Дозорцев Борис : другие произведения.

Мыльная Опера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Мыльная Опера
  
  
   ***
  
   Не думаю, что летом 1993 года в киббуце Мером Голан кто нибудь еще мог нарвать за смену больше яблок, чем я. Только Давид это умел. Еще он потрясающе плавал, знал наизусть множество стихов и пробегал восемь километров в день, несмотря на поврежденный осколком мины нерв и железный протез в левом ботинке.
   Я сидел на ступеньках около входа в маленький домик, в котором тогда жил. Давид спрыгнул с велосипеда, прислонил его к водосточной трубе, подошел ко мне.
  - Ты, вроде, учишься на кинофакультете? - спросил.
  - Да вроде того.
  - Я тоже, - сказал Давид.
  - Вот и отлично, - я придавил окурок ногой.
   - Значит, нам будет, о чем поболтать.
  - Наверняка.
  Давид кивнул, сел на велосипед и укатил в сторону бассейна. А я вошел в дом и растянулся с книгой на кровати.
  
   Вечером Давид опять появился возле моего крыльца. С рюкзаком за плечами и большой коробкой в руках. Давид сказал, что в коробке находится проектор, а в рюкзаке - слайды, сделанные им в Южной Америке. Еще сказал, что в столовой киббуца есть экран.
  - А поесть там что-нибудь осталось? - спросил я.
  Давид улыбнулся. Мне его улыбка понравилась.
  Кроме меня, Давид пригласил на просмотр еще одного студента и четырех студенток. Одну - про запас. Свет мы не стали зажигать. Сдвинули столы, опустили экран и подключили проектор.
  - Кто-нибудь еще голоден? - Давид посмотрел на меня и снова улыбнулся. Затем двинулся в сторону кухни. Я и одна из девушек пошли за ним. Дверь в кухню оказалась заперта. Мы вышли из здания столовой, обогнули его со двора. Давид тихо отворил окно, прыгнул внутрь. Через минуту вернулся и передал нам зеленый пластмассовый ящик. В нем были хлеб, масло, варенье, сыр и овощи.
   - Красота, - сказал я.
  
   Слайды оказались замечательными. Высохшие соляные озера, похожие на лунные плато, заснеженные вершины, бушующие реки, джунгли. Иногда Давид ставил камеру на автоспуск и инсталлировал в очередной пейзаж себя. Маленький такой человечек - один на один с природой. Других людей на снимках Давида не было.
  
  
   ***
  
   Не знаю, как сейчас, а в 1993 году у студентов было довольно модным ездить летом на заработки в киббуц или мошав. Рабочий день с 7 до 16, а потом - делай, что пожелаешь. Хочешь - пей пиво в баре, хочешь - плавай в бассейне или валяйся с книгой в своей комнате. Давид тренировался с гирями в заброшенном сарае или тащил нас в очередной поход. Обычно мы ходили пешком, в какое-нибудь ущелье неподалеку. Но в пятницу можно было отправиться и с ночевкой. Тогда мы набивались в новенький давидовский вэн и ехали на взморье. В одну из таких поездок мы оказались на пляже Рош-а-Никра. Вернее - над пляжем, на невысоком каменном мыске, отделяющем песчаную полосу курорта от горного массива, уходящего в Ливан. Под скалой, на которой находится пограничная часть, море вымыло огромные гроты. Внутри них очень красиво - дорожки, освещение, указатели. Туристы спускаются полюбоваться на сталактиты по канатной дороге, Давид предложил отправиться к гротам вплавь. Я глядел на разбивающиеся о камни волны и надеялся, что это шутка. Штормило ведь по-настоящему. Ребята дружно согласились. Сначала в воду полетела накачанная камера от грузовика. Это - для таких, как я. Потом спрыгнул Давид. За ним спустились все остальные. Плыть оказалось довольно легко. Первые пол-километра я даже не притрагивался к камере. Решил, что сумею отдохнуть, когда доберемся до гротов. Но мы до них не доплыли. Пограничники стали орать на нас в мегафон, требуя немедленно вернуться. Пришлось повиноваться. Я очень устал. Даже не помню, как доплыл до каменного мыска. Наверное, все-таки уцепившись за камеру. Буря, тем временем, усилилась, и я был рад, что нас вынудили вернуться. Радость оказалась преждевременной. Я даже понятия не имел, как выбраться в шторм на скалистый берег. Схватился рукой за край огромного камня и попытался на него взобраться. Набежавшая волна сбросила меня в воду, потащила под скалу. Я испугался. Когда волна ушла, снова попытался влезть на камень, и снова был с него смыт. Волна тащила меня под скалу, я глотал соленую воду и цеплялся онемевшими пальцами за острые, как ножи, края камня. Этот сценарий повторился еще несколько раз, и я сдался.
  - Давид! - завопил я, захлебываясь, - Давид!
  Над скалой появилась дурацкая улыбка Давида. Я вцепился в протянутую руку, но сил подтянуться уже не оставалось. Давид рывком вытащил меня из воды.
   -Чего улыбаешься, как дегенерат? - прошипел я. - Не видишь, я чуть не утонул?
  Давид продолжал гримасничать, делая вид, что удивлен.
  -Это ведь проще простого, - говорила его ухмылка.
  Тут я увидел, что весь залит кровью. Кровь сочилась из порезов на руках, ногах, плечах, груди, - от такого зрелища мне совсем нехорошо стало.
  Я хотел было запричитать, но заметил, что на меня глядит Шарон. Одна из девушек, которые отправились с нами в поездку. В то лето мне очень нравились суровые загорелые девушки с крепкими телами. Шарон была именно такой. Я даже бросил курить, заметив, как она, нахмурившись, отгоняет от себя рукой дым.
  - Подумаешь, - спокойно обронила Шарон, - всего лишь немного крови. И пошла к машине.
  С этой Шарон у меня так ничего и не вышло. И с другими студентками, кстати, тоже. У меня и раньше такое бывало. Если понравилась какая-то девушка, то на других уже и смотреть не хочется. Одна из них, Леа ее звали, даже подошла ко мне однажды, спросила:
  - Хочешь, я устрою тебе что-нибудь с Ритой?
  - Нет, - ответил я.
  - А с Шели?
  - Нет.
  - Устроить тебе что-нибудь с кем-нибудь? - спросила и пристально на меня поглядела.
  - Нет, спасибо.
  Так я и не завел себе подружку тем летом, когда собирал яблоки в киббуце Мером Голан. А потом лето кончилось, и мы вернулись в город.
  
   ***
  
  Зря я так себя вел. Как говорит один мой приятель: "Если я ни с кем не сплю, от меня исходят отпугивающие девушек флюиды. Но стоит кого-нибудь трахнуть, как я сразу начинаю всем нравиться."
  Я в те годы этого еще не знал. А Давид, наверное, о таком и не задумывался. За два месяца наших каникул у него было несколько коротких романов, а с одной из студенток он даже провел потом вместе около года. Я ее до сих пор помню. Худенькая такая, с черными волосами. Ее родители были из России, и она сама говорила немного по-русски. По-моему, она была сильно влюблена в Давида. Они расстались из-за того, что ей хотелось выйти замуж, а Давиду хотелось встречаться два раза в неделю с ней, и два раза с другой девицей. Она свою мечту потом осуществила. Давид как-то принес газетную заметку, где говорилось о парне, сделавшем предложение своей девушке под водой, во время плавания с аквалангом. И имя невесты названо. И фотография. Давид тогда только хихикал. А затем у него была мулатка, то ли из Венесуэлы, то ли из Перу - откуда то из Южной Америки. Честно говоря, она приехала в страну с одним из друзей Давида. Она тому парню нравилась, а он ей не очень. Давид неловкую ситуацию исправил - завел с мулаткой роман. Друг этого не понял, даже подрался с Давидом. А вот этого уже не понял Давид и сильно на друга обиделся. Помню, пришел ко мне вечером и долго рассказывал, как "придурок ни с того ни сего полез на него с кулаками". Они так никогда и не помирились, а мулатка через пару месяцев укатила обратно в свои джунгли. Вскоре туда отправился и Давид.
   Нет, не за девушкой, конечно. У Давида с джунглями был собственный роман. Я не знаю, когда мой друг заболел Южной Америкой. Наверное, в свою первую же поездку, сразу после армии. Поехал, как ездят после демобилизации тридцать процентов молодых израильтян, и заболел. Давид прошел в одиночку весь континент, вдоль и поперек. От колумбийских Andes до побережья Патагонии.
   Вернулся он только к началу второго семестра. Так что теперь мы учились на разных потоках. Но по прежнему довольно часто виделись. Я помогал Давиду в его проектах, а он мне в моих. Обычно он приглашал меня на роль главного негодяя в своих короткометражках. Один раз, например, я должен был играть насильника-психопата, а моей жертвой была очередная подруга Давида. Ее звали Ноа, и она тоже была из Южной Америки. Ноа приехала в страну из Аргентины, маленькой девочкой. По сценарию, девушка сначала подыгрывает насильнику, объяснил нам Давид. Он велел мне приблизиться к ней с ножом в руке и делать безумные глаза. Затем сказал повалить свою подругу на кушетку. Я подчинился. Повалил девушку и сам лег на нее сверху. Сам Давид прятался за кинокамерой и снимал происходящее. Теперь нам нужно было целоваться. Мы стали целоваться - сначала довольно робко, потом вошли в азарт. На улице была весна, а на девушке тонкое платье. Мы прижимались друг к другу, и она, конечно же, чувствовала меня, и мне от этого становилось неловко. Как никак подруга Давида. Завладев доверием насильника, девушка, по команде режиссера, нанесла ему удар коленом в пах. Я, скорчившись от боли, повалился на пол, а коварная аргентинка убежала. Вскоре она убежала и от Давида, и я больше никогда ее не встречал. В том году я еще успел сыграть сумасшедшего бомжа, солдата-дезертира и водителя грузовика. А потом наступило лето.
  
   Давид сказал, что в киббуц на этот раз не поедет, а останется работать с отцом.
  - Отцу всегда нужны надежные работники. Хочешь - оставайся с нами, - предложил Давид.
  Так я познакомился с его семьей. Отец, мать и девять братьев и сестер. Довольно необычная семья. Ведь это у религиозных принято иметь много детей, а семья Давида была светской. Отец - строительный подрядчик, мать - домохозяйка, братья и сестры - трудовая интеллигенция.
  Отцу Давида чуть больше пятидесяти. Он участвовал во всех израильских войнах и в гражданской жизни тоже постоянно с кем-то воевал. Отец Давида был единственным израильтянином, никогда не выезжавшим за границу, а мать, кроме девяти детей, имела девять кошек. Давид ее кошек не любил. Говорил, что не терпит их запаха. Может быть, поэтому, мы с Давидом и спали на территории того же парка, где работали, в палатке. А его отец уезжал вечером домой. Мне в палатке не нравилось. Не потому, что я неженка, а из-за растущих вокруг эвкалиптов. Когда опавшие с них листья высыхают, ветер разносит их во все стороны в виде пыли. У меня аллергия на эту пыль. А Давиду ночевать "на природе" нравилось, и даже очень. Пока мы учились в университете, большинство студентов жили по двое-трое на съемных квартирах, некоторые имели комнату в общежитии. Давид все годы учебы жил в сарае на берегу моря. Сарай находился на территории какой-то закрытой организации, жить там никому не полагалось. Но Давид числился у них охранником, и на его берлогу закрывали глаза. К Давиду в сарай постоянно наведывались девушки. Не знаю, откуда они приходили, но симпатичный отшельник их явно привлекал. Еще в сарае жили несколько кошек. В отличие от кошек своей матери, этих Давид любил. Кормил, поил, звал по именам. Я то к кошкам равнодушен, они все для меня пахнут одинаково, а Давид говорил, что его кошки особенные. Самые чистоплотные и умные. Кошки платили моему другу взаимностью. Стоило белому вэну Давида тихо вкатиться в ворота закрытой организации, они бросались его встречать. Не знаю, что
  с ними стало, когда Давид навсегда покинул свой сарай.
  
   ***
  
  Я дружил с Давидом в киббуце. Мы вместе учились. Вместе работали у его отца на территории национального парка. Мы путешествовали на машине по стране, ели из котелка и спали в палатках. Сегодня нашему знакомству уже больше пятнадцати лет. И за все это время мы только один раз сидели в уличном кафе и пили кофе. Это было в Иерусалиме, года два спустя после нашей работы в парке. Нет, Давид, конечно, не был инициатором похода в кафе. Как и я, который, хорошо зная Давида, никогда бы ему такое не предложил. Дива захотела посидеть в этом кафе. Да, да, так ее и звали - Дива. Высокая индианка или метиска из La Paz. Она попросила Давида заказать ей кофе с молоком и шоколадный торт. Давид чувствовал себя неуютно. Ерзал на стуле, диковато улыбался и несмешно шутил. Мне было непросто найти с Дивой общий язык - испанского я не знаю, ее английский ограничивался местоимениями. Дива показывала глазами, как ей нравится торт, и косилась на Давида, словно говоря: "Странный он какой-то сегодня." Не знаю, понимала ли она, что должен чувствовать Давид в кафе, но я своего друга уже изучил.
   Не только сегодня - отношения Давида с окружающим миром были странными всегда. Давид не отвергал общество в целом, лишь отдельные его атрибуты. А именно: банки, социальные службы, работу с 9 до 5, алкоголь, моду, телесериалы (кроме испанских), современную музыку, психологию, рыбу и мясопродукты, левые взгляды, фитнес клубы... В этот список также входили рестораны, бары и кафе. Когда мы с Давидом впервые встретились в городе после лета в киббуце Мером Голан, я тут же указал на какое-то кафе и предложил укрыться в нем от жары. Давид заявил, что никогда не ходит в кафе, потому что может приготовить кофе сам, насыпав в стакан ложку порошка из пачки стоимостью в 5 шекелей.
  - А здесь придется заплатить 10 шекелей за одну чашку! - сказал Давид, улыбаясь. - Не глупость ли это, дать кому-то так на себе нажиться?
  Я очень скоро понял, что мой друг не шутил. Давид был самым экономным человеком на свете. Все, что можно было не покупать - не покупалось. Все, что приходилось покупать - покупалось за минимально возможную цену. Овощи и фрукты, например, можно было не покупать - Давид собирал их в чьем-нибудь саду. Давид никогда не приходил ко мне в гости с пустыми руками. Всегда приносил с собой пару больших мешков яблок, персиков или слив. Хлебом можно запастись на неделю в армейской кухне. На базаре - купить несколько мешков крупы. Стоит гроши и для здоровья полезно. Исключение делалось лишь для фотоаппаратуры и альпинистских ботинок - эти Давид покупал всегда самые лучшие. Таким образом, живя на свою крохотную пенсию инвалида войны, Давид никогда не жаловался на отсутствие денег. И он не был скрягой, что бы вы ни подумали. Когда я, раз, оказался на такой мели, что нечем было платить за квартиру, Давид, не раздумывая, одолжил мне три тысячи шекелей.
  - Вернешь, когда сможешь, - только и сказал.
  
   В киббуце студенты, приезжающие летом на работу, живут в одинаковых комнатах. Примерно одинаково одеваются. Вместе едят в киббуцной столовой. Университет не киббуц. Здесь странности Давида сразу бросались в глаза. На переменах студенты кинофакультета загорают на зеленом холме перед Биньян Мексико, как тюлени на льдине. Это входит в обязательную программу обучения. Давида не бывало среди них никогда. Ведь студенты говорили на странном слэнге, целовались при каждой встрече и курили марихуану. Они модно одевались, ходили на вечерики, ели fast-food, философствовали на всякие дурацкие темы, строили планы грандиозной карьеры. Гордый Давид только посматривал на них со стороны и близко ни с кем не сходился. Сокурсники, в свою очередь, его тоже не очень жаловали. С течением времени, расстояние между ними лишь увеличивалось. Теперь я чаще слышал от Давида жалобы на университет, чем идеи гениальных фильмов. Мой друг неумолимо отдалялся на своей льдине от тюленей с лужайки перед Биньян Мексико.
  
   За последующие три года Давид еще несколько раз ездил в Южную Америку, поэтому я закончил учебу в универститете на год раньше него. Мне оставалось только снять выпускной фильм. Не знаю, смог бы я его сделать, если бы не Давид. Он помогал мне буквально во всем. В одной из сцен мои герои должны были ехать ночью на джипе - Давид где-то раздобыл джип и генератор. Бесплатно, разумеется. Давид готовил еду, строил декорации, таскал на спине тяжеленные стенды и лампы. Даже отвозил после съемок домой моих актеров, с которыми, кстати, не очень ладил. Он и с участниками съемочной группы не очень ладил. Думаю, в этом была и моя вина. Ведь я все свое время отдавал актерам, оператору, художнику по свету. Уделять внимание своему другу я просто не успевал. Согласившись на роль грузчика-повара-водителя, Давид все же был ею недоволен. И теперь пытался привлечь внимание, раздражая членов нашего коллектива по мелочам. Однажды мы снимали на севере страны, закончили очень поздно, возвращаться домой не имело смысла. Я предложил переночевать в доме моего товарища, который жил неподалеку. Перед тем, как разойтись по комнатам, мы долго сидели на балконе и разговаривали. О кино, людях и жизни вообще. Мой актер, Рони, полемизировал с Давидом на тему дружбы и любви к ближнему. Корча из себя намного большего циника, чем был, Рони объяснял Давиду, что люди всегда действуют из личных, корыстных интересов. Давид воспринял актера всерьез и принялся горячо спорить. Рони это только раззадорило. Не помню как точно, но он довольно грубо высмеял моего товарища. Вокруг раздались смешки, а потом повисла тишина - всем стало неловко. Я не пришел Давиду на помощь. Может быть - не хотелось портить отношения с актером (он, кстати, снимался бесплатно) посреди съемок, а может, потому, что ситуация, где Давид нуждался в помощи, казалась нереальной. Потом мы с Давидом спали на открытой терассе. Я жутко устал и хотел поскорее отключиться. А Давид все продолжал говорить о том, что произошло на балконе. Повторял что-то о бескорыстии, дружбе, чистоте. Я приподнялся на локтях и увидел на его лице слезы. Меня это потрясло. Слезы? Из глаз всегда улыбающегося, самоуверенного Давида?
   Мне было 27 лет. Я и сегодня не всегда умею сочувствовать, а тогда не умел и подавно. Как ни старался, в какой-то момент я не выдержал и заснул. А на утро все как бы забылось...
   Я видел слезы на глазах Давида два раза. Первый раз тогда, на терассе, а второй - спустя чертову дюжину лет. Он сидел у меня в гостиной на бежевом диване и говорил по телефону. Я курил у открытого окна.
  - Да, мой милый, - говорил Давид в телефон, - ты полетишь с мамой на самолете, в другую страну. Что? Нет, я с вами не полечу, я останусь здесь.
  Что ты говоришь? Хочешь ко мне? Не в этот раз, мой милый...
  Давид повесил трубку, откинулся на спинку дивана, закрыл лицо руками.
  Я понял, что он плачет. На следующий день он позвонил, извинился, что позволил себе расчувстоваться при мне.
  
   ***
  
   Но я немного забежал вперед. Я ведь только хотел сказать, что тогда, в 1996 году в Иерусалиме мы сидели в кафе, и Дива уплетала шоколадный торт и пыталась вести со мной беседу на своем минимальном английском.
  А Давид, хоть и чувствовал себя не в своей тарелке, выглядел вполне счастливым. Дива ему, похоже, очень нравилась, раз он поступился ради нее своими принципами. Мы еще долго гуляли в тот день по старому городу, а потом разъехались по домам. Через месяц они улетели в Колумбию.
  
   На следующий год, летом, Давид вернулся. Приехал на месяц, отдохнуть
  и повидаться с родителями и друзьями. И Дива приехала вместе с ним. Поселились они у меня. В первую ночь мы даже спать не пошли - разговаривали до самого рассвета. Давиду в Колумбии нравилось - у него теперь был собственный бизнес. Нечто вроде туристического агентства. Давид организовывал путешествия по стране - пешие "трэки", разумеется. Набиралась группа туристов, Давид планировал для них маршрут, снабжал необходимым снаряжением, выделял местного проводника. Иногда он и сам вел группу через джунгли. У Давида были два джипа и четыре работника, жили они с Дивой в двухэтажном каменном доме, держали служанку. Все до ужаса дешево, а туристы платили в долларах. Туристы, пользующиеся услугами Давида, были, кстати, все израильтяне. Это же очень модно среди нашей молодежи - ездить в Южную Америку. Путешествия были у Давида в крови. Теперь они приносили ему и деньги. Давид, похоже, нашел себя.
   Он не мог успокоиться даже на отдыхе. За неделю, что они провели в моем доме, Давид несколько раз приставал ко мне с идеями поездок.
  - Поехали на север, - говорил он.
  - Что, с ночевкой? - спрашивал я.
  -Конечно, - говорил Давид. - У меня есть отличная палатка.
  -Не-а, - тянул я, - не хочу в палатку.
  - Тогда на юг, - не сдавался Давид. - Я знаю один маршрут - 20 километров пешком туда и назад, можно и без ночевки.
  - Не-е, - говорил я. - Мне послезавтра на работу, у нас съемочный день. Мне нужно выспаться.
  - Слушай, - оживлялся Давид. - Приезжай к нам в Колумбию снимать документальное кино. Знаешь, какие там красивые виды!
  - Ага,- отвечал я. - А кто на это денег даст?
  На этом пыл моего друга иссякал, и мы валялись в креслах на балконе и слушали ужасную латинскую музыку, которую обожал Давид.
   Но в целом, мы провели очень хорошую неделю вместе. Ведь мы с Давидом не виделись больше года и нам было, что друг другу рассказать. Так, например, я узнал, что Дива разведена и у нее двое близнецов - мальчик и девочка. Но они им не мешают, так как большую часть времени живут у бабушки с дедушкой - родителей Дивы. Еще он сказал, что Дива очень ревнива, но это потому, что она его очень любит. Единственное, что ему в Диве не нравится - то, что она немного бездельница. Дива не работает, не учится, ничего не делает по дому. Целый день может проваляться в постели, читая журналы, или ходить по магазинам одежды.
  -Не понимаю, - жаловался Давид, - как человек может целыми днями ничего не делать? Ни к чему не стремиться, ничего не хотеть. Может из нее актрису сделать?
  - Можно, - кивал головой я. И написать специально для нее какую-нибудь мыльную оперу. И продать на канал "Вива"...
  Все таки непросто жить с кем-то под одной крышей целую неделю. Даже если это твои хорошие друзья. Когда Давид с Дивой уехали обратно в Колумбию, я почувствовал облегчение. Но прошло немного времени, и я стал скучать по своему другу. Мы слали другу e-mail раз в месяц, иногда болтали по телефону, но это было, конечно, не то.
  А встретиться нам довелось не скоро.
  
   ***
  
   Прошли долгих два года, прежде, чем Давид со своей девушкой снова приехали в Израиль. На этот раз они не поселились у меня, а сняли себе на месяц маленькую квартирку в Ришоне. У меня, почему-то, заняло целую неделю выбраться их навестить. Давид ждал на улице. Мы обнялись, долго хлопали друг дружку по спине.
  - Пойдем, - потянул Давид куда-то в сторону.
  - Разве вы не здесь живете? - показал я рукой на дом, возле которого мы встретились.
  - Здесь, - сказал Давид и поморщился. Только мы туда не пойдем. У Дивы очередной заскок.
  - А что такое? - спросил я.
  Давид помолчал немного.
  - Не могу с ней больше жить.
  - А в чем дело?
  Давид повернул в сторону моря.
  - Мы постоянно ссоримся, по любому поводу. Она устраивает скандалы прямо на улице. Перед соседями. Не то, чтобы меня очень волновали соседи, но все равно неприятно.
  - Почему она устраивает тебе скандалы?
  - Ревнует. Я хожу бегать на море, а она считает, что я иду туда, чтобы знакомиться с девицами. Она даже пыталась следить за мной несколько раз, представляешь? Кралась, как идиотка...
  - Да-а, - сказал я. - А что она, на ровном месте ревнует?
  - Почти, - сказал Давид и улыбнулся своей замечательной улыбкой.
  - Ясно.
  - Что тебе ясно? Человеку делать больше нечего, понимаешь? Сидит целый день дома, от скуки у нее ум за разум заходит. Вот и находит себе развлечение. Все ей не так, все ее раздражает... эх, забрал ее кто-нибудь у меня...
   Мы побродили немного по набережной, потом сели на песок у самой воды.
  - Почему бы тебе и в самом деле не приехать в Колумбию на несколько месяцев? - спросил Давид.
  Я промолчал.
  - Сколько всякой ерунды показывают по телевизору! А ты бы мог отснять у нас потрясающий материал.
  - У меня работа, Давид, - сказал я. - Я не могу уехать на несколько месяцев. Кто будет делать рекламу моим клиентам? Конкуренты?
  - Так ты сделаешь потом свою программу на телевидении!
  Я покачал головой: - Не мое это, Давид.
  Давид бросил в воду камень.
  - А по-моему, ты напрасно отказываешься.
  Мы поднялись и пошли назад. Было бы неудобно, если бы я вообще не заглянул к ним , поэтому мы вошли в дом. Дива была очень приветлива. Она сделала нам кофе, мы немного посидели, поговорили. При мне они, конечно, не ссорились. Я смотрел на рюкзаки и чемоданы, разбросанные по их небольшой комнате, и думал, что женщине, наверное, непросто жить с вечным путешественником...Через три недели они уехали обратно в Колумбию.
  
  
   ***
  
   Прошло еще два года, прежде, чем я снова встретился с Давидом. Мы практически не общались все это время. Да и не очень хотелось, честно говоря. У меня был сложный период. Моя семейная жизнь развалилась. В смысле, я сам ее развалил. Теперь я жил в одном городе, а моя маленькая дочь со своей мамой - в другом. Мне приходилось заново строить с ними отношения, это было непросто. Жил я один. Образовавшуюся пустоту до отказа забивал работой. Посещал психоаналитика и становился другим человеком. Новым и улучшенным вариантом. К женщинам не привязывался, короткие связи легко разрывал. Проводил 18 часов в день
  за компьютером, занимался спортом 3 раза в неделю и смотрел видео в одиночку по ночам. Не уверен, в какую сторону, но я менялся. Во всяком случае, я начал лучше понимать себя. И других тоже. Я стал видеть чужие слабости и недостатки и удивляться, когда люди не замечали их у самих себя. Я научился оценивать поведение. Научился слушать собеседника и анализировать речь. Пытался переосмыслить свою жизнь и найти в ней правильную дорогу. Мне было не до старых друзей. Так что за эти два года мы с Давидом едва ли обменялись парой писем.
   Однажды вечером я возвращался поездом из Хайфы в Тель-Авив. Читал забытый кем-то на сидении "Маарив" и пил кофе из картонного стакана. На первой странице газеты писали о семерых израильских туристах, потерявшихся в колумбийских джунглях. Консульство и местные службы организовали поиски с вертолетами, спасателями и собаками. Газета сообщала, что "турагентство, планировавшее маршрут, послало молодых людей по совершенно диким, нехоженным тропам", а консульский работник, встретившийся с владельцем агентства, отметил "полное спокойствие последнего, граничащее с безразличием. - Наверняка сбились
  с дороги из за снегопада... найдутся, куда денутся, - заявил владелец агентства Давид Р."
   Я представил самоуверенную улыбку Давида и горячо пожелал ему, чтобы все хорошо закончилось. До сих пор где-то храню этот номер газеты. А ребята, кстати, через неделю нашлись.
  
   ***
  
   В один вечер, осенью 2002 года, Давид позвонил мне домой.
  - Ты у себя? Буду через полчаса. Жди.
   Я за последние годы стал ужасно избалованным. Или просто привык к одиночеству, не знаю. Раньше от такого звонка я бы пришел в восторг, а теперь неожиданные визиты меня раздражают. Наверное, это не очень хорошо, ведь я начинаю капризничать даже когда ближайшие друзья устраивают вечеринку-сюрприз на мой день рождения.
  Давид сказал, что прилетел уже несколько дней назад. Но был занят разными административными делами, поэтому не позвонил мне раньше. А в одной конторе, куда ему пришлось зайти, он познакомился с девушкой.
  - Знаешь, - говорил Давид, - она полная противоположность Диве. Такая заботливая, нежная, такая простая в общении... Ну разве что только слишком простая...
   Давид пробыл в Израиле больше месяца. Мы встречались еще несколько раз, в основном сидели у меня дома и разговаривали. У Давида этот месяц оказался занятым - почти все время он проводил со своей новой подружкой. Я никогда не слышал ее имени, Давид всегда говорил "она", "к ней" или "у нее". Но я не слишком огорчался, ведь мой друг таким образом отдыхал от стервозной Дивы. Пусть называет свою девушку, как угодно, - лишь бы ему с ней нравилось.
   Кстати, очень скоро он и Диву перестал называть по имени. Через пару месяцев после отъезда он мне позвонил:
  - Привет! Как дела?
  - Хорошо, - ответил я. - А у тебя?
  - Тоже хорошо, спасибо. Только вот ненормальная донимает.
  - Кто тебя донимает?
  - Ну, эта... ненормальная. Дива.
  Я то думал, что они уже расстались.
  - Разве вы еще вместе?- спросил я.
  - Э-э... трудно сказать. Вроде бы и нет, но она по прежнему живет в моем доме. Я ее видеть не могу, а она не отстает.
  -А ты, это... выгнать ее не можешь? - растерялся я.
  - Не могу, она же ненормальная. У нее бывший муж какой-то бандит, брат тоже криминал, у нее вся семья такая. Она мне весь бизнес развалит, если захочет.
  -А ты не преувеличиваешь?
  -Нет. Неделю назад я говорил по телефону с этой, из Тель-Авива, так ненормальная что-то заподозрила. И потом целый час носилась за мной по дому с ножом.
  - Давид, ты серьезно?
  - Серьезней не бывает.
  - Так бросай свой бизнес к чертовой матери! Сваливай из Колумбии. Не хочешь жить в Израиле, переезжай в Перу, в Боливию, куда угодно!
  - Не могу, - вздохнул Давид. - Я в этот бизнес душу вложил. И деньги немалые...
  
   ***
  
  Следующий наш разговор с Давидом произошел полгода спустя, сразу после Нового Года. Он позвонил на мобильный, узнал, что я дома, и перезвонил на домашний. Я был рад его звонку.
  -Э-э... мне нужно с тобой посоветоваться, - сказал Давид без особого энтузиазма.
  - Конечно, - поддержал я. - Что-то случилось?
  - Она это... беременна, - сказал Давид.
  - Беременна?
  - Беременна.
  - А она - это кто? Дива?
  - Дива, Дива, кто же еще...
  - Понятно.
  - Да... Хотя и не очень. Не представляю, как она могла залететь.
  - Могу объяснить, - не удержался я.
  - Короче, - сказал Давид, - Что мне теперь делать?
  - В смысле?
  - Как заставить ее сделать аборт?
  - Она не сделает аборт.
  - Почему ты так думаешь?
  - Вы уже пятый год вместе. Ссоритесь, миритесь, расстаетесь, сходитесь снова. Она шпионит за тобой, когда ты ходишь на море, грозится разрушить твой бизнес. Ты не хочешь с ней жить, но "она по прежнему в твоем доме."
  Неужели сейчас, имея на руках такую карту, она от нее откажется?
  - Так что же мне делать?
  - Как что? Женись, рожайте ребенка, живите дружно, - издевался я. - Или бросай все и убирайся из страны. Вычеркни из памяти.
  - Я не могу все бросить. У меня бизнес.
  - Тогда она родит тебе ребенка.
  - А может, она все таки согласится сделать аборт?
  - Ты уже слышал мое мнение. Могу повторить.
  - Да, ты прав... ты прав, - сказал Давид. Ну ладно, попробую ее уговорить как-нибудь...Пока...
  
   Мне было неприятно. Раздражали Давид, наш разговор и я сам - за тон, которым с Давидом разговаривал. Только подцепить привычку оказалось легко, а отделаться от нее - сложнее. С того вечера я говорил с Давидом исключительно таким тоном. Лишь в начале прошлого месяца я от этого избавился. Но я опять забежал вперед.
  
   Прошло больше года. Я не пытался звонить Давиду все это время. Он тоже молчал. Оставалось только гадать, чем закончилась история с Дивой и ее беременностью. Если честно, я даже не гадал. Просто выселил своего друга за полярный круг памяти...
  
   Наконец мы созвонились. Точнее, Давид позвонил. Я сидел за столом и пытался работать, когда затренькал телефон.
  - Привет, - сказал Давид. - Давно тебя не слышал.
  - Здравствуй, дорогой, - я нажал Ctrl-S и откатился от стола в своем кресле. - Ну как ты там?! Что нового? - мой голос звучал неестественно радостно, видно от стыда за долгое молчание.
  - Э-э... все в порядке. У меня сын, - сообщил Давид.
  - Уау! Здорово. Когда он родился?
  - Ему уже полгода.
  - Уау... А что Дива?
  - Все по старому... Я бы, наверное, и вправду куда-нибудь сбежал, но к ребенку ужасно привязался.
  - Как его зовут?
  - Чупи, - сказал Давид. Она называет его Таль.
  - Из этого я могу заключить, что тебе совсем неплохо в Колумбии, а вот Дива не прочь перебраться с сыном в Израиль.
  Давид усмехнулся.
  - Да... что-то в этом роде. А как ты?
  - Я неплохо, спасибо.
  - Как твоя дочь?
  - Замечательно, слава Б-гу.
  - Ты ее видишь?
  - Вижу, конечно.
  - А как часто?
  - Раз в неделю.
  - И хватает?
  - Не хватает. Хотелось бы больше.
  - Да... я тебя прекрасно понимаю. Поэтому и не хочу оказаться в ситуации...
  - Ты собираешься приехать? - перебил я Давида.
  - Обязательно. Я сделаю это из-за ребенка. Хочу, чтобы мой сын вырос в Израиле. Тем более, там мне будет проще найти способ избавиться от его мамаши.
  - Давид, не пугай меня.
  - Понимаешь, если ребенок будет израильским гражданином, я смогу добиваться через суд право на его воспитание. Беда, что Дива это понимает и не соглашается отпустить меня с Чупи в Израиль.
   Я придвинулся к столу и машинально открыл документ, над которым работал.
  - Для суда в Колумбии я никто, у меня здесь никаких шансов, а в Израиле преимущество будет на моей стороне. Вот только вопрос о гражданстве ребенка нужно...
  - Давид, мне пора бежать на работу, - снова перебил я друга. - Приезжай скорее - один, с ребенком, с Дивой - все равно, как. Приезжай и поговорим, хорошо?
  - Хорошо, хорошо, мне тоже нужно двигать. Nos vemos.
  - Chao.
  
   ***
  
   Давид приехал с ребенком. Примерно через год после нашего разговора. Его девять братьев и сестер устроили какой-то сложный обмен жильем и освободили Давиду небольшую квартиру одной из их бабушек. Там он и поселился со своим Чупи. Ко мне они приехали жарким летним днем 2006 года. Я вышел их встретить на улицу. Картина Давида с сыном на руках сразу стала одной из тех, что всегда живы в моей памяти. Их не так уж много, этих картин, даже не знаю, по какому принципу они запоминаются. Давид улыбнулся, захлопнул дверь вэна, который он,
  как всегда, умудрился припарковать в тени, зашагал мне навстречу. Чупи сидел у Давида на руке, обняв отца за шею. В другой руке Давид нес большой рюкзак. Чупи, похоже, был рад меня видеть. Во всяком случае, он тоже улыбался. Он, кстати, вообще ничего не взял от Давида - весь был копия своей матери. Так и вижу их сейчас перед глазами - сероглазый блондин с плывущей в метре перед ним улыбкой и маленький коричневый индеец у него на руках.
  - Какой он у тебя славный, - сказал я и легко пощекотал малыша.
  Чупи засмеялся и что-то произнес.
  - Это было по испански? - спросил я.
  - Он говорит на испанском и на иврите, - гордо объяснил Давид.
  Мы поднялись ко мне в квартиру. Давид сразу пошел на кухню, вытащил из рюкзака бутылочки с детским питанием и принялся кормить сына обедом.Через несколько минут Чупи-Таль зевнул и тихонько засопел. Давид отнес его в комнату моей дочери, положил на кровать. Я принес из кухни две дымящиеся чашки. Некоторое время мы молча пили кофе.
  - Дива приезжает через месяц, - сказал, наконец, Давид. - Таков был наш договор.
  - Договор?
  - Она подписала бумагу, разрешающую мне вывезти сына за границу. С условием, что через месяц она присоединится к нам.
  - А почему она с вами не приехала?
  Давид попытался объяснить, но я не очень понял.
  - Вы по прежнему живете вместе? - спросил я.
  - Она по прежнему живет в моем доме. Хотя в последнее время ситуация стала просто скверной. Ее вечно преследовала мысль, что я хочу похитить ребенка. Однажды я не выдержал. Когда она в очередной раз стала вопить, что я планирую забрать Чупи, сказал: "Конечно, планирую. Вертолет уже ждет за углом." Дива позеленела от злости и выбежала из дома. Когда она вернулась, я лежал на полу в гостиной и играл с малышом. С ней был ее брат - уголовник. Я даже не успел подняться с пола. Он сразу принялся бить меня ногами по лицу, и я потерял сознание. Когда очнулся, их уже не было. Ребенка они, разумеется, забрали с собой. Неделю я провалялся в кровати, потом пришлось оставить кучу денег в клинике челюстно-лицевой хирургии - восстанавливали зубы. Через две недели Дива как ни в чем не бывало снова поселилась в моем доме.
  
   Я не знал, как реагировать на рассказ Давида. Поэтому, только осторожно поинтересовался, как он представляет себе их жизнь здесь, в Израиле.
  Давид пожал плечами:
  - Не знаю. Я хочу, чтобы все права на воспитание ребенка были у меня, а что будет делать она, меня не интересует.
  Понимая, что дальше разговаривать бесполезно, я все таки сказал:
  - Давид, израильский суд никогда не отдаст тебе все права на ребенка, пока не доказано, что мать не в состоянии его воспитывать. Для этого она должна либо сидеть в тюрьме, либо быть проституткой, наркоманкой и психически больной одновременно. При всех прочих условиях суд решит дело в пользу матери, а тебе предоставит право видеть ребенка два-три раза в неделю. Если очень повезет, можно добиться равных прав на воспитание. Тогда ребенок будет находиться половину времени с матерью, а половину - с тобой. Но это тоже проблематично - вы не женаты и у Дивы нет
  израильского гражданства. В каком статусе она будет жить в стране? Туристки? Или ей даруют гражданство, чтобы папа Давид смог принимать участие в воспитании сына?
  - Но у ведь у нее есть двое других детей, которых она бросила! - закричал Давид. - Ее близнецы живут у бабушки с дедушкой, и она видит их самое большое раз в полгода. Это легко доказать! Разве такая женщина может быть матерью?!
   Я покачал головой:
  - Думаю, суд отправит Диву вместе с ребенком назад в Колумбию. Я слышал об одной паре, которая рассталась... мать иностранка, отец израильтянин. Суд решил, что мать с ребенком может жить, где ей угодно, а у отца есть право видеть сына месяц в году. Он и ездит к ним, в Швецию, по моему, весной и осенью, на две недели каждый раз. И они, кстати, состояли в законном браке...
   Мы снова замолчали, уставившись в опустевшие чашки. Из соседней комнаты послышался плач. Давид поднялся с дивана и пошел к своему сыну. Я глядел на куст бугенвилии, пролезший ко мне с улицы в окно.Ставни из-за него уже не закрывались, а я так и не мог найти времени подрезать колючие стебли. Я почувствовал злость. Давид вернулся в гостиную, следом вкатился Чупи. Выспавшись, малыш принялся изучать обстановку. Все, что находилось в досягаемых пределах, подвергалось тщательному ощупыванию. У меня в гостиной немало вещей, которые не любят, чтобы их щупали. Стереосистема, комьютеры, диски и тому подобное.
  - У Чупи задатки инженера, - неоригинально пошутил Давид. - Он может разобрать все, что потенциально разбирается.
  Я сказал, что мои компьютеры можно пока не разбирать. Про новый принтер я ничего не сказал. И напрасно. Чупи применил к принтеру знаменитую технику пяти нажимов, после чего тот зажужжал, помигал лампочками и умер. В лаборатории HP, куда я его в конце концов отвез, заявили, что такой поломки никогда не видели и починить принтер не в состоянии. Давид с сыном провели у меня после этого еще около двух часов. Разговаривать больше я не мог, так как все время следил за Чупи и его инженерной мыслью. И очень ждал той минуты, когда нужно будет помочь Давиду отнести его рюкзак обратно к машине...
  
  
   ***
  
   Давид позвонил через неделю. Пригласил поехать с ним и его сыном на Кинерет. Я сказал - занят, накопилось много работы. Он позвонил еще через две недели, дал понять, что находится рядом с моим домом.
   Я как раз выбегал на важную встречу. Несколько дней спустя Давид снова позвонил, сообщил, что приехала Дива.
  - Теперь она в квартире моей бабушки, - сказал Давид.
  - А где ребенок?
  - С ней.
  - А ты?
  - Я живу у сестры. Это в двух минутах ходьбы от них, так что очень удобно.
  - Понятно. Значит, вы общаетесь?
  - Нет. Она не дает мне видеться с сыном. Когда я прихожу, запирается на все замки и вопит через дверь, чтобы я убирался.
  - А почему?
  - Потому что она ненормальная.
  - Может, она думала, что вы будете жить вместе?
  - Не знаю, что она думала. Она прекрасно знает, что я не собираюсь с ней жить. Теперь я ищу адвоката, чтобы обратиться в суд. Был у одного, но тот запросил кучу денег. Другой посоветовал вообще забыть о ней и о ребенке. Сказал: - "Тебе это надо? Шансов в суде у тебя никаких. Забудь о них. Ты еще молодой, найдешь себе нормальную семью." Представляешь? Да я лучше сам буду представлять себя в суде! Все можно доказать. И какая она мать, и какие у нее родственники... Мне, кстати, еще нужно подтвердить свое отцовство. А сделать генетический тест стоит очень дорого. Не хочу платить кому-то просто так... Короче говоря - множество проблем...
  
   За следующие полгода я встретился с Давидом всего один раз. При том, что мы жили в 15 минутах езды друг от друга, и он звонил мне по крайней мере раз в две недели.
  
  - Привет, ты не занят?
  - Нет. Что нового?
  - Все то же самое. Ненормальная устроила мне вчера жуткий скандал.
  - А за что?
  - Она увидела меня с этой во дворе. Мы как раз садились в машину, а она шла по улице с ребенком...
  - С кем тебя увидела?
  - Ну с этой, помнишь, я тебе рассказывал?
  -А-а... да, помню. Я не знал, что вы еще общаетесь.
  - Мы долгое время не встречались, а недавно снова начали. Дива увидела нас и принялась вопить на всю улицу.
  - Что она хотела?
  - Ничего. Просто орала и ругалась на меня при сыне: "Смотри, вот идет твой подонок отец! Грязный, развратный негодяй - вот кто твой отец!"
  - Да-а... И где все это происходило?
  - Возле ее дома.
  
   Я уже давно понимал - лучшее, что я мог сделать для своего друга, это просто его выслушать. Затем перевести разговор на другую тему, спросить как дела у кого-нибудь из общих знакомых, рассказать старый анекдот, наконец. Но вместо этого, я всякий раз втягивался в игру.
  
  - Так зачем же ты встречаешься с "этой" возле ее дома? - спрашивал я, повышая голос. - Это был первый раз, когда Дива вас видела?
  - Нет, она нас уже замечала пару раз и до этого.
  - Вот видишь! - кричал я, упиваясь собственной проницательностью, - ты же сам ее и провоцируешь! Тебя ведь, идиота, никто не заставлял появляться со своей бабой у ее дома! Значит, ты это делаешь специально!
  - Ладно, ладно, утихни, - обижался Давид, получив свою порцию порицаний. - Ничего я не делаю специально. Просто так вышло.
  - Ну конечно...
  - Ладно, давай... мне нужно бежать. Пока...
  
  
  - Алло? Ты дома?
  - Нет, но я могу говорить.
  - А-а... тогда я коротко... не люблю разговаривать по мобильному.
  - Давай коротко.
  - В общем так - я обратился в суд с иском о предоставлении мне единоличного права на воспитание ребенка.
  - И что?
  - Там меня очень хорошо встретили. Я даже удивился. Одна приятная служащая помогла оформить бумаги и дала совет потребовать запретить Диве выезд из страны до слушания дела. Чтобы не сбежала с ребенком. Я так и поступил.
  - Ну... видишь, как замечательно.
  - Да. Хотя и волнуюсь немного по поводу того, что у меня нет адвоката.
  - Ладно, удачи тебе.
  - Chao.
  
  
  
   ***
  
  - Здравствуй, как дела?
  - Нормально. У тебя то как?
  - Эх... Знаешь, что такое женская солидарность? Я пришел повидаться с сыном, а она не захотела мне открывать. Мы спорили через закрытую дверь, сверху в это время спускалась соседка. Эта соседка знает меня с детства - ведь ненормальная живет в квартире моей бабушки. Соседка спросила меня, что происходит, я стал объяснять. Вдруг ненормальная открывает дверь и начинает жаловаться: дескать, я ей мешаю жить, угрожаю, пытаюсь вломиться к ней домой. Так вот, эта соседка ни с того ни сего встала на сторону ненормальной и тоже принялась на меня наезжать. Представляешь?
  - Представляю, конечно. Если бы кто-то стал барабанить мне в дверь и требовать открыть, я бы точно не стал жаловаться соседке. Я бы сразу в полицию позвонил.
  - Да ничего я не требовал! Я только просил увидеться с сыном! Это же мой ребенок! Вот если бы тебе не давали видеться с твоим ребенком, что бы ты стал делать? А?
   Я вдруг вспомнил, как однажды мы поехали на горное озеро. Это еще тогда было, в 1993 году, в киббуце Мером Голан. Ребята визжали в ледяной воде, а я пытался не стучать зубами и делать спокойное лицо, потому что в нескольких метрах плавала Шарон. Давид показал на высокий утес над озером:
  - Оттуда очень здорово нырять. Это не опасно, я уже проверял.
  Давид взобрался на утес и ласточкой нырнул с него вниз. Вынырнул, тряхнул длинными волосами, рассмеялся: - Класс! Даже еще раз хочется. Кто со мной? - и поглядел на меня. - Пойдешь?
  Прыгать с утеса мне, честно говоря, не хотелось.
  - Неужели боишься? - удивился Давид.
  Пришлось лезть на утес вслед за Давидом. Он уже снова нырнул, когда я выбрался на крохотную площадку на вершине. Я и не думал, что наверху будет так страшно. Озеро выглядело совсем маленьким, казалось - прыгнуть и попасть в него просто невозможно. Обязательно промахнусь и упаду на камни. Я чувствовал дрожь в коленях и делал вид, что внимательно рассматриваю что-то на гладкой каменной стене. Рассматривал я это "что-то", видимо, долго - снизу послышались крики и смешки. Я решил, что спускаться с утеса обратно по тропинке - не вариант. Лучше уж сразу на камни. Сосчитал до трех, развернулся и прыгнул - солдатиком. Я тогда, вроде, был даже благодарен Давиду - за шанс отличиться. А может и не был, не помню уже.
  - Почему ты молчишь? - вернул меня в настоящее Давид. - Ты ведь сам был в такой ситуации.
  - Я никогда не был в такой ситуации.
  - Ну не в такой, так в похожей. Ты же говорил, что хотел бы чаще видеть своего ребенка.
  - Хотел бы. Ну и что?
  - Почему же ты не обратился в суд?
  - Мне не нужен суд.
  - Значит, тебе достаточно того, что у тебя есть?
  - Может быть...
  - Странно. Ты ведь можешь потребовать...
  - Давид, это бессмысленный разговор. У меня все хорошо. Правда.
  - Не думаю... Просто ты, в отличие от меня, смирился с поражением.
  За окном кто-то истошно сигналил. Я вытолкнул шипастую ветку бугенвилии прочь на улицу и закрыл ставень. Потом сказал:
  - Давид, успокойся. Сделай небольшой перерыв. Не думай об этом несколько дней, хорошо? А потом поговорим.
  
  
   ***
  
  Через несколько дней он и позвонил.
  - Эта тварь пожаловалась на меня в полицию!
  - А что случилось?
  - Мы поссорились.
  - Не может быть.
  - Я пришел за ребенком - она, вроде, согласилась, чтобы я его взял. А потом... снова принялась ругаться и обзывать меня. Я ей ответил, она схватила нож и стала гоняться за мной по квартире.
  - И все это при сыне?
  - Да. Я не выдержал, вырвал нож у нее из рук, оттолкнул в сторону...
  - Понятно. Мм-м... И что?
  - Мне запретили подходить к их дому в течение месяца!
  - Ясно.
  - Не знаю, что теперь делать. Она наговорила им всякой ерунды. Придумала какие-то угрозы... И соседка эта, сука, была там свидетелем!
  - Давид, - перебил я, - может, тебе стоит изменить подход?
  - Это как?
  - Попробовать действовать в рамках закона.
  - А разве я нарушаю законы?
  - Разумеется. Когда ты ломишься в квартиру, куда тебя не хотят пускать, то нарушаешь закон. Но я даже не о том...
  - Да, но...
  - Почему бы тебе не установить законы общения с Дивой и ребенком?
  - Например?
  - Как у родителя, у тебя перед сыном две обязанности. Помогать материально и принимать участие в его воспитании. Скажи Диве твердо: "Я готов платить тебе каждый месяц такую-то сумму и хочу видеть своего сына каждый второй выходной и еще один раз в неделю." Или два раза, как уж решите. Если она согласится - отлично. Если нет - до свидания.
  - Что значит "до свидания"?
  - Это значит, что ты обрываешь все контакты на неделю. Через неделю звонишь и снова предлагаешь. Не соглашается - снова "до свидания", еще на неделю. Отказывается и на этот раз - говоришь: "Я не могу тебя заставить разрешить мне видеться с ребенком, но буду помогать вам материально. Пошлю тебе чек." Вешаешь трубку и идешь на почту. Через некоторое время она сама тебе позвонит.
  - А если не позвонит?
  - Тогда ничего не поделаешь. Продолжай посылать деньги - это ты все равно обязан. Но я думаю, она позвонит. Главное - не показывай своего интереса. Пусть твой голос звучит как можно более равнодушно. Когда Дива поймет, что не задевает тебя, то станет думать о своей выгоде, а не о том, как причинить тебе боль. Лиши ее удовольствия себе мстить, и она с радостью отдаст тебе сына на выходные.
  - Тебя этому твой психолог научил? - спросил Давид.
  Я промолчал.
  - Да... Все, конечно, логично... но только не с ненормальной. И кроме того, меня это не устраивает. Поверь, мне совершенно наплевать на Диву. Я думаю лишь о благе своего сына. Ребенок должен жить со мной. Не хочу, чтобы у него была сумасшедшая мамаша.
  - Давид, ты не сможешь воспитывать его сам.
  - Это будет тяжело, но я справлюсь.
  "Пусть лучше у него будет сумасшедший папаша", - добавил я про себя, а вслух сказал: - Давид, все, о чем ты говоришь, имеет с благом ребенка очень мало общего. Потом зевнул и повесил трубку.
  
  
   На следующей неделе Давид звонил мне три раза, но я был слишком занят, чтобы отвечать. В пятницу я об этом вспомнил и набрал его номер.
  - А я всю неделю пытаюсь до тебя дозвониться! Знаешь, что она выкинула на этот раз?
  - Пока нет.
  - Она нашла какую-то журналистку, и та опубликовала в газете статью
  о несчастной женщине, которую обманом заманили в Израиль и теперь пытаются отобрать ребенка!
  - Ага.
  - Ты не представляешь, сколько там вранья. Они все перевернули с ног на голову! Придумали, будто я обещал на ней жениться, а теперь угрожаю и пытаюсь забрать у нее сына!
  Я прикрыл трубку ладонью и попросил официантку принести кофе.
  - Как ты считаешь, в суде это будет иметь значение?
  - Не думаю. Суду интересна только суть проблемы. Есть иностранная подданая. Отец ее ребенка, которому полиция запретила приближаться к их дому, уверяет, что она плохая мать. Суд отнимает ребенка у женщины, отдает отцу, а саму женщину высылает из страны, поскольку у нее нет гражданства и статуса. Реальный сценарий? Нереальный. И никакая журналистка не нужна.
  - Да... Все это звучит не очень хорошо. Но я буду продолжать бороться. Пока есть хоть один шанс, я должен его использовать... Ну ладно, не буду тебе мешать. Пока.
  - Пока, Давид. Удачи.
  
  
  - Алло?
  - Да, дорогой.
  - Они тоже подали на меня в суд, представляешь?
  - Кто "они"?
  - Дива нашла себе адвоката. Из общественного сектора, те, которые бесплатно помогают.
  - Voila.
  - Да.
  - И что она хочет? Денег?
  - Да.
  - А разве ты ей не даешь денег на ребенка?
  - Даю, конечно.
  - Так чего им надо?
  - Еще больше денег. Помимо алиментов, она хочет получить с меня деньги за причиненный ущерб - представляешь, какая дрянь?
  - Представляю. Тебе, похоже, лучше все-таки взять адвоката.
  - Да. Но подходящего адвоката найти непросто. Я тебе уже говорил, если помнишь.
  - Ясно.
  - Так вот... до слушания дела... Все права на воспитание ребенка отдают матери. Это происходит автоматически, ей сразу же выдали бумагу...
  - Но ты сможешь его видеть?
  - Надеюсь, что да. Я как раз этим и занимаюсь сейчас... Пытаюсь добиться, чтобы у меня и до суда было право с ним встречаться.
  - А сейчас ты его видишь?
  - Нет. Уже три недели... Знаешь, мне очень не хватает общения с сыном.
  И еще больше угнетает мысль, что малыш находится во власти этой ненормальной. Она кричит при нем, ругается... Ладно... Пойду на море.
  - Пока, Давид.
  
  
   ***
  
   Дива не позволяла Давиду видеться с Чупи в течение двух месяцев. А затем пришел документ, утверждающий право Давида на встречи с сыном. Целых три раза в неделю. Давид пользовался этим правом с удовольствием. Теперь, когда он мне звонил, рядом всегда звучал детский голосок. "Мы с Чупи едем на Кинерет. Хочешь присоединиться?" "Слушай, давай познакомим наших детей." "Не хочешь пойти с нами на море?"
   Я всегда отказывался, ссылаясь на занятость по работе. А Давид продолжал звонить и приглашать, и Чупи-Таль всегда присутствовал на фоне нашего разговора. Меня не покидало ощущение, что Давид делает это нарочно. В том смысле, что обычно мы говорили вечером, а теперь он все чаще звонил днем. Почему бы ему не поболтать с товарищем, когда ребенок спит? Давиду безусловно хотелось, чтобы я слышал присутствие его сына. Может быть, он отыгрывался за унизительный тон, которым я разговаривал с ним последние несколько лет? Ведь теперь Давид видит своего сына намного больше, чем я свою дочь. А может, ему просто хотелось, чтобы я слышал его счастливым?
  
   Давид проводил с сыном массу времени. Он брал его в путешествия по стране, выходил с ним в море на лодке, читал ему книги, учил рисовать. Чупи оказался очень способным ребенком. В свои два с небольшим он легко разговаривал на двух языках, пел и собирал из lego потрясающих роботов и пауков. Вскоре Чупи пошел в детский сад. Четыре раза в неделю Давид встречал его после сада и забирал к себе. Даже голос моего друга изменился. В нем не осталось и следа от тех уныния и безнадежности, что заставляли меня столько раз не отвечать на его звонки. О своей бывшей подруге он больше вообще не вспоминал.
  
   Идилия продолжалась около трех месяцев. Затем Давиду пришла повестка из городского суда. Давиду вменялось явиться туда в означенный день для слушания дела о родительских правах. Мой друг занервничал. Он знал, что Дива явится туда с адвокатом, а у него самого защитника не было. Результаты генетического теста тоже еще не пришли, хотя это, как раз, было к лучшему - без них слушание дела отложили бы, а нынешняя ситуация Давида вполне устраивала. Радость от общения с сыном придавала ему уверенности. Не так уж это и страшно, что у Дивы в суде будет адвокат. Давид преодолел в одиночку тысячи километров джунглей. Он и в суде за себя постоит.
  
   ***
  
   До суда оставалось три недели. Был вечер, я сидел возле компьютера и переписывал в него снимки, сделанные камерой мобильного телефона.
  Зазвонил домашний, я снял трубку.
  - Алло? Давид, привет!
  - Э-э.. мне позвонили... вот. Сказали, что по телефону вообще-то ничего говорить не положено, а все будет написано в документе, который мне
  уже послали. Но эта женщина... та, что позвонила, сказала...
  - Давид? О чем ты говоришь?
  -... Да, так и сказала: "Мне, как вы знаете, по телефону ничего сообщать не положено, но я скажу - отпустите вашу госпожу с миром." Именно этими словами... Отпустите вашу госпожу с миром.
  -Давид! - заорал я в трубку. - Откуда тебе звонили? Кто эта жещина?
  - Что-что? А-а... женщина... Женщина из лаборатории, где делают генетические тесты...
  
   Суд был не очень долгим. Перед лицом документа из генетической лаборатории, все страхи относительно адвокатов, журналисток и соседок оказались несостоятельными. Судья произнесла короткую речь, суть которой сводилась к следующему: "В той действительности, где нам приходится отлавливать законных, биологических папаш и заставлять их платить алименты своим родным детям, ваш порыв взять на себя заботу о чужом ребенке, вызывает у меня глубокое уважение. Тем не менее, суд не находит оснований предоставить вам какие-либо права на этого ребенка, равно как не может вменить вам в обязанность поддерживать ребенка материально. Гражданка Колумбии А., не имеющая вида на жительство в государстве Израиль, будет депортирована вместе с ребенком из страны в Колумбию."
  Прежде, чем закончить слушание, судья задала Давиду вопрос:
  - Скажите, у вас было подозрение, что вы не являетесь отцом ребенка?
  Не знаю, что дернуло Давида за язык, только он сказал:
  - Э-э... мы ведь вообще очень часто ссорились... Знаете, она всякое говорила в припадках ярости. Ругала меня при ребенке грязными словами... Так вот и это она пару раз бросила... Что, мол, он вообще не твой ребенок. Но я ее не принимал всерьез, конечно, ведь затем она продолжала называть меня его отцом...
  - А когда она это вам говорила, - перебила Давида судья. - До приезда в Израиль или после?
  - Да я говорю, пару раз такое было... Один раз до, а другой, вроде, после...
  - Понятно,- сказала судья. - Так и запишем: "имело место обоснованное подозрение". - Теперь так. Если бы вы не сомневались в том, что являетесь отцом ребенка, все расходы на депортацию гражданки А. в Колумбию взяло бы на себя государство Израиль. Но, поскольку вы пригласили гражданку К. в страну, имея "обоснованное подозрение", что отцом ее ребенка являетесь не вы, покрытие этих расходов, а именно - билетов на самолет и проживание в стране до отъезда, - суд возлагает на вас.
   На этом заседание было закрыто.
  
   ***
  
  Давид сидел у меня в гостиной на бежевом диване и говорил по телефону. Я курил у открытого окна.
  - Да, мой милый, - говорил Давид в телефон, - ты полетишь с мамой на самолете, в другую страну. Что? Нет, я с вами не полечу, я останусь здесь. Что ты говоришь? Хочешь ко мне? Не в этот раз, мой милый...
   Давид повесил трубку, откинулся на спинку дивана, закрыл лицо руками.
  - Знаешь, в Колумбии был один итальянец... - сказал он наконец.
  - И что?
  - Я думаю, это от него.
  - Voila.
  - В консульстве работал, очень приятный парень... Так что у ребенка хорошие гены, - внезапно Давид расплылся в улыбке.
   Я тоже улыбнулся.
  - А может... Чупи ей надоест, и она просто отдаст его мне?
  - Все может быть, - сказал я, по прежнему улыбаясь.
  - Боюсь только, он забудет язык там, в Колумбии...
  
   Прошло два месяца. За это время мы дважды встречались, несколько раз говорили по телефону. Давид снова работал со своим отцом, как тогда, 13 лет назад, и пытался как- то определиться в жизни. Для него это означало - вернуться ли в Южную Америку или попробовать жить в Израиле.
  -Не знаю... - говорил он, - с одной стороны, мне здесь абсолютно нечего делать. С другой... я уже задумываюсь, не пора ли создать семью... или хотя бы сделать ребенка. Знаешь, я ведь очень привязался к своему Чупи. Да, у меня бывают проблемы с женщинами, но дети это другое. Детей я люблю. Мне бы очень хотелось иметь своего ребенка.
  - Без женщины сделать ребенка не так то просто... - осторожно вставлял я.
  - С нормальной женщиной можно по-человечески расстаться, - продолжал Давид. - Хотя вот эта... она, вроде нормальная, даже послушная... но кто знает, что будет, когда она станет матерью.
  - Какая "эта", Давид?
  - Ну эта, ты ведь помнишь, я встречался с ней на протяжении последних нескольких лет.
  - А-а... Так вы еще поддерживаете отношения?
  - Да. Она сейчас живет у меня.
  - Живет у тебя?? И когда это ты успел с ней поселиться?
  - Я с ней не поселялся. У нее закончился договор на съем квартиры. Новую она пока не нашла.
  -И ты предложил ей переехать к себе?
  - Нет, - рассмеялся Давид в телефон. - Она просто поставила меня перед фактом. Сказала, что переезжает ко мне и все тут.
  - Понятно. Так это от нее ты хочешь иметь ребенка?
  - А почему бы и нет? Она, по-крайней мере, не Дива.
  - Погоди, а ты сам хочешь с ней жить? Жениться на ней?
  - Не знаю. Наверное, нет. Но у нас может быть общий ребенок, а жить вместе мы не обязаны... А вообще, она на удивление покладистая. Не спрашивает меня, куда я иду, когда приду... Так что, может быть, это и не такой плохой вариант...
  
   Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох, выдохнул. Мне представился какой-то перелесок весной, дорога, уходящая от него в поле и солнечный свет между деревьями. Мой белый пес Маврик вывалялся в грязи и семенит к нам с виноватым видом. Давид хмурится и качает головой, представляя как пес сейчас залезет в его новенький белый вэн. Я верчу головой, и солнце то появляется в просвете листвы, то снова исчезает...
  
  - Слушай, Давид, - сказал я. Мне тут такой анекдот рассказали...
  - Какой?
  - Два старика сидят в баре. Один другого спрашивает: "Если бы тебе предстояло заболеть болезнью Паркинсона или Альцаймера, ты бы что выбрал?" Его товарищ отпивает большой глоток и говорит: "Конечно, Альцаймера. Лучше я забуду заплатить за это пиво, чем его расплескаю!"
  
   Я громко захохотал над собственной шуткой. А Давид только хмыкнул, ведь он никогда в жизни не пробовал спиртного...
   Не страшно. В следующий раз я обязательно вспомню что-нибудь получше.
  
  
  29.09.07
  
  Борис Дозорцев
  Тель-Авив
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"