Нет нужды словам для тех, кто знаком не одну сотню лет. Высокие, стройные, красивые.
Эльфы.
Правильные лица бесстрастны, холодные глаза своим блеском похожи на блеск коротких мечей, которые вкладываются в мягкие кожаные ножны. Кожаные, для того, чтобы не греметь, не создавать шум. Короткие потому, что нет нужды в длинных, когда идешь по следу - длинный меч будет цепляться за кусты, мешать ходить. Теперь луки. Надо натянуть на них тетивы, но тут одному не справиться, уж больно могучи они, древние, покрытые темнотой от постоянного использования. Тетивы из перекрученных оленьих жил, да еще заговоренные, как раз подойдут. Один, навалившись всем телом, пригибает лук к земле, второй, напрягшись что есть сил, подтягивает тетиву, чтобы зацепить за конец. На таких луках можно играть смычком, так они поют.
Эльфы были еще молоды, только лишь одному из них стукнуло пять сотен зим - остальным еще не было и трех. Впрочем, старость не касается лиц и тогда, когда пройдут и несколько тысяч лет. Только лишь взгляда, который наполняется мудростью прожитого и опытом.
Теперь стрелы, каждую нужно проверить. У каждой посмотреть острая ли она, не затупился ли от долгого лежания серебряный наконечник. Все стрелы с серебром, чтобы не искать, когда будет необходимо нужную, а сразу выхватить из колчана, положить в тугую тетиву и выпустить.
Охота необычная сегодня, не на простого зверя. Обычному хватило бы и железного наконечника. Сейчас, ближе к ночи, будет сильная, опасная неожиданностями травля. На оборотня. Потому и подготовка тщательнее, потому и серебро везде, даже на острие меча и охотничьего ножа. Появился в Старом Лесу новый оборотень за последнюю сотню лет, и идут по его следу воины, знают, где его логово. Пусть еще никого из Вечных убить не успел, надо его уничтожить. Все ведь помнят, как двести лет назад один волколак задрал старейшину... Но и оборотень тот не прост был, из Великих, то бишь из тех, которые получаются обращением Бессмертных. Его искали долго, а убивали еще дольше. Его не брало серебро, только лишь святой огонь. Но этот гораздо попроще будет, на него и четверых хватит. Вот четверо и собираются.
За широкие плечи закинули луки. Приторочили к бедрам мечи. Колчаны со стрелами накрыли тканью, чтобы не стучали во время бега. Вот и готовы. Сегодня без лошадей - не пройти им в густом подлеске, да и ненужно, поскольку перемещаться эльфы по ветвям будут.
Легко присели, сильно толкнулись ногами и подпрыгнули на нижние, мощные ветви могучих деревьев. А теперь бегом, перескакивая с одной на другую, вглубь леса. Люди здесь пройти не могут, только если они оборотнями не стали.
Вечерело. Опускалось солнце, оранжевым тяжелым светом накрывая макушки деревьев. Самое время, сейчас в темной норе шевелится уже оборотень, облачаясь черной шерстью и рыча от боли - нелегко это, когда превращаешься. Ждет, когда в полные права станет Луна, друг темных сил. Бежать еще долго, далеко он забрался, как раз вылезти успеет. Днем его убивать нет смыла - не умирает он, надо только когда зверем становится. Лес потихоньку скрывается тьмой, сливаясь для обычных, не эльфийских, глаз смазанной тенью. А эльфы видят все, ровно и без шума скользя вперед. Только ветки немного дрожат под их весом. Мягкие сапоги не мешают чувствовать неровности коры, помогая тем самым. Вообще все должно помогать, а не мешать, потому и одежда строго следует правилу нужности, не лишаясь, однако, красоты и изящности. Да и трудно быть одежде непривлекательной, если ее носит эльф.
Как это красиво! Даже ветер замирал, дабы полюбоваться на охотников, грациозно летящих в наступающих сумерках. Любое движение наполнено смыслом, всегда четкое и правильное. Поистине великая раса...
... А тем временем по узким лесным тропам шел, сгибаясь под тяжестью лет, продающих только лишь немощь, путник, одетый в потрепанный, невзрачный, черный плащ. Может монах, а может нищий, что бредет до новой деревни за подаянием. А может и святой, лелеющий слово нового бога. Неясно было по нему. И что делает он в таком лесу, когда окрестности наполнились слухами о новой опасности? Кто знает. Кривой посох, неумело смастеренный из суковатой ветки, стучит по жухлой, осенней, опавшей листве. Тропа ведет и ведет, а путник следует ей, иногда заходясь натужным кашлем. Видать, он стар, но до лет даже молодых эльфов ему далеко, потому что он человек по виду. Вот выбилась из-под капюшона длинная седая прядь - недолго жить осталось, а он все идет и идет, будто ищет чего-то. И не знает, что началась охота.
Вой, жуткий и страшный, накрыл Старый Лес покрывалом боли и жажды крови - оборотень проснулся. Теперь он будет искать жертву, и кому-то сегодня очень не повезет. Наверное, это будет обычный лесной зверь, вроде оленя, что во многом числе есть вокруг, или лось, которого не спасут большие рога... Охотники прибавили шагу, теперь уже расходясь в стороны, чтобы окружить волколака. Кругом все замерло, и даже ночные птицы не рисковали взлететь или наполнить воздух песней. Поселился везде страх.
Тяжелое тело вспарывает стремительно воздух и кусты, продираясь. Вдыхая запахи, оборотень ищет тепло крови. Где, где... Найти. Так голоден! Бурлит адреналин, дрожат лапы. Опустив массивную голову к земле и подняв уши, зверь прислушивается к звукам, гуляющим по уже скрытому тьмой лесу. Ноги несут по следу, а все прячутся, разбегаются. Иногда сквозь желание убить пробивается голосок - "остановись, ты болен" - но он такой слабый. Разве может быть что-то лучше листвы ласкающей поджарое тело? Жертвы убегающей? Разве может заглушить этот ничтожный голосок всемогущий инстинкт? Зверь был человеком раньше, дрожащей плотью и только. Боялся всего в этой жизни, и особенно оборотней, а теперь... Теперь хотел поблагодарить того, кто его таким сделал. Сильным! Опасным! Злым! Без отвратительной совести, живущим только инстинктом. Днем человечек просыпался, дрожа в норе и желая смерти, а ночью наполнялся настоящей жизнью.
Запах, вроде бы кто-то идет по тропинке. Выскочить и посмотреть, как он бежит от меня! Но запах странный, не людской и не звериный, и даже не эльфовский. Эльфы всегда были врагами.
Оборотень тенью вырвался из леса, и понесся по следам...
Вот он! Старый, он не сможет убегать, не даст ощущения жизни, но все равно. Вот он обернулся, блестя испуганными глазами из-под капюшона. Даже посох поднял, защищаясь! Как он смешон, этот старик. Может не убивать его? Только куснуть, чтоб он стал таким же? Нет! Он слаб, а слабый должен умереть!
Большой волк распластался в прыжке, обнажив огромные клыки, уже ощущая запах и вкус крови. Такой сладкой, густой, животворящей... Старик отшатнулся, выставив перед собой посох, и сказал тихо:
- Стой. - И только когда в ночной тишине прозвучал этот голос, волк понял, кто это. Понял и испугался. Хозяин! Прости! Я не узнал! Не долетев немного, зверь упал на тропинку и, ведя брюхом по земле, подполз. Старик опустил руку с посохом:
- Всегда смотри на кого нападаешь, малыш, будь осторожен. Иди. - Оборотень взвизгнул по щенячьи, вильнул хвостом. Хозяин простил, хозяин добрый. Но он сказал иди! Волк развернулся, преданно глянул на старика, и растворился в густой тьме. А странный старик продолжил свое неторопливое странствие, гулко прокашлявшись. Все так же тяжко опираясь на посох и прихрамывая.
*****
Охотники подбирались с разных сторон. Произошедшего они не видели, иначе бы им стало очень интересно, почему жестокий зверь не тронул такую легкую добычу. Сейчас все их внимание было сосредоточено на другом. Они нашли оборотня. Тихонько переступая по ветвям, они следовали за ним. Лесной народ знал толк в охоте, и знал свой лес. Сейчас волк направлялся к реке, и это было хорошо, оттуда он никуда не денется. Четверо следовали безмолвными тенями, стараясь держаться против ветра. И пусть они находятся высоко - у оборотней всегда был хороший нюх. Вот и спокойный шелест реки, и луна проступила через кроны деревьев, такая большая, яркая, желтая. Старый друг ночных существ. Бывший человек, а ныне зверь, остановился, обрадовавшись встрече, и завыл приветствуя. Луна молчала, бесстрастно посылая на землю свой холодный свет, а большего от нее и не нужно.
Волк припал к холодной воде, остужая горящее нутро. Кровь будет позже, только вот попью...
И тут сверху упала сеть, и в ноздри ударил отвратительный запах. Эльфы! Но было уже поздно. Сеть была брошена умело, а потом сразу подсекли ноги и волк запутался, рыча от ненависти. Но это не трогало охотников, они понимали, что оборотень бессилен. Двое затягивали сеть, еще двое на всякий случай стояли, целясь из луков. Ненавистное серебро и ненавистный запах! Волк рычал и рычал, скалясь и пытаясь прокусить сеть, но она была сплетена с добавлением серебряных нитей, и обжигала язык и нёбо. Она была крепка, и даже с его мощью разорвать ее было не под силу. Старший эльф подошел к пойманному оборотню, достал стрелу из колчана и посмотрел в красные глаза:
- Вот ты и попался, тварь нечистая. - Прекрасное лицо озарилось улыбкой. Любая женщина была бы уже пленена, не понимая, что это улыбка смерти и жестокости. - Запомни мое имя перед тем, как я убью тебя. Скажешь демонам на том свете, они должны помнить. Меня зовут Рам.
Он склонил голову, от чего на лоб упал выбившийся золотой локон, и, все так же улыбаясь, ткнул зверя стрелой. Серебро впилось в сильное поджарое, мускулистое тело, причиняя жуткую боль. Волк страшно завыл, но не как зверь, а почти как человек. Лес содрогнулся от этого крика боли, даже деревья, казалось, отпрянули, чтобы не слышать.
- Не нравится? - насмешливо спросил эльф. - А так?
Он выдернул стрелу, и воткнул ее рядом с раной - от шкуры пошел дым, и запахло паленым мясом. Волк опять закричал, срываясь в визг. А эльф смеялся, наслаждаясь. Остальные трое стояли рядом, не шевелясь, сложив сильные руки на груди, и безразлично смотрели, как их старший жалом стрелы истязает оборотня. Прекрасные статуи, освещенные вечной Луной, и сами вечные. Мало что трогало их в этом мире. Ни смерть, ни любовь. Все это было им не нужно.
- Прекрати - голос заставил вздрогнуть. Никто не может подобраться к лесному народу незамеченным! Эльфы обернулись, хватаясь за мечи. Перед ними стоял старик, тяжело опирающийся на суковатый посох. - Не мучай его. Просто убей, если поймал. Так будет честно.
- Кто ты, старик? Кто ты, чтобы учить меня, как поступать? - Эльф встал и поправил одежду, и без того сидящую на нем идеально. Стрелу он оставил в оборотне, который уже не кричал, а просто сучил лапами, дергаясь в агонии.
- Это не важно. - Ответил сутулый странник. - Или отпусти его или убей, но не смей мучить. Правило охоты.
- У меня свои правила, старик, убирайся, пока я не убил еще и тебя. - Сказал эльф и отвернулся, давая понять, что вопрос исчерпан. Он явно собирался вернуться к прерванному занятию.
- Нет, не уйду! - твердо сказал старик и стукнул о землю посохом. - И не смей отворачиваться, эльф, когда с тобой говорит старший!
Рам обернулся, сузив глаза, достал меч. Остальные последовали его примеру и встали по бокам, грозно нависнув над стариком.
- Да ты наглец! Удивительно еще, как дожил до своих седин! Ты мне надоел. - Рам поднял клинок и ударил старика. Такой острый меч должен был просто располовинить тщедушное тело, но клинок был встречен посохом и со звоном отлетел, как от железа. Глаза старика, скрытые в глубокой тени капюшона, недобро заблестели:
- На первый раз прощу тебя, щенок! Убирайся! Волк теперь моя добыча! - выплюнул слова странник и толкнул Рама в грудь, отчего тот отлетел на несколько шагов и покатился по земле.
- Волшебник? - сцепив зубы прошипел эльф, криво ухмыляясь и поднимаясь. - Чернокнижник? Неважно кто ты! Ты посмел поднять руку на хозяина леса, человек!
Он снова бросился в атаку, а с ним и остальные. Старик же отшвырнул посох, неуловимым движением скинул плащ и выпрямился, одновременно сильно увеличиваясь в росте. Седая шевелюра загустела, холодно заблестела в свете Луны, плечи стали шире и забугрились мускулами. Изменилось лицо, вытянувшись вперед. Раскрылась пасть, обнажая острые клыки и нереально красный, влажный язык. Глаза стали желтыми и яростными, с черным продолговатым зрачком. Немного ошарашенных противников бывший старик встретил, кинув в них огнем, будто прятавшимся в руках. Эльфов раскидало в стороны, практически не причинив вреда:
- Не волшебник. - Низким громовым голосом сказал незнакомец, продолжая меняться. Из ноздрей пошел черный дым, стелясь по земле. Голову украсили короткие рога, кожа на груди и животе покрылась жесткой, черной, блестящей чешуей, а пальцы окончились острыми когтями. - Демон.
Более страшного врага, чем демон из самой преисподней не могло быть. Эльф вскочил, отбросив в сторону бесполезный меч, и подобрал лук. Его руки замелькали, с невероятной скоростью выхватывая стрелы и отправляя их во врага. А тот стоял, не шевелясь, лишь усмехаясь, когда очередная стрела ломалась или отскакивала от его бронированной груди.
- Ты слишком молод, чтобы знать, как убить демона. Да и мало знающих осталось в твоем роду, некому было подсказать. Нужно целиться в глаза. Теперь моя очередь. - Чудовище топнуло копытом, от чего тряхнуло землю и в стороны зазмеились трещины, расходясь как паучья сеть. Рам, подхватив меч и лук, успел запрыгнуть на ветви ближайшего дерева. Другим повезло меньше. Быстрые трещины проскочили под ногами, расширились, как зевающие рты, и по пояс поглотили двоих эльфов.
Один не успел достать руки, и теперь был словно связан, крепко удерживаемый землей. Трава возле второго пленника вытянулась за мгновения и окрутила шею и голову, слегка придушив.
- Видишь, как любит вас ваша земля? Хозяева леса! - рыкнул демон в прыжке к третьему стоящему эльфу. Одним ударом он вышиб из него дух, заставив согнуться, потом наложил ладонь на затылок, и тот замер, словно изваяние, выпучив остекленевшие глаза. Монстр присел по-звериному, глядя на стоящего наверху Рама. Стрелы у эльфа кончились, но не только это у него в запасе было. Грациозно и бесшумно, как всегда впрочем, он взмыл в воздух в красивом прыжке, одновременно рукой развязывая маленький мешочек на поясе. Серебристая пыль облаком упала на землю, но демона там уже не было. Он, практически распластавшись как тень, бросился в сторону, туда, где лежали его человеческие вещи. Рам метнул во врага остатки порошка, который готовил сам. Смесь высушенного и измельченного чеснока и серебра, щедро сдобренного заклинаниями против нечистой силы. Демон же подхватил с земли свой суковатый посох, сильно размахнулся и как копье бросил в сторону эльфа. Еще он сказал что-то на неизвестном языке, закрыл глаза и прыгнул в сторону, спасаясь от опасности. Порошок настиг его, словно сам искал встречи, выжег несколько проплешин на шкуре, покрывая язвами тело. Хорошо не добрался до глаз, в которых вся сила, но вдохнуть все-таки успел! Демон закашлялся и обернулся. Как он и ожидал, посох сделал свое дело - пробитое в нескольких местах, едва живое тело эльфа было пригвождено к стылой, ночной, земле, там, где звери вытоптали тропинку к реке. Посох превратился в частокол острых, тонких копий, впившихся в руки и ноги, в живот и грудь. Но Рам был еще жив, мало того, его взгляд все так же светил ненавистью. Демон, сотрясая тяжелым шагом землю, подошел к Раму и склонился над ним:
- Запомни мое имя. Меня зовут Герат! Тебе некому будет сказать его на том свете, у тебя нет души. - Потом воздел когтистую лапищу, и воткнул когти в грудь обездвиженного, поверженного врага, вызывая крик боли.
- Не нравится? А так? - Герат щелкнул пальцами, и копья пустили корни прямо в тело эльфа. Герат внимательно смотрел за красивым лицом, искаженным гримасой боли. Крик был недолгим, все кончилось очень быстро. Милосердная смерть.
- Вот и еще одним глупым Вечным стало меньше в этом мире. - Несколько печально сказал демон, снова уменьшаясь в размерах, превращаясь обратно в ветхого старика. Дрожащими ногами он похромал до плаща и посоха. Кашляя от порошка, он натянул на старческие плечи потертый плащ и обернулся к другим эльфам. Взмахнул устало рукой, освобождая их:
- Вы можете идти. Теперь оборотень не будет беспокоить этот лес. - Они молча поднялись, рассматривая странника-демона, подхватили свои вещи и запрыгнули на ветви рядом стоящих деревьев. Еще некоторое время они смотрели без слов на истончающееся тело своего старшего, пока оно не превратилось в горку тряпья. Так уходят Вечные. Не оставляя следов они платят за возможность жить практически всегда.
Листва старых деревьев не дрогнула, поглотив своих хозяев и спрятав их, они ушли. Теперь пришла пора разобраться с волком. Старик тяжело сел рядом с истекающим кровью зверем, осторожно, но быстро, достал стрелу, и погладил по мохнатой голове:
- Скоро встанет солнце, мне пора идти. Я заберу то, что делает тебя волком. Ты снова станешь обычным человеком.
Герат положил руки туда, где были раны, и прикрыл глаза. Израненное тело затрясло, но обессиленный зверь не издавал ни звука. Кровь постепенно перестала идти, глубокие порезы затянулись, ожоги от серебряной стрелы покрылись коростой. Демон стал гладить волка, и с каждым движением осыпалась шерсть, открывая голую кожу, человеческую. Распрямились и удлинились ноги, пропал пушистый с проседью хвост, дыхание стало прерывистым. Всего несколько движений и на холодной земле, накрытый сетью, рыдая, лежал голый, худой человек. Старик снял сеть, поднялся, опершись на посох, и сказал:
- Уходи к людям, но не рассказывай о нашей встрече.
Дрожа, человек встал сначала на четвереньки, потом во весь рост, зябко обнимая себя руками. Старик же отвернулся от него и направился в лес.
- Подожди, Герат. - Прошептал человек. Старик остановился - Скажи, почему ты не дал им убить меня, мучить, ведь ты демон, а они...
- Потому что тьма не всегда несет зло, а свет не всегда несет добро. Мы равны в этом. Разница лишь в том, что мы считаем справедливостью. Ты был беспечен, и он имел полное право убить тебя, и я не стал бы мешать. Таков закон охоты, выживает сильнейший. Но над поверженным врагом, который всего лишь зверь, нельзя издеваться. Это называется милосердие.
- Спасибо, Герат. - Бывший оборотень склонил голову, со страхом посмотрев на то малое, что осталось от красавца эльфа. Разные лики света и тьмы, одно прекрасное и беспощадное, второе чудовищное и милосердное поразили его.
Уходя, демон, почему-то выбравший для своего земного существования такой непритязательный облик, оглядел человека и махнул посохом. На траву полянки перед рекой, где только что происходила смертная битва, упала дорогая, расшитая серебром одежда:
- Это тебе за страдания. - Глухо сказал Герат, поворачиваясь, чтобы уйти. - А серебро, чтобы помнил, и был осторожен впредь.
Приволакивая ногу и тяжко опираясь на суковатую палку, словно по недоразумению ставшей дорожным посохом, демон ушел в лес.
Его гулкий кашель еще некоторое время был слышен человеку.
- Тьма справедлива! - с благоговением прошептал он. Кто знает, кем он станет после того, что с ним случилось?
Так закончилась эта неправильная, немилосердная, несправедливая охота.