В чем заключается особенность той самой криптомеханики Ватан понял с трудом - Мастер Турат, хоть и был феноменально умен и увлечен своей наукой, но рассказчик из него был не самый лучший. Урус вообще с непониманием смотрел на представляемые тем диаграммы с расчетами и слайды на просвеченной пленке. Ватан же четко запомнил один из них - две механиды хрупкого вида сцепились руками, дублируя скрытую в их корпусах систему. И все это на фоне странной машины, сплошь состоявшей из резонаторов и усилителей.
- Они конструировались в парах или даже в виде трио и квартета. Назначение их было самым различным, но так или иначе связанно со звучащей механикой, - Мастер знаков в воплощении Молоха управлял диапроектором, подсвеченным масляной горелкой с зеркалом, старался находиться от них в отдалении, чтобы не доставлять неудобства, - сами описания принципов работы уже давно утеряны, но остались некоторые записи в главных архивах Гелиоса. В ртутных приисках хранятся образцы некоторых механизмов, но это только элементы разных конструкций, потому понять по ним что-либо невозможно.
- Насколько они опасны, если сохранился только один...или часть одного? - Ватан как и прежде мыслит несколько торопливо, не задумываясь о последствиях вопросов.
- Опасны? - Турат поворачивает к нему свою оскаленную пасть, - Необязательно. Но ценны для науки, это неоспоримо. Где вы встречались с подобным, Мастер Ватан?
- Боюсь, лично мы не имели удовольствие лицезреть данное устройство, - Урус вступается за онемевшего врача, - но нам в руки попала часть, вероятно, принадлежавшая ему.
Молчавший прежде легионер выходит вперед, протягивая смятый поршень.
- О, - изумление искажает лицо Турата, сделав еще более уродливым, - клеймо Авантиатов, - Ватан и Урус переглядываются, - редчайшая вещь. Я видел такое лишь в старых скрижалях, но чтобы на изделии, - он несколько раз вращает в руках трубку, принюхивается широкими воздуховодами и, как показалось Ватану, даже обводит ее слом жалом языка, - его обладатель жив! - неожиданно восклицает тварь, от чего Ватан вздрагивает, а Урус сжимает крепче рукоять ножа, что носит под кожухом.
- И, что это значит? - не осознавая глупость своего вопроса, Ватан слегка поддается вперед.
- Значит, уважаемый мастер и господин...
- Урус, мой давний друг, - отвечает врач.
- Урус, что где-то в пределах наших границ находится механизм разрушительной мощи и силы, познать которую не доводилось еще никому из ныне живущих, - Турат по широкой дуге подобно хищнику обходит внимающих ему, - тот, кому он будет принадлежать обретет невероятную власть, но, - он резко оборачивается к завороженным его действиями жертвам, - деталь, что у нас оказалась - его неотъемлемая часть, без которой он работать не будет.
- А что, если мы найдем его? - Ватан все же вспомнил об осторожности, применяя сослагательную форму речи, - Можно ли будет починить эту часть а значит и собрать механизм целиком?
- Хм, - шорох молохов внутри Мастера Турата отзывается неприятной дрожью в медном теле врача, - вы читаете мои мысли, Мастер. Но вот в чем загвоздка, - носитель, потерявший эту деталь еще слишком молод, практически дитя. Значит, способности его еще не развились и будут спать до наступления нужного времени, а значит бесполезен для нас, кроме того он вызовет подозрения и желание присвоить его себе у иных личностей. Другой момент - воссоздание сплава и детали может занять очень много времени. Отсюда следует вывод. Нужно подобрать гипотетически подходящих кандидатов, выждать, а потом определить - кто из них наш драгоценный механизм. К этому времени мы успеем исправить этот элемент. Последнее я возьму на себя. С вашего позволения, конечно, - вежливый поклон гибкой немеханической шеи.
- Мы согласны, если вы будете держать нас в курсе, - Урус отвечает твердо и уверенно, от чего взгляд Турата переключается на него.
- Вам же доверяю найти того или тех, кто мог быть носителем этой детали. Он может быть не один, подходящий. Главное, чтобы возраст составлял не менее двенадцати полных циклов Рагаста.
На том и был закончен этот странный совет. Ватан вздохнул с облегчением, когда гибкую фигуру в алом унес с собой паровой экипаж со знаком Медита на боку.
- По крайней мере, нам не придется действительно заниматься поисками, - задумчиво говорит он Урусу.
- Нет, придется, - легионер тяжело опускается на сидение вельветового дивана, - нужно подобрать несколько подобных нашему чудо-механизму, чтобы не выдать его другим искателям редкостей, - потом, после некоторого молчания добавляет, - думаешь Мастер Турат не понял, что мы знаем кто потерял ножной поршень.
Настало время и Мастеру Врачу ощутить себя канарейкой в клетке.
Сиола уже на подступе. Еще четыре дня и долгожданная луна - серебрянка всплывет на небосклоне. Рин кажется, что она уже отработала все свои нарушения с торицей. Да и отношение к ней явно потеплело, хотя подмастерья и заваливали ее работой как прежде. Но общение с Паком, старшим из них все же, стало заметно лучше. Рин приходила в его мастерскую после вечернего осмотра часов, хоть и валилась с ног от усталости, но с увлечением изучала устройства звучащих механизмов. Пак, привыкший работать в ночное время, рассказывал о свойствах металлов подбираемых для определенного звучания, о матрице цилиндра, заставляющему играть характерную мелодию и гребенке, разделяемой так, чтобы каждый зубец имел свое звучание.
- И все же, самая важная часть, как и в часах - это пружина. От ее силы и прочности зависит жизнь механизма, это его сердце.
" Можно заменить" - пишет свой вопрос Рин на восковой дощечке.
- Можно, - Пак говорит, только на мгновение отвлекаясь от работы, приподняв все три увеличителя, чтобы прочитать написанное, - только тогда весь механизм расстраивается, - отложив готовую работу он легким поворотом запускает мелодию, -пойми - каждая пружина уникальна в своей неповторимости. Нельзя сделать точную копию. Слишком тонкая и точная работа, пока ни один механ не достиг такого мастерства.
Но эти слова почти не достигли ушей Рин, заворожено внимающей нежному звучанию короткой мелодии. Пак только посмеивается над такой увлеченностью - когда-то и он был учеником поглощенным тягой к знаниям. Но не на столько, далеко не так сильно.
- Где ты, малявка, приступай к работе немедленно, - Уин как будто забыл, что отослал младшего подмастерья на самый верх башни, теперь требует присутствовать на уборке. А путь с верха Часового механизма до нижнего этажа минут десять по ступеням. Если прыгнуть, то конечно быстрее, но такой трюк удастся только единожды.
- Потише, Уин, ты так ее до полного отключения загоняешь. Пусть передохнет, - Пак все чаще выступал поручителем и заступником младшего, - тебе самому проще взяться за метлу и все убрать. Потом идите на обед.
- А, решил свою работу ему скинуть, а нам потом доделывай? - Каф толи в шутку, толи всерьез вставляет в спор и свое слово.
- Когда я вас, бездельники, просил что-то доделывать? - уже начиная злиться отвечает старший подмастерье, - быстро за работу, иначе сам расскажу о ваших прогулах Мастеру, глядишь, выгонит вас и оставит одну Рин. Все равно вместо вас все делает.
Больше обиженные таким замечанием от того, кого считали другом, чем напуганные они расходятся по своим местам. Помянутый же младший ученик, прибывает как раз к завершению словесной битвы.
"Меня звали?" - робко интересуется ученик у оставшегося на поле боя Пака.
- А, нет иди, отдохни. Ато Уин и Каф совсем работать разучатся, - Пак отсылает предмет их спора с глаз подальше. Рин не сразу понимает, что ей говорят, но Пак уже на грани раздражения жестом указывает на дверь, давая понять - просто иди.
Рин с радостью выбегает, в благодарность обняв не ожидавшего этого Пака.
- Вот егоза, - немного отойдя от произошедшего шепчет последний.
Мост маятников стоит на месте и как в тот день, залит золотым светом. Только алюминий листьев и олово травы блестит гуще. Скоро наступит лето. Переулок все тот же, но тих и неподвижен, сколько Рин не вслушивается. Идти дальше ей не дают сомнения. Что-то переменилось.
- Заходи, если не боишься, - голос подобен музыке, но холоден и звонок как горный хрусталь.
Рин идет, сворачивая в ставший невероятно темный проход. Белое пламя ослепляет, становясь на грани чувствительного восприятия фотоэлементов глаз.
- Музыка. Вот, что ты ищещь, - призрак поет , возвышаясь над доверчивым гостем. Бежать некуда.
Да и станет ли бежать мышонок попав под гипнотический взгляд змеи
Найти трех калек определенного возраста гораздо сложнее, чем сделать таковыми целые механизмы. Подобную мысль Ватан сначала принял за шутку, но когда Урус истолковал ее конкретнее, пришел в ужас.
- Нам придется сделать это с минимум тремя механами. Вероятнее всего, выберем из числа бродяг, ожидающих утилизации. Тебе же нужно будет подобрать вакансии для них, - говорит со знанием дела, не переставая мерить шагами холл дома Ватана, - Поселим их не только в нашем городе, но и в ближайших.
- Но как? Зачем? - врачу неприятна сама мысль о подобном. Больше в плане трат. А они будут не малые.
- Это ради безопасности. Если кто-либо кроме нас узнает, что где-то здесь скрывается механ-оружие, начнется охота. Потому нам нужно отвлечь их, усложнить им поиск.
- Ладно. Но откуда взять средства? - врачь почти в отчаянии от понимания - выполнять это затратное дело все же придется.
- А ты все о деньгах беспокоишься? - посмеялся Урус, - не об этом надо, поверь. Попади в недобрые руки это оружие и от нас не останется даже пыли.
- Так зачем мы им нужны, этим искателям?
- Не нужны, - мрачно продолжает Урус, - как свидетели. А за одно и как подопытные механизмы. И, на мой взгляд,, - после некоторого молчания добавляет легионер, - Мастер Турат не так прост, как хочет казаться.
Время шло, Рагаст не первый раз завершал свой полный цикл, сменяя лишь легкую вуаль летних облаков на густые тучи, несущие холодный пепел с темной горы. Рин уже в полной мере овладела мастерством сборки простых часовых механизмов, помогала старшему подмастерью, составляя звучащие элементы, а часовая башня стала будто продолжением ее самой, знакомая до последнего винтика и шестеренки, словно не могла существовать без маленькой механиды. Нет, бывало ей и ошибаться, погрешность заложена и в самых точных приборах, но думающий механизм способен выработать не одну шкалу контроля. И пусть за ошибки ей доставалось, а за усердную работу просто не хвалили, но даже Мастер Часов стал отмечать способность младшего ученика. Вполне нормальным стало отпускать Рин на небольшие прогулки порой даже на целый день. Подмастерье же выбирал для этого дни сияния Сиолы.
Время же и принесло некоторые перемены. Было ясно, что все механы взрослеют, преобразуются, приобретают заложенные в них способности. Вот и Рин менялась. Пак, больше всего проводящий с младшим подмастерьем время, стал замечать это первым. Тело ученика вытянулось, приобрело формы, свидетельствующие о становлении юной механиды. Расходящиеся с ростом швы обнажая нетронутый, чувствительный металл, доставляли неудобство, натираемые грубой тканью одежды. Ее ученик постоянно одергивал, пытаясь снизить степень воздействия. Перестраиваясь, пластины давали о себе знать в самых выдающихся участках.
Сам же Пак, никогда не задумывавшийся о поиске подруги или просто не желающий обременять себя подобными отношениями, начал осознавать, что симпатия к Рин приобретает иные значения. Но кем был этот калека - без ноги и репродуктора? Пусть даже тело его содержало редчайшие, не подверженные коррозии сплавы, с чистейшей, прочнейшей оптикой, Рин была никем и судьба ее была в лучшем случае остаться подмастерьем, и трудиться в этой роли пока расшатанная механика вконец не сломается. Пак же собирался стать Мастером и пара ему была нужна соответствующая. Оставить немую Рин при себе содержанкой? Такого Пак не мог себе позволить. Ни умом ни финансами. Однако определенную теплоту он к ней испытывал. Однажды, на праздник высочайшего положения Рагаста он отправился в местный ткацкий цех - пусть небольшой, но он может позволить себе подарок для усердного подмастерья. Видя, как мучается Рин в неудобной и грубой одежде, он решил приобрести ей что-нибудь из более тонкой ткани.
- Что пожелаете, старший подмастерье? - Нула, работница ткацкого цеха с паучьими лапками-иглами вместо волос была его знакомой и, по-видимому крайне неравнодушной к успешному часовщику. Но только Пак замечал это едва. Зато неожиданной добротой пользовался.
- Платье, - рассматривая образцы роскошных тканей в выставочном зале, сам не ожидая говорит он.
- О, подарок? - чистые окуляры Нулы ярко блеснули в свете газовых ламп, - Позвольте узнать размеры. Праздничное или для работы? Какую ткань предпочтете? Вельвет, паучий шелк, легкий сатин или тяжелый атлас?
Нуле нравился вельвет и шелк, а еще много украшений на них. Но стоит ли торопиться с выводами? Пак слишком увлечен работой и может не она его объект внимания. С другой стороны, старший подмастерье почти не покидает Часовой башни. Где ему еще найти ту, кому дарить подарки? Не немой же калеке, что у них на посылках.
- Подарок, наверно, - Пак несколько смущен таким количеством вопросов, - размеры...примерно такого роста, - отмеряет себя ладонью под механический подбородок, - плечи, - указывает расстояние между ладонями уже своих, - что еще...ткань? Что-нибудь помягче. Можно и на каждый день.
- Цвет? - Нула начинает подозревать последнее в своем списке возможных вариантов. Радует только небрежность в описании - значит не так важен результат, а значит и чувства крайне скромные.
- Э, - Пак снова оглядывает зал, - вроде этого, - указывает на бледно-розовое в мелкие завитки полотно.
Нет, Нула бы точно такое не выбрала.
- Что ж...значит сатин. Свободный покрой. Чем украсить?
- Э, - Пак невольно поскреб головной гребень. Пожалуй с часами гораздо проще.
- Рюши, кружева, оборки, - Нула со вздохом спрашивает, опираясь о тонкий механический локоток, - ленты, пуговицы.
- Кружева..., - неуверенно начинает Пак, - можно и ленты, хотя лучше пуговицы, - и потом добавляет, - а карманы можно?
- Карманы? - вот уж требование совсем нетипичное, - это же не брюки. Хотя, - посмеиваясь - какое ей дело, не для себя же - добавляет Нула, - если пожелаете, старший подмастерье, будут вам карманы.
Решив на этом, Пак уходит, оставив задаток, пусть и не малый, удивляясь, почему прежде добрая и такая уступчивая Нула теперь по злобному свела тонкие рессоры и даже не снизила цену как прежде. Под свои запутанные раздумья Пак вдруг замечает знакомую фигурку, спешащую в переулок, по виду совсем нехоженый, заброшенные может, годы назад. Что может быть нужно хрупкой механиде в таком опасном месте. Пойти следом? А вдруг заметит и испугается. Но если там опасно, вдруг он не справится? Тогда позовет на помощь.
Осторожно вступая в тень переулка, старший подмастерье понимает, что оказался в лабиринте, петляющем не хуже нор механических рыхлителей. Поплутав по одному из них он вышел обратно, не сразу узнав мост маятников.
- Значит, Мастер Хранитель...- теперь вспоминает обеспокоенный Пак.
Но не теперь ему искать источник своего беспокойства. Остаток выходного дня будущий мастер проводит перебирая старые скрижали в открытых в честь праздника архивах.
- Знаешь ли, зачем Мастер Астроном установил и запустил двенадцать лун? - призрак блуждает среди своего чудесного сада, но не питая, а вытягивая электролиты и соляные составляющие. Растения вянут, но уже скоро восстанавливаются, напитываясь силой почвы, обогащенной светящимся минералов.
Рин отрицательно качает головой, заворожено следя за сгустком энергии, похоронившем внутри своей мембраны механические составляющие.
- Сделано это было с целью упорядочить хаос, заключить его в тиски механического корсета и подчинить своему циклу. Скажи, почему циклы некоторых лун совпадают, а других никогда не сходятся?
" Связаны?" - пишет на своей дощечке Рин.
- Верно, но как? - темные глаза призрака бездонными ямами глядят на хрупкую механиду.
К своему стыду, Рин хоть и знала механику небес, но значения двенадцати ликов хаоса не успела изучить.
- Чтож, начнем с таких лун, как Медит и Канар. Первый пробуждает молохов, органикофагов и хищников. Второй, - призрак замирает, перебирая перед аморфным лицом тонкими лучами пальцев, будто подбирая слова на ощупь, - их жертв, гоминодов. В период совпадения одни охотятся на других. Нет, жертва здесь не бесправна, поскольку сразу за Медитом следует Афана, луна многоформ и плодоносных цветов, пище и оружия гоминодов. Дальше Парен - время обогащения, кормящее своим целебным свойством воздуха и насыщающий почвы и металлы. После пира следует период размножения и наполнения Лира, Абаден и Мегол в своем непредсказуемом танце сменяют друг друга, принося нам лиов, пиритов и гириосов, бесполых и двуполых существ - нимф и андрогинов, благодаря которым мы и пополняем свои ряды. Но за процветание следует ожидать бойню, ведь в силу вступают Глот, своим воинственным светом пробуждая гугонов, убийц и уничтожителей всего живого и Вива, дающая силы защитникам, смелым и сильным Вуанов. Затем, идет Ур, время тех, кто пожирающий останки тех, кто не выжил в борьбе. Последние, пусть и не по своей силе, но логической последовательности луны - Сиола и Линаль, время поминания и грусти, время, когда энергия душ восстает из праха, когда скрытая сила, побеждает бренную плоть. Время призраков, дорогая Рин.
Сплавы листьев и трав, благородные, тонкие, невероятно редкие темнели, окислялись от прикосновений Мастера Луана. Меркло и чернело серебро, золото покрывалось тусклым налетом, медь зеленела, но то, что было в сплаве тела Рин не реагировало на это.
- Не всем это нравилось, далеко не всем - продолжал призрачный Хранитель, - и эти повстанцы создали оружие - неподвластное законам и наукам мира, побеждающее его силой прежних, хаотических искусств. То, что мы привыкли рассчитывать, подвергать измерению, делать зависимым от периодов и колебаний, они произвели в такую степень сложности, что полностью оторвали от реальности, с помощью его раскрывали границы этого мира.
Рин слушала, упоенно изучая сад Хранителя. Чистые металлы звучали, раскрывая ей свой голос. Но как непросто подобрать и сложить все эти гармонии в формулу той мелодии, что ей известна. Хранитель же настаивал, что ни одни расчеты не помогут - слишком сложна музыка ее души. Тем не менее, помогал подбирать материал по описаниям, настраивая каждый новый побег драгоценной струны, добиваясь чистоты звучания.
Кто перед ним он догадался практически сразу.
План, предложенный Туратом и приведенный в исполнение Урусом нравился Мастеру Лекарю все меньше. Из трех найденных бывшим легионером механов, нужного возраста и приговоренных к утилизации выжило только двое. Один не перенес процедуры извлечения ножного поршня. Двух других с трудом, но все же устроили на плавильню и ткацкий цех. Ко всему прочему, средства Ватану пришлось изыскивать самому. Городская казна покрыла только малую часть расходов на незапланированные вакансии. По сему, прибавились заботы по поиску минимум еще одного кандидата.
Благо, в таких недостатка не оказалось. Уже скоро Ватану сообщили о прибытии еще двух механид с необходимыми увечьями. Несчастный случай на перерабатывающей фабрике - а двух пострадавших распределение, не без чьей- то помощи свыше, выписало в его ведение. Само собой, у простых рабочих не было средств на лечение или исправление неполадок. Но здесь на помощь пришла администрация города, взявшего их на актив, позднее устроив в архивы и на уборку улиц.
Их же главный предмет заботы намеревались окончательно утвердить в качестве подмастерья часовщика.
Каждая струна-игла несла в себе металл одной из лун, только так удавалось добиться чистоты и верности звучания нужной тональности, только так упорядочить каждый элемент, гнездящийся в памяти. Мастер Хранитель почти без слов угадывал потребности Рин, словно читая ее мысли подбирал нужную толщину и длину струны. Ему, как духу разрушения было приятно думать, что своими действиями он приближает катастрофу. Пусть сам ее уже и не увидит.
Хранитель понимал, что помогая этому механизму выдает себя тем, кто страстно желает его гибели.
Вернувшись из архивов Пак уже с порога натыкается на тревожную сцену
- Где ты это взяла, откуда? - Каф удерживал Рин за локоть, отчаянно встряхивая, так, что тело несчастной скрипело, будто обретя свой голос. В другой руке подмастерье держал серебряную струну, - это де целое состояние стоит?
На шум уже сбежались второй подмастерье и вперевалку шел сам Мастр Марх.
- Что за крики? - бас и хрип голоса Мастера сразу заставили умолкнуть.
- Вот, поглядите, - протягивает Каф струну, - это серебро. Откуда оно у нее?
Марх рассматривает переданный ему тонкий волос блестящей проволоки.
- Хм, действительно, - выдвижной механизм окуляра тщательно рассмотрел сей предмет, - деточка, откуда он у тебя?
Почти ласковое обращение к застывшему в страхе ученику. Рин не сразу высвобождает руку из захвата крепких пальцев Кафа.
"Подарок"
- Интересно знать чей? И за что?
" За помощь. Мастера Хранителя"
- Она врет! Нет такого мастера в нашем городе!- Каф снова хватает ее за руку, - Признавайся, где ты это взяла. Если украла, то не надейся больше на спасение. В этот раз точно разберут.
- Подожди ты, - Пак наконец решается вступиться, - в архиве есть запись о неком Хранителе,- внимание всех обращается к старшему подмастерью, - прежний смотритель хранилища. Он исчез много лет назад во время грозы. А вместе с ним и половина ценных металлов.
- Так, - Уин вступает в разговор, - значит наша Рин нашла его убежище? И чем же ты ему помогла, бездельница, когда помощь была нужна здесь? Если это тот самый мастер, то он преступник, а ты его пособник!
Рин в ужасе отрицательно мотает головой.
- Показывай где ты его видела, иначе сдадим тебя охране, и пусть дознаватели выпытываю из тебя правду.
- Эй, хватит, - Пак снова вступается за уже откровенно перепуганную и плачущую Рин - не торопись с выводами. Какой из нее пособник?
- Это серьезное обвинение, - останавливает спор Мастер часовщик, - пожалуй, не стоит торопиться.
Все разом, включая обвиняемого обращают свои окуляры на Мастера.
- Рин, деточка, иди, отдохни, а я потолкую со старшими, - слово Мастера -закон для подмастерьев, ослушаться ни кто не в силах.
- Но Мастер, это же воровство, - Кан бессильно обвиняет, убегающего ученика, но под строгим взглядом сдается.
- Воровство или нет, решать не нам, - в голосе прежняя твердость меди и бронзы, таким знали мастера все трое, когда только пришли в его ученики, - голословное обвинение и струна неизвестного происхождения не доказательство, - он снова твердо глядит на своих подмастерьев, - проследите за ней и если найдете подтверждение - сообщите.
Младший подмастерье в ужасе забился в свою коморку. Живет она под самой крышей. Если посмотреть через щели в рассохшихся половицах - можно увидеть весь механизм часов сверху вниз, а если прислушаться, услышать скрежет ветра по черепице. Но этого хватала для уюта и покоя. Но только не теперь. Она преступница, потому что Мастер Хранитель - преступник. И что же теперь, неужели ее теперь точно повесят? От страха начинает дрожать коленный шарнир, а внутри гофры явно ощущается та самая асбестовая трубка, которая должна была сломаться. Но еще печальнее то, что она так и не успеет закончить музыкальный механизм. Не хватает всего двух струн - остальное собрано - трудами Мастера Луана и ее стараниями удалось воссоздать последовательность элементов. Струны натянуты на раму и каждая звучит как надо. Вал собран уже самой Рин, на основе старого, часового, но движущий механизм пока не налажен.
Об этом были горькие мысли подмастерья. Но ни обещанной угрозы, ни новых обвинений ей так не предъявили. Следующий день она работала бес перерыва весь день и только к вечеру поняла, что обо всем забыто. Тихо, чтобы не услышали старшие ей удалось спуститься по внешней лестнеце и поспешить в переулок, что за мостом маятников.
- А, вот и ты, - Луан уже терял свои способности призрака, снова еле передвигался по саду, - что случилось, почему такой расстроенный вид?
На подсвеченной табличке видно выведенное дрожащей рукой " Вас ищут", "думают я все украла"
Призрак грустно склоняет голову, пряча темные провалы глаз. Он был готов к этому.
- Не бойся, если меня найдут, я не скажу ни чего, ты не виновата, - горящая белым рука протягивает струну - золото, одно из последних, - когда меня заберут, приходи в сад и возьми еще одну, - Закончи работу. Больше не приходи сюда.
Слезы не помогают Рин уговорить друга спрятаться и уйти, только хочт. Настойчивая механида вынуждена бежать прочь, почти ослепленная разгневанным призраком.
Этот свет же и указывает путь тем, кто его ищет.
Пусть не упрекнут те, кому не дано познать радость вдохновения, пусть не осудят того, кого выжигает точно огонь изнутри желание творить. Рин из последних сил связывала, закрепляла и натягивала струны, проверяя каждую, бережно, словно тончайшую паутину, словно хрупкий графит, но только бы успеть. Тогда жизнь прожита не зря. Пусть тело сломают и разберут на части, но душа будет жить - воплотиться в музыке, которую хоть кто-нибудь услышит.
Но вот, щелчок замка ее кельи возвещает судьбу. Рин вскакивает, но ни кто не входит, наоборот по лестнице удаляются шаги.
- Заприте, чтоб не выходила, ни кто не должен знать о ее причастности, - выносит решение Марх, - и нам спокойнее.
Беглец и диссидент, Луан, некогда Мастер Хранитель, ныне, опасный преступник пойман и уже приговорен. Уже дряхлая развалина, он сам вышел к пришедшим, спокойно, без тени грусти наблюдал, как крушат его сад- хранилище патрульные и солдаты, без сопротивления последовал за ними к башне правосудия. И ни слова не сказал о некоем помощнике. Уина, конечно, наградили за помощь в поимке. Не много, но это лучше, чем если бы узнали, что младший подмастерье помогал преступнику. А немой уж не проговорится.
Казнь назначена надень, когда Сиола окончательно скроется, потеряв свою силу.
Вот уже третий день Рин заперта в ловушке. Работа не закончена, судьба не ясна. А соляная жидкость уже вся вытекла слезами. Но вот слышен шум в замке.
- Это я, Пак, не бойся, - старший подмастерье осторожно входит, Рин же сильнее сжимается на своей лежанке, - Мастера Хранителя поймали, тебя ни кто не подозревает, - пытается он успокоить несчастного.
Но тот еще более уходит в свое отчаяние.
- Мне жаль, но он опасен. Он разрушал механов и их творения. Почему оставил тебя, я не знаю.
Наконец, обратив свои окуляры к пришедшему, Рин медленно пишет на дощечке. Закатный свет Рагаста и сиреневый восходящего Канара заливали келью странной смесью фиолета. " Друг. Он помогал" - слабо и как-то отстраненно держит младший свое объяснение.
- Чем же? И что хотел от тебя взамен? - беспокойство и забота. Сочувствие к обманутому.
"Объяснял про луны", "просил только ухаживать за садом", а потом добавляет: "Что с ним сделают?"
Пак вздыхает. Как сказать, и без того опустошенному, что уничтожат единственного друга. Хоть и преступника.
Но Рин сама понимает, закрывая гибкими ладошками глаза. Спустя некоторое время садится прямо, пишет уже уверенно и твердо: "Когда?"
- Уже завтра, - не может врать Пак.
" Хочу попрощаться. Отпусти" - пишет Рин, - "Вернусь быстро. Не заметят"
Пак удивлен такой смелостью, хочет отказать, но потом, поразмыслив, соглашается.
- Вернись до полуночи, - дает он ей ключи и пару медек, - дашь тюремщику, - спохватившись останавливает уже бегущего к лестнице, - надень сапоги и плащ, мои, внизу. Чтобы не узнали.
На том и решено.
Урус прибыл накануне. Говорят, намечено что-то грандиозное. Известный преступник наконец найден, правосудие свершится. И пусть градоправитель, известный своей мягкостью настоял на простой разборке, это явно веселее, чем привычные прессовки и расплавки. Механизм этого прибора довольно сложен и требует последовательной работы. Жаль Ватан задерживается - проводит обход перед вступлением в силу Медита, можно было бы расспросить о личности преступника. Но работа есть работа, Урус же сам имеет право спуститься в темницы и поболтать с охраной.
- Стой, дальше запрещено, - отзывается последний, тяжелый чугунный доспех гулко лязгает в полутьме.
- Свои, это Урус.
- А, господин палач, не узнал сразу. Давненько вас не было.
- И слава Астроному, ведь верно? - бывший легионер почти на голову выше охрпника стоит разведя широкие плечи со скрещенными на груди наручами, -что за злодей был пойман в ваших краях, что на разборку расщедрились?
- О, а вы не знаете? Луан, Мастер Хранитель - призрак, похитил весь резерв лет десять назад. Скрывался, а теперь видать состарился, ослаб, да и выдал себя во время сияния Сиолы.
- Что ж, украденное-то вернули?
- Вернули, да не все. Вот теперь хотят разборкой возместить. Он же из благородных, серебро да алмазы, - почесав голову под черным доспехом добавляет, - вот смогут ли? От него одни обломки остались.
- Обломки, говоришь? - Уруса это настораживает, - дай-ка взглянуть, любезный. Может мне и делать будет нечего - само рассыплется.
Не в силах не похвастаться своим пленником охранник пропускает Уруса в нужный коридор. Забыв, что ранее пропустил туда еще одного посетителя. Популярное представление - поглядеть на приговоренного, да и прибыльное. Кошелек под поясом уже тяжелый от медек. Зарабатывает он значительно меньше.
Урус идет не торопясь, но, словно спугивает кого-то, повинуясь хорошей реакции, ловит пробегающего за руку.
- Вот так встреча, - это лицо он узнает сразу. Правда выросла их спасенная, но в целом, изменилась мало, - что же ты тут забыла?
Но на вопрос та не отвечает, убегает высвободив руку.
- Чудно, - говорит про себя Урус.
- Никак к тебе посетитель был? - приговоренного исполнитель узнает сразу - действительно развалина. Как только держится на своем остове, - за что же такие почести?
- Просто любопытные, - откликается тот неожиданно чистым, без привычного скрежета голосом, - а вы, сударь, стало быть мой провожатый к Небесному Механику?
- Выражаясь поэтически -да, но я склонен к меньшей патетике, хотя, признаюсь, с такими почестями давно никого не провожали, - про себя же Урус давно отметил - перед ним не простой механ.
- Что ж, без ложной скромности, я скажу, что действительно заслужил таких "почестей". Ведь я забрал у них самое ценное, присвоил, ибо не должны простолюдины владеть таким совершенством. Они не в силах понять все волшебство металла и его власть, - Луан вздыхает, без сил откидываясь на своем жестком сидении, - но вам такие мелочи не должны быть важны. Просто делайте свою работу.
Урус даже посмеивается - столь напыщенная речь для такой ситуации кажется неуместной. Но что возьмешь с аристократов - до конца мнят себя героями. Но он не в праве указывать какими словами им заканчивать свой путь.
Золотой Рагаст необычайно чист и светел в этот день. Блеск его искрится, словно преломляя невидимые в воздухе кристаллы. Механика жизни проста и точна как никогда. Маятник размеренно качается отсчитывая ход жизни.
К смерти.
Помост словно остров высится среди толпы. Собралось здесь не в пример больше, чем в дни обычной утилизации. Блестит медь, латунь, вместе с тем железо и алюминий. Стоят в накидках бронзовые служители, созерцают из персональных колб молохи, прикрытые навесами и вуалями. Нет ненависти, только благодатная тяга к воздаянию справедливости.
Разборный механизм скорее нелеп, чем грозен в своем несуразном переплетении рычагов и противовесов и лишь у приговоренного может вызвать содрогание. А в целом - самая простая конструкция разделения: нижний винт, срединный и верхний, к ним зажимы и поворотно-откидочные шарниры. Все просто. И вместе с тем грустно - как легко прервать жизнь.
Но вот приговоренного выводят к эшафоту. Гул в толпе и скрежет застоявшихся шарниров слегка нарастают. Слышатся одиночные выкрики, но в целом тихо. Слишком беспомощен и жалок вид того, к кому жалости быть не должно. Но прямая осанка и спокойно-надменный взгляд решают эту проблему. К счастью, от последнего слова Луан отказывается.
По традиции, все значимые события в городе происходили ровно в полдень, когда свет Рагаста наиболее ярок. И казнь не была исключением. Приговоренный должен был услышать бой часов, прежде, чем перестать существовать в собранном виде. Время было достаточно, чтобы закрепить все элементы. Урусу же показалось странным, как пристально смотрит на часы обреченный. Не с благоговейным страхом, а с предвкушением, если не вожделением. В глубине мутных линз блестит холодный огонь. Неприятное предчувствие еще с прошлого вечера затянувшее, словно слишком тугой винт мотор сердца становится все ощутимее.
Представитель юстиционного отдела зачитывает приговор, на перечне нарушений и обвинений в котором, Луан только презрительно морщится, затем последняя проверка всех винтов и креплений. Как только Урус опустит единственный рычаг, разойдутся, свернув против часовой стрелки нижние крепления, затем средние и только потом верхние - такого требование обвинения. Хотя, по сути, разницы никакой - от первого же отделенного сустава срабатывает отключение вибрационно-магнитной системы из-за разомкнутой цепи передачи.
Но вот тишина накрывает площадь. Часы звонят.
С первого удара Пак понимает, что что-то не так - нет радостной ноты верхнего регистра, вместо ятого звучит низкая, будто из глубин недр мрачная песня, затем наоборот, слишком высокая, головокружительно поднимая мысли за облака, потом стремительная, будто заставляющая лететь следом, рассекая воздух стальными крыльями и снова вниз, выпустив крючья-когти, броситься на загнанную жертву. Воинственная, как звон меча о щит, протяжная, как заупокойная песня, невообразима веселая, сводящая с ума своим буйством полутонов. И так снова и снова в разных комбинациях. Оцепенение прерывает только мысль - часы сломались. Но тут сама твердь под ногами решает его затруднение -вздрагивает, заставляя бежать в сторону башни.
Неожиданно, часы заиграли иначе, каждый звон, как предательство привычным переливам. Но не в этом был весь ужас. Стоило всем нотам завибрировать вместе, как что-то под землей отозвалось на их слаженный зов. Урус пошатнулся, помост натужно заскрипел, почти выгнулся дугой. Через площадь пошла трещина, разгоняя со своего пути остолбеневших зрителей. Сбоку от него, Мастер Луан прошептал "Неужели получилось?", даже не почувствовав, что орудие казни за ним опасно изогнулось, грозя просто переломить его остов пополам.
Паника внизу стала нарастать, потому как вибрация земли не остановилась, а стала все сильнее. Где-то позаи рухнул дом со скрежетом и звоном осев на мостовую, затем еще и еще один. С шипением ломались и лопались трубы, выпуская в небо белые облака пара.
На часовой башне мелькнула и пропадая крошечная фигурка. Это вывело бывшего легионера из остолбенения.
- Что ты сделал?- Обратился он к прикованному, - Что происходит, отвечай!
Луан реагирует, когда лезвия пальцев Уруса смыкаются на его шее.
- То, что и должно было. Вы дали ему инструмент, я - материалы. Машина уничтожения заработала!
Нет, его смерть теперь не поможет. Урус стаскивает с головы неудобный кожух и кричит Ватану, в недоумении застывшему у подножия.
- Отправь Луана обратно в камеру, он знает, что происходит, - сам же, привыкший действовать без промедления бывший солдат бежит к башне, не забыв отцепить приговоренного от разделителя.