Вещи уложены, вещмешок стоит в коридоре, продукты в отдельном мешке, паспорт, билеты в отдельный карман нашейного кошелька. Деньги частью в трусы, частью по загашникам. Некое количество во всё тот же нашейный кошелёк. Дома никого не было, все разъехались по садам-огородам: лето, как-никак. За окном кричали стрижи, их звонкий посвист заставлял меня вспомнить самые радостные моменты детства. Тёплый, летний сквозняк упругой волной бил мне в лицо, надо перед выходом не забыть закрыть форточку.
Я сел на трюмо в коридоре. Коридор, трюмо, драные обои, из-за сырости скоро отпадут. Всё очень старое, доживает свой век. Квартира на первом этаже, тёмная прихожая, облупившийся дерматин с внутренней двери. Надо ремонтировать, но мне или некогда этим заниматься, или скоро состоится игра. Согласен, я поступаю подло, бросая всё это на мать, но потом-то я приеду и всё починю.
Всё это я оглядел хмурым взглядом, примета такая. Спокойно, без спешки оглядеть себя, притихшую квартиру обойти, послушать: не бежит ли не завёрнутый кран, перекрыл ли я газ, воду? Закрыл ли все форточки? Последнее действие в этом ритуале: встать перед трюмо и посмотреть на себя. Глаза, глаза мои, смотрят спокойно, вдумчиво, ища малейшие следы слабости или порока. Не нашёл. Я улыбнулся сам себе и невольно рассмеялся: в роль хмурого паладина я вошёл идеально. Есть повод гордиться. В прошлый раз я вздрогнул от собственного рыка, когда вживался в роль орка. Так, ну, про эльфа не сильно интересно, правда? Там эльф был такой, не по квенте.
Спросите, а чего этот парень тут рассказывает? А рассказывает этот парень то, что он является ролевиком. Как я им стал? Ууу... Это, можно сказать, воспоминания моего детства, уже упомянутого, и счастливого, то есть, целая эпопея. Это сейчас я поджарый и взрослый, а раньше всё было другим.
Привела меня в ролевое движение старшая сестра. Она тогда училась на старших курсах факультета иностранных языков, лингвист-переводчик. К ним приехали заграничные студенты, изучающие английский и русский языки. В честь такого события решили устроить ролёвку, конечно по Толкиену, естественно, на языке оригинала. И не хватало им Сэма Гемджи. А я маленький, толстенький, светленький - вылитый хоббит, только ноги не волосатые. Сестра как-то раз посмотрела на меня странно и сказала, дескать, кто такой Толкиен знаешь? Я пробурчал: 'Это тот, с чьими книгами ты спишь' и дальше уткнулся в свою книгу 'Остов сокровищ'. Но сестра проявила ко мне сострадание и решила всё же познакомить меня с неведомым мне миром фентази.
Началось моё знакомство с описаний вводных данных по ролёвке. Читал я долго: с начала читал, с конца. Потом перевернул распечатки кверху ногами, но всё равно ничего не понял. Что за ХИ, что такое хиты? И кто такой этот Толкиен, объясните?! Сестра, видя, что её брат и не думает прекращать вопросы о ельфах, решила начать моё обучение сначала, то есть с азов: с текста первоисточника. Она дала мне первую книгу из трилогии 'Властелин Колец', но сделала это вечером, зараза. Со слипающимися глазами я читал пол ночи первую книгу и не мог оторваться. Прочёл её я за два дня, если не брать в расчёт тот вечер. Остальные две книги я одолел в течение следующих двух дней. Такой скорости чтения даже я от себя не ожидал. Сестра очень за меня беспокоилась и не хотела давать мне Сильмариллион в конце недели моего литературного запоя, но когда я её послал на квенья, тут же отстала. А Вы бы как отреагировали, если б мелкий хоббит, сопя как рассерженный паровозик, вдруг бы начал грязно ругаться на Высоком наречии?
Сильма далась мне сложнее, не скрою, но я и её дочитал, так что, уже за две недели до игры я был подкован по мат.части не хуже иного эльфа. Правда, с английским как были проблемы, так и остались. Но сестра меня обнадёжила, сказав, что я буду говорить только 'Yes, master Frodo' и таскать мешки за другим шкетом, который английский знал хорошо, для своего возраста, конечно.
Роль я взял не столько игрой, сколько своим потешным видом и все заезжие голландки, финки, немки и, даже, казашки были от меня в восторге.
Но шло время, я вырос и для хоббита стал слишком велик, а до роли эльфов, орков и людей недотягивал. Ни костюма, ни провожатого, всё-таки тринадцатилетний пацан в лесу, полном инфантильных и пьяных отморозков не находится в полной безопасности, а сестра уже отошла от всей этой романтики - диплом, работа.
Вот так я и остался на бобах. Недоделанный щит из фанеры, меч из соснового плинтуса, покрытый занозами, как ёж иглами, джинсовый балахон - костюм для всех ролей скопом. Так бы оно и продолжало лежать и пылиться в чулане под потолком. Ну, помните, в старых домах над входами в комнаты иногда делали эдакие коробки? Вот там это всё и хранилось.
Но вот: институт, первый курс, новый город! И тут оно и началось. Сначала я списался по 'мылу' с местными ролевиками и реконструкторами. Реконструкторы были, а вот с ролевиками проблемы - один клуб по интересам, называется 'Застой', был ещё и 'Авалон', и иные, но до них топать и топать, а мне было лень.
Хотя, не всё так плохо, в этом клубе, куда пришёл, в подвалах начало зарождаться молодое и активное крыло игровиков. Идейным ядром был некий маркиз Ориньяк, а помогал воплотить его идеи в жизнь Оружейник, которого все мы называли Ярослав Михайлович. Самый настоящий токарь давильного станка. Правда, он и на нормальном токарном станке работал. По сути, только на одном Ярославе Михайловиче наше активное крыло и держалось. Нет, были и другие мастера не только в городе, но и в самом клубе. Они могли бы сделать абсолютно точную копию любого шлема, любой эпохи. Но это всё стоило денег и не малых. Не знаю, где эти деньги доставали реконструторы, но у нас, простых ролевиков, таких средств не водилось.
По этому, кольчугу я себе сам склёпал, как Оружейник советовал, из граверных оцинкованных шайб на восемь. Ох, и долго же я её клёпал! Два месяца на улицу не выходил, и это я только до пояса её. Шлем мне помог сварить из купленных листов металла Ярослав Михайлович. Да он всем нам варил. Конечно, это были топхельмы или горшки, по-русски, так как более сложные модели требовали совсем иной подготовки.
А потом, я узнал, что купить, всё-таки, было проще...
Я уж не говорю, как я мучался с рукавицами, наплечниками и прочим, пришлось делать что-то вроде защиты из кожи. Сама кожа была из линолеума, искусно порезанного и вновь заплетённого или просто покрашенного, словно так и надо. Короче, изгалялись, как могли.
Так прошло почти два года. Два года в местных ролёвках и боях, квестах и бессоннице. Каждую субботу или воскресенье собирались в парке 'Павлика Морозова' и тренировались в фехтовании и раз в два или три месяца, на праздники или просто длинные выходные выезжали на полигон под Сысерть или вообще в Челябинск. Съезжался народ, и было весело.
И вот, наконец, наше активное крыло клуба 'Сан-Синен', ставшее теперь его ядром, собралось-таки на очень большую Игру.
Я честно забил на учёбу и стал собираться. От нашего клуба согласились ехать только самые больные, то есть Маркиз Ориньяк (Денис), Тролльфольдино (Труля, Саня), Истеричная Ромми (Саша-девушка), Ваш покорный слуга (Томас) и ещё Один Адекватный Человек, по имени Локонов Мирослав. Все мы представляли собой расу людей (неожиданно, да?), то есть рыцари-паладины, а Ромми у нас за целительницу.
А уж как нас собирали всем миром! Мне пожертвовали кожаные набедренные щитки, именно кожаные, как раз под плащ и настоящий текстолитовый меч. Ещё мне подарили наплечники. Красивые, просто глаз не отвести. День рождения у меня осенью, но ради такого случая преподнесли сейчас.
Да. О чём это я? А! Ролёвка на Украине проходит, ёлки, и нам уже приготовили вписку в Киеве, так как в Москве мы задерживаться не станем. Надо будет тётю навестить, а то я её не видел давно.
Всё я посмотрел? Всё проверил? На улице лёгкий дождик и стало вдруг не по-летнему прохладно. Я ещё раз себя ощупал: кольчуга сидит нормально, ничего нигде не натирает. Да, я люблю уезжать на ролёвки в костюме. Кольчуга и белый плащ поверх, просто отлично! А ещё я специально не зачехлил свой щит с красным крестом на белом фоне, чтоб все видели и завидовали.
Большую часть пути я проделал пешком, благо от вокзала жил относительно не далеко, но последние пару километров пути я преодолел всё-таки на транспорте.
Там же я обнаружил наших агентов в штатском, то есть это мои соклубники собрались нас проводить. Особенно смешно получилось, когда в полупустом троллейбусе на меня нарвалась тётка-бульдозер: кондуктор, которая вечно была всем недовольна, а я представлял собой просто прекрасную мишень для критики. И вот она меня и так, и сяк, мол, выпендриваюсь и шёл бы я лучше на завод работать. Обратилась она к тихонько смеющимся моим соклубникам, дескать, поддержите товарищи!
Товарищи поддержали. Оказывается, по случаю все они одели наши 'фирменные' футболки со всё тем же красным крестом на белом фоне под верхнюю одежду.
И когда кондуктор обратилась к 'нормальным' пассажирам, эти пассажиры вдруг как заржут! Кондуктор в полном непонимании ситуации, а ребята тут же поснимали-расстегнули куртки-кофты и предстали перед ней во всей красе. Кондуктор в панике отшатнулась к последнему островку спокойствия и порядка в этом море хаоса - к одному уже не молодому мужчине. Дядя, отчего-то хитро ей подмигнул и к полному ужасу кондуктора медленно из пазухи вытащил кепку очень характерной расцветки. Разве он был виноват в том, что он являлся нашим Оружейником?
Собрался проводить нас почти весь клуб, даже один очень хороший парень Хамерфол из соперничающего с нами клуба железнячников, притопал, хоть и считал нас марсианами.
Пасмурное небо было очень кстати: не жарко, луж пока не нет, как нет на перроне и лишних людей.
Ромми как всегда пыталась закатить очередной скандал по поводу или без оного, но на этот раз попадала на безудержный оптимизм нашего Труля, великана двух с чем-то там метров ростом. Труля, Тролльфольдино, Тролль, здоровый, весёлый медведь. Именно для таких как он придумали роли троллей и хоббитов. А Ромми не высокая и тонкая девушка. Очень колоритная парочка, скажу я Вам.
Перрон был пока пуст, так как до поезда было ещё двадцать с лишним минут и народ только-только начал подтягиваться. Из тех, кто едет, только я сразу переоделся в игровой костюм, так что именно я задавал деловой тон нашему общению.
- Миледи, сэры! Я вас всех категорически приветствую! - начал я официальную часть нашего мероприятия.
- Ага, ну да, и тебе не хворать. - Послышалось от моих спутников. Настроение лихорадочное, всех трясёт, но никто не показывает этого. Каждый из моих товарищей имеет опыт игры не менее трёх лет, так что им, 'стреляным воробьям', не подобает 'мандражировать'.
- Товарищ парторг! - Это ко мне Маркиз обратился, нагло перебив в начале моей 'вдохновляющей речи' - От инициативной группы товарищей поступило рацпредложение сгонять за пивом. - Я хмуро окинул глазом команду. Глянул на откровенную рожу Труля, на абсолютно невинное выражение лица Маркиза, убедился в горячем согласии с инициативной группой Мирослава. Саша Ромми в это время подставила мне для обозрения свою... так! Спину, ну или затылок. Провожающие тоже с интересом посмотрели на меня.
- А я здесь причём? Я пиво не пью и вам не советую, тем более, вокзальное. - Да, это был серьёзный аргумент, но тут вмешался опытный в таких делах Ярослав Михайлович:
- Так у нас всё с собой! Хамерфол! Доставай! - Вот жуки!
Почему они меня спросили? И почему назвали парторгом? Всё дело в том, что я очень не люблю пьяных людей и очень люблю нудить о трезвости и о том, как пьяные придурки гробят всю игру. Настолько я всех заколебал, что при мне стали бояться даже открывать любой спиртосодержащий напиток, кроме настоящего эля или аутентично сваренного пива.
Короче кончилось всё пением песни:
'Нам всем отрядят
по два фута земли
И семь футов конунгу!'
Дорога... Поезд, романтика. Всё бы ничего, да только на четвёртые сутки надоедает.
Москва, вокзал, сидели табором на Казанском: кто-то гулял, лично я засел за более глубокую проработку своей роли. Постоянно забывал эти фразы на латыни. Ко мне, как человеку в костюме крестоносца и вечно бормочущего что-то на непонятном языке, постоянно обращались какие-то типы. Куда-то ехать, какая-то квартира. Чушь, короче. Москва - одна большая психушка. Милиция меня, почему-то сторонилась.
Под вечер все, наконец, собрались. Саша, как всегда замышляющая гадость кому-то из нас, Маркиз, высокий шатен с вьющимися длинными волосами, как всегда подкручивал свои гусарские усы и что-то мурлыкал из 'Севильского Цирюльника'. Тролльфольдино, огромного роста, дебелый парень с мощнейшей нижней челюстью, с наслаждением пил пиво. На его радостное и удовлетворённое выражение лица просто невозможно было смотреть спокойно, так и хотелось сказать ему что-то плохое. Но я не рисковал.
Самый Адекватный Человек в нашей команде, Мирослав, куда-то пропал. Без постного выражения его лица наша команда параноиков была явно какой-то неполноценной. Хотя, тут стоит отметить, что он был великолепным фехтовальщиком, так что, в нашей команде он был действительно незаменим.
А! Вот и он. Идёт по вокзалу так, будь-то тут парковая аллея, а вся толчея обходит его, словно и нет такого человека.
Хотя, какая там толчея? Уже очень поздно, бомжи потянулись на свои приплаченные спальные места, некоторые латошники сворачивали свой товар и укладывали в сумки.
Пользуясь относительным затишьем, Маркиз предложил Мирославу 'позвенеть сталью', чтобы не заснуть и размяться.
Мирослава на такое уговаривать не нужно. Маркиз оглядел зал и в поисках милиционеров, они стояли, но было видно, что им пофиг. На камеры наблюдения никто внимания не обратил.
Ориньяк расчехлил свой знаменитый бастард, который мне вполне за двуручник сойдёт, Мирослав ограничился щитом и обычным, прямым клинком. Ну, бились они весело, звенели ряды железных кресел в зале ожидания, оба бойца хекали и танцевали от души. Естественно, никто сильно не бил, так что, выражение Маркиза Ориньяка 'позвенеть тексталём' было иносказательным.
Мы лениво наблюдали за боем, уже давно привыкли, что эти двое вечно соревнуются друг с другом. Труля глядел с превосходством на них, я просто наблюдал, а Саша себе что-то там представляла. Девушка она, конечно, симпатичная, но её взбалмошный характер рубил на корню все чувства любых потенциальных ухажёров.
Но вот, оба бойца решили заключить мир, и все мы вновь расселись кругом на близко сдвинутых стальных сидениях. Рядом со мной сидел меч Ориньяка. Я так посмотрел на меч, подумал, вообще-то, ростом я под сто восемьдесят буду, а ну-ка! Встал, поставил меч Ориньяка рядом с собой. Он мне почти доставал до подбородка яблоком.
- Маркиз! Тебя обманули! Вместо бастарда тебе всучили меч покимона Нихачу из саги про Телепузиков.
- Ой, нашёлся тут, блин, труЪ-реконстракшн. Между прочим, длинна самого клинка абсолютно нормальная, мне просто нужна длинная рукоять.
- Ничего себе длинная! Да он с меня ростом!
- Слушай, хоббит, молчал бы! Я вот, нормального роста и мне он ровно по солнечное сплетение, а клинок до пояса. - Ответил мне с достоинством Маркиз. Мирослав как всегда молчал. Но тут подал свой уже окосевший голос Тролль:
- А хотите узнать, докуда мне этот меч?
- Нет. - Ответили мы все синхронно, только Саша как-то придирчиво смерила взглядом меч, а потом задумчиво Тролля.
Погрузились, поехали; как меня достала дорога. По пути я дальше разучивал свою роль. А почему я раньше её не учил? Учил, только другую. Я так-то священником хотел ехать или проповедником. Но у ребят из нашего 'Авалона' не срослось что-то, и они попросили меня паладином ещё одним быть. Ну, мне-то не сложно, тем более что на паладина костюм у меня есть, особо роли переучивать не нужно.
И вот мы приехали. Киев, мать городов Русских и ещё что-то про центр Европы. Или я ошибаюсь? Не важно. Важно то, что на перроне встретили подозрительных личностей. Парни не стрижены, весёлые и добрые выражения на лицах, за спинами гитары, в руках длинные чехлы, странные одежды и висюльки. Только не путайте их с хиппи! Это ролевики.
Ребята из 'Авалона', которого по счёту, никто не знает. Толи Выборг, толи Калининград. Ни чего так, пообщались. На меня бросали странные взгляды, я в ответ сказал, что дал обет не снимать ни плаща, ни брони, пока всю нежить не выбьем из её логовища.
- Всё ясно, - сказал высокий, сероглазый брюнет, - самый настоящий дивный. - У всей команды 'Авалон' на лицах отразилось то, что они думают по поводу 'Дивных Эльфов' и их няшных покемонов.
- А вы ребята откуда? Из Выборга? - Спросил я, принимая гордую позу а-ля 'держать себя с достоинством'. - У вас там, недавно космопорт открыли, рассказывают. Правда, господа джидаи? - Ребята из Рязани и Тулы давили в кулачёк свой смех.
- При чём здесь космопорт? - Явно поняв, к чему я клоню, спросил авалонец. Он уже встал в позу 'напрашиваюсь на драку', уперев руки в бока. Ну, почему большинство игровиков, которых я знаю, выше меня ростом?
Но тут вмешался один парень из Тагила, я его знаю по паре ролёвок:
- Так, баста, народ! Вы пошутили, мы посмеялись и всем хорошо. Не видите, что парень из пролетариев и тяжёлое детство сказывается, чё пристали? А ты, Томас-острослов, давай тут не накаляй. Хоккей?
Все мы согласились с доводами тагильца и завели совсем другие разговоры. Всем было лестно, что едут на игру такого масштаба, даже Арагорн Московский будет мастером. Но все более или менее этого персонажа знали, так что энтузиазма от этого не испытывали. Потом возник вопрос по впискам, кто-то, сделав 'Ай, мать! Забыл!', звонит по сотовому, короче налаживается нормальный ролевиковский быт. То есть, кого-то погнали за пивом. Прямо тут на перроне. Ужас...
Не буду утомлять прозой жизни, нам, истым ролевикам, она безынтересна. Гыг. Но погуляли мы знатно.
Часть Первая.
Первая запись в дневнике:
Аннотация к записи: 'Запись сделана на третий месяц моего пребывания в этом мире'
'Холодно!
Это первая мысль, что пришла мне на ум. Вообще действительно, было очень холодно для середины августа. Я бродил уже который час по полигону и никак не мог найти ни где мой лагерь, ни где жилище некроманта, которого мы шли выносить. Вообще никто не попадался, даже цивилы-грибники. А потом как-то в глазах потемнело, толи давление подскочило, толи ещё что-то. Я прислонился к дереву, свой текстолит поставил у дерева и стал стаскивать свой топхельм (горшок по-русски) с головы. Первыми пришлось стянуть стёганые рукавицы, потом шлем, а потом я офигел. Сначала я подумал, что я перегрелся, ведь на жаре я надел полный боевой доспех - шлем-горшок (а в нём не очень хорошая вентиляция), поддоспешник с капюшоном (капюшон отдельный), кольчуга с кольчужным капюшоном, латные наплечники. ... Глупо, конечно, по лесу вот так вот мотаться, но что прикажите делать, если роль паладина предполагает то, что я даже моюсь в доспех? Зато теперь я точно никуда в доспехе не пойду. Вокруг меня был лес... холодный, с озерцом или ленивой речкой и с первыми наносами снега. Тут я почувствовал, как задул ветер от куда-то с левого бока, и пронзительный холод неожиданно пробрал меня, не смотря на толстый ватник под кольчугой. Волосы на моей голове зашевелились. Я стал оглядываться, природа поражала своей мрачной красотой: огромное дерево, у которого я стоял, уже облетело. Его ветви росли в разные стороны, словно желали собрать ещё хоть чуточку драгоценного света. На другой стороне толи озера, толи речки через опушку, заваленную разными корягами и поросшую уже высохшими репьями, стоял стеной мрачный и величественный хвойный лес. Тёмная и прозрачная вода лишь изредка тревожилась слабым и торжественным ветерком. Это было царствие осеннего безмолвия, красота дикой и дремучей природы севера. Вот только я вместо того, чтоб наслаждаться увиденным, тихонько присел на первую же кочку, что мне подвернулась, и стал тупо таращиться на всё это мрачное и величественное совершенство.
Так. Я наклонил голову и закрыл глаза. Надо поспать! Я стянул кольчужный капюшон с головы и, оставшись в подшлемнике, положил локти на колени, а голову на скрещенные руки. Мозг отказывался думать и воспринимать информацию из окружающего мира. Значит надо ограничить поток информации. Я чувствую холод, я ощущаю мелкую сыпь снега на щеках. Эти факты сомнению не подлежат. Значит, резко похолодало. Но на полигоне нет такого крупного водоёма. Значит, я зашёл очень далеко. Сколько я бродил? Часа три, судя по бурчанию в желудке. Мог ли я так далеко зайти? Вряд ли. Ну, ладно, я же не изучал топографию местности!
Так! Хорошо. Хотя, тут будет уместнее давно избитая фраза: 'Точнее, ничего хорошего'. Ну, делать нечего - аномалии с погодой часто случаются, но кушать хочется, даже паладинам. Что поделаешь?! Все мы не совершенны, кроме наших прекрасных дам, что владеют сердцем каждого рыцаря. Да! Ролевик отыгрывает роль, даже оставшись наедине с самим собой в чаще глухого леса. Настоящий ролевик, а не 'тупое файтерьё', что даже Толкиена читали лишь в муровьёвском переводе. Я не говорю уж про оригинал.
Ну, ходить, я всё-таки должен. Привязав шлем к поясу, я, бодренько насвистывая тему Шира из ВК, потопал вниз, под гору, но под гору не получилось. Вскоре я выяснил, что водоём, у которого я очутился - озерцо с притоком. А оттоков не было. Плохо, значит, придётся сначала выбираться из этой чаши, а уж потом идти под гору. Хоть ручей какой-нибудь я найду, а там и до людей не так далеко. Скомандовав самому себе 'кругом', я повернулся на (примерно) сто восемьдесят градусов и зашагал прочь, размышляя на тему проблем разведения шерстоногих хоббитов в средней полосе той самой, необъятной. Я не понял, а что это Вы так скептически кривите губы, дорогой мой гипотетический читатель? Вы, видимо с ролевиками мало общались, раз у вас возникли сомнения на данный счёт.
Второй день в пути. Выбрался из чаши, иду под гору. Вокруг редкий светлый лес. Да нет! Нет здесь эльфов и их магии. Здесь берёзки кривые, да сосенки хилые. Очень хочется есть. Уже не напеваю и не размышляю о высокой. Просто иду. Текстолит свой я сломал, где - не помню. Только через большой промежуток времени я сообразил его выкинуть. Получилось лишь уронить. Удивляетесь, как это я без еды третий день? Ерунда! Студенческая жизнь и не такому учит. Вот я до сих пор не понимаю, как можно три дня без закуски... Товарищи орки, отчудили. Договорились назгульких колец пару ящиков и шесть ящиков великих (кольца - спиртные напитки, чтоб никто не догадался). А вот о закуски как-то не подумали. Так, хватит о еде, а то сейчас начну выть и расклеиваться.
Конец третьего дня. Вода и сахар рафинад кончились. Ноги и так подкашивались, а сердце бешено стучало. Сейчас вообще в обморок грохнусь. Очень часто останавливаюсь подремать.
Четвёртый день без еды. Ни куда не иду. Голова болит неимоверно, в глазах постоянно темнеет. Уже не понимаю - сумерки это или что? Свернулся калачиком прямо на земле. Плохо мне, но это не беда. На самом деле, могло быть и хуже, например пенсия. Вот там вообще страшно. А так нормально. Решил заснуть, хоть как-то попробую избавиться от боли в животе.
Проснулся оттого, что моих губ коснулся бульон. Бульон из мяса птицы и с луком, немного соли. Бульон не такой густой, скорее разбавленный водой. Всё это я различил в единый миг; причём носом, в сознании билась лишь одна мысль: 'Спокойно и медленно...' И я лишь чуть пригубил горячее варево. По пищеводу тут же разлилось тепло и сладкая волна расслабления. Сделал ещё один глоток и отстранился от руки, меня кормящей. Кому эта рука принадлежит - я рассмотреть не смог - глаза отказывались отображать хоть что-нибудь дальше моего носа. Кстати, отмороженного, судя по тому как он чешется и болит. Сразу захотелось спать. Я попытался поблагодарить ту самую 'руку', но вместо этого лишь прохрипел что-то в роде: 'Спяааааа'. И провалился в забытье.
Таким образом я валялся очень долго. Где-то около недели. И ещё меня мучили проблемы с пищеварением. Но, это не особо интересно. По всей видимости, я угодил к какому-то сектанту, из тех, что роют землянки и ждут конца света. Очень хороший и благообразный, хоть и очень худой, дядечка. Сначала, я решил, что угодил к сумасшедшим реконструкторам, из тех, кто в море за спасательный круг не хватается, так как в IX веке, видите ли, не было спасательных кругов и вообще: аутентично спасать утопающих веслом, непременно деревянным, изготовленным только в соответствии с технологиями нужного века реконструкции. На худой конец верёвкой из пеньки. А не то утопающий реконструктор замучает спасателя лекцией о том, как наши предки с V по XI века спасали людей на море. А ведь прецедент был! Один реконструктор свалился за борт ладьи в Чёрном море, это они шли на Царьград. А спасатели, что сопровождали их, кинулись спасать своими методами. Кончилось тем, реконструктор утонул, но утонул он от пластикового с алюминием весла, а бедный эмчеесовеч сел за решётку.
Так вот! К чему это я?! Думаю: кольчуга-то у меня не аутентичная! А шлем-то у меня с применением электросварки сделан! Щаз как лекцию мне прочтут! А дядечка уже старенький! Но всё обошлось. Слава Всевышнему! Кстати, наверняка он мне помог и с блужданием по лесу. И как только он на меня набрёл?! Дедушка, а не Он! Вот теперь и верь всяким там атеистам! Чушь они говорят! Всё совершается по воле Его. И я не прикалываюсь! Не надо так смотреть! Я просто отъелся немного и мандраж ко мне пришёл. И теперь меня трясёт в страхе, всю эту неделю и трясло.
Зашедший в этот момент моих размышлений, молчаливый дядечка посмотрел на меня с доброй улыбкой и вдруг встревожено заглянул прямо мне в глаза. После чего приложил к моим щекам тыльные стороны своих ладоней, затем оголил предплечье и приложил оное к моему лбу. Потом он, видимо хотел губами мой лоб потрогать, но я его остановил жестом и невинной такой улыбкой, дескать, не нужно.
- Да! Вы правы, у меня температура выше нормы. Наверняка простыл, пока по лесу гулял. - Сказал я, а старичок вдруг сделал удивлённые глаза и без лишней суетливости высказал мне:
- А я думал, Вы, уважаемый, только на своём, заграничном и можете говорить! А вот оно как! И фанкцийский знаете! - тут у меня закралось нехорошее предчувствие, что либо я попал на розыгрыш, либо я попал к самому страшному зверю в мире! Ролевик-реконструктор престарелый! Вот это действительно страшно! Хотя, ладно! Можно же и дальше отыгрывать роль паладина, так и лицо своё сохраню, мол, даже в такой ситуации не выхожу из роли, а если этот дядя действительно верит в то, что отыгрывает, то тем более полезно ему подыграть. Кстати! Надо ещё выяснить: кого он отыгрывает! Может он здешний тёмный пластилин (это властелин по научному), а эта каменно-деревянная хибара, на самом деле возведённая на останках Тангородрима Минас-Гор (башня ужаса). Вот сиди и решай теперь каким паладином тебе выгоднее быть: тёмным или светлым?! А мне ой как не хочется роль на тёмного переучивать и наново легенду писать!
Всю следующую неделю я опять провалялся на ложе из овечьих шкур, а дедушка кормил меня всякой дрянью. Сначала я это, конечно, выкидывал, но когда он клятвенно меня уверил, что никакого лиходейского чародейства тут нет, я сразу же успокоился! Дядя играет за Светлый блок! А перебродившее варево из лесных ягод с добавлением каких-то трав не сильно повредит моему здоровью. Наверное.
Ой. Опущу, пожалуй, прошедшие после моего выздоровления, пару месяцев. Был в глубокой подавленности. Даже вспоминать стыдно. Помог мне дядюшка Снорг, опять. Это тот самый дядюшка, который меня из лесу в кольчуге, ватнике, ботинках и при шлеме пару километров (на взгляд) тащил на своей спине. До сих пор он не признался - кто ему помогал. А если и не помогал, то, как сделал. Всё говорит, что с помощью Его, а иначе ни как.
Да! Кстати! Пора бы и написать кто я и откуда. А то, мой гипотетический читатель, Вы наверняка считаете меня невежей.
Вообще-то я ролевик, как Вы уже могли понять из моих слов. И всё это могло бы стать неплохим сюжетом для очередной ролёвки или книги на эту тему, но только так уж случилось, что я действительно попал. Была ролёвка по Толкиену, и я играл паладина. Вы спросите: А откуда у Толкиена паладины? У него даже веры никакой не прописано! А вот здесь Вы будете и правы, и нет. Паладин, вообще-то, переводится как 'придворный'. Так что, тот же Арагорн сын Араторна вполне себе паладин. Правда, я играл несколько иную версию, интерпретированную. Новые последователи Эру организовались в суровый и мощный орден Красного меча. И теперь, осенённые светом Древа Гондора, шли истреблять вселенское зло, представленное широким выбором некромантов, тёмных пластелинов и прочих гопников. Но вот как-то не дошли.
А я попал. И попал в мир средневековья, где магия и зло вполне осязаемы, а люди не бьются по хитам и яд подсыпают в кубки с вином по настоящему. Вообще-то, после того, как я восстановил силы после болезни, а потом и после ипохондрии (да вообще всё равно, если это бред! значит, буду веселиться один, а санитары пусть завидуют - графика моего бреда куда лучше, чем у их старенького селерона), я места себе не находил! Квеста нет! Качаться негде! Ну, делать нечего! В ожидании приключений, помогал дядюшке Сноргу по хозяйству. Хорошо тут у них. Горы, не очень высокие, правда, но красивые. Дальше на север - коричневая пустыня неопрятной грязи и жижи. Зато, весной она вся расцветает маленькими, но очень красивыми полевыми цветами, а зимой от вида огромных полей из снега дух захватывает. Правда, это лишь по рассказам самого дядюшки Снорга, но рассказывает так живо, что невольно проникся бы любой любовью к красоте этого довольно унылого места. В общем и целом, место, куда меня выбросило, было пустынным, холодным, от административных центров удалённым. По сему, нечисти, нежити, и прочих кровопийц, включая сборщиков податей тут если и водилось, то по пальцам можно было пересчитать.
Кстати! Дядюшка Снорг принял меня за потерявшего рассудок аристократического сынка. Уже хорошо! А могли бы принять и за вора, что украл доспехи у оруженосца рыцаря. Он меня одел, фактический. Кормил. Представил местным - деревня через пару перевалов от хижины дядюшки Снорга. Потом пришла первая зима. О! это было нечто! Спасался от дикого холода я только тремя способами: своим поддоспешником и кучей прочих тулупов, активной работой и простым сидением под защитой стен. Кстати, теперь мною проконопаченных стен. Во время работы, как я понял, дядюшка Снорг хотел посмотреть - что я за человек и вообще, стоит ли со мной в разведку ходить. Как я понял впоследствии, можно. И во время долгих зимних вечеров, в спорах мы с дядюшкой Сноргом дошли до темы необходимости церкви как таковой. И именно тогда родилась идея создать свою обитель, со своим уставом и своими паладинами. В непогрешимость Церкви не верил даже он.
Почему паладинами и именно я паладином? Ну, религия, в мире условного средневековья, единственная связующая нить между простыми людьми. Ибо по одиночке там выживали единицы, а это плохо. Вот мы с дядькой Сноргом и стали помогать местным как могли. Проповедовать было как-то некогда. Вскоре, после зимы, вокруг его лачуги образовалась коммуна. И не плохо жили, надо сказать. Я учил деревенских, которые были ростом с гномов, драться, элементарной технике дыхания во время драки, заставлял физ. культурой заниматься. Ну и проповедь, только ненавязчиво, скорее аутотренинг. То бишь, внушение'
Спросите - а зачем деревенским драться учиться? А тут вы не правы - тут скорее психологический фактор влияет. Ну и что, что девочка учила джи-у-джицу? Если она встретиться с амбалом в подворотне, то будь она хоть КМС, ей не продержаться и пары секунд, только разозлит его. Вот и я старался что-то подобное им донести. Хотя и сам существо сугубо мирное.
А! да! Гномы! Ладно, сейчас не до них, потом напишу'.
Вторая запись в дневнике
Аннотация к записи: 'Сделана не помню в какой месяц пребывания в этом мире'
'В прошлый раз я остановился на физкультуре и гномах. Что ж, продолжим. Когда более или мене обстроились, я обнаружил, что моё обычное умение убеждать людей стало превышать нормальные пределы. Шутки мои никто не понимал и принимал всё за чистую монету, и я испугался! Такие доверчивые люди, нужно держать себя в руках и следить за языком. Такая власть над людскими умами довольно опасная и тяжёлая вещь.
Через пару месяцев после зимы к нам присоединился Неррут. Случилось это довольно просто. Я совершал обычный рейд на таверну одной деревеньки, что отстоит от нашей обители на три дня пути на запад, точнее там стоит лишь один трактир и дома тех, кто обслуживает почтовую станцию и проезжающих мимо людей. Людям я пить не мешал и от выпивки не отворачивал - мне противно такое насилие над людьми, но я чувствовал, как в моём присутствии люди стараются не напиваться сильно вдрызг, споры не переходят дальше дружеской перепалки, а хозяин не разбавляет пиво. И правильно, собственно, после того случая, когда я взбешённый не джентльменским обхождением одного молодого повесы из зажиточных горожан (куда-то ехал) случайно перерубил мечом стол, за которым я сидел, ни кто в моём присутствии спорить на повышенных тонах не рисковал. Мда, нервишки у меня уже не те, пошаливают. Там то я и встретил Неррута, он пытался вызвать на поединок заезжего дворянчика (видимо, старшего сына, раз фамильный меч был при нём) по поводу того, что Неррут Повази не мог найти приличный повод, а заезжего дворянина не больно-то и заботили такие мелочи как повод для драки. Пока я думал - разнимать их или нет - повод для дуэли нашёлся вполне себе приличный. Дружки заезжего ввалились всею хмельной толпой и решительно наставили свои мечи на моего будущего брата по ордену. Ну, тут уж я не сильно много раздумывал. Я тихонько подошёл к Нерруту, умеренно топая тяжёлыми, подкованными моим добрым знакомым Хамерфолом, берцами. Это тихое вколачивание черепков от разбитых кружек подействовало на зал магически. Тишина опустилась мгновенно. Пьяные дружки приезжего как-то странно быстро протрезвели и уставились теперь на меня, что ж, будет драка. Особенно в последний миг зловеще прозвучал тихий писк хозяина, чтоб разборки устраивали не у него в доме. Лучше всего во дворе. Но последние слова хозяина потонули в слаженных проклятиях пьянчуг.
Было так-то не до проповедей, так как эти беспредельщики кинулись на нас с мечами наголо. И это пятеро на двоих! Фу! Как не стыдно?! Нет, для такого случая мечи не годны! Это не поле брани, а лишь трактирная драка. Такая вот обычная и такой вот баян. Ну, что там описывать? Пользуясь преимуществом в росте, просто огрел пару самых ретивых ребяток табуретом хозяина по голове. Далее я посмотрел на Неррута - тот, орёл, залихватски фехтовал сразу с двумя, правда те двое фехтовали посредственно и чаще мешали друг другу, чем помогали. Третий - тот самый дворянчик, видя, что преимущество в численности оказалось мнимым, решил уйти по-хорошему, то есть, пока не вынесли.
Оставшихся дуэлянтов я озадачил двумя ударами по голове сзади. На возмущённый вопль Неррута, дескать, я его лишил чести и воинской славы, я ответил, что не велика слава зарезать пьяных олухов в захудалой забегаловке по не трезвому поводу. Он как-то сразу осёкся и задумался. Да, как, однако, хорошо стало до всех доходить! Прям, не нарадуюсь на людей!
Потом мрачный Неррут вложил меч свой в ножны, и я понял по его убитому лицу, что не всё так просто. После того как я лично подобрал приличный клинок и вручил его Нерруту (его собственный уже весь был в зазубринах и погнут), он мне рассказал свою историю и свои желания, а именно умереть как герой. Он вовсе не хотел становиться монахом или служкой. На это я ему предложил полный безрадостных дней, состоящих из тяжёлого труда без сна и отдыха, путь воина Света, воина Веры. Так же я его предупредил, что наше братство маленькое и стоит вне закона (прим. внизу), но делает реальные вещи. Хотя единственное реальное дело, до того, которое привело нас в монастырь франкцев, ещё только предстояло, и именно Нерруту суждено было сыграть ведущую роль в этом деле'.
Третья запись в дневнике.
Аннотация к записи: 'Ладно, потом дату впишу'.
'В прошлый раз я остановился на том, как к нам пришёл Неррут, о нашем первом серьёзном деле и о гномах. Да, про гномов я забыл как-то, но ни чего! Чуть позже расскажу.
И так. Брат Неррут сразу же завоевал всеобщую любовь и уважение своей принципиальностью: он обращался с женщинами, простыми селянками, как с равными себе. Это только делает ему честь! Невзгоды, такие как голод, стужа, прохудившаяся крыша над головой его не пугали. Труднее всего было с дисциплиной, внутренним совершенствованием его души и разума! Неррут был (да и остаётся таковым) очень заносчивым молодым человеком. Долгие часы я и дядюшка Снорг посвятили вдалбливанию в его непробиваемую голову простых истин, таких как любовь, всепрощение и, самое главное, смирение своих страстей. Очень важно смирять свои тёмные желания, ибо идут они от нечистой плоти, у которой разума нет, в которой нет души. И это очень важно для воина Креста, который каждый день подвергает себя риску, и плоть его каждый день подвергается опасности и стремиться взять под контроль разум, душу. Это не от лукавого, просто, такими нас создал Он, иначе, во время становления нас, как личностей, когда наш разум ещё не окреп, мы бы не смогли стать взрослыми - просто бы не дожили до зрелого возраста.
Вот такие проповеди я читал ему каждый день. Во время утренних зарядок, разминок во время дневного отдыха, за вечерними разговорами.
На счёт разговоров - каждый вечер, каждый член общины, по желанию, и каждый член братства, обязательно, исповедовался своему другу, или тому, кому он захочет. И тот, кто слушал исповедь должен был выслушать её до конца и не имел права отказать в этом, если у него не было какой-либо личной причины (он мог её не называть).
Вот так у нас формировался устав. Точнее обычаи, которые все исполняли и это здорово.
Вскоре наступила вторая зима моего пребывания в этом мире. И тут я столкнулся с проблемой - тёплого жилья хватало, но вот с защитой от злобных порождений одного сгинувшего волшебника древности у нас не было. Церковь бессовестно пользовалась отчаянным положением местных сервов и грабила их, но была от неё и помощь - она давала защиту от этих порождений хладного мрака. Оставалось только одно: принять бой как есть. То есть с двумя бойцами, одним старичком, чьими молитвами можно, если не многое, то уж хоть что-то то точно, и кучей перепуганных мужиков. Лично я, про себя, уже клял свою самонадеянность - эти люди скоро умрут. Без поддержки Церкви, которая направляла часть божественной манны в свои часовенки и храмы, лютые звери не растеряют и капли своей тёмной мощи и обрушатся на деревеньку всею стаей больших, статных и неумолимых, алчущих крови, бестий. Своими мрачными чувствами я поделился с дядюшкой Сноргом, на это он мне ответил, что способ есть, главное воодушевить народ.
И тогда я открыл в себе редкий по силе талант проповедника. Каждый вечер, после исповедей, я рассказывал селянам, тем, кто к нам присоединился, о своём взгляде на устройство и общества и семьи и мира. Мои вольнодумные речи по началу смущали сервов - как так? Без власти баронов жить? Даже без власти выборных танов? Только самоуправление и объединение по признаку общих верований, ибо именно общая Вера стирает искусственные границы меж людьми, установленные алчными землевладельцами, которым выгодна вражда между народами, ибо это отменный повод объединить сервов, а самим не работать и только воевать, убивать и грабить. Выходит, что светская власть зло. Однако и церковная власть тоже зло, ибо Церковь объединяет лишь малую часть населения мира, а большую часть считает еретиками, которых можно безнаказанно уничтожать и грабить. Что Церковь и делает.
Так сбросим же оковы земных, греховных властей и создадим свой новым мир! В общем, так и проходили мои проповеди. Люди теперь не просто жили и выживали, у них появилась цель! Причём цель не маленькая. Люди потянулись к знаниям и их учили читать и писать. Конечно, ни кто не забывал об угрозе с Севера - мы сложили из обломков старых скал (уже превратившихся в холмы) и древних построек старой империи приличную стену, примерно в полтора роста человека и протянули её вокруг всего холма, на котором стоит наша обитель, вплоть до обрыва. В результате у нас была какая никакая, но стена.
Через неделю грянули жуткие морозы и налетела пурга. Это были первые признаки того, что снежные бестии уже близко, может даже здесь. Эти звери боятся лишь двух вещей - животворного тепла и света. По этому мы как могли ранее запаслись топливом и сделали заготовки для факелов. Смолы, той, что горит, у нас не было, по этому нам пришлось наматывать паклю на палки, закрепляя рыбным клеем. Тоже самое делали и со стрелами.
Их мы не увидели во плоти - эти твари не имели осязаемых тел и первые жертвы пали внезапно и незаметно. Они просто в мгновение замёрзли - из них выпили всё тепло. И тут дядюшка Снорг показал, что он не зря столько времени проводил в чтении молитв, размышляя и совершенствуя самоё себя.
Он вскочил на стену как молодой козлик и начал петь гимн светлого праздника Всепрощения - самого любимого и главного праздника все крестиан (следующих за Крестом). Во время исполнения этого гимна дядюшка Снорг размахивал в такт песни зажжённым факелом и в свете его факела проявлялись морды тварей. У их пастей появлялись огромные белоснежные зубы, слепые морды обзаводились глазами. Они начинали нас видеть, и от этого становились только сильнее, но зато и мы, если не сыграем труса, можем их и ранить и убить. Все сервы подхватили этот радостный гимн и вдругорядь двинулись на внезапно обретшую плоть (и от этого растерявшуюся) стаю холодных зверей. Больше всего звери напоминали волков, но имели только внешнее сходство с благородными воинами севера. В сбившуюся под стеной стаю полетели зажжённые стрелы, а пронзённые ими снежные собаки со страшным воем рассыпались, теряя подобие жизни, что обрели на этот краткий миг, и от этого им ещё больнее было её терять.
Случилось так, что снежные собаки прорвались за стену и начали рвать селян. Мы с Неррутом, командуя отход, пошли прикрывать узкий проход меж двумя каменными хибарами, которые были своеобразным подобием ворот. Сервы, что были плохо вооружены, стрелки и раненные отходили под защиту этих стен, а остальные кольями и горящими факелами отгоняли собак. Видя, как беснуются звери, я понял, что долго селяне не продержаться и надо отводить людей. Своими мыслями я поделился с Неррутом, на что он мне ответил весьма эмоционально и непечатными словами, но общий смысл их был таков - да. И тогда я кинулся с кличем 'ура' вперёд на тварей, активно фехтуя мечом во всех направлениях. Тоже сделал и Неррут, но с другого фланга, этим мы добились того, чего желали - отогнали зверей и дали селянам спокойно уйти за стену, что они и проделали с похвальной расторопностью и выучкой, не забывая оттаскивать раненых и тела павших. Ворот, разумеется, меж двумя хибарами не было. Да и зачем, если только недавно напротив них мы сложили глухую стену? Тогда мы, как два самых хорошо экипированных воина, стали оборонять этот проход.
Пока в меру нашего умения прикрывали друг друга и одновременно нападали сами, дядюшка Снорг не сидел без дела - он организовал хор из тех, кто был в состоянии выдавить хоть одну ноту из своей утробы, и приказал петь хвалебные гимны Господу. Тут я почувствовал, что дышать я стал не как раньше, с присвистом, а ровнее и свободнее, рука крепче стиснула меч, а удары стали точными и неотвратимыми, как в начале боя. Тоже самое почувствовал и Неррут, как он мне сам потом рассказал. Тут я понял, что было самое настоящее благословление, когда сила Добра и Справедливости дарует воину второе дыхание. Оно не творит таких уж явных чудес, но позволяет без последствий для себя многократно снимать усталость и биться, не выдыхаясь, денно и нощно. У шаманов тёмных адептов (я их адаптерами называю) есть заклятие Жажда крови - там из воина выжимаются все соки, но зато он приобретает силу троих и способен творить неимоверные дела, правда после такого он, как человек и как мужчина, уже ни на что не годен. Вот в чём отличие Светлого пути от Тёмного - Светлый путь не предлагает быстрого решение задачи, он тебе позволяет раскрыть свой потенциал на все сто и двигаться туда, куда тебе нужно.
Однако этим благословлением дело не кончилось, я сам, читая молитву 'Сильных Духом', почувствовал, как меня стало пронизывать светлое спокойствие, такое же ощущение у меня было, когда я гнал на мотоцикле - ветер, гладкая дорога и полная свобода. Здесь ощущение было то же самое, но проявлялось оно по-другому - удары мои стали поистине молниеносны и сокрушительны, а Неррут, вдруг запев красивым, высоким голосом гимн праздника Скорби (скорби по погибшим за Веру в Свет) опустил меч, а собаки, взвыв как одна, стали рассыпаться прямо на глазах. В нашем едином порыве: как селян, дядюшки Снорга так и нас - благая сила достигла огромной концентрации, вот снежные твари и стали рассыпаться, перед этим успев завалиться на бок, жалобно скуля. Церковь переправляла на защиту от снежных зверей намоленную силу Веры в форме икон и реликвий, а здесь нам удалось продуцировать ту же силу, но уже в чистом виде - эффект куда лучше и если раньше бестии приходили во плоти и с малыми силами, то теперь они просто рассыпались. Но не все - те, кто стоял достаточно далеко, сумели извернуться и скрыться в ночи. Последних тварей развеял солнечный свет. Погибших было не очень много - три десятка, но для нашей коммуны этот удар мог бы стать роковым, если б не сила духа селян и вера во Всевышнего и воинов его, воинов Креста.
После этого боя если и остались какие-то недомолвки меж нами, то теперь они пропали, как если б их и не было'' (конец цитирования)
Действие - реальное время.
Я отложил письменные принадлежности, и устало потёр глаза костяшками грязных рук. Я опёрся локтями на колени и папку из плотной кожи, которая служила мне и планшетом и вместилищем для дневника. Прикрыл глаза, поморщился от собственного запаха - плащ провонял. Работа в дневнике очень помогает отвлечься от дел, что я натворил. И посмотреть, как я изменился со времени моего попадания. Четверо убитых. Одного я лично убил. Рубанул мечом того под ухо, наполовину разрубив шею. Этот был в шлеме. Тогда, после этой стычки я сидел, поджав под себя ноги перед мечом, и молил простить убитого мною разбойника. Ибо сам разбойник прощения никогда не просил. Сейчас, сидя на брёвнышке и, впитывая редкие солнечные лучики, я прикрыл глаза, постарался припомнить, как это было.
'Невероятно, что люди бывают настолько разными! Вот и сейчас, вытирая меч, я скорблю по ним. А ведь стоило бы злиться! Эти люди не просто грабили простых селян, которые при случае и сами не прочь чего-нибудь умыкнуть, эти злодеи жестоко издевались над своими жертвами, хотя и сами когда-то были такими же детишками и у них самих были такие же матери. Одно хорошо - таких как они мало. Большинство же разбойников в местном лесу простые сельские жители, на которых наше братство внимания не обращает. Что ж, мы уже отчаялись найти эту шайку, но они сами выскочили на нас, ничем иным, кроме как провидением это объяснить нельзя.
- Брат Томас! - обратился ко мне один из моих братьев, членов нашего ордена, правда орден состоит из пяти братьев и только трое сносно владеют оружием. Есть ещё дядя Снорг (он у нас за старшего), но он ничего острее разделочного ножа в руках не держал.
- Я слушаю, брат Неррут. - Я открыл глаза, сотворил крёстное знамя и встал, завершая безмолвную молитву словами 'Да будет так!'. Брат Неррут стоит подле меня и смотрит на поверженного мною разбойника без капли жалости. Это плохо, каким бы ни был отпетым мерзавцем покойный, его можно только пожалеть, так как жалость - это путь к спасению каждого из нас: мы ходим по краю нуждаемся в прикрытых тылах и флангах. Я с раздражением выдернул меч из земли и с силой вложил в ножны уж очищенный от крови клинок. Брат Неррут склонил голову в знак признания права за мной гневаться на него, но его полные яростной решимости глаза всё так же непокорно горели на его бледном и благородном лице.
- Брат, Томас! Нужно их хоронить... - сказал чуть сдавленным голосом молодой человек. Он пришёл к нам почти в самом начале. Младший сын в семье дворянина, и его стезя определена была с его рождения - быть служителем в храме, получить сан и стать священником. Церковь очень нуждается в послушниках, что будут на неё работать, за то так молодой человек помогал своей семье - платить церкви деревни барона Повази будут не десятину в год, а лишь двенадцатую часть. Конечно, кроме самого молодого человека его отец - барон обещал некую военную помощь своих старших сыновей, но это уже мелочи, ибо сборщики дани, простите, десятины вполне справлялись и сами.
Да, молодой человек с детства не приучен переносить фальшь и ложь. У него просто аллергия на эти вещи. А ещё он не любит Неправды. И вот именно по этому он всё ещё не может взять себя в руки. Умом он понял мои уроки смирения, но сердце его пылает горячо. И это прекрасно, но всё же...
- Почему я уловил нотки неуверенности в твоём голосе, брат Неррут? - чуть слышно спросил я его.
- Прости, брат Томас, дыхание после боя сбилось. Где нужно похоронить их? - Ага, теперь адреналин спал и в глазах поселилось раскаяние. Что ж, так и до понимания не долго осталось.
Закопали мы их там же, прочтя просительные молитвы, сочинённые в нашем братстве'. Да именно так. Закопали и прочли молитвы.
Я открыл глаза и посмотрел на Неррута. Он сидел вместе с Сэмом, нашим проводником у костерка и подогревали сушёное мясо вместе с каким-то жиром, так до сих пор и не разобрался, что это, и грели воду, чтоб наконец промыть глубокую царапину на плече Сэма. Он её получил в этой схватке с разбойниками. Лес, красивый, с дубами и вязами, липами и прочими деревьями, может это и не дубы и липы, но я не разбираюсь, для меня это именно дубки.
Меня всё время грыз червячок, нехорошее чувство, что я сделал что-то не так:
- Брат Неррут! Скажите, это нормально добрым крестианам убивать других людей, прикапывать их под сосенками и жить дальше? - Сэр Неррут, давно уже привык, что я, порой, озадачиваю окружающих такого рода вопросами. Спокойно пожав плечами, не отрываясь от переворачивания мяса не палочке, чтоб оно равномерно впитывало жир, медленно и плохо, но это происходило, он ответил:
- Нормально доброму крестианину задавать подобные вопросы, постоянно мучаться внутренними переживаниями и оценивать собственные поступки. Ведь именно так Вы говорили, сэр Томас? - Я задумался и облегчённо вздохнул. Он прав!
- Да, сэр Неррут! Вы правы.
Он коротко кивнул и посмотрел с каким-то странным выражением во взгляде на небо. Там плыли прекрасные облака - большие и величественные. Не знаю почему, но у меня возникло ощущение, что нас бросили здесь, а имей мы крылья, то были бы там, в облаках, и так же, как и ангелы, танцевали с ветром.
Неррут сидел теперь, плотно сжав челюсти. Короткая стрижка светлых волос торчала в разные стороны неопрятным ёжиком. Сэм сидел спокойно, словно и не было ничего, он высоко поднял брови и, что-то себе напевая, почти горячей водой промывал рану, затем, достал какую-то мазь, намешанную по гномьему рецепту. Мазь он подцепил осторожно, специальной палочкой, которая до этого плавала во всё том же котелке, пока в нём хорошенько не закипела. Когда Сэм осторожно намазал края раны, он стал мотать головой и через силу улыбнулся, плотно сжав зубы:
- Ох, и забористую нынче намешал-то. - Я невольно улыбнулся и сказал:
- Сэм, поздно начал промывать, нужно было это сделать раньше. Теперь тебе придётся ещё во внутрь раны лить. - Сэм осклабился, держась за оголённое предплечье, но боль уже стала спадать:
- Ничего, гном дал такую мазь, которую можно и во внутрь лить, только после первой и самую капельку. Вот сейчас промажу этой, вот, и той тоже, эта. Помажу. - Я усмехнулся, всё-таки Сэм неисправимый оптимист - что бы не случилось, он всегда весел и счастлив, всегда что-нибудь выдумает.
Мы посидели ещё пару часов и стали собираться - мешки, завязки, плащи, проверили брони. Залили из кожаного ведра костёр, положили на место кострища выкопанный до этого дёрн. Я постоял, поклонился месту, что нас так уютно приютило и пошли мы дальше к своей цели.
Но наша цель объявилась неожиданно, хотя Сэм уверял, что до неё ещё час идти. Пришли к монастырю Франкцев, самому крупному монастырю Северной марки. Сам монастырь представлял собой архитектурное сооружение, по стилю похожее на романский. Хотя, в этом не силён. Стены высокие, сложены они из тёмного камня, сам монастырь скрыт за стенами и мы видим лишь верхние узкие окна и крышу с красной черепицей. Стоит монастырь в центре огромной чаши, на возвышении, по этому, когда подходишь к монастырю с любой части света, он предстаёт перед тобой неожиданно и всегда, по первости, это сильное зрелище. Глядя на этого каменного великана, одиноко стоящего на холме, ты ощущаешь неуверенность, что это можно взять приступом. С наших позиций мы смогли увидеть то, что ранее было скрыто, а именно высокие башни, что стоят по краям чаши. По всей видимости, о нас уже знают, ибо не заметить сверкание моих наплечников на солнце очень сложно.
Вокруг же монастыря и чуть дальше, находилась приданная деревенька. Эта деревенька отстояла на три дневных перехода для опытных ходоков, не обременённых тяжкой поклажей, от обители нашего братства 'Красного меча'. Таких ходоков среди нашего отряда насчитывалось ровно трое. О нас уже знали, то есть слышали, что в лесу объявились какие-то люди в приличных доспехах (для них ладно сплетённая кольчуга уже богатый доспех) и бьют разбойный люд. Толи чтоб самим грабить было удобней, толи мстят. По этому сервы встречали нас весьма и весьма настороженно, когда мы втроём спустились в длину и начали неспешный подъём в к монастырю. Шлемы я с Неррутом сняли, несли их на локтевых сгибах, щиты за спинами, мечи в ножнах, а на лицах смирение, кротость и любовь ко всем ближним, что приличествует воинам Креста. В сочетании с нашими серыми плащами, покрывающими кольчуги, и пришитыми к плащам красными мечами, крестовидной формы лезвием вниз, создавали правильное впечатление у местного населения о том, кто мы такие. То есть защитники Веры, можно сказать, церкви. А это вам не хвост лягушачий! Картину портил лишь один нюанс: мешки за плечами со всем необходимым в лесу. И, конечно, наши сгорбленные фигуры из-за этих мешков. Ну, это не страшно, я так думаю, ибо впечатление мы, всё же, произвели.
Шли мы по делу, хотя о нём расскажу после. Вначале один инцидент, весьма показательный. У местного тана (на наш манер - головы) было несколько сыновей и если старшему и средним внушили родительское почтение и любовь к ближнему (то есть, за непослушание отхватывали они серьёзно), то на младшего сил уже просто не хватило и сейчас он, пьяный как проклятая собака бил свою жену. По причине сильного алкогольного опьянения не очень сильно. Статус воинов Веры обязывает нас вмешаться. Я подошёл к нему и остановил его пухлый и податливый кулачёк, когда он почти ударил в который раз им свою жену. Вначале он сильно удивился - да кто это гнева его не боится?! Его - сына самого тана! Тут стоит отметить, что росту хоть я и среднего, однако мои берцы со мной, точнее на моих ногах, а росточку местные все здесь не сильно больше гномов. Как я не рассказал о гномах? Ну, это после - вот сяду за свой дневник, и отвечу и на этот вопрос.
Сын тана, повернув свой полный негодования свинячий взор (хотя, зря я так о хрюшках!), упёрся им в мой плащ, точнее в крест на нём. Тут же на его лице отобразилась работа мысли, причём нешуточная работа! И когда он пришёл к правильному выводу, что лицо моё должно находиться выше, чем у всех остальных, он поднял взгляд, наконец-то, на меня. Я приказал ему смотреть чётко в мои глаза, что он послушно и выполнил. Он смотрел долго, сначала с его лица выветрился хмель, далее появилось какое-то суровое и несвойственное ему выражение. Точно передать его не могу, но примерно это звучит так 'враги сожгли родную хату'. То есть он просыпался. Просыпался как человек. После я посмотрел на его жену он тоже послушно, пока заторможено перевёл на неё взгляд. Раскаяние и невыразимая мука легли на его чело (теперь чело, а не харю), он подошёл, обнял свою жену, жалея её. Тут он вместе с женой посмотрел на меня. У его жены уже привычно заплывал левый глаз. Я лишь сурово кивнул ему, мол, дальше ты сам и отвернулся. Теперь дело.
Этот эпизод сам по себе ничего не решает, просто это один из рядовых случаев, когда я побудил в человеке человеческое. Я стал паладином, у меня действительно хорошо получается разговаривать с людьми. Что со мной произошло, я не знаю, да, я изменился. Сильно и я этого не отрицаю. Я перестал шутить, мало смеюсь, зато очень чётко реагирую на любую несправедливость, так же, как и раньше, но теперь я не боюсь никаких последствий и просто действую. Некоторые говорят мне, что я стал настоящим защитником веры. Фигня это - каждый может стать воином света. Просто что-то во мне переключилось и теперь я чувствую себя здесь, как дома. И поступаю ровно так, как если б у меня дома кто-то гадил там, где нельзя. Вот и всё.
Нас призвали монахи монастыря святого Франкциска. Дело всё в том, что в окрестностях, точнее на болотах к востоку от этого монастыря, поселилась злая тварь. В древности, веков пять назад, маги попадались разные, в том числе и те, кто в силу каких-либо причин зло, явно, не творил. И были даже те, кого звали демонологами, то есть, кто занимался классификацией самых разных существ, которые могут принести вред человеку. Эти самые учёные мужи и знали все названия всех этих бестий. А для нас это названия не имело. По характеристикам что-то похожее на спрута. Кто-то даже видел, как оно, по ночам, переползало из одной большой лужи или пруда в другой водоём. А нынче, за двадцать лет кочевания, оно выросло до угрожающих размеров и подобралось к обжитым людьми землям. К тому же оно попробовало крови человеческой, а это всегда приводит к последующим нападениям.
Мы встали на центральной площади деревни, напротив дома старосты. Тот же час нас заметили и к нам, из ворот монастыря, смешно подметая полами балахона пыльную землю, засеменил толстенький монах.
- Брат Просковий - представился толстячёк. Стараясь не обидеть человека невольной улыбкой, я, а следом за мной и два моих спутника, изобразили вежливые поклоны. Брат Просковий недоумённо взглянул на нашего провожатого, ибо монашек привык, что всякий серв кланяется в пояс ему и просит благословления. Но наш провожатый принадлежал к кругу посвящённых в дела нашего братства, а это значит, что ему устроили тотальный ликбез по всем параграфам, в том числе и по разделу, посвящённому правам человека. Брат Просковий решил не заострять внимание на этом факте и сразу перешёл к делу. - Прошу за мной, уважаемые - Вот так, очень осторожно, полит корректно и, в тоже время, выказывая настороженность. Сразу видно, что зачатки искусства политики он усвоил.
Повернулся и пошёл к воротам монастыря братства Франкцев. Это братство слыло самым неимущим и бескорыстным. Рва у монастыря не было, да ему он и не был особо нужен, следовательно, не было и подъёмного моста, только большие двустворчатые ворота и маленькая калитка в них, в которую нас и провели. Но провели не в саму церковь, где проходили службы, а в 'служебное' помещение. Шли мы по тёмным коридорам, где не горело ни одного факела, даже у нашего провожатого. Поворот, поворот - короткие коридоры. Наконец, мы пришли. Комната, где остановился брат Просковий, напоминала трапезную. Мы сгрузили свои мешки, торбы, котелки в угол у входа и выстроились, невольно конечно, перед столами.
- Вы, должно быть, устали с дороги? Если вы не против, мы вас приглашаем разделить с нами нашу скромную трапезу. - Важно и даже торжественно произнёс брат Просковий.
- С большой признательностью, брат - Ответствовал я, ибо меня безмолвным согласием избрали на должность того, кто будет отдуваться на переговорах.
На трапезу собрались все послушники, монахи, которые не были заняты чтением молитв и сам настоятель. Трапезу внесли скромную: вино, сыры, каша на воде, какие-то овощи, заправленные редким деликатесом - подсолнечным маслом. Конечно, на юге - это ни какой не деликатес, но у нас, на севере и этому рады. Я, Неррут и наш проводник - Сэм с удовольствием и аппетитом, который не должен быть у защитников Веры, но уж очень мы проголодались, а таких разносолов давно не видели, принялись за еду. Однако братья франканцы смотрели нас с недоумением, чего это мы так накинулись на простецкую еду? И ещё - было в их взглядах что-то такое, мол, если б не вы трое, то сейчас мы бы тут ух как бы весело провели время за кабаньей ляжкой или свиной грудинкой. По крайней мере, мне так показалось. Довольно скоро опомнившись, я стал есть медленнее и с меньшим аппетитом. Беря с меня пример, мои спутники так же старались есть прилично. Кстати, хорошая черта настоящих воинов Креста - перед едой все воздали хвалы, а за едой ни один не расстался со своим оружием.
Пока мы чинно ели, я осматривался. Что ж, трапезная была интересна по-своему. Голые камни стен прикрывались потёртыми гобеленами, на которых изображались муки святых, дабы молодёжь за едою не ввела себя во искушение греха чревоугодия. Проще говоря, чтоб аппетит портить. Потолок достаточно низкий, потолочные балки столь необхватны, что на них можно развесить весь монастырь, несмотря на упитанность местных братьев. Хотя, нет - может вес то и выдержит, но вот мест на всех не хватит. Нас посадили, как гостей и людей, не принадлежащих к ордену, на самый дальний край, по ближе к выходу. Под моей миской я нашёл искусно вырезанные следы внушительных зубов и подпись на староимперском 'был голоден на столько я'. Видимо, это такие приколы у них. Что ещё сказать? Миски глиняные, вилок нет, зато есть ножи из плохонького железа, деревянные ложки (ладно, хоть под хохлому не расписаны). Вроде как всё. Лица нас окружали все сплошь и рядом приятные, даже душевные, особенно их выражения, описанные выше.
Я опустил взгляд к миске и вдруг подумалось, что вот эти люди могли бы столько хорошего сделать для местных сервов, а ведь не делают. Я сидел и думал, уставившись в миску, сидел и думал.
Так! Неожиданно я проснулся. Опасные симптомы. Пора бы уже оторвать взгляд от миски, а то на меня бросают взгляд полный уважения даже приютившие нас монахи. Считают меня блаженным, мол, впал в благочестивый ступор и молится за всех скопом. Я поднял взор, улыбнулся всем и быстро, без аппетита доел остатки своей порции.
Когда все закончили, отец-настоятель встал, прочёл благодарственную молитву (короткую, но искреннюю). Служки и братья встали и начали убирать за собой, и разбредаться по своим делам, а настоятель остался в позе мыслителя ждать во главе стола, пока все не уберутся и не оставят нас с ним в относительном уединении.
Когда зал, наконец, очистился от важных монахов и, очень похоже изображающий рвение, послушников, отец-настоятель позвал нас хорошо поставленным оперным голосом:
- Подойдите ко мне, дети мои! - Мы встали и подошли с лицами полными смирения и скрытой гордости за то, что принадлежим к самой лучшей в мире церкви (хотя на деле наше братство было автономным). Настоятель сел на своё место и, уперев в стол руки, взирал на нас как орёл на молодых орлят.
- Дети мои! - Обратился к нам настоятель, но мы стояли непроницаемой стеной, без выражения каких-либо эмоций на наших лицах. Посчитав нас типичными представителями тупоголовых рубак, настоятель начал медленнее и чуть громче - Дети мои! Как я рад, что вы так быстро откликнулись на мой зов! Нам едва хватает сил для поддержания порядка и боевого духа среди моей паствы. - Тут он сложил руки в молитвенном жесте и благочестиво поднял взор - И только милостью Его как-то справляемся! - К слову, всего в монастыре постоянно проживает сотня здоровых лбов и с десяток дармоедов высшего командного состава. Сдаётся мне, нас хотят грязно использовать, выехать на чужом горбу, когда и сами могут управиться. Однако политическая обстановка между Адаланом, отцом-настоятелем этого монастыря франкцев и бароном Милассия, чьи земли граничат с церковными на юге, накалилась. И очень требуется сейчас отцу Адалану помощь при виде одной из тех проблем, миссию разрешение которых Папа возложил своим указом на местные церковные власти. Пока влияние Капитолия не распространяется на светские войска.
Адалан ещё раз нам улыбнулся, правда, лишь одними губами, обрамлёнными изящной гишпанской бородкой и усиками. Мы всё ещё стояли напротив него, отделяемые заглавным столом и всё так же изображали из себя глухую и непроницаемую стену. Лично я так делал, чтоб неприлично и громко не рассмеяться от всей этой комедии. Адалан нам улыбнулся уже вовсе как самым последним блаженным, но довольно натянуто. Руки, что он упёр в столешницу вначале нашего разговора, он теперь сложил перед собой на столе в защитном жесте, замарав рукав в маленькой лужице вина, которая осталась после его обеда. Настоятель воспользовался этой заминкой, чтоб собраться и выдумать дальнейший план действий, всё-таки то, что он нам хочет предложить довольно рискованное предприятие, а оказывать материальную поддержку (проще говоря, заплатить) в соответствии со специальным эдиктом Папы 'О вольном объединении воинства Божьего' у него ни малейшего желания нет. Пока он пытался привести свою рясу в относительный порядок, он указал нам с вежливой улыбкой на губах на стулья напротив себя. Мы, принимая его приглашение, сели. Я сел прямо перед ним, а остальные по старшинству. Тут он нам снова улыбнулся как добрый дядюшка Клаус своим горячо любимым племянникам и приказал вынести ещё вина дорогим гостям. Вынесли на этот раз вино не в кувшинах, а в пузатых бутылках, фрукты и маленькие, хрустящие горячие хлебцы, только что со сковородки. Молодой послушник разлил вино в принесённые вместе с остальной закуской хрустальные бокалы. Так, видимо, настоятеля серьёзно припекло, раз настолько расщедрился. Краем глаза отметил, как на секунду дёрнулись от удивления брови Неррута. Лицо же Сема выражало крайний интерес - настоящий хрусталь!
Отец-настоятель, наконец, добился хоть какого-то результата. Главным у нас выделился я, а Сэм и Неррут вполне себе вменяемые люди, с которыми можно договориться тем или иным способом. Адалан медленно выцедил прекрасное вино из своего бокала, из нас никто не притронулся к напитку - хватит того, что было за обедом. Наконец, отец Адалан отодвинул бокал от себя и сложив руки на своём животике, насупил брови. Подумал и решительно придвинулся ко мне.
- Брат Томас! - как он сильно нарушил субординацию! Вот это да! В ополчении сюзерена такое простительно, но в церкви и монастырях дедовщина сильней себя проявила - Брат Томас! У меня к Вам серьёзный разговор! Начну без обиняков, мы мало чем сможем вам всем помочь в нелёгком деле уничтожения злобной бестии из болот! У нас самих едва хватает людей! Единственное, что мы сможем для вас сделать это отблагодарить в меру своих скромных возможностей. Провизия, может, пару тягловых и вьючных животных. - Он посмотрел на меня с таким невинным взглядом, что мне захотелось его спросить, дескать, как ему после всего этого спиться? Однако, вместо этого я опустил взгляд на стол, сложил руки в характерном жесте принятия решения и пожевал губами, как бы в нерешительности.
- Отец-настоятель! Завтра по утру мы, заправленные провизией, с гарантией, что наше братство получит новую, тёплую одежду, провиант в виде зерна, соли, масел и некоторого количества овощей, а так же тягловый скот, идём вместе с проводниками, пятью помощниками со снаряжением к этому спруту. После выполнения задания мы поговорим и о вознаграждении. Вот так, иначе мы не в состоянии. - С каждым сказанным мною словом Адалан мрачнел всё больше и больше, хотя этого заметно не было с первого взгляда.
- И ещё. - Решил ковать железо, пока горячо. - Время ещё тёплое, но вскоре будет зима, нагрянут волки с севера, нужно вооружать местных селян. Нужны доспехи - кольчуги, шлемы, поножи, копья, поддоспешники. Да, когда руки примерзают к клинку - это хорошо, ибо в таком случае воин всегда будет в полной боевой готовности, но нам, как воинам Креста, ещё нужно творить крёстное знамение, а это весьма сложно сделать с мечом в руке. По этому должно быть всё - вплоть до трехпалых рукавиц в количестве тридцати комплектов. Это все наши условия. Награда может быть чисто символической.
Пояснение:
##########################
Есть предписание Папы 'О противодействие ересиархам', где прописано, что создавать ордена, монастыри и прочие объединения людей по религиозному признаку можно только с санкции Папы или уполномоченного лица или церковного исполнительного органа или органа или лица, которому дано такое право специальным эдиктом Папы или прямым приказом Папы.
Однако, есть специальный указ Папы 'О вольном объединении воинства Божьего', в котором говориться, что создание объединения людей не по признаку общих религиозных мировоззрений, а по признаку защиты истинной Веры и Креста, не только разрешено, но и поощряется и таким добровольцам обещаны всяческие льготы и местным церковным властям предписано всячески им помогать, при условии, что вышеозначенные объединения будут оказывать посильную помощь Церкви. Вот мы и воспользовались этой лазейкой в законах, что только подтверждает мою правоту, ибо если б эти законы были бы от Бога, то их нельзя было бы обойти, а раз можно, то эти законы есть создание земное, а значит греховное. Ну и дальше цепь рассуждений приводит к тому, что вокруг нас стали собираться люди, полностью уверенные в нашей правоте.
Часть вторая - Облава
Локация: Монастырь франкцев\ Дорога до цели квеста 'Тварь из болот'\ Вынужденная остановка.
На следующее утро, после аудиенции, мы принимали пополнение в наш отряд. Я попросил Сэма присмотреть за погрузкой товаров и прочей гуманитарной помощи для нашего посёлка и обители. Грузили всё, что мы просили. Мда, дело-то серьёзнее, чем я думал, видимо с этим спрутом справиться просто так не получиться. Одно ясно во всей этой истории - нужно найти голову, нервный центр, если только это не нечто гидры. Я не про мифическую гидру, а про вполне себе земную - многоклеточное животное, которое, будучи рассечённым на двое, живёт уже в двух экземплярах, имеет рот, хватательные щупальца, то есть хищник. И если здесь будет нечто подобное, то мы рискуем очень сильно - против таких тварей может помочь только тактика 'выжженной земли'. Но, слава Всевышнему, такие твари не могут быть размерами с мамонта, по крайней мере, я на это надеюсь. Значит спрут. Уже легче. Теперь надо определиться земноводное оно или жабро-дышащее. Если второе, то всё ещё проще - сама чистая и глубокая заводь, и зверь наш, но эта гадость переползала с места на место, значит наличие заводи не обязательно, но желательно. Всё равно заводь будем искать. Там могут быть яйца. Далее - как оно охотится? Наверняка, как паук степняк - при помощи сигнальных нитей, но здесь могут быть щупальца, причём - тоньше волоса. Выводы не утешительные.
- Брат Неррут! Подойдите, пожалуйста! - Позвал я воина, что-то читающего в книге, взятой из монастырской библиотеки. - Брат Неррут, есть ли у Вас хоть какие-либо мысли относительно того, как нам охотиться на этого зверя?
Неррут, задумчиво отметив страницу в книге листом остролиста, что рос в монастырском садике, воззрился на меня взглядом, ещё затуманенным знаниями и переживаниям. Потом он опустил голову и виновато повёл ею из стороны в сторону:
- Нет. Но я думаю, что ехать всё равно нужно, хотя бы для того, чтобы узнать, с чём мы сможем столкнуться, когда придём второй раз в силах.
- Ваша осторожность внушает мне надежду, что из лихого рубаки Вы превратитесь в полководца, достойного занесения в анналы нашего королевства за свои ум и осмотрительность. Однако не стоит сразу признавать своё поражение, ещё не вступив в схватку с противником. Я тоже считаю, что вероятность благополучного разрешения этой проблемы весьма не велика, но у нас слишком мало данных, чтоб говорить о поражении так рано. Так что, не вешайте нос, сэр! Мы ещё повоюем! - и я одобрительно постучал его по плечу. Взор его очистился от былых сомнений и спина незаметно, но ощутимо выпрямилась, а книга перекочевала в руки проходившего мимо монашка. Раньше он думал: 'Мы не сможем это одолеть!', а теперь его лицо светилось гордым и, даже, чуточку надменным: 'Мы не сможем это одолеть! И это делает нам честь!'
Выехали мы караваном в две повозки и четыре лошади. Сэм вёл другой караван - в боевом походе против сил тьмы от него толку мало, но вот охранить от воров надежду на выживание целого села он вполне способен. Естественно, он отправился не один, а с послушниками из монастыря франкцев.
Руководить походной колонной я доверил Нерруту, всё равно я этого не умею. Точнее так - переглянувшись меж собой, я сказал 'С меня переговоры, с тебя поход'. Почесав в задумчивости нос, он не нашёл доводов, чтоб мне возразить. Скрипя как несмазанный механизм, он подошёл к сидящим, стоящим и ждущим нас монахам и стал распоряжаться. Он тут же посадил одно монаха с военной выправкой на коня, дал монаху в руки копьё и приказал проведывать дорогу. Далее катились две повозки, на одной из которых сидел наш проводник - мужик из местных селян. В арьергарде ехал здоровенный детина - послушник из того же монастыря. Я и Неррут ехали перед повозками, точнее он ехал, а я бежал рядом со своей кобылой. Во-первых, мне её жалко, а во-вторых, я не умею ездить на лошади. Мне сразу на это указали два послушника будущих загонщика:
- Мастер сэр! А зачем Вы это на не-на-лошади то? - Спросил ухмыляющийся парень, видать очень смелый или очень глупый. Скорей всего так и отбирали нам загонщиков - по принципу тех, кого не жалко.
- Тренируюсь - Сказал я, уже достаточно взмыленный, чтоб придумать хоть что-то оригинальное.
- От твари убегать? - Нет, этот парень положительно первый кандидат на выбывание: никаких тормозов! И смотрит таким нахальным взглядом, что невольно возникают нехорошие мысли и опасения за него. Не подумайте плохо, я просто решил, что он блаженный и я за него стал переживать. Тут, на бегу, я спросил у его сослуживца:
- Он блаженный, да? - На что мужик страдальчески закатил глаза. Я так и знал, ладно, оставлю его, болезного, в покое. Господь его и так уже наказал, за что только? То ведомо лишь Ему. Пока я бежал, доспех мой ехал на лошади, вместе с мечом и щитом. Мне и топора-то хватило - двадцать километров без отдыху - вот это марш-бросок. Кони шли то пешком, то лёгкой рысью, но они устали в первую очередь и стали тяжело дышать. Настолько плохо стало лошадям, что балласт в виде загонщиков и проводников (кроме того мужика из деревни был его старший сын) решил последовать моёму положительному примеру и пройтись пешком. Ко времени первого привала - это пять с половиной часов пешего марша - самой свежей лошадью была моя. Люди тоже еле двигали ногами. Один я ещё передвигался нормально, хоть и отмахал все двадцать километров пешком. Но у меня подготовка ролевого движения, в институт пешком и берцы очень удобные, хоть и тяжёлые. По этому, отдав приказ устраивать привал, я нацепил свою любимую (её же и единственную) кольчугу, одел плащ, попросил помочь Неррута с завязками наплечников, повязал меч и с топором на перевес пошёл за дровами. А что? В этом мире даже сервы из дому выходят с ножами за поясом и камнем за пазухой. И именно в буквальном смысле. Камень - это оберег, оставшийся от древнейших времён. Помогает, кстати. По голове.
Лично у меня привычка осталась ещё со школьных походов - собирать и рубить только то, что позволил мне собирать и рубить лес. То есть это сухой валежник или ствол сухого дерева. Правда и тут нужно быть внимательным, так как есть вероятность разрушить дом какой-нибудь лесной мелочи, а это весьма не приятно. В этом же лесу попадалось очень много засохших деревьев, причём годных для дальнейшей переработки (сердцевина не гнилая, дерево звонкое). Видимо, это влияние болот, хотя мы ещё достаточно высоко и до болот с их каменисто-болотными пейзажами топать её дня два. А! Самое странное - живности нет, даже жуков древоточцев. Хорошо, что у нас есть запасы провианта. Нарубив дров, я дошёл до лагеря и увидел, что монах с военной выправкой уже стоит в дозоре, а остальные ставят палатки на ночлег.
- Что случилось? Почему палатки ставим? - Спросил я полушутливым тоном. И тут я увидел, что одна кобыла определённо хромает. Ясно - ремонт гужевого транспорта в полевых условиях.
- Угу, понятно. Неррут и все остальные! Наверно, нужно беречь воду, да и лошадей поить только проточной водой, желательно родниковой и чтоб текла с запада на восток (то есть с той стороны, откуда мы пришли)? После проверки на лошадях, проверяю воду я, наблюдаете за мной, если всё в порядке - набираете полные тары воды. Чую, что там мы воду брать не будем из местных речушек - опасно. - На меня иногда накатывает такое состояние некоего занудства, но пару раз мне такое помогло избежать серьёзных проблем. Вот я и лютую. Дрова, мною принесённые, заняли достойное место, то есть там, где должен быть костёр. Я отправил по проверенному мною маршруту двух фуражиров с топорами и приказом заготовить из стволов сухих деревьев древесины про запас, на случай отсутствия сухого топлива на месте. Ну и кольев побольше, тоже на тот самый всякий случай. Один из монахов вытащил крупу, другой принёс нашей воды, третий принялся кашеварить, хотя ещё даже дрова не успели заняться как следует. Четвёртый, тот самый, с военной выправкой, ходил дозором по лагерю и вокруг него, пятый с сыном проводника пошёл за дровами, а сам проводник перековывал лошадь. Неррут и я предавались отдохновению. Особенно я. Неррут создал график дежурств, куда поместил и меня, и себя - молодец парень, ни в чём себе спуску не даёт. Вернулись фуражиры с дровами, колья прибудут следующим рейсом.
А меж тем, вместе со вполне закономерной усталостью, я начинал чувствовать беспокойство. И тут я, как-то сам того не отмечая, спросил:
- Ребята, а осинки-то нет? - спросил я, глядя в багровеющее небо.
- Как ей не быть? Знамо дело... А зачем тебе, мастер Томас он требуется? - спросил тот проводник.
- От нежити отбиваться - слишком мрачно пошутил я. От моего чересчур спокойного голоса все нервно вздрогнули, в том числе и я сам. Так вот оно что? А я думал, что это наша тварь постаралась. Что ж, тем лучше. Я приказал дальше кашеварить, а монаху с выправкой отдохнуть, на что он ответил весьма кислым взглядом. Что поделаешь?
Из моего дневника
'В чём сила паладина? Хм.... Когда Вы, гипотетический читатель, спросите примерно то же самое про других персонажей, то Вам дадут вполне чёткий и определённый ответ. Маг будет рассыпаться о всякого рода магических конструкциях, ситуациях, когда лучше применить тот или иной артефакт. Варвар о вооружении, тактике боя, стратегии до боя, у ассасинов своя специфика. Но у них всех есть нечто общее - они полагаются на вполне материальные вещи. В моём случае такой вопрос грозит перерасти в объёмную лекцию по философии. Но если вкратце, то сила паладина в его ... равнодушии. Или равновесии, как хотите. Страсть обратиться может в ненависть, а ненависть в почитание и уважение. И именно по этому паладин должен быть чист духом, свободен от негативных проявлений своей сущности. Он постоянно имеет дело с грязью, следовательно, по закону сохранения материи, он должен быть по возможности чист. Иначе проиграет не только он, но и тот, кто на него надеется. И именно по этому паладин не поддаётся тёмным чарам, искушениям, сопротивляется греховной магии сильнее, чем даже гномы (опять забыл про них рассказать, ладно, после расскажу). Тело паладина можно убить только чистым, не магическим оружием, которое направлено рукою обычного бойца. Но если мысли паладина состоят лишь из спокойной и умиротворённой Любви к ближнему и Скорби из-за несовершенства творений рук человеческих, то тело паладина может быть убито, но сам паладин останется не побеждённым. Он не победит, но и не проиграет. Вот такая вот философия, и только из-за неё паладинов трудно убить и невозможно у них выиграть. На том стоит и будет стоять братство Креста'. (Конец цитаты)
Повозок было всего лишь две, так что устроить бому (так называется в северной Африке сооружение из колючих кустов, что выполняет функцию ограды от диких животных) мы не имели возможности. По этому я предложил разгружать повозки в авральном режиме, но не здесь, где мы остановились, а чуть дальше по дороге, где был небольшой холм. Когда мы подкатили к этому холму, на его вершине под дёрном угадывались тяжёлые камни. По всей видимости, остатки сторожки, которая была построена во времена империи. Вполне возможно - с тех пор рельеф изменился весьма сильно - несколько землетрясений, вызванных магическими воинами последних дней империи, обрушили несколько и так не высоких гор. Огромные осколки этих скал стали плотиной для нескольких речек, образовались великие Гримпенские болота. Вообще-то, так называют все болота, которые образовались в результате той войны, по имени мага Гримпена, поведение которого принято считать поводом к началу тех войн. В результате, теперь всё негативное, что принесла та война, называется его именем. Смешно - парень, ничем не примечательный маг, которого угораздило родиться не у тех родителей, прославился на века такой вот злой славой.
Не то, что на холм - по дороге еле как взобрались - лошади шли кое-как, ту, которую перековали на скорую руку, не стали запрягать, вместо неё запрягли мою лошадь.
Диспозиция была аховая. Но лучше ничего не было - сидеть в лощине, как барсуки в волчьей яме, мне не улыбалось.
Я предложил со стороны небольшого обрыва поставить стоймя повозки, и закрепить их нашей амуницией (а там железа было очень много). С трёх же других сторон у нас был пологий склон, впрочем, вполне способный затруднить атаку предполагаемому противнику. Далее мы вбили молотами осиновые колья, манером схожим с причёской ёжиков. Самые длинные колья мы будем использовать как копья - куда эффективней даже железных против нежити. Тут же, по границе нашей импровизированной крепости, мы разложили несколько костров и несколько чуть дальше, чтоб поджечь стрелой с наступлением темноты. Те дальние я приказал залить маслом, чтоб загорелись они с гарантией. Из лука я стрелять не умею, по этому мне и остальным выдали самострелы - аркобаллисты по научному. А тот самый монах с выправкой молча достал серьёзный простой лук и так же молча завязал его, после чего стал наващивать тетиву, смазывать рабочую зону лука, проверять стрелы и экипироваться.
В лагере скудно поели, следуя заповеди о голодном животе, оделись по теплей, и приготовились нервно ожидать нападения. Видя, что морально-боевой дух воинства падает, я встал, вышел к периметру и обратился ко всем сразу:
- Внимание! Слушать меня внимательно! Славные воины Креста! Да пребудет со всеми нами благословление Небес! Вы меня слышали?! По нашему следу идут исчадья тьмы. Жаждут нашей крови! Приказываю вострить топоры и мечи, проверять снаряжение, сделать пристрелку и не трястись как листья берёзы на ветру! Не знаю, что нас ждёт, но оно будет весьма удивлено, встретив вооруженных и готовых дать отпор воинов Креста! - каждое сказанное мною слово, вбитое в их головы, проясняло ситуацию. Что бояться смерти, если всё одно умрём, но умрём мы за правое дело? Это не был привычный каждому из монахов и сервов образ мышления. Сейчас я занимался простым НЛП, а получалось это у меня из-за моего умения 'Проповедник'. Конечно - это мерзко, но это даст им шанс выжить и, впоследствии, вырасти и научиться самим обходиться без этого фокуса.
Теперь лагерь походил на что-то из области фантастики - трезвые мужики и воины, с фанатичным блеском в глазах, ПОДЖИДАЛИ алчущих их крови тварей, мечтательно начищая оружие.
Когда стемнело, монах с выправкой - брат Клавдий, взял тут же выструганную стрелу, с намотанной паклей на ней, вымоченной во всё той же смоле, и выстрелил в сложенный на переферии костёр. Попал с первого раза. Когда смола вспыхнула, мы успели заметить какие-то тени, что отпрыгнули во тьму, за кругом света костра. Как говаривал мистер Шерлок Холмс: 'Состав преступления теперь на лицо'. Остальные костры были зажжены тем же способом. Монахи и проводники, не говоря уже про Неррута, заняли свои позиции без суеты и спешки, но быстро и споро. Тёмных тварей сегодня постигнет суровая кара.
Считается, что упыри, а это были именно они, это бывшие маги. Не очень сильные, но возжаждавшие силы и славы своих более могущественных коллег по ремеслу и потому они пошли по более лёгкому пути, который, конечно, имел одностороннее движение. То есть, это те, кого следует жалеть, но уничтожать без жалости, ибо свою человеческую суть они продали, несмотря на страшную цену, которую должны за них платить другие. Ну, с Божьей помощью!
Наконец твари вылезли в свет костров, я отдал приказ целиться. Все прицелились и стали ждать с холодным спокойствием опытных воинов, да - вот она реморализация в действии - сейчас они и чёрта бы не испугались. Подпустив тварей на убойную дистанцию, я отдал приказ стрелять. Тяжелые болты с коротким, но очень злым свистом и смачным шлепком вспороли восемь тел. Три упали и не поднялись, четыре огласили своими воплями окрестности, один с болтом, застрявшим под ключицей, хромая, продолжил целеустремлённо ковылять в нашу сторону, хоть и не так быстро как раньше. Сознаюсь - я очень плохой стрелок и это вообще чудо, что я попал с такого расстояния. Быстро отбросив разряженые самострелы, мы подняли по натянутому, прицелились и выстрелили вновь. Ещё пять тел не поднялись, двое остановились, я попал в лапу ещё одному. В самый неправильный момент он поднял её, а так болт шёл ровно в глаз зверю. Третьего залпа не было - арбалеты кончились. Тогда я отбросил пустой арбалет, вытащил ярко брызнувший светом меч и крикнул:
- Сдружни! В топоры! - Клавдий со своим луком и молодой сын проводника отступили за наши спины. Клавдий, прикрытый нами, метко стрелял прямо в глазницы упырей, которые падали очень охотно и быстро. Лук у него был очень большым и сильный, а сам он был мастером. Сын проводника рычагом взводил арбалет и стрелял - не столь метко и куда медленней, но арбалет куда туже, чем простой лук и этим компенсировалась неточность молодого человека. Я воткнул меч в землю и поднял кол, как и все остальные. Колья собрали богатый урожай. Когда на мой кол попал упырь, я отбросил его вместе с колом и выхватил меч из земли и вспорол другую тварь от брюха и до подбородка. Наши мечи, колы, костры и щиты обломали зубы первой, второй волне упырей и на поляне валялось уже больше полусотни полунагих субтильных, тварей. Они, обычно берут скоростью и числом, но их численное преимущество было сведено на нет нашим построением и нашими 'флешами', а их скорость не давала им ровно никого преимущества, так как одетых в брони пешцов они пронять своими укусами не смогли - застревали меж зубов мы, хе-хе. Самые хитрые норовили подползти понизу и укусить за ногу, но прочные ноговицы им явно не пришлись по вкусу, а острые и тяжёлые мечи, опущенные им на макушку, вообще заставляли отказаться от этой затеи и отползать подальше (если они были в состоянии это сделать). Самых смелых, что прыгали по головам своих товарищей, сбивали наши стрелки. И всё бы ничего, но наши монахи начали уставать, правда божья благодать снизошла на нас в этот непростой момент - упыри отступили. Ещё четырёх успели уложить стрелки, а три самых голодных кровососа, что не захотели отступить, были зарублены нашими мечами. Я быстро оглядел моё воинство - все были живы и здоровы, но у многих были разорваны кольчуги и вспороты поддоспешники, щиты изгрызены, мечи забрызганы вонючей жижей, но на лицах кроме усталости, нет никаких негативных эмоций. Они горды за себя и за своих братьев, значит всё в порядке, и мы победим.
Первым делом я освободил свой кол и пошёл добивать, способных ещё двигаться, упырей. Этот манёвр удался без проблем, так как далеко не отходили - не дальше двух шагов. Далее уже гарантированно дохлую падаль мы отпихивали подальше от нашей стоянки. Понимал даже тот блаженный крикун, что скоро будет ещё одна атака. Я попросил парня - Пипа, сына нашего проводника, залезть на стену из телег и кинуть пару факелов за них, дабы посмотреть - как дела обстоят за обрывчиком. Оказалось, что всё спокойно, но я, на всякий случай, приказал стоять там и дальше, но особо не светиться. Мы ждали.... Шло время и наконец, когда мы собрали столько стрел и болтов, сколько смогли, завидели движение чёрных масс в угасающих отсветах периферийных костров. А вот подмога чёрной силище. Ну, что супостат басурманский! Отведай силушки богатырской! Тут я повернулся к своему воинству и со счастливым смехом сказал:
- Эгэгей! Ребятушки! Да тут, ни как сам упыриный король! Ха-ха! Всегда мечтал о его кочерыжки в качестве настенного украшения! А ну, запевай 'Светлый праздник Всепрощения'!!! - И сам начал напевать первые слова, тут же песню подхватил отлично спетый хор с выраженным солистом. Песня сама по себе очень хорошая и жизнеутверждающая, и спета она была так, как никогда её ни кто не пел. В это же мгновение все, в том числе и я сам почувствовали мощный прилив сил, усталость сняло как рукой, лики моих воинов на миг осветились мягким светом, какой бывает только от домашнего очага. Значит, бить гадов будем долго, а умирать очень нудно. То есть все шансы встретить рассвет либо у меня, либо у Неррута и провести рекогносцировку болот.
Послышался тоскливый вой со стороны неприятеля, светлая песня стала стихать, и холодные когти страха скользнули по моему сердцу, а я же очень такое не люблю, я же ведь гордый и всё такое. И тут же выдвинулся вперёд я, потрясая щитом в воздухе, охрипшим голосом, на русском выдал:
'Эту песню запевает молодёжь! Молодёжь! Молодёжь!
Эту песню не загубишь, не убьёшь! Не убьешь! Не убьёшь!'
Упыри, видать, всерьёз впечатлились незатейливым, но очень мощным напевом, который придумали для советской молодёжи очень хорошие и счастливые люди. Даже меня проняло от моего солирования. Правда, у меня с голосом проблема. Нет - он у меня сильный и слух есть.... Да только голос у меня работает лишь на одной ноте. Ха-ха.
Мои спутники смысла не поняли, но песня им понравилась. Стараясь закрепить это ощущение, я вернулся в строй и запел 'Пусть всегда будет Солнце!' Причём, пел я её опять на русском, но понимали меня все. Вот это я называю боевым настроем!
Понимая, что их колдун не смог сломить наш дух, упыри медленно, держась в тени и пригибаясь как звери, шли на нас. Я спросил у Пипа, как там в тылу? Пип ответил, что в тылу замечено движение, но это лишь единичные проявления активности противника, значит, упыри продолжат атаковать единственным возможным для них способом - в лоб. А нам только этого и надо!
Мы стояли и ждали долго, часа два, не меньше. Но вскоре заметили неясные тени в свете переферийных костров. Брат Клавдий решил опробывать их, его стрелы застревали в телах этих теней, но тени от этого дискомфорта не испытывали. Постепенно стали гаснуть осветительные костры - их засыпали землёй - видно, что это работа разумных существ, а не мертвичины, коей и являются упыри. Когда неясная масса, шаркая в такт ногами подошла довольно близко, Клавди вновь опробывал свой лук, а я приказал целиться из самострелов по противнику. Но ни стрелы Клавдия, ни наши болты не нанесли хоть сколько-нибудь заметного ущерба противнику - они просто застревали там. Клавдий судорожно вздохнув сказал:
- Что ж это - сами вампиры, почти живые полные мертвецы? - спросил и стал судорожно вздрагивать, а от него паника стала передаваться и Пипу. Я стал внимательно присматриваться, всё же вампиры это слишком для этой глухомани. И правильно!
- Брат Клавдий! Да они же просто в доспехах! - сказал я, как будь-то это ну такая ерунда, что о ней говорить просто не прилично. Клавдий сразу отошёл от испуга и стал злиться - чтоб его испугали какие-то упыри? Стыд и позор! Щас он их, супостатов!
В следующий момент я приказал стрелять поверх истёршихся щитов легионеров старой империи. Эти упыри двигались на редкость медленно и мы успели сделать аж три залпа, после чего из строя упырей с оружием легионеров выбыло два с лишним десятка. Клавдий, теперь бил чётко над щитами и каждый его выстрел был смертелен для кровососов. Я засмеялся счастливым смехом - вот оно торжество светлого пути - те, кто польстился быстрой наживой, да вечной жизнью, теперь проигрывали в чистую.
Но тут произошло непредвиденное - эти упыри оказались с выраженным инстинктом самосохранения и, не дойдя до павших из первой волны атакующих, стали разбегаться. Тут же выявился командир - как и положено, в шлеме с гребнем. Я приказал Клавдию подстрелить его, но так, чтоб его можно было допросить. Клавдий потратил ещё две стрелы, но он смог это сделать. Тут внутренняя часть строя доспешных упырей вдруг очень резво побежали на нас и метнули свои пилумы. Я только успел крикнуть команду 'Щиты поднять' и самому закрыться, как пилумы собрали свой первый, кровавый урожай. Нашего проводника пронзила сулица в живот - все потроха наружу. Пип, его сын, в неистовстве выхватил меч крича что-то невразуметельное кинулся на готовящихся сделать второй залп упырей. Видя, что положение отчаянное, а преимущество в скорости теперь за нами я сам поднял кол и выдал команду:
- На вылазку! - И первым помчался с кличем 'ура!' вперёд. Остальные кинулись догонять меня, крича 'За Бога!', а Неррут 'Сен Дени!' - клич своего рода. Упыри, видимо не ожидали от нас подобной прыти, ибо даже щитами не все успели прикрыться, а старая рухлядь распадалась от наших молодецких ударов весьма и весьма охотно. Вскоре они дрогнули и оставили своего Цесаря...
Вот так! Держались эти твари лишь на лиходейском волшебстве, а без оного они оказались лишь тем, чем и являлись - не грозными воителями древности, под сенью вечной Тьмы благодатной взращенными, а лишь ожившими, еле как двигающимися трупами. И щиты их, и мечи при нашем приближении стали рассыпаться в труху и ржу.
Локация: Дорога на монастырь франкцев\ Место битвы у "Единственного пристанища"
Мы отступали. Всё оказалось именно так, как мы, с Неррутом и предполагали: тварь из болот просто так не одолеть, нужны ещё воины, чтоб дойти до Тихой заводи. По крайней мере, именно так и назвал её пленный упыриный Цесарь (царь, по-нашему). Бывший центурион, ему было ни как не меньше тысячи лет. За это нам пришлось его отпустить, ибо слово рыцаря твёрже его брони. Хотя и соврать в моём присутствии это отродье пьяного Орка не могло - я давил на него и давил мощью Всевышнего. Да, без воинов веры в таких походах делать нечего.
Из допроса стало понятно, каким образом такое количество упырей смогло собраться в одном месте под командованием одного лишь Цесаря. Тварь использовала свои щупальца как нервные окончания, передавая информацию каждому упырю, когда он прикасался к этой паутине. На этот миг упыри могли задействовать ресурсы мозга твари, чтоб стать вновь разумными и именно по этому, даже в их тупых кочерыжках прочно засела мысль, что Спрут их единственная надежда на выживание. Да, теперь нам придётся набрать десятка два, а может и больше солдат и воинов, для борьбы с ней.
Но где нам найти такое количество людей? И за как можно меньший промежуток времени, ибо каждый день для нас означает прибытие под "знамёна" твари трёх-четырёх десятков кровососов.
Мы потеряли в этом походе нашего проводника, но остался Пип - его сын. Блаженный, и монахи латаны-перелатаны, но кое-как сами передвигаются. Лучше всех сохранился Клавдий, он молодец. Далее: потеряны почти все лошади, кроме одной. Моей и её запрягли в повозку, везти раненых и то, что осталось от проводника.
Монахи встретили нас весьма не приветливо. Особенно огорчился настоятель Адалан, когда понял, что обойтись малой кровью и трудом чужих рук не удасться. Но когда я сообщил ему о количествах уничтоженных и виденных нами упырей, он просто пришёл в ужас. И сделал верный вывод: приказал нам молчать. Видимо собирается драпать. Мда, не приятно. Ещё нас обвинит в том, что мы разворошили тот гадюшник и сейчас на нас двинется вся эта орда. Но мне было несколько пофиг, пока. Я устал, и усталость давала о себе знать весьма ощутимо.
Мы, с Неррутом, хоть и вымотанные, но решили не задерживаться в монастыре и ехать на север, к нам. Но Пип, осунувшийся и резко повзрослевший, предложил нам свой дом, дабы мы смогли передохнуть перед дорогой. К нам присоединился и Клавдий под предлогом следить за нами, дабы чего не натворили. Остальные наши сопутники отправились за монастырские стены штопать раны и проводить дни в покаянных молитвах.
Дом у парня, теперь он, как старший брат стал хозяином, был большой и добротный. Нам отвели по лавке: очень длинной и широкой, почти палатья, только стоят на ножках в общей горнице. Там же помянули и отца его. Горько и тяжело парню придётся сейчас. А помочь ему мы ничем не можем.
Однако, на следующее утро наши приключения не кончились, скорей, продолжились.... Теперь пришёл посыльный от отца-настоятеля с предписанием выдвигаться на северо-запад к поместью Трит-бург, что переводится как "три бурга". И доставить некоего сэра Конрада Пикнера. Подробности в прилагаемом письме. Весело. Но придётся топать, награда отменная - золото, что так необходимо селу для взращивания злаков и закупки вооружения.
Часть третья. Новый путь.
Локация: Почтовая станция, дорога до Пикнерс-бурга (Инструкции...)
На постоялый двор мы въехали уже вечером. Да, я всё-таки взгромоздился на смирную кобылу, несмотря на полное отсутствие умения ездить верхом.
Постоялый двор.... Хотя, называть этот комплекс строений постоялым двором не правильно. На севере повелось со времён империи, что трактиры, корчёменные дома и прочие 'гастрономические заведения' стоят только на главных, крупных трактах и только на почтовых станциях, где гонцы меняли лошадей, спеша доставить депешу как можно скорее. Там же размещались караулки и башни, с вершины которых подавали сигнал дымом или светом на следующую вышку (не обязательно почтовую станцию), о том, чтоб готовили свежую лошадь или свежего гонца. Разумеется, в переносном смысле. Тут же вырастали селения, где жили кузнецы, шорники, прочий работный люд. Так что въехали мы за ворота достаточно большого (для этих мест) селения, где и была почтовая станция, гастрономическое заведение, спальное заведение. Правители сегодня, не в пример вождям варварских племён, бережно относятся ко всему, что в империи называли учёным словом 'инфраструктура'. И за порчу сей структуры полагалось весьма суровое наказание.
От самих построек почтовой станции и гастрономического заведения мало что осталось. Возводились они в век максимального утилитаризма и, отслужив положенный срок, рассыпались, остался только фундамент, который и должен был остаться. И сейчас, рачительные короли возводили строения с схожим назначением на старых фундаментах.
Ехали мы по сырым, узким, но прямым, как по линейке расчерченным улочкам, в полном доспехе (ну, что у нас было из доспехов, то и одели): кое-как залатанные кольчуги, пожеванные наплечные щитки, изгрызенные щиты. Да, мы бы производили внушительный вид бывалых вояк, если б этот вид не был бы столь жалок. К тому же к ночи похолодало, и я сильно продрог. И в носу сырость противная, приходится постоянно ...кхм.. Что-то я совсем расклеился.
Пробираясь по сонным и серым улочкам, на удивление чистым и прибранным, мы постоянно натыкались на подозрительные и испуганные взгляды немногочисленных прохожих. Настораживал меня тот факт, что местной стражи не видно, но вскоре я понял, в чём дело. Стражники стояли на перекрёстке всех трёх улиц селения (домов на сто) и поджидали кого-то.
- Думаю, это не будет выглядеть самонадеянно, если предположу, что ждут они нас, как думаете, брат Неррут? - спросил я у едущего впереди меня Неррута. Сам Неррут лишь пожал плечами и продолжил ехать с прямой спиной опытного кавалериста. Да, мне до него, как до Луны рукой.
Когда мы подъехали достаточно близко, стражник с нашивками на левом рукаве сержанта королевского легиона щитоносцев номер двадцать семь поднял руку, призывая нас остановиться. Учтивый какой! Обычно от них ничего вежливей древка по ногам или в живот не дождёшься. Видимо, увидел наши замызганные плащи серого цвета и нашитые на них лоскутки, которые когда-то были крестовидными мечами.
- Доброго здравия, сэры! Прошу вас спешиться и проследовать с нами в допросную. Это не арест или произвол, это чистая формальность. В соответствии с указом Его Величества Корола I 'О перемещениях в пределах Нашего королевства' я обязан вас допросить о целях вашего путешествиях и ряд иных вопросов. - Сказал он это с бессмысленным вглядом, словно выдавая зазубренную фразу, при чём смысл сих слов и до него самого как раньше не доходил, так и сейчас не особо был понятен. Затем, глядя прямо и нагло мне в глаза, он пояснил, что нужно делать, мол, мы настолько тупы, что понять это не в состоянии. Самый настоящий смерд. Вольный человек говорил бы со мной как с равным, а этот.... Мерзко. Загулявший раб. Нельзя так опускаться. Видимо эти мысли отразились на моём лице, так как этот сержант довольно осклабился и стал, в предвкушении поимки людей, посягнувших на государевых слуг, постукивать по древку копья подушечками пальцев. Я же выехал вперёд и спокойным и кротким голосом сказал:
- Сержант, мы только что одолели дальнюю дорогу, а перед этим форменным образом изрубили в требуху туеву кучу упырей. Просто в хлам. Там же мы потеряли нашего товарища и не выполнили задание. Сержант, - тут я поднял свой взор на него и пяток стоящих рядом солдат отшатнулось от моей коняжки - Сержант, - продолжал я всё таким же тихим тоном, хотя внутри всё кипело. - Дай передохнуть с дороги и поесть, иначе не по-крестиански это будет. Хорошо? - Последнее слово еле как успело прикрыть рвущийся наружу рык. Сержант и его стражники, десяток перед нами, отступили, и мы продолжили свой путь. Пока я ехал, лицо горело нестерпимым жаром, а глаза не видели ничего из-за застилающей пелены изумления и негодования, что эти люди даже не хотят прозреть, стать лучше. Им и так нормально, а ещё лучше, больше низринуться в пучину скотскости. Брат Неррут сжал моё предплечье, и я обернулся. Он ничего не сказал, взглянув с тревогой на меня, но всё понял. Так и ехали, а я просил прощения у Него, ибо сейчас чуть было не сорвался в пучину высокомерия. Мда. Очень плохо. Нельзя так.
Трактир был очень тёплым и уютным. Там нам продали новые конопляные рубахи и штаны, поддоспешники выстирали, а подшлемники, которые на Руси когда-то называли 'лобницей', 'приблицей' я вытащил простирнуть и высушить. Уже самому. Хотя Нерруту с его клаппвизором (тоже, что и бацинет, только забрало крепится на лбу и нет той 'фирменной' 'собачьей головы') не было такой уж нужды проветривать подшлемник. Далее, мы спустились в общую залу, где нас потчевали тушёными овощами с толикой масла. После чего нам принесли местного пива. Я и Неррут, не сговариваясь, попросили вместо него воды. И дело тут, в общем-то, не в посте...
Вскоре пришёл давешний сержант и был не так нагл с нами. Я опасался, что будет заискивать, но вместо этого он подошёл к делу просто. Вопросы задавал чётко, быстро, а пришедший с ним писарь записывал всё на плохонькой конопляной бумаге.
Мы ему рассказали, кто мы, откуда, как ходили к Единственному пристанищу, на границе Гримпенских болот. Как там нам пришлось вступить в бой с огромной кучей упырей. Рассказчик из меня не плохой, так что сержант сидел, слушал, стараясь не дышать, в нужных местах хекая, а где-то и пристукивая кулаком по столу. Что ж. Ещё один мне урок - нельзя так сразу, с плеча рубить и судить о людях. Ведь все мы где-то глубоко очень хорошие люди.
После этого допроса сержант Рикс, как он отрекомендовал себя, с удовольствием поделился информацией, о том, что 'в лесу пошаливают разбойники, но они это делают только в хорошую погоду, иначе они сидят по домам. По просёлочным дорогам в ненастье пробраться на тракт очень сложно. А дорога до бургов сэра Конрада очень простая - вот этот самый тракт и есть дорога. Нынче сэр Конрад квартируются в Пикнерс-бурге, что находится в двух лигах от пятого межевого камня, которые следует отсчитывать от последней почтовой станции. Двигаться от межевого камня нужно на восток, то есть вправо. Да только там заблудиться сложно - этот бург виден издали'. Поблагодарив словоохотливого стража, оказавшегося на удивление не плохим парнем, мы распрощались. Неррут сразу пошёл спать. Я ещё остался. Мне нужно было распечатать пакет.
'Доброго Вам здравия, брат мой во Кресте, досточтимый Томас! Послав Вас на уничтожение злобного порождения мрака времён, я искренне полагал, что там не предвидеться таких затруднений! Заверяю Вас, доблестный сэр, что я уже отдал распоряжение о наборе команды для истребления этой твари и всех её богомерзких прихвостней!
Однако, от себя лично всё же хочу Вас попросить об одном одолжении! В связи с набором команды охотников, у меня не хватает людей для того, чтоб прислать повестку сэру Конраду Пикнеру. Его совсем недавно отослали от двора Его Величества Корола Бомани I за неподобающее поведение, ересь и хулу на государя! Нынче же ему следует отправиться к нам, в монастырь братства святого Франкциска, где его будет ждать суровый суд Высокой инквизиции.
Да пребудет с Вами благословление Всевышнего и да свершиться Справедливость!
Настоятель монастыря св. Франкциска, отец Адалан'
Печать, дата, подпись. Всё как полагается. Мда... Влипли опять в историю. Чую я, что с сэром Конрадом не всё так просто.