту цепочку за воображаемые концы и выкладываем в емкость.
       Расфасовав, таким образом, все желания (не больше трех), вы закрываете все плотно крышкой и ставите в холодильник. Только не перемешайте два желания в одно - ничего не получится, и вы напрасно потеряете время. И еще, не забудьте выпить потом следующий раствор.
       Один стакан некипяченой воды, одна чайная ложка пепла (любого), одна чайная ложка меда (цветочного) и полстакана горячего молока.
       Плюньте через левое плечо и ложитесь спать. Если вы будете сидеть за компьютером, смотреть телевизор или слушать музыку - мыслеформа начнет разрушаться, и вы не получите ожидаемого результата. Также негативно влияют: пустые разговоры, безделье и брань. Брань или злословие создают: устойчивые полевые структуры, губительно воздействующие на любые посевы.
       Но если вы точно и последовательно выполните все инструкции, то через какое-то время вы будете приятно удивлены. При одном условии - не заглядывать в тот холодильник совсем. Ни при каких обстоятельствах. Боже сохрани! Вы сглазите весь процесс, и материализации желаний не произойдет.
       Пример первый. Елизавета Ивановна, захотевшая получить к новому году любовника: молодого и ласкового, как в кино.
       Все было у Елизаветы Ивановны: и украшения, и наряды, и прочие дамские аксессуары - начиная от косметики и кончая эротическим бельем. Было даже три шубы из натурального меха, личный автомобиль и покладистый муж. И не хватало только голливудской любви.
       Узнав про загадочный способ материализации желаний, она сразу же "загорелась" и решила попробовать, а вдруг повезет? Ведь везло же ей до сих пор, так почему бы фортуне не улыбнуться еще раз?
       Сказано - сделано. И воображаемый любовник, в трехлитровой банке, свободно расположился в пустующем холодильнике (третьем или четвертом, но не единственном в ее большом и уютном доме).
       Приближался новый год. Муж, как обычно, уехал в командировку. Елизавета Ивановна не нарушила ни одной инструкции: не злословила и не сидела в контакте, не смотрела кино, не бездельничала (научилась даже вышивать бисером), много читала, и с удовольствием занималась домашним хозяйством.
       А про желание как-то совсем забыла - не было у нее времени скучать. Вспомнила только перед новым годом. Открывает холодильник - в банке любовник, сантиметров двенадцать, худенький такой, щупленький, как заморенный цыпленок.
       - Здравствуйте,- говорит,- Елизавета Ивановна.
       - Что же вы такой маленький? Мне маленького не надо, я большой заказывала, взрослый экземпляр.
       - Извините,- пищит карлик,- сами виноваты. Хотелка у вас с гулькин нос. Сколько хотели - столько и получили. И давайте вытаскивайте меня из холодильника.
       - Тьфу, ты,- сказала Елизавета Ивановна,- какая мерзость!- И захлопнула тот холодильник навсегда.
       А смуглолицая девушка по имени Настенька, узнав про такой простой рецепт, пожелала себе к новому году духи, чтобы не "Шанель" какие-нибудь, а настоящие "Колдовские чары", как в "Парфюмере", от запаха которых все старики были бы от нее без ума. Под стариками она подразумевала тридцатилетних юношей, а конкретно, одного - студента из соседнего подъезда, упорно не замечавшего ее неумелое кокетство, не из-за внешности, а из-за возраста. Внешность-то у Настеньки была симпатичная, а возраст, увы - детский. Но, Настенька, конечно, этого не понимала и с любопытством заглядывала на взрослых дядей.
       Но, судьба, значит, распорядилась по-своему.
       Открывает как-то ее папаша холодильник и говорит:
       -Ни хрена нет, и что за жизнь! Работаешь, работаешь - коту под хвост. Ни пива тебе с похмелья, ни рассолу.- И посмотрел многозначительно на пустую бутылочку. Уж что он там пожелал - не знаю, только открывает перед новым годом Настенька холодильник и обнаруживает вместо духов - спирт. Разволновалась тут Настенька, затопала ножками и выкинула ту бутылочку в окно, чтобы папашу не смущать.
       И гуляла в тот вечер под теми окнами одна "дама", уборщица одного офиса, с собачкой на поводке. Туда-сюда посмотрела по сторонам, глядит - полная бутылочка, понюхала - чистый спирт, прямо божественный подарок к празднику. Сунула она эту бутылочку за пазуху и домой, чуть не умерла от счастья.
       И стали возле ее дома странные личности собираться. Сначала, такие как она, немного помятые жизнью, а потом стали подъезжать кавалеры посолидней, на личном транспорте. Сигналят на своих авто, волнуются.
       А "дама" спит. Однако и кавалеры настырные - все руку, сердце готовы предложить, причем на полном серьезе, от души. Один пьяница так последние штаны снял и новые ботинки в придачу, мол, если откажешь - умру как в известной песне.
       А "дама" ничего не понимает, хлопает заспанными глазами и собачка ее, болонка, визжит под кроватью.
       Короче, пока соображала, наступило утро и "колдовские чары" рассеялись. Жалко, конечно, но что поделаешь - такова жизнь. Надо было ей самой желание загадать - придумала бы что-нибудь на свой вкус. Собачке бы корма на полгода вперед или сережки новые, но ума-то не хватило что-нибудь стоящее пожелать, вот и осталась с носом.
       Вот, собственно, и все истории. Впрочем, не все, остался еще последний пример - мужчина.
       Как кавалер он давно сдал, уступив свои позиции более молодым и энергичным мужчинам, но как тактик, как истинный знаток и ценитель женщин, остался вне конкуренции. И вот почему: находясь в таком почтенном возрасте (а ему было далеко за семьдесят) он приходил в восторг от каждой женщины. Его восхищало все: от ножек до потухших глазок, уже подернутых сеткой морщин.
       Узнав случайно про загадочный метод, он от всего сердца пожелал всем дамам получить в новый год не только праздничные подарки и улыбки близких, но и сохранить до глубокой старости ангельскую печать. Ту самую, которой отмечены лица детей до одиннадцати- двенадцати лет.
       И то, что он пожелал всем женщинам - сбылось. Посмотрите вокруг и вы не найдете ни одной дурнушки, каждая женщина, по-своему, хороша. И если в новый год, она без подарка, значит, ее подарок просто задержался в пути, и она получит его позднее.
       -И что это ты здесь написал?- рассердился Степан Владимирович, являющийся прототипом последнего персонажа, престарелого ловеласа, а в жизни просто Степан Владимирович и "главный режиссер" корпоративной вечеринки, по совместительству.
       - Тебя просили написать заметку к новому году, а ты восьмое марта приплел.
       - Сейчас снегу добавлю и конфетти, и все будет окей.- засуетился "корреспондент" Саша, влюбленный по уши в персонаж Настеньку, которая наяву сидела в кабинете напротив и даже не подозревала о его безответной любви. Она, вообще, молодых людей не замечала и обращала внимание только на состоятельных мужчин. И хотя ее все и называли Настенькой, однако отец у нее был далеко не алкаш, и даже близко на алкаша не похож, и сама она была совершеннолетняя особа Анастасия Георгиевна.
       - Сутки тебе на все про все. Иди, переделывай.
       И "корреспондент" Саша, менеджер по рекламе, поплелся переписывать свой "шедевр". Однако, выходя из офиса, он столкнулся с Елизаветой Ивановной, вернувшейся из очередного "шопинга". Она была такая румяная от мороза и счастливая, что буквально светилась от удовольствия. А он показал ее в своем рассказе дурой.
       - Какая мерзость!- закричала Елизавета Ивановна, когда "корреспондент" Саша столкнулся с ней в дверях лифта, и сумочка, которую несла через плечо Елизавета Ивановна вдруг случайно раскрылась, и оттуда вывалился маленький гомункулус .
       - Да сколько можно в душной сумке торчать!- отвратительно запищал он.
       Гомункулус выкатился из лифта и побежал по коридору, где и был немедленно схвачен болонкой "Тусей", выскочившей из подсобного помещения, где хранились ведра и бытовая химия, которые Туся не переносила на дух. И не только бытовую химию, но и весь офис, где работала ее хозяйка, и куда саму Тусю никогда не пускали. Пока ее хозяйка Нина мыла полы - Туся томилась в душной подсобке, а потом они шли вместе с Ниной гулять и покупать вкусные косточки. Но сегодня Тусе не пришлось терпеть бытовую химию. Дверь в подсобку оказалась открытой.
       Вырвавшись на свободу, она сразу же взяла след хозяйки, и неожиданно для себя поймала живую мышь, сбежавшую из зоомагазина напротив.
       Белая мышь в зубах Туси, несущейся навстречу хозяйке, вопила на весь офис:
       - Зайцу не нужен стоп-сигнал. Заяц проскочит на красный свет!

    12


    Джеральдин Джентльмены в толпе     "Рассказ" Постмодернизм

      
      
       - Упсон, - сказал Хеллс, - мы принимаем это предложение, потому что не можем от него отказаться. С пяти часов утра и весь сезон рождественских скидок мы будем сопровождать Коронованную Особу.
       - Но, Хеллс, - возразил я, - неужели Коронованной Особе недостаточно Полковника - телохранителя? Кроме того, что потребовалось Коронованной Особе на рождественской распродаже?
       - Дорогой друг, всегда задавайте смешные вопросы - мой метод подсказывает, что только так вы получите невежливый ответ.
       Он был прав - я обладал редкой способностью получать невежливые ответы независимо от того, был ли мой собеседник японцем, русским, снежным человеком или молчащим попугаем.
      
       В пять утра лестница перед супермаркетом была переполнена, как главный православный храм или заштатный католический трамвай. Мы сразу узнали Коронованную Особу по каштановому парику, накладным усам и квадратному телохранителю. Я отдал честь Полковнику, но он не взял. Тогда Коронованная Особа взглянул на нас из-под чёлки чуть сползшего парика и тихо заметил: "У вас ус отклеился". Мы с Полковником немедленно схватили друг друга за усы, но тут же отпустили - на нас смотрел Председатель. Никто не знает, какого Ктулху ему надо было на распродаже, но я не мог его ни с кем спутать!
       - Сорок, тридцать девять, тридцать восемь, - пела стальная кукушка над входом, отсчитывая мгновения до штурма. Мы рисковали потерять друг друга в толпе, но и не могли держаться вместе. Я провожал взглядом очередного розового фламинго, спешащего по головам покупателей к гостеприимно закрытой двери - и вдруг понял, что наша тесная компания поредела: мне остро не хватало острого локтя Хеллса. В то же время я заметил клетчатый костюм Председателя, плывший над лестницей. Пытаясь обратить внимание Коронованной Особы на этот факт, я с удивлением убедился, что ни его, ни Телохранителя не оказалось на прежнем месте. Толпа сгустилась, на меня напирали трое философов, пахнущих философскими камнями.
       - Два, один, - услышал я голос синей механической кукушки и тут же был сбит с ног. Благодаря своей ловкости я немедленно поднялся над головами и под самым потолком проник в дверь супермаркета. Вдали сияла гирляндами ёлка. Председатель стоял в центре у фонтана и вращал над головой медальон на толстой цепи. Я схватил мелькающую блестяшку своими цепкими пальцами.
       - Браво, Упсон, - сказал Хеллс, - но сейчас самое время достать ваш револьвер с серебряными пулями.
       Его лицо улыбалось всё шире, пока не исчезло в клубах густого зеленоватого тумана. Только сейчас я заметил, что парик Коронованной Особы висел на небольшой люстре в виде перевёрнутого Кёльнского собора. В отчаянии я принял решение погасить свет, чтобы найти в толпе Коронованную Особу по яркой электрической короне; вокруг ещё сновали покупатели, продавцы и папарацци; я сорвал люстру, и супермаркет погрузился во мрак и дичайший вой.
       - Всё это подстроено, - сказал Полковник-Телохранитель неожиданно тонким голосом, и в этот момент невидимый зеленоватый туман достиг моих ушей и ноздрей. Я выхватил револьвер с серебряными пулями, произнёс заклинание "Ёлочка, гори!" и выстрелил через левое плечо. Она зажглась за моей спиной, я сразу понял это по запаху горелой пластмассы. Толпа повалила к выходу, раздались крики "Горим!", и в неверном свете пламени я увидел, как Хеллс вытаскивает письмо из бюстгальтера взъерошенной дамы, неосторожно расстегнувшей чёрную шубу из натурального меха. Поток людей увлёк к выходу и её тоже - она так и не заметила фокус Хеллса. Я поймал его сентиментальный взгляд вослед даме, письмо он уже успел спрятать в кобуру.
       - Вы знакомы с ней? - участливо спросил я.
       - О нет, я прощался с другом. Я сразу узнал его, это был чёрный леопард Багир. Смельчак! Ему просто однажды не повезло.
       Я не смог узнать своего старого товарища по Индии. Но проницательность Хеллса, как всегда, была достойна восхищения.
       Полумрак мерцал и душил, пожар никто и не думал ликвидировать, за окном проплыли Коронованная Особа с квадратным Телохранителем - только сейчас я понял, что их несёт на плечах толпа. Я жадно приник к окну с осколками стёкол и успел разобрать нестройные выкрики "Требуем анализа ДНК!" и "Хорош дурить народ!" Мы с Хеллсом стояли на лестнице супермаркета, и мой друг явно собирался курить. Вдруг из-за угла возник Председатель и с поклоном сказал:
       - Я бы хотел купить ваш револьвер с запасом серебряных пуль.
       - Хочецца - перехочецца, - ответил я, оттолкнулся ногами и вылетел на улицу, не задев осколки стёкол. Я плыл над городом, пока не приземлился среди тёплой компании философов, и тут вдохновение покинуло меня.
      
      

    13


    Джуд Труфельняк     "Рассказ" Постмодернизм

      Труфельняк как обычно все перепутал. Нет, на столе стояли бокалы с салатом, гости хлебали шампанское из супниц - в воздухе искрило форелью и табаком.
      Все честь по чести. Однако же куранты не спешили бить. В отчаянии, заламывая руки, несчастный хозяин то и дело распахивал окно. Высунув свое гибкое и
      сухое, словно кора дряхлого дерева, тельце - Труфельняк мычал. Не помогало.
      В сердцах вскричав, бедняга скрылся в опочивальне, где и утих.
      
      Гости не скованные более рамками приличия - разбрелись кто куда. Брюхатый Лейстер свил гнездо над кухонной плиткой. Жадно работая толстыми ноздрями, гурман первым поглощал новые запахи. Тичи Лона, звезда провинциального масштаба, свернулась клубочком у камина. В задумчивости она играла с хвостом эрцгерцога. Его светлость, утомленный ожиданием почивал в кресле. Изредка напуганный собственным храпом, он ошалело пробуждался. Водил какое-то время
      своими мутными коровьими глазами и вновь засыпал. Месье Ленье забавлялся битьем посуды. Его длинные виртуозно тонкие пальцы будто бы самой природой были созданы для разрушения. Хрустальный сервиз грациозно струился меж его великолепных фаланг.
      
      Порывом ветра распахнулась дверь. Разбрасывая горстями, банановые лампы в дом влетел Фелзинг. Вереща себе под густые усищи, фигляр притоптывал ногами,
      не забывая отдавать честь собравшимся. Лейстер пронзительно закудахтал и нежной праздничной зеленоватой слизью стек на пол. Тичи вздыбила спинку, разбудив его светлость. Месье Ленье не отрываясь от своего занятия, пожал вновь прибывшему руку. Лишь гостеприимный хозяин сохранял спокойствие.
      
      Забившись под кровать, Труфельняк раскладывал пасьянс. Карта, увы, не шла. Рядом с ним примостившись в его необъятных пушистых туфлях - дремали
      две крыски. Сцепившись в объятьях мохнатые создания нахрапывали "Колокольчики Звенят".
      
      Меж тем гости пришли в необычайный восторг. Взбудораженный Фелзинг поразил их воображение рассказами о запуске римской свечи в Щербатом переулке.
      Радостно гогоча, улюлюкающая толпа выкатилась из дома бесформенной массой воска. Оставляя позади себя выжженные проплешины и распускающиеся
      на зимнем ветру - вишневые анчоусы.
      
      Привлеченный шумом Труфельняк - высунул глаз из-под кровати. Опасностей не было. Собрав мешок с костями в кучу, тщедушный хозяин спланировал
      в гостиную.
       Падал прошлогодний снег. Тяжело вздохнув, Труфельняк посмотрел на часы. Была полночь. Годо в очередной раз так и не пришел.
      Поправив выпадавшую челюсть, хозяин стремительным морем брызг присоединился к гостям.
       Новый Год пришел незамеченным.

    14


    Дил К.и. Остановка "Новый год"     "Рассказ" Постмодернизм


       Остановка "Новый год"
      
       - Выходим, господа! Конечная! Остановка "Новый год"!
       - Где ты тут господ среди меня увидала?
       - А что мне вас дедом Морозом называть что ли? Выходим, говорю!
       - Сама выходи!
       - Я не могу! У меня троллейбус!
       - Так, за Троллейбус и выходи.
       - За троллейбус не пойду, люди увидят. Тем более, у него шофёр есть.
       - А дети? Сколько?
       - У нас дети до семи лет - бесплатно!
       - Это закон?!
       - Нет, за одну поездку! Так выходите или нет?!!
       - Конечно, хожу! А выкать-то зачем?! Заладила: "Вы ходите, вы ходите!". Раз в день, как все. Когда подарки детям таскаю, чаще хожу.
       - Тяжёлые?
       - Подарки-то? Когда как. Бывают и такие, что чуть добегаю! А радости-то после этого!
       - У вас?
       - Нет, у детей. А ещё, у мам. Особенно, когда одежда новая. Я без одежды кого попало на колени не сажаю. Мало ли что! Вдруг, кто ещё придёт, опять бежать придётся, а у меня из одежды - один мешок с подарками. Нет! Без одежды никак нельзя! Я ж на морозе работаю. Заболеть - легче лёгкого!
       - А с лёгкими что?
       - У детей?
       - У вас! Гляжу, бегаете много! Тяжело, небось?
       - С лёгкими ещё тяжелее! Даже если и не кашляю, всё равно ни разу ещё такого не было, чтобы до места без эксцессов добегал. Иной раз до ветру бегу. Ну, так... просить его, чтоб не надул чего лишнего. Лёгкие же. Вечно всё вылетает. Перед людьми неудобно! А тут ещё, если без одежды буду. Совсем всё застужу на хрен!
       - На хрен?
       - Конечно! А ты что думаешь?! На хрен подарки иногда меняю. Стыдно конечно, а что делать? Хрен от простуды - первое дело!
       - Да ну?!!
       - Я тебе говорю! Только его перед употреблением натереть надо... Потом в уксус. Чему удивляешься, темнота?! А ещё соли насыпать! Знаешь, как продирает потом?
       - И помогает?
       - Ещё как! Хрен - он такой! А лопухи у него какие... И вот ведь закономерность: чем больше лопух, тем у него хрен ядрёнее! Знаешь, какие лопухи бывают?! Средь лопухов даже детей находят!
       - А я думала в капусте...
       - Оно, конечно, так, но лопухам огромнейшее предпочтение.
       - Ой! Дед! А где ж разжиться-то можно хреном таким? Но, только чтоб с лопухом вместе!
       - Так на огороде родительском твоего водителя! Когда он маленький был, я к ним с подарочками забегал. Огород у них уже тогда был. Сейчас уж, наверное, хрен там вырос! Ну и лопух, конечно, всем на загляденье!
       - Ой! Мамочки мои! Что ж я сижу-то?! И правда, может, троллейбус послать и до шофёра дойти. Вдруг в его огороде счастье своё найду?! А там, глядишь, и ко мне с лопухом в Новый год подарочки занесёшь. Забегай не стесняйся! Даже если тех подарочков целую кучу припасёшь! Я ведь на тот лопух с хреном, ой как, надеюсь!!! Только, дед, ты всё равно выходи. Конечная же.
       - Эхе-хе! Ну и дура - девка! Заладила: "Конечная, конечная!". У тебя ж рейс сейчас только начинается! И остановка "Новый год"! Стало быть "начальная" это. НА-ЧАЛЬ-НА-Я!!! Пусть лопух твой трогает. А я к вам через круг загляну, если подарочки приспичат!
      
      

    15


    Енот-потаскун Вокзал для ненужных людей     "Рассказ" Постмодернизм

      Помню, в тот день был сильный ветер. Такая напасть не могла сравниться с постигшей меня утратой, но почему-то эта мелочь крепко засела в памяти. Ветер, пробирающийся под пальто, сумерки, подтаявшее снежно месиво под ногами.
      Я шагал по улице, усталый и, кажется, уже заболевший, когда кто-то толкнул меня плечом, выбив из задумчивого оцепенения. И мне показалось, что какая-то мелочь выпала, провалившись в грязь под ногами сотен прохожих. Я глядел, стараясь увидеть потерю среди снежной каши, талой воды, чужих ботинок, но не мог ее найти. Можно было смириться, но только я упорно не мог вспомнить, что выронил.
      Разозлившись, я отвернулся, чтобы идти дальше, но понял, что не знаю, куда направлялся. Хотел вспомнить, какие планы были у меня на вечер, но и здесь притаилась неуютная пустота. Не было потерянной вещицы, не было места, куда бы я шел, не было планов.
      Хотел оттолкнуться от того, что уж точно было у меня, и понял, что одолевавшая меня стужа не была зимним воздухом. Холод шел изнутри, где раньше было что-то, а осталась лишь глухая пустота. Там не было меня. Того, что я мог бы назвать "Я", и за что мог бы ухватиться в случае, когда стоило принять решение.
      Так я и стоял посреди людского потока, пустой и не знающий, что теперь делать. Потом побрел, не разбирая дороги. Людные улицы сменились переулками, захламленными проходами между домами. Темень накрыла город, ветер швырял в лицо снежинки.
      Впереди замаячил электрический светлячок, и я направился к нему, надеясь найти тепло и место, где можно было бы немного отдохнуть. Свет оказался окошком между закрашенными стеклами с кривой надписью "КАССА" через весь ларечный фасад. В окошечке виднелось угрюмое лицо кассирши.
      - Вам куда? - хмуро спросила она.
      - А куда можно? - ответил я, оглядываясь.
      За ларьком сияло огнями старенькое здание автовокзала. Три арки, две из которых были перегорожены досками, поддерживали облезлую лепнину, изображавшую развевающееся на ветру знамя. Поверх застывшего каменного полотнища кто-то нарисовал снежинки и навешал пестрые огоньки.
      Внизу, на крыльце, царило оживление. Там суетились десятки людей, и я не сразу понял, что меня в них насторожило. Все они были коротышками. Мужчины и женщины, одетые в яркие дубленки и колпаки, были мне по пояс, и выглядели, как улизнувшие с карнавала цирковые актеры.
      Карлики передвигались бегом, шустро таская плотно набитые, расшитые пестрыми заплатками мешки из одной кучи, сваленной прямо в снег у крыльца, в другую - посреди фойе. У входа лежала яркая полоса света, из распахнутых дверей тянуло теплом, и морозный воздух клубился в свете мерцающих гирлянд.
      - Куда? - непререкаемо уточнила кассирша.
      - Туда, - буркнул я в ответ, и понял, что начинаю злиться.
      - А, еще один шутник. А чего такой здоровый вымахал?
      Я опешил, не зная, что сказать, но кассирша в ответе не нуждалась. Грохнув на полку перед окошком толстую засаленную тетрадь, она швырнула мне ручку и потребовала расписаться. Пока я пытался разобрать, где именно оставить свой бесполезный автограф, кассирша выдернула тетрадь из рук и сунула мне помятый билет. Почему-то он показался мне очень теплым.
      - Не задерживай!
      - Простите... - начал я, и тут меня толкнули в спину.
      - Не задерживай, кому сказано!
      Я повернулся и охнул от неожиданности. За мной тянулась нескончаемая очередь коротышек и первый из них смотрел так, будто намеревался поджечь меня взглядом.
      - Это что, новенький? - спросил мужичок, стоящий за ним.
      - А он влез не по порядку! О чем ты думал, когда пропускал его? - крикнул третий коротышка.
      - Следующий! - рявкнула кассирша, и очередной коротышка поспешил к окошечку, в прыжке дотянувшись до протянутой тетради.
      Я продолжал стоять, наблюдая за этим действом, когда за моей спиной раздался оглушительный свист. Коротышка у окошечка выронил тетрадку, остальные возбужденно загомонили. "Он злится! Быстрее!" - пискнул кто-то, и вся толпа оттерла карлика, получившего билет, в сторону.
      - Ты еще здесь! - вскрикнул он, после чьего-то меткого пинка уткнувшись носом мне в живот. - Шевелись, дылда, мы и так выбились из графика.
      Он схватил меня за пуговицу и потащил к груде мешков. Я хотел сказать ему, что мое пальто не терпит такого обращения, но не смог произнести ни слова. Мне было тепло, удивительно тепло, и только теперь я понял, что на мне больше нет пальто. Я был одет в такую же дубленку, расшитую яркими лоскутами.
      Билет в руке стал обжигающе горячим, и я хотел забросить его в ближайший сугроб, но не смог. Бумага расплавилась и потекла, впиталась в кожу, и на ладони остался лишь оттиск картинки, что была раньше на билете. Два колокольчика, перевязанных пышным бантом. Я поскоблил ладонь ногтем, но коротышка шлепнул меня по руке и выругался.
      - Какого черта! - возмутился он. - Беда с этими билетами. Что ни изобретай, обязательно найдется дурак, который захочет его потерять.
      - Но почему... - начал я, но меня перебили на полуслове.
      - Мешки! Просто помоги с ними. Ты и два поднять сможешь, - затараторил коротышка, толкая меня к сваленному у крыльца багажу.
      Я не стал спорить с ним, и действительно смог поднять два мешка. Я понес их в теплое фойе, стараясь внимательнее смотреть вокруг, но, то и дело, кто-то из пробегающих мимо меня карликов вскрикивал и ругался, что ему отдавили ногу.
      Может быть, это был не я. Здесь все пихались, толкались локтями и шли напролом, по ногам. С каждой минутой толпа ширилась, вскоре сутолока захватила и все пространство вокзала, и крыльцо. В зале ожидания усталые и сонные люди, ждущие своих автобусов, забирались в кресла с ногами, пытаясь уберечься от бушующего моря коротышек и мешков.
      - Что-о ты де-елаешь, не-еси это к авто-обусу! - сказали сзади, и я только теперь осознал, что никуда не шел последние несколько секунд. За мной стоял высокий старик с невероятно длинной бородой. Он держал меня за воротник, и мои ноги проскальзывали по начищенному мраморному полу.
      - Авто-обус! - протяжно повторил старик и отпустил меня. Не удержав равновесия, я упал на пол.
      Из мешка разлетелись какие-то пестрые коробки. Толпа карликов ахнула, и коробки тут же исчезли, подхваченные десятками рук и рассованные по чужим мешкам.
      - Автобус, автобус! - пронесся по залу взволнованный хор, и коротышки слились перед моими глазами в одно бурлящее месиво. Этот кипучий поток подхватил меня, вынес во двор вокзала, и там оставил, мгновенно рассредоточившись по всей прилегающей территории.
      На дворе рядами выстроились старые, запыленные и забрызганные грязью автобусы. Коротышки носились между ними, подпрыгивали, заглядывая в окна, лезли в кабины, тормоша перепуганных суматохой водителей.
      - Четве-ертый но-омер! - крикнул с крыльца все тот же бородатый старик.
      Я не успел отойти от здания вокзала и сразу заметил нужный автобус. Он стоял на отшибе, зарывшись в сугроб. Яркий свет в окнах на фоне полумрака двора делал его похожим на огромного, заблудившегося в снегу светлячка. На стеклах блестела мишура, боковое окошко со стороны водителя было заклеено бумажными снежинками.
      В темноте что-то шевелилось, но я не придал этому значения. Просто бросился исполнять указание - погрузить мешки в салон. Карлики кинулись следом.
      Я обогнул автобус и замер так резко, что кто-то с размаху врезался в мою спину. Передо мной стоял олень. Животное копошилось носом в снегу, но при моем появлении подняло голову, звякнув привязанными к рогам колокольчиками. Олень уставился на меня, меланхолично пережевывая пожухлую траву.
      - Не время изображать ледышку! - буркнул кто-то из коротышек, отодвигая меня с дороги.
      Они не обратили внимания на животное, и это напугало меня. Я моргнул, потом протер глаза, но чудное видение не исчезало. Олень наблюдал за моими мучениями, потом сплюнул жеванную траву. От резкого движения колокольчики оглушительно звякнули, качнулись алые ленты. Я продолжал тереть лицо.
      - Вы выбились из графика на полчаса. Не смертельно, но где полчаса, там и час. Все же лучше поспешить.
      Я поднял голову, но рядом со мной не было никого, кто мог бы произнести эти слова. Коротышки суетились, олень снова уткнулся носом в снег. Поток мешков, вплывающий в автобус, вызывал у меня смутное беспокойство. В салоне не могло быть места, чтобы разместить этот невиданный багаж.
      - Идем! - крикнул один из карликов, хватая меня за рукав.
      - Не поместится! - успел крикнуть я, и напирающая толпа впихнула меня в салон. В тот миг я понял, что еще долго не смогу заговорить, а может, онемел навсегда.
      Ряды кресел и поручней тянулись куда-то в глубину салона, по левому борту было множество дверей, куда заскакивали все новые карлики со своими мешками на плечах. Их движение было бесконечно - как ни старался, я так и не сумел разглядеть задних кресел.
      Я хотел выглянуть наружу, чтобы убедиться, что это тот же крошечный транспорт, припаркованный в грязном дворике старого автовокзала, но сзади радостно звякнули колокольчики. Я обернулся.
      - Любезный, вы создаете затор, - укоризненно сказал олень.
      Я кивнул ему и прошел к свободному сиденью. Кто-то подхватил мои мешки, помог устроить их так, чтобы проходящие мимо не спотыкались. Сев у окна, я зажмурился и закрыл лицо руками. Откуда-то навалилось безразличие, которое я не мог и не хотел побороть.
      Меня пихнули в плечо, сунули в руки пару мандаринов и бутылку газировки. В проходе появился бородатый старик, за ним плелся хмурый и заспанный водитель.
      - Сейчас поедем! - возбужденно сказал коротышка, поделившийся со мной мандаринами.
      Затарахтел мотор, автобус затрясся и тронулся с места. В окно я наблюдал, как огни вокзала скользят куда-то назад и вниз, сливаясь с сотнями других, оставшихся далеко на земле. Салон покачивался, я прижался лбом к запотевшему стеклу, чувствуя, что засыпаю. Вокруг ели мандарины и пели веселые песни. Меня то и дело дергали, стараясь втянуть в общее торжество, но я только лениво отмахивался. Засыпая, я пытался вспомнить, что же выпало у меня и исчезло в грязном уличном снегу всего пару часов назад. Это была страшная потеря, я точно знал. Но теперь казалось, что я не потерял ровным счетом ничего важного, а может, даже что-то важное приобрел.

    16


    Ибрагим Внук Остапа Бендера     "Рассказ" Постмодернизм


    Внук Остапа Бендера

      
      
       Внук Остапа Бендера, Ибрагим, по доброй семейной традиции трудился на ниве столичного ЖКХ. Правда, если его дед был домоуправом, отец - главным инженером, то он довольствовался скромной должностью дворника. Но это нисколько его не смущало. Больше того, эта работа, на свежем воздухе и под открытым небом, ему нравилась. Ну и, конечно, главное - она давала возможность без суеты и спешки потрошить сиденья выкинутых на помойку старых стульев. И в последнее время Ибрагим чувствовал, что вот-вот исполнится заветная мечта трех поколений его семьи - он найдет, наконец, бриллианты тещи Воробьянинова. Даже догадывался где - в стульях у Синицыных, они делали в своей квартире евроремонт, и, по идее, должны были избавиться от старой мебели.
       И вот как-то осенним днем, когда природа расщедрилась на последнюю щербатую улыбку, Ибрагим увидел, как Синицын-младший волочет за спинки по двору пару стульев с гнутыми ножками в сторону мусорных баков, и тотчас последовал за ним. В радостном предвкушении он не обратил внимания на трех подозрительных личностей у помойки, и сразу ухватился за один из выкинутых стульев.
       - Не суетись, дружище, - это наше, - сказал ему долговязый человек на одной ноге и с костылем под мышкой, одетый в несусветные лохмотья.
       - Что? - не понял Ибрагим.
       - Поставь стул взад, говорю, мы будем на нем сидеть.
       Заявление одноногого больно поразило слух Ибрагима, и он суровым голосом поинтересовался:
       - А ты, собственно, кто такой, чтоб мне указывать?!
       - Я? Знамо дело, Джон Сильвер, кок со шхуны "Испаньола", - гордо ответил одноногий.
       - Вот и дуй на свою шхуну и командуй там на камбузе. А я - дворник и отвечаю в этом дворе за чистоту и порядок!
       - Морган, Мерри, разберитесь с дворником, - приказал Джон Сильвер двум пиратам свирепого вида, стоящим у него за спиной. Те с решительным видом направились к Ибрагиму.
       - Погодите, без насилия. Иначе я вызову полицейских, - предупредил он, отступая на шаг.
       - Полицейским мы заплатили, они нас и пальцем не тронут.
       - Ты давай мне не запускай Берлагу!
       - Нет, честно, зуб даю - заплатили!
       - Ну, тогда другое дело, - поколебавшись, протянул Ибрагим. - Так бы сразу и сказали. А чего вы здесь делаете?
       - Разве не ясно? Мы ищем сокровища капитана Флинта, у нас и карта имеется. Джордж Мерри, покаж. - Желтоглазый верзила запустил руку в глубины потертого камзола интенсивно апельсинового цвета и выудил на обозрение ветхий пергамент.
       - Во, убедился, - хмыкнул одноногий. - Теперь, дружище, проваливай отсюда и не мешай нам.
       - Понаехало тут, - пробормотал Ибрагим и побрел в свою дворницкую каморку, озонированную старой рухлядью, подобранной на помойке. С этими головорезами не поспоришь. Но без поисков сокровищ его жизнь теряла всякий смысл.
       В конце концов, подумал он ночью, ворочаясь на жесткой койке, белый свет не сошелся клином на мусорных баках в его дворе. В соседнем дворе, к примеру, живут Кукушкины, Соловьевы и Галкины, и в обивке сидений их стульев тоже вполне могут храниться бриллианты - надо лишь дождаться, когда стулья отнесут на помойку.
       На следующий день он отправился в соседний двор. Но там его подстерегала неприятность. Внутренности мусорных баков вдохновенно разгребало несколько человек. Одеты они были лучше, чем пираты, но ненамного. Сердце Ибрагима потухло, ладони зачесались, а в животе засвистел ветер.
       Он подошел поближе и кашлянул в кулак.
       - Что изволите? - вежливо спросил один из разгребавших мусор, разгоняя рукой сизоватую дымку от прокатившего мимо грузовика.
       - Да вот желаю узнать: чем вы здесь занимаетесь?
       - Разрешите прежде представиться. Сквайр Трелони к вашим услугам, сэр. Это доктор Ливси, а это капитан Смоллетт.
       - Ага. Польщен, джентльмены, - кивнул чуть отяжелевшей головой Ибрагим. - Полагаю, что вы ищете сокровища капитана Флинта.
       - Откуда вам это известно? - вскинул лохматые брови до самого напудренного парика сквайр Трелони.
       - В моем дворе этим занимается шайка пиратов под предводительством Джона Сильвера.
       - Ах вот оно в чем дело! Проходимцы! Но напрасно, сокровищ в вашем дворе нет, - усмехнулся тот.
       - У них есть карта.
       - Эта карта устарела. Нам это поведал наш друг, Бен Ганн. Бедняга давно бомжует в вашем городе и ему доподлинно известно, на какой помойке в натуре находятся сокровища. А теперь, сэр, не отвлекайте нас от поисков, - попросил он и углубился в изучение содержимого очередного мусорного пакета из голубого целлофана.
       Значит, выкинутые на помойку вещи Ибрагиму и в этом дворе недоступны. Несмотря на свои изысканные манеры, сквайр Трелони с друзьями церемониться с ним не будет - мигом пристрелит из пистоля или порубит саблей в капусту. Ладно, это не единственные мусорные баки в округе.
       Но и в третьем дворе в мусорных баках копошились двое - парень чисто бандитской внешности и миниатюрная девица в длинном черном платье.
       - Привет! - поздоровался Ибрагим.
       - Привет! - процедил сквозь зубы парень с сильным иностранным акцентом.
       - Как дела?
       - Отлично. Но проходил бы ты мимо, приятель.
       - Проходите, проходите, - поддакнула его подружка. - Не отсвечивайте.
       - По всему видать, что вы иностранцы, - обратился Ибрагим к девице, настроенной, как ему показалось, более благодушно. Обратился так, словно собирался пригласить на чувственно-страстный аргентинский танец танго.
       - Угу, мы из Америки. Меня зовут Бонни, а это мой сожитель Клайд.
       - Ибрагим Сулейманович, пролетарий умственного труда. Значит, вы из самой Америки?
       - Угу, из штата Техас. У нас сейчас в стране жуткая депрессия. Кризис, безработица, нищета. Перебиваемся с хлеба на кока-колу.
       - Банки и те грабить бессмысленно - в них нет денег, - зло добавил парень.
       - А в газетах мы прочитали, что, роясь в московских помойках, можно запросто сколотить целое состояние. Вот и решили рвануть сюда.
       - Только ты давай к нашим бакам не примазывайся, - предостерег сожитель девицы. - По твоим глазам вижу, что ты охотник до чужого добра.
       - Я и не примазываюсь, - буркнул Ибрагим.
       - Примазываешься, примазываешься, - сказал Клайд и с вызовом захлопнул крышку бака. С ближних деревьев посыпались вороны и полетели куда-то митинговать - наверно, на Болотную площадь. - Ладно, дам тебе бесплатный совет. Баки поблизости захватили мальчишки, Том Сойер и Гекльберри Финн, шугануть их раз плюнуть.
       - Конгениально, но мне не хотелось бы связываться с мальчишками. Я люблю детей.
       - Ну, гляди. Немного дальше баки захватили Али-баба и его брат Касим. Темные они лошадки, недружелюбные - копаются в мусоре и все твердят: Сезам откройся. Держись от них лучше подальше, Сулейманович.
       Да уж, подумал Ибрагим, эпоха исторического материализма безвозвратно канула в Лету, и побрел к себе.
       Минуло еще несколько дней, и всеми мусорными баками в московских дворах завладели приезжие. Среди них были и рыцари-тамплиеры, искавшие чашу Грааля, и испанские конкистадоры, искавшие Эльдорадо, и старатели с Клондайка, искавшие золотоносную жилу. Были даже дети капитана Гранта, искавшие в мусорных завалах папу. Пока, правда, надежды приезжих не оправдывались, но зато сами они радикально поправились и приоделись. Да и московские власти были довольны: смотрите, говорили они, как наш город преобразился в лучшую сторону. Нет, без трудовых мигрантов нам никак не обойтись!
       Не обойтись, так не обойтись.
       - Что ж, дворника из меня в полном объеме не вышло, - сказал Ибрагим. - Придется переквалифицироваться в председателя союза приезжих, ищущих сокровища. Иного пути нет!

    17


    Идейный с. Выгони мужа, заведи кота     "Рассказ" Постмодернизм

      Это было в тот знаменательный день, когда человечество продолжало гадать, одно ли оно разумно во вселенной, что скрывается на дне Бермудского треугольника и для чего людям нужен аппендикс и новая версия айфона. Словом, ни одно научное открытие в тот день не затмило этой истории.
      В тот же день, но только вечером, Катя Иванова пила чай с мужем, расположив скатерть и сервиз на паре составленных коробок, а Влад Сидоров с горя напился и уснул в сугробе, откуда был позже извлечен и бит в целях разогрева женой, Анной Сидоровой.
      "Кто же все эти люди?" - хотел бы знать читатель, но тут автор должен их огорчить, ибо лично он их не знает. Вся эта достоверная история была записана с чужих, но, несомненно, абсолютно правдивых, слов.
      Всем неверящим убедительная просьба ощупать голову на предмет посторонних объектов.
      "Умеет кто-то желания загадывать!" - восхитилась Катя Иванова, наваливаясь животом на подоконник.
      - Пусто здесь у тебя, хоть бы кота завела, - донесся из квартиры голос Влада Сидорова. - А то от этого идиота никакого проку.
      Требовательно так донесся, собеседник желал к себе внимания.
      - Кота? - переспросила Катя Иванова скорее для себя, чем потому что не расслышала. - "Кота?"
      Внутри заскреблось что-то неопределенное, тревожное. Зло заворчало.
      В такт внутреннему ворчуну в комнате неразборчиво возмутился Федор "этот идиот" Иванов.
      - По-моему, ты его огорчаешь, - заметила Катя Иванова и вновь отвлеклась.
      Сыпал легкий снежок, и внизу, на улице, люди забавно бегали и вопили, хватаясь руками за головы и яростно почесываясь. С высоты третьего этажа выглядело особенно комично. Шляпы, шапки, парики, плавно покачиваясь, поднимались над головами.
      Катя Иванова вдумчиво пощупала макушку, но ничего нового не обнаружила. Бывает же - все самое интересное происходит с кем-то другим.
      - Голова не чешется?
      Катя Иванова озабоченно посмотрела на Влада Сидорова, но тот не понял.
      - При чем тут голова, я про вашу квартиру говорил!
      И Влад Сидоров развел руками, будто хотел показать широту полей родины. "Поля родины" были шагов десять в длину и все заставлены пирамидами коробок. Под потолком помигивала обернутая вокруг лампочного провода гирлянда на батарейках. Не смотря на помигивания, атмосферы праздника не наблюдалось.
      Между коробками пробегали деловые тараканы, а следом за ними сновал Федор "этот идиот" Иванов с мухобойкой и пытался раздобыть себе пару охотничьх трофеев. По всему было заметно, что опыта добычи мамонтов и домашних насекомых у Федора "этого идиота" Иванова - никакого.
      - Федь, ты кота хочешь? - аккуратно уточнила Катя Иванова.
      В ответ из-за коробок послышалось рычание, и Катя Иванова на этот раз была с мужем солидарна.
      "Как же задолбал ты с ценными советами, козлина" - в сердцах подумала Катя Иванова, глядя на Влада Сидорова, а потом решила, что вслух говорить такое гостю как-то неудобно. Пришлось вздохнуть и виновато скосить взгляд.
      "В сторону, а не к переносице!"- тут же напомнила себе Катя Иванова, ужаснувшись от возможных последствий, но Влад Сидоров, в ее сторону не смотрел. Он смотрел на Федора "этого идиота" Иванова, вышедшего из-за коробок с мухобойкой в зубах и плюхнувшегося на пол с грохотом, который могла издать только обрушившаяся пизанская башня.
      - Ну куда нам тут кот? - еще раз вздохнула Катя Иванова. Вздыхать у нее всегда получалось особенно здорово. Бывало, она специально перед зеркалом в ванной тренировалась. Пять минут после купания, чтобы не потерять сноровку.
      - Все у вас, не как у людей, - огорчился Влад Сидоров и почесал в затылке. Задумался, решая, что еще умного подсказать.
      Катя Иванова обернулась к окну, и там все еще было интересно. На улице теперь царило странное оживление. Люди толпой сгрудились между застрявших в пробке машин. На крыше "газельки" стоял мужичок и громко вещал. Меховая шапка мужичка покачивалась в воздухе, не касаясь его плешивой макушки.
      - Не нужно поддаваться панике, гражданитоварищи! - заявлял мужичок, активно жестикулируя, отчего шапка покачивалась в такт словам. - Я предполагаю, что все это продуманная диверсия со стороны наших заклятых врагов! Но мы не сдадимся им просто так! Мы должны показать, что подобные действия с их стороны никоим образом не могут смутить нас и подорвать наш боевой дух!
      Толпа активно закивала, качая головными уборами.
      - Да что ты понимаешь в смущении, козел! - возмутилась дородная тетка в годах. На ней не было шапки, а из-под парика торчала отличная пара витых рогов, которая, видимо, и смущала тетку столь активно, аж до мании публичного возмущения.
      - А вы, простите, кто будете? Овца!?
      - Ну уж точно не корова старая, - невозмутимо парировала тетка, но мужичок уже не обращал на нее внимания.
      - Гражданитоварищи, ну подумайте только, стоит ли нам прислушиваться к мнению каких-то овец? Совершенно очевидно, что подобные овцы сеют разброд и шатания среди честных рядов нашего стад... населения!
      Здесь мужичку пришлось отвлечься, потому что на крышу "газельки" вскарабкался еще один мужичок в покачивающейся шапке и началась драка.
      - О! Еще один козел! - крикнул кто-то.
      Толпа временно забыла о громких речах и принялась делать ставки. С курсом восемь к одному выходило, что люди надеялись на победу второго мужичка. А ну, потом что-нибудь новенькое расскажет.
      Шапки слетели, и мужички тщетно пытались бодаться. Видно было, что новым даром природы пользоваться они не умели. Что не мудрено. Толпу они, правда, забодать успели. Народу нравились эпические зрелища, а драка выходила какой-то скучной.
      - От него же проку никакого! Не понимаю, как вы вообще живете. Кот хоть тараканов перебить сможет! - возмущался за спиной Влад Сидоров.
      Катя Иванова отвлеклась от драки на крыше "газельки" и вернулась в комнату.
      Федор "этот идиот" Иванов слушал Влада Сидорова с интересом, склонив голову набок и не сводя с квартирного оратора внимательного, чуть прищуренного взгляда. Во всем этом интересе и внимании не чуялось ничего доброго. Влад Сидоров опасности не замечал. Наверняка, по наивности и благодаря природному инстинкту лемминга, а не из-за злого умысла.
      - Ты бы не волновался так, Владечка, - прозрачно намекнула Катя Иванова.
      Влад Сидоров ожесточенно почесал макушку и прозрачного намека не узрел.
      - Я вообще не понимаю, как вы живете. Вам быт налаживать надо, семью строить, а у тебя - это! Ты вообще понимаешь, что он делает и говорит? - сказал Влад Сидоров и сам восхитился тому, с какой потрясающей интонацией у него вышел последний вопрос.
      "Пойду на пробы!" - решился он, и тут же забыл. Мысль привычно выскользнула из головы. Она приходила в голову к Владу Сидорову не реже пары раз в день, но никогда не задерживалась дольше секунды. Подобное оскорбительное отношение она считала недопустимым, но сделать ничего не могла. Федор "этот идиот" Иванов проследил за вылетом мысли и искренне посочувствовал бедняге.
      - Он прекрасный собеседник! - оскорбилась Катя Иванова и добавила снова, израсходовав недельный запас вкрадчивости: - Ты бы не волновался так, Владечка.
      Федор "этот идиот" Иванов зевнул, прикрыв ладонью рот, в том числе - два ряда длинных и острых зубов. Как законный обладатель подобных аксессуаров, он не нервничал вообще никогда. Разве что тараканы в новой комнате тарабанили своими маленькими лапками по его душевному равновесию.
      - А я и не волнуюсь! - ответствовал Влад Сидоров, наконец-то узрев стоматологические изыски во рту оппонента и обильно вспотев.
      - Этошотакое. - Пролаял Федор "этот идиот" Иванов добродушным тоном, от которого Владу Сидорову мгновенно захотелось в туалет.
      - Спокойно, Федь. - Ласково ответила Катя Иванова, предчувствуя разбор завалов и знакомство с местным отделением милиции.
      -Яспокоенкакайсберг. - Глухо проворчал Федор "этот идиот" Иванов и рассеянно огляделся по сторонам, ибо Влад Сидоров во время его речи испарился в воздухе.
      - Во козел, даже за чай не поблагодарил! - возмутилась Катя Иванова и лишь отвернувшись к окну вспомнила, что чая гостю забыла предложить.
      - Нафих! - тявкнул за спиной Федор "этот идиот" Иванов.
      На улице второй мужичок наконец-то спихнул первого с крыши "газельки" и, встав в позу, принялся вещать.
      - Люди! Почему вы привыкли видеть во всем лишь плохую сторону? Совершенно очевидно, что сей дар послан свыше и призван улучшить нашу жизнь. Только что в нашей хмурой действительности произошло маленькое чудо!
      Толпа активно закивала, качая головными уборами.
      - Неужто, маленькое!? - заорал кто-то с ветвистыми оленьими рогами.
      Легкий снежок посыпался гуще, переходя в настоящий снегопад. Подул ветер, занося снежинки в открытые окна. Выглядывающие на улицу люди не обращали внимания на холод.
      Влад Сидоров слетел вниз по лестнице, на ходу застегивая пальто и заматывая шарф. Попытался одеть шляпу, но та не сидела - мешали рога. Голова ужасно зудела. Выскочив на улицу, Влад Сидоров глянул вверх. Люди в окнах были сплошь рогаты, и рогаты причудливо разннобразно. Выделялась лишь безрого торчащая из окна третьего этажа голова Кати Ивановой.
      - Вот же коза! - огорчился Влад Сидоров, и, будто услышав, Катя Иванова покачала ему головой.
      По тротуару валили люди. Бойкая толпа затянула Влада Сидорова, поволокла его по улице, и скоро любые ориентиры потерялись в гуще рогов. Люди плакали, смеялись, скандировали какие-то лозунги. Через десяток минут к Владу Сидорову уже прилипла какая-то девица, рога которой были аккуратно повязаны атласными бантами.
      - Красиво, - оценил Влад Сидоров.
      - А у тебя-то как хороши! - ответствовала девица, прижимаясь к Владу Сидорову плотнее.
      Катя Иванова отошла от окна. Внутри снова что-то скреблось, настойчиво, призывно. Присев на четвереньки, Катя Иванова обросла шерстью и на пробу звонко тявкнула. Где-то за коробками завистливо взвыл Федор "этот идиот" Иванов. - Прости, дорогой, другая специфика. Но ты желание загадай - вдруг сбудется! - пролаяла в ответ Катя Иванова.

    18


    Индим д. Туманность Андромеды     "Рассказ" Постмодернизм

      
      - Шерстяные носки, - таинственно шепнул Иноходцеву продавец отдела канцелярских товаров. - Возьмите шерстяные носки. Отличные носки. Не пожалеете.
      
       И подмигнул левым глазом.
      
       - Зачем мне шерстяные носки? - удивился Иноходцев.
      
       - Ну как? - еще больше Иноходцева удивился продавец. - Смотрите...
      
       Он выбросил на прилавок пару шерстяных носков, аккуратно разгладил один из них и ткнул пальцем в узор, образуемый нитями:
       - Видите?
      
       - Что это? - спросил Иноходцев.
      
       - Не видите? - расстроился продавец. - Это же Туманность Андромеды. Очень подробная карта. Очень удобно - всегда при вас, парная, то есть в двух экземплярах. Масштаб можно изменять простым растяжением.
      
       - Знаете, - Иноходцев слегка наклонился к продавцу и доверительно поделился: - Я уверен, очень подробная карта Туманности Андромеды мне никогда не понадобится.
      
       - А если вас туда забросит?
      
       - Меня никогда туда не забросит.
      
       - Молодой человек, - покачал головой продавец. - Есть вещи, которые нам очень дорого обходятся. Одна из них - беспричинный оптимизм.
      
       - Дорого, - усмехнулся Иноходцев, - это заставить Мадонну исполнить гимн Нефтеюганска. А такие вещи, как оптимизм, я еще могу себе позволить. Тем более, если не приходится доплачивать за причины для него.
      
       - Хорошо, - почти сдался продавец. - Тогда купите эти носки хотя бы для того, чтобы показывать детям фокус. У вас есть дети?
      
       - Есть, - заинтересованно кивнул Иноходцев. - Что за фокус?
      
       - Хороший фокус, - заверил продавец. - Яркий, красочный и удивительно подходящий для людей, исповедующих беспричинный оптимизм.
      
       - Показывайте, - решился Иноходцев.
      
       Продавец пригладил волосы, одернул пиджак, поправил галстук-бабочку, взял в обе руки по носку и широко развел их в стороны.
      
       - Скажите семь раз подряд "Ъ" и тут же - быстро, без паузы - "Ь"! - скомандовал он.
      
       - Ъ, Ъ, Ъ, Ъ, Ъ, Ъ, Ъ, Ь, - послушно сказал Иноходцев, загибая пальцы, чтобы не сбиться.
      
       Левый носок качнулся, заискрил... и от него к правому носку, слегка колеблясь и помаргивая поначалу, легла-протянулась - радуга. Как и было обещано - яркая, красочная и удивительно подходящая людям, исповедующим беспричинный оптимизм.
      
       - Здо́рово, - сказал восхищенный Иноходцев. - Заверните.
      

    19


    Капитан Нити отпущены     "Рассказ" Постмодернизм

       МЫ ЖИВЁМ В КАРАГАНДЕ
      
       Мы живём в Караганде. В Казахстане тоже есть своя Караганда - наверное, назвали в честь нашей. В прежние годы случалось бывать: ничего общего. У них там степь, трава высохшая, желтая - у нас горы, красные, все в помидорах. В нашей Караганде из какого окошка ни выгляни - Кудыкину гору видать со статуей Кузькиной матери на вершине. Лучшие помидоры - как раз оттуда, из-под самой статуи. Без помидоров нам бы туго пришлось: земли у нас неплодородные, что посеешь, то и пожнёшь. Это у них там пшеница по пятнадцать центнеров с гектара, а у нас из всех культур только дураки стабильно произрастают: и не сеют их, и не пашут - сами рождаются. Зато второй беды отродясь не было - ни тебе железной дороги, ни асфальтовой.
       Аэропорта тоже нет, так что из всех видов транспорта - только козы, и те кривые. В их Караганду, поди, на кривой козе не подъедешь, а к нам - пожалуйста. Козы, конечно, не купейные, и бизнес-класса у них не предусмотрено, зато горючее дармовое: капуста у нас вроде сорняка - где пусто, там и выросла. Один Мичурин её отстаивает, всё грозится вывести хрустящий сорт с водяными знаками - остальные выпалывают поскорее, от греха: чуть вовремя не выполол, могут и аисты налететь. Лучше чего путное посадить: фиги с маслом, деревья клюквенные, а то и хрен моржовый, морозоустойчивый. Уникальное растение: всё знает. Говорить, к счастью, не умеет - тем и спасается. А вот репа у нас запрещена: опасный плод. Стоит её почесать, сразу мысли всякие в голову лезть начинают, сознание меняется - в общем, наркота. Ну её.
       Нет, кое-что общее у нас с той Карагандой всё же есть. Например, куры денег не клюют. Оно им надо? Законы, опять же, похожие: у них всякое действие равно противодействию, а у нас кто как обзывается, тот сам так называется. И в горах как аукнется, так и откликнется: за этим Эхо следит, точнее - Эхи, их там целый клан. Закон гор! А ещё у нас тоже есть мэр.
       Собственно, вокруг мэра и весь ажиотаж. Столько лет жили себе спокойно, потому что мэр был кто? Дед Пихто! Всяк сверчок знал свой шесток, всяк кулик своё болото хвалил и радовался. Щи да каша - пища наша. И на тебе - выборы. Устал дед. Плюнул на всё и к зазнобе своей Едрене Фене уехал на дальние выселки, кроликов на ценный мех разводить. А нам, значит, выбирать.
       Кандидатов набежало - страсть! От всякой твари - по паре, как собак нерезаных. Плюнь в собаку, попадёшь в кандидата. Не верите? Тьфу! Ой, простите, Василий Иванович! Вот, что я говорил - Муму, Чапаева собачка - кандидат от партии зелёных. Чапаев с Мичуриным её выдвинули, при поддержке Сидоровой из общества защиты коз от жестокого обращения: то ли всерьёз, то ли новых роз с ароматом клея перенюхали.
       Лось - ну тот, который просто Лось - от меньшинств. Белочка - беспартийная, сама пришла. Кукуруза, царица полей - обещает восстановление монархии и диктатуру пролетариата. Пролетарий, правда, у нас один-единственный - Пушкин. Хороший мужик Александр Сергеевич, работящий: чуть кто где ляпнет "а дело делать за тебя Пушкин будет?" - собирается и вперёд, дело делать. Неделями дома не бывает - какая уж тут диктатура.
       Тамбовский волк - с виду вроде от коммунистов, а вглядись: в товарищах у него кто? Верблюд, два горба. Всю жизнь борьбой занимался, греко-римской, потом ларьки начал крышевать - сомнительный тип. Программа - проще некуда: всё отнять и поделить.
       Ну да эти хоть местные, а ведь и заграничный кандидат прикатил на кривых козах шестернёй. Спорить не буду: есть приличные ребята среди иностранцев - взять хотя бы Ньютона. Обрусел, живёт у Мичурина под яблоней, меряет: далеко ли от неё яблоки падают. Никуда не лезет, порядков не хулиганит. Другое дело новенький: по роже круглой и ухваткам - в точности тот аферист, что с последними крохами и от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и до сих пор в розыске. Жаль, не докажешь: все бумаги в порядке, по паспорту - синьор Фокаччо Сферини, хоть ты тресни. Подручных с собой притащил, так и тех не разберёшь, что за нерусские: Медвед да Креведко. По улицам ходят, афишки клеят, порядки наши ругают: везде, мол, будильниками пользуются, только у вас каждое утро монтёр со столба орёт - да будет свет, тут и солнце встаёт. А в День монтёра не встаёт. Лаптем, говорят, щи хлебаете - несовременно! В европах давно пасту ложкой трескают и на ушах заместо шляпы носят, пожалте образец. Вот заведём пасту, ложки да будильники - будем в Даблин без визы ездить. Куда, блин? Ту Даблин! Город-побратим нашей Караганде, получается. Поговорят, поговорят - и тут же норовят торговлишку развести: бусы, зеркальца, ложки известной канадской фирмы. Печёнкой чую - жульё, а ведь многие уши развесили, макаронами украсили.
       Придётся, видно, тоже баллотироваться - вместо Пихто. Я ж его политический преемник, если верить общественному мнению. Из ста опрошенных на вопрос "кто?" шестьдесят процентов уверенно называют меня. Пальто новое я уже заказал, белое, и с составом партии на первое время определился: я, Тыгдымский и шахматный.
       Три белых коня, эх три белых коня...

    21


    Кузя Порох и Корица     "Рассказ" Постмодернизм

      Я растёр порох на ладони и понюхал. Корица. Это следы Юлии. Она всегда пахла ею. Но времена Юлии прошли, началась эпоха Кузи. Длинноволосой и пугливой. Ссыпав порох в банку из-под манной крупы, я забрался глубже в рукава тулупа.
      Дрезина постукивала на стыках. Ёлки приседали и проваливались в сугробах. Темнело и декабрь стыло скрипел под лапами Серого, бежавшего по нашему следу. Наш след пах корицей. Это всё из-за Юлии. А Серый не любил корицу. Мне кажется, или я должен благодарить за что-то Юлию?
      Но на дрезине жил Огонь, я и Кузя. И Серый, опустив нос, продолжал следовать за нами вместе с сумерками.
      Кузя, задумчиво прикрыв глаза, думала о званом ужине, затеянном ею. Но у нас ничего не было, кроме Огня, следов корицы от Юлии, а ими Кузя не хотела пользоваться принципиально.
      - Если бы ты остался ещё хоть немного в городе, - проговорила Кузя, вытягивая длинные ноги в валенках к Огню, - мы могли бы купить чего-нибудь.
      - Чтобы чего-нибудь купить, нужно чего-нибудь продать, как говорил один мой знакомый, - я размахнулся и закинул лассо, в кустах, возле дороги мелькнул рыжий бок лисицы. Но промахнулся. - Никогда не говори мне под руку. Ужин пошёл спать в свою нору.
      - Хоть под ногу. Я не ем мясо. Гринпис против.
      - Ты всегда была очень послушна.
      - Это плохо?
      - Это скучно. Что будет сегодня на ужин?
      - Устрицы по-японски. Ты наловил устриц?
      - За поворотом будет небольшой заливчик. Там, на отмели, я разденусь, пройду, увязая в белом песке по щиколотку. И насобираю устриц. Можешь присоединиться.
      - Но у меня много дел на кухне. Да! И захвати тобико. Мне нужно будет немного икры.
      - Хорошо.
       Я поцеловал её. Она улыбнулась.
      - Я пока приготовлю васаби.
       Её тонкие руки принялись колдовать над котелком, нарисованным на коробке от плазмы.
      - Кого ты пригласила на ужин? - спросил я, разгоняя дрезину, которая стала останавливаться, дорога шла в гору.
      - Макса Черепаху с семьёй и Чёрного Кота с Брусникой.
       Семья Черепахи состояла из хромого пса по кличке Бродяга и черепахи, которую Макс носил за пазухой. А Брусника... Кузя так звала свою школьную подругу. Брусника любила ходить в длинных платьях и босиком, носила на голове ободок из цветной проволоки и большого зелёного камня. Помнится, она отдала за него всё, что у неё было - комнату в коммуналке. Это ничего. Я отдал две комнаты с подселением за дрезину. А Макс забыл, где у него дом вообще. Кот любил свой дом, но никому не говорил, где он. "Когда-нибудь я вас всех приглашу туда, а пока... пока у меня не прибрано. Ставил камин прошлым летом в гостиной. Знаете, как это бывает... ну вот, примерно так и у меня. А что, Брусника, выходи за меня замуж..." Кот, с хвостом длинных волос и папкой рисунков под мышкой, которую таскал везде с собой, открывал свой альбом и смеялся: "Ты будешь королевой Белых? Или Чёрных? Ты любишь ходить первой, Брусника, или тебе всё равно?" "Я люблю ходить босиком". Брусника кривила губы. "Не люблю зиму". На ногах её были чужие угги, а на голове - чалма из шарфа Кота.
      - Для этих достойных людей у меня будет к устрицам графинчик саке.
      - Макс обещал приготовить хигаси, похожие на снег. Мне лишь нужно будет немного бобовой муки и сахара.
      - Помнится, в прошлый раз он пожелал приготовить оленину на вертеле, - хмыкнул я.
      - Гринпис его наказал, - поджала губы язвительно Кузя.
      - Ты забыла, это был Бродяга. Это он тогда стащил вертел вместе с зайцем, которого Макс назвал оленем.
      - Так ему и надо, - слабо выраженный злобный выпад нисколько не портил Кузю.
       Она не злилась никогда по-настоящему. Я подумал, что мне не понятно, кому так и надо. Максу, Бродяге, который обжёгся и отказался есть оленину, или зайцу. А Кузя ушла в дом.
       Этот дом на колёсах я построил почти сразу, как только купил дрезину и оказался за городом. Боязнь высоких нот, нелюбовь к скрипке и ненависть к слову "должен" мешала мне заняться этим прежде.
      Оказавшись за городом, я сначала оглох. Потом онемел. Потом потерял боязнь и расстался с ненавистью. Я гнал дрезину вперёд и вперёд. Старая колымага стучала на стыках заброшенной узкоколейки. И этот монотонный звук сливался с шагами дождя, идущего тихо рядом. Скоро дождь смешался с жёлтой листвой и опал снегом. Я подумал, что он мне что-то хотел сказать, этот дождь, что я стал стар и должен обзавестись домом, я хотел даже разозлиться на него... А утром выпал снег.
      - Проходи, Макс. Как поживает крошка Мими? О, у Бродяги появилась подружка!
       Макс забросил пса и взобрался на дрезину, придерживая за пазухой Мими.
      - Еле успел, - Макс довольный развалился в старом продавленном кресле и укрылся пледом, - знал, что сегодня ты должен проезжать здесь ровно в семь часов... Да! Мими нужна капуста. Кузя, у тебя есть капуста?
      - Как я рада тебя видеть, Макс. У нас есть устрицы по-японски и хигаси, а капусты нет, - грустно покачала головой Кузя.
      - Это ничего, - важно ответил Макс, - Мими, ты вполне могла бы уйти в спячку и подождать ужина там. Там сухо и тепло. Всегда есть ужин и крыша над головой.
      - Да, а потом просыпаешься и думаешь, что бы это значило, - хмыкнула Кузя, - здесь же, Мими, можно ни о чём не думать. Потому что ничто ничего не значит.
       Дрезину сильно качнуло. Чёрный Кот с Брусникой забросили баул, промелькнули их улыбающиеся лица и остались позади. Я стал притормаживать. Этого хватило, чтобы Кот втолкнул Бруснику на дрезину и запрыгнул сам.
       Брусника забралась в старое плетёное кресло с ногами. Пёс Макса ловил наши тени, потом свой хвост, потом свою подружку, потом опять наши тени, пьющие за наше здоровье.
       Огонь радостно плясал на лицах моих друзей. Они держали рюмки с устрицами и икрой летучей рыбы.
      На Кузе было кимоно из моего старого тулупа и деревянные сабо поверх валенок. Она вскинула руку со скрипкой и взмахнула смычком. Длинный пронзительный звук разрезал небо надвое. Потом натрое. Ещё, и ещё... Взошла луна. И Серый, подняв матёрую голову к небу, завыл. Он сидел на шпалах и прощался со мной до утра.
      - Это прямо какой-то ажиотаж, - сказала Брусника, глядя в небо, собирая глазами звёзды и потягивая тоненькую папироску.
      - Нет, это высокие ноты, - сказал Макс и закурил, - вы не слышали, как Бродяга обрушивает на меня их, когда хочет жрать. А когда Мими хочет покушать, она делает вот так...
       Макс сидел, завернувшись в плед, и выглядывал теперь из него, как его Мими из панциря. Он покрутил головой, вытащил руку и поскрёб себя по шее.
      - Кузенька, - вдруг сказал Макс, хлопнув себя по лбу, - я же тебе принёс хигаси.
       И протянул ладонь. На ней лежали три маленьких белых шарика. Как снег.
      - Говорю же вам, это - ажиотаж, - сказала Брусника и взяла три хигаси, - а вы всё про еду...
       Она встала и начала танцевать. Сложила руки, помахала веером, просеменила вправо. Влево. Съела хигаси. Опять помахала веером. Ей казалось, что она гейша. С хигаси в руке и веером. Она семенила вдоль края дрезины. Ветер железных дорог развевал полы её стёганого кимоно. Веер разворачивался и сворачивался. Разворачивался и сворачивался. Брусника закрыла глаза.
       Лицо спящего Будды плыло перед нами над веером. Кузя резала смычком небо на куски.
      Сколько раз говорила мне Кузя, что пятая доска с краю выпирает. То, что доска по-прежнему выпирала на том же самом месте, я понял, когда лицо Будды накренилось. И медленно упало. Бродяга с подружкой психанули и принялись искать выход с дрезины, где становилось опасно.
      - Ты бы не упала, Брусника, - расхохоталась Кузя, - если бы съела одну хигаси.
      - Лучше бы я вместе с Мими ушла в спячку, - ворчала Брусника.
      Она теперь была не одна, с ней был Синяк.
      - Давайте все, все уйдём в спячку, - придерживая Мими за пазухой, ворковал Бруснике на ухо Макс.
       "А зря мы забыли про Кота", - подумал вдруг я.
      Кот не любил одиночества. Это я вспомнил, когда над головой раздался грохот.
      Банка с порохом, набитая углями, взлетела в воздух и взорвалась.
      Бродяга с подружкой нашли выход с дрезины и исчезли в лесу.
      Крышка от банки прилетела в глаз Бруснике. Кот шептал ей что-то ласковое на ухо.
      - Ненавижу корицу, - проговорила Кузя.
       Макс хихикал, как идиот. Потому что смеяться он уже больше не мог.
       Я виновато пожал плечами. Но, глядя на счастливые лица друзей, понимал, что вечер удался. И только подгонял и подгонял дрезину. Мы шли под гору. Колёса постукивали на стыках. Банка из-под манной крупы догорала в овраге...

    22


    Купидонский Б. Намэ Катэкаэ!     "Рассказ" Постмодернизм

      Намэ сидел за столиком, лениво разгоняя супружеские разочарования. Те разбегались по клеенке, путались в маках и васильках, клевали крошки табака из вишневой трубки.
      "И отчего люди не молчат как рыбы!" - рассуждал Намэ, обмокая усы в белую пену. "Вон тот, клетчатый, рассуждает о степенях рыбной свежести. Что он понимает в степенях свежести, если у него не Нос, а нос? Или тот, в углу, в ковбойской шляпе, что хлещет вонючее пойло и мечтает о Принцессе, что он понимает в принцессах, если хлещет вонючие пойла? Нет, жизнь несправедлива к тем, у кого нежная душа, острое восприятие и правильное воздыхание!"
      Купидонский Бегемот мерно вентилировал воздух, уложив флагманскую голову на стойку между стаканами и стопками.
      - Раз, два, три, четыре, ножки выше, глазки шире! - командовал Конферансье разноцветным танцовщицам, лязгающим подкованными каблучками по сцене. Стройные волосатые ножки - тольгемахт! - отбивали чечетку, плели иллюзорную сеть для ловли желаний вокруг шестов.
      В дверях остановился паренек в широкополой шляпе, по полям которой бегала мышь.
      "Намэ Катэкаэ!" - многозначительно сказал кто-то над ухом Намэ, разбудив очередную грезу, уснувшую было в его чашке.
      Намэ недовольно поморщился, замочил грезу и проследил, как паренек подходит к тому, в углу, в ковбойской шляпе и выливает ему на голову остатки вонючего пойла из кружки.
      Купидонский Бегемот всхрапнул, проснулся, заинтересованно вспорхнул из-за стойки и с двух лап прицелился из револьверов. Выстрелил, попал и плюхнулся обратно, сотреся земную твердь и сбив стройный ряд бокалов. Оживленно пища, те попрыгали со стойки и отправились прямиком на сцену. Танцевать канкан с одной ногой было не просто, но они справились на радость волосатым - тольгемахт! - ножкам, добавив звона, очарования и осколков всеобщему чувству счастья для всех, и чтобы никто не ушел обиженным!
      Тот, в углу, в ковбойской шляпе, вскочил и затряс хрупкого обидчика, будто грушу. Мышь пискнула, шляпа слетела, по худеньким плечам паренька разметались смоляные длинные волосы, в которых запуталась зубная золотая коронка.
      "Принцесса! - удивился Намэ. - Ну, надо же!"
      Дело у парочки закончилось поцелуями и объятиями, вместо пойла на столе появилось шампанское. Оно пузырилось бубльгумом и шипело в бокалах, изображая змей.
      "Намэ Катэкаэ!" - шипела пена, разувала клыкастую пасть, гоняясь за Мышом с Тульи по столешницам до тех пор, пока оба не оказались на столе Намэ. "Суета сует! - подумал Намэ, топя очередную грезу и давя ложкой лимонную дольку супружеского разочарования. - И отчего мыши не шипят как змеи, а змеи - шипят как вдовы? Мир настолько непонятен, насколько разоблачен! А король-то голый!"
      - Защищайся! - пищал Мышь с Тульи, размахивая пластмассовой зубочисткой в виде сабли. - Я вырежу твое сердце и выпью твою кровь!
      Шампанское свивалось в кольца и злобно булькало в ответ. Геройский Мышь не бросал слов на ветер: пузырящееся сердце было испито до дна. И если капля никотина убила лошадь и не дала снова заснуть Купидонскому Бегемоту, то несколько промилле разбили здоровый образ жизни Мыша в зеркале времени.
      Намэ горестно вздохнул, почесал ухо и смахнул хвостатое тельце под стол. Окопавшееся там Общество АА встретило героя объятиями и санта-барбариками, но раздавшийся из зала визг заглушил всеобщую радость бытия. То Рыба гонялась за Носом, желая его обонять! Многообоняемый Нос был против - потому скакал по лицам присутствующих егарным генкуром и залихватски свистел в две дырочки правого бока.
      "Хочешь быть счастливым, - думал Намэ, - не считай несчастий, хочешь быть богатым - не считай денег, хочешь быть..."
      Чем еще хотел быть Намэ, он не додумал. Далекий рокот потряс крышу до основания пола, двери распахнулись и на пороге показался Гость с Косой, указавший костлявым пальцем на Намэ.
      "Намэ Катэкаэ!" - прогремел он и рухнул от удара Апокалипсиса, который вытер об лежащего грязные ноги и шагнул через тело. Бездонные зрачки его сетчатых глаз обежали заведение вместе с Носом и, споткнувшись об усы Намэ, дробно покатились по полу. "Намэ Катэкаэ!" - бормотал Апокалипсис, детскими ладошками ощупывая пол в поисках зрачков. Но пал рядом с ними под тяжелыми шагами Прогресса, которого убило Детское Любопытство. Гора тел у входа продолжала расти, волосатые - тольгемахт! - ножки спотыкались сильнее, пол раскачивался маятником Фуко, звенели осколки и выпивка подходила к концу.
      "Намэ Катэкаэ!" - пробормотал Намэ и подумал, что это что-то значит! Не дожидаясь Всеобщего Счастья (и чтобы никто не ушел обиженным!) он сполз со своей табуретки и засеменил прочь - в комнату рабочего сцены, повесившего нимб на проектор. Здесь всегда было открыто полуподвальное окно, и свежий ветер оттуда свистел мотив Марсельезы.
      Намэ вспрыгнул на подоконник и выскочил наружу. Задрав хвост, он уходил по Лунному Пути туда, где ничего не было...
      ...нет...
      ...и не будет.

    23


    Лампочка И. Рыжий конь     "Рассказ" Постмодернизм


       Рыжий конь
       Рыжий конь, издалека напоминавший клячу, вяло бродил по заброшенному ипподрому в поисках пищи.
       - Откуда он взялся здесь,- подумал ветер, считающий территорию ипподрома своей вотчиной. Он стал усиленно дуть паршивому коню в гриву надеясь, что эта кляча поскорее замерзнет и уйдет прочь, оставив злой ветер в одиночестве, ведь он задумал здесь устроить предновогоднюю вакханалию, и противный конь не вписывался в его программу. Ветер изменил направление и стал дуть рыжему коню под хвост, но конь не обращал на его усилия никакого внимания, старательно разгребая своими копытами снег, он надеялся найти хоть что-нибудь съедобное, пусть даже остатки пожухлой травы. Но все усилия его были тщетны, также как и усилия ветра, пытающегося своими маневрами выгнать бедное животное с ипподрома.
       Наблюдавшая за обоими чудиками ворона, пролетавшая мимо, хотела бросить рыжему коню кусок пиццы, который она несла к своему праздничному ужину, но подлетев поближе она обнаружила, что конь вовсе не кляча и в ее милостыне не нуждается.
       - Странное животное,- размышляла про себя ворона,- и на настоящую лошадь совсем не похоже. И цвет у него, неестественно рыжий, и не такой он худой, как кажется, и шкура у него вполне ничего, не изношенная.-
       Покружившись и покаркав в недоумении, она все-таки выронила свою пищу коню под ноги, и изнемогая от возникшего раздражения, устремилась прочь.
       - Разиня,- сказал ей на прощание ветер.
       Рыжий конь, благодарный за пиццу, грустно посмотрел на ее удаляющийся силуэт. След вороны исчез, растаяв в наступивших сумерках.
       Ветер набрал полные легкие воздуха и отшвырнул кусок пиццы подальше от коня. Рыжий конь устремился за пиццой.
       Затвердевшая от мороза пицца, превратилась в кусок льда. Рыжий конь посинел от холода, но чем меньше в нем оставалось тепла, тем быстрее у него работали ноги, и в пустой голове стали возникать мысли.
       - Все дороги ведут в Рим, - первая мысль, посетившая его в первый раз.
       - Язык до Киева доведет,- вторая мысль, набежавшая следом за первой.
       Рыжий конь, посиневший от холода, фыркнул и поскакал навстречу неизвестности. Луна улыбнулась ему и подмигнула своим единственным глазом.
       Удачи! - просвистел ветер, и разорвал на своей груди рубашку, - вот сейчас-то я погуляю всласть.-
       - С новым годом!- закричали высыпавшие на улицу люди,- С новым счастьем.-
       - С годом лошади,- заржал подошедший конь.
       Но его голос заглушил грохот и шипение устремленных в небо пиротехнических устройств, шипящих и сверкающих до изнеможения. Ликование толпы, всполохи света и стреляющие рикошетом пробки от бутылок шампанского - все это великолепие испугало его и заставило бежать сломя голову, хоть куда, но только подальше от разрывающей ушные перепонки какофонии звуков.
       Когда рыжий конь пришел в себя, он увидел, что снова оказался на заброшенном ипподроме, на котором ветер устроил свой "пикник на обочине": все, что можно было разрушить - было разрушено, все, что можно было сломать - сломано. Усталый ветер, развалившись на обломках трибуны, был похож на застывшее в нирване облако, задремавшее от затяжной медитации.
       Рыжий конь внимательно посмотрел на ветер, и осторожно прошел мимо, чтобы не разбудить дремавшее в ветре чудовище.
       Толкнув заледеневшим лбом какую-то штуку (конь не знал, как она называлась), он оказался в уютном сарайчике, напоминавшем стойло: с пожухшей травой и куском пищи, той самой, выпавшей изо рта вороны.
       - Бойтесь мечтать, мечты сбываются,- констатировал сей факт конь, и с удовольствием стал разгрызать замерзшую насмерть пиццу.
       Рядом с пиццой он нашел и пакет с чипсами, рассыпанную на полу овсянку и тепло, которое окутало его душу неземным блаженством, погрузив раздробленное на фрагменты сознание в тревожный сон стоявшего на карауле часового.
       И пригрезилось рыжему коню, что он охраняет чертоги нового года, еще не окрепшего жеребенка, с трудом пытающегося встать в своем стойле на ноги. А его мать, зеленоглазая змея, прошлогодний символ, обвившись вокруг тонкой шейки новорожденного, намеревается лишить бедного жеребенка жизни. Или это своеобразное проявление материнской нежности, или.... Рыжий конь не раздумывая, бросается к жеребенку, отталкивая копытами зеленоглазую гадину, но его попытки спасти жеребенка - тщетны...
       Его вышвырнула из сна взлетевшая рядом с сараем ракета, своим оглушительным ревом разбудившая пол-округи. Чудо пиротехники, а заброшенный ипподром как полигон для не ведающих страха подростков.
       Выскочивший из своего убежища конь, объятый пламенем, пронесся мимо остекленевших глаз испуганных подростков. Дикий вопль, вырвавшийся из его груди, уложил их в снег. Рыжий конь, крича от боли и отчаяния, стал метаться по заброшенному ипподрому, исторгая душераздирающий крики. Вышедший из своей медитации ветер дунул и потушил пожар. Он сделал это одним выдохом, без всякого напряжения, легко и небрежно, не утруждая себя осмысливанием происходящего.
       Потом он погасил загоревшийся сарай. Виновники пожара бросились наутек, оставив весь свой неиспользованный до конца пиротехнический арсенал. Ветер смеялся и улюлюкал на все лады. Ипподром - это его вотчина!
       "Возрожденный из пепла феникс", потерявший ярко-рыжий окрас, превратился в ослепительно синего коня, с возникшими за спиной крыльями, напоминавшими крылья ангелов, излучающими внеземной свет.
       - Пегас!- воскликнул ошеломленный ветер,- Пегас!-
       Луна улыбнулась и подарила коню лунную дорожку, по которой он и поднялся вверх.
      

    24


    Лотофажек Гондоминиум     "Рассказ" Постмодернизм

      Однажды река позабыла, что ей полагается течь в море. Собственно, её голова всегда не знала, что делают в дельте две расставленных ижицей ноги, и оттого ей нередко приходилось разведывать русло вслепую; помимо прочего, исток иногда именуют корнем потока, эстуарий же похож на ветви. Люди делали вид, что помогают разобраться, и запирали реку в этакий гранитный пенал, откуда она выплёскивалась при всяком напряжении мыслительной активности. Когда седины ледника, например, подтают и прорастут зелёным травяным волосом или когда набухнут впадающие в её живот каналы, канальи и канальцы.
    И вот река в беспамятстве и расстройстве чувств поднялась на транспортную эстакаду, которая резала правду о ней поперёк и немного вдоль, и вместе с автомобилями помчалась прямо к Городу, который до сих пор обходила стороной как нечто малозначащее.
    Чтобы немного успокоиться и, может быть, в известной степени вернуться в русло, река напрудила средних размеров лужу у первого же высотного "карандаша", а потом вошла в дверь и поднялась на лифте до самого верха. Пассажиры входили, выходили и ворчали, что ноги у них промокают, но вода терпела, пока не добралась до самой верхней площадки. Уже оттуда она с облегчением растеклась по тридцатому этажу, бросилась по парадной лестнице с её многочисленными ступенями, порогами и пролётами и затекла в подвал. Никто из жильцов не возражал - в подвале жили мыши и кошки, как известно, не имеющие права голоса, зато неплохо умеющие плавать. Вот они и пошли путём зерна, как говаривал Владислав Ходасевич.
    А зерна вода принесла с собой много.
    Собственно, тут было и ещё интересное: хлеб, в своё время пущенный по водам, камни, желавшие стать во краю угла, семя, по нечаянности брошенное на сланец или тощий песок вместо жирного чернозёма. Полы в высотке, как и она вся, были сделаны из высокооктанового цемента большой прочности, и семя с удовольствием прорастало на разнице между ним и толчёным известняком, состоящей из горючего песка. Хозяевам квартир и прочим квартирантам тоже нравилось, что у них газон вместо паркета: не рискуешь, упав, разбиться и к тому же все крошки идут в удобрение.
    Но особенно это пришлось по душе юной Дочери. Отец с Матерью купили ей в приданое пентхаус в высотном кондоминиуме, или, как говорили раньше, мансарду под крышей кооперативного дома. Крыша была стеклянная, как в студии или оранжерее, и трава быстро набирала силу и цвет. С мебелью этот альпийский луг уживался не так чтобы очень - либо прорастал насквозь, либо оплетал стеблями травы и вообще портил политуру, - но с двуспальным матрацем поладил. Это наводило на грустную мысль, что жених тоже придётся лугу по душе и по вкусу.
    - Как называются цветы горных лугов - эдельвейсы или асфодели? - размышляла Дочь. Пентхаус ведь хоть расположен высоко, однако не смертелен, в отличие от женитьбы. В последнем термине Дочь упорствовала, потому что все мужчины в мире в её глазах едва тянули на женихов и не котировались на бирже как полноценные мужья, с которыми можно и замуж выскочить.
    В это самое время за окном, чуть ниже плинтуса, раздался визгливый гудок. Подъехал чёрный свадебный лимузин, в котором прибыли Отец и Мать. Жениха с ними вроде как не было, если не считать водоплавающего Кота, первым запрыгнувшего в окно. Кот был длиной с пони, шириной в бобтейла и необычайно красив. Необычайность заключилась в том, что животное было черно-белым, а из-за удивительных пропорций тела никто не мог сказать, вдоль или поперёк. К тому же один его глаз был типично среднеазиатский, а другой - как у альбиноса.
    Внутри лимузина, кроме родителей, один из которых рулил, а другая сидела на стрёме, находилось продольное сиденье и бар с бокалами и бутылью бургундского. Шампанское со всей очевидностью выпили Отец с Матерью, пока дрейфовали сюда по бурным улицам. Когда они, неровно шагая по водной поверхности, добрались до подоконника и своего чада, лимузин облегчённо вздохнул всей гидравлической системой и на радостях закружился вокруг здания. Под конец он цепко ухватил багажником зубопротезный капот и застыл, покачиваясь на лёгкой волне подобием толстого кольца или тороидального маятника с осью в жилом карандаше. Время от времени маятник вращался, словно часовая пружинка. Два похожих кольца, но по-олимпийски заплетённых друг на друге, торчали над лобовым стеклом и были, напротив, абсолютно неподвижны относительно всего на свете.
    Отец взял Мать на руки и демонстративно поднёс к порогу, желая протаранить ею дверь и впустить Жениха. Но воздух в мансарде спёрся до такой степени, что вода стала на пороге монолитом и не пускала ни туда, ни оттуда. Хотя дверь, в общем, отворилась.
    - Молодой человек, наверное, влип в лёд где-то на уровне первого этажа, - подумала Мать в полный голос.
    - Не беда, найдём снаружи другого, - воскликнул Отец. - Как говорил Брехт, что тот жених, что этот. Доченька, транспорт подан. Мы понимаем - прыгать из окна не очень удобно и прилично, только деваться ведь некуда.
    - Разве некуда? - сказала Дочь. Она видела то, чего никто из родителей не заметил: упругий бутон, который завязался на одном из свёрнутых в трубку листьев травы. Длиннокот, мурлыча, стервозно облизывал густо-зелёные лепестки, и оттого юный фалл рос как на дрожжах. Он был похож одновременно на дачный лилейник и спутниковую ракету, с минуты на минуту делаясь всё похожее.
    Когда объект кошачьего приложения стал размером с человека, а в щелях корпуса засветилось рыжеватое пламя (ну точно - лилейник, подумала Дочь), внутри что-то гулко щёлкнуло и крахмально растопырилось. Лепестки сделались подобием шестиконечного граммофона, и из рыжего нутра с лёгким шипом послышалось бодрое:

    - О лилия долин и роза ты Сарона,
    Приди ко мне, вниди и внемли благосклонно.
    Ведь втуне виноград томится в вертограде,
    Так что рассохся жом в засаде и досаде.

    - Боги, что за пошлятина! - воскликнула Мама. - И в придачу допотопный лексикон.
    - Не допотопный - библеографический, - галантно исправил Папа. - От слов "библия" и "блеять".
    "Странно, что мужской опыляющий орган, тычинка, называется по-женски, а женский, где возникает завязь, - по-мужски, пестиком", - размышляла тем временем Дочь. Цветок был так красив и ярок, что в нём поневоле угадывалось инфернальное создание. Тем более циклопический кот к нему был весьма и весьма неравнодушен, чтобы не сказать благоволил.
    - Не вижу, отчего бы не послушаться, - сказала она про эпиталаму. И решительно двинулась в направлении, однако...
    - Не смей! - крикнул Отец, прежде чем сообразил, в чём заключается неповиновение, и схватил Дочку за левую руку. - Я же, как-никак, не ересиарх, а патриарх.
    - Деточка, Отца надо слушаться, - мягко укорила Мать и вцепилась обутой в башмак ступнёй в распущенные кудри, а зубами в правую ногу чада, что, натурально, прекратило все дозволенные речи.
    Бело-Чёрный Кот гневно муркнул при виде живого распятия, а потом сотворил нечто такое-этакое. От такого Мама с Папой мигом отлепились от родного дитяти, а от этакого обратились в певчих птиц размером с клерга, описанного в книге "Гаргантюа & Пантагрюэль". Каждый клерг сидел в клетке собственных рёбер, а чтоб им не чирикать, поверх клетки было наброшено мясо-кожное покрывало, спадающее вниз дряблыми складками. Кот ухватил в крючковатую лапу сразу обе клетки и повесил на крюк для имманентной люстры, которую до сих пор и не пытались снять.
    Дочка с облегчением вздохнула, вынула из кудрей и скинула с ног шпильки, переступила через лилейный лепесток и села в лотос, разняв колени.
    "Орифламма с королевской лилией, - подумала она. - Вот что это такое".
    Ощутив постороннее вложение, лепестки почти полностью сомкнулись, пыльца осыпалась и повисла в нутряном воздухе золотистым туманом, пестик же извернулся и вошёл именно туда, куда ему требовалось по сценарию.
    "Я что, тоже прорасту, как лужайка? - спросила себя Дочь. - По крайней мере, это сладостно".

    За стеной слышался ритмичный гуд - то лимузин раскручивался вокруг распухшего кондомоминимума по незримой винтовой нарезке, пытаясь догнать цветок, который поднимался к потолку на стебле, крепком, как лакированный ларец, и склизком, словно смазанный жиром ярмарочный шест с подвешенными наверху премиальными сапогами. Так пальма в сказке Гаршина стремится снести стеклянную крышу и вырваться на простор, чтобы достичь полярной сосны Гейне-Лермонтова или, напротив, замёрзнуть в среднерусских субтропиках.
    В тот миг, как хрусталь со звоном разлетелся, из уст Дочери проросло некое подобие изумрудного цветка, и цветок этот был Истинным Словом.
    Оттого она чётко уяснила себе, что Длиннокота зовут сразу Токоннилд, Нобиру Такгноль и Культурный Герой-Трикстер Которёка. Которёк же достиг решающей фазы ещё в доколумбову эпоху, оттого вот прямо теперь случится вселенский потоп.
    И потоп действительно случился. Когда воды Великой Реки почти достигли потолка и удерживались там словно в водолазном колоколе, Белокот отцепил обе клетки от крюка, а Чернокот выбросил их в закрытое окно. Белокот поплыл по направлению к автомобилю - номер же его был В666АД, - который развернулся навстречу и хищно заклацал никелем радиатора. Чернокот же установил птицеклетки на крышу и привязал к кольцам.
    Пальма к тому времени достигла стратосферы. Когда она вышла в открытый космос и завела дружбу со звёздами, лотос на её вершине распустился - он состоял из двух рядов лепестков, оранжевых и золотисто-белых, а в центре сияло бриллиантом крошечное чёрное солнце.
    Чёрный Змей, подобно стреле, скользил по глади Мирового Океана, а позади, гидродинамически извиваясь, загребал лапами Великий Нобиру Такгноль. Оба искали для высадки новый Арарат, кто с надеждой, кто с ядовитой чеширской ухмылкой.
    Ибо все жилые и нежилые горы безоглядно и безоговорочно затопило. Лишь Странствующие Голуби во главе с Секретным Грифом, верным другом аццкого Кота, летали над бурными волнами, по временам срезая с них крылом пивную пену.

    25


    Магистр? Странная     "Рассказ" Постмодернизм

      Странная сидела перед начищенной до блеска столешницей. В ней отражалась ехидная рожа. Рожа принадлежала ее, Странной, неуверенности. Рожа вылезла наружу, хихикнула и потянула за собой уродливое тельце. Ангельские крыльца, фигурка черта в руке и клетчатый платок на голове подчеркивали странность владелицы неуверенности. "Нужно с этим что-то делать" - подумала Странная. Взяла с полки шуруп и положила его на неуверенность. Та никуда и не думала исчезать. Придется приложить больше труда. Странная обрадовалась. То, что достается легко, ценится очень мало. Потому-то Странная и не любила подарки. Да что не любила? Ненавидела!
      Странная открыла дверь и выпрыгнула в окно. Падая в воду, услышала, что сквозняк, приглашенный на работу уборщиком, хлопнул дверью. Ленится, подумала Странная. Плыть предстояло в подводную пещеру ближайшей горы, но она была слишком близко, потому Странная направилась в противоположную сторону. Как следует умаявшись, развернулась в боковом направлении. Так, на всякий случай, вдруг этой усталости окажется недостаточно? Тогда и удовлетворения от хорошо проделанной работы не будет.
      Когда Странная плыла в нужную сторону, увидела над собой Лягушку. Ее щеки были раздуты настолько, что превратили ее в живой дирижабль.
      - Сквврррран-ная! - громогласный выкрик лягухи выпустил весь воздух из-за щек.
      "Откуда она знает мое имя?" думала Странная.
      От падения маленькой лягушки вверх улетел кусок воды, сбив ворону. Ворона гребнула крыльями раз, другой подлетела и спикировав, вытащила из воды лягуху. Та поспешила надуть щеки и вновь полетела.
      - Куда вы плывете? - поинтересовался ворон у Странной.
      - В чертовски хороший магазин.
      - Но ведь проще добираться по воздуху!
      - Проще не значит лучше.
      - Каррркая сткарррранная! - Возмутилась улетающая птица.
      "Надо же и этот мое имя знает", удивлялась Странная.
      Инептуз сидел за прилавком и смотрел на очередь, которая выдвигалась вперед девахи, приплывшей подводным путем. Все прочие прибывали по воздуху, цеплялись за вершину горы и опускались к чертовски хорошему магазину на лифте. Она была первой, но те, кто выскакивал из лифта, всегда говорили, что занимали очередь за "вот теми" и она их пропускала. Странная какая-то. Наконец подошел и ее черед.
      - Что нужно?
      Странная смотрела на черта за прилавком. Красная кожа, изогнутые рожки (правый наполовину обломан), черные штаны с жилеткой сверкали на фоне бледной обстановки своим ярким насыщенным цветом.
      - Мне бы гвоздей, неуверенность замучила. - Промямлила Странная.
      - Закончились гвозди, - почесал черт обломанный рог - зато молоток есть.
      - Чертовски хороший?
      - Не, обычный. Фирма "Stultus" выпускает. Да и зачем тебе гвозди? Их без молотка не забить, а молотком и без гвоздей забить можно что угодно. Берешь?
      Странная кивнула.
      - Вот в подарок, - черт протянул листок в клеточку - последняя модель.
      Цвет клеточек - серый и коричневый - чередовался в шахматном порядке.
      Госпожа Распо спустилась с большим опозданием. Если бы господин Рабе не помог ей выбраться из воды, могла и вовсе все пропустить. А так что? Подождет хоть одного покупателя и вдоволь подушит его. Господин Рабе, тоже не упустит случая сказать свое веское слово. В зале оказалась лишь та самая женщина, что встретилась по пути. Была в ней какая-то неправильность. Она напоминала гвоздь не до конца забитый в потолок. И не мешает, и пользы не приносит, а все равно привлекает внимание. И это было странно.
      - И зачем же вам гвозди? Ты же сама, как гвоздь.
      Странная оглянулась на мокрых людей, крадущихся в угол магазина. На их белых футболках было написано "Мы порочны!".
      - Хотела положить на неуверенность. А что это у вас на футболках написано?
      - Это же Последний Писк Моды! Вот сами откройте ваш лист и поглядите.
      Странная воспользовалась советом. Через подаренный чертом листок зашла во всемирную клоаку на сайт Реалити. Один из разделов был озаглавлен "Моды". Подраздел "Писк", параграф "Последнее обновление" гласил: "Мы порочны!". Комментарии были пусты. В них Странная написала о всеобщей не совершенности, необходимости развития и труда. Отправляя заметила длинный нос госпожи Курьёсидад. Ее сестра - Локуасидад, делилась пронюханным с подругами Лестан и Клятч. Страничку заглючило. Странная увидела кучу ответов на коммент, который так и не был отправлен.
      Предчувствие беды не обмануло. Странная вскинула листок над головой, из него вылетали жалящие осы, кулаки, плевки, тапки, пара бутылочек яда и молчаливое презрение. Большинство попало на самих авторов, находившихся в чертовски хорошем магазинчике, но некоторую часть слопала неуверенность, отчего стала больше и еще уродливее.
      Госпожа Распо накинулась на людей и начала их душить.
      - Ты, смотри, отберут у тебя еще твой листок. На халяву у нас народ падкий. - Прохрипел господин Рабе.
      Все будто ждали этих слов, чтобы кинуться на вожделенный листок. Странная обрадовалась, теперь есть шанс, что она сможет получать удовольствие от одного взгляда на дорогую вещицу, ведь ей придется немало потрудиться, чтобы сохранить его.
      - Накаркал, падла. Такой план накрылся. - Цыкнул Инептуз сквозь зубы.
      Все бросились наперерез к лифту, но Странная бежала к противоположному. Люди взвыли.
      - Я знаю, где она живет! - закричал Деляторе. Все ринулись к жилищу Странной, но только открыли дверь, как их вымел оттуда Сквозняк.
      Решили подождать снаружи, но Странная верная своему принципу, поплыла в противоположную сторону. Когда в темноте приплыла к окну дома, оттуда ушел даже сквозняк. После уборки Сквозняка было очень трудно навести порядок, что позволяло Странной получить еще одну ценность.
      "Сможет ли молоток исполнить нужную задачу?" Сразу за этим вопросом вылезла неуверенность. Странная хотела положить на нее молоток, но тот развалился на несколько частей. Они больно ударили неуверенность, от чего на ней выскочили шишки необычной формы. Это подало Странной идею. Она соединила части молотка и вновь вознесла его над головой неуверенности, результат оказался предсказуем.
      После пятитысячной шишки неуверенность стала выглядеть по-настоящему странно. Такое существо настолько отличалось от всего привычного и непривычного, что Странная тут же поняла, кто это.
      Вдохновение посмотрело на свое отражение в столешнице, горько вздохнуло и принялось терзать хозяйку. Странной до зуда захотелось что-нибудь написать. Она зашла на сайт Реалити, создала новый раздел и принялась описывать чудесный сад, окруженный четырьмя реками. В нем поселила прекрасных людей - мужчину и женщину. Целых две минуты она собой тихонечко гордилась, а потом поняла, что это скучно. Тогда она создала вокруг сада холодный суровый мир, но на людях это не отразилось. У Странной возник план, как сделать историю интересной. Она обратилась к героям, поговорила с ними и дала им Запрет. Но люди оказались слишком хорошими, и свято чтили закон Странной. Тогда она создала вирус несовершенства, поразивший людей. Они нарушили Запрет и были изгнаны. Устроились в суровом мире и стали просто жить. Нет, опять скучно. Нужны новые люди. И первые породили двух сыновей, между которыми разыгралась драма. Однако после опять скукота. Нужны новые люди, но взять их было неоткуда. Странная вздохнула и создала еще одну женщину, а чтобы оставшийся в живых сын ценил ее, заставила его идти к ней через восток на западные земли. Сточка за строчкой и события развивались все быстрее, пока не вышли из-под контроля Странной. Мир жил на коричнево-сером листке своей собственной жизнью.
      Странная спешила поделиться этой новостью с торговцем из чертовски хорошего магазинчика. Странная опасалась, что листок отберут те, кого душит госпожа Распо, потому к магазинчику побежала прямой дорогой по воде.
      - Вот как? - сказал Инептуз, глядя на листок. - Отлично, отличненько! Твой мир зажил милочка.
      Мистер Рабе хотел что-то сказать, но черт свернул ему челюсть. Странная чувствовала себя необычно. Она не могла гордиться новым миром, ведь приложила так мало усилий для его создания.
       - Вот гляди, - продолжал черт - теперь все эти человечки будут метаться по клеткам, то попадая в кучу гуано, то замирая в серых буднях. Это победа, победа рогатых!
      С этими словами черт положил листок в неразрушимый ларец.
      Раздался гром, разверзся пол чертовски хорошего магазинчика. Из дыры с перьями в зубах вылез дьявол. Посмотрел на черта по имени Инептуз, размахнулся и смачно вмазал в рожу.
      - Тьфу! - выплюнул изо рта перья прямо в лицо ухмылявшемуся ангелу, что по обыкновению появился бесшумно.
      Когда черт поднялся, от левого рога отвалилась половина. Странная подошла к ларцу, перевернула его. Обратная сторона листка-мира была ослепительно белой. И ни единого черного пятнышка. Ангел улыбался молча, без злорадства.
      Странная достала свое зеркальце с правами администратора, зашла на сайт Реалити, раздел "Моды", подраздел "Писк", параграф "Последнее обновление". Стерла предыдущую запись и написала "Мы - странные".
      На читательские листы всех в магазинчике пришли оповещения об обновлении. Все начали кричать о своих странностях.
      - А что странного в тебе? - спросили у Странной. Она не знала, что им ответить. - Фу, она обыкновенная! Ловите ее, сделаем ее странной!
      Ну вот, думала Странная, кажется, я смогу получить еще одну ценность. Убегая, она оглянулась на листок-мир. Понадобится немало потрудиться, чтобы выбраться на чистое поле без серых и коричневых клеток, люди наверняка будут мне благодарны.
      Ангел смотрел на ее мысли, витавшие в воздухе, и думал, что рассчитывать на благодарность людей за подкинутые испытания - самая странная вещь в мире.

    26


    Максимка Опаньки!     "Рассказ" Постмодернизм

       Просадил дед репу. В казино столичном да теневом вечерком тридцатого декабря года этак девятого иль десятого от первого Конца Света профукал... Большу-у-ущую-пребольшущую! Мышка-норушка бежала-бежала, бежа-а-ала-бежала... Об распущенный шнурок ботиночный крупье неряшливого споткнулась, челюстью вставною об паркет дубовый сбрякала, хвостиком вильнула, и тут же, вздрогнув, загудел игроман обезрепенный паровозом простуженным: "Отдава-а-айте-ка, мошенники бесстыжие, корнеплод мой обра-а-атно и беспла-атно!!! Иль пойду-у-у к главному прокурору московскому ябеду подавать! Я вас, вампиров кровососных, бы-ы-ыстро из темени-то на свет правосудный вы-ы-ытащу-у-у!!!.."
       А прокурор-то, хотя и не главный, но и не последний, за рулеточным столом в тот неурочный час досужился. С бриллиантовой бабочкой на галстуке да "ночною бабочкою" на коленях. Везло-о-о ему! Как обычно, на удивление сказочно! Поморщился правохоронитель: мол, сейчас хам аграрный своею истерикой весь фарт с заданной траектории в лузерное русло перенацелит! Поморщился, да и скромно, но со вкусом перстнями обдрагоцененной ручонкою шевельнул: дескать, "брысь!" его отседова.
       Всполошились охранники беспардонные -- утробы бездонные -- халдеи беспринципные Ильюха Жмуромец, Добрыня Кукишыч да Алешка Ксендзович! Хвать за чресла худосочного да лохастого старца седовласого... И давай им качельно размахивать!
       До широченной амплитуды взад-вперед разогнали и на счет "раз!" да с хоровым сопровождением "пое-ехали-и-и!" разжали дланищи свои беспощадные!.. И полетел дряхлый правдолюбец-самоучка сквозняком из полуподвала душного на свежий предновогодний воздух! По пути еще бронедверь, предварительно не отпертую по причине отлучки швейцара в туалет по-маленькому, с петель да сувальда бельгийского темечком сорвал! Без тягомотины распрощался провинциал-недотепа с грезами о джек-поте кучеденежном и новом для бабки стиральном корыте, да и с тулупом овчинным, мечом-кладенцом в жуть старинным, ружьишком, патронами, с легендарными кальсонами, с расческой щербатою и каской солдатскою дыроватою!.. Все скинул на кон Ефим в погоне за фартом лихим! В пылу горячечного волненья спустил даж литр вишневаренья!
       О как в жизни бывает... Опаньки, и, как говорится, ваши не пляшут!.. И даж не танцуют... Даже с ноги на ногу переминаться импотентно... Не резон и буянить орально, и грозить пальцами фигурально, и... А-а-а!.. Беспротык...
       Не поднялся ободранный до нитки дедок с припорошенного поземкою асфальта, не отряхнулся и не шагнул ни в каком направлении. Потому как без захода на посадку стремглав зарикошетил зигзагом вдоль залитой искусственным вперемешку с лунным освещениями Тверской в направлении Охотного ряда! На бреющем шел, аккурат где-то посередке между первым и вторым этажами. На метеоритной скорости, о фасад головенкой по-билиардному чпокнув, на противоположную сторону легендарной улицы под косым углом проносился! До сей поры, если присмотреться внимательно, на иных зданиях можно заметить вмятины от Ефима Бронепоездовича... На том же участке Тверской, где он сообразил изворачиваться в сторону столкновения со столичной архитектурой ягодичной частью тела, следы обрываются.
       -- Вай-вай-вай! -- причитал во след старикашке летучему бравый завхоз игропритона Фестиваль Алексеевич, -- Какая урон, какой катастрофа! Какуй дверь обломила фашиста!..
       -- Опаньки! Глянь, ветеран полетел! -- восхитился пухленький и обмундированный в серо-буро-малиновое милицейский патрульный, -- Не иначе, в баню!
       -- Не, -- булькнул мозгою худющий и экипированный в оранжевое напарник, -- Зачем в баню голым, если там раздевалка?.. Да й без веника... Поди налево -- к полюбовнице... А банный-то день у них, по "Иронии судьбы", завтра -- тридцать первого.
       -- И то верно, -- согласился пухлявый, -- А почему наши патрули комплектуются однополо? Нет чтобы мужиков с бабами спаривать...
       -- А какая разница? -- подцепив его под локоток, проворковал заморыш, -- Что баба, что мужик...
       Вдогонку пролетевшему престарелому промчался огромный рефрижератор. Водитель, пребывая в состоянии зверской неадекватности, гнусаво и далеко-предалеко не лаконично нес сквернословную абракадабру в адрес некоего "гандона штопаного!", якобы являющегося и пассивным гомосексуалистом, и пнем трухлявым в одном лице!
       -- Как-то тот-то гловенкой... беспощадно по стенам.., -- сбавляя прогулочный шаг, вслух мыслит серо-буро-малиновый, -- Так и до ревматизма или системного расшатывания нервов можно достучаться... А тот-то -- рефрижераторщик -- и вовсе на маньяка смахивает... Может план "Перехват"?
       -- Не егози, -- чуть подотстав и на манер пропеллера раскручивая дубинку, вдохновенным взором пристально оценивает напарника оранжевый, -- Это ж Василий по фамилии Киллер-Нежный -- обыкновенный реповоз... Таскает на своем КамАЗе пенсионерскую репу из деревень на наши рынки (чаще же в казино!). Но почему-то его всякий раз с оплатой обманывают. Вот и трудится мужик круглосуточно: днями напролет корнеплоды перевозит, а ночами старичье хитромудрое отлавливает для долгов выбивания. Правда, пока еще ни единого не выловил (Москва-то большу-у-ущая!). Тот-то, голышом да рикошетом пролетевший, может тоже из бессовестных репоторговцев.
       -- А почему нам сегодня красные пистолеты выдали? -- спрашивает пухлявый.
       -- Так завтра ж Конец Света!.. Не помнишь, какой по счету? -- интересуется поджарый.
       -- Неа, -- стушевавшись от собственной непросвещенности, пунцовеет щеками напарник.
       Перед Манежной площадью разинул рот дедушка и тут же полетел целенаправленно -- без смертельных трюков. Обернулся... Опаньки-и-и!!!.. Из района-то меж ягодиц пламя гулкое да яркое -- реактивносамолетное! Покрутил седалищем, повыгибал ручки-ножки -- рулится!.. И пошел Бронепоездович на набор высоты, словно военный да сверхзвуковой! Тут же остатки зубов заломило от стужи (хорошо хоть комплект неполный, а то бы от болевого шока впору окочуриться)! Захлопнул ротовой аппарат, и упала без забора воздуха на нет реактивная тяга: словно подстреленная утица, вниз да на погибель верную закувыркался! Разинул от ужаса жалюзи губешные -- вновь полет нормальный. Терпит да, аки сокол ясный, Москвень ночную обозревает. Ляпоти-и-ища!!!
       За выхлопом летучего деда через окно темной комнаты пристально наблюдают двое дошколят:
       -- Спутник космический! -- важничает младшой.
       -- Фе-ерверк, -- противоречит старшой, -- Спутники криво не петляют.
       -- А почему плохо светится?
       -- Так петарда же! Полетает-полетает и взорвется с брызгами во все небище!
       -- Скоро?! -- с нетерпением подпрыгивает младшой...
       К глубокому разочарованию малолеток, Бронепоездович скрывается из поля зрения без душещипательных пиротехнических эффектов...
       Где-то более чем на километр поднялся. Теплы-ы-ынь комфортная заобдувала! Глядь направо... Опаньки!.. Аннушка Семенович -- фигуристка, теледива да актриса -- в голубеньком платьице по лунной дорожке на коньках скользит. "Фигуристая фигуристка!" -- подумалось по-стариковски. Взгляд налево... Опять "опаньки!"... На параллельном курсе нагая главная девица из фильма "Мастер и Маргарита" на реактивном пылесосе об руку с винтолетным да мультяшным Карлсоном!
       -- На танцульки с вурдалаками?! -- интересуется Бронепоездович.
       -- На президентскую елку для престарелых! -- улыбается Маргарита.
       -- А-а-а, -- понимающе тянет старикашка, -- А я позавчерась кирпичи в открытый грунт высадил.
       -- Не рановато ль? Не задурят ли в ботву?
       -- В самый раз, -- рассуждает аграрий, -- А запоздай-ка, кирпич мелкий да кривой нарастет. Кому такой надобен?.. А че твой кавалер какой-то плосковатый?
       -- Так он же не из кукольного мультика, а из рисованного. Фане-ера.
       -- А-а-а, -- закладывает вираж дедуля, -- Бывайте да не кашляйте! Мое-то направление на юго-север! Привет Коровьеву!! Из наших, поди, -- дереве-енски-и-их?!!..
       Луна все ближе, Москва все дальше. Жарища!!! Жа-а-ажда!!!.. Опаньки!.. Гигантский ракетоносец безуспешно ловит клювом конец длиннющего шлейф-шланга офигенно гигантского топливозаправщика... Напрягшись пузом шибче шибкого, Ефимушка на форсаже (пламя сопловое длиньше ног!), заложив крутой вираж, со свистом в ушах вклинивается между "стратегами"! Секунда-другая, и... Голова в конусе-планере, наконечник во рту -- присоса-а-ался!!!
       -- "Мама"-"Мама"!! Я -- "Птенец"! -- вопит по радиоканалу командир ракетоносца, -- Между нами чужой!!
       -- Плевать, -- узрев на дисплее долгожданное "Контакт", бортинженер воздушного танкера сплевывает через плечо на спину штурмана и вдавливает до упора кнопку "Слив", -- Свой, чужой, замужний, холостой...
       "Сок березовы-ы-ый?!! -- солнечно вспыхивает разумом Бронепоездович, -- Это ж скоко лесов для нужд авиации покалечено?!.. Но... Вкусноте-е-ень-то кака-а-ая!.."
       На рассвете, ловко совершив мягкую посадку за сараем, Бронепоездович с милосердно подобранною из полыньи Москва-реки и довольною утицей-подранком Серою Шейкою за пазухой переступает порог родимого дома. "Опять супостаты московские ободрали как липку?! -- сочувственно встречает нагого да чумазого горемыку старуха, -- Че-то в этот раз на удивление быстрехонько... А я научилась по потолкам ходить! Теперь мыть их да лампочки перегоревшие в люстрах менять... О-о-о!!.. Ноль проблем!.."

    27


    Маскарадости А не завести ли нам человека?     "Рассказ" Постмодернизм

      На дворе стояла середина осени, и каждый день с обеда до позднего вечера моросил противный дождь.
      Просторный зал огромного частного дома супругов Беккет наполнялся звуком мерного тиканья, - по мнению мистера Беккета, буханьем, - огромных старинных часов, занимавших четверть стены. После шести вечера к буханью-тиканью примешивался шорох газеты. Вязание миссис Беккет не производило уловимого пожилым ухом шума, который мог бы составить конкуренцию или дружбу часам и газете. Возможно, поэтому ощущалось какое-то чувство пустоты и одиночества.
      - Томас, а не завести ли нам человека?
      - Человека?!
      - Да! Именно человека, Томас.
      - Но Маргарет... Это же, человек! Само слово-то какое!
      - Посмотри в своей газете, нет ли там объявления о продаже человека?
      Томас, ворча под нос, начал перелистывать ежедневную трехстраничную газету "Три буквы правды", ища специальную колонку с объявлениями, которые дают обычно частные магазины.
      - Ах, вот! Здесь и вправду есть страница с объявлениями, я, видимо, до нее еще не дошел! - мистер Беккет громко засопел, вчитываясь в мелкий шрифт объявления. - Но Маргарет, дорогая, тут есть три объявления на продажу человека и все они разные!
      - Какую цену просят, Томас?
      - От трех с четвертью до семи тысяч! Дешевле приобрести корзинку белых котят!
      - Но это же человек!!! Томас!
      - Хорошо-хорошо! Давай сначала посмотрим человека за три с четвертью. Наверное, очень хороший человек, явно не должен уступать тому, что за семь, разве что... Вот, смотри, Маргарет, что пишут...
      - Что же там написано? Перестань сопеть, Томас, и читай вслух!
      - О, Маргарет, боже, тут пишут, что он умеет говорить! Ты только представь, сколько шуму будет от этого человека! Свихнувшийся человек какой-то! Так дешево хорошего человека не отдадут, тут что-то не так!
      - Но, Томас, это же человек! Сейчас все имеют своего человека!
      - Хорошо, хорошо, дорогая Маргарет! Давай поглядим второго за четыре с половиной! И тут не указано о его речевых особенностях. Прелестный человек!
      - Так давай найди же скорее адрес магазина, Томас!
      - Подожди, дорогая Маргарет, тут пишут, что он немного превышает объемы обычного человека! А кормить его нужно три раза в день по специальной диете! Боюсь, дорогая Маргарет, нам нечего станет кушать самим! Кто знает, может, не получив дневную норму, он примется бросать голодные взгляды нас! На тебя, Маргарет! Этот человек - чудовище! Его бы просто так не продавали, уверяю тебя, дорогая!
      - А там не указано о его опасности, Томас? Надо спросить у Люси Ди делала ли она прививку от этого опасного человека!
      - Нет, не указано, но зато у человека за семь тысяч есть все необходимые прививки! И кормить его можно теми же продуктами, которые потребляем мы. Очень удобный человек, Маргарет!
      - Что еще пишут о нем, Томас?
      - Пишут, что это человек воспитанный, серьезный и самостоятельный! Чудо, а не человек!
      - Боже праведный! Люси Ди не говорила, что человек поддается дрессировке!
      - Так-так-так... Умеет говорить, но только когда к нему обращаются! А еще отдельно указано, что это не обычный человек, а творческий!
      - Ба, Томас, что это значит! Какая-то новая парода?! Он нам не опасен?!
      - Вовсе нет, дорогая! Тут есть пояснение! Это означает, что в особо тоскливые вечера, когда нам с тобой взгрустнется, этот человек способен развлечь нас своими... своим... творчеством!
      - Это же замечательно, Томас!
      - Это просто прекрасно, Маргарет! Лучшего человека я и вообразить не могу! Это самый величайший из всех человеков! Человек с большой буквы "ч"!
      - Давай же пошлем за ним курьера в магазин, Томас! Такого человека с руками вырвут, он нас ждать не станет!
      - Но Маргарет! Семь тысяч!
      - Но Томас, это же человек! А человек звучит...
      - Претенциозно?
      - С сознанием собственного достоинства! Это человек, Томас! Хоть раз в жизни сможем почувствовать себя людьми!
      - Но, Маргарет, семь тысяч... за какого-то человек...
      - За самого великого человека на земле, Томас!
      - Что не сделаешь, лишь бы ты была счастлива, Маргарет!
      - Ох, Томас...
      - Но семь тысяч... Может, возьмем в кредит?
      - Томас!!!
      Часы ударили двенадцать раз, разделяя решение супругов Беккет.
      На следующий день, успели только часы трижды пробить, как прибыл курьер, толкая пред собой тележку на малюсеньких колесиках. На тележке была клетка, наподобие тех, что для птиц, но намного больше.
      Рука мистера Беккета приподняла ветошь, накрывавшую клетку, открыв то существо, которое находилось в заключении стальных прутьев. Миссис Беккет, глядя на него, подумала об обезьяне, очень тощей и лысой обезьяне. Человек обнимал собственные колени и трясся от холода и страха, зыркая жиденькими глазками по сторонам, то и дело, взвизгивая от любого движения его новых хозяев и съеживаясь, очевидно, пытаясь обратиться в маленький комочек.
      - С-с-здрасти, - пискнул человек, вытаращив глаза на мистера Беккета.
      - Что это?! - указала на человека пальцем миссис Беккет.
      - Эм, человек. В магазине сказали, что его зовут, эм... - курьер вынул из кармана мятый клочок бумаги. - Платон. Эм, куда прикажете занести клетку?
      - Маргарет, этот твой человек выглядит одиознее бесшерстной дворняги!
      - Право слово, право слово, Томас!
      - Немедленно отвезите это животное туда, откуда взяли и обменяйте на корзинку котят! - курьер ловко развернул тележку и поспешил исполнять приказ.
      - Белых! - вслед крикнула миссис Беккет.
      - Пока я жив, не бывать этой мерзости в моем доме! Ты видела его, дорогая Маргарет?! Видела эти тонкие лапки с тонюсенькими пальцами на них?! А еще семь тысяч!
      - А еще называется человек! - кивала миссис Беккет. - Осенью лучше не заводить человека.

    28


    Мистер Х. Реальное чтиво     "Рассказ" Постмодернизм

      - Господин президент, - зачастил с места тощий журналист с рыжей гривой волос. - А как вы относитесь к использованию газет не по назначению?
       - Конечно, это нездоровая тенденция, - степенно начал президент, озаряемый вспышками фотоаппаратов. - Зачастую пожилые люди подкладывают скомканные газеты в теплую верхнюю одежду, но данное злоупотребление по статистике держится в пределах нормы.
       - Господин президент! - почти перебил нетерпеливый журналист. - А как вы относитесь к тому, что некоторые люди, простите, вытирают газетами задницу?
       - Это непозволительное расточение ресурсов страны и в скором времени Госдума примет закон об уголовной ответственности за подобные деяния.
       - А сядут ли те, кто на стройках нарезает на газету рыбу?
       - Я вам обещаю.
      
       Что слышно у маргиналов.
      
       Нет, ну скажите - где справедливость? Такие, как мы с вами, парни с рабочих окраин, должны трясти недоумков, которые по глупости да слепошарости забрели в наш район, а у этих бибилиояппи папы работают в книжных магазинах, книжки там везде, они купаются, блин, в них. Дома - полные полки, аж ломятся, типографской краской пахнет , отпетый токсикоман отъедет. А мы что, хуже что ли?
       Поганая, доложу вам, жизнь. Это только книжные мальчики, мажоры, думают, будто мы для развлечения шмонаем, да чтобы самовыразиться так. Это просто рутина. Видишь, идет из книжного с авоськой, полной макулатуры, подходишь этак с ленцой и сквозь зубы цедишь: "Слышь, книжки есть? А если найду? Ты че, начитанный такой? Че ты мне, бля, суешь, Кафку какого-то, сборник рассказов вшивый? Может, у тебя Толстой есть? О-о, крутой навар, пацаны, угадал - "Войну и мир" выудили!".
       Конечно, мы не бомжи, кипой комиксов Марвелла, пожалуй, побрезгуем, хотя хрен знает, бывают и жирные книжки - палп-фикшн, "целлюлоза-фикшн" переводится, так вот, есть один писатель чумовой, Стюарт Хоум, зовут. Самому почитать любопытно - там никакой морали нету, все про анархию - во всех проявлениях, а вот на рынке в ларьке не примут, нынче духовность в цене. Этого я в цвет не понимаю - у Толстого того же самого, там ведь социалистические и анархические идеи тоже, но книжки его котируются.
       Все наши эту литературку листают, кроме Димыча - он недавно буквально отъехавший приходит (любит Чаком Палаником обдалбываться, а тогда "Бойцовский клуб" как раз заглотил) и хихикает: "Прикиньте, чуваки - говорит - бомжаре втюхал пьеску про Анну Франк, а он мне взамен - Сартра "Тошноту" и Камю "Чуму"! "И че?"- спрашиваем. А он все так же хихикает и заявляет: "Антифашистскую прозу на экзистенциализм выменял!". "Ну ты дебил, Димыч, - отвечаем - "Чума"-то тоже антифашизм! Там даже с "Анной Франк" перекликается! Ну, типа "люди скорее хорошие, чем плохие". Мы бы еще поняли, если бы ты ему - "Смерть - мое ремесло", а он тебе - "Анну Франк". "А че за книжка?", "Да, про служителя концлагеря".
       Или вот я - недавно познакомился с производителем, он сам гонит и сам же толкает потом ("писатель" - по-старому). Широкая у него житуха! Я аж позавидовал. Он меня и просветил, мол, телки сатиру уважают, завали их цитатами из Гоголя, Ивлина Во или Уильяма Тенна - и они к тебе в кровать сами прыгнут. "Но Ивлин Во педерастом был!" - возражаю. "Да какая разница?" - говорит. "Главное - стиль легкий, не зря ведь Гоголя чуть ли не первым из классиков в школах изучают!". А я думал, Гоголь - примитив, поэтому школота учит.
       Купили мы с ним книг (за три страницы английского журнала - такой курс). Начитались Данте, одну книжку на двоих раздавили (настоящие мужики, блин. Мозги-то луженые!)- дало неслабо, начали о загробной жизни думать, спорить. Потом это дело Томасом Манном "Волшебной горой" залакировали и разошлись. Вот иду и думаю: Нафта (герой Манна) выражал профашистские идеи и застрелился. Вывод: зло само себя уничтожит.
       А наутро встал - будто всю ночь вагоны с книжками разгружал, а не употреблял. Взял Уильяма Фолкнера - в глазах после вчерашнего рябит от строчек, расплываются. "Деревушку" пару страничек заглотнул, вспомнил, что о разрушении гармонии и отправился на работу.
       Сегодня книжки - это и деньги, и еда, и наркотик. Да, братаны, такие дела. Отменили рубли, баксы да еврики, и все - для наполнения народонаселения духовностью. А мы теперь в сиську начитанные каждый день, обдолбанные литературой, на книжки же и колбасу покупаем, книжки же и отжимаем, о книжках же и спорим.
       Говорят, скоро с классической музыкой такая же канитель начнется, а потом и с картинами...
      
       Что там у панков?
      
       И вот, снова клуб.
       Накульбениваюсь брошюркой перед тем, как зайти, жму руку знакомым.
       Концерт начинается, гаснет свет, музыканты настроили инструменты.
       Все слэмятся.
       - А сейчас песня "Сучка"! - объявляет вокалист маньячной панк-группы.
       Отрыв продолжается.
       - Мы не Джи Джи Аллен, - говорит вокалист другой группы. - Испражнятся и мочиться на сцене не будем. Аллен кидался говном во всех присутствующих, но этого мы делать тоже не будем. Зато...
       В полумраке распознаю газету в руках вокалиста, это "Комсомольская правда". Чувак запихивает газету себе в штаны спереди и достает сзади.
       - Только не говорите об этом президенту! - ржет чувак.
      
      
       Правила использования книг.
       1. Книгу можно просто читать, расширяя свой кругозор, перенимая духовность.
       2. Книгу можно есть, как обычную еду.
       3. Книгу можно пить, как алкогольный напиток.
       4. Книгу можно употреблять, как наркотик.
       5. Книгу можно нюхать, как клей.
       6. Книгу можно использовать в виде денег.
       Мы учли все, да поможет нам Бог сделать нацию высокодуховной. А сейчас я буду слушать No MC "Две недели на районе нету книжек" и пошли вы все в задницу.

    29


    Мука-Творческий Четырежды весной     "Рассказ" Постмодернизм


       Четырежды весной (зачёркнуто) трижды осенью (зачёркнуто) дважды летом (зачёркнуто) однажды зимой трое закадычных друзей (зачёркнуто) две борзые суки (зачёркнуто) один человек решил сплавать в кругосветное путешествие (зачёркнуто) навалять соседу (зачёркнуто) построить в заповеднике гараж (зачёркнуто) жениться. Но невесты у него пока не было (зачёркнуто) костюм он испортил в стиральной машине (зачёркнуто) к семейной жизни он был не склонен (зачёркнуто) он бухал каждый вечер, утром опохмелялся, а зарабатывал, сшибая мелочь у ворот кладбища (зачёркнуто) ипотека (зачёркнуто) сифилис в неизлечимой стадии (зачёркнуто) был он ещё слишком молод. Родители, узнав о решении парня завести семью выгнали его из дому (зачёркнуто) затащили его в подпол, где запытали до смерти (зачёркнуто) выставили на балкон в одних трусах, а было минус тридцать, между прочим (зачёркнуто) сказали: "Вася, за это надо немедленно выпить!" (зачёркнуто) и нажрались в говно (зачёркнуто) тихо вздохнули, но возражать не стали. Только отец сказал: "Ты б, Генрих, сначала в армию сходил" (зачёркнуто) "Сначала мусор вынеси, подонок, вся квартира провоняла" (зачёркнуто) "Сходил бы ты лучше в публичный дом, Славик. Там дешевле" (зачёркнуто) "Поехали-ка лучше на рыбалку, сынок" (зачёркнуто) "Сходи в аптеку, Жора, купи пургена и просрись" (зачёркнуто) "А мы с мамкой, Валерик, тебе уж и невесту нашли" (зачёркнуто) "Сначала третий класс закончи, оболтус, а потом уж и мопед проси" (зачёркнуто) "Что ж, охота пуще неволи. Женись. Как семью-то содержать будешь?" "Банк ограблю" (зачёркнуто) "Старушек мочить и их заначки потрошить пойду" (зачёркнуто) "Самогонку варить и продавать стану" (зачёркнуто) "А твоя с мамкой пенсия на кой хрен?" (зачёркнуто) "Гараж в заповеднике дострою, олигарху продам, вот и бабки" (зачёркнуто) "Вас с матерью на дачу переселю, вашу комнату под бордель сдам" (зачёркнуто) "Работать устроюсь"...
       Быстро пиво пьётся, да небыстро в голову шибает (зачёркнуто) Сильно руки чешутся, да приложить в пустыне некого (зачёркнуто) Много воды утекло сквозь дырку в ванне (зачёркнуто) По усам бежало, да кто-то, пока дрых, губы зашил (зачёркнуто) Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Глядь, а трое наших друзей (зачёркнуто) две чужие суки (зачёркнуто) наш молодожён в невесту себе синячку из-под соседнего забора поднял, отряхнул (зачёркнуто) свинью на ближайшей ферме купил (зачёркнуто) бабу Клаву с первого этажа определил (зачёркнуто) дочь Президента охмурил (зачёркнуто) начальника цеха приметил, героя соцтруда Андрей Петровича (зачёркнуто) доску с аккуратно просверленной дырочкой подготовил (зачёркнуто) Катю, сокурсницу, взял. Катя ответила пером в бок (зачёркнуто) сковородой по кумполу (зачёркнуто) "Пошёл на хрен, бабник!" (зачёркнуто) "Пошёл на хрен, импотент!" (зачёркнуто) "А братья у тебя есть?" (зачёркнуто) "Ух, так чешется, что можно и не жениться!" (зачёркнуто) согласием. Сыграли на гармошке (зачёркнуто) в Лотто-миллион (зачёркнуто) в ящик (зачёркнуто) в картишки на раздевание (зачёркнуто) в картишки на бабки (зачёркнуто) в догонялки (зачёркнуто) в "я начальник, ты дурак" (зачёркнуто) скромную свадебку и зажили себе счастливо. А через год появились в их деревне махновцы (зачёркнуто) в их городе инопланетяне (зачёркнуто) в их недостроенном гараже в заповеднике зелёные черти (зачёркнуто) выходцы с Кавказа (зачёркнуто) на грядках помидоры (зачёркнуто) какие-то сволочи, что помидоры все стрясли и спацифиздили (зачёркнуто) у них милые двойняшки. Котик да кошечка (зачёркнуто) чёртик да бабушка (зачёркнуто) кобелёк да косточка (зачёркнуто) шиш да маленько (зачёркнуто) хохол да узбек (зачёркнуто) мальчик и девочка. Девочка была похожа на обезьяну из сухумского питомника (зачёркнуто) на варёную колбасу в натуральной оболочке (зачёркнуто) на соседа со второго этажа (зачёркнуто) на соседа с четвёртого этажа (зачёркнуто) на космонавта Гречко (зачёркнуто) на маму, а мальчик на древнеримского гладиатора-трансформера Максимуса Прайма из какого-то кино (зачёркнуто) на печёночный паштет в вазочке (зачёркнуто) на печально знаменитого короля Генриха VIII (зачёркнуто) на Наталью Крачковскую (зачёркнуто) на недостроенный гараж в заповеднике (зачёркнуто) на Патриса Лумумбу (зачёркнуто) на Папу Римского Пия Девятого (зачёркнуто) на папу. И жили они, всё глубже и глубже уходя во грехи содомские (зачёркнуто) на шее стариков родителей (зачёркнуто) на кладбище в разрытой могилке (зачёркнуто) в батумском дельфинарии (зачёркнуто) на космодроме Байконур в центрифуге (зачёркнуто) с Алисой в Зазеркалье (зачёркнуто) большой шведской семьёй (зачёркнуто) долго и счастливо, пока не разъехались по дурдомам (зачёркнуто), пока рак на горе не свистнул (зачёркнуто), пока не наступила третья мировая война (зачёркнуто), пока не спилили заповедник (зачёркнуто), пока не попали на Самиздат, где и растворились в толпе бездарей (зачёркнуто) в среде гениев (зачёркнуто) на одной страничке среди прочей великой литературы (зачёркнуто) ничего не значащей ерунды.

    30


    Мурлентин_Котолаев Пропавшая курсовая     "Рассказ" Постмодернизм

      Олег давно заметил, что с окружающим его миром что-то не так. То вдруг куда-то денется ручка, которую он совершенно точно брал с собой в школу. То исчезнет из сумки упаковка сметаны, которую он вне всякого сомнения покупал в магазине.
      Бывали и более странные случаи. Например, однажды Олег купил книгу - настолько интересную, что он читал её почти до самого утра. Так и заснул за кухонным столом, положив голову на раскрытые страницы.
      А утром его голова оказалось лежащей на столе. Книга исчезла. Более того - все его знакомые утверждали, что о такой книге первый раз слышат. Писатель такой есть - а вот книги этой он никогда не писал... Так Олег и не узнал, чем всё кончилось...
      Самое странное было вот в чём: когда что-то исчезало, другие люди этого почему-то не замечали. И доказывали, что этот предмет вовсе не пропадал. Его, мол, изначально в природе не существовало...
      
      Самый обидный случай был, когда отец, с трудом накопив нужную сумму, купил машину. В выходные на ней поехали всей семьёй за город. Вот радости-то было...
      А утром в понедельник она исчезла. И никто, кроме Олега, не помнил, что их семья владела автомобилем.
      - Папа, ну вспомни! - горячился Олег. - Мы с тобой поехали в магазин, ты долго выбирал марку, а ещё дольше - цвет. Ведь так?
      Отец только удивлённо качал головой - а потом с обидой произнёс:
      - Ну и шутки у тебя, сынок! Ты ведь прекрасно знаешь, что у нас нет денег на машину - и никогда не будет!
      Но случай с машиной был грустным, неприятным - но и только. В ужас Олега привела совсем другая история.
      
      В городе, где он жил, исторический центр был не очень большой. Фактически он состоял из главной площади и прилегающих к ней домов.
      Главная площадь была сплошь занята административными зданиями. За одним исключением. В самом скромном из домов располагался музей города.
      В самом скромном... То есть не ярком, не крикливом, не пафосном... Но Олегу этот дом нравился больше всего. Была в нём какая-то сказочная красота - не бросающаяся в глаза, но необычная и глубокая.
      Олег даже повесил над письменным столом фотографию этого дома - и в краткие минуты отдыха поднимал голову и смотрел на прекрасный фасад, получая от этого неизъяснимое эстетическое наслаждение.
      А ещё у Олега была традиция - каждое воскресенье гулять утром по главной площади, любуясь зданием музея города.
      
      В то утро его ждал настоящий шок. На знакомом месте располагалось совсем другое сооружение - примитивный уродливый дом из красного кирпича. Олег посмотрел на него - и в ужасе побежал домой.
      Так он и знал! Над его столом висела фотография этого же жуткого дома!
      Олег очень осторожно поинтересовался у сестры - как она оценивает эту фотографию?
      - Ты же знаешь! - пожала та плечами. - Я всегда удивлялась - зачем ты повесил над столом такое уродство? А ты всегда со мной спорил...
      После этих слов сердце Олега охватил холод. Какие ещё потери его ждут?
      И главное - как это всё можно объяснить?
      
      Может быть, мир настолько бессмысленная штука, что искать в нём какие-то правила просто бесполезно? И никто этого не видит, кроме Олега?
      Ещё один вариант - у каждого человека своя реальность. У большинства она стабильная и осмысленная - а вот ему, Олегу, не повезло. У него реальность нестабильная и бессмысленная.
      Не исключено, что всё проще - с миром всё в порядке. Это он, Олег, постепенно сходит с ума...
      Каждое из этих объяснений было по-своему жутким. И ни одно Олега не устраивало...
      
      Вот и школьные годы к концу подошли...
      Олег очень боялся, что на экзаменах с ним произойдёт какая-нибудь странная история. Но нет, обошлось...
      Он с лёгкостью поступил в городской политех, отучился один семестр... Никаких крупных пропаж у него в это время не происходило - так, всякие мелочи...
      Настоящая беда пришла в конце второго семестра.
      
      Ему надо было написать курсовую работу по информатике. Это его нисколько не пугало - потому что это был любимый предмет Олега, которому он отдавал немало времени.
      Юный студент довольно быстро выполнил всё, что от него требовалось, - и с чистой совестью отнёс молодому преподавателю, который вёл у них семинарские занятия, не сомневаясь, что эту работу ему зачтут без проблем.
      Ага, размечтался! Преподаватель 'выкатил' ему массу замечаний. И хотя все они были справедливыми, Олег всё же был немного обижен. Разве можно так строго оценивать обычную курсовую работу?
      Оказывается, можно. Потому что такая история повторилась ещё два раза.
      Олег, как и любой вменяемый студент, не пытался спорить с преподавателями по мелочам - и всё, что от него требовали, оперативно исправлял. И это дало свои результаты - работа, наконец, была зачтена.
      
      После того как преподаватель скопировал файлы курсовой на свой рабочий компьютер, а также поставил размашистые подписи на двух бумажных экземплярах, Олег решился и спросил, почему его работу так долго не могли принять. Преподаватель в ответ хитро улыбнулся и ответил:
      - В нашем вузе сложилась традиция: мы проводим конкурс курсовых по информатике между разными факультетами. Ваша работа меня заинтересовала и я, так сказать, довёл её до совершенства. Но не волнуйтесь - время вами потрачено не зря. Вы даже не представляете, каким великолепным бонусом является победа в таком конкурсе!
      Олег, само собой, возмущаться не стал. Что он, ненормальный, что ли? Главное, что с информатикой у него теперь всё в порядке.
      
      Дни летели один за другим. Среди студентов творился настоящий ажиотаж: уже сессия вот-вот начнётся. Но Олег не волновался: у него уже был допуск ко всем экзаменам. И вдруг...
      После окончания очередного семинара по информатике, когда студенты уже начали расходиться, к Олегу подошёл преподаватель и тихо сказал:
      - Петров, я вас не понимаю! Уже сессия на носу, а вы с курсовой даже не шевелитесь!
      Сердце у Олега захолонуло. Опять началось!
      
      Файлов с курсовой, конечно, уже нигде не было - ни на компьютере, ни на флешках, ни в почтовом ящике. В деканате клялись, что бумажного экземпляра он им не приносил. Восстанавливать всё по памяти? Это была бы титаническая работа!
      И тут произошло чудо - Олег нашёл в столе второй экземпляр курсовой! Видно, где-то там, в службе стирания, что-то переклинило, - и про второй экземпляр просто забыли!
      Конечно, набивать файлы с бумажной распечатки, - удовольствие ниже среднего. Но всё-таки это легче, чем судорожно их вспоминать.
      И всё-таки Олег не успел. Буквально на один день...
      
      Преподаватель встретил его сурово, сказав, что вчера принял бы его работу без вопросов, а вот сегодня - лишь со специального разрешения деканата. Мол, не он установил такие правила.
      Олег загрустил. Он понимал, что получить такое разрешение будет ох как непросто!
      И тут его осенило. В конце рабочего дня оба преподавателя по информатике - пожилой и молодой - встречались в компьютерной аудитории и обсуждали итоги прошедшего дня. Надо подойти к ним и показать оставшийся бумажный экземпляр. Ведь на нём стоит подпись молодого преподавателя. Да и внесённые доработки... Неужели руководитель семинара не сумеет вспомнить свои собственные идеи?
      
      Так Олег и сделал. Вежливо постучавшись в аудиторию, он попросил у обоих преподавателей пять минут внимания - а потом коротко и чётко изложил всю историю с курсовой работой.
      Его выслушали, не перебивая. А потом молодой преподаватель поинтересовался ледяным тоном:
      - Правильно ли я понял, что вы считаете меня недоумком, способным забыть такие важные события?
      Пожилой преподаватель отреагировал по другому. Внимательно посмотрев на Олега, он иронично произнёс:
      - Интересную историю вы рассказали! Да вот незадача - ни одного доказательства не привели!
      Юноша, сам не свой от волнения, открыл сумку. Вдруг, пока они говорили, подписанный экземпляр курсовой успел исчезнуть? Но нет - он лежал на месте!
      Олег глубоко вздохнул и решительным движением потянул его наружу.
      
      Оба преподавателя недоумённо смотрели друг на друга. Совсем недавно здесь происходило что-то важное. С кем-то они говорили... Но с кем?
      Сейчас в комнате были только они одни...
      Пожилой преподаватель сразу же забыл об этой странной истории. А молодому почему-то очень долго было не по себе.
      А потом он стал замечать, что с окружающим его миром что-то не так...
      
      Олег решительным движением вытащил наружу подписанный экземпляр курсовой работы.
      Молодой преподаватель схватил её и начал внимательно смотреть. Так... Подпись его... И идеи - тоже в основном его... Но почему же он ничего не помнит?
      И тут в голове преподавателя как будто что-то сверкнуло. Он вспомнил всё - и как ему принесли первый вариант этого курсовика, и как он доводил его до совершенства, готовя к конкурсу.
      Как же он мог это забыть? Вот стыдно-то!
      На него внимательно глядели два человека: радостно - Олег, и недоумённо - пожилой преподаватель.
      А потом молодой преподаватель взял себя в руки и сдавленно произнёс:
      - Да, Петров, теперь я вспомнил! Вы действительно уже сдали мне эту работу!
      Олег смотрел на него с пониманием и сочувствием. Он-то знал, что преподаватель ни в чём не виноват!
      
      Когда Олег, радостно улыбаясь, подошёл к дому, его ждал сюрприз: около парадной стоял тот самый автомобиль, который был куплен несколько лет назад, а потом вдруг загадочно исчез. Его уже нельзя было назвать совсем новым - но чувствовалось, что машину любят и за ней ухаживают.
      А за ужином отец спросил:
      - Ну что, сынок, поедем завтра на природу? Ведь заниматься можно и там!
      
      Олег, улыбаясь, молча кивнул ему и встал из-за стола. Безумная надежда зародилась в его сердце.
      Вот и центральная площадь...
      Когда Олег увидел, что музей города, - не уродливое кирпичное здание, а тот изумительно красивый дом, который ему так нравился, он окончательно поверил в то, что жизнь прекрасна!

    31


    Мурлентин_Котолаев Стоящий в стороне     "Рассказ" Постмодернизм

      Глеба преследовали жуткие приступы тоски, случавшиеся вечером каждого понедельника..
      Вот и в этот вечер он сидел дома в кресле, постепенно впадая в состояние какого-то непонятного забытья, пограничного между сном и явью.
      И вдруг... Как будто что-то подбросило его. Сонливость куда-то исчезла. Голова была абсолютно ясная.
      Но тоска никуда не делась. Наоборот, она приняла совершенно невероятные размеры.
      А потом появилось ещё одно ощущение: что он вот-вот узнает что-то неизмеримо ужасное. Будто стоит на краю бездны и с жадным интересом заглядывает в глубину...
      И вдруг Глеб упал в кресло и в отчаянии обхватил голову.
      Действительность оказалась страшнее всех ожиданий...
      
      Эта история началась примерно два месяца назад. К ним на работу пришёл новый сотрудник по имени Андрей. И почти сразу подружился с Глебом.
      Как-то Глеб пришёл на работу сам не свой. Он серьёзно поссорился со своей девушкой и был жутко расстроен.
      - Знаешь, - сказал Андрей, - сейчас тебе надо просто успокоиться. Отвлечься... Да просто отдохнуть. Лучше всего где-нибудь на природе...
      И пригласил Глеба на выходные в глухую деревушку Псковской области. Там как раз дядя Андрея домик недавно купил.
      Глеб согласился. Почему бы и не попробовать отвлечься?
      
      - И это ты называешь деревушкой? Здесь же настоящий посёлок будущего!
      Да, меньше всего это походило на деревню... Широкая улица с великолепным дорожным покрытием... Двухэтажные коттеджи... Очень симпатичный парк...
      
      - Вот незадача! - воскликнул дядя. - Ко мне тут неожиданно родственники приехали. Еле разместил! Так что места в доме нет совершенно! Но я предлагаю вам поселиться у нашего философа!
      - А что... - задумчиво произнёс Андрей. - Это вариант!
      Философ жил на отшибе - примерно в километре от деревни. Андрей предложил пройтись пешком. Мол, какой смысл ехать на природу, а потом везде кататься на автомобиле.
      
      По дороге Андрей рассказал историю деревни.
      В 'лихие девяностые' она полностью захирела.
      А потом один не очень бедный человек решил провести свой отпуск, любуясь на российскую природу. И случайно заехал в эти места.
      Увиденное привело его в дикий восторг - и он решил купить здесь домик. И уговорил нескольких своих хороших знакомых к нему присоединиться. Среди них был и дядя Андрея.
      
      - А что у вас тут за философ? - заинтересованно спросил Глеб. - Это что, прозвище?
      - Да как сказать? - пожал плечами Андрей. - Он действительно окончил философский факультет. Был писателем. Но потом всё бросил и теперь безвылазно живёт тут.
      Домик философа был поменьше, чем те, что в посёлке. Но тоже отнюдь не деревенского вида.
      
      Хозяин встретил их приветливо. Сказал, что поселит гостей на втором этаже. У него там как раз три гостевые комнаты.
      Андрей забрал у Глеба его рюкзак и пошёл устраиваться. А Глеб решил немного поговорить с хозяином.
      
      - Понимаете, молодой человек... - начал тот. - Беда большинства людей в том, что они погружены в суету. Бегут, сами не зная куда. Стремятся непонятно к чему. А всего-то надо - поехать на природу. Подальше от толпы, от суеты, от ненужных проблем... Посмотрите, какая вокруг красота!
      Глеб взглянул вокруг - и обомлел. ТАКОГО он никогда не видел.
      Зелёный луг, покрытый высокими травами. За ним - река, в которой отражалось небо. А за рекой - совершенно сказочный лес.
      Всё вместе это было невероятно, потрясающе, изумительно красиво!
      Но тут Глеб краем глаза заметил, что со стороны дома к ним кто-то ещё подошёл.
      Это была женщина лет тридцати. Хорошо одетая. Но в глазах были усталость, отчаянье, тревога.. И ещё - безумие...
      
      - Ой, кто это! - удивлённо спросил Глеб.
      - Так... родственница одного из наших. С психикой у неё, как видите, не всё в порядке. Но в больницу класть не хотят. Жалко всё-таки... Вот и держат здесь... На природе...
      - Ты меня не жалей! - вдруг вмешалась женщина. Голос у неё был низкий и хриплый. - Ты себя пожалей! Любуешься тут пейзажиками - а самого каждый вечер грызут!
      - Что она говорит? - удивился Глеб.
      - Да вот! - как-то нехотя ответил хозяин. - приходит тут каждый вечер, мелет всякую чушь.
      - Это ты сейчас такой спокойный! - вновь вмешалась женщина. - А что запоёшь, когда потечёт твоя кровь?
      Каким-то ужасом повеяло от этих слов. Хозяин хотел что-то ответить. Но вдруг...
      
      Воздух как-то дрогнул (будто струна лопнула), и из-под земли поднялось (именно 'поднялось', а не 'вылезло') жуткого вида существо.
      В первом приближении оно было похоже на помесь тираннозавра и человека. Хотя ростом даже до человека не дотягивало...
      Правда, это нисколько не утешало. Недостаток роста компенсировался шириной и длиной.
      И ещё... Глеб вдруг подумал, что настоящий пятиметровый тираннозавр не вызвал бы у него такого ужаса, как эта тварь.
      Потому что от существа веяло чем-то запредельным. Оно явно было не из этого мира.
      С другой планеты? Или откуда-то ещё?...
      
      Но Глеб не успел додумать свою мысль. Тварь дрогнула и двинулась вперёд.
      На Глеба и на женщину она глянула как-то мельком. Её целью был хозяин...
      Существо впилось зубами в его левую руку. Человек закричал. В его глазах был непередаваемый ужас.
      Вот что-то хрустнуло - и на землю упала откушенная по локоть рука.
      Вдруг в глазах твари появилась тревога. Это на порог дома вышел Андрей.
      
      Он посмотрел на существо. Не с удивлением, не со страхом, - а с какой-то холодной ненавистью.
      А вот существо Андрея испугалось. Даже можно сказать, запаниковало. И, выпустив свою жертву, багровой дымкой растаяло в воздухе. И вновь как будто лопнула струна.
      - Что это было? - дрожащим голосом спросил Глеб.
      - Молодые люди! О чём вы говорите? - вдруг раздался удивлённый голос хозяина.
      Глеб посмотрел на него и обомлел. Никакой откушенной руки на земле не лежало. Она была там, где ей и полагается быть, - целая и невредимая.
      На теле и одежде хозяина не было ни кровинки. И сам он был спокойный, как мамонт.
      При этом явно ничего не помнил. А было ли что помнить? Может быть, всё Глебу только привиделось?
      
      - Что это было? - спросил Глеб Андрея.
      - Не здесь... - ответил тот очень тихо. - Давай в сторону отойдём.
      Глеб и Андрей пошли по тропинке в сторону реки. Хозяин не обратил на них никакого внимания, продолжая задумчиво смотреть вдаль.
      - Ты видел эту тварь? - задал Глеб свой самый главный вопрос. - Или мне всё почудилось!
      - Нет, не почудилось! - грустно ответил Андрей. - Просто сейчас ты стал видеть больше, чем раньше!
      
      - Ты ведь смотрел фильм 'Матрица'?
      - Конечно! - кивнул Глеб. - Забавный такой фильм. Будто бы мир, в котором мы живём - виртуальный. А реальный мир совсем другой.
      - Ну не настолько он в фильме и другой. Физические законы, в сущности, те же. Так вот - фильм 'Матрица' на самом деле приукрашивает устройство мироздания. Мир, в котором мы живём, по существу действительно виртуальный. Но реальный мир от него отличается. Очень-очень сильно отличается.
      
      - Тем, что в нём есть чудовища? - уточнил Глеб.
      - Чудовища - это частность! - поморщился Андрей. - Самое главное - то, что так называемые законы природы существуют лишь в головах людей. А всё, что этой картине противоречит, - человеческая память 'подправляет' и даже совсем стирает.
      - И каков же мир на самом деле?
      - Первый принцип - нет никаких чётких физических законов. Сознание влияет на материю. Чем сильнее сознание - тем больше влияет.
      Андрей развёл руки - и плавным движением взмыл в воздух, повисел несколько секунд, а затем плавно опустился на землю.
      - И ещё - во вселенной борятся порядок и хаос. Мы с тобой - на стороне порядка. А вот чудовище, которое ты видел, - посланец хаоса. Человеческие страдания и страх для таких заменяют пищу. Вот они и приходят к каждому человеку, чтобы мучить его и пытать. Но люди сразу же забывают эти жуткие эпизоды. Как забыл об этом наш Философ.
      - Значит, они приходили и ко мне? - дрожащим голосом спросил Андрей.
      - Да... Много раз. Но ты забывал - как и все. А вот теперь прозрел. Стал, как мы говорим, Стоящим в стороне. То есть умеющим отойти в сторону от хаоса. Пока что - временно. Первый раз - во время этих выходных. А потом - вечером каждого понедельника.
      
      - И что теперь со мной будет? - с ужасом спросил Глеб.
      - Теперь - ничего страшного. Наши вовремя тебя 'вычислили' и прислали меня на помощь. А иначе ты бы сошёл с ума - как эта бедняжка...
      - Что же дальше? - не унимался Глеб.
      - Прости меня за банальность - учиться смотреть на мир. Привыкать к тому, каков он есть. Тогда ты окончательно сбросишь путы иллюзии и станешь полноценным Стоящим в стороне. А дальше - борьба с хаосом.
      
      Тут вдруг Глеб почувствовал, что кто-то дёргает его за рукав. На него смотрело грустное женское лицо:
      - Удачи тебе, Прозревший! Сохрани свой разум!
      Теперь в её глазах не было и следа безумия...
      
      Когда молодые люди подошли к дому, они увидели его умиротворённого хозяина, задумчиво смотревшего вдаль.
      - Кончайте разговоры, ребята! Лучше полюбуйтесь на эту красоту!
      Глеб с Андреем грустно переглянулись.
      
      Сидящий в кресле человек открыл глаза и убрал руки от висков. Он вспомнил правду - и она была страшна.
      Но теперь надо учиться жить с этим. Берегись, хаос!
      Ещё неизвестно, кто кого!

    32


    Невесомый Э. Софи Лорен со станции Спортивной     "Рассказ" Постмодернизм


       Софи Лорен со станции Спортивной
       Перед новым годом мир был полон неразрешимых противоречий, гармонично сливающихся друг с другом в некой неуловимой точке между небом и землёй. Было знойно и снежно, солнечно-серое небо спускалось до самых гирлянд, а матовая поверхность земли превратились в гигантский отражатель, причём отражала она всё время лишь одно - девушку, встреченную вчера в метро.
       Вчера никак не превращалось в позавчера, так как все дни, сколько их было, слились в один огромный, бессонный - или, наоборот, беспробудный, трудно сказать, и слагались стихи, типа: "Она всё та ж... сияет аж... пора кончать аж-жио-таж" (нет, "пора кончать" - это из репертуара поручика Ржевского)...
       У девушки, виденной вчера в метро, был нос крючком, глаза как птица (вылитая Софи Лорен), огромная шляпа с красными полями, на которых были огороды, леса и - прошу прощения за тавтологию - поля, и горы, конечно... и на шее у неё была мишура - словом, облик её был всеохватен и воплощал в себе всё лучшее, что есть в банально-подлунном мире.
       Мир, однако, катастрофически быстро переставал быть банально-подлунным и становился диким и странным, абсурдным и блистающим. И однажды, отдёрнув шторы, довелось лицом к лицу, или даже нос к носу, столкнуться с таким явлением: узор ветвей за окном сложился в знакомые черты, и тёмные глаза были как птица. Губы двинулись, девушка, встреченная вчера, заговорила:
      -- Хочешь узнать меня поближе?
      -- Хочу, но как это сделать? Люди видят друг друга лишь снаружи, но ведь это так, маскарад...
      -- А ты дай мне руку - если не боишься - и будешь знать меня почти также хорошо, как никто пока ещё не знает в этом мире ни меня, ни тебя... кроме, разве что, меня и тебя...
       Наши ладони между тем соприкоснулись, и тогда стало ясно, что - жёлтый, оранжевый, красный, белый! - спектр не ограничивается не то что семью-восьмью, а даже и десятью цветами, причём в запредельных красках и заключается суть всех остальных, нам известных, и столько восторга и красоты, что...
       - Пока хватит, - сказала она.
       Уже становилось понятно, как она умеет отражаться в матовой земной поверхности, но что сказать о диване? Он никогда раньше ничего не отражал. И самое главное, было не ясно, что со всем этим делать.
       Сделать что-то мучительно хотелось, но всё, приходящее на ум, казалось настолько мелким и незначительным... Перекрасить небо, спустить звёзды гирляндами и бусами над землёй, привести из-за моря караваны двугорбых птиц... И только-то! Сотворить из воздуха бутылку вина и выпить до дна... Какими же серыми кажутся ощущения от красного полусухого по сравнению с только что испытанными. Только сесть и заплакать.
       Отдёрнуть занавески и крикнуть:
      -- Не приходи больше!
      -- Да я и не прихожу никуда, - изумилась она.
       И права ведь. Потому что всё это одни фантазии - аж-жио-таж, и ничего больше. Этого просто нет. Вот стол письменный есть. Чашка немытая, с налётом от чая. Занавески мутно-зелёные. Телефон.
       Стол медленно растаял в воздухе.
       Вскоре мне стало ясно, что нужно делать: построить портал и уйти к ней, в тот мир, где она живёт (на станцию метро Спортивная, возможно - где она сошла). Стать ей. Потому что нет ничего лучше на свете, чем быть ею. Потому что требуется полное и абсолютное слияние. Потому что по сравнению с этими ощущениями любой секс кажется таким же убогим, как только что выпитое полусухое. И, что самое абсурдное, было даже кристально-ясно, как и из чего нужно строить этот самый портал. И что строить надо именно в новогоднюю ночь. Бррр, прийти в себя! Пора кончать аж-жио-таж.
       ..А Новый год приближался, и, наконец, наступила долгожданная ясность, и девушка, встреченная в метро позавчера, почти перестала отражаться в матовой поверхности земли. Ведь, если рассудить здраво, для отражения девушек существуют в физическом мире обычные зеркала.
       И никакой портал больше строить было не нужно. Зачем заниматься такими глупостями? Метафизические перемещения - надо же, какая фигня! Для чего, скажите на милость, и кому они нужны?
       ...Ведь легко и просто можно находиться в двух местах одновременно. На станции Спортивной и где-нибудь ещё, например.
      
      

    33


    Неон Летаргия     "Рассказ" Проза, Постмодернизм


       Астер Розанов был обычным человеком и жил вполне нормальной жизнью. Он свято верил в стандарты и непоколебимость всеобщего порядка. Он вырос в толпе, проживал в толпе, и толпа окружала его повсюду - внутри и снаружи. В голове у него всегда было шумно - там тоже жила своя толпа. Все её законы он воспринимал как должное, стараясь ничем не выделяться из общей массы. Но случались моменты, когда толпа замолкала, и тогда ему становилось очень страшно. Астер пил лекарства, убегал из дома, чтобы хоть как-то заглушить эту беспомощную тишину. Но потом, постепенно болезнь отпускала, и толпа снова принимала его в свои объятия.
       Так продолжалось много лет, жизнь текла правильно и стандартно. Но однажды её привычный ритм был нарушен. Проснувшись утром, Астер Розанов с удивлением осознал факт собственной смерти. Казалось, всё кончилось: сердце перестало биться, тело похолодело; но толпа была рядом, и он не стал впадать в панику, а молча открыл инструкцию, нашёл нужный пункт и плеснул себе в стакан сто грамм живительной жидкости. Однако ничего не изменилось...
       "Значит, - подумал Астер, - на работу мне идти уже не нужно".
       Он допил лекарство и зашагал по направлению к районной поликлинике. Там Астер нашёл участкового терапевта, чтобы поделиться с ним своей проблемой. Тот молча осмотрел пациента и констатировал факт смерти, о чём сделал соответствующую запись в медицинской книжке.
       - Куда мне теперь? - спросил Астер.
       - В морг, - невозмутимо ответил доктор.
       Розанов вышел из поликлиники, и остановил проезжавший мимо таксомотор.
       Доехав до нужного места, он выбрался из машины, предъявил санитару медицинскую книжку и без помех прошёл внутрь. В морге он старался не нарушать заведенный порядок - находился в лежачем положении, а курить выходил только на улицу. Вечером он позвонил жене и сообщил о своём новом местопребывании. Супруга закатила истерику, так как не представляла, как правильно организовать похороны. Астер дал ей по телефону небольшие рекомендации, повесил трубку и лёг спать.
       Наутро его доставили из морга домой. Астер принял душ, переоделся в парадную одежду и лёг в специально купленный по этому случаю гроб. Весь день прошёл в хлопотах, его навещали гости: родственники, друзья, коллеги по работе, знакомые. Каждому нужно было уделить внимание, поэтому к вечеру Астер очень устал.
       Когда ушёл последний посетитель, он приподнялся из гроба и попросил супругу заварить ему чай. Затем они обсудили все нюансы предстоящей погребальной церемонии и пожелали друг другу спокойной ночи.
       А на следующий день состоялись похороны. Всё было, как у людей, прощальная речь выдалась поэтичной и красивой. Астер, в свою очередь, тоже поблагодарил всех своих провожающих, и каждому лично пожал руку. После этого, гроб, в соответствии с протоколом, опустили в могилу. Друзья забросали её землёй, украсили пластмассовыми цветами и медленно побрели прочь от этого места...

    34


    Нехто Бредок     "Рассказ" Постмодернизм

       Инспектор Бредок наподдал ногой голову, лежавшую рядом с обезглавленным телом сэра Мортимера. Кудлатая голова, обрамленная благородными сединами, кувыркаясь, словно кочан капусты, влетела в камин, выбив сноп искр из горящих поленьев.
       - Гол! - радостно возвестил инспектор.
       Сопровождавший его друг и соратник доктор Лохсон, разразился аплодисментами:
       - Браво, Бредок, вы как всегда в отличной спортивной форме!
       - Чего нельзя сказать о нашем друге сэре Мортимере, - сделав скорбное лицо, сказал инспектор.
       - При всем моем уважении, сэр... - начал было высказываться дворецкий, но Бредок нетерпеливым жестом заставил его умолкнуть.
       - Успокойтесь, Балтимор! Если вы переживаете насчет той улики, которой я открыл счет в борьбе с низкоорганизованной преступностью, то она мне больше не нужна! - инспектор покровительственно похлопал по плечу дворецкого, держащегося за отбитое причинное место. - Мне кажется, я знаю кто преступник!
       - Простите, сэр, но родные и близкие сэра Мортимера предпочли бы видеть голову покойного на более привычном для них месте, а не там, куда вы ее отправили, - мужественно закончил свою мысль Балтимор, пританцовывая на месте и подвывая от боли.
       - Констебль, наручники! Это дворецкий убил своего хозяина! - сдержанно сказал Бредок. - Стыдитесь Балтимор! Предки сэра Мортимера и ваши родичи три столетия кряду делили кров этого гостеприимного замка, добрые хозяева которого всегда были ласковы к женщинам семейства Балтимор. Они щедро одаривали их своим благосклонным вниманием, долгими зимними ночами. В благодарность мужчины вашего рода верой и правдой служили своим хозяевам. Веками они подсыпали им яд в пищу и питье, душили подушками в опочивальнях, исподтишка закалывали кинжалами. Да разве все перечислишь? И за это вы отплатили своему хозяину такой черной неблагодарностью!
       - Бредок, но как, черт возьми, вы догадались? - взвыв от восхищения, вскричал доктор Лохсон. - Ведь нет никаких улик указывающих на то, что именно Балтимор совершил преступление!
       - Это же элементарно, Лохсон! - снисходительно рассмеялся Бредок. - Кстати в вашем медицинском саквояже случайно не завалялась лучковая пила? Ах, как нам всем повезло! Если вам не трудно, передайте ее мне, пожалуйста!
       Скинув непромокаемое пальто, а следом за ней и сюртук, на стоящее возле камина кресло, инспектор остался в одной жилетке и кепи. Отстегнув запонки, и засучив рукава рубашки, он опустился на колени перед телом сэра Мортимера.
       Попробовав большим пальцем, зубья лучковой пилы Бредок удовлетворенно усмехнулся и, начав отпиливать у трупа правую руку, сказал:
       - Итак, доктор, следите за стремительным полетом моей мысли. В детстве вы страдали энурезом и любили наряжаться в девчоночьи платья, так?
       Лохсон ошеломленно кивнул.
       - Вы были нежеланным ребенком в семье и ваш папа, чего только не делал, чтобы прервать беременность вашей матушки, - продолжал инспектор, закончив с правой рукой сэра Мортимера и принимаясь за левую. - Специально для этой цели он отправлял жену одну ночью погулять в лондонском районе Уайт Чеппел. Эта светлая мысль пришла ему сразу после того, как там была убита пятая проститутка. Ваш папа наделся, что ему повезет. В самом деле, какая Джеку разница? Одной проституткой больше, одной меньше? Но после того как ваша родительница пару раз прогулялась там, Джек Потрошитель вдруг куда-то исчез. Поговаривали, что он впотьмах нарвался на вашу матушку и, разглядев ее получше, очень испугался. После этого Джек еще сильнее сошел с ума и бросился с моста в Темзу. Кстати, доктор, вы мне не поможете? Я, знаете ли, уже несколько подустал. Если вам не трудно, разлучите сэра Мортимера с его ногами.
       - Да, конечно! Но прошу вас, продолжайте вашу дедукцию! - с готовностью воскликнул Лохсон и, взяв пилу у Бредока, принялся вжикать ею по левой нижней конечности трупа, пока инспектор относил отпиленные им руки в камин.
       - Вот отсюда, доктор, все ваши проблемы с головой, я имею в виду кретинизм третьей степени и шизофрению, отягощенную маниакально-депрессивным психозом, - сказал Бредок небрежно обтерев о плечо Лохсона руку, перепачканную в крови.- Я уже не говорю про гемофилию, ветрянку и СПИД в четвертом поколении. Кстати, ярко выраженный идиотизм Балтимора явление того же самого порядка. И именно поэтому я пришел к заключению, что дворецкий виновен в том, что совершил свое гнусное злодеяние!
       - Балтимор, теперь вас повесят! - вне себя от возмущения воскликнул доктор Лохсон, подбрасывая ноги сэра Мортимера в камин, словно дрова. - Вы эгоист и натуральная скотина, дружище! Каким местом вы думали, когда убивали этого старого дурака? Скажите на милость, через кого я теперь буду толкать дурь в вашем графстве?
       - Не переживайте так, Лохсон, мы что-нибудь придумаем, но чур я в доле! - успокоил его инспектор Бредок. - Давайте-ка, поднатужимся и перенесем то, что осталось от сэра Мортимера в камин. Раз - два, взяли! С него течет, осторожно не испачкайтесь!
       После этого все кто был в большом зале замка, надолго замолчали. Лишь в камине громко трещало непонятно что. Полицейские недоуменно переглядывались не в состоянии постичь виртуозной дедукции гениального инспектора Бредока. Спустя некоторое время, бренные останки хозяина замка уже ничем не отличались от обгоревших головешек.
       Выждав эффектную паузу, Бредок удовлетворенно потер руки:
       - Ну, вот собственно и все! Нет тела, нет обвинения! Констебль, снимите с мистера Балтимора наручники. Теперь он невиновен!
       Раздавшийся со всех сторон шквал аплодисментов инспектор воспринял как должное. После этого выпроводив всех лишних из зала, Бредок остался с Лохсоном и дворецким.
       - Я должен поблагодарить вас инспектор, за то, что вы сняли с меня несправедливые обвинения в страшном преступлении, которое я совершил, - со слезами на глазах обратился Балтимор к Бредоку.
       - Пустое, не стоит благодарности! - небрежно отмахнулся тот. - Все мы здесь на острове братья. А родственники должны помогать друг другу.
       - Но в связи с этим, я вынужден открыть вам тайну! - сделав страшные глаза, признался Балтимор. - Я ваша сестра!
       - Послушай, сестренка, а как ты относишься к кровосмешению? - в нетерпении облизывая длинным фиолетовым языком усы, поинтересовался Лохсон.
       - Инцестом больше, инцестом меньше, какая разница? - легкомысленно повел плечами дворецкий.
       - Раз уж пошла такая пьянка, я тоже буду откровенен до конца! Доктор, тогда после встречи с вашей матушкой мне таки удалось выплыть из Темзы! - смущенно кашлянув, признался Бредок. - И теперь, вы можете называть меня просто Джек!
      
      

    35


    Отдыхающий Ресепшен     Оценка:5.06*4   "Рассказ" Постмодернизм

       Очередь на ресепшен разбухала, словно оттоптанный собачий хвост - по одному только шуму и гвалту становилось ясно, что прибыл большой автобус с нашими туристами. Когда-то раньше считалось, что самые шумные и беспокойные - это немцы, но после падения "железного занавеса" все уже давно поняли, что это не так. Последней в дверь втиснулась толстая, ярко раскрашенная тётка в красном вызывающем платье.
       - Это что же тут такое творится? Все уже успели без очереди вперёд меня впереться, а ну посторонись, мне срочно!
       - Мы все здесь в очереди стоим, - попробовала возразить какая-то субтильная женщина похожая на учительницу химии.
       - Ты, овца, - надвинулась на химичку раскрашенная, - видела, где я сидела в автобусе? На первом сиденье, сразу за водителем. Вот так и надо в очередь после меня выстраиваться, а не лезть вперёд! В сторону, не видишь - я спешу?
       Толстуха, вовсю работая мощным торсом, продвигалась через толпу, как путь ей преградила инвалидная коляска с каким-то дряхлым дедком.
       - А ты что здесь свой велосипед расставил? Давай, крути педали! - Рявкнула она, отталкивая коляску в сторону.
       - Pourquoi? - удивился дедок.
       - Ты мне тут ещё поперквакай! На кладбище ехать пора, а не по курортам разъезжать!
       - Женщина, почему вы так себя ведёте? - Возмутился какой-то мужчина интеллигентного вида. - Зачем вы инвалида толкнули?
       - Ты смотри сам инвалидом не стань. Нормальным людям срочно пройтить надо, а он тут раскорячится! А ну-ка, в сторону, я спешу!
       Тётка подобралась к плотной толпе людей, стоящей вокруг стойки и стала вовсю работать локтями.
       - Мне срочно! Сейчас кто-нибудь займёт мой люкс, а потом выселяй его!
       Собравшиеся кучкой люди не собирались так просто сдавать свои позиции. Тогда тётка разбежалась и мощным ударом оттеснила толпу в сторону. После чего победоносно взгромоздила на стойку мощный бюст и не менее мощные руки - теперь сдвинуть её мог бы только подъемный кран.
       - Я здесь первая, а остальные без очереди! У меня забронирован номер люкс для молодожёнов с широкой кроватью на фамилию Миядзима!
       - Где же ты своего япона-мужа потеряла, а, Мяу-Зина? - Спросил какой-то остряк сзади.
       - Ты, падла, мне поговори ещё, я тебя запомнила!
       За стойкой сидел невзрачный бородатый мужичок в белой рубахе, он с грустью посмотрел на грубиянку и спокойно произнёс:
       - Месяц.
       - А, ты русского языка не понимаешь? Ща! - Тётка полезла в сумочку и начала там копаться.
       - Да её японутый муж под шумок уже давно слинял, и теперь сломя голову несётся к себе куда-нибудь на Окинаву! - поддержал кто-то остряка.
       - Не, он, скорее всего, сразу после ЗАГСа себе харакири сделал. А перед этим мозг ампутировал, чтобы она после смерти ему мозги не трахала.
       - Да о чём вы говорите, - вмешался мужик, тот, что затупился за инвалида, - вы понимаете, что она замужем за целым островом из Японского архипелага! Миядзима - это не фамилия, а остров!
       - Во, блин, не повезло острову! - отозвался остряк.
       - А, я понял, - обрадовался второй, - никакого мужа-то и нет, она специально японскую фамилию придумала, чтобы её люкс не заняли! Турки уважают японцев, а она на обычную кровать не умещается - вон сколько жира!
       Тётка со злостью продолжала копаться в сумочке, только раскраснелась так, что это стало заметно даже под толстым слоем косметики.
       - Я вас всех запомнила! Вы мне в тёмном углу попадётесь, потом с расквашенными мордами загорать на пляже станете!
       - Два месяца, - сказал ресепционист.
       Наконец-таки из кучи хлама удалось извлечь скомканный листок бумаги, тётка развернула его и с победоносным видом по складам прочитала:
       - Ван лакшери рум виф хьюж бэд, нау! Андэрстэнд, дэбилло?
       - Три месяца, - ответил мужичок.
       - Какие на хрен три месяца, давай быстро ключ, чмо в ночнушке!
       - Четыре месяца.
       - Ты что, идиот? У меня всего две недели отпуска, а я их на всякую хрень трачу! Ключ гони!
       - Пять месяцев.
       - Ты уже сдал мой номер кому-то другому, тварь? Да? А ну, быстро зови мне сюда старшего менеджера! Ты ещё пожалеешь, что со мной связался!
       - Шесть месяцев.
       - Ты что, как попугай заладил? Менеджера сюда, мразь!
       - Семь месяцев.
       - Народ, а ведь она ни хрена не врубается! - продолжил остряк.
       - А, я понял, это она себе ампутацию мозга вместо мужа делала, ведь у её мужа-острова ампутировать нечего - поддержал его второй.
       - Вы, козлы, у меня дождётесь, если я озверею, то я за себя не ручаюсь - всех поубиваю.
       - Один год.
       - Да что же это такое? - тётка повернулась к очереди. - Где они только такого дебила отыскали?
       - Полтора года.
       Кто-то из толпы не выдержал и сказал:
       - Дамочка, вы здесь не в отеле, и это не Турция, понимаете?
       - Это ты кого дамочкой назвал, набор запчастей из секс-шопа?
       - Два года.
       И только тут до толстухи что-то начало доходить.
       - Как не в отеле?
       - А вот так, не доехал наш автобус, сорвался на горной дороге, упал с обрыва, и теперь мы у врат рая, а вон тот, в рубахе, решает: кому в рай, а кому в чистилище.
       Тётка замерла что-то обдумывая, но быстро сориентировалась:
       - Так, тогда мне номер в "райских кущах", так они у вас называются? Самый лучший, с большой кроватью! Понял, малохольный?
       - Три года чистилища.
       - Это ты кому, козёл, сейчас сказал?
       - Четыре года.
       - Чтооо? Да как ты, падаль, смеешь мне какие-то сроки начислять, да я тебя сейчас вот этими руками урою, да я всю твою бородёнку выщиплю! Пустите меня! Всех поубиваю! Вы у меня тут строем ходить будете и честь мне отдавать! Люди, а вы что смотрите - мочи гадов в ночных рубашках!
       
       Когда два бородатых амбала в белых рубахах до пола отвели скандалистку на нижний этаж и вернулись, один из них громко сказал:
       - Уважаемые, многие из вас здесь совершенно напрасно толпятся! Те, у кого тела не сильно повреждены и пригодны для жизни, могут вернуться обратно! Для этого достаточно просто выйти в ту дверь, через которую вы сюда зашли!
       - А как узнать: пригодно тело для жизни, или нет? - уточнил знаток японских островов.
       - Очень просто, кому нельзя возвращаться - тот выйти не сможет.
       - Скажите, пожалуйста, а та скандалистка, которую вы уводили, она могла... - попыталась уточнить химичка, но её муж быстро оборвал недоговорённый вопрос:
       - Какая тебе разница, пошли отсюда быстрее!
       На пару минут возле входной двери образовалась давка, но и она почти моментально рассосалась. Последними выходили остряк и его новый знакомый:
       - Представляешь, как сейчас удивятся турецкие врачи? Они уже минут двадцать, небось, как пытаются всех реанимировать, и тут вдруг на тебе: мёртвые сами почти одновременно оживают!
       - Да, зрелище не для слабонервных, на такое стоит посмотреть, пошли быстрей, а то прозеваем!

    36


    Отец Г. Двое похорон и одна свадьба     "Рассказ" Постмодернизм

      Марта Кнушичкова влюбилась в Ежи Кравечка во время отпевания. Уж такой он лежал в гробу весь умиротворенный, чистенький, так хотелось прижаться губами к мраморному лбу, оживить. А что? Мужиков-то нынче не хватает, вот бабы и маются сдуру - то образование высшее получают, то рожают от кого ни попадя, потом пересчитать малых своих не могут - в глазах рябит.
      А у Марты мужик-то свой был да вот также помер в одночасье. Схоронили, ну и осталась она одна, сынов бог не дал, а дочери - крылья оторванные. При жизни- то Ежичек с Мартой общались лишь изредка, больше по праздникам, а вот, поди ж ты, всем сердцем к нему вдруг потянулась. Да все бы ничего, вот только вдовой-то Ежички была родная сестра Марты, Марцела Кравечкова, жадная до мужского труда: - вечно тот что-то ремонтировал, то молотками стучал, то в сарайке чего-то мастерил. Беречь надо было мужика-то...
      В общем, стояла Марта в раздумье и что-то там нежное все шептала и шептала, тут ветерок подул, окно чуть скрипнуло, и покойный Ежичек вдруг озорно подмигнул. Ей, Марте, а не стоящей рядом в простом черном платке Марцеле. Вот ревет, дуреха, а у самой глаза так и по гульфику Иржи-кузнеца шмыгают. Ох, вот увидит как Ежичек, задаст им жару-то. А и хорошо, пусть с кузнецом сойдется, тогда Ежичек-то ей, Марте, достанется! Уж она его будет холить да лелеять.
      Снова потянуло ветерком, и покойный, широко раскрыв глаза, повернул голову к святому отцу:
      - Отче, кончай заупокойную, - и с этими словами под визги баб и яростный мат мужиков восстал из гроба.
      Все кинулись, кто куда. Марцела рухнула в обморок, угодив прямо в объятья Иржичка.
       Марта пала на колени перед воскресшим Кравечком:
      - Любить буду, лелеять, на руках носить, ноги мыть и воду пить!!!- вцепилась в босые и холодные покойницкие ступни. Так, поди, то и холодные, что босые. Ох, Марцела, носки, и то пожалела! А ведь Марта сама лично лет пять назад носки Ежичку вязала - на Рождество из старой своей кофты всем подарки тогда сладила.
      Оторопевший отец Георгий машинально махал кадилом, шаг за шагом отступая от странной парочки.
      - Свят, свят, свят, - крестились бабы, мужики же, что посмелее, вернулись к гробу.
      - Кравечек, ты давай решай, куда пойдешь? На кладбище или домой вернешься?
      - Да куды он вернется-то, коли я его вскрыл и половину кишок выкинул? - всплеснул руками побледневший, как смерть, провизор.
      - Кишки не мОзги! Меньше болеть буду! - парировал оживший Ежичек, чувствуя, и правда, необычную легкость в теле. А сам все же задумался. Куда податься-то? Обратно в дом? Это, чтобы стерва Марцела снова заставляла то косить, то пахать, то дрова рубить, пока сама с кузнецом милуется? Тьфу, пропади пропадом, до чего ж баба зловредная. И чего в ней, драной кошке, Иржичек нашел? Поди искры летят, когда ёрзают-то по наковальне. Тут Кравечек даже хихикнул в ладошку. Нет - в дом ни ногой! Да и поминки уже готовые, вон пирогами пахнет, да и водочки охота, ох, замерз вконец...
      - На кладбище! - изрек он решительно и снова подмигнул Марте: мол, всё будет по-нашему. А что? Он и при жизни на Мартову пышную задницу украдкой поглядывал. Приняв решение, обратно в гроб полез, да тут мужики заспорили:
      -Слышь, Кравечек, ты давай гроб-то свой сам тащи, мы ж тебя мертвого нести подговорились, а ты как есть живехонек!
      - Да щас же,- укладываясь поудобнее, заявил Ежичек, - вон у Марцелки докУмент о моей смерти на руках имеется! А покойники сами не ходят! Да ещё на кладбище, вот обратно - это другой вопрос!
      Короче, убедил мужиков. Те в затылках почесали да потащили гроб с покойным. Ежи в благодарность развлекал их анекдотами. Животы надорвали, пока в гору подымались, два раза гроб чуть не выронили.
      - Слышь, Кравечек, так тебя, чего, и в землю опускать? И закапывать будем?
      Тот нахмурился. Оно бы надо так, по правилам, да уж больно пирогов с водочкой захотелось, да и Марта вон многообещающе юбками трясет...
      - Не, я в могилку- то забираться погожу, а крест-то ставьте - место ведь уже моё таперича. И айдате меня поминать, уже в животе урчит..
      - А гроб? Оставим тут? А ну, как сбондят?
      Марта вмешалась:
      - Да чего это оставим-то? Деньги плачены! Заберем домой.
      -Ну, давайте, крест ставьте да тащите меня обратно! - покойному уже совсем было невтерпёж.
      - Э нет, Ежичек, вот обратно ты сам свой гроб тащи!
      Марта взмахнула руками:
      - А и потащим! Своя ноша!- и на счет три взвалила гроб на плечи и засеменила под гору, все быстрее и быстрее, Кравечек еле поспевал за шустрой бабой.
      Отец Георгий в это время шептался с провизором:
      - Ты точно видел, что он помер? Глянь - живее всех живых, вон как резво бегает!
      - Точно, святой отец! Он же совсем не дышал, как есть, натуральный покойник был. Я ж его без всяких лекарствов резал, даже не пикнул ни разу.
      - Надо было с лекарствами. Тогда бы точно не ожил. А чего у него там нашлось-то?
      - Да че у всех - несколько метров кишок, я их выкинул, уж больно они у него раздутые были, никак обратно не входили, да две старые пуговицы, ну их я вымыл да себе забрал, мало ли...
      - А чего мозги не вырезал?
      - Да вот, бес, видать, попутал. Я ж не думал, что Марта его оживит.
      - Так думай в следующий раз!
      Тут провизор побожился, что когда святого отца препарировать будет, непременно сначала мозги вытащит, на что отец Георгий яростно перекрестился и трижды сплюнул, обозвав аптекаря идиотом.
      Поминки прошли знатно. Покойный сам обошел всех гостей с чарочкой, со всеми выпил и к вечеру свалился мертвецки пьяным в сарае в обнимку со своим гробом. Марта заботливо укрыла Ежичка полушубком да ушла в дом приводить в порядок старую перину - а ну, как покойный очухается да бабьей ласки запросит?
      ...
      Побежали дни. Марта, как и обещала, Ежичка лелеяла. Тот жил с сестрой своей вдовы, пил, ел, гулял на свежем воздухе, услаждался бабьими ласками да иногда наведывался в сарай, проверить, не утянул ли кто гроб.
      Претензии Марцелки Марта отбрила криком, тасканием за волосы да тыканьем длинным сестриным носом в документ, где стояла дата Ежичковой смерти. В заключение послала бабу на наковальню к любвеобильному кузнецу.
      Поздней осенью затеяли молодые свадебку, И, хотя у Кравечка документов никаких всё ещё не было, расписать пару никто не мог, да и отец Георгий не решился обвенчать, свадьба получилась веселой. Ох, и натанцевались все, и угощение было отменным - уж расстаралась Марта!
      После любовных утех Ежичек собрался было подремать. Тут лежащая рядышком Марта, околевшая от покойницких объятий, поёжилась да и заявила сдуру:
      - Крышу бы к зиме сменить, Ежичек, печку перекласть да ворота поправить...
      У Кравечка заныли челюсти. Притворившись совсем спящим, он дождался, когда Марта засопела, встал, натянул портки да кинулся в сарай.
      Полная луна удивленно наблюдала, как по дороге на кладбище медленно двигалась одинокая фигура, тащившая на плечах большущий гроб.
      Отец Георгий проснулся от отчаянного стука в калитку. Перекрестившись, спустился с крыльца, как был, в исподнем, и осторожно спросил:
      - Кто это балует по ночам?
      - Я это, Ежи Кравечек. Усопнуть решил я, отец Георгий. Отпоешь меня?
      Священник икнул, перекрестился:
      - Дак может уж завтра, как рассветет?
      - Нет, нет, сейчас надо, пока баба моя спит...
      Как два призрака, поднялись они в гору к могиле. Ежичек улегся в гроб и прикрыл глаза. Отец Георгий дрожащим голосом затянул заупокойную. Перед закрытыми глазами Кравечка поплыли белые облака, потом появился большой длинный туннель, наполненный ярким светом. Вот туда в туннель-то и понеслась душа усопшего Ежичка, и так хорошо ей было, так легко...
      Пока дикий женский вопль не прервал счастливого полета.
       Марта Кнушичкова узрела-таки, что суженого нету рядом, видать, жарко ей стало, то и проснулась, кинулась - ан, и гроба-то нету, ну и побегла на кладбище. Пала в ноги Георгию, опрокинув того наземь.
      - Святой отец, не отпевай мово мужика! - испуганный священник, неловко кувыркнувшись, покатился в могилу. Баба же так заголосила, что пришлось Ежичку, зависнув посередине туннеля, открыть глаза:
      - Дай мне помереть уже Марта, устал я.
      - Ежичек, прости меня, дуру! Погорячилась я. Сама, ужо, и крышу поправлю, и крыльцо починю, а тебя на руках носить всю жизнь буду, только давай вернемся!
      Задремавшая было, луна недоуменно наблюдала, как вниз под горочку бегом спускается чокнутая баба, таща на себе гроб с Ежичком. Отец Георгий до полудня провисел на Кравечковом могильном кресте, зацепившись подолом рясы. Сняли его три бабы, наперво до смерти перепугавшиеся.
      Хитрый Ежичек так и прожил много лет, почти не вылезая из гроба. Ну, попить, поесть нужду справить да Марту приласкать выберется и шмыг обратно в гроб - мол, что с покойника-то взять? Там и спит под мерный стук топора или визг пилы, которыми Марта быстрехонько научилась орудовать.
      Марцела с нетерпением ждала кузнецовой смерти - завидно было, что дуре-сестре так повезло.
      Деревне прибыль пришла большая от этого случая - со всей страны потянулись любопытные поглядеть на живого покойника. Ежичек с радостью позировал фотографам и принимал дары, не гнушаясь и наличными.
      А провизор теперь в столицу приглашен главным патологоанатомом...Главное-то, мозги не трогать, а остальное, как вы сами видите - без надобности...

    37


    Полярная С. Нежное сердце росянки     "Рассказ" Постмодернизм

       Рождество - пора чудес, тут не поспоришь, но, возможно, вам покажется, что возмездие не совсем подходящее чудо для этого времени года... Что ж, у кого-то всегда есть возможность нажать на "отбой", сдать билет, захлопнуть книгу, у меня же пути назад не было: месть - это блюдо, которое необходимо подать, иначе оно взорвётся в лицо повару, и вот вам моя рождественская история.
       Я родилась... впрочем, довольно. Полагаю, это всё, что нужно знать о моём появлении на свет. Я порождение плоти и крови, а не фантом, возникший в галлюцинирующем мозгу, изъеденном червями несуществующих призраков. Небольшое пошивочное ателье с квартирой на Вандомской площади достались мне от матери, а ей - от её матери, и так продолжать можно долго, потому что история нашего семейного предприятия уходит корнями во времена Директории. Основал ателье сам Луи-Мари де Ларевельер-Лепо, когда после восемнадцатого брюмера гордо отказался от предложенной императором Наполеоном пенсии... однако жить и кормить пятерых дочерей на что-то было надобно. Долгими зимними вечерами при неверном огне керосиновой лампы, а иногда, когда отключали керосин, и при свете лучины, Луи-Мари строчил на машинке наряды для знатных дам и светских львов.
       Кстати сказать, творческая жилка билась на виске моего великого предка как ни у кого. Это он придумал купальник бикини, но изобретение трагически опередило своё время. Луи-Мари осознал это кровоточивым чутьём гения, и чертежи были укрыты в сейфе, вмурованном в стену фамильного склепа. Так же были заживо похоронены и другие великие проекты - гамаши из меха чёрного тибетского яка, сетчатая майка и кепи с ушами (из-за него прадед рассорился с Бонапартом: Луи-Мари предоставил императору честь первым надеть новый головной убор, но капризный монарх, возомнивший себя большим художником, потребовал приподнять уши параллельно земле, нелепо исказить тулью и деформировать козырёк. Благородные очертания кепи были утрачены, и оно превратилось в уродливую треуголку. Взбешённый Луи-Мари обозвал Наполеона слоёным выпечным изделием, у которого вместо мозгов сливочный крем, и хлопнул дверью; император так и не простил Луи-Мари и в пику ему регулярно водружал на голову треугольного монстра, а кепи с ушами не надевал больше никогда). В сейф отправилось и другое детище прадеда - джинсы, способные придавать нижней половине человечества безупречно сексуальные формы, чему способствовали стёганые войлочные прокладки в нужных местах. К моему глубочайшему сожалению... нет, к моей глубочайшей ярости сегодня эти знаменитые джинсы весь мир знает под китайской маркой "Хуань Няо": усыпальница была разграблена томбрайдерами, тайник опустошён, гнездо разорено, изобретения неокрепшими птенцами разлетелись по свету, позабыв своего родителя... Луи-Мари не вынес такого удара судьбы и скоропостижно скончался на руках у дочерей, прошептав перед смертью: "Отомстите за меня".
       Столетиями отмщение дремало как затихший вулкан, поджидая подходящий сосуд, в который можно было бы исторгнуть лаву разочарования и каменья праведного гнева. И вот, в дни ветреного и сырого адвента, когда уже были зажжены три свечи из четырёх, судьба послала ясный знак, что сосуд этот - я. Понимание пришло на платформе парижской подземки, куда мне довелось попасть по милости рождественского шопинга и эгоистично поломавшегося авто.
       На высоких каблуках, с распущенными волосами, с отвагой и трепетом средневековой девственницы спускалась я во чрево дракона, прижимая к груди бумажный пакет, в котором покоилось хрупкое праздничное счастье - золочёные шары, посеребренные колокольчики, бусы, свитые из жемчужных нитей, и сердце из лилового стекла, украшенное у основания кружевным бантом - не то заснеженное, не то засахаренное. Когда ребристые своды сомкнулись над головой, а зубья турникета бессильно лязгнули позади, какой-то грубиян в куртке-аляске с алым капюшоном, надвинутом на глаза, вдруг, обгоняя, резко толкнул меня в бок локтём. Раздался короткий треск, будто электрическая искра пробила изоляцию. В груди, с левой стороны, тоже что-то треснуло, и я, не заглядывая в пакет, уже знала, что это разбилось бедное лиловое сердце - не красоваться ему среди колючих смолистых ветвей, не отражать дутыми боками весёлых огней гостиной, в июле не грезить среди душной глупой ваты о далёком Рождестве. "Эй!" - вырвался у меня вскрик, но негодяй даже не обернулся, а лишь ускорил шаг. И тут я заметила на нём джинсы-хуаньняо, заправленные в меховые гамаши. "Ага!" - вскричала я громче. Человек на ходу, по-волчьи, оглянулся, блеснув узкой полоской профиля - само собой, это был китаец - и почти побежал. "Надо догнать и проверить, нет ли на нём сетчатой майки или бикини", - сказала я себе и пустилась в погоню. Тем временем китаец свернул в один из боковых проходов и скрылся из вида.
       Несколько часов я тщетно пыталась настигнуть неуловимого злодея. Мы кружили по лабиринту цветных линий, меняя поезда, вагоны, направления и попутчиков, бродили по переходам и лестницам, но дразнящее алое пятно всё время маячило в отдалении. Изнемогая, я решила изменить тактику и вышла на первой попавшейся станции. На перроне было пусто, только старый нуар играл на саксофоне грустную мелодию. Перед ним лежал раскрытый футляр с мелочью, на складном стуле рядом стояло чучело трёхногой собачки. От усталости у меня подламывались ноги, каблуки казались клоунскими ходулями. Я подошла и, сбросив облезлое чучело на рельсы, уселась на стул. "Это не адвент, это август какой-то!" - гневно пожаловалась я. Музыкант доиграл мелодию, подошёл к краю платформы и заглянул вниз. "Как ты там, Жужу, девочка?" - спросил он, и снизу раздался тоненький скулёж.
       Боже мой, это было не чучело!
       Я ринулась спасать трёхногую собачку, но нуар силой удержал меня: в тоннеле уже показались фары. Поезд прибыл, выпустил немногих пассажиров, закрыл двери и тронулся дальше. В уплывающем окне я увидела китайца в алом капюшоне. В руках он держал золотую вазу с цветущими ветвями сливы. Тонкое лицо его было печально и как бы говорило: да, я вор, но я не убийца трёхногих собачек... Я закусила губу, отвернулась и уставилась на пустую белую кафельную стену. По полу вдоль стены шла невесть откуда взявшаяся бетонная канавка, будто предназначенная для стока крови какого-нибудь расстрелянного у этой стены San Ernesto de La Higuera. Я закрыла глаза и зарыдала так горько, как не плакала с самого детства. Внезапно снова послышался скулёж. На платформу энергично карабкалась Жужу. Когда она выбралась и неровной походкой подбежала к нам, обнаружилось, что теперь у неё не три ноги, а пять. "Но как же так?" - изумлённо спросила я. "Минус на минус даёт плюс, - пожав плечами ответил нуар. - Когда-то давно Жужу попала под поезд и стала трёхногой, теперь с ней снова произошло то же самое событие". "Это объясняет появление четвёртой ноги, но не пятой", - возразила я, постепенно обретая ясность мышления. Нуар взглянул на меня с упрёком - "Так ведь Рождество", - и дугой развёл розовеющие ладони. "Почему же у меня ничего не получилось? Почему я не смогла изловить негодяя, разбившего моё сердце и сердце моего прадеда? Неужели я хуже трёхногой собачки?" - воскликнула я. "Лучше трёхногой собачки может быть только пятиногая собачка. А китайца ты не поймала, потому что не назвала его. Безымянных китайцев миллиарды. Будь врагу крёстной матерью, дай ему имя, называй его по имени как можно чаще, и возмездие возьмёт его след". Я подумала и сказала: "Я буду звать его Хуаньняо. По имени его преступления". "Хорошее имя, - кивнул нуар. - Выразительное". "Хуаньняо, - попрощалась я. - И Хуаньняо за всё".
       "Хуаньняо, Хуаньняо, Хуаньняо..." - бормотала я, засыпая.
       "Двойной Хуаньняо, пожалуйста", - попросила я в кофейне.
       "А Хуаньняо свежий?" - спросила я в кондитерской.
       "Доброго Хуаньняо!" - пожелала я себе, проснувшись в сочельник.
       Утро было великолепным, поэтому я, не дожидаясь вечера, надела бальное платье и подошла к окну. За ночь тонкий слой свежего, искрящегося на солнце снежка запорошил улицы, дома и деревья. Недавно наконец снесли эту отвратительную колонну, и теперь под радостные крики обывателей в центре площади рабочие устанавливали большую ель. Мойщик стёкол, стоя на самом верху лестницы, протирал зеркальную витрину магазина напротив. Какое-то наитие заставило меня припасть к окуляру подзорной трубы (с помощью которой я регулярно проверяла, не прячутся ли в соседских квартирах шпионы). Это был он, мой Хуаньняо! Он искусно замаскировался под толстого рыжего коротышку, но я уверенно опознала его по кепи с ушами и коварным планам, роившимся у него над головой.
       Решительным шагом я покинула квартиру, вышла из дома и направилась прямо к грузовику, на котором привезли ель. Грузовик был выкрашен в тяжёлый тёмно-оранжевый цвет, это был цвет отравленных апельсинов, цвет Борджиа, отличный цвет застарелой застоявшейся мести. Я подобрала газовые юбки и поднялась в кабину. Ключ ждал меня в замке зажигания - иначе и быть не могло. Машина тронулась с места. "Хуаньняо!" - издала я пронзительный кошачий боевой клич. В зеркале заднего вида отразились разинутые рты муниципалов. С каким наслаждением я впечатала мерзавца в витрину! Какими великолепными радужными брызгами разлетелось стекло! С умиротворённой улыбкой наблюдала я, как Хуаньняо, раскинув руки, летит по лазурным небесам из левого нижнего угла в верхний правый и что-то вопит. Было похоже, что он взял курс на Бэйцзин, но я полагала, что он ещё вернётся. Залижет раны и вернётся - в моём сейфе хранилось немало лакомых кусочков, в конце концов, у меня на виске тоже билась фамильная творческая жилка. К слову, недавно я положила на хранение экспериментальный образец - самодвижущееся кашне из кожи констриктора. Моего воришку ожидал сюрприз. Впрочем, сейчас это не было важно. А важным было вот что: Луи-Мари, стоявший на облаке вместе с Наполеоном, нагнулся и ловко подхватил кепи с ушами, пролетавшее мимо. Он передал его императору, и тот криво нахлобучил кепи на себя. Два великих человека захохотали, сложили руки рупором и прокричали сверху: "Всем весёлого Рождества!"
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    38


    Сам%издат Подвиг Пидрищева     "Рассказ" Постмодернизм

    
    		
    		
    		

    39


    Синяя Л. Зачем?     "Рассказ" Юмор, Сказки, Постмодернизм


      
      Июбрь сдвинул набекрень бамбуковый шлем, отороченный соболем, поморщившись, почесал затылок, заправил длинную отцовскую шубу в материны стринги и продолжил:
       - Зачем?
       - Ну как это "зачем", - потупилась Падчерица, ковыряя носком вьетнамки слежавшийся снег, - чтобы мачеха "Плэйстейшн" не отобрала и вайфай на ночь не вырубала.
       - А зачем тебе вайфай ночью?
       - Ну как же, по ночам самая туса на форуме эмо.
       - А зачем тебе на форум этих недоубившихся плакс?
       - Ну как же... У нас много общего. Я самая несчастная и хочу умереть! Я и бритву припасла, вот, - гордо вымолвила Падчерица, запустила ручонку в бездонный карман огромных чёрно-розовых бермудов и вытащила оттуда древнюю заводную механическую бритву "Спутник".
       - Положим, этим орудием ты сможешь, разве что, защекотать себя насмерть, - усмехнулся в гладко выбритые подбородки Июбрь. - Впрочем, смерть от жёсткой эпиляции - это вполне в духе эмо. Но зачем тебе "Плэйстейшн"?
       - Ну как же... Чтобы скрасить унылый досуг бедной одинокой девочки, которая хочет умереть!
       - Не-е-ет, неубедительно! Приставка будет отвлекать тебя от мыслей о смерти, разве не так?
       - Аааааа! - зарыдала в голос Падчерица, размазывая розовые сопли пополам с чёрными тенями по несчастной мордашке.
       - Ладно, ладно! Сменим тему. Зачем твоей мачехе и сестре подснежники?
       - Ну как же. Им надо припереть две корзины подснежников в королевский дворец. Тогда они получат по золотой кредитной карте Visa Dolg с лимитом в тонну тугриков.
       - Да ну? - оживился Июбрь и призадумался.
       После опыления заповедных лесов с самолётов реагентами, регулирующими погоду, все братья-месяцы по одному исчезли. Остался только он, приёмный сынок Июля и Ноября. А что, по новым европейским законам вполне себе легитимно усыновлять детей как в однополых, так и в однолесных браках. Потом и счастливые родители сгинули, на хозяйстве остался один маленький Июбрик. Куда денешься, за сменой времён года надо присматривать. Правда, одному тяжеленько приходится, вот и творится что попало. В этом году Зиму никак дозваться не мог, охрип на все четыре глотки. А она, такая-сякая, в Тайланде зависла, косточки старые греть, видишь ли, понравилось. И спа всякие, и массаж тайский. А тут хоть умри. Теперь и Новый год подоспел, прут падчерицы толпами, подснежников на них не напасёшься... Вот и придумал Июбрик, как ему предновогодний ажиотаж подсократить. Всё просто: говорят тебе желания, а ты спрашиваешь: "Зачем?" На такой вопрос, бывает, ответить нечего, вот очередь и поредела.
       К слову сказать, тонна тугриков и самому Июбрику бы не повредила. Малыш размечтался: тачки, тёлки, шампусик, костюмчик Санта Клауса от Юдышкина и завалиться на Гоа. Не, не хватит тонны на всё. Две тонны!
       - Ты, девочка, ступай, самоубейся уже, подснежники не завезли. А лучше иди сразу в ММОРГ. Там такие как ты очень нужны.
       Не дожидаясь ответа, Июбрик подхватил полы шубы и, путаясь в семи ногах, поскакал аллюром к теплице, цветочки набирать. Запыхавшись, примчался ко дворцу, глядь - а там вывеска "ЗачемпРусьвБанк", зелёненькая такая, девка в кокошнике на пороге встречает, косу русую подоткнула, за белы руки берёт, к терминалу ведёт.
       - Чем могу быть полезна?
       - Здравствуй, девица красная! Где тут у вас золотые кредитки выдают? Я подснежники принёс, две корзины!
       - К сожалению, акция "две корзины - два килотугрика" закончилась. Но не отчаивайтесь, у вас ещё есть шанс. Вы можете взять кредит, но исключительно на благие цели, чтобы принести конкретную пользу планете Земля. Вам нужно только подробно и развёрнуто ответить на один вопрос.
       - Какой?
       - Вы этой планете нужны, как думаете?
       - Думаю, что да, - слегка растерялся Июбрь.
       - Вот и ответьте: зачем?
       Лысый пожилой малыш надо-о-олго завис. И пока он перезагружается...
       Вы. Да-да, я к вам обращаюсь! Хотя бы сами себе ответьте: зачем?
       Как надумаете, так и напишите. Мне, можно на электронку. Синяя Лошадь Собака Гмэйл Ком. Я, конечно, всё равно наступлю. А вот придут ли за мной на эту благословенную планету следующие восточно-гороскопские звери, зависит от твоего ответа. Усёк?
       С наступающей тебя мной, друг!
      Чмоки!
      

    40


    Судья Д. Одноразовая корова     "Рассказ" Постмодернизм

      Из темноты приближался рёв, вначале неприметный, как опенок в кармане психиатра, он густел, вибрировал, отражался, смешивался с грохотом, что издает прибывающий метропоезд, давил на уши воздушным потоком, пока вдруг гремящие вагоны не вырвались из мутных вод сна в сияющее зимнее утро.
      Рев не ослабевал! Я с трудом разлепил глаза и приподнялся с постели, вынося головную боль на суд объективной реальности.
      Как прекрасны эти новогодние утра! Всё равно я бы не успел домчаться до туалета, но умное ведро, сбежавшее с распродажи умных домов, с криком "стыд и срам!" бросилось мне в объятъя. Показало всё, на что способны умные вёдра. Фактически подставилось, и, аплодируя себе крышкой, отступило за ширму.
      Просветленному взору в порядке обхода помещения по часовой стрелке, открылся настенный календарь с афроамериканцами, часы, новогодняя ёлка, камин с полосатыми носками на полке, стойка для зонтиков, вешалка, висящий на люстре ноутбук, стол на двенадцать персон и нечто ворсистое, всё в ярко-зеленых пятнах, имеющее восемь двоящихся в глазах ног, задний шланг и рожу, снабженную мощными кривыми антеннами.
      Взревев последний раз, оно повернуло в мою сторону харю, оглядело меня бездонными, пламенными, ясными глазами Мизулиной, облизало шершавым языком полную хромированных зубов пасть и пропело:
      - Ну наконец-то! Доиться будем или как?
      - Артур, мадам. Чем могу быть полезен?
      - Боюсь, в данной ситуации ничем... - сказало оно, глядя на мои трясущиеся руки, хотя, может быть, пятый том Пруста.
      И грохот в дверь, до того скрываемый рёвом, обрушился на мою голову с новой силой. За дверью стоял какой-то бородатый рэпер в зеленом балахоне, с рюкзаком и трехлитровой банкой.
      - Балин, к вашим услугам, сэр! - рэпер бесцеремонно прошел к столу, поставил на пол банку и принюхался к остаткам салата, - имбиря маловато. Мы услышали, что у вас проблемы с одноразовой коровой.
      - Вы?
      - Балин и Двалин, сэр! - пробасил ещё один афроевропеец, протиснувшись в дверь. Развязав потные ботинки, он аккуратно поставил рядом вторую банку.
      - Их следует настраивать, но я не советую. Я пришел предупредить вас, сэр!
      И фрик наложил себе полное блюдо ветчины. Мотавшийся рядом кот Велиал, увидев стоящие без присмотра банки, юркнул в одну из них, мгновенно приняв цилиндрическую форму. Король конформистов!
      Дожевывая роллы, Балин с удовольствием разглядывал огромные напольные часы с Медведевым на циферблате.
      - Мистер славянофил?
      - Нет, память об одном романтическом приключении. У русских удивительно всё, даже налоговый кодекс.
      - Их надо доить строго по часам, по зимнему времени. Можно перевести корову, но я не советую. Лучше их, - сказал фрик и с головой улез в механизм челябинских умельцев.
      Я не успел сообщить ему, что ножки, отломанные на таможне, не приклеены и держатся на честном слове маркетолога. Издав бронзовый гул, часы накренились и, со скрипом столетнего дуба, обрушились на ковёр, похоронив Балина под грудами времени.
      - И их осталось девять! - воскликнули ворвавшиеся в распахнутую дверь толстячки в желтых плащах.
      - Бифур и Бофур, сэр! Мы так и знали, что вы до добра не дорегулируетесь. Если не знаете как быть, доите на ощупь! Доверьтесь интуиции!
      Толстячки достали огнива и обстоятельно проверили зажигание, роняя на ковер алые искры.
       - Простая вещь - огниво, а не знаешь, когда тормоза откажут.
       Пыхтя, они раскурили найденную в кисете мятую беломорину, и пустили папиросу по кругу, пока их товарищ, Двалин, пытался за морду извлечь Велиала из банки.
      Последний был ласковым котом, но тяжело переживал опыт вторжения в личное пространство. Схваченный мощными когтями внутри банки, Двалин заорал и стал носиться по комнате, сшибая плечом бронзовых Будд.
      - Выпей полстакана яблочного сока с корицей!
      - Сосредоточься на синей звездочке в глубине неба!
      - Прогуляйся по набережной, и стресс пройдёт!
      В конце-концов Двалин поскользнулся на бутерброде и ударился головой о батарею парового отопления. Эти новомодные батареи так опасны! Со свистом вырвавшись из разбитой банки, Астарот исчез в пространстве, обретя какую-то новую форму, свойственную свежевыпущенным корнуэльским котам.
      - Обрел сатори, - сказали Бифур и Бофур, методично прожевывая извлекаемые из полосатых чулков леденцы. Вскоре их лица потускнели, глаза закатились, и с грохотом окостеневших членов рухнули они под стол, разбив оставшиеся банки. За этой суетой я забыл сказать, что чулки куплены на распродаже вещей Березовского.
      - И их осталось шестеро! - уточнила одноразовая корова, дожевывая пятый том Пруста, - великая вещь ферменты! Но Достоевский насыщенней.
      - К вечерней дойке успели! - крикнули от дверей двое полных юношей в дредах и голубых балахонах, - Фили и Кили к вашим услугам, сэр!
      Поставив на стол две полных какой-то жидкости банки, они принялись уплетать семгу и торт.
      - Насухую настраивают одни ламеры, сэр! Только ацетон и диэтиловый эфир. Одноразовые коровы требуют тщательной промывки, чтобы молоко не пахло.
      - Я на минуту, господа, только заварю чай! - пробормотав, я рванул в туалет.
      - Да, да. Что-то такое помню, - прошамкала сквозь Уайльда корова, - или уйат-спирит.
      - Да у вас уже накурено! Хороших наладчиков за версту слышно, - пробасили от двери Оин, Глоин, Дори и Нори, отряхивая с валенок снег. Расставив подойники и монтажный инструмент, они вытащили кисеты и огнива, сделанные из трута, бериллия, гексогена и других подходящих материалов.
      - Только не здесь! - воскликнули Фили и Кили, - диэтиловы....
      Остальные слова потонули в грохоте ударной волны, вынесшей рамы и разбудившей спокойно дремавшего под ёлкой судью.
      Когда я вернулся, все было кончено. Сквозь дым и пепел падали снежные хлопья, а судья, подобрав мантию, сидел подле самодоящейся коровы и похмелялся свежайшим молоком цвета яиц странствующего дрозда.
      - И их осталось, - вздохнул судья, вытирая носком гранёные юридические слезы, - маловато для полноценных следственных действий. По-моему, одноразовая корова - это жесть, сэр. Я наблюдал за вами ночью и видел, как вы зажгли свечи перед томиком Китса и вызвали наладчиков. Мне кажется, это лишнее, сэр.
      - Он ещё и подмышки бреет! - съязвила корова.
      - Как вам не стыдно, корова! А с виду такая дойная.
      - Уж и погуглить нельзя, - надулась корова до следующей дойки. По Пикадилли-стрит мела метель, вьюга пела русские народные песни, и разноцветные вереницы одноразовых коров и одноразовых людей, и мы с Кларой тоже, возвращались к поставщику. Молоко ацетоном пахнет! Да и любопытно, каков он, этот поставщик?

    41


    Судья Д. Ужас в Гадюкино     "Рассказ" Постмодернизм

      Дон Сильвио де Мануэль де Баррозо, в обиходе жителей Красноказарменной просто Моня, полоскался под душем. Его предки, начиная с Депардье, с упорством ласточек, штурмующих скалистые выси, покоряли просторы России, но прижился только Моня.
      Сегодня перед сном он забыл выключить телевизор и было ему бюджетное послание. Человек с фиолетовыми глазами Аватара шепнул Моне, что каждая копейка фондов регионального развития должна работать на модернизацию. Как спичка падает в нефтяной танкер, слова послания упали на добрую почву, подняв до небес всесжигающее пламя жажды мирового счастья.
      
      Тик-так! - слышалось сквозь ободряющий шум воды. "Холодненькая пошла, ободряет! - думал Моня, напевая революционные песни, отпаивая варшавянку мятежного духа холодной водкой прозрения, - конечно, в клубе! Где же ещё, ему, злыдню, прятаться?"
      Ободриты, Меровинги, Рюрики... Взять хоть Мальтийский орден, - Моня представил себе массивную платиновую звезду тусклых бриллиантов на ладони, - верно, они и отключают горячую воду. Пантократоры, хозяева теллурических токов коммунального хозяйства. Где справедливость распределения энергоресурсов?
      "Тик-так!" - Вытирая голову пресным полотенцем, Моня прислушался к звукам из-за двери.
      Тик-так. За распахнутой шербатой дверью сельского дома раскачивался чёрный маятник. Безжалостные порывы ветра раскачивали на шнурке дверного звонка мертвую птицу.
       "Силы Кориолиса! - воскликнул Моня, -Дрозд? Нет, дятел!"
      Отчаявшись додолбиться до Мони, трудолюбивый гость повесился. Иногда приходится пожертвовать жизнью, чтобы достучаться до душа другого человека. На пороге лежала пахнущая духами повестка.
      Наскоро одевшись, Моня сунул в карман верного шахматного коня и, прихватив кастрюлю застывших макарон, вышел навстречу славным подвигам, достойным потомка Депарьде. Ни один славный подвиг нельзя совершить без макарон: они укрепляют силы пилигрима, а кастрюля служит в походе и мечом, и щитом, и домом, и кровом, по древнему и признанному обычаю пастафарианцев.
      До Волхонки-8, этого мрачного логова Мальтийского ордена, обрезающего по ночам радиоточки и отключающего газ у бедных селян, Моне было, как до Пекина раком. "Следовательно, - рассудил Моня,- я проживаю возле Первоуральска или Караганды, и до сельского клуба мне ближе." Нельзя обороть гидру мирового зла, избежав сражения с малой её главой, нашедшей пристанище в клубе. Не зря там так закрыто и зловеще по ночам!
      С перекрестка Красноказарменной и Новоордынской доносились шум, ругань и жалобные, полные отчаяния крики. Пара селян - небритый тракторист и умная, с виду, баба мутузили немалой величины поролоновую свинью.
      "Хрюши против!" - вопила свинья и громко рыдала.
      - Что сделала вам эта несчастная свинья!
      - Она застряла в автолавке!
      - Выручки лишила! - завопила продавшица и отвесила ещё пинка по поролоновой заднице. - уезжать пора, а пивом не торгано!
      - Хрюши против ГМО! Вообще против!
      - Она мне рекламой "Инвестбанка" угрожала! - прорычал тракторист.
      - Оставьте немедленно это уродливое создание, или я, клянусь сарацинами, скормлю вам всю кастрюлю, как шелудивому псу! - Моня грозно двинулся на тракториста.
      - Постой, постой, не такое едали!
      - Не уродливая я! - вопила свинья, пытаясь подняться, - двери узкие!
      - Что за тёрки, пацаны? Не рублю! - подвел итоги экологической дискуссии вовремя подошедший Саша Пансов, с убедительным задним мостом в левой руке, - вы что-то имеете сказать против Мони?!
      - Хрюши против! - продолжала вопить свинья, и тёмные пятна слез расплывались по розовой поверхности.
      - Молчи, животное! - погладил её по пятачку Саня, - не мешай созидать атмосферу консенсуса.
      - Пейте пиво, жалкие обыватели! Разве дано вам знать, каково это, быть против всего мира? - Моня помог свинье подняться, и, сопровождаемый участниками ссоры, затрусил в сторону сельского клуба, навстречу смертельной схватке со злом, провожаемый унылой песнью двух подзаборных котов.
      Сумраком и безмолвием встретило Моню затаившееся в вечернем бурьяне облезлое здание клуба. На потемневших дверях болтался серый листок с надписью "требуются окулисты".
      "И здесь масоны, - подумал Моня, - щупальца проклятого ордена окулистов!"
      - Кто со мной? Кто готов сразиться с гидрой сырьевой экономики?
      - Хрюши против! - взвизгнуло из кустов. Зловещие вороны начали вращение вокруг клуба.
      - Каждую ночь над клубом самолеты НАТО! - заметил подковылявший к толпе дед с удочкой, - покоя не стало! Как в 91-ом Чубайс свет отключил, так и кружат над клубом! Эктоплазмой подзаправляются.
      - В гробу я видал Чубайса! - заметил тракторист.
      - А кто-нибудь ещё видел его в гробу? - спросил наблюдательный Моня собравшуюся ради случая Красноказарменную.
      - Я видела, и бабушка тоже! - звонко ответила девочка с воблой в нежных ручонках, - Последний раз даже Макфолла видели. Когда сразу много разных дядь бывают в гробу, они пидарасы, Моня?
      - Чистое дитя! Не умея штопать носков, ты превзошла мудростью чикагских мальчиков!
      - А вот и не правда! Мальчики носки не штопают.
      - Слушай дядю! - дед треснул девочку по голове второй воблой, - он дело говорит. Надо же им где-то прятаться? Вот потому бомбардировщики и барражируют.
      - Свят-свят! - перекрестилась бабка с небольшой персидской кошкой под мышкой, и повесила на шею Мони образ Николая Угодника, - лишь бы дефолта не было!
      - Подожди пяток минут, я тебе бензопилу скачаю, и овощерезку монстров, и артефакт храма иерусалимского, - сказал пацан лет тридцати, положив руку на плечо Мони.
      - Возьми мой задний мост! Куда мне, простому бригадиру, сражаться с гидрой монетаризма? - в благородном пролетарском порыве предложил Саня Пансов, - я подожду снаружи, и, если ты не выйдешь до рассвета, буду звать милицию. Вот так: "Мили-и-цияяя!"
      Ловивший неподалеку педофилов, с треском подкатил на розовом мопеде участковый Полушкин, и, сбросив туфли на каблучках, подбежал к толпе.
      - Поймали уже?
      - Пока нет! Моня оплот мирового зла сокрушать будет! Говорят там Обама в обнимку с Чубайсом, прямо в гробе лежат. И десант войск НАТО на подходе.
      - Возьми это! В маскировке наша сила, товарищ! - Полушкин напялил на Моню рыжий парик с косичками и расцеловал его в обе щеки, - смерть педофилам! И детей эвакуируйте!
      Девочка бросила воблу и зубами вцепилась в калитку, но силами деда, бабки и жучки все равно была унесена в противоатомное убежище.
      Под бой курантов из айфона продавщицы двери клуба распахнулись, и Моня ступил в его пыльное чрево, дохнувшее тленом, мышами и классиками марксизма-ленинизма.
      Самая дальняя от порога комната, багровая от ветхих знамен и вымпелов победителей трудовых соревнований, была ленинской. Пыльные портреты Маркса, Мичурина и академика Павлова хмурились на Моню со стен.
      Затеплив данную старушкой лампаду, он выбрал табурет почище, взял с полки чёрный томик Ленина, и очертив пальцем в густой пыли круг, стал жрать холодные, но очень вкусные макароны с сыром.
      В свете неверного от сквозняков пламени обрисовались черты гроба, прикрытого флагом евросоюза, на огромном столе для заседаний, в дальнем углу комнаты. Трижды на чердаке прокричала сова, и трижды тоненьким голосом ей ответило "Хрюши проотиив!", прерываемое страстными всхлипами.
      Из пролома в полу дунул сквозняк, и флаг на гробе зашевелился, как ядовитая медуза. Вспыхивая и угасая, жёлтая лампада пульсировала сердцем ужаса. Моня ещё быстрей зажевал макароны. "Перед смертью не наешься!" - подумал он.
      Гроб бесшумно, как НЛО, на полметра поднялся над столом и поплыл в сторону Мони. Флаг соскользнул в пыль, и, буравя пространство невидящими глазами, из гроба поднялся Чубайс.
      - Заплати налоги, и спи спокойно, Моня! - проскрипел он, - чую, ты здесь, жалкий должник за газ!
      Моня раскрыл Ленина и, не прожевав, стал читать: "Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силён, того, кто господствует."
      - Стабильное развитие энергетической отрасли требует притока инвестиций.
      - В рыло дам!
      - Попробуй! Ух-ха-ха! Ко мне Обама, ко мне Макфолл, ко мне Бернанке! Ко мне, Капетинги, ко мне, Меровинги, ко мне, гроссмейстеры Приората, ко мне рыцари тьмы, ко мне банкиры Кипра! Ко мне содомиты, ко мне телемиты! Визируйте, инкриминируйте, деноминируйте, отвергните, расторгните!
      Гроб двигался всё быстрее, юлой вертелся над головой Мони, из него посыпались банкиры, и маркетологи, и пиар-менеджеры, и риэлторы, и дистрибьютеры, и продажные папарацци, и франкмасоны 33-го градуса, и рыцарь Мальты в тусклых доспехах, и адвокаты в париках, и правозащитники с арбалетами, и гвардейцы с алебардами, и, ломая гнилые половицы, тяжёлый банкомат вырос подле доски почета, озарив комнату инфернальным сиянием.
      Моня закрыл лицо кастрюлей и приготовился умереть, но тут прокукарекал айфон! Чей это был айфон, так и не нашли, а розовая свинья, пытавшаяся в последнюю секунду спасти Моню, застряла. Её выпиливали лобзиком, а Саня Пансов даже выпил три литра самогона за здоровье Мони, когда из отдела по ремонту дураков, из самой Москвы, с Загородного шоссе 2, а может быть, и с Волхонки 8, позвонили, что тот жив-здоров и ест макароны!

    42


    Тень С. Пир без времени     "Рассказ" Постмодернизм


       Веселая эстрадная музыка стихла, сменившись привычно-торжественным голосом:
       - Передаем обращение к народу президента...
       Андрей усиленно налегал на селедку под шубой, бутерброды с икрой и салаты, стремясь попробовать всё, что находилось на этом ломящемся от яств столе и периодически подливая себе небольшие порции водки, виски, коньяка и ликера. В просторной комнате уместилось человек пятнадцать, а может и больше, впрочем, считать гостей не было никакого смысла. Николай громко пел "В лесу родилась елочка", Алла заплетающимся языком пыталась воспроизвести новогоднюю песню "Аббы", а две новые пары, которые привели Толя с Леной, со сладостными стонами катались по дивану, наслаждаясь оставшимися минутами. Остальные, как всегда, негромко беседовали о чем-то своем и жадно поглощали еду и напитки.
       - Ты не жалеешь, что мы снова собрали столько народу, а не остались вдвоем, как раньше? - шепотом спросила Оксана. - Ведь они и в следующий раз придут и еще целую толпу с собой приведут. Зачем нам это?
       - А по-моему, так веселее. Мы и так весь день вдвоем. Впрочем, если хочешь, в следующий раз на дачу поедем, там нас никто не найдет, - ответил Андрей и, взглянув на цифры 23.56 на часах, поднялся с бокалом шампанского и обратился ко всем:
       - Друзья! Мы собрались здесь, чтобы снова проводить уходящий год. Мы с Оксаной делаем это уже в одиннадцатый раз с тех пор, как нашли друг друга в первый год после перехода, кто-то живет здесь дольше, кто-то - меньше, но всех нас объединяет память о том прошлом и будущем, которые мы потеряли по разным причинам, о которых сейчас, наверное, не стоит говорить. Лучше вспомним всех тех, кто ушел вперед, поздравим друг друга с наступающим новым годом, насладимся незабываемым вкусом шампанского, вкусной едой и объятиями близких, а потом, когда часы пробьют полночь, снова проснемся утром тридцать первого декабря в предвкушении праздника, займемся любовью, своими самыми интересными делами, шопингом и приготовлениями к новому празднику. С новым голом, друзья! - с этими словами он вытянул руку к середине стола, готовясь к звенящему единению бокалов и предвкушая изысканный сладкий вкус элитного игристого вина, но застыл от испуга и удивления, увидев, как...
       ... занимающая всю стену панель головизора покрылась колышущейся туманной рябью, из которой выступили очертания головы и рук, а потом и всего высокого полупрозрачного силуэта, который с каждым мгновением становился все более плотным, превращаясь в офицера Службы хронального контроля в синем мундире с фосфоресцирующими нашивками и переливающимся всеми цветами радуги жезлом.
       Уведомление "Гражданин Савельев Андрей Васильевич! В связи с невыполнением годового производственного плана вам отказано в предоставлении пропуска в следующий год. Вместе с тем, с учетом смягчающих вину обстоятельств за вами будет сохранено право на комфортные условия проживания в безвременье" в очередной раз всплыло из залитых алкоголем глубин памяти.
       - Граждане! Рад сообщить вам, что у нас объявлена амнистия, и вы можете вернуться в наш мир реального времени, - торжественно сообщил чиновник, направляя жезл на собравшихся - почти так же, как когда-то в офисе Службы хронального контроля после подтверждения выполнения годовых планов и обязательств.
       За столом начались смятение и суета. Восторженные крики "Ура!", Свобода!", "Спасибо!" смешивались со словами "Ага, чтобы опять пахать целый год, света белого не видеть и вашей службы бояться?", "А нам и здесь хорошо" и истерическим воплем лежащей на диване пьяной девушки, не желающей следовать за своим кавалером "Никуда я не пойду! Пошло оно в..., это реальное время!".
       Комната озарилась пульсирующим голубоватым светом, а горло и виски сдавило горячим упругим обручем, затягивающим в колеблющееся марево экрана. Андрей обменялся полными сомнения взглядами с Оксаной и, прочитав в ее глазах решительное "Нет", схватил ее за руку. Превозмогая головокружение, они бросились к двери, ведущей в коридор.
       - Предупреждаю - те, кто откажется подчиниться постановлению об амнистии, попадут в другой мир - похожий на наш, но низшего уровня, где живут не больше восьмидесяти лет, страдают тяжелыми болезнями, гибнут от несчастных случаев, становятся жертвами преступлений, не владеют телепортационными средствами перемещения и не имеют связи с другими галактиками. Не надейтесь, что останетесь навсегда в этом пьяном безвременье, - закричал страж времени, размахивая жезлом.
       Когда больше половины собравшихся, превратившись в прозрачные силуэты, растворились в пучине головизора, чиновник проводил их ритуальным взмахом светящегося стержня, а потом обвел взглядом оставшихся и негромко сказал:
       - А я, пожалуй, тоже останусь здесь и пойду в тот мир. Надоело мне всё - тысячи лет одно и то же - работа, планы, слежка, наказания. Хочется чего-то нового... Осталась минута. Давайте выпьем, проводим прошлое и встретим новую жизнь, - с этими словами он поднял бокал и пригласил всех обратно к столу. Раздался хрустальный звон, и через несколько мгновений сладковато-терпкий пьянящий вкус разлился по телу, растворяя сомнения и страх, а потом, с первым ударом курантов...
      

    --- --- ---

      
       - Да, тяжелый год выдался, - задумчиво произнес Андрей, вспоминая пережитые трудности - аппендицит, помятую в ДТП машину, кражу кошелька в метро и годовой отчет по усложненным в очередной раз формам, который так и не успели сдать в совершенно безумный срок к концу ноября и лишились премии. Внезапно его охватило странное чувство, в котором смешивались тоска и необъяснимое ощущение, подобное дежавю - всё вокруг показалось каким-то бесконечно знакомым, вечным и вторичным - и комедия на экране, и песни, и бюрократическая рутина, и даже лицо Оксаны, с улыбкой глядящей на него.
       - Да не переживай, все будет хорошо, - нежно сказала она, соединяясь с ним в объятиях и страстном поцелуе.
       - Да, давай проводим этот год, оставим в нем всё плохое и загадаем желания на следующий, - сказал Андрей, поднимая бокал шампанского и переводя взгляд с цифр 23.56 в углу экрана на горящие на столе свечи.
      
      

    43


    Тереза Мамочки!?!     "Рассказ" Постмодернизм

    Рабочий день слегка перевалил обед.Мы сидели и,от нечего делать,размышляли о смысле жизни.Ритка сказала,что женщины появились на свет,чтобы приносить потомство.И тут ей на телефон пришла смска с объявлением,в котором за девять месяцев предлагалось заработать огромную сумму денег.Нам это показалось соблазнительным...
    Пробка в центр города растянулась на несколько километров,поэтому мы решили пробежаться пешком.Из-за людских тел тротуары не были видны.Они просто шевелились разношёрстными одеждами, шляпками,светились ярким макияжем и одним потоком стремились к заветному офису.Ритка схватила меня за руку и потащила под автобус.Быстро,на четвереньках (в мини-юбках и на каблуках - на работу же идём устраиваться) минуя его,мы попали под машину,далее перебежкой под вторую, почти по-пластунски под третью.Под каток мы не влезли.Попробовали вправо-влево,но растревоженная толпа жужжала,как улей, и никого не пускала в свои объятья.Ритка подсадила меня на каток,в котором отчаянно пыталась проехать тётя Глаша.Далее мы прыгнули на грузовик,с него на гараж,а по гаражам добежали до нужного района.Необходимый дом был уже окружён женщинами.
    Ухватившись покрепче за меня, Ритка закричала,что мы работаем в указанном в объявлении кабинете и,если нас не пропустят,не сможем никого принять.Толпа, немного погудев,внесла нас в кабинет.Там стояло уже пятеро "наших",поэтому грустный клерк,строго посмотрев,уточнил: "Может, выйдете?"Ритка парировала: "Только тогда, когда оформим всё,что необходимо".Вздохнув,мужчина открыл шкаф и достал две толстенные стопки бумаг.Дав нам то,что мы просили, он,как ни в чём не бывало,повернулся к бабушке стоящей у его стола и продолжил спор:
    - А я вам пятый раз объясняю - на работу принимаются девушки от 20 до 30 лет.Вам сколько?
    Бабушка,выставив вперёд декольте,почти поймав в него нос клерка,ответила:
    - Мне немногим более того.Но я хочу заполнить анкету за дочь и за внучку.
    - А у них десять лет разница в возрасте,и они обе нам подойдут?
    - Дочери 35,но на ней ещё пахать и пахать,а внученьке 14.
    - Вы что,сами не понимаете,что внучка не достигла ещё совершеннолетия?
    Посмотрев на нас,копающихся в бумагах,бабушка с усмешкой ответила:
    - Пока мы все ваши анкеты заполним,ей может и за 30 перевалить.
    - Шутить изволите? - вспотевший клерк уже не знал,как выпроводить эту упёртую.Ритка подсказала:
    - Дайте вы женщине пару анкет.Она,как заполнит на всю родню,занесёт.- Но,увидев злую гримасу бабули,Ритка поправилась, - Может через четыре года ваше агентство ещё будет существовать.
    Клерк указал Ритке на двух беременных женщин,животы их так выпирали,что скрыть этот факт дамы уже не могли.
    - А этим тоже анкеты выдать?
    - И этим дайте.Года через два и они вам пригодятся.
    - Всё в этом хорошо.Только анкеты действительны в течение пяти рабочих дней.Вы вот сейчас их заполните,я вам печать поставлю с сегодняшним числом,от него и будем считать.За эти дни вы донесёте мне справки из этого списка.- клерк указал на огромный лист бумаги,прикреплённый к двери,в котором значились помимо диспансеров,всевозможные анализы.Бабуля перекинулась к списку и начала срисовывать его.Ритка достала телефон и пару раз сфотографировала в разных режимах.
    За несколько минут до того,как мы с Риткой закончили описывать свои подробнейшие биографии,со всеми детскими и недетскими болячками,выездами зарубеж, нашими хобби и меню,предпочтения в еде,оказывается,немаловажный при этом факт.Так вот,за несколько минут до того,как мы всё это описали,свой труд закончили ещё две девушки.Отдав анкеты,они попытались выйти.Но не тут-то было.Дверь оказалась забаррикадирована женскими телами,желающими оказаться на нашем месте.Но задние так давили на передних,а те на дверь,что она оказалась надёжно закрыта.
    На улице громко заголосила машина.Послышался звук сжимаемого железа,а потом нас затрясло.Дом шатался как от сильного землетрясения.Про звук рассыпавшегося,от мощных рук тёти Глаши,стекла,я умолчу.Вошла она,как в сказке,через окно,трёхэтажным матом приветствуя клерка.Он,побледнев,что-то попытался уточнить про свою машину.
    Ритка сориентировалась,и мы скаканули в окно,на припаркованный почти в доме каток супруга тёти Глаши Василия.Уже отбегая,мы услышали её громкий крик:"Возраст вас не устраивает?Да я пятерых родила, штук двадцать за такие деньги вам ещё готова родить".По знакомым гаражам мы бежали к наркодиспансеру.Нас догоняли те двое,которые оставили анкеты у агента,поэтому мы разулись и неслись во всю прыть.Пробежав босиком более пяти километров,обессиленные упали под его окнами.Дворник нахмурясь,тыкая нас метлой,проворчал:"Ну вот,нарики уже и здесь валяются".
    Добравшись до двери,Ритка громко взвыла:
    - Они работают два раза в неделю-вчера,и в понедельник,когда нам с тобой край сдавать бумаги.
    Отдышавшись,мы надели каблуки и увидели девушек "от клерка".Они выглядели не лучше нашего.Ритка им сразу сообщила принеприятнейшую новость.Выругавшись,одна из них позвонила по телефону и на узбеко-французском языке что-то начала объяснять.Отложив трубку,нам она сообщила,что скоро сюда приедет её муж,предложила дальше действовать вместе.
    Мы согласились,очень надеясь,что он приедет на личном транспорте.Оказалось,муж её работает водителем автобуса.Снявшись с маршрута,он ринулся вывезти нас из создавшегося положения.Пассажиры засуетились,потому что они приехали не в тот конец города.Ритка успокоила всех,объяснив про объявление и справки.Женская половина автобуса обрадовалась,мужчины,их было немногим меньше,сначала хотели выйти,но потом решили,что им тоже необходимы справки для жен,любовниц и просто подруг.Вот так мы огромной маршруткой и подъехали к психдиспансеру.Водитель вошёл в диспансер один,чтобы попросить кого-нибудь из персонала переписать весь автобус и выдать справки(дабы люди в количестве около шестидесяти человек не толпились у них в здании).Его долго не выпускали.Пока персонал не увидел реальную толпу под предводительством Ритки,втекающую в их коридоры.
    Врачи,вызванные персоналом к водителю,перед человеком извинились и попросили вернуть людей в автобус,в который сам главврач пришёл с бумагами и печатями.Мы с Риткой,в числе первых получившие справки,рванули дальше,а толпа, как мы услышали потом по радио,разошлась почти ночью,когда перебросили к диспансеру ОМОН,освободившийся в другом месте.
    В кожвендиспансер мы прибежали за полчаса до закрытия.Дверь оказалась заперта. Ритка заставила сердитого охранника открыть нам,постучав огромным булыжником.На вопрос-почему закрыты,охранник ответил,что врачам необходимо время,чтобы одеться,накраситься и принять оставшихся в кабинетах пациентов. Ритка мило улыбнулась охраннику,и он нас впустил.
    В регистратуре никого не было,и нас направили на поиски в кабинет гинеколога,на котором написано "медперсонал",но мы нашли регистратора в кабинете медперсонала,на котором было написано "дерматолог"...День первый подошёл к вечеру,мы усталые, но весёлые поехали домой спать.В пять утра позвонив мне,Ритка предложила пораньше занять очередь на анализы.Одеваюсь и несусь по адресу.Возле больницы толпа,Ритка стоит у двери,крепко держась за ручку.Проталкиваюсь к ней.
    В кабинете выясняется,что часть анализов нужно сдавать на голодный желудок,часть-хорошо покушав.Поэтому,сдав кровь,бежим в кафе завтракать.По мере того,как мы поглощаем еду,кафе набивается до отказа.На выход не протолкнуться.Официантка со слезами объясняет,что еды нет.Ей отвечают,что голодные времена давно прошли,просят накормить всех.Ритка,встревает в разговор,предложив официантке на выбор:а)сбегать в соседний супермаркет и,опустошив там прилавки,продать втридорого товар здесь;б)заказать продукты у таксистов или поставщиков.
    Народ,услышав,что рядом есть супермаркет,ломанулся на улицу.Мы с Риткой побежали на повторные анализы.В больницу вошли через окно,воспользовавшись катком,припаркованным тётей Глашей.
    Сидя в кресле гинеколога,Ритка уточнила,как будет происходить процесс оплодотворения,объяснив,что я ещё ни разу не была с мужчиной.Оглядев меня с головы до ног,гинеколог сообщил,что мне должно быть без разницы,потому что для "этого" меня усыпят.Сдав анализы,несёмся на свободу.Впереди выходные,два дня ничего не будет работать.Далее возьмём штурмом диспансер,и всё...
    За месяц до родов,Ритка уже не влезала ни в одно платье.Она вынашивала двойню, причём,для разных родителей.Одного ребёнка(по-моему,правого)ей заказал одинокий дядечка,другого(получается,левого)-одинокая тётечка.Причём,дядечка просил,чтоб его ребёночка всё время поглаживали,а тётечка-чтоб не беспокоили.Так Ритка и жила все эти месяцы-гладя одну половину живота.А врачи так боялись перепутать левый плод и правый,что разрешили её хирургическим путём чуть раньше срока.Однако пришедшие забирать детей,дядя с тётей,попросили их обменять-тётя забрала дядечкиного сына,сказав,что женщин у неё дома достаточно,а дядя забрал тётину дочку,ведь у него наоборот их нехватка...
    Почувствовав,что меня начинает выворачивать,с радостью крашусь,надеваю самый красивый свой наряд.Мне звонит наша знакомая узбечка,кричит,что у многих началось,они в маршрутке ждут меня под окном.Еле проталкиваюсь в битком набитый стенающими женщинами автобус,и отправляюсь в роддом.Наконец-то увижу то святое место,где на свет появляются малыши!Роддом окружён машинами,обученного принимать роды,ОМОНа.Зигзагами пробираясь мимо машин,вижу Ритку на втором этаже.Она скидывает мне простынь с криками:"Держись".Из её послеродовой палаты коридорами добираюсь до приёмного отделения,где толкается огромная очередь.А там,посреди кабинета в прозрачной лужице стоит хрупкая девушка,ежеминутно морщась от боли.Размазывая лужу грязной тряпкой,стараясь посильнее зарядить роженице по ногам шваброй,на неё громко кричит старая уборщица:"сначала до туалета научись добегать,потом рожать приходи".А медсестра равнодушно перевернув лист анкеты спокойно спрашивает:"ветрянкой болели",получив положительный ответ,ещё более спокойно продолжает:"а корью?"
    В выданной,порванной во всех интимных местах,ночнушке,меня привели в холодный третий родзал и поставили в очередь пятой на шестое из десяти кресло.В зале царил хаос-толстые"бегемотики"сновали взад-вперёд,громко при этом крича,некоторых по спинкам поглаживали супруги,пропущенные за деньги.У врачей шёл обед.Персонала в помещении не было.Я не дождалась своей очереди,ребёночка у меня приняла тётя Глаша,вошедшая в родзал,как всегда,через окно...
    Отмучившиеся,обессиленные мы сидели с Риткой на берегу реки,кидали в воду камешки и громко размышляли,что теперь у нас есть деньги,чтобы заплатить кому-нибудь за вынашивание ребёночка.Ритка предложила пройти через это второй раз,чтоб потом заказать две двойни-ей мальчика и девочку и мне мальчика и девочку.И я согласилась.Надо же выполнять своё предназначение!

    44


    Ту-104 Катящиеся камни     "Рассказ" Постмодернизм

      
      
      ***
      На шестьсот шестьдесят шестом километре Лавр Ловергийн свернул с трассы. "Объезд," - объяснил на всякий случай. Но через пять минут, когда щупальца прожекторов уперлись в толстые замшелые стволы и над машиной сомкнулся шатёр ветвей, потушил фары и выключил мотор. Попутчица кусалась и царапалась, уломать её Ловергийну стоило огромных усилий. Он так и не уломал её - поставил перед свершающимся фактом. Деваться-то было некуда - вокруг ночь, глушь и темень заблудившейся в лесу дороги. Могли быть и волки. Да и собаки в такой глуши ничуть не лучше волков. Когда всё было кончено и Ловергийн отодвинулся, девушка снова начала кусаться и царапаться. Лавр стукнул её и пригрозил высадить. Он не затаскивал её в машину, сама напросилась. Могла бы подумать своими куриными мозгами, куда лезет. К чему может привести долгое пребывание наедине с мужчиной. Тем более, если на улице ночь, волки, а у мужчины недвусмысленная внешность и горячая кровь потомка Чингисхана. Девушка забилась в угол кабины и затихла.
      - Приведи себя в порядок, - буркнул Ловергийн, выруливая на трассу. Девушка сидит, не шелохнувшись. Ну и свинья же ты, однако, - упрекает себя Ловергийн. Человек поверил тебе, можно сказать, жизнь доверил, а ты... Его снова кусают и царапают, теперь изнутри.
      Лавр Ловергийн высаживает девушку в её городке, центральная площадь которого называется Под Рукой, и снова возвращается на трассу. На перёкрестке стоит девушка в легком белом платье и отчаянно машет рукой. Автомобиль Ловергийна с рёвом проносится мимо.
      
      ***
       Дорога шла мимо кладбища.
      Ещё издали Лавр заметил группки людей у кладбищенской стены. Люди были одеты нарядно, но не броско. На мужчинах - тёмные костюмы и белые рубашки, на женщинах тоже - скромные цвета. В общем это напоминало сбор на какую-то странную демонстрацию - разве что не было транспарантов.
      Людей становилось всё больше, они уже не помещались на тротуаре - то тут, то там групки высыпали на проезжую часть. Ловергийну пришлось уменьшить скорость, потом ещё; он непрерывно сигналил. Полунощники лениво уступали дорогу. Ловергийн боковым зрением замечал их неестественно бледные лица, почти на каждом лице чудились тёмные очки. И ещё они казались очень весёлыми - у Ловергийна создалось впечатление, что они беззвучно хохочут.
      У ворот кладбища собралась целая толпа. Собравшиеся перегородили проезд и не обращали ни малейшего внимания на сигналы автомобиля. Пришлось остановиться. Перед самым бампером стояла многочисленная компания полунощников. Бампер упёрся в спину элегантно одетого незнакомца с рыжими вьющимися по плечам волосами. Некоторое время рыжий продолжал беседовать с товарищами, затем обернулся. Сверкнули ровные жёлтые зубы:
      - Братва! Да это же Безголовый!
      Толпа зашумела, пришла в движение, к Ловергийну обернулись белые пятна лиц, послышались удивлённо-радостные крики:
      - Ну и ну, и правда! Это же Безголовый!
      - Не боись, Безголовый! Найдём мы твою голову!
      - Ну и ну, Безголовый! Ну что, анашу привез?
      Толпа развернулась полукольцом и двинулась на машину. Лавр Ловергийн положил руку с зажатой в ней монтировкой на переключатель скоростей, а ногу - на педаль газа. Рыжий уже вскочил на подножку: к стеклу приникло белое блестящее лицо. Лавр резко повернул голову и взглянул на Рыжего в упор: это было не лицо. Из-под рыжего крыла волос на Лавра смотрели пустые глазницы зеленовато-белого черепа, совершённо лишённого кожи.
      Лавр неистово завопил, машина взвыла и прыгнула вперёд. Мертвецы посыпались во все стороны, как оловянные солдатики. Последним, уже на повороте, сорвался Рыжий.
      А ревущий и вопящий голосом Ловергийна автофургон продолжал бешено нестись по улицам спящего города. В одном месте за ним чуть было не погнался милицейский патруль, в другом только прыжок спас из-под его колес запоздалого прохожего.
      
      ***
      Вышед из машины, Ловергийн поднял голову: на шестом этаже одиноко светилось окно. Это было окно его спальни. Взглянул на часы: шло к четырём. "Однако," - встревожился и ускорил шаг. Лифт поднимался громко и долго. Стараясь не звякнуть, отпер дверь. И сразу услышал то, что боялся услышать больше всего: кроватный скрип и вздохи любовной возни. Прыгнул к спальне и настежь распахнул дверь: его жена извивалась под кем-то голым и лоснящимся.
      Сорвав со стены турецкий ятаган, Лавр рубанул мужчину по шее. Женщина, увидев, как голова её любовника вдруг отвалилась и упала с кровати, лишилась чувств. И всё же чего-то не хватало. Не было чего-то, что непременно должно было быть. Крови, - вспомнил Ловергийн.
      Молодой человек, с которым шофёр-дальнерейсовик Лавр Ловергийн застал свою жену, оказался манекеном.
      Манекен не имеет сердца и не умеет любить. Манекен не может умереть, защититься или отказать.
      Как бы его ни уверяли, что реальность - объективна, он никогда не поверит в эту чушь. Что бы с ним ни делали - но и на острие ножа, и в объятьях красавицы, и в президиуме уважаемого собрания манекен думает, что с ним просто играют.
      Потому что манекен - это такая большая кукла.
      
      ***
      Стучали: Ловергийн поднял голову и осмотрелся. Он спал в машине, положив голову на руль. Машина стояла на обочине, за городом: справа впереди белел павильончик автозаправочной станции. Напротив станции на шоссе стоял чёрный мерседес. Трое мужчин у мерседеса смотрели в сторону Ловергийна.
      - Товар привёз? - нетерпеливо спросил стучавший. Он стоял на подножке, прильнув лицом к стеклу, в той же позе, что и Рыжий, у него были такое же бледное лицо и такие же тёмные глазницы.
      Сжав зубы, Ловергийн повернул голову - и перевёл дыхание. На незнакомце были тёмные очки, а лицо его, хоть и сильно напоминало череп, но было обтянуто кожей.
      - Товар, спрашиваю, привёз? - раздражённо переспросил бледнолицый.
      - Какой товар?
      - От тёти Саши, из Таганрога.
      - А, тётя Саша! - вспомнил Ловергийн и потянулся за чемоданами. Однако его рука натолкнулась на пустоту. Лавр обернулся - чемоданов не было. Что за чертовщина, вот здесь они лежали, под брезентом... Брезент валялся в стороне, и под ним ничего не было.
      - Мертвецы, - догадался Ловергийн.
      - Что ты мелешь, парень? Где товар?
      - Мертвецы стащили.
      Неизвестный сжал губы и засунул руку в карман плаща: судя по перекошенному воротнику, не за сигаретами. В этот миг люди у мерседеса что-то закричали и полезли в машину. Неизвестный быстро взглянул вдоль улицы.
      - Живи пока, - прошипел он Ловергийну, спрыгнул с подножки и побежал догонять уже тронувшихся товарищей. В считанные минуты их машина исчезла за горизонтом.
      Обогнув Ловергийна, у обочины затормозил патрульный джип. Из него вылез сержант и направился к Лавру. Лавр вышел ему навстречу. Сержант козырнул и спросил документы. Лавр протянул. Сержант внимательно всё прочёл, попросил дышать, извинился, откозырял и уехал. Этот сержант был последним, кто видел Ловергийна живым. Обезглавленное тело Лавра через два дня было обнаружено в канализационном колодце. Голову так и не нашли. Похороны производили тягостное впечатление. За катафалком с телом покойного двигалась вся автоколонна. Траурные клаксоны сотрясали город. На молодую вдову страшно было взглянуть. Потребовались усилия не одной пары рук, чтобы не пустить её в могилу вослед за гробом. Что, тем не менее, не помешало ей уже вторую ночь после похорон уступить... а впрочем, не всё ли равно, кому.
      

    45


    Хулиган Подклад     "Рассказ" Постмодернизм

      
      Решили однажды Иван и Санёк посмотреть, что будет, если положить на рельс перед скоростным поездом "Сокол" не абы какой камень, а бетонную голову вождя всея пролетариата и крестьянства. Когда-то памятник сему великому человеку украшал сквер перед зданием сельсовета, а нынче, расколотый на части, он облагораживал лягушкам на радость интерьер канавы.
      И вот пареньки Иван и Санёк выбрали хороший, солнечный день и перенесли тяжёлую голову из одной канавы в другую - и теперь вождь смотрел в далёкое голубое небо, немного косясь на железнодорожную насыпь, по которой то и дело семенили пригородные электрички, гремели товарные составы и иногда пролетали "Соколы" из столицы в Нижний и обратно. А пареньки тем временем побежали изучать расписание поездов.
      Государственная Служба Безопасности узнала о готовящемся плане, наверное, раньше, чем сами Иван и Санёк осознали своё желание сделать большой подклад под скоростной поезд "Сокол". Всегда хмурый руководитель спецслужбы вдруг очень обрадовался: ему как раз до зарезу нужен был какой-нибудь террактик - потому что когда в стране ничего такого эдакого не происходит кроме инфляций, подорожаний, коррупций и безработиц, то народ начинает сочинять новые и особенно смешные анекдоты про его превосходительство президента, которому всё это народное творчество ой как не нравится.
      В общем, ко дню икс Государственная Служба Безопасности подготовилась основательно: в роще, что примыкала к железнодорожным путям, разместился штаб, а вокруг него рассредоточились все заинтересованные лица: тут были и гээсбэшники, и жандармы, и пожарники, и скорая, а также специально отобранные и проинструктированные журналисты. И даже патриарх всея отечественного синематографа напросился посмотреть, объяснив это тем, что будет снимать новый эпический фильм-катастрофу в противовес изделиям заморского Святолеса.
      Государственная Железная Дорога тоже подготовилась: долго выбирала, какой из "Соколов" отправить в злополучный рейс - жалко ей было поезд: как никак заграница делала, за валюту покупали. А навстречу "Соколу" по второму пути ГЖД решила пустить длиннющий товарняк, состоящий из цистерн с мазутом, ацетоном, химикатами и ещё кучей дряхлых вагонов со всяким дерьмом, что завалялось на просторах железнодорожной империи. Не забыли прицепить и платформу с бесхозным контейнером, от которого попахивало радиацией, - пускай теперь у МЧС болит и кружится голова.
      Изначально ГЖД планировала отправить "Сокол" без пассажиров, но тут объявилась столичная жандармерия со своей инициативой: жандармы выбрали самых отъявленных пьяниц, дебоширов, бомжей и алкоголиков, прохлаждавшихся в обезьянниках, и раздали им две сотни путёвок на замечательный поезд, едущий по мотивам знаменитой книги "Стольград-Петухово". Пьяницы, дебоширы и алкоголики были счастливы заполучить заветные билетики и не заподозрили никого подвоха; а вот бомжи категорически отказались уезжать из столицы, даже за вознаграждение.
      И вот с трепетом и нетерпением три десятка биноклей наблюдали за тем, как два парня, пыхтя и корчась, поднимали на насыпь грузную голову великого некогда вождя. И сам бетонный вождь как будто бы улыбался во весь свой треснутый рот.
      Когда скоростной поезд "Сокол" уже отчалил от вокзала и набрал скорость, алкоголик Гена, отхлебнув из бутылки, которую каждому выдали перед отправлением, нутром почувствовал, что происходит что-то неладное, и заволновался. "Слишком быстро едем!" - сказал он соседу. "Ерунда! - ответил сосед. - Меня волнует более другой вопрос: куда делись все те миленькие и молоденькие проводницы, что так радостно раздавали водочку всем нам?"
      И вовсе не мудрено, что все миленькие и молоденькие проводницы смотались с поезда. Заграничный "Сокол" имел режим автопилота и ехал вообще без машиниста. А вот машинисту пущенного навстречу товарняка не так повезло. Но он смекнул и извернулся: сдвинул рычаг газа на максимум, спокойно вылез из кабины и спрыгнул сразу за станцией "Петухово" - ГЖД прицепила столько вагонов, что состав еле-еле разгонялся; четыре старых дизельных локомотива пыхтели и пыжились изо всех сил, из труб валил чёрный дым, а вагоны ползли медленно и лениво.
      Но господа руководители операции, как всегда, не всё учли и прокололись в самой мелочи. Когда его превосходительство президент узнал, хотя ему вроде бы никто не говорил, о том, какая коллизия намечается на восточном направлении столичной железной дороги, он рассвирепел и тут же крикнул три нелицеприятных слова: одно предназначалось начальнику ГСБ, а два других - министру путей сообщения. И если старый гээсбэшник воспринял послание от его превосходительства спокойно, то министр железнодорожных дел заволновался так сильно, что сразу же позвонил в штаб - и уже через секунду пёстрая толпа людей из разных ведомств и подразделений побежала к железнодорожным путям, подобно отряду чумазых красноармейцев. Иван и Санёк, сидевшие в засаде под пушистым кустом, оглянулись. Вид кричащих людей, выбегавших из-за деревьев рощи, озадачил и удивил парней. Но когда на переднем плане замаячила оранжевая жилетка смотрительницы ближайшего переезда, а над ней из стороны в сторону рассекала воздух большая совковая лопата, Иван и Санёк поняли, что нужно смываться - и сиганули через насыпь. Там на горизонте в точке схода рельс, столбов и проводов уже виднелся силуэт приближающегося "Сокола". Поезд двигался точно по расписанию.
      Первой на путях оказалась смотрительница переезда, но так и не решилась ударить своей лопатой по бетонному лику вождя всея пролетариата и крестьянства. И оранжевобокую женщину столкнули в канаву прибежавшие следом мужчины. И было не понятно, кто убрал с рельса кусок памятника. Да это было и не важно, потому что заскрежетавший тормозными колодками радиоуправляемый "Сокол" остановился, так и не доехав до места крушения пары метров.
      "Уф!" - выдохнули все. Вот так не произошло катастрофы. "Сокол" не наскочил на кусок бетона, не сошёл с рельс, не стал корёжится и кувыркаться на путях, сметая столбы и вздымая в воздух фонтанчики гравия. Ничего этого не случилось.
      "Ловите парней! За их головы назначена награда!" - крикнул кто-то, передавая вперёд слова из штаба.
      Но в этот миг по второму пути на всех парах промчались четыре натужно пыхтящих локомотива, везя за собой нескончаемую череду вагонов, заполненных бог знает каким дерьмом. Любители премий и повышений с грустью смотрели на непреодолимое препятствие и уныло слушали стук колёс. Трёхкилометровый товарняк неуправляемо двигался в самое чрево столицы.
      Это потом экс премьер министр скажет свою коронную фразу о том, что хотели и что получилось, а сейчас - вы слышите, как бодро стучат колёса?
      

    46


    Цезарь П. Хуго Гегель глаголет     "Рассказ" Постмодернизм


    Хуго Гегель глаголет

      
       В этот свой безоглядный перелёт через Северный полюс в Мультимерию, минуя оживлённый трассы Атлантики, Хуго уже не казался романтичным и юным, как прежде. Потому классически озябшей рукой быстро набросал традиционное для высоких лиц низкого роста приветствие, которое тут же было охотно отправлено в Охотный ряд бригадиром курьерской службы - посредством голубиной почты. Текст телеграммы гласил: "Пролетая над необъятными просторами Родины, шлю державный салют скотникам и скотницам, псарям и собачницам, гувернёрам и гувернанткам, служивым и лежалым..."
       Когда-то - в бытность свою слушателем единоборческих курсов - Гегель переписывал эпистолу Дартса Йогурта Великого из "Любезного послания к нации" тысячу раз в наказание за неусидчивость, вот и запомнил. Теперь воспользовался. Хорошо забытое - на то и старое, что его не поминают, иначе - худо со зрением. Впрочем, лучше об этом и не думать, ибо кошки на душе!
      
       Каждое утро вновь дарило надежду, надежду, что вот сегодня он бросит пить наконец. Автономное передвижение над планетой способствовало намерениям. Потому-то после утреннего кофе он и бросался к платяному шкапу, навязывал поверх шёлковой сорочки модный батистовый галстук фирмы "Silence is gold", которую в народе называли "помалкивай в тряпочку", и... принимался струить по стенам гондолы что-то особенное, от чего хотелось плакать... Будто бы кровь лилась нежным солоноватым нектаром хираганы по отстающим клочьями обоям. Так, говорят, писал и Эфраим Кафка, и сам мэтр Кабы Абы. Это тестовый текст, а вы и не верили? Даже смешно... слишком навязчиво - просто мелодрама.
       Он же, синьор Хуго - не любитель мелодрамы. Он - всего лишь тот, кто не с нами... Против нас? Смешно, наивно, безусловно. Но заслуживает. Хотя и не всегда. Тем более - не всего!
       Да, несомненно, забавно и - не побоюсь навязшего в зубах молодёжного термина - прикольно, что я ненавижу Вас... Вас, вас ист даст... дас ист лост? Guano покойной Жучки, от которого все нынешние светила бледнеют. Светила светили светом ранних лунных лакун и альвеол. Боялись опоздать, но не только не успели, но И!
       Отстегнуть себя от администрации - это ли не подвиг? Нет, не подвиг... Значительно не подвиг, непременно не меньше чем!
      
       Хуго Гегель одно время очень был обижен на свет божий за то, что люди стали учить диалектику не по его разумению. Даже порывался навалять конкретных звездюлей бородатому фантазёру из Трира с его последователями, чтоб не очень-то воображали братья "твикерсы". А потом притерпелся, подумал, мол, пёс бы с ним бы - пускай себе развлекают друг дружку разными речениями афоризменными, а настоящего - думающего слушателя, он, Хуго, непременно заделает своим апологетом.
       А что нужно для реализации этого, казалось бы, простого дела? Нужно не так и много: найти себе секретаря-летописца, адвоката-борзописца да и удариться во все тяжкие, полулёгкие и первые полусредние.
       Лучше, разумеется, найти вместо двух человек какого-нибудь универсала, чтоб хлопот меньше. Только по нынешним-то ЕГЭзливым временам и обычного грамотея эрудированного сыскать - за счастье. Но повезло Хуго, видит Маркс, повезло. Пришёл к нему по объявлению некто Витольд Лазаревич Байда-Суховей. Из окрещённых дворян раскрепощённого толка. Гегель его сразу приметил среди прочих кандидатов, коие в предбаннике приёмной с утра томились - глаз-то на бильярде славно намётан. Приметил и пальчиком указал на кабинет, куда следом за претендентом на роль секретаря и проследовал. Посадил гостя в кресло-моталку и ну, давай, вопросы ему с предподвывертной каверзой задавать.
       - Ага, Витольд Лазаревич, значит... А не из тех ли Вы Суховеев, уважаемый, которые мировой пожар в семнадцатом году старались раздуть?
       - Мы даже не однофамильцы...
       - Что так?
       - Да дефис мешает.
       - Понимаю. Хорошо, а изложите-ка мне своё кредо и кредитную историю заодно.
       - Кредо у меня самое обычное - набрать кредитов и скрываться от коллекторов. Этакая игра в прятки не на живот, а на животных...
       - На кого-чего?
       - На деньги-то да иное фамильное достояние совестно - вдруг да обанкротишься: не поймут ни близкие предки, ни дальние родственники, даром что голь бесштанная, так ведь привыкли чужой прибыток со своим равнять.
        - Пирамидон ему под сфинкса - майор-то верно излагает! - вскричал одухотворённый услышанным Гегель.
       - Я не майор, а major, - обиделся Байда-Суховей. - Не родился ещё тот майор, которым бы я хотел стать.
       - Стать - не статься, - резюмировал Гегель.
      
       И вот перелёт и утро остались в прошлом. И сразу за дела - с дирижабля да в канцелярию. А решать было что. Безотлагательно!
       В стране появилось и очень быстро распространялось, как любая гадость, новое религиозное течение - адвентисты с пятого на десятое. Из всех фетишей предпочитали эти господа картину серии "Утро песецкой казни" "Царская охота" кисти маляра первой категории Куи Н.Ж. и ещё работу пока живописца Петрова-Боткина "Ипатий Коловорот" Пока живописца, помилуйте? Пока живого. Вот!
       Ну а в качестве просвирок адепты вышеназванного течения предпочитали Кол чак-чак фабрики "Омичка". И никакого с ними не было сладу.
       - Что за народ пошёл: плюнешь в морду - драться лезет?.. - удивлялся Гегель, рассматривая свежие ссадины в озёрной дали заюзанного до первичной поджаренности утюга.
       Это вчера не слишком дружески закончилась встреча с избирателями от партии Полиндромов в Усть-Таймырске - от неё и негасимый светоч знаний - почти олимпийский, если подумать. Как говорится, орешек знаний твёрд... но битой по мордасам - урок только для памятливых и способных. Из тех, кто выживет без потери ориентации. В высоко философском значении представленной здесь гендерной сентенции.
       Данной версией приказал руководствоваться Гегель всем псарям да референтам конюшим от сохи мздоимной. А на самом деле всё произошло не так, не там и не в той последовательности.
     nbsp;  Кошка оказалась единственным существом, которое бросилось в глаза, когда Гугл осматривал помещение, оставленное зимовщиками в давнишнюю навигацию Первого Северного Пришествия. Правый глаз удалось спасти лишь частично. Но Хуго не был бы сыном своего отца и отцом своего сына, если бы не воспользовался ситуацией в политических целях. Гегель - одно слово! А вот Хуго Гегель - уже два. Но тоже слова. Как сказал бы кто-то из классиков, мол, симптоматично это всё. Да вот не дожил, к сожалению. Потому и классиком не стал и погиб с печатью на устах. Или он просто языка, на котором... На котором - что? Нет, не на котором "что", а на котором "куда". А куда, спросите? Так известное дело - в даль светлую, насколько позволит благоприобретённый фонарь на фасаде Хуго. Со всей своей дигитальностью утверждаю!
      
       Мыслилось "многая лета", а на деле - только одни неприятности. Купание красного Кончака в половецких стансах затягивалось. После водных процедур Хуго любил разнежиться тихой неадекватной сапой на краю кровати сексодромической геометрии. Бывалочи, всю-то постелю взбубетенит от неумеренного сучения ногами.
       В такие минуты его не то что добрым словом, но и тяжело подкованным сапогом с места не сковырнуть. Но обыденность вносила коррективы, вольным вогулом распластаться мешала. Волей неволей пришлось сделать над собой усилие и выйти к неадекватам.
       Стоило дать себе установку, и вот уже Гегель почти летит - лёгкий и стремительный, как сквозняк!
      
       - Это вы, что ли адвентисты? - спросил Гегель, потягиваясь на резном крыльце - хитрою выдрой спину выгнув.
       - Мы, батюшка, Хуго, - отвечали странствующие сектанты.
       - Почто на земли наши пожаловали?
       - Так ить... нигде нас больше видеть не желают. Говорят, мол, неформатные мы. Куда ещё иттить-то?
       - А идите вы... в Еврозону! И запомните: кто повторит эту молитву дюжину дюжин раз, того ждут в банке ... с балтийскими шпротами для досрочного погашения кредита... доверия.
       - Жестоко... А как же новые христианские заповеди, Хуго? Как же номерные супруги в стилистике "унисекс", как же парады раскрасивые?
       - Как только я вижу зайцев, у меня случается обострение теологического склероза! - ответствовал Гегель, не мигая уцелевшим в боях с кошкой глазом и потому напоминая Михайлу Ларимоновича Кумтузова. - Так что - холуёв вам тачку, эфиоп его сомали... буквально! - Характерным движением большого пальца Хуго "взвёл курок" и показал, как умеет охотиться.
      
       И сдуло адвентистов надлежащей волной.
      
       Потом Хуго Гегель гнобил в углу оригами, гулькотел гагарой, гоголем голенастым грёб к гонобобелю... гусём гримасничал, голубем гулял... До самого обеда.
      
       На обед подавали гюнбас - филе судака, припущенного в скисшем накануне - обычно бархатном, а сегодня и вовсе велюровом - пиве. За едой Хуго довольно часто рассказывал друзьям и подданным о своей молодости, когда ему приходилось вступать в противодействие с природой - чаще всего один на один. В этот раз - тоже. О кошке, правда, так никто и не узнал.
      
       А к вечеру газеты зарделись розовыми и голубыми тонами, окрашенными в цвет ужаса.
       "Доводим до сведения юридических и физических лиц, нерезидентов, резидентов и господ с дипломатическими паспортами, что с 1 января б.г. закон о переходе ЛГБТ-количества в юридическое качество утрачивает свою силу на территориях, подпадающих под юрисдикцию Хагельштадта, Кошкингтона и Мракобесии. Качественные изменения, произошедшие с начала означенного периода считать незакономерными, суть случайными и потому - вредными! Незнание утративших силу законов приветствуется, а попытка их обосновать будет преследоваться в уголовном порядке. Засим - amen. Хуго Гегель, отец родной и эсмарх всех сосудов Хагельштадта и протчая (число, лицо, падеж, электронная голографическая подпись)".

    47


    Яичко Сауна, массаж...татуаж     Оценка:5.00*3   "Рассказ" Постмодернизм

       Глядя на белые лилии,
       Вспоминаю твою скорлупку.
       Гляну на снег за окном и снова вспомню тебя.
       Тортилла.
      
      - Здравствуй, сынок, - видавшее виды старое яйцо огляделось и поправило самоё себя, - сынки, то есть, все, все - здрасьте вам!
      Лежащие в картонных ячейках молодые и ещё совсем глупые свежие яйца внимательно повернулись к ветерану острыми концами, затрясли от любопытства желтками: мол, дяденька, расскажите, как оно тут, житье-бытье яичное?
      Глубоко вздохнув, ветеран начал рассказ...
      
      - Сколько ж воды утекло с тех пор как я, вот таким же незрелым яичком путешествовал по улицам огромного города вместе с моими родными тремястами пятьюдесятью девятью братьями и сестрами. Пережив первые страхи и ужасы при погрузке, мы покинули родной колумбарий, тьфу, путаюсь я, старость не радость, инкубарий, а, инкубатор, вот как. В общем, помахали мы маме шуршащими беленькими бумажными платочками, всплакнули свежими белками, и отправились кто куда. Нас везли, делили, раздавали. Да что там, нас продавали. Живых, молодых, крепких...
      И наконец попало я в одну странную семью. Ну не в одиночестве, разумеется, а в составе шести десятков. Жить стало страшно. Семейка состояла из мужа, молодой жены и маленькой оторвы лет пяти. Оно бы ничего, да беда в том, что жена эта, видать, в жизни в руках ничего, кроме яиц, не держала, вот и научилась готовить сплошь яичные блюда: омлеты, яичницы, гоголи-моголи, тьфу. Короче, нас жрали каждый день, каждый раз, когда открывался холодильник, мы жались друг другу в надежде прожить ещё сутки. День. Полдня. Увы, многим это не было суждено. Не спасала даже медвежья болезнь, хотя порою вонь в отделении стояла такая, что аж скорлупа морщилась. Но ушлая хозяйка таких дезертиров мгновенно выискивала и выкидывала в окно, обозвав тухлятиной.
      Настоящий ужас наступил в конце апреля. Когда в лесах проклевывались первые подснежники, набухали почки на вербах - это мы все знали из телевизора, что, не замолкая орал на всю кухню, всё живое готовилось к празднику Пасхи...
      И оказывается, мы будем самыми, что ни на есть, главными, точнее - крайними. Нас собирались красить!
       Говорят, когда яйца сварят в луковой шелухе, то мы омолаживаемся. Это как царя в молоке парном искупать... туда сиганул старым, обратно - покойничком. Не, ну варку то мы переносим стойко, это типа сауны. Финской. Сначала в кипяточек, потом - в холодочек. Оно так ничего, бодрит. Потом крашеные братья и сестры красиво выкладываются на тарелочку и...
      - Мамочка, а можно я свое яичко цветочками разрисую? - пропищало пятилетнее чудовище, потряхивая огромным бантом на рыжей макушке.
      - Конечно, заинька, - ну спасибо, добрая мамочка. Нас заколотило. Как представлю себя в цветочек, так снова трясти начинало. Я что - трансвестит какой? Еще рюшечки надеть, буду яйцо-рожа, юбка из рогожи. В общем, у меня все внутри закипело, белок от возмущения запрыгнул в желток и ну в страхе метаться, чуть в гоголь-моголь не сбилось.
      Боди арт, блин.
      В общем, решили мы спасаться. Кто сможет. А как? Только побег!
      Накануне рокового четверга мы пересчитали оставшихся в живых. Двадцать четыре яйца... да, много наших уже полегло.
      Дружно перекатываясь с тупого конца на острый, мы вращали желтками стараясь расшатать дверку холодильника. Ура!!! Помог гнусный котище: он давно приспособился воровать котлеты с нижней полки, вот в этот то момент мы и рванули. Пусть мы погибнем при борьбе за свободу, но не от кисти маленькой извращенки!
      Увы, многие погибли, парочка влюбленных яиц удачно закатилась под холодильник, а я, вымазанный чужими желтками, быстро катилось в сторону спальни. Да! Именно там было мое спасение. Скажу по секрету, я как-то выведало, что у нашего хозяина тоже есть яйца. И он их надежно прячет. Вот в это убежище я и стремилось. Осторожно взобравшись в супружескую постель, я юркнуло в хозяйские трусы, огляделось и вежливо спросило у тех, которые в этих трусах нежились:
      - Можно я буду третьим?
      Те подергались, но куда им было деваться. Ладно, вроде я пристроилось и даже задремало. Тепло там, уютно. Тут приперлась из ванной хозяйка, хихикая, шлепнулась на постель, игриво закинув на нас свою руку.
      Что было!!! Как она орала!!!
      Мама моя, курица!!
      После некоторой паники меня выкинули из трусов. Пока разбирались, на кой фиг хозяин в трусы куриное яйцо зафигачил, я каталось от хохота под кроватью, потом мне обидно стало: что это за дискриминация?
      Если куриное яйцо, так нельзя в трусах держать? Не согласное я.
      Вскочив с постели, хозяйка меня схватила и, брезгливо держа двумя пальчиками, потащила топить. В унитазе. Ну, скажите, что не дура? В общем, пока я бултыхалось там, как дерьмо в проруби, эта ненормальная всё тыкала меня ёршиком и громко верещала. О, а какими словами она мужика своего поминала, я таких даже, когда он порнушку втихаря смотрел да боевики разные, не слыхивало. Убедившись, что дерьмо, тьфу, я, не тону, хозяйка вдруг поцокала маникюром по кафелю, выудила меня и потащила на кухню, где яростно протерла сухой тряпкой, ехидно улыбаясь. Чего затеяла, стерва???
      Наутро, нежно воркуя, бабенка выдула пол-литра кофе с четырьмя тостами (на работе точно соврет, что с тремя), накрасилась, надушилась и выпорхнула из квартиры со словами:
      - Дорогой, я ушла, завтрак на столе, ланч в пакете!
      . Ярко светило солнце, когда хозяин раскрыл на работе упаковочку с перекусом. Увидев меня, поперхнулся горячим кофе. Оглядевшись по сторонам, раскрыл выдвижной ящик стола ближайшей сотрудницы.
      Та обнаружила меня через год, когда в офисе решили поменять мебель. Так и не вспомнив, откуда я взялось и как долго лежало скромненько в дальнем уголочке, девица выбросить в помойку крашеное яйцо не рискнула, а тихонько подкинула в картонную ячейку в ближайшем магазине...
      И вот я здесь, с вами.
      В лесах уже проклевываются первые подснежники, набухают почки на вербах, значит, скоро праздник Пасхи. Нас будут варить в луковой шелухе и ярких красках, разрисовывать цветочками. Сауна, массаж, макияж... татуаж.
      Спасайтесь, кто может!!!
      
      ...Выслушав исповедь ветерана, молодые яйца разволновались, затрясли желтками, картонная ячейка выскользнула из рук покупателя, который растерянно смотрел, как крупные белые овалы, треща скорлупой, кончают жизнь под колесами проезжающих авто.
      Прохожие сочувственно качали головами, чтобы, чуть отойдя, начать дико хихикать. И только один из них, местный бомж, заметил, как притулилось к поребрику крупное крашеное яйцо. Изловчившись, он быстро поднял находку и сунул в карман, радуясь - скоро праздник, но яйцо выкатилось из дырявых штанов, и было утащено пробегавшим мимо псом, из вонючей пасти которого ветеран выпал и успешно закатился под крыльцо частного дома.
      Так и лежит там, стойко перенося зимнюю стужу, осеннюю сырость и летнюю жару. Ждет, когда снова придет весна.

    48


    Ё-моё Крутящий момент мечты     "Рассказ" Постмодернизм


    Крутящий момент мечты

      
      

    Не крутите пёстрый глобус...

      
       На губах ребёнка Жени свернулось молоко. Казалось бы, ничего необычного не произошло. Подумаешь, Фантомас генетики разбушевался, и его модифицированные молодчики самую малость набедокурили. Каждый ребёнок знает: чтобы вся напасть исчезла, следует подозрительное место осветить лампой Аладдина и произнести волшебное слово "мутабор".
       Однако в этот раз молоко известного только науке животного свернулось не свежеиспечённым калачиком, не черничным рулетом и не старорежимной рулеткой из свежевыжатого спецназа, а, представьте себе, газпромовской трубочкой.
       - Вот повезло! Ура! Мечты сбудутся! - обрадовался ребёнок Женя, увидев необычный результат кисломолочной реакции в зеркале заднего вида грядущего, и битьём головой об стенку созвал на внеочередное собрание родителей.
       Явившиеся родители были без ума от настигшей их чада участи.
       - Обалдеть! - удивился пришедший родитель номер один и родил дополнительно восточное и западное полушария мозга.
       - Ничего себе! - воскликнул приехавший родитель номер два и родил боковые конечности и протезы к ним.
       - Ёшкин кот! - выразил чувства прилетевший родитель номер три и произвёл на свет иностранный язык.
       - Вау! - изумился приползший родитель Джек-пот.
       Родители с порядковыми номерами от четырёх до двадцати одного, принесённые на носилках закона, сдержали эмоции, чтобы не повторяться в семейном восторге. Они лишь захлопали в ладоши, создавая шумовой эффект семейного благополучия. И только незаконнорожденный родитель из четвертого десятка - по сути, седьмая Водянова на квашеной капусте - недовольно выронил столетний сыр:
       - В семье не без урода. Все выходят с сухим молоком из молочных рек, а этот железяку приволок.
       Когда все родители были в сборе, начались дебаты и прения о первоочередных воплощениях мечт их общего дитяти.
       - Купим ребёнку нобелевский фрак! - внёс предложение родитель номер шестнадцать, родивший туловище без головы.
       - Побойтесь кого-нибудь! Ребёнок в школу ещё не пошёл, а вы туда же! - возразил родитель номер девять, родивший ухо, горло, нос и заорал: - Даешь крекерный завод и фабрику мармеладушек со вкусом райского наслаждения!
       - Легкие фракции вздохов на скамейке тоже пригодятся в жизни, - внесли шикарную лепту родители номер четыре и пять, родившие сердце и лёгкие, их мнения ливерно совпали.
       - В этом возрасте ребёнку нужны самокат, самолёт, самоход, самогон и обязательно бубновый транспортир, потому что когда нет бубей!.. - это проснулась печень от родителя номер тринадцать и поддала градус в нить накаливания.
       - Жарко! Жарко! - закричал не своим голосом попугай, а потом, сменив пластинку и пластику движения, обратился к ребёнку: - Женька! Женька! Чего хочешь?! Чего хочешь?!
       - Я хочу быть мальчиком! - без запинки выполол желание ребёнок Женя.
       - Правильно, Женя! Только не простым мальчиком, а мальчиком со звёздно-полосатым пальчиком! - поправил мечту портрет родившего всех родителей самого главного родителя.
       Разрядка напряжения исчезла, страсти улеглись в прокрустово ложе, радужные разводы лопнули как мыльные пузыри, и в семье пальчиковых батареек потекло чёрное золото семейного счастья. На новогодней ёлке, набирая обороты, завертелся пёстрый глобус...

     Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"