Аннотация: Фантастика и приключения в стиле стимпанк. Так ли далек мир механических душ от нашего с вами, или это только его вариация. Жестокая пародия со всей своей отточенной мастером предопределенностью, где каждый - лишь деталь общего механизма. Да и что такое мир, как не выверенная в своей безжалостности машина, сминающий души-информокоды в своих жерновах. Но чем бесконечно гадать - лучше спросить ее создателя, ведь у каждого механизма есть творец.
Создатель смертельных механизмов.
Музыкальная шкатулка
Стоять на помосте уже становилось невыносимо. Ножные шарниры стыли от холода, передавали малейшие вибрации неприятным скрипом по всему телу. Поршни без необходимого движения уже застывали и натяжной болью отдавались в колено и выше. Радовало, что стоять осталось не долго.
- Эй, друзья, снимаем башмаки, ато будем висеть как дураки с развязанными шнурками.
Это прозвучало так забавно, что смешок невольно вырывается из динамика. Осторожно, чтобы не упасть, упереться сначала пяткой в один носок, потом голой ногой в другой, аккуратно отодвинуть истоптанный каучуковые туфли в сторону от люка, что бы не упали следом. Обернулась по сторонам - остальные тоже, сняли обувь или ее остатки, но без особого оптимизма. Хотя, чему радоваться в подобной ситуации.
Этот парень, что выкрикнул заветную для висельника фразу действительно держался смело - еще в повозке, куда их погрузили для отправки на эшафот травил странные байки и смешные истории. Риндин пребывая в странном полусне до сих пор не осознавая происходящего, впервые за много-много дней почувствовала, что хочет смеяться. Кто-то из их собратьев по несчастью тоже с лязгом отозвался подобием смеха.
Теперь же ее резко выдернули из этого забытья. Но произошло это не когда их руки отстегнули от скоб и завели за спину, скрепляя уже там, не когда пришлось подниматься по неудобно высоким ступеням и даже не когда палач, облаченный в глухой черный кожух одел на гофру шеи мелкозвенную цепь. Рин тогда еще подошла, остановившись на закрытом люке прямо за следующим впереди ржавым полускелетом, повернувшись как и тот, лицом к толпе внизу и поняла, что не видит петли. Та оказалась почти над самой ее головой. В недоумении она долго смотрела на качающуюся над собой цепь, все еще не понимая происходящего, обратилась к подошедшей фигуре в черном: - "Я не достаю". Тот тогда потянул за какой-то механизм позади Риндин и цепь опустилась достаточно, чтобы быть закинутой ей на голову. Наверно, все было сделано так осторожно, что она не ощутила прикосновений, только слабый холодок от цепи, касающейся сведенных ключичных спиц.
Их всех собрали перед тем как погрузить на повозку и врач, или подмастерье, рассказал о том, что их ждет. Что-то про силу тяжести и положение цепи, такое, что при сильном рывке ломается асбестовая трубка в шейном канале, от чего происходит автоматическое отключение всех систем. Своеобразный щадящий способ.
- Благодарите градоправителя, что он избрал именно такую форму избавления от вас, жалкие обломки, - механ вышагивал мимо их, поставленных в ряд, важно подняв свою начищенную до блеска медную голову. Они же, в основном проржавевшие, полуразвалившиеся, в истертых лохмотьях кожухов и каучуковых накидок смотрели себе под ноги, думая каждый о своем, - раньше утилизацию мусора вроде вас проводили обычной мялкой или попросту переплавляли с другими отходами.
- Как щедро, может дадите нам лично поблагодарить его? - из ряда молчащих этот механ выделялся не только звонким звучанием, но и немыслимым набором частей, из которых было собрано его тело.
- На площади и поблагодаришь, - невозмутимо продолжил врач, - а потом, глядишь и вернут твои детальки законным владельцам.
Весельчак только хмыкнул, но как-то уже не весело.
А теперь они все стояли, готовясь принять законную кару. И Рин теперь осознавала что произойдет. Из забытья ее вывел звук, знакомый и далекий, как в воспоминаниях, звонили часы. В детстве вообще было много звуков - хрусталь, серебро, золотые шестерни, медные скрепы, благородная платина и олово сочетались в немыслимых композициях. Она же была в центре сего великолепия. Потом произошло что-то страшное. Огонь, боль, крики. Страх съедающий изнутри, заставляющий замереть глубокие струны. Они бежали, а потом плутали долго в холоде и грязи, медленно умирая от ржавой заразы, прячась без надежды найти убежище.
Она подняла голову к небу - золотой Рагас застыл на своем пике, ось лишь едва была заметна. Его окутали серебристые облака идущие со стороны северных плавилен. Значит будет холодно. Но она уже этого не почувствует. И от того почему-то стало легче. В памяти всплыли те зимние ночи, когда они не могли спать от жгучего холода, когда масло и соляная смесь застывали, заставляя почувствовать себя окоченевшей жестянкой, а если и засыпали, то с мольбой уже не проснуться. И просыпались не все. Рин помнила, как застыл Мари, полуоткрыв подернувшиеся инеем глаза, как Луки свернулся так крепко, что его потом не удалась расцепит, так и укрыли плотный комок мешковиной, оставили в овражке. Но больше всего было жаль Вискер, ее котенка, подарок папы. Он погиб еще в тот день, когда они бежали. Рин лишь мельком увидела маленькое тельце на земле с рассыпанными вокруг шестеренками.
А сейчас она отправится к ним. Говорят, у небесного механика, куда отправляются информкоды сломанных можно встретить близких. Рин надеялась, что встретит.
- Эй, ты, мелкая, - кто-то отвлекает от этих приятных мыслей. У подножия эшафота стоит жестянщик, собирающий тела на переплавку после казни, - в честь праздника хотят помиловать одного с заменой на работу в рудниках, согласишься?
- Нет, мне не справиться и не куда потом идти, - слишком неприглядно кажется каторжная работа по сравнению со встречей с родными у Творца.
- Как знаешь, больше предлагать не буду, - потом обращается снова, - дашь согласие на изъятие деталей? Они у тебя почти новые.
- Да, берите, - Рин дернула рукой, собираясь привычно поставить печать, что на пальце, на очередной бумаге, но потом вспоминает, что руки сцеплены, жестянщик кивает, помечая что-то на табличке у тебя в руках - наверно достаточно устного согласия.
Почему-то после этого мечтать совсем расхотелось. Быстрее бы уже закончили.
Зазвучал еще один сигнал, менее приятный, от него вибрация прошлась по всему телу, стало страшно, по-настоящему. Внутренние меха стали нагнетать воздух сильнее, а оптическая жидкость от недостаточного движения заслонок стала скапливаться и заливать в воздухоприемники, от этого звук вдоха получался неприятно хлюпающим. Чтобы отвлечься Рин решает оглянуться, тот, что стоит справа ловит на себе ее взгляд, вдруг улыбается так спокойно и мягко, что хочется ответить тем же и от того самой становится спокойно. Так же улыбался ей Наан, ее нянька. Он сломался последним, когда они уже прибились к той группе бродяг, с кем сейчас делили этот печальный помост. Некоторые, конечно убежали, когда патруль нашел их. Слабые же, вроде нее даже не сопротивлялись. Потом их долго держали в закрытом цеху, но там давали еду, никого не трогали. Просто однажды сообщили, что настало время их утилизации.
Прозвучал еще один сигнал, но громче. Рин, оглядев цепь над собой, припомнила каучуковую тарзанку, с которой они прыгали еще когда жили в Доме. Надо представить, что сейчас будет так же. Страшнее всего было сделать первый шаг, но только сначала, прыгаешь второй, третий раз - и уже ничего не боишься...Рин встала ровно, как учил папа, приподняв голову к серебряному холоду облаков, невольно сжала за спиной руки.
Еще один сигнал и пол ушел из-под ног. На мгновение мелькнула площадь в ярком свете золотого Рагаса, потом темнота, резкий рывок и тишина.
Больно стало позже, только сначала был мягкий звон в голове. Рин поняла, что почему-то лежит. Тело не отзывается на команды, остается только разглядывать то, что доступно в этом положении. Наверху виден квадрат света, рядом еще несколько, но они затемнены. Слышится звук капель, и скрип цепей. Чуть правее пустого квадрата легкое движение - это тот самый механ, что улыбнулся ей. Снизу его почти не узнать, выдает только проржавевший до дыр корпус. Звук капель идет от него - видимо от рывка лопнула масляная емкость.
Сил хватает приподнять голову, тут же почувствовав сильную боль. Что-то не так с ногой. Смятые пластины топорщатся и виден стержень внутри. Хочется закричать, позвать кого-то, но ни звука не вырывается из динамика. Права на последний крик ей не досталось. Как и на легкую смерть. Потом от слабости снова все меркнет.
- Так что, живой?
- Да.
- И что теперь? У меня вакансия только на одного помилованного. А забрали уже этого, наглого выскочку.
- Разбирайся сам, я свою работу сделал, не моя вина, что у вас механизмы неисправны. К тому же, у нее нога сломана и для рудников в любом случае слабовата.
- Нога? Жаль...За пару таких поршней заплатили бы не мало. Да тут почти все детали новые! Теперь придется лечить за счет города. Какие затраты...
Урус и Ватан, местный врач при юстиционном отделе стояли над выжившем, что покоился на металлическом столе. Поршень ноги смялся, приняв на себя удар при падении. Внешние пластины разошлись, обнажив внутреннее устройство. Оба механа оказались в не лучшем положении - одному могут недоплатить по причине неполного исполнения заказа, другого заставят изыскивать средства на лечение покалеченного, а потом обосновывать их трату.
- А по мне так и хорошо, что выжил, - Урус, не смотря на свою профессию отличался меньшей циничностью, чем врач, - судя по межпластинным швам это еще ребенок, можно обучить - отдай в подмастерья, вот и отработает лечение, а заодно и пользу принесет.
- В подмастерья? Куда? Ноги нет, да еще это, - он указывает на извлеченную деталь, - я таких вообще не видел раньше. Чем заменить, ума не приложу, - подумав, едко добавляет, - а может тебе еще одна точилка нужна, а? Сейчас пристрою где что нужно и забирай.
Урус смотрит на него - "Шутишь что ли?"
Да, верно, есть у него четыре точилки-подружки. Любит он приятное с полезным сочетать.
- Ах, ну да, - будто припоминая говорит Ватан, - для тебя маловата, на один-два раза и сломается.
Штатный палач повел широкими плечами, сплошь сделанными из блестящих лезвий. Реберные ножи тоже отливали серебром. Работать приходилось по-разному - иногда и лично вскрывать старые жестянки. Функционально он был приспособлен ко всему. Потому заточка ему просто необходима при таком количестве лезвий, вот и было в каждом городе, где он работал по механиде-точилке. Да только они были не слабые, иначе сточились бы за пару дней.
Тут Урус замирает, уставившись на поршень, извлеченный из каркаса. Металл сразу показался не простым.
- Ты видел клеймо на трубке? - указывает он Ватану.
- Нет, а что с ним? - берет в руки извлеченную деталь. У самого края мелкая эмблема - две вертки на фоне зубчатой шестерни, - действительно, странное. Прежде такого не видел.
- Похоже на метку Гатусов, северной артели мастеров-оружейников. Но я не уверен. Слишком редкая.
- Эхей, так у нас стало быть оружейник? - врач оборачивается к лежавшему без сознания, - Как-то не похож.
- Скорее их работа, - Урус берет поршень из рук Ватана, - они славились своими необычными сплавами, - взвесил в руке, - очень легкий. Вероятно платина или вольфрам. Ватан, - врач уже распахнул окуляры, удивленно слушая Уруса, - ты бы эти детали не мог бы даже на переплавку отдать, наши плавильни его не осилят. К тому же вдруг они с другими составами не контактируют и вызывают коррозию?
- Вот дела, так что же у нас редкий образец?
- Ценность надо выяснить, но вряд ли на сотню лиг вокруг найдется похожее. Да и способности неизвестны.
Оба уставились на лежащего.
- Вот что: поршень с клеймом я заберу, попробую разузнать побольше. А его устрой куда-нибудь на работу и следи, - Урус накидывает свой кожух, пряча помятый поршень во внутренний карман, - как знать, может у нас оказалась большая ценность, за которую мы себе безбедную жизнь обеспечим.
- Или проблем не оберемся, - тихо говорит врач, когда затихает тяжела поступь Уруса.
Немой и без ноги - куда можно пристроить этот чудо-механизм? Врачу это придется решать самому.
Результаты утилизации едва покрыли расходы на содержание, потому, как Ватан и боялся, средства пришлось изыскивать из городской казны. Хорошо, что счетоводы пошли на встречу, выдав нужный заем, а так, пришлось бы компенсировать из своего жалования. С Уруса тоже взяли неустойку, но совсем не большую, так что тот даже не ворчал. С вакансией же пришлось повозиться - подмастерья были нужны на маховики, кузни и очистные. Лишь с большим трудом удалось выпросить перечень менее тяжелых работ. Покалеченный же быстро освоился с деревянным протезом, хотя и безмолвно (в отсутствии динамика) лил слезы, прохаживаясь по палате, настраивая балансиры.
Уже на третий день Рагаста и пятый Сиолы работа нашлась - младший подмастерье на часовую башню.
Мастер Часов вконец обленился, набрав место себя трех механов, которые делали за него всю работу. Но такое право он заслужил, сделав их город образцовым в плане следования времени, теперь задумал расширить свои компетенции еще и производством часов личного пользования. Ученики ему были нужны. Хрупкий механ был бы там на своем месте.
- И что, ты намерен сплавить мне этого висельника? - Мастер Марх, больше напоминающий блестящий паровой котел, чем часовщика был сильно возмущен увидев хромого и немого подмастерья.
- Уже не висельника. Город взял над ним протекцию, так что изволь: либо отказываешься от заявки, либо принимаешь, - в компетенцию механика-врача входила и подбор механов к вакансиям, - распоряжение пришло из Центра распределения, так что подумай, прежде чем отказываться.
Попыхтев, окончательно дополнив сходство с котлом, Марх согласился, тут же отправив сжавшегося в страхе немого на самый верх башни. Испытание не малое, для ходящего на костыле. Но Ватан заметил, как заблестели уже не от слез глаза спасенного, когда они стали приближаться к часовой башне. Может и прав был Урус, порадовавшись его спасению. Будет толк от малявки.
Уже через месяц хромого подмастерья можно было увидеть спешащего по улицам по поручению. То в лавке сборщика, то в масляном, то в скобяном отделе. Механ быстро схватывал все знания, берясь за любую работу в часовой. И работал не в пример усерднее старших подмастерьев, окупал свое содержание почти вдвое. Отсутствие динамика не мешало, Рин, как себя он назвал, четко выводил на кусках восковых дощечек названия или зарисовывал нужные детали. Сборщик же предоставлял шустрому ученику самому выбрать нужное составляющее, только иногда помогая советом.
Рин всю технику сборки освоила быстро - малая шестерня, пружина, большая с уступом, средняя: три оси, один маятник - получался малых ход Рагаста. Вставить промежуточные семиступенные колеса - будут Сиола и Ур в малых фазах. Еще десять лун пока не привязали к небольшим персональным часам, но на циферблате делались пометки. Рин заучила их циклы практически наизусть, выверяя соотношения и поправки с большей точностью, чем специальные механизмы, имеющие погрешность. Это было не трудно, поскольку заняться в часовой башне больше было не чем. Главный часовой механизм отлаживали каждый день старшие, но как только Рин в совершенстве овладела их навыками, оставили эту работу только на нее, периодически наблюдая и проверяя. К сожалению, на отношении к ней все успехи сказывались мало.
- Натягивай уже подвес, бездельник, сколько раз тебе повторять - сначала подвес, потом заводи пружину, - Уин, младший механик вместо того, чтобы помочь легковесной Рин поднять груз весом с ее, стоял в стороне, сложа на груди руки.
Он был средним по срокам службы потому имел только двойной увеличитель в глазу, а значит и допуск к работе соответствующей тонкости. Но это было больше, чем у Каф, и тем более, чем у Рин. Пак же был старшим из них и имел возможность тройного увеличения, максимальную, на равне с мастером. Но только окуляры Рин были гораздо чище и прозрачнее, чем их и младший подмастерье могла работать с мелкими деталями не хуже, чем все трое, давно покрывшие свои преломляющие механизмы микротрещинами и пылью, что даже самые сильные увеличители не помогли. Потому и злились они на новичка.
- Закончишь здесь - иди за деталями в скобяную, до полудня нужно управиться со всеми заказами.
Успеть все невозможно, даже если бы работали все трое, но те скорее всего сбегут в заправочную разбавить соляную смесь крепким настоем или в цеха на переменку, чтобы поболтать с механидами. Но Рин все равно. Она рада работе, потому как это отвлекает от воспоминаний и мыслей, что если она не справится - повторится кошмар из прошлого.
С потерей ноги стало труднее передвигаться, выполнять знакомые комбинации движений, но хуже была потеря динамика. Почему - вспомнить сложно, но это было так, будто златоликий Рагаст обратился в кривой, мрачный Ур, луну гнильцов и мертвых мелен. Грустно, как-будто забрали из тела обогреватель и масло стыло в нем. Спасало нечто другое. Каждый вечер Рин старалась забраться поближе к поющему механизму часов, возвещающему конец цикла Рагаста - песнь воздуха и металла. Что-то внутри ее отзывалось на этот звук. Только не имело выхода. От этого вроде как становилось еще грустнее, но и давало надежду, что когда-нибудь, она сможет придумать как его освободить
- Что-то твои от работы слишком часто отдыхают, - Ватан по правилам первые три месяца по циклу Рагаста обязан проверять как новенький освоился в ремесле.
- Да не, смены у них как прежде, только успевают они все быстрее, - часовщик Марх гордо выставляет необъятное отполированное брюхо, обводя сегментированной рукой лавку внизу башни, - Возможно буду наращивать производство. Тем более товар-то не залеживается.
- Как ваш подмастерье? Есть жалобы? - врач садится на предложенный стул, снимая шляпу с отметкой о его профессии и знаком мастера.
- Жалоб, конечно нет, да вот только странный он.
- В чем вы видите странность, мастер Махт?
- Да вроде бы и ничего, - вразвалочку, он подходит к креслу напротив гостя, опрокидываясь на его бархатное сидение, скрежетнув пластинами корпуса, - бегает, старается, с выполнением не задерживается, но стоит зазвучать часам, как замирает, будто прислушивается. А я-то вижу - дрожит, словно где-то внутри эти звуки в нем какой-то процесс запускают, а реакции не следует - поломан или детали какой нет, чтобы заработало.
- Нахватает детали? - начищенные и отполированное пальцы врача отбивают его излюбленный ритм - несколько первых нот гимна города, - а могли бы вы предположить, что за поломка?
- Ох, не смейтесь над стариком, мастер Ватан, - пыхтя отмахивается часовщик, - здесь вы врач, не я. Но уж если задали вопрос - отвечу: коли звуки в нем реакцию запускают, значит они выход должны иметь соответствующий. А значит либо еще одно звучание, либо кинетический механизм.
- Кинетический?
- Ну да, звуки - колебания воздуха, что мы воспринимаем в звучании, так же могут передавать определенную энергию, приводящую в движение тонкие системы. О, мастер Ватан, были раньше такие устройства, что по звону колокольчика определенной тональности могли целые города стирать в пыль. Но то давно было, еще в темные, опасные времена, до того, как Великий Мастер Астроном упорядочил небесную механику.
- Хм, давно, говоришь...- задумчиво протянул врач, опираясь подбородком о пальцы руки, упертой в резной столик, - а как он навыки осваивает? - вдруг возвращается к насущному Ватан.
- Умен, вне сомнения, уже через две седмицы заучил основные правила, работать начал наравне с Кафом. Медленнее, правда, но качественно.
- Так может обучишь и звуковым механизмам, раз так старается? - идея в блестящей медью голове возникает неожиданно, а вдруг в этом разгадка
Махт смотрит на врача сдвинув тяжелые рессоры.
- Тут тонкая работа и материал недешевый. Я и Паку такое не часто доверяю, а тем более ученику подмастерью, - вздыхает, натужно скрипнув мехами, - рано пока, пусть обучится чему по-проще для начала.
- Верно-верно, - врач понимает, что слишком настойчив в своих догадках, торопит события, - доверяю вашим наблюдениям, мастер. Держите меня в курсе.
Шляпа возвращается на место, а врач быстро встает, развернувшись на каблуке, идет к выходу.
- И все же ты б со своими старшими построже, ато свалили все на ученика и рады, - у самого выхода оборачивается он.
- Мои правила просты, - слегка надменно отзывается Махт, - если дело сделано, дай себе отдохнуть. Их трудом я вполне доволен.
Врач только вздыхает, понимая, что маленькому подмастерью придется здесь очень несладко.
Ось сверкает в ярком свете дневного Рагаста, полотно выполнено с четырьмя крупными выемками, спираль маховика из тончайшей проволоки создает невероятный перелив, точно радуга от юго-восточных облаков из кратеров, что несут хрустальную пыль. Это завораживает и пленяет. Рин торопится в башню часов, но на мосту маятников хочется остановиться и полюбоваться потоком воды в канале, а заодно и рассмотреть то, что заказывал Мастер. Все эти детали они могли делать и самостоятельно, но нужен был определенный сплав, который не использовали в заготовках, только в готовых изделиях. Вот и приходилось тратиться на изготовление и доставку.
Звон тонкий и нежный, отвлекает от размышлений. Рин оборачивается вокруг, ища источник. Нет, то не солнечные уловители алюминиевых деревьев, что нагревают и насыщают масляные потоки в недрах города, не хрупкие задерживатели пыли, устилающие землю, где нет мостового камня. Звучит что-то более благородное и редкое. Звон повторяется, идет уже сбоку. Как раз там видна стена с обветшалой аркой. Трубы, ползущие по ней совсем раскрошили старый камень, но он держался, пойманный в нескольких местах скобами. Город Рин знала только по пути от Башни Часов к скобяной и масляной лавке, да может пару переулков рядом, но в этих местах бывала редко, потому и не припомнила, наверно этого прохода. И не вспомнит, если пойдет здесь следующий раз. Ладно, заглянуть не долго, потом до башни бежать будет на всей скорости.
За аркой нет ничего примечательного, только такие же старые стены, лабиринтом ведущие в какой-то проулок. Рин останавливается, прислушиваясь, повторится ли прежний звук. Он не заставляет долго ждать. Вперед, вдоль обрушающихся стен, мимо переплетений алюминиевых ростков, что нашли себе место между крошащимися камнями. Дальше в темнеющий портал - так сладок звон, будоражащий память. Сразу за перевитой решеткой вид открывается будто из забытого сна - серебро и медь сплетены в неистовом танце, золото и цинковые покрытия блестят, отражая Рагастов свет. Что это? Рай, забытье, морок уставшего разума? Нет, оно реально. Пальцы касаются своими чувствительными сегментами тонких граней и высекают неземной звук. Поет все - трава, стволы и листья, плоды и ветви. Рин готова сложить эти звуки в знакомую мелодию.
- Нравится? - голос звучит позади, заставляя обернуться. Алебастр и платина сведены в тонкую фигуру, словно корни спустив длинные каналы с соленоидами в самую землю, питая ее. Гибкое создание идет, то присоединяя, то отрывая питающие пряди к своим творениям.
Рин зачарованная видениям может лишь кивнуть, не в силах отрицать очевидное.
- Это мой сад, - перед подмастерьем предстает старый, едва функционирующий механ. Все составные части изношены на столько, что кажутся стертыми, лишившимися изначальной формы, тем не менее, садовник идет очень уверенно, ловко переставляя четыре заостренные опоры. Это пугает, так, что застигнутая врасплох Рин спиной отходит от хозяина странного места. От останавливается, наклонив голову с полуизъеденым лицом, - не бойся, я Луан, Мастер Хранитель. Как тебя зовут?
Не сразу понимая обращенного вопроса Рин, трясущимися от расстроенного баланса руками выводит на табличке свое имя.
- Рин? А, так ты немой ученик часовщика, - не в пример внешности звонкий голосовой регистр заливается колокольчиком, - нелегко тебе у него живется. Даже передохнуть не дают.
Мягкий тон действует доверительно, Рин перестает дрожать, в ответ на слова механа пожимает плечами, - у нее нет выбора.
- Тебе нравятся часы? - мастер Луан приходит мимо, слегка скользнув по Рин гибкими трубками.
Подмастерье кивает, даже не задумываясь над ответом.
- И знаешь все про свойства лун? - Хранитель оборачивается, послав яркий блик полу замутненной линзой глаз.
Циклы небесных тел Рин известны, но о свойствах она и не задумывалась. Хотя слышала не раз, как механы упоминают тот или иной период их обращения, планируя дела и заказы. Кто-то иногда просил настроить персональные часы для указания времени по из лун. За такую работу Мастер Марх брался самолично.
- Вижу, что нет. Значит, и твоей луны тоже нет? - на это подмастерье тем более ничего ответить не может, - что ж, если интересно, приходи сюда еще. Когда на небе Сиола или Линаль, я буду здесь.
С этими словами загадочный мастер скрывается в гуще серебряных деревьев. Рин, еще немного поплутав по странному месту, выходит обратно к мосту маятников, понимая, что потратила гораздо больше времени, чем рассчитывала. Теперь точно достанется от старших подмастерьев. Они без этого ее не особо жалели.
Вмятины выправились день на третий, когда в силу вошел Медит, алоликий с заостренными зубцами. Уин и Каф так разозлились, на нее за опоздание, что несколько раз приложили тяжелыми осями по рукам. Хорошо, что Мастер отпустил их пораньше, заставив Рин нагонять упущенное в одиночку, иначе не вставать ей несколько дней кряду. Жаль, некого было спросить о Мастере Хранителе, старшие подмастерья теперь уже точно разговаривать с ней не будут, а Махт занят. Даже в лавке теперь не задержишься, в наказание работой завалили так, что не продохнуть. Но ничего, до начала цикла Сиолы еще достаточно, можно будет исправить их отношение усердной работой.
Рин на скорости, перепрыгивая и без того ненадежные ступени, налаживала основной ход часов. Главное колесо нужно слегка смазать, затем промежуточное и малое, перевести цепь, тем самым напрягая пружину. Потом уже устанавливаются суточные колеса, перепроверяются и корректируются шестерни всех двенадцати лун. Это делали все трое подмастерьев, справляясь за треть часа. Маленькая и легкая Рин успевает за половину, но с каждым разом все улучшает свой результат. Потом нужно бежать за заказными деталями и заниматься сборкой, в полдень проконтролировать звучащий механизм часов, тоже самое вечером. Но последнее она скорее считает привилегией, нежели работой - слишком нравится наблюдать за валом, с невозмутимой точностью цепляющим своими крюками нужные струны, оживляя их души в звук невероятного сочетания и нежного переливы, плывущего над крышами домов а темно-желтве или тене-серебристые облака весенних небес. Рин жила в эти моменты, чувствуя запертую глубоко внутри свободу.
- Так что, есть новости? - Урус приехал не по назначению, а по своей инициативе свой законный отпуск. Ватан, конечно, расспросил его прежде о переменах в юстиционной части, вежливо поинтересовался семейной жизнью - тот как-то сообщал, что намерен узаконить отношения с одной из своих подружек. Вот только с кем не уточнял, потом, как бы случайно вспомнил новенького подмастерья.
- Потому и приехал, дела тут творятся, скажу я тебе, - форменную одежду бывший легионер, а ныне исполнитель приговоров по утилизации сменил на более удобную, сплошь из кожухов и шнуровок, не дающим ржаветь и стираться лезвиям тела, - клеймо, что мы обнаружили на поршне уже более двух сотен лет не видел никто, кроме смотрителей скрижалей. А уж о сплаве подобном ему говорили вообще с недоумением.
- Поясни, - врачь-механик не особенно рассчитывал на выгоду от содержания бродяжки, но любопытство было его слабой струной.
- Это я врядли сделаю хорошо, - Урус сидит, автоматически проводя точильным камнем по каждому из пальцевых ножей, - но кое-кто сильно заинтересовался подобным.
- То есть? Хочешь сказать, ты рассказал о нашем найденыше? - этот факт скорее беспокоит, чем добавляет уверенности к разрешению проблемы.
- Нет, не беспокойся, напрямую я ничего не сказал. Просто запросил информацию через архивы и некто Турут, Мастер Знаков, откликнулся, - наконец, Урус заканчивает скрежетать точильней, чем сильно облегчая восприятие чувствительному слухом Ватану, - я не мог оформить запрос на себя, это было бы странно, а вот вы, как врач, смотрелись бы в данных обстоятельствах вполне логично.
Ватанн оценивает витиеватую фразу Уруса, когда же наконец, смысл сказанного доходит, спрашивает:
- И как скоро мне ждать вашего гостя?
- Сегодня вечером.
И Урус и Ватан были нейтральны в отношении лун, но их приглашенный, видимо, имел связь с вошедшим в силу с красной луной Медит. Пришедший, несвойственный механам грациозно-пластичной походкой направился сразу к хозяину небольшого дома. Ватан стойко, сдерживая то ли неприязнь, то ли страх перед закутанной в алое фигуры, встречал гостя.
- Мастер знаков Турат? - Ватан все же сохраняет достойный вид, больше потому, что невозмутимый Урус стоит где-то за спиной.
- Он, уважаемый врач-механик, именно он, - существо откидывает свою мантию, обнажая вытянутое лицо с челюстью усеянной кривыми зубьями молохов. Оборотная сторона органикофага предстает во всей своей мрачной красоте, - простите мне столь откровенный внешний вид, но в иной своей конфигурации я беспомощный калека.
Ватан зачарованно следит за движением перемоточного механизма, сопутствующего речи молоха.
- Мы не стали бы утруждать вас необходимостью быть здесь, - звучащий механизм в гортани Ватана, верно, от волнения дает сбои, выдавая то хриплые то визгливые ноты.
- О, что вы, наоборот. Я рад покинуть свое заточение, тем более, ради интересующей меня темы. Свидетели, я один из немногих практикую криптомеханику.
- Крипто?... - Ватан сметен сим термином, но подошедший из-за спины Урус осторожно касается плеча, прося не заострять внимание на нем.
- Да, - тем не менее продолжает Турат, - именно крипто, и вам нужно знать, что именно с этим вы имеете дело, говоря об интересующем вас механизме.
- Вы узнали об этом по эмблеме?
- И не только. Сплав, описанный вами предполагает довольно специфическое назначение, - алый монстр по широкой дуге обходит вопрошающих, тем не менее, а его поведение заставляет быть более осторожным, - я расскажу вам о том, что знаю, а вы поведаете мне, об источнике ваших интересов. Такова будет наша сделка.
Ватан не столь смел, чтобы возразить пожирателю.
- Хватит уже суетиться, садись, передохни, - Пак, более спокойный, чем те двое подмастерьев и общался с Рин реже и, соответственно, срывался на ней реже, - нравится работать?
Рин кивает, осторожно присаживаясь на край пролета, где старший подмастерье не торопясь потягивал разогретое масло из медной канистры.
- Помню, когда я начинал здесь, Мастер Махт, этот дутый самодовольный бочонок гонял меня сутками по лестнице - по каждой мелочи приходилось бежать к нему, затем возвращаться к главной шестеренке. Я тогда весь путь знал до мелочей, хоть с закрытыми окулярами мог его преодолеть, - Пак замолкает, вглядываясь в предзакатную даль над крышами домов, - давно это было, теперь даже спотыкаюсь иногда, когда поднимаюсь, - он протягивает Рин канистру, - временами скучаю по тому, с чего начинал, но не чаще, чем радуюсь тому, что стало.
Теплое масло приятно обволакивает гортань и стремится вниз, ко внутренним механизмам, оттого кажется, что все внутри начинает работать быстрее.
- Ты быстро осваиваешь работу. Раньше занималась подобным? - любопытство Пака скорее деловое, но Рин честно отвечает, что не помнит, - Откуда ты? Мастер говорил, что тебя забрали из группы приговоренных бродяг.
Рин кивает, опустив глаза. На дощечке выводит - "все сломались, осталась одна", потом добавляет, " шли долго, нашел патруль". Пак вроде как заинтересованно наблюдает, она продолжает "приговорили, цепь оборвалась, оставили жить", затем увлеченно, пишет и тут же стирает "хочу работать, нравится звук", "легко запомнить, легко делать", "внутри поломка, хочу научиться исправить".
- Стой, - чрезмерная торопливость младшего начинает нервировать Пака, - что за поломка? В часах?
"Нет", Рин указывает на себя, там, где под льном одежды и кожуха фартука ощущается вибрация, когда слышится бой часов.
Пак удивленно приподнимает одну рессору, пытаясь оценить услышанное.
- Это тебе к врачам. С часами здесь мало общего, - Пак слишком практичен, чтобы переходить на чувства, к тому же считает, что каждый может имеет право на свою неприкосновенность личности, собирается уйти от обсуждения.
"Не смогли починить", Рин указывает на костыль ноги и снова на себя.
- Ну, так это временно, вот отработаешь содержание, потом подкопишь на починку.
Рин кивает, грустно свесив руки с перил, не стоит продолжать, что врач только недоуменно развел руками видя извлеченные части. Но потом, как будто вспомнив, снова пишет на дощечке, обращаясь к Паку.
- Мастер Хранитель? Нет, не слышал, - Пак скребет пальцами срединный гребень головы, - а ты откуда знаешь?
"Видела"
- Где? - не то, чтобы ему интересно, это скорее желание набрать побольше информации о новичке.
"Мост маятников, в переулке"
- Хм, интересно, ладно спрошу у кого-нибудь, если не забуду, - Пак встает, давая понять, что разговор окончен, но все же оборачивается, - если так нравятся звучащие механизмы, могу подучить тебя, главное больше не зли остальных.
Рин, не веря услышанному, почти подпрыгнула, радостно кивая. Пак усмехнувшись пошел вниз, к своей мастерской, младший подмастерье же опомнясь заспешил наверх к звучащему механизму. Часы должны были возвестить конец дня.