Проснувшись утром я понял что созрел для Генри Миллера. Триссы пропуская белый свет легли на моё лицо новой идеей. Тайные учения Спинозы и Кафки сыграли ноту ля на проснувшемся и открывшем глаза. Моя старая вера в кубизм обогатилась новым внутренним свечением. Моё я готовоё плюнуть резиновым комком в раннеблеющий свет согрелось первыми лучами солнца. Планета Х сознания закружилась в порогах извилин и полушарий. Менады и сатиры спели первыми петухами. Колбы в лаборотории алхимика нагрели клапаны сердца. Вечный двигатель заработал уверенный в своём непрерывном движении. Хлопнувшая на сквозняке дверь вышибла остатки сна, пылью, осевшей наи заетом молью ковре. Платина застывшего вне дня вызвала Ричарда Львиное Сердце на бой с собой. Круглый стол ждёт решения судьбы королевства и монотонный ропот электрического чайника погружённого в себя ловит остатки вспыхнувшей Новой.
Здравствуй существование - ешь меня синильной кислотой! Вот перед тобой призрак тени в треснувшем зеркале с пожелтевшими от смока зубами. Я целую тебя взасос белый день светом взошедшей Новой. И гностика отрицания отрицанием пророчет мне остановку клапанов сердца. Спасая свою тощую душку в дебрях метафизики я выхожу на залитую свежим ветром тремпиаду. Асфальт слышит напряжение электрических разрядов в волокнах и тканях тела. Скорость дидактики не остановит меня на своём пути к раскрепощению. Машины узнают тех кто из одного с ними племени, разряды и импульсы идентичны. Воображение рисует меняющийся пейзаж и дорогу, тело же неподвижно на оси вращающейся материи.
Пропусти свет в душу через ось Роллинг-стоунз, вдыхни опиумные сны графа Монте-Кристо, и планета забудет о черепахе и слонах и понесётся вдаль в свободном парении. Рельефы Моиссака лишь далёкое отражение в видении апокалипсиса сегодня. Жизнь вплетённая в прожилках и венах твоей руки отражает лишь короткий отрезок на бренном пути. Смысл её в хоботке комара врывающегося в чакры-поры со звоном крыльев бьющихся на одной частоте. И лишь далёкое эхо, брошенной кем-то фразы кричит тебе: "Смени частоту", и твоё дыхание лёгкое как зефир омывает душу свежим запахом ладана, разогретого на мощённых камнях улиц древнего Иерусалима. Катехзис твоего поведения меняет путь забытой тобой траектории. Идти или не идти звучит на много актуальней чем сладкая чушь льющаяся из уст современных пророков. Смотри вперёд может там на углу лежит философский камень чьей-то души. Возьми и спрячь его пока тебя самого не распяли на сковороде одиночества. Слейся воедино с трещинами в коре дерева ведь они так близки тебе. Зажги свечу на могиле неизвестного солдата и поставь на алтарь своего имени. В мутном стекле бутылки из под пива увидь отражение храма. И когда ты проснёшься весь мир вместе с тобой стряхнёт пыль столетий. Родник спрятанный в стране Сумрачных эльфов подарит тебе радость проснувшегося утра. В жилах нового дня смешается боль ушедшего вчера. Монахини скинут мантии и оптические очки глазниц в черепе младенца взглянут на заново рождённый мир. Войди в него и возьми с собой. Почувствуй боль молоточков в утробе ушных раковин, растворись в лоне событий. Стань осколком вазы Ренуара и тогда тебе станет ясно что завтра было вчера. Завтра это матрица новой коллонии бактерий в потускневшей от времени чашке петри. Моё я Зверобой на тропе одиночества в поисках психоанализа. Запахи затхлости и увядания уводят его с пути войны и лишь скальпели убитой мной прошлой памяти мерцают фосфором разложения Йоркширского болота. Утёсы и бездны, обрывы и катаклизмы впадин пророчат вечность в недрах уставшей от бремени тяжёлых металлов земли. Руки бесцельно ищут опоры в разверзшейся материи. Гейзеры и вулканы подсознания выносят осадки ушедших эпох. Скелет древнего ящура в пластах древесного угля лишь разновидность формы, не уступающей каркасу хвоща. Одно из ранних наложений на узорчатом рисунке уставшей биомассы.
Ляг и лежи, денно и нощно, заряжаясь льющейся на тебя радиацией ушедших эпох. Разразись стоном умирающего носорога, заблудившегося в сплетениях городских джунглей. Кричи так пока вены не набухнут сухим льдом. И тогда в какой-то момент, тогда когда мертвецы вспомнят последние фразы слетевшие с их уст, розовое фламинго взлетит в небеса и тропический лес утопнет в муссоном дожде. Тогда ты наконец-то поймёшь что всё скрыто в зелёном листе, съетом ещё вчера коровой и в парном молоке выпитом тобой сегодня. Закрой шторы, ляг и усни - продли собой жизнь эпох не прожитых тобой судеб. Где-то там спрятано в колыбели твоё я сном не выклюнувшегося птеродактеля, дай ему подрасти и взлететь!