Второе живое существо, хотя бы отдаленно похожее на него самого встречается в очередном туннеле. Это место только слегка погружено под землю и находится в обрамлении разорванных дорожных путей с исковерканными вагонами, черными от копоти огня, выевшего все их внутренности. Но здесь светло. Даже слишком. То, что сидит, дрожа всем телом в истлевающем тряпье с трудом можно назвать человеком, но это присутствие жизни заставляет броситься к нему как к спасительному свету во тьме. Он останавливается в паре шагов, осторожно обходя дрожащий остов по кругу. Надеясь привлечь внимание, не отпугнув, постукивая по камням стены и пола. Вот только реакции нет. Понимание что что-то не так укрепляется, чем больше открывается спрятанное под лохмотьями. Сине-белая, прозрачная плоть местами раздулась, а где-то облепила неприятно ровные кости. Видеть? Нет, видеть оно уже не может - белые шары едва прикрытые веками уже не несут в себе дара зрения. Но рот - скорее всего компенсация этого недостатка: черный жгут языка выпадает из глубокого провала. Он незамедлительно реагирует на присутствие, вытягиваясь навстречу, как рука для дружеского пожатия. Отшатнуться и отступать прочь, подальше от увенчанного жалом отростка этого псевдо существа. То слишком медленно, потеряв его из вида успокаивается, безвольно заваливаясь набок. Идти, не поворачиваться по чрезмерно освещенному туннелю.
Шипение позади все же заставляет повернулся. Тьмы прибавилось. Вместе с запахом. Вместе с желанием бежать. Но любопытство порочной плетью гонит назад. Существо пропало. Осторожные шаги, подкрепленные обострившимися чувствами, приводит к последнему его пристанищу - грязный серый след на тусклом белом полу. И капля черной масляной субстанции. Он всматривается в нее, долго, пока не понимает, что это кровь. Осознание отталкивает назад, заставляя осмотреться еще раз.
Тогда тьма являет себя, грузной каплей стекая откуда-то сверху, тут же выпуская щупальце в сторону уже бегущего прочь пришельца. Ему хватило доли секунды, что бы разглядеть блеклую плоть под маслянистым покровом тьмы гигантской амебы.
Сколько еще идти, на долго ли хватит сил? Трудно понять, как далеко ты от цели, когда движешься где-то под землей, подобно червю пропускаешь через себя пространство сырого и затхлого воздуха. Но что- то упрямо толкает вперед, заставляя передвигать уставшими ногами.
Все же выход появляется - пролом в потолке над высоким завалом. Как муравей, странник выбирается из ловушки, ловя тепло и свет. И шум далекого грома.
Вокруг уже не пустыня, не безмерны пейзаж пустоты. Но и не желанная цель. Вокруг сплотились серые стены с мертвыми глазницами окон. Гул ветра поет в их пустых провалах, подобно дыханию мертвеца, пугая подобием живых звуков. Башни почти не видны из-за обступивших серых бетонных стен, застывших в ожидании своего разрушения. Но идти нужно. Хотя бы туда, где можно увидеть горизонт. И шесть столбов, магнитами тянущими к ним. Гул медленно нарастает, когда он минует первую стену, переплетенную тонкими линиями проводов. Земля усеяная крошащимся камнем и осколками, кое-где пробивается слабая трава, сквозь трещины бетона стремящаяся к блеклому свету. Он идет по дну человеческих колодцев, давно покинутых своими обитателями. Высота стен уходит далеко за двадцать уровней, но чем дальше он продвигается, избегая темных входов, тем меньше обрушений видит. Только приближающиеся раскаты заставляют с надеждой смотреть на отверстые двери мертвых колоссов.
Все же он встречает живых. Но не людей. Сильный небесный поток загоняет в ближайшее строение. Тьма внутри сырым шепотом не пускает дальше второго этажа. Но странный звук заставляет любопытству проснуться - шорох и скрежет просит осторожно заглянуть за дверной проем.
Черная тень легко проскакивает мимо, останавливаясь да близким углом. Потом осторожно выглядывает, отзываясь жалобным звуком. И отблеском зеленых глаз. Затем подходит, не видя опасности, доверчиво трется о ногу и тут же получает выпрошенную ласку. Гладкий мех и грациозное тело скользит под ладонью. Кошка, черная и самовольная почти сразу скрывается в темноте выше этажами. Но вместо этого остается надежда встретить еще кого-нибудь живого.
Раннее утро после шторма он встречает с большей надеждой. Выспавшийся и отдохнувший, он идет дальше среди покинутых домов. Грациозные создания всех расцветок все чаще встречаются среди руин. Эти некогда повсеместные спутники человека, казалось нашли свою нишу в экологии разрушающегося города, определив свое питание в нем мелкими и крупными грызунами. Кошки совершенно бесстрашно подходили к нему, выказывая свое доверие. Не раз он видел нескольких, несущих в зубах трофеи - крупные хвостатые тельца крыс и маленькие мышей. Но никакого следа присутствия здесь людей так и не обнаружилось.
Из интереса скиталец решает испытать свое оружие, выбрав целью кошачью добычу. Крупная крыса крадется вдоль стен. Но направленный стержень прерывает ее копошение слабой вспышкой. Когда он подходит, то видит только обугленное пятно на месте зверька. Кажется, силу можно отрегулировать, запоздало приходит в голову. Поворот рубчатого диска с одной стороны должен снизить мощность до минимальной. Вот только в бетонную стену не отлетает ни звука, ни света. Реагирует на живую органику - как шлепок по лбу нерадивого ученика.
На исходе шестого дня, окончательно потеряв направление в бетонном лабиринте путник решает взобраться на высоту последних этажей, чтобы определить свою дорогу. Выбранный монолит понимается на сорок уровней, которые необходимо преодолеть по тьме и рушащейся лестнице, но цель стоит того. Быстрый бег, к которому, казалось готово тело, изматывает уже на середине пути, тем не менее лишь немного снижает свой темп. Двери вокруг - пустые и закрытые наглухо, отвечают гулом изнутри, сначала пугают, но потом дают разгадку. Здание стало одним большим духовым инструментом, поющим множеством щелей и трещин на постоянном ветру.
У крыши обвал - она не выдержала натиска стихий без помощи человека. Осторожно, не глядя в бездну под ногами, он взбирается по обнаженным костям арматуры сползших вниз перекрытий. Наконец небо. И лабиринт у ног. Всюду, куда он направляет взгляд видны только серые бетонные махины, большинство с такой же просевшей крышей. Неужели он ушел так далеко? Но нет, вот они шесть стержней, просто сместились западнее, но и ближе не стали. Просматривая путь к ним взгляд снова натыкается на что-то неприятное - та же мощная стена, оставив за своим пределом лабиринт города, отделяет тонкие спицы небоскребов. Может и стоило пройти по ее хребту, еще там, на пляже. Только эти сожаления прерывает еще одна деталь - в зарождающемся сумраке и уже близких отблесках он видит свет, где-то глубоко в недрах лабиринта, на дне и на стенах разбросанного искрами. Здесь есть люди.
Пусть ливневые потоки бьют с неистовством, но к утру он должен увидеть живых.
Привел, на пару минут, чтобы отдохнуть и обдумать. Если там люди, как его встретят. Его - вооруженного уродца, калеку, способного убить. Идея скрыть изъян рождается сразу. Странно, но в вороте комбинезона скрыт дополнительный запас материи. Натянутый на голову задний край образует капюшон, а впереди позволяет укрыть лицо до носа. Там таится респиратор, плотно облегая на уровне скул. Зрителю остаются только глаза и полуоткрытый лоб. Невероятно, на сколько продуманная одежда. Жаль не вспомнить откуда она.
В разбитом окне, как в темном зеркале он видит свое отражение - он малоотличим от человека в такой маскировке. Единственной проблемой остается общение. Выход - притвориться немым.
Он шел почти всю ночь, придерживаясь намеченного маршрута и в первом свете наступающего дня увидел признаки человеческого присутствия.
Могила явно была не заброшенная. У неровного креста из сплетенной арматуры стоит разбитая чашка, накрытая куском сухаря. Рядом же полузасохшие белые цветы, неизвестным образов добытые в нищей на растительность местности. Ни имени, ни фотографии, какие ожидаешь увидеть в подобном месте нет.
Чуть дальше видно еще несколько крестов и даже обломок бетонной плиты. На ней выведен какой-то текст, неразборчивый от времени. Отчетливо видно лишь "... после с...". Напутствие, изречение или признание, по этому фрагменту не понять.
Кана
Мусор, обломки ненужных вещей теперь всюду заметны в углах и у каменных карманов. Ближе к вечеру он слышит отдаленные голоса, доносимые ветром. Но это уже не игра домовых флейт. От отчетливо слышатся слова. Сначала бегом, потом более осторожно, в конце подкрадываясь, он приближается к источнику. Выглянув из-за угла стены можно различить группу - пятеро черных фигур, скорее всего мужчин или юношей окружили другую, более маленькую, в закутанную в серое. Последний прижимает к груди какой-то предмет, явно не желая отдавать его. Стоит прислушаться и становится понятно, что это не дружеская беседа. Слова, ему они понятны.
- Что вам надо? Говорю же, это из Башни, с северной части, - у серой фигурки голос тонкий, детский или мальчишечий.
- Хватит оправдываться, опять таскаешь с наших складов, а? - один из черных толкает фигурку в плечо, от чего она ощутимо покачивается, но не теряет равновесия.
- Нет у вас такого, не достанете, задницы отъели так, что в дверь не пролазите, - не смотря на превосходящую силу противников, малыш явно не желает отступать, а возможно и не понимает опасности своего положения. Наблюдателю же сразу ясно - пятеро в черном вовсе не играют.
Громкий смех раздается сразу, тогда двое заходят за спину серой добыче. Тот, что стоит напротив, старший или вожак делает шаг на встречу.
- Задницы говоришь? - снова смех, - Сравнить хочешь, а, Кана? Может, твоя нам в самый раз.
Один из стоящих позади выбивает из рук сверток, другой блокирующим захватом удерживает жертву за руки.
- Даггер, перестань, это не смешно! - теперь серый понял, к чему все идет. В голосе сквозит страх, который разжигает инстинкт окруживших его хищников.
Наблюдатель тоже не готов дожидаться развития действа, стараясь отвлечь черных кидает подобранную жестянку. Попадая в спину вожака.
- Это что за хрен? - потирая шею, поймавшую на себя удар, к счастью смягченной воротом куртки, он оборачивается к уже идущему страннику, - жить надоело, придурок? Здесь не твоя территория!
Но уже не отступить. Стержень, красноречивее слов выставляется уже подготовившимся к битве четверым. Те останавливаются, оценивая опасность. Все мужчины от восемнадцати до двадцати пяти, головы прикрыты капюшонами как у него, но лица открыты и в них жажда боя. Стрелять сразу нет желания, особенно помня, что произошло с несчастной крысой. Вожак выходит вперед, решаясь заменить бойню беседой.
- Эй, не торопись так, парень, - голос не дрожит, остается отдать должное его смелости, - давай поговорим. Ты откуда, я тебя здесь не видел.
Он молчит.
- Давай так: это наша территория. Откуда бы ты не пришел, не нужно начинать со стрельбы, - он указывает на направленное оружие, - эта вещь ИнКоровская, сразу видно. И если не знаешь как с ней обращаться, лучше не пробуй - разнесет пол квартала от обилия органики.
- Не слушай его! Это не правда! - все еще стоящему с заломаными руками серому теперь зажали рот.
Вожак оглянулся, медленно поворачиваясь с оценкой глядя на держащего прицел.
- Это наше дело, не ввязывайся, - он прищуривает один глаз, становясь в свободную позу, - если так нужно, - взмах в сторону брыкающейся фигуры, - сходи к старшему, может подберет. Такие как ты у нас в цене. Да еще с этим, - кивок в сторону выставленного дула, - так что, по рукам?
За спиной вожака фигура затихает, видимо смирившись со своим положением. Но он не привык отступать. И тем более обменивать чью-то жизнь на свое благополучие. Шаг вперед с оружием направленного пряма в черного широкоплечего.
- Значит нет, - кривая ухмылка.
Прежде чем он успевает подумать об опасности, названный Даггером ныряет под дуло, метя в ноги, одновременно еще двое заходят за спину, стараясь обездвижить. Но где-то в голове включается нечто, как эффект ночного видения у камеры. Только здесь он видит, что движения вокруг замедляются. Он легко отражает удар, из-под другого уходит, третьим сам бьет кого-то в середину груди. Четвертым действием отправляет заряд в сторону атакующей фигуры. Крик выводит из этого транса.
Странник, тяжело дыша оглядывает поле боя - один черный замер на земле с дымящимся следом вместо ноги остальные трое неподвижно смотрят в его сторону.
- Вот черт, - вожак почти не двигаясь, сидит на земле, - быстро, уходим.
Из положения сидя мгновенно, как профессиональный солдат перешел в бег, двое других подхватили раненого и с не меньшей скоростью поспешили следом. Последний, не слышавший команды, либо от шока продолжает держат замершего серого. Лишь в трех шагах от угрозы бросает, отталкивая свою добычу, отправляясь догонять остальных. Убедившись, что опасности нет он поворачивается к несостоявшейся жертве. Бледное лицо, обрамленное темными волосами и темные же широко раскрытые глаза.
- С ума сойти, - рот широко открыт, губы лишь на выдохе мимолетно смыкаются в артикулемы, он протягивает руку, желая помочь подняться, - безротый, - как удар по голове отрезвляет от адреналинового тумана. Вторая рука тянется к лицу - верно, респиратор остался на шее, обнажив уродство, остается быстро вернуть его на место.
Но тот, что в сером не собирается бежать как его обидчики, уверенно протягивает руку навстречу, принимая жест.
- "Ты в порядке" - кажется, что слова вырвались откуда-то из головы, но нет. Ни единого звука. Зато освобожденные руки совершили некоторые манипуляции. Жесты. А в голове звучат как слова.
Стоящий напротив все еще не понимая до конца произошедшего внимательно следит сначала за его руками, затем смотрит в лицо.
- Да, - теперь видно, что это девушка. Совсем не высокая и хрупкая. Почти ребенок. На ней серый комбинезон, слишком широкий, потому обмотанный на голенях и предплечьях серыми же изоляционными лентами. Постепенно шок проходит и в глазах загорается любопытство, - ты с побережья?
Здесь можно просто кивнуть.
- Как ты сюда добрался? Все говорят, что там все обвалилось, на путях.
- "По туннелям" - Одна рука проходит под другой.
- А, - видно, что она понимает жесты, - меня зовут Кана, это кратко от Канарейка, - смеется, - это настоящее имя, не прозвище. А тебя, как зовут тебя?
- "Не помню" - от виска палец проходит к ребру ладони, затем жест отрицания. Он даже не задумывается над жестами.
- Ясно, - она все так же, с почти восторженным выражением смотрит на него снизу, высоко запрокинув лицо. Разница в росте наверно с полторы головы, - а куда ты идешь? У тебя задание?
- " Не знаю", - вопросы все больше загоняют его в тупик, потому, как он не задумывался о подобном, а на самом деле не имеет представления кто он и зачем идет, - " Кто это был? - указание в след сбежавшим.
- Это? - Кана оборачивается в указанном направлении, как будто только вспоминая о своих мучителях, - долгая история. У тебя есть укрытие? Скоро начнется гроза.
- "Нет"
- Тогда пойдем со мной. Я живу недалеко. Заодно расскажу. - она медленно, как в полусне поворачивается, поднимая брошенную черными добычу, и идет по еле заметной тропе, - А ты может, вспомнишь куда шел.
Странник минуту колебался, прежде чем пойти следом за хрупкой фигуркой в серм комбинезоне. Он действительно не знает, куда попал. И раскаты звучат совсем близко.
- Ты скорее всего, мало помнишь. Отец рассказывал, таким как ты специально стирают память, - он замечает, что их путь ведет немного восточнее, намеченного им.
- "Что значит, таким как я?" - приходится поравняться на узкой дороге между высокими оградами по краям. Внизу бурно шумит безымянный поток.
- Их называли Стражи. Люди звали Безротыми, - путь выходит к аркам домов, сомкнутым так, что почти не видно неба, - их начали делать еще до того, как создали Грозовую Полосу.
- "Так называется это место?"
- Нет. Сама грозовая полоса далеко в океане, проходит ровно по границе. Сюда долетают только отголоски, - как напоминая о себе проходит раскат с яркой вспышкой, Кана даже не обращает внимания, - Здесь раньше был очень большой и красивый город. Сонра, так его называли, город солнца. Но, потом началась война. Напали почему-то именно отсюда. Говорят, было очень страшно: стальные великаны шагали по зданиям, сминали сотни людей за раз. Тогда, какой-то ученый, не дожидаясь приказа активировал экспериментальное оружие. И гиганты остановились. А затем рассыпались, превратились в пыль. Больше решили не рисковать. Поставили эти установки и запустили по всей границе. Так возникла грозовая зона. Теперь ни один стальной гигант не прорвется. Но солнца в городе больше не осталось. Да еще побочные проекты давали о себе знать. Стражи были защитниками, охраной, патрулем, но мало кому нравились...в общем они пугали своим видом. Были еще Чернецы, мусорщики, они поедали отходы. А еще, - Кану явно передернуло, - Лизуны, Привратники. Многие стали уезжать. Знаешь, - она оборачивается к отставшему путнику, - раньше здесь жили в основном богатые, - она встает на первую ступень железной лестницы, уходящей вверх почти отвесной стены здания, прямо за аркой которого видно темно-серое небо, - теперь остались только те, кому некуда уезжать.
Дальше был подъем по металлическим пролетам. Где-то на середине стены девушка остановилась, указав на открытое окно.
- Теперь отсюда еще на три этажа, потом прямо по коридору.
Внутри было сухо и очень темно. Но Кана шла уверено. Впереди призрачно мелькал ее комбинезон, отражая далекий свет из окон. Многие двери не были закрыты и давали возможность рассмотреть внутренности разрушенных помещений - осыпавшаяся штукатурка, пластами опавшие покрытия, истлевшая мебель. Наконец, закрытая дверь без следов ржавчины.
- Заходи, - без видимых усилий дверь отошла и за Каной он ступает на порог. Внутри слабый свет, мебель, старая, но прочная, укрыта плотной тканью. Коридор вдоль глухой стены - три комнаты. Одна закрыта. На последнем повороте кухня и санузел.
- Можешь остаться в зале, там есть диван. Дом старый, поэтому во время грозы здесь ничего не работает, но теплая вода будет. Нужно только подождать.
Скрипя комбинезоном девушка заходит в дверь ванной, что-то подключая и подсоединяя шланг к белому коробу.
- Людей здесь живет мало, поэтому нужно подождать пока нагреется. Кинетическая энергия. Знаешь? - он отрицательно качает головой, разглядывая сбросившую капюшон Кану. - Движения, шаги, даже дождь заставляют работать некоторые механизмы в полу и стенах, вырабатывая тепло. Отсюда нагрев, а это - она указывает на белую конструкцию, - концентратор. Ты ведь был на побережье? Значит нужно промыть и одежду. Эти накладки отстегиваются каждая отдельно, - он позволяет девушке показать, как странный щиток на его руке отходит, давая стянуть рукав. На коже небольшая выемка в обрамлении того же материала, что и защита.
- "Откуда ты знаешь об этом?" - она стягивает комбинезон, разъединяя его где-то сбоку. Под плотной тканью с пропиткой оказывается теплая одежда, плотно обхватывающая тело, становится видна вся хрупкость и неразвитость ее тела.
- Мне папа рассказывал, - говоря это она отворачивается к окну, за которым уже выросла пелена дождя, - он был биотехником, настраивал и чинил таких как ты.
Девушка повернулась с улыбкой, будто сказала какую-то шутку.
- "Где он сейчас?"
Улыбка погасла. Она опустила голову, прикрываясь короткими до плеч волосами.
- Ушел три года назад и не вернулся, - Кана открыла какой- то ящик внизу у стены, доставая свертки, - тогда многие пропали.
- " Где твои родители? Ты живешь одна?" - показалось ли ему, или глаза девушки слегка блестели. Жалость к ней накатила как волна.
- Да, одна. Мы приехали с отцом сюда лет семь назад. Мама умерла еще до того как запустили проект.
Неужели этот ребенок живет здесь совсем один? Одна мысль об этом заставляет внутри что-то болезненно сжаться.
- "Мне жаль."
- Ничего, я уже привыкла. Тут не так плохо, как кажется. Есть еда, тепло. Придурков, конечно много, - усмешка, - но я с ними редко пересекаюсь.
- "Те люди, что они хотели от тебя?" - не слишком вяжется сказанное ей с тем, что он видел.
- Это? - нахмуренные брови и отведенный взгляд, - Дикие псы, или как там они себя называют. Пару лет назад всем здесь управлял Ноэн, тогда не было проблем. Но потом появились эти банды. Пришли, заявили, что здесь главные, захватили распределитель. Главный теперь их человек. Называют его старшим. Карог, - она садится на стул у не большого столика, указывая и ему на такой же, - собрал всех и сказал, якобы все должны работать, что бы получать еду и все необходимое. Тех, кто младше восемнадцати обеспечивали просто так, но давали очень мало. Я тогда стала собирать механизмы по окраинам. Их можно хорошо обменять.
Кана снова что-то достает уже выдвигая ящик под столом.
- А потом они совсем озверели, - она гневно отбрасывает сверток, показывая какой-то пакет, наполненный розоватой жидкостью, - заявили, что каждая девушка теперь в их собственности. По достижении определенного возраста передается в распоряжение их банды. Я тогда переселилась подальше. Потом встречалась со своими подругами, с кем вместе учились. Многие уже беременны были. Рассказывали, что не выпускают никуда, разрешают только по округе погулять. А там в основном готовка, стирка, уборка. Даггер, тот придурок, с кем ты подрался, учился вместе со мной. Чуть старше, года на два. Примкнул к этим Псам почти сразу, ну и добился того, что стал главным в группе. Раньше вроде как нормальным был, а теперь ему мозги прочистили наверно, - она вздыхает, разглядывая пакет на столе, - раньше он бы меня не тронул.
- " Как ты здесь живешь? Если без РАСПРЕДЕЛИТЕЛЯ?" - последнее слово он сложил "буквами", не подобрав подходящий жест.
- Обычно обмениваю что найду на продукты и вещи. Ну и здесь можно много всего отыскать - консервы, одежду, инструменты. А еще грибов здесь немеренно, - кажется, на его лице отразилось недоумение, что Кана засмеялась, поясняя, - сыро, растут везде где можно. Главное с черными и белыми пятнами не брать.
Потом он покорно отправился в ванную, где сначала отмыл одежду, практически не промокшую от теплой воды, затем, повозившись с щитками, вымылся сам. Тело высохло мгновенно, будто воздух сам впитал влагу с кожи. Осматривая выемки в теле заметил, что даже вставки темного материала передают чувствительность от касания, как будто являются продолжением его тела. Как ороговевшая кожа. Одев обратно комбинезон, он уступил место девушке, пожелавшей ему осмотреться.
Окна выходили на три стороны, за каждым из них был виден стоящий рядом дом. Комплекс, в котором жила девушка состоял из пяти отдельных домов, соединенных между собой арками-мостами. Самый верх венчали панорамные апартаменты, теперь разбитые и превращенные в пустые клетки. Сами дома были цилиндрами, высотой в тридцать -тридцать пять этажей. Их пристанище было на двадцать шестом.