- Одержимые! - отец Ансельмо, известный среди церковников как 'изгоняющий дьявола', поднялся на кафедру. - Приветствую вас!
- Привет тебе, отче, падре, святой отец... - встретил его нестройный хор голосов.
Священник покровительственно взирал на прихожан. Шестеро несчастных на расставленных полукругом стульях посреди главного нефа собора. Ничтожные пылинки в радуге утреннего света, просеянного сквозь церковные витражи. Общество анонимных демоноголиков. Каждый из них с персональным демоном внутри.
Ансельмо слащаво улыбнулся в предвкушении. Он боготворил свою работу.
- Начнём. Выходите по очереди, рассказываете о себе, а в довершение проведём ритуал изгнания... Вы первый.
- Бонжорна! - вскочил миловидный мужчина, суетливо жестикулируя. - Меня зовут Джузеппе, я демоноголик. Демон овладел мною, и мы ограбили банк...
- Посмотри на них, любимый, хорошенько посмотри. Все они воры, насильники, распутники.
- Всякий может сорваться. Я ничем не отличаюсь от них.
- Отличаешься, любимый, поверь. Ты - особенный.
- Следующий, пожалуйста.
- Охайо! - поклонился щупленький японец. - Я - Кенджи. Демон вселился в меня и заставил присвоить чужие достижения...
- Смотри внимательно на этих лицемеров. Им нравится одержимость демоном.
- Зачем тогда они хотят избавиться от него?
- Общественное мнение, дорогой. Причина только в этом, а наедине с собой они думают иначе. Выйдут отсюда и примутся за старое. Ещё не раз вернутся.
- Гутен морген! - солидно поздоровался усатый и пузатый бюргер. - Реджинард имя моё. Я одержим демоном. Демон, это всё демон! Когда я увидел её... Ей тринадцать, она моя ученица, но демон нашёптывал мне. Я не хотел! Но не сумел удержаться...
- Ложь! Всё ложь. Он и не старался. Эти люди лгут, и себе, и священнику. И он им лжёт. Тот ещё фарисей и садист.
- Ты воспринимаешь жизнь в чёрном цвете. В людях есть и хорошее. Они исправятся.
- Ты добрый, тебе не понять. Они - исчадия ада, такова их сущность. Однако привыкли собственную порочность и злобу сваливать на демонов. На таких, как я.
- Ахахах! Бонь жюююр, - просюсюкала миниатюрная брюнеточка с жеманными манерами. - Я, хи-хи, Жаклин. Демоны сбили меня с пути... Совратили... О-ляля, l' amour à trois. Я не в силах противиться соблазну... Голоса моих демонов не давали мне остановиться. Обольстительные голоса...
- Видишь, mon ami, я была права.
- Не все такие!
- Да ну? Забыл, как твоя жёнушка изменила тебе с соседом?
- Её нельзя винить. Я пропадал на работе, забывал о днях рождения и годовщинах свадьбы.
- Ты зарабатывал ей на шубы и бриллианты, которые она не заслуживала, но всегда требовала, снова и снова. Развлекалась на курортах, пока ты вкалывал для неё в поте лица. Попадёт она к нам, будь уверен, а в аду убийственный загар.
- Буэнос диас! - воскликнул коренастый идальго. - Жозе меня звать. Мои демоны - это алкоголь и наркотики. Я колотил жену, но это демон управлял мной... Демон заставил!
- Возлюбленный! Ты лучше их! Но почему ты жесток со мной!? Я тебя люблю! Ради тебя пожертвовала роднёй, карьерой, отменила сделки и посмотри, посмотри же, что со мной стало. Меня заклеймили. Наказали за то, что я влюбилась в праведника! Такое клеймо на хвосте - позор на весь наш род!
Чувство вины поглощало его, сердце обливалось кровью. Его любимая страдала из-за него. Он её обожал, но губил своим малодушием и нерешительностью... Он ничем не мог ей помочь и корил себя за это.
В самом деле не мог?
'Я так люблю тебя, Джимми...', - ускользающий шёпот в воспалённом мозгу.
- Остались вы... - достигло его ушей вежливое приглашение священника. - Только вас и ждём. Покайтесь!
Последний. Какой-то потерянный, невзрачный, дёрганный. В сильно поношенной куртке.
Джим оборвал свой внутренний диалог с личным демоном. Поднялся и улыбнулся товарищам по несчастью. Жаклин наматывала локон на палец и призывно хлопала ресничками, а ещё стреляла глазками в Ансельмо. Это не она, а её демоны. По словам Жаклин, в неё влезло не меньше трёх.
- Хэллоу, - он застенчиво потупился. - Меня зовут Джим. Я демоноголик, как и вы, но... Демон вселился в меня потому что я праведник.
- Вы шутите? - удивился отец Ансельмо. - Это плохая шутка. Остальные недоумённо переглядывались и пожимали плечами.
- Нет-нет, не шучу! Мне не в чем каяться. Я приглянулся ему, то есть, ей. Она полюбила. Я тоже полюбил её, но мы не вместе. Я вижу любимую во сне, просыпаюсь, а её со мной нет. Она лишь голос в моей голове. Я бесконечно тоскую, что не попаду в ад... Меня не примут...
Француженка смахнула слезу и подумала:
'Как романтично'.
Усы бюргера поникли, итальянец сентиментально шмыгнул носом, идальго сочувственно покачал головой. Губы у японца задрожали. Ансельмо кивал с приторной всепрощающей усмешкой, мол, продолжай, продолжай. Такой материал для будущей проповеди.
- Ей не вырваться из ада! Я здесь, а она там...И эта мука длится, длится и длится... Если бы вы знали! Это невозможно терпеть. Как будто медленно горишь на костре... - он спрятал лицо в ладонях, плечи его затряслись, а когда вновь поднял глаза, то во взгляде сверкала решимость.
- Но я - мужчина и не могу её подвести. Теперь я знаю, что делать.
- Да, Джим! Молодец! Борись за своё счастье! Всё ради любви!
- Спасибо. Вы помогли мне это понять, - он выхватил из-за пазухи пистолет. - Простите! Это единственный выход.
Первый выстрел достался священнику - тот рухнул ничком на кафедру с дыркой во лбу, а его мозги стекали по алтарю. Одержимые закричали, заметались в панике. Джузеппе ринулся к выходу, опрокинув стул, но пуля настигла и его. Навскидку Джим перестрелял остальных демоноголиков. Пикнуть не успели. Убийца обвёл взглядом залитые кровью стулья и пол, разбросанные по нефу тела и приставил дуло к виску.
'Я иду к тебе, любимая...'.
Жарко. Как жарко!
Очнулся самоубийца в кольце пламени.
Джим истекал потом и задыхался, прикованный к пыточному креслу. Он рванулся, стремясь освободиться, но в пах ему упёрся изящный каблук. Он вскинул голову и всмотрелся в жуткие красные глаза с вертикальными зрачками. Прекрасная демоница взмахнула огненным хлыстом и пощекотала Джима хвостом с клеймом-сердечком на плоском конце. От этой ласки он задрожал.
- Наама...
- Привет, любимый, - проворковала демоница, сладострастно выписывая рукояткой хлыста дорожку на теле возлюбленного от шеи до живота пламенным зигзагом. Джим забился в её руках, а она обвила хвостом с сердечком мужское сокровенное. - Теперь ты мой. Только мой! Поиграем?
