Драбош Алекс : другие произведения.

Пусть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть, как это ни банально, о любви. Любви, которая создает миры, которая рушит преграды, которая движет всем. В мире, который пошел по пути развития сверхъестественных способностей, где магия является обыденным явлением, Олесь - мальчик, одаренный задатками Творца, создает три кристалла силы. Первый - кристалл Хаоса - он создает бессознательно. Второй - кристалл Времени - он создает целенаправленно, но не подозревая о последствиях. Третий - кристалл Пространства - он создает, чтобы исправить ситуацию. Ведь появление в этом мире таких кристаллов нарушает хрупкое равновесие сил и может погубить его. Поэтому наблюдающий за происходящим Старик - высшее существо - пытается остановить мальчика, помешать ему и предотвратить катастрофу. В дальнейшем, увидев, что события все равно развиваются вопреки его вмешательству, он выбирает единственный оставшийся ему путь и начинает помогать Олесю. Старик изымает первый кристалл и помещает его в мир, похожий на наш. В этом мире главным является развитие технологий. Магией здесь не пользуются, поэтому кристалл навредить этому миру не может. Но его появление не остается незамеченным, и для изучения кристалла на место его обнаружения отправляется научная экспедиция, в составе которой есть Саша - человек, обладающий похожими паранормальными задатками. Во время этой экспедиции он оказывается вовлечен в процесс спасения/созидания миров. Спасти мир магии можно, если объединить все три кристалла. При этом должен возникнуть новый мир. Но это знание Олесь получает дорогой ценой - при попытке объединить кристаллы Времени и Пространства гибнут его родители. Движимый любовью к погибшим родителям и к своему прекрасному миру, Олесь встречается с Сашей и Творцом. Каждый принимает на себя функции одного из кристаллов, каждый представляет собой одну из ипостасей Создателя - креативность молодости, силу зрелого возраста и мудрость старца. Втроем они начинают создание нового мира. Возможно, он будет немного лучше уже существующих.


Алекс Драбош.

   Пусть
   19.10.2003 - 18.12.2005 гг.
   I
   Я сидел под деревом, прислонившись к нему спиной и вытянув ноги. Глаза мои были закрыты. Открывать их совсем не хотелось, а даже наоборот хотелось просидеть так вечность, слушая шум ветра, представляя небо, которое смотрит на меня, и вдыхая запахи трав. Дерево было не против моего общества. Ему явно не хватало общения, поэтому оно всё время мне что-то шептало. Ему было лет пятьсот или около того, вокруг не было ни других деревьев, ни даже одного чахлого кустика, а с травой дерево давно оставило всякие попытки болтать. Трава была всегда зелёная и молодая, лопотала вечно что-то своё, радостное и неразборчивое. В юности дереву было и это интересно, всё-таки хоть какой-никакой, а собеседник. Ну и птицы иногда приносили на хвостах разные новости. Правда, пока они долетали до дерева, то умудрялись растерять половину или перемешать всё в кучу, но дерево было радо и этому.
   Дерево было тёплым и уютным. А еще очень одиноким. И, если вслушаться, то оно рассказывало историю своей жизни. Многое было непонятно, но важные моменты шелестели чётко. Когда-то дерево полюбило, но любовь была несчастной, потому что молния разрушила любовь дерева, и от горя у дерева появился изъян, большая язва на теле. Но боль уходила, язва заживала, но оставила шрам, круглое дупло под самым началом развесистой кроны. Сначала дерево стеснялось и всячески старалось скрыть свой недостаток, но однажды дупло нашли белки и очень обрадовались этому. Дереву было непонятно, почему они так радуются его изъяну. А белки попросили разрешения жить с деревом, а так как пустоту после любви заполнить было нечем, дерево решило, что пусть живут. И когда беличья семья поселилась, дереву стало очень тепло и приятно. Ему было забавно наблюдать за их семьёй, они суетились, собирали запасы на зиму, а еще они залечили язву, и она перестала расти, и пустота была заполнена. Через миг, как показалось дереву, появились маленькие бельчата, и хлопот прибавилось. Дерево вместе с родителями бельчат учило их и не давало падать, шептало об опасности и всегда прикрывало бельчат своими ветвями. Но однажды был сильный дождь, такой, что даже у дерева обнажились корни, потому что из-под них вымыло много земли, но оно устояло, а вот прикрыть беличий дом не смогло, и его залило водой. Семья белок спаслась, прячась в кроне дерева, но жить больше с деревом не смогла. И поэтому ушла. Дереву было больно, потому что ныли корни, потому что в дупле снова открылась язва, и в воде, которая натекла в дупло, завелись черви. Но больше всего расстраивалось дерево, потому что ушли белки, и ему вновь стало одиноко.
   Годы шли - дерево становилось выше и могло видеть дальше. Однажды оно рассмотрело внизу дорогу, совсем недалеко, всего в десяти длинных тенях на закат. Хорошую, замечательную дорогу. Это была лучшая дорога из тех, что видело дерево, ведь других-то оно и не видело никогда. И вот теперь, когда ветер дул от дерева к дороге, дерево рассказывало дороге про свою одинокую, ничем не примечательную жизнь, а дорога, когда ветер дул от неё к дереву, рассказывала ему свои дорожные истории, пыльные и длинные, солнечные и ненастные, всякие разные. Дерево слушало и то замирало своей листвой в самый интересный момент дорожной истории, то вздрагивало всей кроной. У дороги всегда были про запас новые истории, ведь дорога была длинная, а на длинных дорогах, как известно, всё время что-нибудь да происходит. Вот по этой самой дороге я и пришёл к дереву. Вернее будет сказать, что это дорога привела меня к тому дереву, так как давно обещала ему нового собеседника...
   ******
   Если бы меня сейчас спросили, доволен ли я своей жизнью - не колеблясь ни секунды, дал бы утвердительный ответ. А как может быть иначе, когда у меня всё есть? Нет, ну, конечно, можно требовать ещё всякого разного всего, но пока меня вполне устраивало и то, что было. Судите сами: во-первых, у меня есть я, во-вторых, я есть у всех этих, которые сейчас тискают меня изо всех сил, передают друг другу, плачут и смеются, смеются и плачут, и всё это они делают одновременно. Я - ИСТОЧНИК СЧАСТЬЯ ДЛЯ ВСЕХ ВОКРУГ.
   От собственной значимости я аж весь покраснел и надулся, чем немедленно всполошил окружающую меня публику, которая напротив резко побледнела и запричитала. Странная реакция, ведь я всего-навсего хотел продемонстрировать своё огромное расположение ко всем здесь присутствующим. Ну, да ладно. Я сдулся, и все вмиг как-то сразу успокоились и снова заулыбались, правда, уже не так уверенно. Оно и правильно, ведь я пока и сам не знаю, чего можно от меня ожидать. Вот. А значит, пора приступить к изучению себя самого, главное - определить приоритеты и понять с чего начать. Я. Меня. Себя. Обо мне. Я. Хм. А звать-то меня как? Мне ведь просто необходимо как-то представляться в обществе. Да и окружающим будет проще ко мне обращаться, а не выдумывать какие-нибудь новые "утипутички", "бозесьмоечки" и прочую чушь. Так, так, так. Не, не так... ну тогдааа...не, тоже не то. Одни стереотипы в голову лезут. Ну да ладно - меня зовут Олесь, а фамилия у меня Пушкин!? Ну нет, не Пушкин вовсе...хотя что-то в этой фамилии есть, да... Моя фамилия Креп!!! Ура!!! И снова все вокруг вздохнули с облегчением и посмотрели на меня - ОЛЕСЯ - с любовью и радостью. Ну, спасибо. А теперь хочу есть и спать. (Точка).
  
   II
   Я сидел у дороги под деревом, прислонившись к нему спиной и вытянув ноги. Глаза мои были закрыты, и открывать мне их ну совсем не хотелось. Очень хотелось есть, но спать хотелось в тысячи, в миллионы раз больше. Всё тело гудело, а ноги, те просто прямо заявили, что отваливаются от усталости, что они не мои, ну и так далее. Я спал... Боже мой, как я спал! Так сладко, так безмятежно не спалось даже в детстве. И сон, волшебный сон. Дерево, которому пять сотен или более лет, и дорога, длинная и пыльная, солнечная и ненастная, они рассказывали мне сон, мой сон. А может, дерево и дорога - сон.
   ******
   Меня зовут Олесь Креп. Мне двадцать восемь лет. Не так давно я ушёл. Не просто ушёл, а выбрал дорогу. Я никогда особенно не любил путешествовать пешком в силу своей природной лености, но всегда знал, что будет дорога, и я пойду. А дорога, она есть всегда, но на дорогу надо время. Так сложились обстоятельства, что моё время пришло. Оно пришло по этой дороге, остановилось, подождало, пока я его замечу и подойду поближе, затем обняло меня за плечи, и вот мы уже идём вместе - я и моё время по ЭТОЙ ДОРОГЕ.
   Я родился первым и желанным ребёнком в семье. В большой и дружной семье. Моих родителей звали Отца - Мир, а Маму - Вера. Я был первым ребёнком. Мальчиком, продолжателем рода Креп. Меня назвали Олесем в честь прадеда. И все были счастливы в тот момент. И я в том числе. Но потом случилась беда: когда мне исполнился год, на меня наслали порчу, и я заболел. Кого только не приглашали меня лечить: и врачей с мировыми именами, и знахарей там разных всяких, и магов. Через полгода я вроде бы выздоровел, а ещё через четыре года я перестал расти.
   Потом родились два моих младших брата, брата-близнеца. Их назвали Амин и Дар, в честь древних богов, хранителей рода Креп.
   ******
   - Эй, хватит уже придуриваться,- бурчал Дар, в который раз пытаясь выковырнуть меня из-под громадного королевского дивана. Я хихикал, но не вылезал. Настроение было поганенькое и хотелось сделать какую-нибудь гадость. "Какую-нибудь гадость, какую-нибудь гадость", - крутилось у меня в голове, но никакой дельной гадости на ум не шло.
   - Олесь, ну вылазь, а? Мне по кристаллографии опять неуд влепили.... Поможешь пару кристалликов вшивеньких сварганить?.. Тебе ведь это тьфу. А, Олесь?
   - Дарчик, миленький, уйди, - хотелось провыть мне, - не видишь разве, тошно от всего.
   Но он действительно меня не видел, так как не мог заглянуть под диван, а только шарил там рукой. Вот и пришлось вылезать. Вылез я, как ни в чём не бывало, сияющий и жизнерадостный, нельзя же мне - старшему брату - унывать. Дар подпрыгнул от радости, схватил меня под мышки поволок в детскую лабораторию. Надо заметить, что в свои двенадцать лет, я уже неплохо владел искусством создания кристаллов сна. И мои младшие братья всячески этим пользовались и злоупотребляли.
   Амин уже сидел в центре лаборатории перед фиолетовой сферой и что-то сочинял. Но давалось ему это с таким же трудом, как и Дару, от чего фиолетовая сфера натужно гудела, пытаясь родить внутри себя хотя бы маленький кристаллик сновидения. Мне было двенадцать, моим младшим братишкам по восемь. И у одного, и у другого я легко мог проскочить между ног, ничуть при этом не пригибаясь. Несколько лет назад я перестал расти, и мои младшенькие очень быстро меня сначала догнали в росте, ну а потом само собой стали стремительно перегонять. И вот, пожалуйста, результат налицо: двое здоровых восьмилетних дылд с восторгом ждут, когда двенадцатилетний лилипут приступит к таинству создания кристалла сна. Я улыбнулся своим мыслям, вздохнул и подошёл к фиолетовой сфере. Амин ласково приобнял меня своей лапой, и я начал творить.
   Создать кристалл сна, в общем-то несложно, и это может действительно практически любой в нашем мире, недаром азам этого обучают даже в начальной школе. Но это делают исключительно для развития воображения ребёнка, а вот искусству создания истинного шедевра невозможно научиться, с этим надо родиться. Хороший, качественный кристалл ценится очень недёшево, а уж шедевр... Шедевр бесценен. Мы-то знаем, те кристаллы, которые продаются в аптеках всем подряд - так, лёгкая фикция, те, которые отпускаются по рецептам пожилым магам, - лишь способ отвлечься и вспомнить молодость. Не знаю почему, но у меня никогда не возникало проблем с фиолетовой сферой, и мама, заметив это однажды, всячески поощряла это моё увлечение, а папа как-то странно иногда косился в мою сторону. Они с мамой тоже занимались этим всю жизнь, причём генератором идей кристаллов была мама, а папа их создавал, заключая внутри образы, жизни, истории. Они были тем редким симбиозом, о котором многие специалисты говорили, что он возникает только раз в тысячелетие и то лишь при условии благоприятного расположения звёзд во всех сферах одновременно.
   - Мальчики, пора ужинать, - мамин голос вырвал меня из пучины раздумий. Я оглянулся вокруг и увидел Амина с Даром, насупившихся и погрустневших. Затем я заметил сферу и кристалл, созданный мной. Никогда не отвлекайтесь, создавая кристалл сна. За такой кристалл как этот вам не то что пару влепят, а ещё и родителей в школу вызовут и сладкого лишат на пару сотен лет вперёд.
   - Сидел бы ты лучше и дальше под своим диваном любимым, - расстроено проговорил Дар
   - Да, как-то не очень вышло, - пробормотал я, и сам с опаской одним глазком заглянул вовнутрь своего творенья. Громадный, злой, одинокий, да ещё и огнедышащий дракон, с очень похожими на мои глазами, бил себя хвостом по бокам и явно нецензурно выражался на человеческом языке... Мда.... Недаром настроение у меня было поганенькое. А мама всегда говорила: "Не подходи, сынок, к сфере в плохом настроении. С твоими способностями это хорошо не закончится ".
   - И что с этим теперь делать? - отодвигаясь чуть в сторону от кристалла и с подозрением поглядывая на него, спросил Амин.
   - А может, давай его Гертруде подсунем? - оживился Дар. - Глядишь, дракон её сожрёт во сне, а тогда и аттестацию по фехтованию отменят,- мечтательно продолжил он.
   Я поспешно подобрал кристалл и засунул его в карман. "К столу!" - снова позвала мама, чем спасла Гертруду от незавидной участи быть сожранной моим сном. Братья вскочили и наперегонки понеслись в столовую, чуть не растоптав меня от усердия.
  
   ******
   - Здравствуй, старик.
   - Здравствуй, Гонец.
   - Я опоздал, старик.... Опоздал совсем немного, но этого было достаточно. Он родился. Я не успел ничего изменить. Единственное, что я успел - это сделать его непохожим на остальных...
   - Ты опоздал, Гонец.
   - Но я принёс тебе один из тех кристаллов, которые он уже сотворил.
   - Ты опоздал, Гонец... Ты опоздал... Он уже начал создавать кристаллы силы, сам не догадываясь об этом. И он меняется, а с ним меняется мир. Ещё два-три года, и он осознает свой дар. Ты мне больше не нужен, Гонец...
  
   ******
   Это было до невозможности красиво. Говорят, такое случается раз в миллион, а может быть миллиард лет.
   Это было страшно. До невозможности страшно. Говорят, раньше такого никто никогда не наблюдал.
   Но это случилось. Тысячи сверхчувствительных датчиков, сотни спутников всех стран мира сфотографировали, зафиксировали, записали, десятки тысяч компьютеров моментально обработали полученную информацию. И теперь это был факт, сенсация. В один миг во вселенной, такой бесконечной и неизменной, исчезло целое созвездие. Созвездие Гонца.
  
   ******
   ... А в это же время в маленьком, тихом провинциальном городишке один никому не известный астроном-любитель стоял перед телескопом и недоумённо тёр лоб, глупо и счастливо улыбаясь. Ведь это он, а не кто-нибудь другой как-то совершенно случайно только что открыл совершенно новое созвездие. И почему-то неожиданно для самого себя дал ему имя...
  
   ******
   - Здравствуй, Охотник.
   - Здравствуй, старик...
   - Знаешь, старик, иногда мне кажется, что стая еще жива.
   - Так и есть, но теперь она живёт в чреве дракона, и там ведёт свою охоту.
   - Ах, этот.... Скажи, старик, а почему я не со своей стаей? Почему я остался?
   - Охотник, ты слишком долго был в стае один, ты был частью стаи, но не был её целым. А мир меняется, и выбирает то, что ему сейчас больше нужно...
   - Мир может так сильно измениться из-за него?
   - Разве ты не видишь, он уже изменился...
   - Да, ты прав, старик...
  
   ******
   - Он уже идёт.
   - Да, я видел.
   - Но, может, он не осилит дорогу?
   - Время... будем уповать на время, а пока давай выспимся, его родители чертовски хорошо делают кристаллы...
  
   ******
   Конечно, Гонец не справился с задачей, за что и был наказан - совершенно справедливо, надо заметить. Но, по крайней мере, какую-то пользу он принес. Одна из составляющих силы добыта, а без нее мальчишке не раскрыться в полную мощь. Еще надежнее было бы не родись он вовсе, но это уже свершившийся факт и от него никуда не деться. Так что остается сделать всё, чтобы ослабить юнца, создать ему режим максимального благопрепятствования и надеяться, что в дальнейшем таких досадных промахов не будет.
  
   III
   (Женский голос ненавязчивым шепотом вверх-вниз): Саааааняяяя, прооооосниииись...
   (Погромче): Саня, проснись...
   (Нетерпеливо): Да просыпайся же ты, наконец!
   Меня выкидывает из призрачной пелены сна, и я первые секунды недоуменно таращусь в потолок: кто я? где я? зачем я? Неправдоподобная реальность моих сновидений иногда меня пугала. Приходилось приложить усилие, чтобы понять что происходит во сне, а что наяву. Но пока что, слава богу, запутаться мне не доводилось.
   (Требовательно): Сколько можно валяться?!
   Ну вот. А мне снилась такая роскошная весна! И я в просторах нашей средней полосы. Степи, травы, запахи, звуки! Эх...
   Я выпутал руку из-под одеяла и хлопнул по кнопке будильника. Подарок друзей. Говорящие часы. Придумали, что подарить человеку, путающему реальности. Впрочем, откуда им знать. Минутная утренняя дезориентация, о которой я никогда никому не рассказывал, прошла и ваш покорный слуга - старший научный сотрудник одного из многочисленных режимных предприятий, - готов с головой окунуться в рутину буднего дня. Разминка, душ, кофе; чистить зубы, бриться, одеваться; квартиру на сигнализацию, в транспортное кольцо, переезды, переходы, шесть ступенек, сканирование пропуска, лифт, коридор, кабинет, жужжание оживающего компьютера, почта, служебки, доклады, планерки; получить задание, раздать задания; обработка данных, анализы, модели, практический аспект, теоретическое обоснование, командировки, отчеты, выезды на объекты, в перерыве - ближайший общепит, а вечером все в обратном порядке - ступеньки вниз, переходы, переезды, и дальше: или в развлекательную зону, или к друзьям, или к девушке... Закон Единства Повторяемости и Новизны. А потом обязательно домой. Там провалиться в блестящую белую пустыню, которая приведет тебя в неизвестные дали...
   И это всё, чтобы утром опять:
   Саааааняяяя, прооооосниииись...
  
   ******
   Время - до ужаса странная штука. Иногда оно несется вскачь как дикий жеребец, не разбирая дороги, мчится напролом, и никакой силой невозможно остановить его. А иногда плетется, как старый больной слон на свое слоновье кладбище - и идти не хочется, и не идти нельзя, а то непорядок получится, вот и переставляет ноги едва-едва, одну за другой приволакивает, а их ведь у него четыре целых. Ноги. У слона, а не у Времени. И есть ли вообще у Времени ноги? Теоретически должны быть, раз оно движется, да еще и само по себе, независимо от нашего желания.
   Можно подумать, я первый это заметил. Известно это давно, но рано или поздно такое открытие каждый делает для себя сам. Вот и я в этом убедился. На собственной шкуре. Хорошо еще, что не ценой этой собственной шкуры. А то бы висела она бедная сейчас на стене у Времени в доме, или того хуже на полу пылилась. И Время поначалу косилось бы на нее, как это всегда бывает с новым трофеем, а потом постепенно попривыкло бы и не обращало уже внимания. А мне моя шкура дорога. Я к такому обращению с ней не привык. Поэтому пришлось срочно вступать со Временем в переговоры, идти на уступки, пытаться добиться компромисса. И, в конце концов, удовольствоваться сепаратистским соглашением, что я его ценю и попусту не трачу, а оно со своей стороны иногда подбрасывает неожиданные подарки в виде лишней пары минут на спешащих часах, когда опаздываешь на важную встречу, или растянувшихся секундочек, когда что-то надо срочно придумать. Но всегда исключительно в виде жеста доброй воли, а не по моему хотенью или по чьему-то там веленью. Ему, видите ли, лучше знать, что для меня важно, а что не очень. Приходилось верить Времени на слово.
   Конечно, в тринадцать лет чувствовать такую заботливую опеку не то чтобы не очень приятно, а иногда даже невыносимо. Особенно учитывая, сколько всего вокруг происходит. Просто кожей ощущаешь все события, случающиеся в мире. А сколько из этого происходит, пока я сплю! И даже когда бодрствую, что-то происходит без моего участия! А ведь как было бы здорово за один день успеть и в школу сходить, и книжку прочитать целиком, и уроки сделать, и пару новых приемов на фехтовании выучить; и в лес, и на речку, и по городу побродить, и в сад чудес, и на Выставку Достижений Немагического Хозяйства, да мало ли куда еще... И успеть вовремя домой, чтоб родители не волновались! Наверное, поэтому я решил свой договор со Временем пересмотреть. В одностороннем порядке.
   Мне никто никогда не говорил, что такое возможно. В учебниках даже намека на такую мысль не было. Откуда она взялась в моей голове - непонятно. Однако вот взялась же. Причем засела там и упорно не желала насиженное местечко покидать. Несколько дней я пытался ее оттуда выдворить. Вертел и так, и сяк; громил логическими доводами и пугал всякими опасностями; пытался просто игнорировать - бесполезно. Вцепилась когтями, и - ни в какую. Оставалось последнее средство: испытать ее практикой. Не выдержит тестирования - туда ей и дорога, а выдержит...
   Поэтому, выбрав подходящий момент (родители ушли на какую-то очень интересную и важную встречу и должны были вернуться поздно, а Амин и Дар увлеченно проверяли друг друга на прочность и могли заниматься этим часами), я пробрался в папину лабораторию, прикрыл дверь поплотнее и запустил фиолетовую сферу для создания кристаллов сна. Принцип действия у них у всех одинаковый. Такая же стоит в нашей детской лаборатории, и работаю я с ней почти так же хорошо, как папа, и уж гораздо лучше братьев. Просто у папиной сферы функций и возможностей намного больше. Настраивать ее я умею и даже пару раз работал на ней, под присмотром родителей, конечно. Так что ничего принципиально нового для меня тут не было. А вот новым было то, что я собирался с этой сферой сделать. Прямое ее назначение - создавать кристаллы сна, просматривая которые люди набираются сил, знаний. Истории, которые заключали в кристаллы, могли быть развлекательными и познавательными, вымышленными и правдивыми. Но еще никто и никогда не пытался заключить в кристалл сна не образ, не сюжет, а нечто иное.
   Сфера низко гудела и слегка вибрировала. Я еще раз перепроверил все настройки, подправил блок визуализации, вздохнул и взялся за дело. Вы когда-нибудь пробовали одновременно напрячься и расслабиться, сконцентрироваться и отрешиться от всего? Не самое простое занятие, верно? Вот и у меня ушло какое-то время на то, чтобы меня ничто не отвлекало, и только после этого я потянулся к своей навязчивой гостье. Как ни странно на этот раз она доверчиво сама пошла ко мне в руки, стоило лишь поманить ее. Мысль, не дававшая мне покоя последние несколько дней, из смутной стала полупрозрачной и начала принимать вполне определенные очертания. Она, как кошка поворачивалась ко мне всеми боками, терлась головой о подбородок, привлекая внимание, терпеливо топталась на месте, давая достаточно времени изучить ее, сама обращала мое внимание на какую-то упущенную деталь. Я поглаживал ее, и под моими руками она начала тихо урчать, настраиваясь в унисон с фиолетовой сферой. Потом в какой-то момент она изогнулась и, почувствовав мой импульс, плавно скользнула в кристалл. Гибкая, текучая и переменчивая как истинная кошка, она осталась собой и в то же время признала во мне хозяина.
   Я открыл глаза. Сфера еще немного погудела и остановила свое вращение. Затаив дыхание, я заглянул внутрь. Кристалл наполнился густой глубокой синевой, и на ее фоне мерцали разноцветные звезды. Временами на них, казалось, набегало белоснежное облако, а в следующий момент звезды с удвоенной силой снова вспыхивали всеми красками, пульсируя на фоне индиго. Зрелище было завораживающей красоты. И я неожиданно для себя самого понял: получилось! В кристалле было заключено мое личное персональное Время. И подобно тому, как я управлял заложенными в кристаллы снами, я теперь мог управлять собственным временным потоком. Мог пролистнуть пару скучных дней или наоборот растянуть прекрасное мгновенье на сколько угодно.
   Оставалось только окончательно убедиться в этом. Я вынул из сферы кристалл, аккуратно положил его в карман, вернул лаборатории первоначальный вид и отправился экспериментировать со своим изобретением.
  
   ******
   - Значит, будем уповать на время, говоришь?
   - ...
   - Не молчи, я к тебе обращаюсь! Ты видел, что он вытворил со Временем?
   - Видел.
   - И...?
   - Это не самое страшное.
   - Не самое страшное? Что может быть хуже?!
   - Мне кажется, дальше он возьмется за пространство...
  
   IV
   Я неслышно крался по коридору. Предосторожности, в общем-то, были излишни. Па и Ма еще не вернулись, а братья занимались домашним заданием. Пробираясь мимо их комнаты, я осторожно заглянул в щелку. В школе Амину и Дару велели познать пределы своих возможностей. Поскольку круг возможностей четко обозначен не был, а братцы мои отличались обстоятельностью (там, где я брал интуицией, им помогало упорство), они решили проверить пределы всех своих возможностей. С интеллектуальными они видимо уже покончили и теперь занялись физическими. Учителей ждал сюрприз!
   Так что я без помех вернулся к себе и достал свою коробку с кристаллами. Только что созданному в ней было отведено почетное место. Я был уверен, что проблем с использованием кристалла у меня не возникнет. Раз он был создан в стандартной сфере, то и активатор для него подойдет стандартный. В принципе нам, создающим кристаллы, активаторы не нужны, нам достаточно "позвать" кристалл, как бы посмотреть в него, чтобы он отреагировал и проявил себя. Но я решил в первый раз сделать все как положено, через активатор. Чтоб не случилось чего. Кристалл-то не совсем обычный. Я раскрыл коробку и вынул из активатора последний кристалл, который я смотрел накануне.
   Это был один из первых созданных мной кристаллов. Результат игры для развития воображения. Он показывал приключения двух невероятных несуществующих животных, которые вели себя совершенно по-человечески. Одно из них было небольшого размера с длинными ушами и писклявым голоском. Другое было покрупнее с большими зубами и сиплым басом. Ну и фантазия! - скажете вы. Да, такой я выдумщик, - отвечу я. Тогда я только начинал осваивать искусство создания кристаллов, и персонажи получились довольно схематичными: белый - черный, миролюбивый - агрессивный, умный - глупый и т.д. Но детям выдумка понравилась. Поэтому мама с папой с моего согласия создали целый сериал, где участвовали и другие животные - взаправдашние и не очень - с характерами и повадками людей. Его до сих пор иногда использовали для уроков психологии и этики. А мне нравилось временами пересматривать то, с чего он начинался.
   Улыбнувшись про себя, я положил кристалл на место в коробку и машинально нахмурился. Это у меня получалось непроизвольно каждый раз, когда я смотрел на пустую ячейку рядом с ним. Там должен был лежать кристалл с драконом, который я сотворил примерно год назад. Но он куда-то подевался, и уже давно в ровных рядах кристаллов один отличался этой щербатостью. Загадочное его исчезновение до сих пор не давало мне покоя. Я тогда много раз обыскал дом сверху донизу, всех расспросил, но никто не брал кристалл, а братья были единственными, кто его вообще видел. Не нравилась мне эта история, тем более, что дракон там был какой-то совсем гадкий и неуправляемый. А вдруг кто его активирует?
   Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания, вложил свой кристалл времени в активатор и взглянул в окно. За стеклом накрапывал тихий холодный дождик. Осень стояла спокойная и безветренная. Под ударами капель колыхались редкие желтые листья на деревьях, а по мостовой текли ручейки, местами образуя пузырящиеся лужицы. Мне невольно подумалось: "А в южном полушарии сейчас весна в самом разгаре..." И с этой мыслью я щелкнул выключателем прибора...
  
   ******
   Степи. Бескрайние. Куда ни кинь взгляд - всюду бесконечное море. Море весенней зелени. Сочной. Нежной. Первые цветы, улыбающиеся солнцу утренними росинками, переливающимися всеми оттенками радуги. Воздух, ещё прохладный, какой и должен быть в мае, пьянит запахами первого разнотравья. Его хочется вдыхать всей грудью, про запас, на всю жизнь. И душа радуется, поёт. Лететь, лететь над этой первозданной красотой. Радоваться всему. Быть частью. Быть целым этого прекрасного мира. Быть счастьем, быть светом, теплом, ветром, травой, цветами. И шептать, и кричать. Молитвы. Стихи. Мысли. Желания. Любить. Жить. И все эти чувства в одном глотке весеннего ветра. Или я сумасшедший?!
   Какой странный сон... И тут меня сразило словно молнией, мне снился сон, и не я его писал, а сон жил своей, мне неподвластной, жизнью, или может это вообще был не сон? Я решил срочно поделиться этим с папой и пулей вылетел из-под кровати. Когда я выбежал в зал, наступила такая тишина, что я сам решил, что надо б заткнуться, чтобы не мешать. Первым очнулся отец.
   - Олесь, ты где был?
   - Я? Под кроватью, а это наказуемо?
   - Мы там смотрели, - в один голос ответили Амин и Дар.
   (Мама, начиная плакать) - Да мы весь дом перерыли, поисковиков вызывали, тебя не было здесь нигде.
   - Но я БЫЛ под кроватью... - Я засунул руки в карманы.
   Мне так хотелось поделиться с ними своим чудесным сном, а они - где был, где был. Потом они очнулись все, и начали кричать одновременно, получился такой гвалт вперемежку с плачем, что я стоял, смотрел на них, и возникло такое чувство, что еще немного, и я смогу собрать весь этот гвалт в одну целую картинку, я закрыл глаза и начал рисовать. Это оказалось забавно. Сначала они кричали по нарастающей, все разом, потом из-за разного объёма лёгких, моральной и физической подготовки, им требовалось разное время для восстановления. И через некоторое время я начал улавливать ритм, мне представилась четырёхголовая Гидра, которая плачет, потерявши детёныша, и при этом обещает убить его, если он в скором времени сам не найдётся. Видимо, от такой картинки у меня лицо расплылось в улыбке, на что две младшие головы воскликнули: "Да он еще и смеётся"! И тут всё кончилось. Так же резко, как началось. Кто-то стучал в дверь.
  
   V
   Кто бы ни создавал эту планету работал явно спустя рукава. Эдакий ПТУшник - троечник в роли божества. Задание дали - вот он его и делает, без души, абы как, лишь бы отмазаться, а что тут косячок, там лажа, - так оно может и не заметит заказчик?
   Заказчик может и не заметил, а если и заметил, тоже решил не связываться, или просто плюнул про себя с досады и промолчал. Но вот обитателям планеты этой пришлось хлебнуть по полной. Тут самумы, там торнадо; тут цунами, там сели; тут извержения, там снежные лавины; тут болота, там пустыни; острова и континенты правильностью форм не блещут; климатические пояса не сбалансированы. В общем, удобной для жилья территории процентов пять от общей площади планеты. А народ плодится и размножается. Да еще выбрал сдуру техногенный путь развития. Нет, чтобы цивилизоваться, воспаряя духом под твердью небесной! Нет, ему подавай матерьяльные блага, полезные ископаемые там, колеса всякие, шестеренки, добычу и преобразование энергии, формулы вместо эмоций, науку вместо искусства. Хочешь? Получишь!
   И вот от собственной свободы выбора я теперь и страдаю. Трясусь в непонятном шарабане по пыльной дороге, которую и дорогой-то назвать можно только с большой натяжкой. Предыдущее поколение таких же как я неугомонных вырубило просеку, накидало бревнышек по болотцу, присыпало песочком и наложило поверх всего этого бетонных плит. Естественно, со временем все это покосилось, обветшало от непогоды, плиты поползли в разные стороны, тут выбоина, там бугор образовались, а местами просто неприкрытые прутья арматуры торчат. Предки, как же вы так строили?! Куда смотрели, почему за дорогой не ухаживали? Это сверху, с высоты птичьего полета она тонкой прямой ниточкой тянется от пункта А в пункт Б. А ходить или ездить вы по ней пробовали?
   Вот идет наша автоколонна. Не торопясь. Во-первых, по такой дороге быстрее не получится, а во-вторых, все едино: торопиться некуда. Раньше приедешь - раньше работать начнешь. А от работы кони дохнут. Я подпрыгиваю на переднем сиденье, - крыша моей головой еще не пробита исключительно по милости спеленавшего меня ремня безопасности, - смотрю вслед идущему впереди тяжеловозу. Он грузно переваливается с одной бетонной плиты на другую, поднимая из разошедшихся дорожных швов фонтанчики серой пыли. Пуфф-пуфф... Пуфф-пуфф-пуфф... Пуфф...
   Жарко. Окно не открыть из-за той же пыли, а кондиционер не работает уже давно. Хорошо хоть из нашей полудюжины только один курит. Закон Большинства (которое не может ошибаться) действует, и ему приходится терпеть до привала. Лениво вспоминаю, что в следующей за нашей машине из полудюжины не курит только один. Бедняга сейчас, наверное, чувствует себя как мышь в газовой камере. Можно было бы поменять его на нашего курильщика (косой взгляд в зеркало заднего вида - ну точно, уши у него уже в трубочку от никотинового голодания свернулись), но не положено. Закон Многообразия в действии. Состав каждой полудюжины должен быть как можно более разношерстным. Теоретически он направлен на то, чтобы обеспечить как можно более широкий спектр идей и мнений, способов реагирования на нестандартные ситуации, которые в нашей работе возникают сплошь и рядом. Практически же... Ну вы поняли.
   "Что за работа такая", спросите? Любопытных развелось, однако... Не имею права отвечать. Потому как тайна. Не военная, но государственная. "Один черт, - скажете, - где государственная, там и военная"? Промолчу. Врать не хочу, а не врать в ответ не получится. Впрочем, наедине с собой и с мыслями своими можно и честно ответить. Тут дело такое, если уж сам себе врать начнешь, считай - пропал. Потому что запутаешься. Начнешь гнать от себя неприятные факты, не обращать на них внимания, так они незамеченные сами подберутся к тебе и приииииистально так в глаза посмотрят. Испытующе. "А ли не рад?" - спросят. Не рад, конечно, но деваться уже некуда. Приперли вы меня к стенке, ребята. И начинаешь пробиваться на прямую дорожку. С кровью, с потом, с нервными срывами. Хорошо, если хватит силенок. А не хватит - поминай как звали. Был человек - и нет его. То есть как бы он есть, ходит по земле, спит, ест, работу работает. Да только не он это уже. Пустота внутри образовалась, а людям просто внешнюю оболочку показывает, чтоб тоже внимания не обращали, не задумывались. Тогда пустоте этой и до них проще добраться. Так и ползет хаос потихонечку, в одного щупальце запустит, в другого усик на пробу. Один человек эту ложноножку тут же обрубит и растопчет, от такого и хаос отдернется боязливо. А другой не обратит внимания, ну есть она и пусть ее. Вот в таком энтропия и прорастает, пока не заполнит его до краев и наружу не выплеснется.
   Так о чем это я? Что-то отвлекся, ослабил поводок, и мысли тут же в разные стороны расползлись, как тараканы суматошные. О деле думать надо, а всю эту метафизическую чепуху на потом оставим. Если оно будет это "потом". Тут уж как карта ляжет. Но одно знаю наверняка: если полностью на задании не сконцентрируешься, тогда никакого "потом" точно не будет.
   Значит, думаем о кристалле. Откуда он мог взяться в этих болотах, в такой глуши? Явно не самородок, поскольку уже огранен и обработан. Да и не было в этих местах никаких месторождений отродясь. За исключением торфяных. Значит, спрятал кто-то или потерял. Вопрос кто? Если потерял, это одно. Может, он тоже его сейчас ищет. Тогда есть шанс наткнуться на владельца. И чем эта встреча обернется, никому не ведомо. А если спрятал, то почему? От кого? Спрятал, значит, вернется за ним. Или наоборот, спрятал, чтоб не нашел его никто и никогда. Если второе, значит, кристалл опасен. Слишком много вероятностей. Глупое это занятие - на пустом месте предположения строить. Но если заранее не продумать, на что внимание обращать, потом может быть слишком поздно. Кристалл крупный, возможно самый крупный из всех, существующих в мире. По описанию трудно судить, слишком уж неспециалист его составлял. "Блески", "переливы", "ощущения" всякие. Поэзии много, а достоверных сведений ноль. Впрочем, за тем и едем. Сам кристалл едет с нами, в нашей лаборатории, в сейфе. А мы должны изучить местность и обстоятельства. Вон, целая колонна спецтехники, оборудования всякого, специалистов разных. Ладно, на месте разберемся. А пока и вздремнуть можно, пока не доехали.
  
   VI
   - Я открою! - крикнул Амин и бросился к входу.
   - Стой! Спроси кто... - не успел закончить фразу отец.
   Амин, повинуясь требовательному стуку, уже распахнул дверь. Стук оборвался так же внезапно, как и начался, а за дверью никого и ничего не было. Не было стучавшего. Не было прохожих. Не было лужайки перед домом. Улицы, города, осени, целого мира, в котором мы живем, не было. Был густой белесый туман, который клочками висел перед входом в наше жилище, в мгновение ока ставшее таким хрупким и непрочным. Мы замерли, глядя в этот туман, где иногда мелькали смутные очертания непонятных предметов и существ. Полупрозрачные проплывали в нем охотники со сворами псов, странные механизмы и строения, дракон свивался в кольца, звездочёт грозил кому-то пальцем, сотни людей мчались куда-то в самоходных повозках, а над всем этим парил орел. Это было далеко не всё, а только малая толика, которую глаз успел выхватить и понять. А может и не понять, но просто загнать в привычные формы.
   Фигуры появлялись и исчезали, перетекали одна в другую и снова возвращались в состояние белого тумана. Не было слышно ни звука. Только поскрипывали ботинки Амина, пятившегося от входа назад, в зыбкую безопасность родительского гнезда. Дар во все глаза с раскрытым ртом смотрел на происходящее. Родители застыли на месте, пытаясь понять и оценить ситуацию. Я еще глубже засунул руки в карманы и зябко повел плечами. Наш дом словно оказался выброшенным в иную реальность. Или даже не в саму реальность, а в промежуток между мирами. Картина была невероятная: жуткая и завораживающая одновременно.
   Внезапный порыв ветра швырнул целое облако тумана сквозь открытую дверь. Словно в замедленном режиме я смотрел, как оно пролетело над Амином и Даром, по дороге игриво разметав им волосы, вежливо обогнуло родителей и опустилось прямиком на меня. Я успел только крепче сжать в кулаке мой кристалл времени и зажмуриться.
  
   ******
   - Ну как, Старик, доигрался? По образу значит и подобию, да, видимо у этой сказки тоже есть конец.
   - Уйди, пересмешник, - еле слышно прошептал Старик.
   - Однажды изгнанный не изгоняется дважды. Старик, ведь именно я сейчас нужен тебе. Я знаю. Ты же сам видишь, силой его не взять. Я ведь тоже часть ЭТОГО мира, Старик, я хочу помочь.
   Старик, задумчиво вертел в руках крупный кристалл...
  
   ******
   Я очнулся оттого, что мама трепала меня как куклу и кричала голосом, исполненным ужаса: "Олесь, миленький, сынок, что с тобой? Ну да что ж это такое!" - и речь переходила в завывания и всхлипы. Я сначала немножечко приоткрыл левый глаз и точно убедился, что это мама и трясёт она меня. Потом я понял, если она не прекратит меня трясти, меня вырвет. Тогда я открыл оба глаза так широко, как только мог, и сквозь тряску попытался сказать, что всё нормально, прикусил себе язык и громко вскрикнул. Мама резко перестала меня трясти и начала причитать, но уже тихо-тихо и прижимать к себе так сильно, что у меня были все шансы задохнуться. Мне показалось, что наступила абсолютная тишина, такая настойчивая и тягучая, я решил разрушить её царство и прямо через халат, к которому я был прижат, спросил: "Мам, а что случилось?". Мама потихоньку, очень аккуратно немного отстранила меня от себя и нежно так гладила по голове, как умеют это делать только мамы: "Уже всё хорошо. Всё хорошо", - шептала она, успокаивая, наверное, больше себя, чем меня. Тут в комнату ураганным вихрем влетел отец и за ним врач, стуча каблучками за ними, явно отставая, вбежала медсестра. Отец быстро, но очень аккуратно забрал меня у мамы. Сильно запыхавшаяся медсестра раскладывала на полу какой-то серебристый коврик, а врач тем временем подключал провода к непонятному прибору. Отец положил меня на этот красивый, но в тоже время холодный коврик и отошел к маме. Он обнял маму за плечи, и тихо так приговаривал, что всё будет хорошо. Он это повторял как заклинание, и покачивался вместе с мамой из стороны в сторону. Мне не очень хорошо было видно, но мне показалось, что у папы текут слёзы, я никогда раньше не видел слёз у отца. Я так засмотрелся, что пропустил тот момент, когда медсестра задрала на мне майку и прилепила холодный кругляшок прямо на грудь. От неожиданности я дернулся, поправил рубашку и привстал, облокотившись на локтях. Сцена, которую я увидел, была достойна кисти художника. Мама с папой как Пизанская башня замерли под опасным углом к земле; доктор держал в руках провода и, сидя на корточках, смотрел на меня, не моргая; медсестра ахнула и застыла, прикрыв рот ладошкой.
   - Если вы мне расскажите, что случилось, обещаю на неделю отказаться от сладкого, - произнёс я.
   - Ты ничего не помнишь, мальчик? - задала вопрос мама. - Амин открыл дверь почтальону, а ты как увидел его, сначала застыл как вкопанный, глаза от него не мог отвести, а потом рухнул прямо на месте, где стоял.
   - А теперь ты расскажешь, что случилось, и тогда я обещаю тебе ременную индульгенцию на следующую неделю, - убедительно заявил отец.
   Здесь наступила моя очередь держать паузу, так как рассказывать было решительно нечего. То, что помнил я, с тем, что помнили остальные, не стыковалось совершенно. У меня в голове был какой-то сумбур из кристаллов, тумана, голосов, мелькающей белой пустыни, и потом вот медсестра, доктор, мама, папа. Ну скажите, в здравом уме как я это могу рассказать? Кто мне поверит? И решил, чем меня начнут исследовать всякими хитрыми приборами, лучше помолчать.
   Пауза, видимо, чересчур затянулась; потому что, подняв глаза, я увидел багровеющее лицо папы, спешно собирающихся доктора и медсестру, и маму со слезами на глазах.
   Следующую неделю я провел в своей комнате, откуда мне было разрешено совершать два маршрута: первый в столовую, по приглашению, и второй в туалет, в любое время.
  
   ******
   Если б знать, когда в твоей жизни наступит тот самый решительный момент, когда или всё или ничего, или пан или пропал, или в огонь и в воду и в медные трубы, ну и всё там такое прочее, о чём пишут в книгах и показывают в кино, то тогда и переживать бы особо не надо было. Сидел бы себе тихо-спокойно и ждал. Вокруг тебя все суетятся, куда-то бегут, что-то там делают, покупают, продают, строят, разрушают, рожают, принимают роды, копят, транжирят, спорят, соглашаются, воюют, мирятся и т.д., а ты сидишь и ждёшь своего часа. Сидишь и ждёшь. А потом бом-бом - твой час пробил. И вот появляешься ты, разминая затёкшие от долгого ожидания члены, предстаёшь пред всем честным народом во всей своей красе. И никто и не думает спорить или сомневаться, все знают и понимают: ты не просто жил, как некоторые, ты сидел и ждал именно этого момента, и это именно твой час пробил, настало твоё ВРЕМЯ. И зовут тебя по-разному, и сам ты оборачиваешься на разные имена. Иисус??! - прошелестело в толпе, и ты невольно оглянулся... Будда!!? Великий!!! - прошептал нищий, получая от тебя подаяние. Пыльные странники при виде тебя пали ниц лицом на восток. Странные пирамиды, всевозможные храмы и капища окружают тебя. Ты наверное слишком долго ждал. Ты сам забыл, как тебя зовут. Или как бы тебя не звали - зовут именно тебя? Ведь это ТВОЁ ВРЕМЯ. Ведь это именно его ты так усердно ждал.... Дождался.... Это твое время, а точнее это твой кристаллик времени. Ты рад? Ты справишься? Ах ты не этого хотел... Надо тщательнее формировать свои мечты. Ну ничего - привыкнешь.... Пользуйся моментом...
  
   ******
   Я, Олесь, великий и всемогущий, проснулся в холодном поту. Как будто разрывая толщи воды, меня выкинуло на поверхность и, ещё судорожно хватая ртом драгоценный воздух, я уже нёсся по направлению к своему столу. Второй ящик сверху. Коробка с кристаллами. Выдёргиваю, вытряхиваю из неё всё разом. Нужный кристалл сам подкатывается к моим ногам. Я не выдерживаю и опускаюсь на колени перед ним. Меня трясёт от неизбежности того, что я уже готов увидеть. Я беру кристалл в руки и, даже ещё не заглянув в него, чувствую кончиками пальцев силу, готовую разорвать его, а вместе с ним и мир, в котором он существует. Ужас, паника - это не те слова, которыми можно было бы описать моё состояние. Мой кристалл. Кристалл МОЕГО ВРЕМЕНИ готов уничтожить всё остальное ВРЕМЯ. Но я не этого хотел, не этого добивался. Я был настолько самоуверен, я просто не мог этого просчитать. Ведь если хотя бы предположить, что я и мой мир - это тоже чьё-то ВРЕМЯ, заключённое в какой-то кристалл, который кто-то создал, то соответственно два кристалла ВРЕМЕНИ не могут существовать одновременно. Вторичный кристалл самоуничтожится, но последствия его коллапса будут катастрофичны. Что произойдёт, когда оболочка моего кристалла лопнет, страшно даже представить, но мои близкие, братья, мать, отец, да собственно все, кто существуют здесь и сейчас, вся эта вселенная - она просто исчезнет, растворится в мгновенном временном взрыве. Но почему мне никто об этом не говорил, я нигде не читал никаких предупреждений на этот счёт. Стоп.... Получается, чтобы спасти этот мир или этот кристалл (я уже сам запутался), мне необходимо выделить отдельное временное пространство для своего собственного кристалла, то есть для моего кристалла времени нужно создать кристалл пространства и затем объединить их вместе в один общий кристалл... Вопрос сколько у меня осталось времени и смогу ли я всё это.... М-да.
   Вы наверняка неоднократно штудировали инструкцию " Для тех, кто находится под домашним арестом" и должны помнить назубок те пункты, в которых говорится о незаметном проникновении в запретные помещения, о соблюдении конспиративности и осторожности. Поэтому, принимая во внимание Вашу осведомлённость, не буду утомлять долгим рассказом о моём пути из детской в родительскую лабораторию. Кристалл ВРЕМЕНИ был со мной, сфера гудела и уже обрабатывала все введённые мной параметры. Было ли мне страшно? Нет, мне было очень, очень, очень страшно. До завершения формирования кристалла ПРОСТРАНСТВА оставались считанные секунды, но я до сих пор не был уверен в своих силах. Когда процесс формирования завершился, передо мной лежал маленький, неказистый кристаллик, и я было даже подумал, что ошибся, что у меня ничего не получилось. Обычным людям, чтобы погрузиться в кристалл, надо или заснуть, или войти в специальный транс, для чего они используют специальный прибор; нам же, тем, кто занимается их созданием, просто можно заглянуть вовнутрь. Я взял кристалл в руки и нерешительно посмотрел в глубину граней. Секунду-другую не было абсолютно ничего, как если бы я заглядывал в мёртвую льдинку, обречённо вздохнув, я попытался отвести взгляд и понял, что не могу этого сделать. Я смотрел в пустоту!!! И из этой пустоты...
   ...Это мог бы быть огромный каменный зал старого замка. С уходящими вверх и смыкающимися где-то там, в высокой полутьме, сводами.... С угадывающимися на стенах простыми, но от этого не менее искусными картинами и гобеленами.... С горящим камином, в котором потрескивают янтарной смолой ароматные поленья.... С массивным столом благородного дерева, на котором горят свечи, роняя капли воска на витой бронзовый подсвечник, стоят письменные приборы, лежат свитки и рукописи, одним своим древним видом внушающие благоговейный трепет неискушенным личностям.... Со стоящим у камина низким кожаным креслом с резными подлокотниками и удобной подставкой для ног.... Вот только ничего этого не было, а было ничто. Пустота. И в этой пустоте был Старик. Он задумчиво вертел в руках крупный кристалл...
  
   VII
   Автоколонна добралась до места к одиннадцати. Зона проведения исследований была оцеплена неразговорчивыми типами с каменными физиономиями. Я выпрыгнул из машины и с удовольствием потянулся. Пейзаж вокруг не впечатлял красками и разнообразием растительности, но до обеда оставалось каких-то два часа, так что я решил не унывать.
   - Сань, - раздался голос начальника партии, - разворачивай комплекс и приступай к зондированию.
   С показным энтузиазмом я ринулся выполнять указания. Мы все здесь знали свою работу, большинство из нас прошло хорошую школу прежде, чем попали в спецгруппу по исследованию различных аномалий, но Ашот - наш новый шеф, пришедший на место старого, уволенного в запас - всячески старался зарекомендовать себя перед начальством, как супер-пупер специалист, ну и никто из нас ему в этом не мешал. Но и не помогал.
   - Игорёк, - позвал я нашего радиотехника и по совместительству кока, - ну свари мне кофейку, тебе всё равно часов до четырёх работы не предвидится.
   - Легко! - отозвался Игорёшка и начал колдовать над туркой.
   Я приступил к стандартным замерам радиоактивного фона и проб грунта. Как и ожидалось, всё было в допустимых пределах. Странный кристалл, вокруг которого подняли этот сыр-бор, меня уже немного раздражал. После обеда, - думал я, - неплохо было бы вздремнуть полчасика. С такими умиротворяющими мыслями я подошёл к газоанализатору и остолбенел - рядом с прибором что-то происходило. Небольшое фиолетовое марево висело примерно в метре от земли, и в этом мареве, я явно мог различить детское (?) лицо.
   - Саня, ты чего заснул?!! - крикнула мне Светка, - я уже час жду данные на анализ.
   Я мотнул головой, оглянулся вокруг. Привидится же такое... Да и немудрено - солнце в зените, я весь мокрый от жары, голова раскалывается. К доктору, к доктору. Займу машину шефа с работающим кондёром и часик поотхожу, я же не могу допустить, чтобы контора потеряла такого высококлассного специалиста. Успев всё это подумать, я просто отключился. Очнувшись через мгновение, я понял, что лежу, что лежу хорошо и удобно, желания подняться или просто пошевелиться не возникает. Мне в лицо с тревогой заглядывала Светка, да и вокруг столпились по моим скромным подсчётам почти две из шести наших бравых полудюжин. Я хотел сказать, что всё нормально, что это просто солнечный ударчик и не надо паниковать, но не тут-то было. Язык напрочь отказался мне повиноваться. Для банальной ситуации Светка была подозрительно бледной. Сомнения начали закрадываться в моё ещё не окончательно пришедшее в себя сознание, а вместе с ними я начал вспоминать...
   ...Это мог бы быть огромный каменный зал старого замка. С уходящими вверх и смыкающимися где-то там, в высокой полутьме, сводами.... С угадывающимися на стенах простыми, но от этого не менее искусными картинами и гобеленами.... С горящим камином, в котором потрескивают янтарной смолой ароматные поленья.... С массивным столом благородного дерева, на котором горят свечи, роняя капли воска на витой бронзовый подсвечник, стоят письменные приборы, лежат свитки и рукописи, одним своим древним видом внушающие благоговейный трепет неискушенный личностям.... Со стоящим у камина низким кожаным креслом с резными подлокотниками и удобной подставкой для ног.... Вот только ничего этого не было, а было ничто. Пустота. И в этой пустоте был Старик. Он задумчиво вертел в руках крупный кристалл...
  
   VIII
   Ой, трудно как! Как же вырваться отсюда-то?! Как выбраться? Где силы взять?
   Бедный тот Иванушка сказочный, который в страну чудесную попал с молочными реками и кисельными берегами. Пить охота, а в реке молоко. Кипяченое. С пенкой. Гадость какая! Да и к тому не подберешься, потому что берега - кисельные. Не держат тебя. Вязнешь в них. К каждой ноге как будто по гире пудовой привязали. Вот и бредешь по пояс в этом густом и липком месиве, а во рту пересохло, а вокруг тучи мух да пчел, на сладенькое падких, жужжат.
   Вот и я в этой пустоте как в киселе барахтался. Куда ни рванись, не пускает, держит, присосалась как пиявка. И жутко становится. Такое ощущение как будто в животе стайка бабочек крылышками щекочет. А за этой стайкой поднимается медленно противная такая волна ужаса бесконтрольного. Я, в принципе, мало чего боялся. Потому что бояться стоит только тогда, когда точно знаешь, что шансов целым и невредимым из какой-то заварушки выбраться у тебя мало, а лезть в нее все равно приходится. Вот как с этими кристаллами пространства-времени. И дернуло же меня заварить эту кашу. Теперь расхлебывай. Кристалл пространства получился, и именно таким как я его задумывал. Пустым. Почти. Потому что даже в вакууме абсолютной пустоты не бывает. Но вакуум - он холодный и одинокий. Поэтому он стремится себя заполнить. И вот я в этот свежесотворенный (и оттого особенно голодный и жадный до любого наполнителя) вакуум с совершеннейшего дуру и сунулся.
   Там было пусто, темно и холодно. И только старик какой-то с кристаллом в центре всего. Откуда он взялся? Я его туда совершенно точно не планировал. Может, это так оформилось мое желание поместить кристалл своего времени в этот кристалл пространства? Какой-то фильтр дал сбой и вот вам пожалуйста. Такую причудливую форму приняла луночка для кристалла времени? А еще говорят, что любой создатель в каждое свое творение (неважно какое) вкладывает частичку себя и своей души. Это что же получается - у меня душа такая древняя? Или всё ещё сложнее?
   И откуда у меня осталось впечатление, что где-то там на периферии маячил еще кто-то третий? Такой же растерянный и ошеломленный как и я. Даже боковым зрением не видимый, а просто ощущаемый. Ой, труууудно кааааак!
   И тут внезапно рывком все закончилось. Я снова был в лаборатории. Лежал на полу целый и невредимый, только немного кружилась голова и было ощущение дежа-вю. Потому что меня опять крепко держала за руки встревоженная мама, а рядом стоял отец и выражение лица у него было такое, что я сразу понял: придется рассказывать всё.
  
   ******
   ...Какие надоедливые эти птицы. Ну что они вечно ищут, что они путаются, мешают умереть. Такое ощущение, что они вечно живые. Дождь - купаться в пыли. Жара - купаться в воде. Ветер - чирикать друг другу в кроне. Мечутся вечно, сто мотыльков загонят, двух поймают, одного съедят. Тьфу ты. До чего ж бессмысленные создания. И что они вечно ковыряются у меня в дупле? Ну знаю, рана загнивает, да черви. Что? Ах, вы их едите... Вот только столовой еще я не был...
   ...Он сидел под деревом, прислонившись к нему спиной и вытянув ноги. Он сидел под деревом уже вечность или две вечности. Изредка открывая глаза, он видел, как дерево умирает. Умирает медленно, мучительно, как человек, которого лишили в один миг всего того, что он любил, во что он верил, чем жил, чем дышал, но при этом сохранили ему жизнь и память. " Забыть! Забыть обо всём!!!" - кричало истерзанное сознание. Чьё сознание? Сознание старого дерева или уставшего человека? "Выход... Должен быть выход..." - эта мысль крутилась в голове, билась в виски, не давала спокойно уснуть? забыть? умереть? Чья мысль - дерева, человека???
   Человек подтянул ноги, перевалился на бок и попытался встать. Мощный порыв ветра качнул дерево, и оно поддержало человека. Дорогу - совсем недалеко, всего в десяти длинных тенях на закат - он увидел почти сразу. Человек знал эту дорогу, ему почему-то казалось, что именно по ней он и пришёл сюда, а может быть, это дорога привела его к дереву. И ещё ему казалось, что они знакомы очень давно. Он и дерево? Он и дорога? Дорога и Дерево? Человек стоял и смотрел, а вместе с ним смотрело дерево. И им обоим казалось, что где-то там далеко по дороге к ним кто-то идёт. Силуэт приближался, становился чётче. " Старик!!!" - прошелестело дерево. " Старик?!" - выдохнул человек и начал вспоминать...
  
   ******
   - Я устал, я безумно устал...
   - От чего ты устал, Старик? К чему тебе это всё? Зачем тебе я?
   - Я устал. Устал от бесконечности этих чёток... Пытаться всё время что-то исправить и не успевать...
   - Не успевать что, Старик?
   - Не успевать сказать, не успевать сделать, да даже подумать... Не знаю.... Может быть, стоило махнуть на всё рукой, но я не могу...
   - Старик, я тоже устал...
   - Прости, но если не ты, то наверное уже и никто. Впрочем устаёшь именно от бесконечности вариантов. Прости, в этот раз ты всё будешь решать сам.
   - И ты прости, Старик, я уже решил...
  
   IX
   Я видимо снова начал сползать в бессознательное, потому что Светка щедро плеснула мне в лицо из фляги. Вода была теплая и с металлическим привкусом, но свое дело сделала. Я вновь занял причитающееся мне место в текущей реальности и даже попытался оттолкнуть руку неизвестного доброжелателя, совавшего мне под нос нашатырный спирт.
   Я аккуратно приподнялся на локтях и осмотрелся вокруг. По-видимому, с того момента, как я выключился, прошло не одно, как мне показалось, мгновенье. Потому что лежал я не на травке, а именно в той кондиционированной машине шефа, о которой мечтал незадолго до отключки, а полуденное солнце уже заметно отклонилось к западу. Я с опаской взглянул через окно в сторону газоанализатора, но больше никакого марева там не было, и сознание терять я не торопился. Поэтому, несколько успокоенный, я уже было открыл рот, чтобы задать сакраментальный вопрос: "А что со мной было?", как в окружившей меня толпе произошло некоторое движение и она раздалась, пропуская вперед (видимо, кто-то уже доложил, что я пришел в себя) шефа. Ашот наклонился, заглянул мне в лицо, удовлетворенно кивнул, пробормотав "оклемался наконец", а затем выпрямился и, обводя присутствующих тяжелым взглядом, протянул: "Тааааааааак...." Этого оказалось вполне достаточно, чтобы обе бравые полудюжины вспомнили о своих непосредственных обязанностях и дружно двинулись на выход.
   Вот так мы и остались втроем: я, шеф и тот самый вопрос: "Ну и что же это было?" Причем задали мы его одновременно и теперь оба ждали, кто же первым нарушит молчание. Я в отличие от шефа никуда не торопился, а вот его время поджимало, поэтому он выдал краткую версию "поскользнулся-упал-очнулся-гипс" и выжидающе уставился на меня. Его черные глаза с черными же прямыми ресницами требовали мельчайших деталей моих субъективных ощущений и подробнейшего анализа причин и последствий столь неподобающего поведения серьезного научного сотрудника режимного учреждения, который в рабочее время на рабочем месте решил потерять сознание и тем самым отвлечь от полезной трудовой деятельности кучу сопутствующего народа. Увы, его ждало разочарование. Я решил отбросить облака над землей и детские лица как метафизику, к делу не относящуюся, и ограничился версией солнечного удара в качестве причин, вынудивших меня временно перейти в категорию лиц нетрудоспособных. Что же касается внутренних ощущений, тут я не поскупился на подробности и представил полный отчет о слабости, вялости, головокружении, болезненных ощущениях в копчике и левой щиколотке. А затем выразил предположение, что меня надо отправить на ближайшую базу (которая, как я прекрасно помнил, находится в семистах километрах отсюда), дабы убедиться, что моя дальнейшая жизнедеятельность будет протекать согласно формуле "практически здоров" и никаких отклонений от нее не обнаружится. Ашот презрительно фыркнул и сообщил, что боли в копчике и щиколотке у меня наблюдаются по причине того, что я даже упасть в обморок нормально не смог и в процессе сам себе подвернул ногу, а копчиком сел на валявшийся в траве камень. Ну а остальные симптомы госпитализации не требуют, поэтому он велел отправляться к нашей медичке и сдать еще одну серию анализов для сравнения результатов с исходными, значащимися в моем деле, и теми, которые у меня взяли, пока я был без сознания. Тем более что она как раз должна сейчас закончить их обработку. Таким образом, она уже к вечеру сможет представить полный отчет о моем физическом состоянии. Я внутренне взвыл, поскольку наша Резеда была женщина обстоятельная и наверняка стандартным набором тестов у нее не отделаешься. Народ в нашем ведомстве был в основном здоровый, и работы у нее было мало, но уж если какой бедолага попадал в ее цепкие ручки, вырваться удавалось нескоро. Возражать было бессмысленно, поэтому, выторговав пятнадцать минут на приведение себя в порядок, я уединился в санблоке.
   Там я подошел к умывальнику и, опершись о жестяную кромку, взглянул в зеркало. Оно показало мне в ответ усталую сероглазую физиономию, выглядывавшую из-под коротких темно-русых кучеряшек. С ней-то у нас произошел диалог примерно следующего содержания:
   -Ну что, друг Александер... Выкладывай теперь.
   -Да было бы что выкладывать, чушь и мистика сплошная.
   -Или оптический обман.
   -Где это ты такие оптические обманы видел? Миражи в пустыне? Так то в пустыне, а тут широты не те. И расстояния тоже. До него ж рукой достать можно было.
   -Тогда галлюцинация. Голову напекло, вот результат.
   -Возможно... А если поподробнее галлюцинацию вспомнить?
   -Да ну. Неприятное ощущение. Сначала все нормально, только лицо пацана этого в воздухе плывет. А потом щелк - как каналы на телеке переключили. Вокруг темно и пусто, и я вроде бы есть, но в каком-то бестелесном виде. Или в телесном, но пошевелиться не могу. Как муха на липучке. Да и еще старец какой-то в одежде непонятной и с кристаллом в руках.
   -С кристаллом, говоришь?
   -Ага. Кстати...
   -Вот именно, кстати... Надо посмотреть на тот кристалл, за которым мы сюда приперлись. Вдруг это он и есть?
   -Согласен, надо будет.
   -Это всё?
   -Вроде бы... Да, вот еще такое ощущение, что пацан этот, которого я сначала увидел, тоже там был. И тоже как я невидимый. А потом опять, щелк, канал переключили, и я опять здесь.
   Щелк! Клацнула ручка на двери. Кому-то еще не терпелось воспользоваться сомнительными удобствами походного санблока. Я наскоро умылся, вытер руки и, вздохнув, пошел сдаваться Резеде на опыты.
  
   ******
   Память странная штука. Я видел своё время, я видел своё пространство. Но память - странная вещь, она приходит по кусочкам, никогда целиком, всегда только части. Эти части зачастую путаются и не складываются в четкую мозаику. Этот странный калейдоскоп играет с нами в странные игры, не к месту вспоминается сюжет, который тебя долго не может отпустить. Вот так и теперь. К чему, спрашивается, мне как наяву видеть это смеющееся лицо, которое считает, что своим предложением я так удачно пошутил, что можно смеяться всем остальным. Все остальные, между прочим, так и сделали. Потому что, если смеётся она, значит это смешно, и всем, чтоб не отстать, чтобы остаться "в теме", надо поддерживать. Хотя честно скажу, зачастую это не смешно, я тоже сперва поддался этому очарованию, но отпустило. Я увидел, что там за маской, за мишурой. И вот картинка меняется. Я помню, как давно, когда мне было очень и очень мало лет, я попросил у отца настоящий меч, но для моих размеров. Когда он мне принёс его, я сначала огорчился, что он не заточен. Но отец сказал, что надо научиться сначала таким, а потом видно будет. Как интересно раскладывается мозаика, какие интересные цветные камешки перекладываются в этом калейдоскопе. Вот, казалось бы, смех - это радость. Ан нет, видишь ли, всё в этом мире относительно. Почему-то, вспоминая этот смех, мне всегда хочется куда-нибудь подальше спрятаться, уйти. Казалось бы, почему? Ведь всё уже давно прошло. Но то, что ты не можешь контролировать, - это не пустые игры "время - пространство", а память. Каждому - своё, у каждого - своя. И события воспринимаются каждым по-своему, как в той песне: "Для одних герой - для других падаль". Вот данный конкретный случай, кому-то радостно, кому-то нет. А смех один. И меч один. Вот и получается, что раны от этих вещей разные, а эффект одинаковый. И там, и там что-то отрубили, кому-то, наверное, этим спасли жизнь, а кто-то чего-то лишился. Да, я очень поздно начал осознавать себя как мужчину, мои братья уже во всю влюблялись, встречались и расставались, а мне было неинтересно. Я ничего не видел в этих смазливых лицах, видимо, как и они во мне. И это взаимное ненападение сохранялось до тех пор, пока я не понял, что в большинстве случаев я, моя внешность и так далее, могут вызывать смех. Только смех. Ну да - это было обидно, хотя я давно научился извлекать из этого пользу. Вот, казалось бы, здоровый лоб метра два ростом, пудов так восемь весом выходит с огроменным мечом и начинает им махать так, что аж в ушах свистит; и тут ты, ну карлик не карлик, но в свои восемнадцать как двенадцатилетний мальчишка и меч у тебя по росту. Смех для публики. Ну и смеются все по-доброму. Думают, что это так и должно быть, что дылда маленького обижать не хочет ну и промахивается всё время. И только я вижу - дылда-то уже рычит от злости, пот глаза выел, и обидно и смешно, но он-то точно знает - в реальном поединке он уже убит, убит много раз - мной, смешным карликом. Когда учитель останавливает бой, мы жмём друг другу руки, и дылда уходит кусать губы, а я смеяться. Вот такая она жизнь. Когда смеяться, когда плакать, кто его знает.
  
   X
   Звук. Ненастойчивый, но уже развеявший тишину. Может лучше бы и не было этого звука. Скрип - скрип. Скрип - скрип. Так скрипит, когда два дерева переплелись ветвями, стоят обнявшись, и ветер, играя, раскачивает их. Они скрипят друг о друга, царапая и сдирая кожу с ветвей и стволов, втыкая колючки и обрывая листья. Стоят сцепившись, два старых дерева, им бы разойтись, да нельзя, приросли корнями, сплелись. Один сок пьют, одни ветра их обдувают. И больно им деревьям этим, что ранят они себя, оттого и скрип этот жалостливый. А бывает, что ссорятся, и тогда звук другой. Но знают они нечто, что наверх не выносится, что в памяти корней: что гибель одного - это скорая смерть другого. Вот и противостоят ветрам, дождям и снегам, скрипя, раня, но все же вместе. А по весне, скрип почти замирает, и становится неслышным, и нахлынут из корней воспоминания молодости, как украдкой тянули друг к другу веточки, хвастая молодыми побегами и листвой. И спорили у кого на ветвях птичка гнездо совьёт, а после чья птица краше...
   Скрип-скрип, скрип-скрип... И сухие ветви, обдирая кору, сыплются на землю.
  
   ******
   Как-то глупо все получается. Вот пока маленький, родители тебя поучают: это можно, а это нельзя. Тебе от радости взвизгнуть и заорать хочется, на руках постоять, колесом пройтись, а они - веди себя прилично! Тебе зарыдать от жалости к стрекозе, которую колесом переехало, а они - что ты меня позоришь, сопли распускаешь! Вот так, как папа Карло чурочку обстругивал, так и тебя со всех сторон обрабатывают. Тут подтесать, там подточить, здесь зашлифовать, а в этом месте дырочку просверлить, потом это все раскрасить, лаком вскрыть, и готово - какой славный человечек получился! Как настоящий. Как живой. Только в том-то и дело, что это человечек, а не человек. Кукла, игрушка. Вся настоящесть внутрь запихана, да так глубоко подчас, что не высвободить ее. А напоказ все наносное выставлено. Чехольчик из хороших манер, футлярчик из условностей. И в голове у болванчика контрольный приборчик стоит. Раньше жизнь попроще была, и приборчик несложный, что-то вроде механизма для шарманки заталкивали. Теперь жизнь сложнее, на месте не стоит, прогресс семимильными шагами идет, и приборчики посложнее, микрочипы впаивают. И ко всему этому хозяйству толстенный свод принципов и правил, направляющих и основополагающих, фундаментальных и аксиоматических прилагается. Чтоб не дай - не приведи, от канонов ни на шаг...
   И думалось тогда: "Вот вырасту, буду делать, что захочу. Ведь, если мир живет по правилам взрослых, значит, это они их придумывают. Значит, когда я буду большой, сам буду правила писать, чтоб можно было делать не то что надо, а то что хочется!" И думалось так, и верилось ведь, что самое смешное. Только куда что подевалось? Ну вырос, ну можешь делать что захочешь, а не хочется. И законы уже переделывать ни к чему, ведь и так хороши. Чего там, в самом деле?! И детям, право же, волю давать не стоит. Для их же блага. А то будут на голове стоять, да свернут еще её себе, не ровён час. И шуметь нечего, другим мешать только. И иногда у самого шевельнется в груди: так бы потянулся, вздохнул шумно, чтобы "эээээээээээххххххххххххххх!" Но сам себя в последний момент останавливаешь - что ты в самом деле, как маленький! И всё. И прошел миг. И еще теснее скорлупка сошлась.
   Конечно, куда лучше по-взрослому. Затянулся сигареткой с тройным биофильтром, табак семи степеней очистки, бумага ароматизированная - травись на здоровье. И не забудь запить каким-нибудь коктейлем. Видишь, какие они красивые, разноцветные? Бокалы такой формы интересной, специально разработаны, чтоб эта смесь этиловая нужные рецепторы растормошила, ненужные не трогала, и прямиком по пищеводу ласковой теплой волной прошлась. Плюсом к никотиновому облачку. Ну а в выходные можно позволить себе и побольше расслабиться. Главное, чтоб вечером хорошо было, утро переживем как-нить. Зря что ли таблеток всяких напридумывали? Поддержим производителей активированного угля и алка-зельцера. А чтоб совсем хорошо стало... Только тсссс.... Есть разные средства... Химические синтетические. Экологически чистые природные. Ну зачем так по-колхозному, "конопля, что ли"? Нет, не конопля. Марихуана. "Твой аромат - твои правила". В конце концов, тебя ж никто не заставляет, на иглу не сажает, порошок в нос не сует. Так, предложили как вариант. А там сам смотри... Ты же мечтал в детстве о запретном?
   И вот в таком метании проходят дни, месяцы, годы. Теперь не родители возводят стены ограничений, а законы, кодексы, политика, телевидение, реклама, общественное мнение. И стены эти замаскированы искусно. Так, что иногда и не различишь, не поймешь, что это стена перед тобой. Что и не заметишь, что это не ты пошел направо или налево, а повели тебя, манипулируя как марионеткой. И что неприступная Великая Китайская перед тобой вовсе не такая уж непреодолимая. Достаточно заставить себя сделать шаг сквозь, пройти через нее. И вот это как раз самая сложная задача.
   Так что все твои детские обиды на взрослых покажутся сущей ерундой по сравнению с нынешней жизнью. Действительно глупо, правда? Да конечно правда, какие вопросы. Особенно когда с течением времени начинаешь осознавать, что ты уже не успеваешь. То ли сам в какой-то миг притормозил, когда нужен был рывок, то ли время резко, уже наверное со старта, ушло вперёд. А ты его ещё и поторапливал, пришпоривал, говорил : я знаю, что делаю, что буду делать. Кто, как не я? Глупо, правда? И жизнь как раз золотая середина, только-только четвёртый десяток разменял, и проблем особых нет, так мелочи всякие. Живи себе, да радуйся. Так, собственно говоря, и делаю: живу, радуюсь, печалюсь, когда грустно, тревожусь, когда тревожно. Друзья, работа, приятели всякие там разные, женщины знакомые и прекрасные незнакомки - всего хватает. Да и не надо вроде бы больше ничего особенного. Так, по мелочи закрадываются в голову всякие мысли, и то от случая к случаю: ну надо бы в квартире ремонтик забацать, телек неплохо было бы новый приобрести... ну в общем... А иногда приходишь домой, как сегодня, в пустую квартиру и внезапно накрывает. Садишься на кровать, смотришь в пустую стену, выть хочется сам не поймёшь отчего. Сердце давит. В висках с кровью мысль пульсирует - а зачем? для чего это всё? Я же не этого хотел, не об этом мечтал! Ведь это я говорил и думал, что о-го-го и ага-га, что никто и ничто не заставит меня жить как все, но...И стена напротив. Можно встать, подойти, врезать по ней кулаком. Кулаку больно, а ей, стене, как и мне, всё равно. Глупо, правда? Всё, достало самоедство. В душ и спать.
   Сны. Какая интересная штука сны. Иногда приснится такое, что и осознать не можешь сразу, где ты в действительности живёшь - там, во сне, или всё-таки в этом, лучшем из миров. А может наоборот этот мир - сон, а сны - действительность? Или это всё сон, да ещё и не твой. Бр-р. Лежишь потом и думаешь, пытаешься запомнить, воссоздать на бумаге то, что привиделось. Перешагнуть ту зыбкую грань между сновидением и реальностью. Сновидение. Какое забавное слово. То ли ты их смотришь, в смысле сны, то ли тебе их показывают. Я иногда рассказываю некоторые из них Раби. Он умеет слушать. Кивает. Вставляет всякие фразы. Зачастую непонятно, интересно это ему или нет. Но это и не важно. Он умеет слушать. Но один сон я не рассказываю даже ему. Этот сон преследует меня практически с самого рождения, и знаю я его назубок, но только нет в нём ни конца ни начала, а есть тоска и незавершённость, как будто какой-то художник взял в руку кисть, сделал в разных местах мольберта по паре мазков и забыл, что он хотел сотворить. А я, я вижу во сне дорогу. Дорогу и дерево, а под деревом человека, человека с очень знакомым лицом. Человек и дерево, мне почему-то так кажется, смотрят в одном направлении, я понимаю - так не бывает, дерево не может смотреть, но это же сон. Они оба ждут. Ждут, когда ответят на их вопросы. И они оба устали ждать. Дерево шелестит человеку свои страдания, а человек всё время рассказывает дереву какую-то историю. Я прислушиваюсь и понимаю, что говорят они одно и тоже:
   "...Это мог бы быть огромный каменный зал старого замка. С уходящими вверх и смыкающимися где-то там, в высокой полутьме, сводами.... С угадывающимися на стенах простыми, но от этого не менее искусными картинами и гобеленами.... С горящим камином, в котором потрескивают янтарной смолой ароматные поленья.... С массивным столом благородного дерева, на котором горят свечи, роняя капли воска на витой бронзовый подсвечник, стоят письменные приборы, лежат свитки и рукописи, одним своим древним видом внушающие благоговейный трепет неискушенный личностям.... Со стоящим у камина низким кожаным креслом с резными подлокотниками и удобной подставкой для ног.... Вот только ничего этого не было, а было ничто. Пустота. И в этой пустоте был Старик. Он задумчиво вертел в руках крупный кристалл..."
  
   XI
   Рассказывать надо было всё, и рассказывать не хотелось. Так и представлялось, что вот после этого заберут меня из родимого дома, в институт по изучению слегка помешанных мальчиков с талантом создания кристаллов, и на основе наших помешательств будут делать какое-нибудь супер-пупер оружие или сказки самосказки изготовлять, или еще что-нибудь. Убеждение пришло сразу, но ведь я не сумасшедшему ученому рассказывать это буду, а маме и папе, они-то точно меня никуда не отдадут и не отправят.
   - Итак, сын, я понимаю, что тебе почему-то нравится забавляться с нами, это, наверное, такая новая модная игра: исчезать, терять сознание с остановкой сердца и дыхания, а потом делать вид, что ничего не было, но мы с мамой уже от этого порядком устали. И хотим, чтобы ты посвятил нас в правила этой странной игры, потому как тебе все эти забавы даются, видимо, легко, а вот наше сердце так легко снова не запустить. Ты, конечно, можешь и не рассказывать, если тебя не интересует наше с мамой здоровье.
   Я молчал и тихо сопел. Да, наверное, со стороны могло показаться, что я собираюсь отмолчаться как раньше, но я правда не знал с чего начать. Вот скажите, где начало, и я сразу начну. Начало там, где я родился, или там, где я перестал расти? Начать с исчезновения кристалла с Драконом или последнее видение, которое всем запомнилось как почтальон? Что вам сказать, любимые мои родители? Где ниточка, схватившись за которую, я распутаю этот клубок, который сам запутал как нерадивый рыбак снасти? Молчание моё затянулось, я видел, как заходили желваки на папином лице, и взгляд стал похож на холодную стальную иглу, и тут заплакала мама, не громко, тихо так, пытаясь скрыть слёзы, и увидела, что я смотрю на неё, развернулась и пошла в ванную.
   - Мама, не плачь, я расскажу, просто... Просто я не знаю, с чего начать. Я не знаю, как рассказать всё это. Я расскажу всё, всё, только не плачь. Пап, ты уж прости меня непутевого такого, не знаю, зачем мне всё это надо было, и что с этим дальше делать тоже не знаю.
   Отец положил на плечо свою ставшую тяжелой руку, и повел меня к столу:
   - Речь не мальчика, но мужа. Давай, рассказывай, что у тебя там стряслось.
   - Пап, только сначала мама перестанет плакать, хорошо? А то мне тяжело так.
   - Хорошо, хорошо, Вера, у меня осталась надежда, что ты к нам присоединишься, с сухими глазами, и заодно прихватишь травяной чай. Душицы, пожалуй, побольше туда положи, чует моё сердце - разговор будет непростой, наш взрослый сын пришел со взрослой проблемой.
   - Да, мой Мир! Конечно, я буквально через минутку к вам присоединюсь.
   - Олесь, когда же ты успел повзрослеть? Смотрю на тебя, и картинки меняются, вот ты еще карапуз вовсе, вот твой меч первый, и обида детская в глазах, что не заточен. Первые похвалы учителя, твои первые кристаллы сна. Как же незаметно бежит Время.
   Я непроизвольно мотнул головой, отгоняя от себя нахлынувшее было видение, вот такая замечательная у меня реакция на слово "время". Отец с недоумением посмотрел на меня, в глазах его застыл немой вопрос. Хорошее у моего отца имя, Мир, вот и получается каламбур, Мир смотрит на меня с вопросом, - что это мол Вас, Великий и Всемогущий Олесь, - от времени воротит?
   Пришла мама. Из заварника распространился запах чабреца, душицы и чего-то еще, хороший такой запах травяного чая. Запах успокаивающий. Аромат этот усилился когда мама разлила чай по кружкам. И все мы расселись за столом. Напротив меня сидела мама с тревогой в глазах, и мамины глаза еще немного красные от слёз, и отец скрывающий ту же тревогу за строгостью. И я действительно ощутил себя взрослым. Вот я сижу за столом, наравне с мамой и папой, и у нас серьезный, взрослый разговор. И я получается, такой весь взрослый, серьезный. А не хочется, не так виделось мне взросление, не в одночасье. Да и обстоятельства рисовал себе другие. Да, бесспорно, хотел повзрослеть, не без этого, но не так, иначе. А получается, и то я не хотел, а сделал и это, и сейчас не хочу, а делаю.
   Я решил первым нарушить молчание. Видимо взрослость начала сказываться. - Мама, Папа, прошу вас об одном, я расскажу, как я это всё вижу, и прошу мне просто поверить. Мне трудно начать, потому как я сам точно не знаю с чего.
   - А ты начни с момента, когда мы тебя просто обыскались, даже поисковиков вызывали, а ты пропадал где-то восемь часов, а потом вылез из-под своего любимого дивана.
   Вы только не злитесь, но я был под кроватью, честное слово. И я там уснул. И мне снился сон, этот сон он... он был необычным. Этот сон не был сном из кристалла, он жил по своим законам, неподвластным мне, и я не делал таких кристаллов. Когда я проснулся, а для меня всё выглядело именно так, я хотел поделиться с вами этим, но все тогда начали кричать, Амин и Дар, видимо, чтобы их не заподозрили в том, что они плохо смотрели под диваном, вы потому что нервничали. И я решил помолчать. Ведь согласитесь обидно, когда хочешь поделиться, а на тебя начинают кричать. Мне до этого никогда не снились сны просто так.
   XII
   Саш, какой ты всё-таки загадочный. То ляпнешь что-нибудь невпопад, то в обморок брякнешься ни с того ни с сего, - хихикнула Светка, встретив меня у медсанчасти.
   - В смысле "ляпнешь"? - возмутился я.
   - Да в прямом.
   - Ну..?
   - Ааа, у тебя ещё и память отшибло, - опять закатилась Светка.
   - Не томи, ненаглядная.
   - Ну а ты чё сказал, когда очнулся?!
   - Ну и чё я такого сказал?
   - Тю! Действительно припадочный. Ты же руками махал, бежать пытался и всё бормотал, что не надо искать, не надо искать. Ашот подошёл, спросил у тебя, что же надо делать, а ты его увидел, сжался весь и изрёк что-то типа того: " Он абсолютный. Никто не верил, что он существует. Но он есть. Боюсь. Даже рядом находиться боюсь. Нет! Не надо! Не ищите!"
   - Свет, это же бред, ты ведь прекрасно понимаешь, - и я постарался усмехнуться.
   - Бред. Наверное. Но Ашот так изменился в лице, как будто ты ему сказал, что его не существует.
   - Всё. Забудь Светка. С кем не бывает? Ведь правда? Помнишь, как у Васильича под Каиром крыша съехала?
   - ...
   - Ну вот, а ты говоришь... Ну ладно я к Резеде. Благослови.
   Светка картинно вознесла руки к небу и пошевелила губами.
   - Ну всё, иди добрый молодец, скатертью тебе дорожка, - добавила она невпопад.
   Я подошёл к двери, и она сама открылась мне навстречу, являя за собой неприступную фигуру Резеды. Покорно прошествовав в блок и отдаваясь практически добровольно в руки эскулапа, я не переставал думать о том, что рассказала мне Светка. В голове была каша из событий, и объединить их в одно целое мне никак не удавалось. Я невольно поймал себя на мысли, что и не хочу ничего объединять, что за этим объединением для меня кроется нечто опасное, ну или по крайней мере неприятное. Причём я понятия не имел, откуда взялось это ощущение, но почему-то я ему целиком и полностью доверял.
   - Александр, укладывайтесь уже наконец в капсулу. Хватит стоять столбом. Вы меня своим голым видом всё равно не проймёте, - вырвал меня из ступора голос Резеды.
   - Ну что вы, Резеда Михайловна, как вы могли обо мне такое подумать? Я просто всегда боялся замкнутого пространства, вот и нервничаю, - нашёлся я.
   - Я такое про всех думаю. И никогда не ошибаюсь, молодой человек. Марш в капсулу!
   Но мне действительно не хотелось в эту дурацкую капсулу, что-то тревожное шевелилось в груди, ныло и не пускало. Я на самом деле уже не раз проходил такие тесты психофизического состояния организма, но в этот раз... Сознание почему-то всё время подпихивало картинку, виденную мной, уже не помню точно, на втором или на третьем курсе университета; где человек, испытуемый, вдруг, после двух минут нахождения в капсуле, начал биться в стекло и что-то кричать; тогда как всем известно - человек в капсуле ничего не испытывает. То есть совсем. То есть это вроде как сон, но и не сон. С подкорки или с чего-то там ещё, точно не знаю, аппаратура считывает информацию об индивидууме. А куча датчиков, которыми напичкано внутреннее пространство капсулы, регистрирует физические параметры. Всё.
   - Александр, мне совсем не хочется прямо сейчас начинать писать рапорт о вашей профнепригодности, - уже мягче добавила Резеда.
   Делать нечего - я вздохнул и попытался устроиться в капсуле поудобнее, насколько это было возможно и закрыл глаза.
   " Мам, не выключай свет, а то чудища наползут", - пробормотал я, засыпая и натягивая одеяло на голову.
   Пустыня - не пустыня. Фотография из учебника географии четвёртого класса. Песок. Бархан. Одинокий скорпион. Верблюд. "Мам, Пап, где вы? Мне страшно!" Губы пересохли. Где я? Где вы?! Мне страшно... Он шипит на меня. Щёлкает хвостом... Скорпион. Никогда не видел скорпионов такого громадного размера... Просто никогда не видел скорпионов... А может быть это дракон?!. Драконов я тоже не видел... Он подкрадывается ко мне всё ближе. Пап, ты мне рассказывал сказку о том, что можно создать абсолютный кристалл, что тот, кто создаст этот кристалл, будет управлять всем. Все сны, все желания, все миры, все и всё, что существует в этих мирах, будет подвластно этому кристаллу. Я боюсь, Пап. Я боюсь, Мам. Я уже держу его в руках, но я не этого хотел. Я заглядываю в него и понимаю - он был всегда. Мне страшно...
   Жужжание открывающейся капсулы совпадает с моим пробуждением. Я открываю глаза и понимаю, что если Резеда смогла увидеть хотя бы часть того, что видел я, то прощай работа. Буду прозябать в пыльных кабинетах и лабораториях. Никому не нужен сотрудник с явно неустойчивой психикой сновидений. Сажусь и спускаю ноги на пол. Хм. Резеды нет. Наверное, уже умчалась с докладом к шефу, хотя на неё не похоже - должна была сначала хотя бы чуть-чуть поиздеваться надо мной. Ну да ладно, чему быть того не миновать. Натягиваю спецовку, после чего медленно и неуверенно продвигаюсь на выход, нормальное состояние после капсулы, это вам скажет каждый, кто хотя бы раз прошёл подобную процедуру. Странно, дверь открыта. Спускаюсь по ступенькам вниз и замираю - тишина. Тишина. Ноги сами подгибаются в коленях, и я падаю. Тишина. Вокруг нет никого. Такого не может быть. Экспедиция не имеет права покидать место исследований в течение трех месяцев, если ранее не будет получен неоднозначный результат. Не имеет права. Тишина. Моя голова сама находит наиболее выгодное положение на песке. Глаза сами так мило куда-то закатываются. "Светка, наверное, права: я действительно припадочный",- успеваю подумать я...
   XIII
   "Мне до этого никогда не снились сны просто так", - продолжаю я и в тот же момент сам понимаю, что я сказал. Отец смотрит на меня обречёно. Мама просто плачет, а я пытаюсь осмыслить сказанное мной. Ведь этого не может быть. Сон есть продукт чьей-то мысли, чьей-то фантазии. Полёт мечты мастера. Сон несёт благо. Сон несёт полезную информацию. Сон лечит. Всё это мои родители твердили мне из года в год с того момента, как я помню себя... Мне приснился сон просто так... И уже не один, как я теперь понимаю. Когда-то, когда я был совсем маленьким, папа мне рассказывал о чём-то подобном, но это была сказка, я даже помню как она называлась... Кошмар?... Почему мама плачет? Это не я. Не я творец этого сна. Вы же это знаете... А тогда кто? Так не бывает. Стоп! Я опять сплю? И весь это разговор? Сон? Кристалл абсолютного сна, где всё живёт вне зависимости от воли создателя. Папа называл это кошмаром. Слово из детства. Жуткая сказка? А может реальность? Тогда в чьём кристалле я живу? В чьём сне? Кристалл абсолютного сна...
   ...Дорога. Пустынная, пыльная дорога, и впереди вот уже вечность что-то маячит, и я иду к этому тоже вечность. Я устал. Я стар. Глаза слезятся, не могут рассмотреть, что же это там впереди. Ноги сбитые в кровь, покрытые язвами. Ум, ищущий ответ на один единственный вопрос - зачем? Я устал... И голос - он шепчет, он заставляет идти: "Тебя там ждут. Там ответят на все твои вопросы. Возможно". И я иду по пыльной дороге...
  
   ******
   Я многое забыл. Я забыл, что такое любовь. Что такое ненависть. Что такое страх. Что такое сомнение. Я не помню, что такое красота и уродство; не помню, что значит боль, волнение, радость. И мне это даже не мешает. Вместо этого я знаю, что такое целеустремленность, удовлетворение от выполнения поставленной задачи. Впрочем, неудачи меня тоже не пугают. Они всего лишь отодвигают на какой-то ничтожный срок достижение моей цели. А что такое спешка, я давно забыл.
   Я стар, но я никуда не тороплюсь. Сколько помню себя, я всегда был стар. Но уходить я никуда не собираюсь. Поэтому я уравновешен, логичен, спокоен. Возможно, со стороны я таким не выгляжу, и поступки мои не всегда имеют смысл. По крайней мере, очевидный. Но они имеют смысл для меня. И это главное. Потому что именно я привожу в движение этот затейливый механизм, называющийся Вселенной.
   А вот этот кристалл, который у меня сейчас в руках... Это та песчинка, которая попала в шестеренки этого механизма. Крошечная в масштабе Ойкумены, она способна все разбалансировать, сбить маятники хода, заставить всю систему пойти в разнос. И мне надо теперь что-то делать.
  
   XIV
   Вот скажите мне честно, вы, добрые люди, когда вы в последний раз смотрели на небо? Не мельком, мимоходом глянув на запорошенные облаками звезды, а как раньше, в то время, когда кровь бурлящими потоками вздувала вены, и каждый порыв ветра приносил шепот любимой женщины и запах именно её духов? Когда? Скажите честно, когда чаша небосвода завораживала вас надолго, позволяя отследить путь ночного неба с момента появления месяца-коромысла и первых звезд до заката и последнего луча неяркого ночного светила. А вот не помните! Господа, - уж не обращаюсь к дамам, - господа, вы, вы должны помнить, я не верю, что вы не помните, уж точно не хочу верить, потому что это не будет справедливо, справедливо по отношению к вам. Вы не можете забыть первый поцелуй, ночь при луне, лунную дорожку и светлячков, опять таки комары и дым костра, и миллион слов, и её дыхание, помните все это? Нет? Тогда не читайте ниже. Это не для вас. Закройте здесь, не потому что вы второго сорта, а я первого, или наоборот. Нет. Просто вам не понравится, правда. А правда в том, что вы смотрите на это через берег балкона, и видите дали. Да самые бескрайние дали, манящие и неизведанные, те самые, за которыми сумрак рассвета бросается в глаза, мешая видеть реальность. И все в этом предрассветном розовом насыщенном сумраке. Правда и ложь, честь и бесчестье, все здесь, просто надо увидеть, но этот свет, он мешает своей красотой, поглощая краски сумрака. Кто дал вам очки, помните его? Это он сказал, что всё ложь, и надел тебе очки, правда? Тогда ты увидел краски и грани, но через очки, так? Плащ упал под ноги, и рыцарь ушел, ушел искать другое тело для воплощения, потому как рыцарь в очках, ты меня конечно прости, но правда перебор. Слепой боец - нонсенс, не так ли? Кричите мне в ухо, что нет! И душа - зрячая, и всевышний, он видит, знает и не позволит. Но дайте мне взглянуть на слепую руку Господа. Что, не выходит?! Знаю, так есть. Вот и прошу я ВАС, ГОСПОДА, это же всего лишь вы, вчерашние мальчишки с запахом моря и дальних странствий, крутых склонов и обезвоживания, и как это ни тривиально комары, банальные комары. Да, о комарах не пишут в романах, но вы-то, вы-то знаете: они есть. Правда?
   И эта правда жмет тебя в угол и добивает пропущенным апперкотом, когда ты сидишь за столом тяжелых переговоров, и тебе уже просто надо разрабатывать шлейфы или насыщать товаром рынок, или еще что, а ты за суетой слов видишь те дали, и ты там не был, а хочется, и кто тебя пустит? Семью содержать надо? Надо! Это закон. Работу работать надо? Надо! А как иначе семью содержать? Все вроде правильно, закон соблюден, польза несомненна, и любовь есть, как без неё. Но ты знаешь, помнишь, и не можешь забыть, что вершины есть, что море без края есть, что степи как море тоже есть, и комары есть, есть везде. Есть и всё тут. И выбор есть, как ни смотри, просто ты выбрал балкон и закат луны на его берегу, и здесь всё правильно, и там все правильно. И ветер обдувает твоё лицо. Только ветер этот разный. И знаешь, что страшно? Ты всё это знаешь. Правильно? Правильно! Всё у тебя правильно. И люди разные, и цели, и покажи мне того грамотея, который скажет, что лучше - то или другое? Найдешь его - плюнь ему в лицо, он враг. Может и не знает того, но враг. Это он считает, что нашел высшее благо. Гони его. Лжепророки разные, они разные не только по виду, но и по масштабу. Гони его смело, ты прав, кем бы ты ни был. Мы же вместе помним, что в жизни всегда есть место для чего? Правильно, для подвига. Открой глаза шире, глянь, вон кто-то упал, а кто-то прыгнул. Сможешь без пафоса поднять и поддержать? Трудно? Засмеют? Славы нет, лавры не принесут, правильно. Но все остальное здесь рядом, и комары о двух ногах, которые выпьют всю кровь, и ветер непонимания, и глянешь на луну, а светит она уже иначе, и ты другой. И это тоже правда. Правда?
  
   ******
   Мама ойкнула и зажала рот рукой. Отец недоверчиво посмотрел на меня, пожевал губами и произнес:
   - Сын, ты понимаешь, что говоришь? Как это - "сон сам по себе"?
   - Пап, я понимаю, что это все звучит дико, но я же предупреждал. Мне очень трудно все объяснить. Я сам почти ничего не понимаю. Наверное, тут все дело в нем, - и я выложил на стол свой кристалл времени...
   Прошло долгих два часа, было выпито три заварника чая, переговорено несчетное количество слов, а за окном уже сгустились такие глубокие сумерки, что и сумерками их назвать уже было неподобающе - наступила самая настоящая ночь. Путаясь, перескакивая с одного на другое, отвечая на вопросы родителей, я все-таки рассказал все, что знал, что натворил, что предполагал, что видел. Отец разложил наконец все по полочкам, мама помогала своими точными комментариями, наводящими вопросами. В конце концов за столом наступила глубокая тишина. Я устал говорить. Родители обдумывали услышанное.
   - Как ни грустно это признавать, но, похоже, ты прав, Олесь. Нам всем - всему миру - грозит серьезная опасность.
   Я вздохнул. Наконец-то взрослые воспринимают меня всерьез и разговаривают на равных. Вот только не при таких обстоятельствах мне это виделось.
   - И что же мне теперь делать?
   - Не тебе, а нам. Один ты здесь точно не справишься, а вот все вместе мы пожалуй можем попытаться.
   Мне сразу стало легче. Папа и мама - такие опытные и умелые - наверняка что-нибудь придумают.
   - А что мы можем сделать?
   - А что ты пытался сделать?
   - Ну я попробовал сделать для моего кристалла времени кристалл пространства, и, кажется даже, у меня он получился, вот только как теперь их совместить? И как быть с тем стариком, что в нем оказался? Он не пострадает от наших экспериментов?
   - Экспериментировать мы не будем. Слишком уж серьезное дело. Тянуть, конечно не стоит, кто знает сколько у нас времени осталось. Но и очертя голову соваться в такое предприятие нельзя. Надо все как следует обдумать и действовать наверняка.
  
   ******
   Люди часто подчиняют свою жизнь нелепым предрассудкам, ритуалам, причисляют себя к разным вероисповеданиям, конфессиям, конгрегациям, усматривают в разных случайных мелочах знамения высшей воли, называют это кармой, роком, фатумом, судьбой, находят объяснения происходящим событиям, связывая их с какой-то сверхъестественной силой. Я уж скорее могу согласиться с авторами ноосферы и инопланетян. Будь у меня желание поспорить со всеми этими глупостями, я мог бы сказать, что делать больше нечего Провидению, как руководить жизнью отдельно взятого индивидуума. Делать больше нечего Всевышнему, как являть знамения, насылать кары, осыпать манной небесной копошащихся в своем муравейнике человечков. Мелко, скучно, хлопотно. Усилий на миллион, а развлечения на грош. Ну ладно там одному, двум. Но каждому?! Каждый день?! За кого вы меня принимаете?
   Да, я не оговорился. Именно меня вы, люди, так щедро награждаете всякими именами: Яхве, Элоим, Аллах, Зевс, Юпитер, Один, Ицамна, Вишну, Шива... Приписываете мне разные изречения, мантры, суры, стихи... Некоторые, впрочем, довольно неплохи, но, увы, не мои. На авторство не претендую. Мне вообще непонятно, почему достаточно разумные законы и принципы необходимые как минимум для выживания общества обязательно должны быть задекларированы и высечены в камне? Что, простого здравого смысла недостаточно? И уж совершенно непостижимо для меня, почему всё это должен рассказать какой-то дядя со стороны? Да еще и не сам, а посредством пророков всяких? К ним-то откуда такое доверие? И почему именно дядя, а не тетя? Ну, согласен в принципе, точнее всего меня описывать в терминах мужского рода, но откуда у людей такая убежденность в этом? У них что, женщины доверия не вызывают?
   А вот еще милая деталь. Сами эти законы с таким упорством насаждают, а потом с не меньшим же азартом нарушают. Сами говорят "не лги, а не то гореть будет вечно душа твоя синим пламенем в геенне огненной", и сами же в трамвае безбилетниками ездят. Что, душа бессмертная пяти рублей не стоит?
   Вот такие мысли приходят в голову тому, рядом с кем почтительно умолкают и отступают в тень демиурги.
  

******

   - Старик, ты еще пытаешься его остановить?
   - Он слишком далеко зашел.
   - Думаешь, получится? Думаешь, еще есть шанс?
   - Ты выбрал неудачный момент для своих насмешек.
   - Какие шутки?! Я серьезен до непотребства!
   - Остановить его я еще могу, но боюсь, что сейчас это уже ничего не даст. Придется ему помочь.
   - Я не ослышался, Старик? Ты собираешься ему помогать?
   - Я не вижу другого выхода. А ты? С твоим извращенным хитроумием ты иногда способен на озарения, пусть и ернические.
   - Я бы воспринял это как комплимент, но ты не говоришь комплиментов.
   - Словоблудие, опять словоблудие, Локки... Тебе нечего сказать. Оставь меня.
  
   XV
   На этот раз открыть глаза оказалось значительно сложнее. Поэтому я сначала приоткрыл один, заставил его внимательно осмотреться. Ничего особо подозрительного не обнаружив, дал команду на открытие второму. Затем я слегка приподнялся на локтях. Голова кружилась. Внутри неё что-то гудело и щёлкало. Я сплюнул. На зубах противно скрипел песок. Постепенно в сознании стала восстанавливаться картина происшедшего, и у меня опять возникло желание немедленно отрубиться. Наконец я сел, опершись спиной о крыльцо медсанчасти. Забавно как всё складывается. Всё как прежде, только вокруг никого, ни одной живой души. Странные мысли и образы, которые мне привиделись или приснились, добавляли лишний сумбур к общей картине, мешая анализировать ситуацию. Но делать нечего, надо вставать и что-то делать. Искать пропавших, например. Я поднялся и неуверенно, слегка пошатываясь, совершил обход территории. Никого. Ни единой души. Что дальше? Мне всегда лучше думалось на сытый желудок, поэтому я двинулся в сторону пищеблока. На кухне обнаружились ещё тёплые бифштексы, отварной картофель, хлеб в вакуумной упаковке. Не плохо для начала. Начала чего? Сообразив себе бутерброд, я с наслаждением впился в него зубами. На всё про всё ушло минут двадцать. Чашечка кофе окончательно вернула меня к жизни. И где мой страх? Нет, я конечно могу утешать себя мыслью о том, что все ушли за грибами, нашли один очень большой, съели и, не приходя в себя, уснули, или увидев живого мамонта, кинулись в погоню и заблудились, но самовнушение не помогало. Один из ведущих сотрудников валяется возле блока санчасти без сознания неизвестно сколько времени, а вся экспедиция ушла травить мамонта грибами? Но что-то здесь не так, есть какие-то огрехи в этой версии происходящего.
   Я решил сходить в радиорубку. Там, впрочем как и везде, никого не было. Всё оборудование работало. Мигали индикаторы. Я сел в кресло радиста и активировал сканер частот. Замелькали цифры, ожили самописцы. И тишина. В эфире тоже была тишина. Так не бывает. И я это очень хорошо понимал. После часа бесполезного ожидания я выключил основную аппаратуру и запрограммировал компьютер на подачу в эфир каждые десять минут сигнала SOS. Потом пошел к оружейному сейфу, воспользовался персональным кодом и достал из него табельное оружие с кобурой. Пистолет-энергомет удобно лег в ладонь. Это было оружие нового поколения, лишь недавно поступившее к нам на вооружение. В регулярной армии его еще не видели. По сравнению со стандартным пулевым энергетическое оружие значительно выигрывало в весе, дальности боя, количестве зарядов, отсутствии отдачи, бесшумности. В нем отсутствовали движущиеся части, поэтому оно не могло заклинить и подвести в самый неожиданный момент. Не боялось влаги, песка, грязи. Поколебавшись, взял на всякий случай двойной запас энергозарядов. Вогнал еще одну обойму в рукоять, предохранитель приветливо загорелся желтым огоньком готовности. Сдвинул его на одно деление вниз - зеленый индикатор одиночных выстрелов подтвердил, что оружие к использованию готово. Еще одно деление вниз - зеленый огонек полуавтоматического режима. Еще одно - на автоматический - зеленый. Предохранитель обратно вверх до упора - желтый индикатор. Все в порядке все работает. Пистолет отправился в набедренную кобуру, а я обратно в радиорубку. Дело, как говорится, было вечером, делать было нечего, и я, уютно устроившись здесь же на диванчике, укрылся пледом и мирно заснул...
   Вообще-то я люблю природу. Люблю слушать пение птиц, шум ветра, шелест прибоя. Но почему, почему птицы любят петь так рано и так громко?! Грех жаловаться на то, что я не выспался, но всё же непривычно просыпаться с рассветом. Хотя, конечно, в этом были свои плюсы. Какая-то необъяснимая магия охватывает места, откуда ушли люди. Вот, казалось бы, только что были и речь, и шум машин, а раз и нету... и это место осторожно, пугливо заполняет пустота. Признаюсь честно, за весь свой рабочий стаж я ни разу не видел базовый лагерь экспедиции без людей. Было одновременно и интересно, и немного жутковато, как если бы ты пробрался в полуразвалившийся дом, и бродишь по нему, наблюдая следы бурлившей некогда здесь жизни, ожидая появления хозяев.
   Во-первых, я еще раз проверил рацию. Увы, на всех частотах была слышна только статика. Спутниковый телефон сообщал об отсутствии пропущенных звонков и непрочитанных сообщений, а при попытке набрать любой номер любезно предлагал перезвонить попозже, поскольку соединение в данный момент не может быть установлено. Плюнув с досады, я пошел умываться и варить кофе. В качестве утренней разминки я оббежал лагерь, убедился, что по-прежнему нахожусь в гордом одиночестве, и заглушил ненужное оборудование, оставив необходимый минимум. Тихо гудел генератор. По моим прикидкам топлива ему было в избытке. Мы привезли с собой две пятидесяти кубовые емкости. Негабарит, конечно, по всем параметрам, но в этом преимущество нашего ведомства - любые разрешения выписываются очень просто и быстро. Продуктов и воды было предостаточно, так что вопросы жизнеобеспечения меня не волновали. Гораздо больше меня интересовало, куда девалась экспедиция и что мне теперь делать?
   Перебирая всевозможные варианты, я задумчиво смотрел в окно и помешивал остывающий кофе. Поймав себя на том, что размешиваю сахар уже минут пять, я вынул ложечку и постучал ей о край чашки. На кончике ложки висела большая тяжелая капля кофе, готовая сорваться... И не срывалась. Я тряхнул ложку - капля висела. Еще раз - висела. Я облизнул ложечку - ложка как ложка, кофе как кофе, даже не очень горячий. А капля по-прежнему висела на кончике и не срывалась. Я еще пару раз безрезультатно встряхнул ложку и уже собрался было отложить ее в сторону, как капля таки отделилась и полетела в чашку. Медленно и плавно, вопреки всем законам физики, утверждающим что скорость свободного падения равняется... Наверное, так могла бы лететь эта капля в невесомости, если б кто-то разлил там кофе. Но я никогда не был на космическом корабле, находящемся в состоянии невесомости, и тем более не разливал там кофе, поэтому утверждать наверняка не берусь. А пока я смотрел на эту взбунтовавшуюся каплю, она коснулась чашки и беззвучно слилась с ее содержимым, вызвав легкие круги на поверхности. Кофе всколыхнулся, круги дошли до стенок чашки. Жидкость там и остановилась, а волны пошли дальше, вширь от центра, сминая пространство, слегка искажая его. Все тут же возвращалось в изначальный вид, но зрелище было неописуемое. Вы видели, как колеблется в знойный летний день марево теплого воздуха над асфальтом? Это самое близкое сравнение, что приходит мне в голову. Такая же волна расходилась от моей чашки во все стороны прозрачной призрачной сферой. Только воздух оставался по-прежнему кондиционировано-прохладным. Сфера прошла сквозь меня, и я почувствовал, как выворачивается желудок и завязывается морским узлом, череп сжало плотным обручем, в ушах слегка зазвенело. Потом все прошло, волна пошла дальше, а у меня осталось только ощущение общей слабости. Я следил, как сфера растет, проходит по комнате, выходит за стены. Трава, кусты, деревья за окном слегка согнулись под ее ходом, затем снова распрямились. Волна ушла дальше за горизонт. Вокруг царила звенящая тишина. Я подумал было, что оглох, и звенит у меня в ушах. Но, брякнув злополучной ложечкой о блюдце, понял, что со слухом у меня все в порядке.
   - Саня, - подумалось мне, - поздравляю: бред, галлюцинации, потеря сознания, скоро внутренний монолог перейдет в диалог, а там и раздвоение личности недалеко. Выходишь на финишную прямую перед психушкой. Или уже свихнулся. Может, это все мне примерещилось? Может, я просто не замечаю окружающих? И все-то с миром внешним в порядке, и коллеги бедные сейчас вокруг меня столпились, зовут, трясут, микстурами пичкают. А у них в руках только тело мое несчастное трепыхается, а сознание помутилось, икнуло-чихнуло, заблудилось в вышних далях и теперь наблюдает феномены непонятные.
   Впрочем углубляться в самоанализ мне не дали. УМФ! Басовито ухнуло рядом. Я вздрогнул. Впрочем вздрогнул не только я. Вздрогнул весь блок строений. Весь лагерь. Весь лес. УМФ! Тяжелый глухой удар, вибрацию от которого передала дрожь земли. УМФ! Жалобно звякнула чашечка по блюдцу и содержимое вылилось мне на брюки. Кофе был недостаточно горячим, чтобы обжечь, но достаточно горячим, чтобы я понял, что все происходит на самом деле, а не у меня в мозгу. Теория слабоумия рассыпалась, не успев оформиться. УМФ! УМФ!! УМФ!!! Как будто рота тех самых недотравленных грибами мамонтов чеканит строевой шаг прямо здесь за опушкой. УМФ!!! Еще раз оглушительно рявкнуло прямо надо мной. Зубы клацнули, весь мир вокруг меня содрогнулся и сжался в предчувствии следующего удара. Но его не последовало. Все продолжалось совсем недолго. А потом опять наступила звенящая тишина.
   Я вылез из-под стола, обвел взглядом царивший на пищеблоке разгром и понял, что организм среагировал сам. Сказались подготовка к нестандартным ситуациям и опыт работы. Пока я изумлялся происходящему, моё тело само выбрало ближайшее укрытие, каким бы хлипким оно ни было, и переместилось туда. Я даже оружие из кобуры сам не помню как вытащил. Хотя от него здесь толку конечно ноль, но все-таки... Для приличия хоть как-то среагировать.
   И вдруг меня осенило... А что если... Мысль была бредовая, но все происходящее настолько вписывалось в эту гипотезу, что я как-то сразу понял - так оно и есть. Что если вся экспедиция и все остальные так и остались на месте, живы - здоровы, занимаются своими делами, и только меня там нет? Что если это не они, а я исчез? И они теперь меня, пропавшего без вести, ищут. Или я вообще умер и меня теперь там оплакивают, а я - это не я, а моя сущность, душа или как там еще это назвать? Нет, второй вариант я отбросил как несостоятельный. Во-первых, от него становилось не по себе, сердце ёкало и по коже стадами начинали бегать мурашки. А во-вторых, это место нисколько не походило ни на рай, ни на ад, в моем атеистически-агностическом понимании. И даже если предположить, что все это религиозные сказки, а на самом деле верна теория информационного поля, ноосферы, пространства космического разума и т.д., то любое из этих мест должно быть достаточно густо населено такими же "покойничками" как я. А их тут не наблюдается. Да и никакого слияния с некими сущностями я тоже не ощущаю. Так что вывод напрашивается один: меня занесло в другой мир. Как, почему, куда - это уже будем разбираться потом. Сейчас главное - понять как отсюда выбираться? Возможно ли это вообще?
  
   XVI
   Блокада лаборатории была установлена. Изоляция была абсолютной: ничто не могло вырваться за ее стены, и никакие внешние воздействия не могли вмешаться в таинство происходившего за закрытыми дверями.
   На подготовку к процедуре ушло два дня. Практически все, что нам для этого требовалось, имелось в наличии. Недостающие компоненты нам изготовили по личной просьбе отца в кратчайшие сроки и в строжайшей тайне лучшие специалисты своего профиля. Родителей уважали все, поэтому вопросов лишних не задавали. Раз попросили - значит надо. Когда можно будет, расскажут.
   Конструкция, которую создавали папа с мамой, была настолько мудрёной, что я давно оставил всякие попытки вникнуть в её суть. Теория глобального позиционирования, автором которой был отец, тут развернулась во всей красе. Практический её аспект широко использовался у нас и в навигации, и в астрологии, и ещё много где. Хитросплетения же теоретического обоснования на равных с отцом и мамой могли обсуждать ещё лишь пять человек в нашем мире. Сейчас отец курсировал между возводимым в центре лаборатории аппаратом и ЭВМ - эвристически вероятностным модулятором, - на котором просчитывал степени, векторы приложения сил, их всевозможные комбинации и прочую заумь, до которой мне ещё по-хорошему не один десяток лет расти. Мама вычерчивала пентаграммы, смешивала порошки и жидкости, подбирая необходимую цветовую и ароматическую гамму. Иногда их взгляды пересекались, они с легкой улыбкой кивали друг другу: "Все в порядке, любовь моя? - Все отлично, родная", - и возвращались к своим хлопотам. Амин и Дар занимались доставкой запросов и заказов. И только я, виновник всей этой кутерьмы, тихо сидел в углу и вертел в руках эти два злополучных кристалла. Меня вежливо, но убедительно попросили наблюдать за происходящим, вносить предложения, если таковые возникнут, но не вмешиваться в собственно процесс. Дескать, мое участие непременно потребуется, но попозже. Вот тогда-то меня и позовут.
   Вы наверняка присутствовали на лекции или уроке, где всё жутко интересно, но очень не понятно. Если вам не объяснять сути происходящего, то через какое-то время вам захочется зевать, и Морфей потихонечку заменит окружающую реальность зыбкой явью сна. Через эту пелену вдруг проникает голос лектора или учителя и строго так вопрошает: "Молодой человек, а вы никак спите?!". И пелена сладкой дрёмы спадает так резко, что нет предела вашему удивлению и смеху окружающих. В общем я в полной мере испытал это ощущение, когда меня позвала мама.
   - Что, спишь, герой? - шутливо спросила мама.
   - Тебе что-нибудь снилось? - уже более серьёзным тоном спросил папа.
   - Нет, не снилось, просто мне было так интересно, что бездействие меня победило. А что, уже всё?
   - Нет, сын, всё только начинается. Мы с мамой провели все подготовительные работы, но как показывают практика и опыт, кристалл будет слушаться хозяина, того кто его создал. Так еще когда мы с твоей мамой были начинающими специалистами в этой области, пытались совместить два разных кристалла в одном. И как ни странно потеряли оба, но это были обычные кристаллы, а с этими, пожалуй, так рисковать не стоит.
   - Пап, а у нас всё получится? Я же совсем не знаю, что надо делать.
   - Конечно, Олесь, совмещение двух кристаллов дело не простое, но, как показала практика, вполне возможное. И на нашей стороне Эвристически Вероятностный Модулятор, который, после введения всех параметров, дал, так сказать, добро, и посчитал возможным проведение этой операции.
   - А вы будете рядом? Поможете мне?
   - Поможем, не то слово. Мы будем руководить технической частью вместе с мамой, а твоя задача, когда заработает сфера, - увидеть эти два кристалла, и, не внося изменений ни в один из них, совместить их в третий.
   - Не внося изменений, - пробормотал Олесь.
   - Да, это самая сложная часть, нужно увидеть всё до мельчайших деталей в обоих кристаллах и спроецировать в третий без изменений. И это может сделать только тот, кто создал оба кристалла.
   - Олесь, тебе сейчас нужно посмотреть оба кристалла по отдельности, но не напрямую, а через сферу. Именно через сферу, она будет специально настроена на просмотр с ограничением воздействия, потому что, как мы уже убедились, каждый раз, когда ты смотришь без сферы, ты исчезаешь.
   - Да, папа, ты прав.
   - Подожди, я не договорил, ты должен будешь воссоздать в памяти всё до деталей, как в процессе создания. После ты не будешь отключаться от сферы, а мы с мамой переставим кристаллы в чашу объединения.
   - А как я пойму, что вы уже подключили оба кристалла?
   - Поймёшь. Ты увидишь их сразу. Когда ты закончишь, эти два кристалла будут пустыми, и ты увидишь третий. Тогда можешь завершать процедуру и отключаться от сферы.
  
   XVII
   ...Вначале все шло, как задумывалось. Строго по плану. В доме оставались мы втроем: мама, папа и я. Амина и Дара отправили к родственникам. Ближайших соседей предупредили, что будем проводить необычный эксперимент, чтобы не удивлялись, не волновались и не вмешивались. Точно в выверенный час мы закрылись в лаборатории.
   Блокада надежно изолировала нас от внешнего мира. И мир от нас. Тихо гудела фиолетовая сфера кристаллообразования. Специально для наших целей она была модифицирована. Теперь в ней было не одно гнездо для кристаллов, а два. В них уже покоились созданные мной кристаллы времени и пространства. Помимо этого прямо напротив меня на далеко вынесенной штанге была закреплена чаша объединения, прикрытая непрозрачным колпаком. К ней от основной сферы шли разноцветные витые проводки. В их схемах я даже не пытался разобраться. Это была вотчина отца. Он и сейчас в последний раз прослеживал работу всяких контуров, проверял настройки модулей и блоков. Слабо опалесцировала сиреневым вычерченная на полу сложносочиненная пентаграмма. В полушаге от ее внешних границ на концах неравносторонней трехлучевой звезды стояли мы. Я нервничал и то и дело вытирал о штаны потеющие ладошки. В воздухе плавал тонкий аромат кофе, орешника, аниса, сосны, грейпфрута, мяты и кунжута. По всей видимости, были и еще какие-то нотки, которые я не смог распознать, все-таки признанным специалистом по аромамагии у нас была мама. А возле ее жаровен стояло не семь флакончиков, а гораздо больше. Семьдесят семь, наверное. Верхнее освещение было отключено. В лаборатории царил мягкий радужный полумрак. Он скрадывал резкие очертания приборов, призматические плафоны настенных светильников давали плавные цветовые переходы. Единственным ярким пятном на левой стене выделялись большие подсвеченные песочные часы. Они были рассчитаны на треть суток. Белый кварцевый песок тонкой ниточкой тек сверху вниз. На его фоне четко виднелись черные жирные деления, отмерявшие часы, и тонкие красные, отмечавшие минуты. Время буквально текло на моих глазах. С последней падающей песчинкой мы должны были начать процесс. Этого требовало расположение звезд. Главным был момент инициации. После начала процесс мог длиться сколько угодно, это было уже не столь важно. Впрочем, я рассчитывал, что управлюсь достаточно быстро.
   Без всей гигантской предварительной работы, которую провели мои родители, я не мог рассчитывать на успех. Но теперь, когда все было готово, последний шаг должен был сделать именно я. Падали песчинки последней минуты, мы стояли на своих местах, я смотрел на часы, а мама с папой смотрели на меня. Я глубоко вдохнул, и на последней песчинке закрыл глаза и начал.
   Визуализация кристалла времени прошла легко и быстро, так же как и в первый раз когда я его создавал. С кристаллом пространства пришлось слегка повозиться. Я уже знал, что он может затянуть в себя, поэтому чересчур осторожничал. Ведь даже внутренние изображения предметов отчасти обладают свойствами оригиналов. Наконец все было готово. Я знал, что сейчас родители видят и лежащие в сфере кристаллы, и наложенные мной на нее чувственные образы. На всякий случай не открывая глаз, чтоб не упустить то состояние, в котором я находился, я вслух сказал: "Мам, пап, я готов совмещать образы". Они тут же шагнули внутрь пентаграммы, и я услышал движение переносимых кристаллов. Отец был прав, когда говорил, что я пойму, когда кристаллы будут готовы к объединению. Перед моим внутренним взглядом созданные мной образы кристаллов тоже стали перемещаться, их очертания расплывались и колебались. Родители подносили их к чаше объединения, которая для меня выглядела как малиновая звездочка. Напряжение росло.
   Чем ближе к чаше оказывались кристаллы, тем беспокойнее они становились. Тем труднее мне было удерживать их под контролем. Вопреки всему рациональному, они вели себя как живые существа. И где-то на задворках сознания у меня родилось предчувствие, что что-то идет не так. Для меня они стали не просто носителями времени и пространства, но личностями, которые с одной стороны стремятся к объединению, как две половинки одного целого, а с другой противятся ему, как два одноименных магнита. Чем ближе их подносишь друг к другу, тем сильнее они отталкиваются. Внезапно ко мне пришли эмоции и чувства. Вовсе не мои. Но очень яркие и понятные.
   Вечно текущее живое и подвижное Время требовало свободы, ему была нужна возможность двигаться в любом направлении, с любой скоростью, изменяться в любой момент. Сейчас же оно было заключено само в себе. У него была иллюзия движения, но эта иллюзия отличалась от реального движения так же, как бег по дорожке тренажера и бег по реальной дороге отличаются друг от друга. И Время знало эту разницу. Поэтому ему нужно было Пространство, которое оно чувствовало рядом. С другой стороны кристалл пространства представлялся ему чем-то вроде темной пещеры, которая поглотит его, и Время так и не сможет понять движется ли оно на самом деле, или просто променяло одну иллюзию на другую. На такой вариант Время не было согласно.
   Пространство же стремилось к покою. Оно прекрасно ощущало себя и так. Каждый свой миллиметр, каждую грань и складку. Оно любило себя и новые ощущения, когда поглощало что-то, что раньше не было им, и делало его частью себя. Оно тоже чувствовало рядом кристалл времени и тоже хотело его присвоить. Но даже этот ненасытный кадавр, стремящийся сожрать все в пределах досягаемости, понимал, что от комбинации соленых огурцов, селедки и молока ему может не поздоровиться. А никаких мезимов, левомицитинов и тому подобных снадобий под рукой не было. Поэтому Пространство сторонилось Времени.
   В последний момент, когда поток этих эмоций утратил свою остроту, я понял, что мы пытаемся сделать невыполнимое. Нельзя совместить лед и пламень, не получится перемешать масло и воду, не бывает чесночного мороженого. А если не привести их в состояние равномерной однородности... Вам нравится манная каша с комочками? Вот... Но в этот миг ничего не подозревающие мама с папой уже начали размещать кристаллы в чаше объединения. Только мне - дурацкому создателю этих дурацких кристаллов - открылась эта информация. ЭВМ тоже может ошибаться. Даже не так, не ошибаться. Модулятор не может выдать верный прогноз в условиях нехватки информации. Вот и мы заложили в него все, что у нас было, но не учли еще одной неизвестной. Для успешного завершения задуманного нам был нужен кристалл Хаоса. Древний дракон, имеющий власть над всем существующим. Только он мог смешать Время и Пространство, объединить их в гомогенную субстанцию. Без этого фактора у нас ничего не могло получиться. Время и Пространство, движимые инстинктом самосохранения, выдали мне эту информацию. Более того, они даже указали направление, где находится этот самый кристалл Хаоса. Белая игла света, подобная стрелке компаса, появилась перед моим внутренним взглядом и ударила прямо вверх. Я понял это, но было уже слишком поздно. Активированные кристаллы оказались слишком близко друг к другу, их образы были готовы вот-вот наложиться друг на друга, поэтому, надеясь, что хоть какое-то из имеющихся в их арсенале средств сработает, защитились всеми доступными им способами: оттолкнулись друг от друга, изменили направление движения, попытались остановить несущих их и проделали еще массу прочих действий. В результате приложения всех этих разнонаправленных векторов силы к одной точке произошло настолько мощное моментальное искажение наше реальности, что даже мой отчаянный вопль "Нет!!!" запоздал.
  
   XVIII
   Как отсюда выбираться? Возможно ли это вообще? Что бы это выяснить, надо с чего-либо начать, и я всё-таки решил покинуть такой уютный и родной пищеблок, хотя возможно эта мысль и была слишком поспешной. Окинув взглядом милые сердцу холодильники, запасы консервированной, охлаждённой, готовой к употреблению снеди, я вздохнул и направился к двери. Дверь как дверь, белая как и положено быть всем пищеблоковским дверям, в меру потёртая ручка и расписание дежурств, но что-то было не так. Я толкнул дверь, сердце сделало пару частых ударов, в висках запульсировало, но я уже шагнул...
   Вы когда-нибудь падали во сне в пропасть? Так вот ощущение очень похожее - внутри всё обрывается, глаза закрывает красная пелена, дыхание перехватывает, летишь вниз, кричать хочется, но ты не можешь и всё ждёшь, ждёшь удара, а его всё нет, и просыпаешься внезапно не от того, что ты не разбился, а от того, что не долетел... Умер? Да вроде нет. Сидишь на кровати, в очередной раз прислушиваешься к себе, ловишь себя на мысли, что это уже слишком, что ты уже устал корчиться в муках неизвестности. Снова ложишься и засыпаешь с одним единственным желанием - долететь.
   Дверь скрипнула уныло, как бы о чём-то предупреждая, и нехотя, с опаской открылась. Я стоял и тупо смотрел вперёд. Ничего. Ничего не было. Совсем ничего, то есть вообще. Туман. Серый, густой туман; не липкий и противный, как пишут в разных жутких книгах, а как, знаете, когда-то в студенческие годы на дискотеках использовали самодельные дым-машины, которые работали на смеси глицерина и чего-то там ещё и давали такой жёлто-серый вонючий дым - вот туман был примерно такой. Только это была не дискотека, а я не студент подшофе - весёлый, бесстрашный и жизнерадостный. Инстинктивно я попятился назад, нащупывая спиной дверь пищеблока, и не нащупал. В спину упёрлось что-то жёсткое и холодное. Запаниковав, я обернулся и упёрся носом в скалу. Два шага влево - всё та же скала, четыре вправо - и скала только стала ещё реальней и монолитней. "Главное - не поддаваться панике," - крутилась в голове мысль, достойная профессионала моего уровня, но мой организм, кажется, не хотел с ней соглашаться, внизу живота копошилось что-то холодное и противное моей сущности. Выставив перед собой руки, я осторожно двинулся вперёд. Шаг, другой, третий... Мне показалось? Или вокруг опять всё меняется? Ветер? Шаг! Ветер!!! Шаг! Сейчас он разгонит туман, и всё станет на свои места. Шаг! Ветер! Порыв был настолько сильным, что меня качнуло и одновременно исчез туман. Шаг! Я замер, не закончив движение, и в последней надежде оглянулся назад. Вправо и влево насколько хватало глаз была неприступная стена, уходящая в небо, да впрочем это и небом-то назвать трудно было, просто, по-моему, весь этот туман поднялся вверх и там повис. Но и это уже не имело значения потому, что впереди передо мной ничего не было. Я стоял на краю пропасти. Жуткой. И моя правая нога уже ... Шаг...
   ...Я пожалуй пойду, сказал я себе и шагнул... Я не думал, что дорога может заканчиваться так, я считал, что все дороги ведут к цели.... "А разве пропасть не цель", - спросил я у себя? "Надо проверить", - сказал я и сделал второй шаг. Я ожидал полёта пусть краткого, страшного, но полёта. Делая второй шаг, я думал о жизни и готовился в полёте посмотреть старухе в глаза.... Вышло иначе - я шел. Сначала неуверенно, - странно, но на третьем шаге я уже боялся упасть, - дальше я пытался понять, почему я не упал, а, закрыв глаза, я увидел. Иногда нужно закрыть глаза, чтобы лучше рассмотреть. Я шел по широкому хрустальному мосту, он был перекинут почти через всю пропасть и искрился бесчисленными искорками. Если вглядываться, то искорки представляли из себя судьбы, судьбы тех, кто построил этот мост, построил тем, что шагнул за край дороги, кто не верил, что она заканчивается, и ни к чему не ведёт...Сквозь хрустальный мост, сквозь туман проглядывали смутные силуэты, напрягая зрение, я пытался рассмотреть их, но...
   "...Это мог бы быть огромный каменный зал старого замка. С уходящими вверх и смыкающимися где-то там, в высокой полутьме, сводами.... С угадывающимися на стенах простыми, но от этого не менее искусными картинами и гобеленами.... С горящим камином, в котором потрескивают янтарной смолой ароматные поленья.... С массивным столом благородного дерева, на котором горят свечи, роняя капли воска на витой бронзовый подсвечник, стоят письменные приборы, лежат свитки и рукописи, одним своим древним видом внушающие благоговейный трепет неискушенный личностям.... Со стоящим у камина низким кожаным креслом с резными подлокотниками и удобной подставкой для ног.... Вот только ничего этого не было, а было ничто. Пустота. И в этой пустоте был Старик. Он задумчиво вертел в руках крупный кристалл..."
  

******

   ...И я иду по пыльной дороге... Хотя нет, о чем это я? Я же сижу тут под деревом. В его ускользающей тени. А дорога - она вон там, дальше. Впрочем я столько по ней прошел, что ноги гудят, налитые тяжелым свинцом, и даже закрывая глаза и проваливаясь в полудрему-полузабытье, навеваемые старым деревом, я продолжаю идти. Горячий ветер дует сбоку, гонит пыль. Она вьется змейками вокруг моих ног, покрывает ровным слоем стоптанные башмаки. Родной брат пустынного самума пытается заглянуть под тряпку, которой укрыто мое лицо, глаза-щелочки его не устраивают, треплет одежду, залезает в пустые карманы и, укоризненно покачав головой, щедро делится со мной своим богатством - набивает их песком.
   Сидеть так приятно. Даже жесткая кора дерева, вся в глубоких морщинах как руки тысячелетнего старца, под спиной ощущается как уютная спинка кресла. Сидеть... Ни о чем не думать... Никуда не идти... Зачем? Ты и сам уже забыл, куда идешь, чего ищешь. Сколько пройдено? Сколько осталось? И закончится ли твой путь когда-нибудь? А может, он заканчивается именно здесь?
   Откуда-то из далекого далека ко мне приближался старик. Но ему еще оставалось пройти целый шаг...
   А дереву еще так много нужно было сказать. А мне еще так много надо было понять.
   ...И я закрыл глаза, вспоминая...
  
   XIX
   Искры. Тысячи искр. Закрыл ты глаза, открыл ты глаза - искры. Так бывает, когда тебя сильно ударят по голове. Теряешь ориентацию и пытаешься понять, где ты находишься, или по крайней мере как. Вертикальное у тебя сейчас положение тела или уже горизонтальное? Силишься понять, вглядываясь в искры, и обычно искры отступают, давая тебе разглядеть, как всё есть на самом деле. И сей раз не был исключением.
   Искры понемногу отступали. Что же они дали мне взамен? Ощущение горизонтальности положения. Так, уже что-то. Но почему они не уходят? Почему искры остаются? И через них видно пропасть. Если пропасть подо мной, то где падение? Нет падения, или нет ощущения падения? А встать? Ага, вертикальное положение - искры есть, но сместились вниз, и не мешают смотреть. Смотреть, ага, что же можно увидеть? Напряженное зрение увидело по-прежнему пропасть и над пропастью искры, то есть ничего кардинально нового. А вот когда от напряжения заслезились глаза, и зрение расслабилось, я увидел мост.
   Мост, состоящий из искр, и если вглядываться, то искорки представляли собой судьбы: судьбы тех, кто построил этот мост, построил тем, что шагнул за край дороги, кто не верил, что она заканчивается, и ни к чему не ведёт.... На другом конце моста шел человек. А что за человек, ну как разглядеть бы его получше? Не получается, силуэт есть, а больше ничего не удаётся разглядеть. Ну, дружок, надо идти к нему. Всё, прекратить стоять и начинать идти, хватит себя спрашивать, надо тебе это или нет.
   Надо! Идти... кто иди, меня-то как зовут? Олесь. Какой Олесь, Саша! Саша? Странно, и кто это стоит на другом конце моста? Вот дойду и узнаю. Разглядеть бы его. И откуда это имя - Олесь? И что это там внизу? Старик? Старик, а где я тебя раньше видел? И что это у тебя в руках? Кристалл! Мой кристалл! Как мой? Ты кто? Я Олесь Креп, создатель этого кристалла. Да что это происходит, какой хаос в голове творится-то! Давай, друг Александер, соберись. Что я точно знаю? То что я никогда в жизни не создавал кристаллов, это точно. Изучать пытался, это тоже точно.
   - Так. Старик, ты кто?
   - Боюсь, я не смогу тебе ответить на этот вопрос.
   - Хорошо, а кристалл? Что это за кристалл?
   - Это кристалл Хаоса.
   - Хаоса?
   Стоп, стоп, стоп. Откуда два голоса в моей голове? Так, решили! Надо дойти и узнать, кто это там на той стороне моста! Пошли? Пошли!

******

   Я шел:
   Шаг... Мост... Дерево... Искры... Души... Страшно... Любопытно... Страшно любопытно...
   "...Дерево тихо поскрипывало, жалуясь на своё житьё-бытье, а ветер слушал и ласково ерошил его листву-шевелюру подобно тому как...
   ...Старик вздохнул и провел рукой по волосам. Больше медлить нельзя. Вся эта история затянулась и запуталась в такой клубок, что гордиев узел по сравнению с ним покажется простым бантиком, завязанным ребенком. Что ж, придется рубить. С плеча...
   ...упала пылинка. Она летела медленно и кружилась в лучах теплого света, подхваченная малейшими колебаниями воздуха. Саша заворожено следил за ее полетом. Она плавно скользила, проходя мир насквозь, вниз, мимо солнечных искр, мимо хрустального моста, перекинутого над пропастью...
   ...от одного человека до другого. Дотянуться, достать, понять. Это трудно и не всегда удается. Олесь оторвался от книги и потер уставшие глаза. Психология и философия, религия и оккультизм, химия и физика, прикладная алгебра и неевридипова геометрия, и прочая, и прочая. Дикий коктейль из пограничных и приграничных наук. Только так можно докопаться до истины, дойти до истоков, решить задачу, найти связи и корни...
   ...трещали и рвались как паутина под ударами мощных лап. Усатая пасть раскрылась, раздался хриплый рев, но вместо опаляющих языков пламени вырвались только удушливые клубы сизого дыма. Не страшно. Силы восстановятся быстро. Чешуйчатый хвост уже был на свободе. Фиолетовый дракон слишком долго спал. Но теперь он проснулся и неудержимо рвался на свободу. Первозданный хаос в чистом виде был готов возмутить все упорядоченное. Прилизанная квадратно-гнездовая структура бытия была противна самой его сути. Буря...
   ...налетела и ушла дальше, оставляя за собой обломки веток, обрывки бумаги. Волна накатила и опала. Мир всколыхнулся и снова успокоился. Круг замкнулся. И все так же..."
   Я шел:
   Системная ошибка. Объем полученной информации слишком велик для адекватной обработки. Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта. Некорректное завершение работы...
   Перегрузка на подстанции. Перегорели предохранители. Сработала тревожная сигнализация. Тревога первой категории. Массовое отключение энергии...
   Зеленая ниточка на экране осциллографа в больничной палате лишь изредка нарушается слабыми всплесками. Пульс, давление, активность мозга - все параметры жизнедеятельности организма на предельно допустимой границе...
   Я шел...
   XX
   Колонки последних страниц в газетах никогда не отличаются разнообразием. "С прискорбием сообщаем... Ушли из жизни... Светила первой величины... Выдающиеся исследователи, разработчики, теоретики и практики... В результате уникального эксперимента, обещавшего переход на качественно новый уровень... Наука понесла тяжелую утрату..."
   Я! Я понес тяжелую утрату! Плевать на науку, светила и прочее славословие! Это были МОИ РОДИТЕЛИ! Моя семья, моя персональная вселенная. Мир обрушился вокруг меня в считанные секунды. И не один раз.
   Я сам удивляюсь, как я сохранил рассудок в тот день. Осознать, что именно я стал первым звеном в той цепочке событий, которая привела к такому ужасному финалу. А потом понять, что это был даже не финал, а просто передышка в пути. Наверное, что-то перегорело во мне. Сработал какой-то предохранитель, и сразу все чувства притупились. Цвета поблекли, звук приглушился, все происходило как бы не со мной. Видимо, только поэтому я выжил. По крайней мере моя телесная оболочка.
   Когда я открыл глаза, я увидел, что лаборатория разгромлена, как будто по ней прошел свирепый ураган. Все приборы перевернуты, все стекло разбито. Я уцелел только потому, что оставался за пределами пентаграммы. Мое лицо и руки были иссечены мелкими осколками, но я не замечал этого. В центре комнаты в двух аккуратных пирамидках праха лежали злосчастные кристаллы. Инертные и безопасные. Катастрофа нашему миру в ближайшем будущем не грозила, но отсрочка была куплена слишком дорогой ценой. Кто-то скажет: "Что такое всего две жизни, в сравнении со спасенными миллионами". Но для меня это были жизни моих родителей. Самых любимых, родных и близких людей на свете. Пока они живы, любой человек подсознательно чувствует себя защищенным. Есть к кому обратиться за помощью, поддержкой, советом, утешением. Думается, что есть кто-то опытный и мудрый, кто знает, как поступить, как сделать правильно. А когда родители уходят, ты остаешься один на один с вечностью. Ветер бесконечности дует прямо тебе в лицо и теперь ты, защищаешь тех, кто младше. Они видят в тебе опору, а тебе опереться не на кого.
   Конечно я знал, что все люди смертны. Я знал, что и мои родители когда-нибудь умрут. Но я не думал, что это произойдет вот так внезапно, можно сказать на моих глазах. По моей вине. И так рано. В тринадцать лет о таких вещах как-то не задумываешься. Тем тяжелее их переносить, когда такое все-таки случается.
   Я не помню, как, весь в слезах, стучался к соседям. Как приезжали парамедики, магики и прочие службы. Как меня везли к родственникам, чем отпаивали. Кто сообщал о случившемся Амину и Дару. Как они, девятилетние, сначала долго не могли понять, что за глупости им говорят чужие люди, и почему родные дядя с тетей им верят. А потом набросились на меня с криком "Это ты виноват"! Дети бывают особенно жестоки. Говорят, я даже не пытался защищаться. Зачем, я и сам знал, что это я виноват. Помню только, что после этого я несколько дней не произнес ни слова. Только сидел и не выпускал из рук эти два проклятущих кристалла, а когда закрывал глаза, снова и снова видел бьющую в небо иглу света, которая указывала мне путь, требовала идти именно туда.
   С тех пор прошло пятнадцать лет. Братья выросли и давно простили меня, но я сам себя не простил. Не было ни дня, чтобы я не искал способа закончить начатое тем далеким осенним днем. Во многих библиотеках, институтах, гильдиях, кланах я проходил обучение, воспитывал волю, закалял тело, развивал ум, обогащался знаниями. Гротескную фигуру карлика знали многие учителя. Сначала не гнали из жалости, потом, когда я показал, на что способен, и доказал, что могу быть равным, стали звать из уважения. И вот недавно мне показалось, что я нашел дорогу, ведущую вверх, туда, куда указывает моя белая стрелка компаса. И я ушел...
  

******

   - Старик, ты жесток. Зачем тебе понадобилось убивать его родителей?
   - Иначе из мальчишки не вырос бы воин, закаленный боец. Только тот, которому нечего терять, может дойти до конца.
   - Что за чушь! Лучше всего бьется именно тот, кому есть что защищать. А у парня огромный потенциал.
   - Я был вынужден. Иначе они погубили бы весь этот мир, к которому я, признаться, не равнодушен.
   - Не лги. Ты мог просто остановить их. Дать информацию заранее. В конце концов растянуть это мгновение и просто вынуть кристаллы из их рук.
   - Я не могу вмешиваться лично. Даже когда я просто подталкиваю кого-то в нужном направлении, я рискую.
   - Опять врешь. Ничем ты не рискуешь.
   - Ладно, не рискую. Просто таковы правила. Я сам их придумал. А если теперь я сам же начну их нарушать... Кто знает, чем это закончится? Я могу поддаться соблазну и перекроить их законы физики, причинно-следственные отношения. Да мало ли что еще!
   - Будет весело.
   - Тебе, возможно. А каково придется им, привыкшим с утра видеть перед кроватью тапочки, а не пиццу; привыкшим находить книги на той же полке, где их оставили вчера; привыкшим, что если тебя кусает комар, это место чешется, а не наоборот, что зуд привлекает этих маленьких вампиров?
   - А по-моему этому славному сонному и сытому мирку не повредила бы основательная встряска. Уж очень у них все... благостно, что ли.
   - Вот поэтому ты не я.
   - Уверен?
  
   XXI
   "....Вчера в 14:50 по мировому времени учёными практически всех обсерваторий мира было зафиксировано сильнейшее возмущение на солнце. Чёрное пятно громадных размеров, перемещающееся по поверхности светила, спровоцировало необыкновенный по своей мощности выброс энергии, что привело к перебоям в работе многих электроприборов и сложной техники, к общему недомоганию и головным болям у многих людей, было отмечено несколько случаев внезапной смерти..."
   15/03/..21 Еженедельник "Мировой фактор"
  
   Документ N 681/2
   "Из квадрата 76-34 был эвакуирован один член экспедиции (в дальнейшем объект), являющийся руководителем направления параметрического анализа. Остальных членов группы, либо их останки обнаружить не удалось. Объект отправлен на реабилитационный курс по месту постоянного проживания. По фактам ведется расследование. Квадрат 76-34 является временно закрытым. Наблюдается активность спутника Y-369, ведущего видео наблюдение".
  
   Документ N682/9
   "По запросу от 18/03/..21 о необходимости провести расследование по факту исчезновения спецгруппы в квадрате 76-34 сообщаем: расследование проведено, информация является закрытой".
  
   Приложение к Делу N555
   "После опроса лиц, курирующих работы в квадрате 76-34, никакой новой информации выявлено не было. Квадрат 76-34 является чистым. Считаю целесообразным произвести глубинную разведку из космоса. Делу N 555 присвоить гриф совершенно секретно".
   19/03/..21 Дознаватель 768934.
  
   "...наши источники подтверждают исчезновение исследовательской группы в центральной части Зауралья в так называемом квадрате 76-34. Это произошло ориентировочно 14-15/03/..21. К сожалению, мы не можем раскрыть имя человека, рассказавшего нам об этом инциденте, по причине его опасений дальнейшего преследования со стороны властей. Мы обещаем нашим читателям начать собственное журналистское расследование и держать вас в курсе всех событий..."
   19/03/..21 Журнал "Мифы и реальность"
  
   Выписка из дела N 555 от 08/08/..21
   "По заданию курирующего ведомства мной, А. Ф. Кричевским, произведены исследования над объектом. Каких-либо отклонений в психическом и физическом состоянии объекта выявлено не было. После проведения реабилитационного курса объект откомандирован по алой линии".
  
   Приказ N89/56. Гриф: "секретно"
   "...Приказ N89/56 по ведомству: уничтожить всю документацию по делу N 555, всех лиц, каким-либо образом причастных к нему, перевести в различные удалённые точки страны до возможного запроса. Лиц, интересующихся деталями дела N 555, взять на особый контроль до поступления дальнейших распоряжений. Вещественные доказательства, связанные с данным делом, также подлежат полному уничтожению. О выполнении доложить в шестичасовой срок..."
   10/11/..21
  
   XXII
   Внезапно мост закончился. Я стоял на дороге. Ноги по щиколотку утопали в теплой пыли. Вдали на небольшом пригорке виднелось одинокое дерево. Поймав себя на мысли, что я что-то судорожно сжимаю в правой руке, я раскрыл пальцы. На дорогу бесшумно, подняв небольшое пыльное облачко, мягко выскользнул какой-то предмет. Присев на корточки, я коснулся его. Это был кристалл. Присмотревшись повнимательней, я отшатнулся. Сквозь прозрачные грани на меня смотрел дракон. В тот же миг всё встало на свои места. Я вспомнил экспедицию, фиолетовое сияние, Олеся, и ещё я вспомнил Старика...
   ...Конец ноября у нас это всегда дождь, слякоть... и тоска. Тоска оттого, что что-то такое уже закончилось, а другое что-то похожее ещё даже не предполагает начинаться. И это ощущение вселенской тоски не покидает тебя до того момента, пока однажды ты не заметишь на улице ёлку, украшенную новогодними игрушками, ребёнка, с восторгом рассматривающего деда мороза в витрине модного магазина, пока стойкий запах мандаринов не дополнит все эти признаки приближающегося праздника. Но до этого момента ещё далеко.
   Почему этим вечером я решил выбрать в качестве средства передвижения именно трамвай? Не знаю... Может быть потому, что он напомнил мне детство, когда я такими же поздними унылыми вечерами ехал с тренировки домой через весь город и несмотря ни на что эти пятьдесят минут в практически пустом трамвае были полностью в моей власти.
   Я уезжал из этого города, навсегда или нет - не знаю, время покажет, а я посмотрю. В общем-то особенно грустно мне не было, предчувствие дороги, пути, всегда настраивало меня на какой-то боевой что ли лад. Появлялись задор и приподнятость, как будто это дорога звала меня к себе и наполняла необычным коктейлем чувств и эмоций.
   Вперёд. Трамвай остановился, двери с приглашающим скрипом разошлись в стороны, и я выпрыгнул на остановку. Перебежав короткую площадь перед нашим вокзалом, я выскочил на перрон. Редкими кучками стояли провожающие и отъезжающие с зонтиками, вокруг них капало и текло и оттого, что они старались как можно меньше намокнуть, возникало ощущение, что если дождь припустит сильнее, то многие из них просто раскиснут, размокнут и, хлюпая, утекут в ближайшие ливнёвки. Осень. А меня ждала дорога, и поэтому этот дождь просто прощался со мной.
   Лязгнув, передо мной застыли вагоны, и проводница с интересом рассматривала меня с рюкзаком, задравшего голову к небу и что-то шептавшего. Прощай дождь, прощай город, прощай трамвай из детства, проскрипевший мне: "Не прощайся, это же дорога, я понимаю. Удачи". Усмехнувшись, я поднялся в вагон. Проводница проверила билет, и я пошёл в своё купе.
   Дверь купе была приглашающе распахнута, и в купе никого не было. Какой кайф. Я бросил рюкзак на полку, сам плюхнулся на противоположную, отодвинул занавеску и смотрел на проплывающий за окном город с его фонарями, мокрыми улицами, одинокими автомобилями, осторожно объезжающими залитые лужами ямки и фыркающими как котята, когда они в них всё-таки проваливались то одним, то другим колесом. Я уезжал. Мелькали дома и улицы. Я уезжал. Мне не было грустно. Мы с ним друг другу уже основательно поднадоели - я городу, а город мне. "У меня не осталось дорог для тебя, - вздыхал город, подмигивая мне как заговорщик фонарями, окнами домов, - но ты возвращайся, глядишь я что-нибудь и придумаю". Я улыбался... Мы давно и очень хорошо знали, что будет именно так. Ведь так, мой город?
   Проводница принесла постельное бельё, попросила скромно сто двадцать рублей, поезд де фирменный, и предложила принести чай. Когда у меня на столе в купе оказался традиционный стакан в подстаканнике с черным почти не прозрачным, а самое главное сладким, почти вяжущим чаем, я окончательно понял, что уехал. Захлопнув дверь, постелил и завалился на койку. Мерный стук колёс, позвякивающая в стакане ложка, мысли, которые спустя две недели "интенсивного" отдыха опять крутились вокруг этой злополучной экспедиции, заседатели, ждущие меня в комитете, всё это было составляющими моего нового пути. "Эй, машинист, а что там ждёт меня за поворотом? Нажми-ка на гудок, да подбрось угля в топку!" - почему-то именно это крутилось в голове. "Тук-тук, тук-тук", - стучали колёса. "Саа-ша, Саа-ша", - шелестел ветер в оконной щели. В общем, я уснул.
   Проснулся я оттого, что за окном явно было уже светло. Ничего себе, да по мне и не скажешь, что пережил какое-то потрясение, ишь как дрых-то. С удовольствием потянувшись, я опустил ноги вниз, нашаривая обувь, неплохо было бы умыться и перекусить. И тут я замер, размеренное течение моих мыслей было прервано. Чем?! Нет кем?! В моём купе, в углу около двери, сидел человек: небольшого расточка мужичок-старичок, и копался в какой-то не то сумке, не то котомке. Делаааа. Я же очень чутко сплю, ну хотя бы в силу своего рода деятельности, да и помню я точно, что дверь в купе не просто закрыл, а ещё и запер... Что за чертовщина. Ладно, будем принимать ситуацию как данность и исходить из сложившихся обстоятельств, как нас учили спецы из... впрочем не важно. Я сделал движение, чтобы встать, и старичок повернулся в мою сторону, как-то неуклюже подпрыгнул на месте, что-то уронил, затем поднял и суетливо спрятал в сумку. "Иван Ильич", - представился он, или мне так показалось, потому что он уже повернулся ко мне спиной и чем-то опять зашуршал. "Саша", - на всякий случай сообщил я, схватил полотенце, мыло, зубную щётку и вышел в коридор. Туалет был занят, я стоял у окна в ожидании своей очереди. Мысли текли вяло и естественно крутились вокруг моего новоприобретённого попутчика. За окном пуржило, снежило, метелило, мело, всё было белым-бело, как говорится в каком-то детском стихотворении. Контраст с моими краями был такой разительный, что вызывал некоторое оцепенение и благоговение перед этой проносящейся за окном красотой. Хотелось почему-то затянуть "степь да степь кругом", но я сдержался, так как подошла моя очередь занять вагонный санузел, а петь в санузле, не видя перед собой восхищённых глаз публики, мне не хотелось. Я лениво умылся, неспешно почистил зубы, моё отражение рассматривало меня всё это время как-то критично и оценивающе, как будто сомневаясь в моей нормальности, поэтому я скорчил ему гримасу, гордо закинул на плечо полотенце и покинул это заведение, где ко мне отнеслись неподобающе.
   Не заходя в своё купе, я первым делом решил поговорить с проводницей, всё-таки мне было очень любопытно, когда и каким образом ко мне в купе попал человек. Проводница, как это и положено проводницам по утрам, возилась с самоваром, что-то бормотала, шипела, и как мне показалось, поплёвывала через плечо, словно заговаривая этого бога кипятка. На мой вопрос о попутчике отреагировала она тоже вполне адекватно занимаемой ею должности: то есть глянула на меня с подозрением и ляпнула невпопад, что спиртным не торгует, а пиво я могу купить в соседнем вагоне у Надьки. Я хмыкнул, пожал плечами, ещё немного потоптался на месте и пошёл восвояси, то есть в купе.
   Иван Ильич сидел за столиком у окна и выглядел теперь несколько по-другому, нежели мне показалось в первый момент нашего знакомства. Вовсе он не был мужичком-старичком, а как раз таки совершенно напротив являл собой вид, ну да, достаточно пожилого человека, но вполне благообразной наружности. Слегка лысоват, но в меру, на носу очки в элегантной оправе, одет тоже со вкусом: водолазка, очень приличный пиджак, джинсы - одним словом такой профессор-демократ, ведущий специалист, скажем, на кафедре прикладного фотосинтеза. Чего это меня потянуло на анализ? Я тактично кашлянул и скромно сел на свою полку. Иван Ильич посмотрел на меня поверх очков взглядом преподавателя и улыбнулся. "Эх, Саша, Саша, - говорил этот взгляд, - вы такой молодой, а так... пьёте" Я уже хотел возмутиться и сказать, что я не брал в рот спиртного с выезда в последнюю экспедицию, но тут Иван Ильич действительно произнес: "Саша, вы извините меня за навязчивость, но моя станция будет только через восемь часов, ничего страшного, если я предложу вам сыграть со мной в одну интересную игру?" "Забавная ситуация, - почему-то подумалось мне, - я так разволновался и накрутил себя из-за того, что не слышал, как ко мне в купе попал попутчик, а ведь это обычная дорожная история: два, или более, человека чтобы скоротать время в пути, знакомятся, беседуют на какие-то общие для них темы, играют, там в карты, я не знаю... Точно! У меня не все дома, хотя так оно и есть, из дома-то я уехал, а живу я один, вот такой каламбурчик". Скромно улыбнувшись Ивану Ильичу, я конечно же сказал "да" и проявил инициативу, предложив ему выпить чайку. Иван Ильич с удовольствием согласился, я сходил к самовару и принёс нам два стакана горячего чая. Иван Ильич достал откуда-то сушки и первым принялся аппетитно ими похрустывать. Идиллия путешествия. Так мы сидели друг напротив друга, с удовольствием попивая чаёк и поглядывая за окно. Редко-редко мимо проносились маленькие станции и полустаночки с покосившимися от времени домишками, и о том, что там ещё живут люди, говорил только дымок над крышами, вьющийся из труб, да расчищенные в снегу дорожки, ведущие к дверям. Через время я поинтересовался у Ивана Ильича, во что же мы всё-таки будем играть, и сразу же предупредил, что в шахматах я не силён, в шашки могу, но тоже не ахти как, в покер и преферанс вдвоем не очень то поиграешь, разве что в города, предположил я. Подивившись моим познаниям в играх, Иван Ильич предложил мне принести нам ещё по чайку, а он пока приготовит всё необходимое для предстоящего, как он выразился, таинства.
   Когда я вернулся в купе с чаем там практически ничего не изменилось, то есть ни каких особых приготовлений я не заметил. Наш поезд, приближаясь к какой-то станции, резко затормозил, меня сильно качнуло, я успел поставить стаканы с чаем на стол, но при этом уронил на пол пакет с сушками. Извиняясь, я принялся собирать их с пола и в какой-то момент, ползая на четвереньках по купе, боковым зрением, я опять увидел вместо своего очаровательного профессора-попутчика, какого-то мерзкого старикашку с козлиной бородкой, непонятно во что одетого и почему-то противно хихикающего. Я резко встал, ударился головой о верхнюю полку, повернулся и...наваждение пропало. Иван Ильич смотрел на меня с сочувствием и цокал языком. Я виновато развёл руками и сел на своё место. " Ну что, молодой человек, приступим?"- спросил он, ну и я согласился. Тут я заметил на столе чёрный бархатный мешочек, которого, как мне показалось, ещё за миг до этого, здесь не было. Впрочем, не берусь утверждать. "Приступим, приступим", - сказал я и зачем-то потёр ладони. Иван Ильич посмотрел на меня с интересом, взял мешочек, развязал его и вытряхнул на стол три достаточно крупных, по моему мнению, бриллианта. Да-да, именно бриллианта. Я сидел и тупо смотрел на это сверкающее чудо, затем я собрался уже скандалить и сказать, что это возмутительно, что я не ожидал увидеть под личиной интеллигентного человека мошенника и негодяя. Я уже было открыл рот и поднял глаза на этого так сказать Ивана Ильича, когда заметил, что он чертит на довольно большом листе ватмана, обыкновенным, как ни странно, циркулем окружность, затем делит её на какие-то секторы, а потом вписывает в уже имеющуюся окружность, что-то типа звезды Давида. Я так и застыл с открытым ртом, пока Иван Ильич не закончил и не попросил меня поднять руки, чтобы расстелить лист ватмана на столе. Рот я конечно закрыл, но сидеть продолжал молча, в ожидании объяснений со стороны моего попутчика. Он же расстелил ватман на столе и стал вписывать в различные секторы своего чертежа совершенно непонятные мне символы и формулы. Делал он это всё совершенно молча, не комментируя происходящие, словно боясь сбиться и запутаться. Наконец, минут через пятнадцать, Иван Ильич разогнулся, с гордостью взглянул на свой шедевр, а затем на меня, как на человека могущего оценить его творенье. "Ну вот, Саша, всё почти готово, остались нюансы", - радостно пропел Иван Ильич. Несмотря на то, что я до сих пор ничегошеньки не понимал, я постарался, как мог, поддержать его ликованье, для этого я слегка приподнялся, как бы в нетерпении, поёрзал на месте и уставился на него взглядом полным всепоглощающего ожидания.
   Иван Ильич ещё продолжал бормотать себе под нос что-то про асимметрию углов, вносил завершающие штрихи в общую картину своего творенья, а мне внезапно стало нехорошо. К горлу подкатил комок, захотелось вскочить, рвануть вниз ручку окна и дышать, дышать, дышать. Резким движением я расстегнул ворот рубашки, в глазах потемнело. "Вам нехорошо, Саша?" - донёсся откуда-то издалека голос Ивана Ильича. Я хотел сказать: "Да, нехорошо, помогите", - но смог только сипеть. "Ну если всё в порядке, тогда ваш ход, - обрадовано сообщил он, - всё дело в том, что по правилам этой игры первый ход обязательно должен делать, так сказать, новичок. Более того мне, наверное, надо поставить вас в известность, что и играть вы будете один. Забавно, не правда ли? Прежде чем вы начнёте, я вкратце обрисую общий смысл всего предстоящего действа. Перед вами три бриллианта, будем их так называть, чтобы не усложнять для вас общую картину. Эти три бриллианта являются суть составляющими одного целого, ну скажем брюлика. Играющий должен попытаться за время игры объединить эти составляющие. Как мне кажется, всё предельно просто и ясно... Вы, наверное, хотите меня спросить, как же добиться желаемого результата? Отвечу: не знаю. На моей памяти это случилось всего один раз, и то, как мне кажется, тогда я связался с шулером".
   Пока Иван Ильич проводил со мной краткий инструктаж, три камешка оказались у меня в ладони. Линии загадочного чертежа замерцали зеленоватым светом. Я попробовал осмотреться и не смог понять, что же происходит вокруг. Наше маленькое купе изменилось, теперь это был зал огромного мрачного замка, стены которого убегали вверх так высоко, что рассмотреть то, что было наверху, было практически невозможно. Я поднял глаза на Ивана Ильича, но вместо лица моего попутчика на меня пялилось свиное рыло... "Да, кстати, если у вас ничего не получится и вы проиграете, то это не страшно, вас всё равно уже ждут на вокзале", - загадочно хрюкнул Иван Ильич.
   В дверь купе постучали: "Прибываем через полчаса. Сдавайте бельё". Я лежал в темноте на полке и не мог пошевелиться. Ну надо же такому присниться? Точно, Светка была права - у меня сдвиг по фазе. Фух... Ладно, через полчаса, так через полчаса. Я собрал бельё, отнёс его проводнице, вернулся в своё купе. Состав уже скрипел тормозами, приближаясь к станции. Я взял рюкзак, окинул купе взглядом. Так, на всякий случай, а вдруг что забыл, и уже почти вышел, когда взгляд зацепился за что-то чернеющее под столом. Я зашёл обратно, нагнулся и поднял с пола маленький мешочек из чёрного бархата. В голове опять зашумело, но я собрался с силами и убедил себя, что документы на месте, я в порядке, а мешочек так - совпадение. Перед тамбуром уже собралась толпа с чемоданами, баулами. Всем не терпелось поскорее выскочить из вагона в объятия встречающих. Я отошёл подальше от толпы, мне торопиться не куда, отодвинул занавески на окне и стал ждать приближения вокзала.
   Состав ещё несколько раз скрипнул, громыхнул вагонами и замер возле перрона, народ быстренько высыпал на улицу, и мне ничего не оставалось, как последовать за всеми. Брякнув вежливое "спасибодосвиданье" проводнице, я шагнул на перрон. Было почти десять вечера, под ногами скрипел снег, и морозец откровенно пощипывал за нос. Окинув взглядом перрон, я внезапно замер. Конечно я не суперагент, но и нас тоже кое-чему учили. Я уже остался один на перроне, все разошлись, а две тёмные фигуры с одной стороны и две точно такие же с другой говорили мне о том, что в комитете меня решили встретить. Сердце сделало несколько частых ударов, как бы говоря: "вот и приехали...здрасте..." Одновременно с этим фигуры начали движение в моём направлении. "Какой же ты Саша всё-таки наивный, ну, или тупой... ещё и приехал сам..." Рука сама залезла в карман куртки за сигаретами. Но сигарет в нём не оказалось. Пальцы нащупали какой-то круглый и в тоже время ребристый предмет. Когда я достал его из кармана, типы были уже в двух метрах от меня, и я заметил, как стали вытягиваться их лица, а глаза округляться, но сделать они уже ничего не могли. Я разжал пальцы и на ладони у меня лежал... кристалл. Оказывается, я выдержал тест. Я присмотрелся и увидел внутри кристалла дорогу, дерево и что-то или кого-то ещё, но чтобы понять, что же это, я должен быть там... и я шагнул на дорогу. Позади остался перрон, город, типы с кислыми физиономиями. Я вернусь туда... если захочу. Мне кажется, я понял тебя старик...
  
   XXIII
   Я сидел под деревом, прислонившись к нему спиной и вытянув ноги. Когда я поднял голову, то увидел вдали на другом конце дороги человека. Он стоял и смотрел в мою сторону. Меня он видеть не мог, но он видел дерево. Секунда-другая, и человек пошёл. Чем ближе он подходил, тем быстрее стучало моё сердце. В дрожащем мареве, поднимающемся над дорогой, образ человека всё время менялся. То это был мужчина лет тридцати, осторожно несущий что-то в руках, то стремительно приближающийся ко мне дракон. И с каждым его шагом мир менялся. Я заметил - или мне показалось - будто дорога за его спиной исчезает, а может быть сворачивается как ковровая дорожка. И позади него уже совсем ничего нет. Я знал этого человека. Человека? Он уже заметил меня и поэтому я встал.
   Не дойдя до дерева десятка метров, человек замер. Теперь его образ менялся так быстро, что я уже не мог понять в какой момент он дракон, а в какой нет. "Олесь!" - окликнуло меня существо. Я вздрогнул от звука этого голоса: казалось, сам Хаос обратился ко мне. И Время остановилось. Вернее это я его остановил. Как? Не знаю... Просто Время стало мной, или я стал его частью...
   Всё сходится, не хватает только Старика...
  

******

   А потом рядом с нами возник третий. Старик просто шагнул из ниоткуда. Как будто он был рядом всегда, и только сейчас решил показаться. Вездесущий, всеведущий и всемогущий, он принес с собой Пространство.
   Теперь нас стало трое. Тройка - магическое число всех цивилизаций. Для устойчивости любой системы нужны как минимум три точки опоры. У нас они были. Мы собрались, можно было начинать...
  

******

   Не ждите ответов на вопросы. Их не будет. Простых и ясных, однозначных и недвусмысленных. Таинство сотворения мира останется покрытым мраком. На то оно и таинство. Носители пространства, времени и движущей силы - хаоса - собрались вместе. В одно время, в одном месте - самом правильном из возможных. Разные дороги привели их сюда - в центр вселенной.
   ... можно было начинать. Это хорошо, когда есть с чего начать, особенно если начинать долгую дорогу, присев на минутку под деревом, обдумывая путь. Присев под началом начал. Тем, ради чего закружится Хаос; тем, для чего нет ни пространства, ни времени; тем, что является началом новой жизни, нового пути. И если уж есть возможность выбирать, то пусть этим будет дерево. Дерево Любви.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"