- Я больше не могу так! Ты всегда смеёшься надо мной, будто я дура! Мне надоели твои постоянные издёвки, придирки! Ревность твоя!
Она никогда раньше так на меня не кричала. Она размахивала руками, выталкивала меня за калитку. Мне и вправду первые несколько минут было смешно. Видимо извечная улыбка, не сходящая с моего лица, сильно её раздражала. Она права, я постоянно улыбаюсь, когда её вижу. Радостно мне её видеть, что ж поделать-то?
Я чувствовал, что наши отношения стали натянутыми, но не верил, что они могут прекратиться. Мне казалось, мы, словно два дерева, срослись корнями, одним соком питаемся, ветвями переплелись. Нас нельзя, невозможно рассадить. Мы погибнем друг без друга.
Повод для ссоры был выбран пустячный. Я рассчитывал, что приеду к ней, в лёгкой, шутливой форме выскажу недовольство. После мы немного поворчим друг на друга, каждый доказывая свою правоту, и я поеду домой. Оказалось, что шутки могут приводить в ярость. Превышена предельная концентрация. Вот так вот.
- Мне уйти? - рявкнул я, перекрикивая поток брани.
Она замолчала и в следующий миг ответила: "Да".
Так мы начали рубить ветви. Словно от этого звука поднялся ураган, растаскивающий наши стволы в разные стороны.
Уйти было не сложно. И очень просто пару недель не видеться. Запах свободы оказался насыщен пивом, всенощным преферансом и философскими беседами. Я всегда пресекал расспросы моих друзей о ней и чувствовал себя настоящим мужиком, решившим по-своему. В один из таких вечеров она пришла, поздоровалась, собрала вещи и ушла, попрощавшись. Друзья советовали остановить её, но роль непреклонного мужика мне нравилась.
Мы расстались. Мы не виделись. Ничего не расспрашивая, я знал о ней всё. Наша общая корневая система проросла сквозь друзей, родственников, знакомых - нас питали одни информационные потоки, а меня ещё и водка. Роль непреклонного мачо перестала радовать. Я знакомился с девушками, и у меня не получалось. Думаю, они не видели искры в моих глазах. Это было взаимно. Все они казались мне глупыми, пустыми и некрасивыми. Так прошел год.
Она вновь появилась в моей квартире. Мой друг затащил их с подругой ко мне домой. Мы держались холодно и вежливо. Я старался не шутить. Не помню, кто включил музыку, не помню какую, что-то медленное. Мы остались в комнате одни, и кто-то погасил свет.
Это была первая попытка возврата. Мы целовались взахлёб, будто иссушенные долгой пустыней. Я не в силах был надышаться запахом её волос, кружилась голова, сердце рвалось наружу, силясь быть к ней ближе. Она плакала, а я не понимал отчего. Оказалось, она плачет от того, отчего я смеюсь. Единство противоположностей.
Не прошло двух месяцев, как что-то порвалось. Это случилось в новый год. Мы решили отпраздновать его без друзей, вдвоём. Долго не могли выбрать место, решилось всё в последний день. Случай послал нас в чудное место с романтическим названием "Медовые водопады". Сейчас, пересматривая фотографии, мне кажется, мы были счастливы. Но почему-то тогда по ночам так не казалось. Игры памяти.
В этот раз мы разошлись тихо, без ссор и криков. Решили, что так будет лучше. И было хорошо. Изредка поскуливало сердце, да память вытаскивала красивые картинки, но в целом терпимо. Только невыносимо было жить рядом, зная, что к ней можно дойти. Но нельзя. Потому что так решено. Ей уходить было некуда, а я сбежал туда, где, судя по фотографиям, нам хорошо.
Я чистил, кормил и поил лошадей, на которых мы катались, растапливал камин, у которого мы пили грог, засыпал под шум того самого водопада и по утрам трижды пробегал маршрут с фотографий "Медовый", "Жемчужный", "Молочный". Кавказские прерии питали грусть и умиротворяли. Я смирялся. Учился жить днём и выживать ночами. Можете не искать на карте созвездие с её именем. Это только моё созвездие. Я привык к нему. Долгими майскими ночами вёл с ним немой диалог.
Как звали ту девушку? Не помню. Она приехала из Москвы отдыхать. Весна, горы, отпуск, вино, вечера у камина с гитарой - наверное, всё это слилось воедино. Она стала первой после неё. Я научился играть в любовь. До чего же противно, когда тебя любят, а ответить тем же ты не в силах.
Последующих я тоже не запомнил. Суть всё равно не менялась: Меня любили, я чувствовал себя негодяем.
Я всех сравнивал со своим созвездием, реальные женщины в сравнениях проигрывали вчистую.
Тем временем наши деревья рассадили. Пересадка - болезненное дело, но не смертельное. Корни медленно пробивали себе новые дороги, изредка натыкаясь на обрубки наших старых ветвей, старались обойти их стороной.
Медовые реки, кисельные берега, здоровая пища и обилие женского внимания вернули меня к жизни. Я был готов к свершениям. Уже через два месяца я вернулся домой.
Мы увиделись с ней через неделю после моего возвращения. И она снова оказалась у меня дома. Вновь кружилась голова, не взирая на свежие шрамы, мы оплетали друг друга ветвями, чтобы вновь несдержанно порвать их.
Я искал встречи несколько месяцев. Я увидел её на трамвайной остановке, со спины.
Я догнал её.
Она сказала, что беременна.
Вдох.
Она будет делать аборт.
Выдох.
Это потом были её пьяные звонки: "А можно я у тебя переночую?", просила поучить английскому детей её любовников. Могла себе позволить расплакаться мне в трубку в час ночи. И я мчался к ней, бросив у дома, очередную любящую меня женщину, чтобы услышать о себе "правду". И не хотелось ей возражать. После нескольких таких истерик я уже привычно получал свою порцию камней и грязи. Ехал домой и неделю пил.
Встречи с ней стали сказываться на моём физическом и психическом здоровье. И однажды я сорвался. Эй, Психологи! Вы сами хоть раз пробовали то, что другим советуете. Ведь я вам верил. Я рассказал ей - каково это любить её. В этот день я лишился собственного уважения, а с ним и последней защиты.
Долгих семь лет я не мог избавиться от морока. Она властвовала надо мной, даже когда её не было рядом. Все пьяные разговоры с друзьями сводились к ней. Любая женщина сравнивалась с ней. В мире было гадко и неуютно. Места не было.
Выход нашелся неожиданно. Мне в руки дали меч. К тому времени я уже чувствовал себя слюнтяем и размазнёй. Лишь былые заслуги удерживали меня на плаву уважения людей.
Клинок пробудил меня. Он дал мне новое имя. Я самозабвенно отдался изучению техники боя. Имея в руках ненастоящий меч, я получил настоящую жизнь.
Обретя под ногами землю, я снова видел небо. Я научился говорить с огнём, вызывать дождь и разгонять тучи. По жилам текли огненные соки. Однажды на показательном турнире я увидел её и пропустил удар. Пустяковая царапина прямо под глазом. Так мне доходчиво объяснили, куда более не стоит смотреть. Я принял правила. Я поменял боль на силу. Морок сгинул. Я не выиграл ни одного турнира, и победные бои можно сосчитать на пальцах одной руки. Но в моём доме всегда есть место доброму клинку. И если вдруг морок начинает проявлять свои неровные контуры, я выхватываю меч и наношу удар. Вот так: "Хакх!", - рвётся воздух из лёгких...
- Милый, проснись, проснись...
В полумраке, полусне не понять, кто говорит. Через миг я понимаю, что справа лежит она. Смотрит испуганными глазами и вытирает с моего лба холодный пот.
- Хакх! - ещё один удар.
Мир становиться плотным и густым. Душно и жарко в прокуренной комнате. Ухмыляясь, смотрю на пустую кровать. Тёмным глянцем поблёскивает со стены мой меч.