Аннотация: Библиотека объединяет всех - философов, гениев и скромных канцелярских служащих, желающих скрасить вечер в самом странном книжном клубе из существующих. Живых и мертвых.
Сквозь окна библиотеки падает рассеянный солнечный свет. Он постепенно выжигает надписи на корешках книг, годами дремлющих в старинных деревянных шкафах, которые бросают причудливые тени по стенам.
Лишь иногда их берут в руки, устраиваются поудобнее в глубоком кресле и ведут неспешные беседы, которые начинаются и заканчиваются настолько внезапно, насколько это возможно. Библиотека объединяет всех - философов, гениев и скромных канцелярских служащих, желающих скрасить вечер в самом странном книжном клубе из существующих.
- Когда мы хотим проникнуть в неразрешимую тайну сущности происхождения явлений, то мы не можем придумать ничего более удовлетворительного, как приписать их внутренним или внешним желаниям, уподобляя их, таким образом, повседневным проявлениям волнующих нас страстей, - меланхолично изрек Конт, не отрываясь от чтения какого-то древнего свитка.
- Все верно! Даже идея времени слагается из взглядов на прошедшее, настоящее и будущее, хотя всем присутствующим давно ясно - такое восприятие крайне ошибочно и эгоистично. Человек будто слепой, описывает объект, опираясь лишь на личные ощущения от него и зацикливаетсяч на элементах самого себя в его восприятии, - с энтузиазмом в голосе подтвердил Успенский.
Плиний, согласно кивавший головой на слова Огюста, чуть поморщился:
- Прошу вас, давайте вернёмся к космосу, иначе все повториться как в прошлый вторник. Между прочим, Александрийская библиотека была одним из моих любимых мест!
- Её скоро отстроят, - пообещал Азирафаэль, наблюдающмй за чужим возмущением с лёгкой улыбкой. Плиний сжал руку в кулак, восстанавливая душевное равновесие, и продолжил прерваный ранее монолог:
- Итак, космос. В нем нет ничего сложного за исключением того, что он непостижим кем -либо из ныне живущих. Никому из нас не дано изучить все грани его великолепия...
Азирафаэль переглянулся с рыжим парнем в тёмных очках и склонил голову, чтобы волосы прикрыли излишне весёлое выражение лица. Несмотря на проницательный ум и небывалую образованность, римлянин едва ли осознавал где и с кем ведёт свои постоянные беседы. Человеческое сознание оказалось весьма хрупким и ограниченным, раз даже придя к этой мысли секундой ранее, никто не пытался предположить, что разговаривает с существом, способным назвать все звезды, появившиеся на небосклоне с момента сотворения мира, и перечислять их до тех пор, пока ему внимают благодарные слушатели. В этом маленькая слабость творцов, из-за которой художник может часами описывать с какими мыслями в голове творил свое полотно, а Кроули сутки рассказывал ангелу о своем вкладе в создание небесного склона. Азирафаэль уснул на пятом часу и обидчивый демон не разговаривал с ним целых три года, сетуя на грубость и невоспитангсть некоторых небожителей. Впрочем, теперь у него появился благодарный слушатель.
Спустя всего час их беседы Плиний задумал грандиозный труд, ставший делом всей его жизни, на что Петр Успенский лишь рассмеялся, услышав подобные планы.
- Даже кошачьих 9 жизней не хватит чтобы исполнить задуманное!
Плиний недоуменно развел руками, будто удивляясь тому, что такая постыдная мысль вообще закралась в светлую голову его собеседника.
- Друг мой, нам отказано в долгой жизни, но дан шанс на вечность. Совершив то, что ранее считалось невозможным, ты оставляешь великое наследие, которое важнее всех мирских деяний.
Кроули фыркнул себе под нос, не разделяя подобного самопожертвования, но находя удовольствие в чужом энтузиазме. Он невольно посмотрел на засыпающего в своём кресле Азирафаэля, и улыбнулся, подумав, что между ангелами и людьми, оказалось не так уж много различий, раз уж и те, и другие находят радость в служении. Впрочем, было и явное отличие. Большинство ангелов ослеплял свет их собственного нимба, мешая выйти за рамки продиктованных Богом указов. Два шага влево, один назад... Плиний же смотрел на мир иначе, охватывая восторженным взором всю Вселенную и улавливая мелочи, которую другие сочли бы незначительными. Не будучи ученым, он зачитывался трудами своих сограждан, погружался в исследования греков и с жадностью впитывал любые знания, которые могло предложить ему человечество, не отказывая себе, впрочем, в праве ставить под сомнение их достоверность. Представить же ангела, сомневающегося в божественном замысле...
Азирафаэль перехватил взгляд Кроули, несмотря на скрывающие глаза тёмные очки. Он всегда чувствовал и понимал демона лучше других. Говорят, что противоположности притягиваются, и ночь не может существовать без дня, но Азирафаэль, сотворенный до начала времен и видевший первородный мрак, лучше других знал, что это вздорная выдумка неисправимых романтиков. На самом деле тьма прекрасно обойдется без света, освобожденная от соперничества и бесконечных сравнений. С ангелами и демонами, стоящими по разные стороны баррикад в бескомпромиссной борьбе Добра и Зла, тоже все было кристально чисто и понятно.
Кроули думал иначе. Он внимательно слушал Конта, вновь отклонившегося от темы.
- Научное наследие, как и истинная философия ставит себе задачей по возможности привести в стройную систему всё человеческое личное и, в особенности, коллективное существование, рассматривая одновременно все три класса характеризующих его явлений, именно мысли, чувства и действия. Со всех этих точек зрения основная эволюция человечества представляется необходимо самопроизвольной, и только точная оценка её естественного хода единственно может дать нам общий фундамент для мудрого вмешательства...
Азирафаэль потряс головой. Ему давно надоели попытки создания универсального канона со строгой иерархией ценностей и норм, из-за которых он в свое время даже хотел бросить небесную канцелярию. Благо, опыт Кроули удержал от опрометчиввх поступков и, вместо этого, ангел создал книжный клуб и Библиотеку, где единственной непререкаемой ценностью считается ничем не ограниченная свобода самовыражения, войти в которую можно было из любой точки мира.
Ошибкой было пригласить сюда людей, чья природа основана на подчинении правилам. Они либо впадали в нигилизм и абсурд, либо находили себе жизненную цель, построенную на служении людям.
Тоскливо выдохнув, ангел кивнул собравшимся на прощание и направился вглубь библиотеки. К его удивлению, любимое уединённое кресло уже оказалось кем-то занято.
Старик с фотоаппаратом на шее окинул взглядом подошедшего ближе юношу с тем же недовольным выражением на лице.
- Лучше сразу уходи прочь, - недружелюбно бросил он и закрылся от ангела книгой в потертой тканевой обложке, явно принесенной из дома.
Азирафаэль прислонился плечом к шкафу, с удивлением рассматривая странного незнакомца. Это был первый посетитель библиотеки, который не стремился пользоваться её безграничными возможностями.
- Я сказал тебе уходить. Не переношу пафоса ваших речей. Живые трупы, гордящиеся степенью собственного разложения.
Ангел так высоко вздернул брови, что они почти слились с линией роста волос. И твёрдо решил остаться.
- Трупы?
Старик глубоко вздохнул, удердиваясь от куда более никого замечания и посмотрел на Азирафаэля так, что будь он демоном, уже прожег бы взглядом дыру в плече собеседника.
- Именно. Зомби, не пережившие апокалипсис.
Ангел присел на пятки, всем своим видом демонстрируя, что не уйдёт без должного объяснения и старик продолжил, тайно радуясь возможности высказаться.
- Как ещё можно назвать этот ваш клуб псевдо-творцов? Зависимые от общества и современных технологий, вы окончательно потеряли связь с реальностью и превратили себя в подобие той адской машины. - Он ткнул пальцем в ксерокопировальный аппарат и продолжил: - Создаете безликие клоны уже созданного, заново изобретаете велосипед и копируете то, что само по себе уже является дублём другого произведения. Я отказываюсь даже слушать про подобные извращения!
- А вы? Кто вы? - спросил Азирафаэль, взволновано комкая в кулаке край пиджака. Старик смерил его высокомерным взглядом, прежде чем ответить.
- Жан Бодрияр. Постмодернист.
Не увидев и тени понимания на лице собеседника, старик обозленно продолжил:
- Порой мне кажется, что вы настолько ушли свой мир, что провалились в прошлое на пару столетий. Все эти технологии разорвали вашу связь с реальностью. Технический прогресс, проникший во все сферы общественной жизни, давно вышел из-под контроля, но люди отказываются замечать это! А что в результате? Освободили в человеке стихию бессознательного и иррационального, толкнули его в пропасть порока...
Ангел вздрогнул и в глазах старика зажегся огонёк. Он прочувствовал победу в так и не начатом споре, не осознавая, что ангелу просто не понравилось выбранное сравнение.
Во внутренней концепции Бодрийяра слово "порок" ощутимо отклонялось от библийского значения и охватывало западную культуру целиком. Также вышло и с первым сравнением, когда он назвал собравшихся в другом конце библиотеки людей "живыми мертвецами", утратившими способность создавать новое и оригинальное.
- Даже красть чужое вы разучились, утратив желание и мотивацию трансформировать его под себя. Ведь электронная музыка, представляющая собой сплошной поток соединённых "диджейскими сводками" готовых музыкальных фрагментов - это тоже кража. Но, редкий фанат опознает оригинальные звуковые дорожки, сплетенные вместе. А это уже искусство - создание непохожего, с другим посылом и смыслом. Ведь Любая бытовая или художественная форма, в первую очередь, является для искусства только источником стройматериала.
Он развернул книгу так, чтобы Азирафаэль смог увидеть собранные внутри примеры сотс-Арта от Александра Косолапова. Глаза ангела округлились при виде альбома с фотографиями статуи ведущих за ручки Микки-Мауса Ильича и Христа, а также рабочего и колхозницы с головами Микки и Минни Маусов.
- Что это? - шикировано прошептал ангел, даже не осознавая, что произнёс свой вопрос вслух.
- Постмодернизм. Мы видоизменяем заимствованный материал, оправдывая исконную вторичность современного творчества. Парадоксальная смесь стилей, направлений и традиций в искусстве позволяет увидеть в нём не видетельство агонии искусства, а творческую почву для формирования новых культурных феноменов, жизненно важных для развития искусства и культуры.
Это было так непохожие на привычные рассуждения, которые велись в их книжном клубе, что Азирафаэль не смог удержаться от прямого вопроса:
- Что же вы делаете здесь?
Старик вновь поморщился, беспокойно прокручивая в пальцах брошку с изображением сойки-пересмешницы:
- Отдыхаю. Капитолий дает всем участникам Игр набраться сил перед тем, как начнётся бойня.
С этими словами Жан вручил ангелу свою книгу и вышел через двери, мгновением раньше появившиеся в стене. Он был первым человеком, который разобрался с тем как работает библиотека. Возможно, именно потому, что пользовался ей вовсе не так, как другие. Азирафаэль даде задумался, не завалился ли у него в кармане философский камень, добытый без желания применять его.
- Идут столетия, а ты все также не можешь дослушать до конца, когла тебя рассказывают что-то важное. Сначала я, теперь Огюст.
Кроули зеркально отобразил позу ангела и заглянул в озаренное наземным светом лицо Азирафаэля. Прижав к себе книгу, он радостно улыбнулся и произнёс:
- Кажется, я наконец нашёл то, что желаю изучить как можно подробнее. Но, это вовсе не звезды.