Сторож Петрович совершал ночной моцион, или, попросту говоря, отливал, оперевшись на покосившийся с последнего посещения Асмодея косяк деревянного сортира. Вечер удавался - приговорив поллитру чудо-напитка собственного изготовления, Петрович был доволен собой, своим местом в жизни в частности, а так же международной политической обстановкой в общем.
Позлившись на внешнюю политику США, Петрович потом долго смеялся, посмотрев по телевизору очередной репортаж о Джордже Буше. Высказывания его так веселили, что он похохатывал, показывал большой палец и иногда восклицал:
- Во дает! Петросян американский! Задорнов ковбойский, - Завидев же Кондолизу Райс, Петрович перебирал губами по слогам произнося ее имя, и хмыкал, - А в школе ругаются так, Кондон, надо ж!
Потом он вспоминал жену, импульсивно хватался за монтировку и печалился...
Снаружи раздался какой-то странный звук, Петрович поднялся и выглянул в окошко - двое вскрывали склад.
- Ворують! Как есть ворують! - возмутился Петрович, - И без меня! Кабан?
Кот повернул к хозяину похмельную морду и мурлыкнул:
- Остаешься за старшего! Всех кто не я - рвать! Тогда еще пива куплю, - распорядился по-военному Петрович, вспоминая молодость и свое звание прапорщика запаса. Он уже совсем было захотел выскочить и настучать монтировкой всем, кто попадется под руку, но потом передумал. Вместо этого он тихонько вышел из вагончика, обошел его, и с другой стороны присел на корточки, вооружившись куском мела.
Сторож стал рисовать на асфальте странные знаки, которым его научил Асмодей, и шептать всякие чудные слова. "Чернокнижник, ёпть!", подумал про себя Петрович, и скептически осмотрел результат трудов.
- Ну, и долго ждать-то? Слышь, как там тебя, Асмодеюшка, вылезай, - позвал Петрович в нарисованное.
- Ага, вылезай, - тут же раздался голос демона, - Я тебе как говорил делать? Кругом надо было обвести еще, балда! А так у нас с тобой просто конференц-связь. Чего хотел-то?
- Дык это, я тебе того... грешников нашел! Двоих.
- Ууууууу! У нас этого добра у самих навалом, сами не знаем куда девать. Вон, уже некоторых в рай отправляем, насильно - не хотят они туда, знают, сволочи, что котлов у нас не хватает, и пока до них очередь дойдет, вечность-то уже и кончится. Небось еще алкашей каких подобрал?
- Нет! Воры!
- Это неинтересно. Ладно бы маньяки какие, или государственные преступники, или знаменитость какая. И вообще, ты не забыл? У нас с тобой бартер и натуральный обмен, мне Сатана еще с прошлого раза запретил от тебя кого-нибудь нахаляву брать. Знаешь как мы с тем гаишником намучились, который тебя на пятьдесят рублей оштрафовал? А знаешь как тяжело обосранный с перепугу котел отмывается? Пришлось отпустить...
И тут Петровича осенило! Так осенило, что он аж подбоченился и принял стойку Наполеона.
- Ишь ты, напыжился! - хыкнул Асмодей, - Чего задумал-то?
- Буша почем возьмешь?
- Кого? Пендоса этого, что ли? - удивился демон, - А нахрена нам придурок этот? Пусть его в рай берут и сами мучаются.
- Да чего ты ломаешься - сам же говорил знаменитость надо, ему предлагают, а он еще и кочевряжится. Уж знаменитее его не придумать!
- Неее, ты не понял! Нам не такие надо.
- А какие еще-то?
- Мадонну бы... - мечтательно причмокнул губами Асмодей, но осекся, - Черт! Выбрала же имечко себе. Опять от Сатаны по губам получу. Ладно, погодь, я щас. Он меня вызывает.
Петрович закурил. О грабителях он уже успел позабыть. В перерывах между затяжками, он любовно поглаживал монтировку.