Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, из века в век, работа 409 отделения Ада велась в обычном ритме, без праздников и выходных, и даже без перекуров.
Под аккомпанемент беспрерывно раздававшегося тягучего воя, надсадно плевались клубами жирного дыма давно покосившиеся трубы цехов, возле которых тощими воблами суетились закопченные кочегары, с тачками загруженными дровами и золой.
Не в пример им, откормленные и вальяжные охранники, щедрыми затрещинами распределяли по цехам грешников, нестройными колоннами тянувшихся на очередную смену.
Юркие и вездесущие грузчики с минорными рожами, стыдливо опустив глаза, волокли на отдых в морозильник сменившихся грешников, обессиленных после экзекуций.
И только управляющий, сидя в глубоком черном кожаном кресле за настоящим кедровым столом, сделанном под величественный саркофаг с ножками, задумчиво потирал рога, размышляя над дилеммой значения наказания в воспитании.
Все в отделении проходило добротно и неизменно, в отличие от взбалмошной Земли, пока одно чрезвычайное происшествие едва не подорвало устоявшиеся традиции Ада.
Служащий приемного отдела, равнодушно осмотрел только что материализовавшегося грешника, приветственно отстукивавшего челюстью звонкую дробь. Найдя вновь прибывшего излишне бледным, служащий отправил его на процедуры в жарочный цех, в сопровождении двух давно не стриженных охранников, щегольски накрутивших бигуди.
Перед взволнованным грешником, цех предстал во всем своем мрачном величии - лоснящийся бархатом сажи, со скачущими по стенам жуткими тенями от как по линейке вытянувшихся трех рядов едко дымящих костров.
Пламя костров, жадно тянулось к свешенным над ними пышущим зноем жаровням, густо заполненным грешниками.
Пообвыкнув к концу смены, те в основном помалкивали. Лишь местами кое-кто испускал сдавленный вопль, толи вспомнив тихие радости земной жизни, толи пытаясь оторвать от жаровни намертво прихватившееся седалище. Подходивший к концу рабочий день, изрядно утомил кочегаров и исчерпал накал страстей грешников. Хорошо подрумянившиеся, они тихо потрескивали, с кряхтением бросая взгляд на слабо мерцающие высоко во тьме часы, с двенадцатью грустными от копоти черепами по кругу и летучей мышью в центре.
В проходах между рядами мелькали кочегары, длинными прутьями ворошившие угли и тормошившие некоторых грешников-старожилов, ухитрявшихся нагло вздремнуть.
В тот момент, когда охранники ввели в цех грешника, мышь когтем левого крыла с наслаждением проскребла по желтым зубам верхнего черепа, и довольная исполненным, противно запищала.
Услышав писк, с каждой жаровни соскочило по грешнику, принявшихся рьяно подбрасывать дрова из сложенных рядом с кострами поленниц, в весело затрещавший огонь. Подложив, грешники вновь поспешили занять свои места.
С будки, шапкой взгромоздившейся на высокий столб с витой лестницей, за их действиями с гордостью наблюдал бригадир третьего участка, предложивший идею использования изнывающих от безделья пациентов в помощь измотанным кочегарам.
Постояв, охранники дали грешнику возможность вдоволь пропитаться ужасом предстоящих экзекуций, и подхватив под руки его не в силах идти далее тщедушное тело, направились к бригадиру.
Грешника положено было доставить в седьмой участок, расположенный глубоко в недрах бесконечного цеха, но проделывать этот путь сквозь дымную пелену, прифранченым охранникам совсем не хотелось. В отделение прилетели шефы - кордебалет ведьм с новой постановкой "Чертова дюжина". Вечер обещал быть шумным и весьма увлекательным. А какая уважающая себя дама захочет уединиться с кавалером от которого на версту несет гарью? Да и грешнику по большому счету наплевать в мероприятиях какого участка принимать непосредственное участие.
Бригадир в прожженном комбинезоне, с блестящей лысиной оседлавшей большую голову, увенчанную подпиленными рогами, при виде грешника навострил обвисшие уши:
- Новенький?
- Только прибыл. - Подтвердил один из охранников, громыхнув по колченогому столу тяжелой
папкой, переданной вместе с грешником из приемного отдела.
Бригадир с шумом потянул закопченным рылом:
- Ах как свежатинкой запахло!
- Гарри, прими сначала, потом хоть облизывай его! - Неожиданно вспылил другой охранник, поддерживающий грешника, твердо вознамерившегося брякнуться на пол. - Там девчонки сейчас рок-оперу начнут, а ты волынку тянешь!
Злобно стрельнув глазками из под нависших на них лохматых бровей, Гарри молча черкнул в протянутой накладной.
409 отделение специализировалось на грешниках из Европы, и для развития полного взаимопонимания с ними, все сотрудники отделения носили имена, принятые в европейских странах.
Прислонив бьющегося в мелком ознобе грешника к столу, охранники поспешили убраться, дружно зацокав копытами по ступенькам.
- Девчонки, рок-оперу.... с жиру бесятся, твою мать! Тут пашешь как проклятый, света белого не
видишь! - Дал выход эмоциям крепко обидевшийся бригадир.
- Платят то хоть как, хорошо? - Проявив неожиданную симпатию, участливо спросил грешник.
- Какой там платят! На голом можно сказать энтузиазме вкалываем как проклятые! Даже спецодеждой порядочной не обеспечивают толком! В натуральном рванье который год ходим! - Выплеснул давно наболевшее Гарри, но тут же спохватился. - А тебе какое дело собственно? Сколько бы мне не платили, костерок для тебя я всегда сложу. Погоди, только посмотрю сейчас за какие подвиги ты ко мне попал, и начнем прогревания!
Гарри придвинул папку к себе.
- Какие там подвиги, жил как все! - Попытался оправдаться грешник.
- Молчать! - Рявкнул бригадир, стукнув для острастки клешней по столу. - Здесь я говорю! Ты свое слово на жаровне скажешь!
Поняв, что спорить бесполезно, грешник тяжело вздохнул, и невидящим взором уставился в широкое окно, вековой грязью тонировавшее обширную панораму цеха.
Приструнив не в меру общительного грешника, Гарри натянул придавшие ему милый домашний вид квадратные, в роговой оправе очки с резинкой вместо сломанных дужек, и приступил к изучению содержимого папки.
Дело Григория Сидорова, чье имя было криво выведено на титульном листе дела, с жирным штампом "В Ад и немедля!", вызвало у бригадира смесь удивления с сожалением. Общительный строптивец и в самом деле оказался абсолютно заурядной личностью. За ним не числилось ни утонченных издевательств над беззащитными. ни изощренного разврата, ни расчетливых убийств. Так по мелочам: пил все что горит, гулял с кем придется, тащил откуда мог что под руку попадется да периодически строил семейство для порядка.
"Жаль!" - Искренне загрустил Гарри - "Как бы сейчас под настроение хорошо вышло жаркое по-испански даже из самого захудалого маньячка! Или русская запеканка! А с этого придурка что сделаешь? Даже поджарки толковой не выйдет. На кой спрашивается, его вообще ко мне доставили?"
Услуги участка Гарри предоставлялись самым махровым грешникам, чьи прижизненные заслуги давали им право бессрочного пользования температурным режимом на несколько сот градусов выше обычного.
"Ему скорее на седьмой участок положено" - безошибочно определил бригадир. - "Охранники,
лоботрясы ряженые, видно поленились туда тащить"
С отвращением вспомнив их клешни с маникюром и напомаженные морды, Гарри передернулся от укола обиды на явную несправедливость.
"Так что делать то, отвести может Сидорова к Жаку? Здесь ему и пяти минут достаточно чтобы
в головешку превратиться. Возись потом, откачивай..." - Впал в раздумье Гарри, одним глазом
наблюдая за грешником, оживившимся от наблюдения за беспрестанно разыгрывающимися
внизу драмами.
Отсутствие желания тащиться с грешником на другой конец цеха, натолкнуло бригадира на мысль ознакомить Сидорова с техникой безопасности, позволявшей на непродолжительное время оттянуть наступление стадии полного обугливания.
"По крайней мере с меня спроса не будет, сделаю все что могу" - успокоил себя Гарри.
- Гриня! - Неожиданно по-отечески тепло, Гарри позвал вздрогнувшего грешника. - Ты вот
что...
Покопавшись в столе, он выудил из него потрепанное руководство по жарочному производству.
- Мой участок образцовый, почитай технику безопасности, для просвещения. Вот. Десятый
раздел значит, чтобы не утверждал потом, что де не знал...
Сбившись с мысли, бригадир привыкший, к более детальным оборотам речи, смущенно ткнул книжку Сидорову.
Грешник, в свою очередь готовый на все, лишь бы отдалить удовольствие испытания прочности собственной шкуры, с радостью схватился за представленную возможность.
Через полчаса, достаточно насладившись фантазиями на тему ожидающих Сидорова мучений, Гарри прервал затянувшуюся паузу:
- Ну хватит. Подготовился думаю. Пошли. До конца смены отстажируешься, а завтра значит, по
полной программе начнешь.
Сидоров, напряженной ожидавший наступления этого момента, вместо обычной для всех грешников истерики, проявил небывалое спокойствие и под уважительным взглядом бригадира первым двинулся вниз.
" Молодец однако! С характером мужичонка, даром что костями гремит!"
Спустившись, они направились вдоль ряда жаровен. Выбрав подходящую, с выцарапанным традиционно коротким словом из русского лексикона в адрес ненавистных мучителей, Гарри кивнул грешнику:
- Залезай сюда. Тут как раз собралась компания твоих соплеменников и жар вроде не очень...
Кивнув безучастным от ступора грешникам, Сидоров заглянул внутрь жаровни. Затем, не спеша карабкаться на нее, плюнул, проследил за шипящими прыжками слюны по раскаленному чугуну и отрицательно покачал головой.
- Нет, в эту не полезу.
- Что?! Как это не полезу?!! Я тебе не полезу!
Клешни и без того раздосадованного Гарри зачесались страстным желанием испечь Сидорова прямо в костре, не утруждаясь использованием достижений цивилизации. Но грешник стойко выдержал лазерное жало взгляда рассвирепевшего бригадира.
- Здесь не соблюдается требование.
- Ты про какое требование лепечешь, идиот?
Перед Гарри вместо Сидорова явственно обрисовалась свежая отбивная.
- Жарочного производства. Пункт восьмой, второго раздела. Внутренняя поверхность жаровни
не покрыта тонким слоем масла.
Так вот что он вместо техники безопасности изучал столь внимательно! Злость неожиданно обрезало приливом слабости в копыта, грузно осадившей бригадира на поленницу.
- Масла? Какого еще масла? - невероятным усилием Гарри придал морде вид полного неведения о чем ведется речь.
- Растительного скорее всего, или может технического. Тебе видней.
Бригадир обессилено прислонился к жаровне, не обращая внимания на зазмеившийся дымок, терпко отдававший паленой шерстью. Масло и в самом деле полагалось в прожаривании. Но как поднимется клешня вылить в жаровни то, что пользуется бешеной популярностью у ведьм, массово перешедших со ступ на более совершенные летательные аппараты с реактивными движками! Естественно бригадиры толкали все масло налево, деля выручку между собой. Чем обеспечивали весомую поддержку своих карманных расходов.
А теперь выходит эту статью дохода придется прикрыть, по желанию какого-то грешного доходяги?
"Эх! Вот она людская благодарность! О нем можно сказать как о родном заботу проявил, и на тебе, получил в ответ...."
Затушив тлевшее плечо, Гарри окинул Сидорова скорбным взглядом, пробравшим того до самых костей.
- Знаешь дружок, ты будешь первый, кого я выжарю с особой тщательностью!
Ссутулившись, Гарри тоскливо побрел распорядиться насчет масла, оставив Сидорова под присмотром кочегаров.
Однако торжественный разлив прогорклого содержимого бочки, экстренно взятой в займы в варочном цехе под драконовские проценты, не дал бригадиру возможности компенсировать потери созерцанием в расслабленной задумчивости, визжащего от мук Сидорова.
Тот похоже задался целью окончательно достать бедного бригадира, чей доблестный труд совсем недавно отметили тринадцатой медалью.
Скромно потупившись, Сидоров выразил сомнение в поддержании должного температурного режима липкими от креозота дровами из шпал, сжигавшихся вместо березовых чурок.
- Да где я на вас всех столько березы достану! Его когда писали то, это руководство, еще при мамонтах!! Вы же после этого, там, на Земле все давно на диваны и бумагу пустили! - Истошно заблеял Гарри. - Да я тебе и так любую температуру сделаю, солнце ледышкой покажется!
- Но руководство ведь гласит. - Ехидно напомнил Сидоров.
- Руководство?! У-у-у... - потерявший дар речи Гарри, вытянув клешни, бросился на грешника.
Но зацепив по дороге некстати подвернувшееся полено, ухнулся мордой прямо в костер, аппетитно слизавший остатки растительности на его голове.
Пока несчастный бригадир, в изящном шлеме из бинтов, чумой носился по отделению в поисках драгоценных березовых чурок, его сменщик предпочел до наступления развязки не трогать Сидорова. А тому, оставшемуся беспризорным, в свою очередь очень понравилось шататься по цеху, приводя в изумление встречных кочегаров.
Наконец Гарри умудрился таки отыскать где-то одинокую березу, и счастливо рыча приволок ее в цех вместе с корнями. Но не терявший времени даром, Сидоров, огорошил бригадира мудреным заявлением о превышении содержания в атмосфере участка какого-то СО2, влияющего на голосовые связки пациентов. Кроме того, при скоплении рабочих он обвинил слывшего всегда кристально честным Гарри, в утаивании полагающегося кочегарам молока от бешеной коровы. Этого подлого удара бригадир не вынес. Внимательно выслушав Сидорова, Гарри с минуту постоял, меняя окрас снизу вверх, с будничного серого цвета на ядовито-помидорный. Закончив рогами, он восторженно оглядел себя, довольно хрюкнул и одним махом вскочил на ближайшую жаровню.
Сняли бригадира, с молодецким уханьем скакавшего среди боящихся шелохнуться грешников, только совместными усилиями нескольких кочегаров, набросивших на него аркан.
Управляющий, которому доложили о происшествии, воспроизвел зубами работу камнедробилки и распорядился немедленно отправить бригадира на пенсию по инвалидности, а Сидорова в варочный цех, где тому кипящего масла хватит по самые уши.
Там грешника лично встретил начальник цеха, приложивший все усилия дабы уберечься от участи Гарри. Но как стало ясно впоследствии, безрезультатно.
Распоясавшийся Сидоров первым делом потребовал исполнения по ретранслятору Моцартовского "Реквиема".
Пока начальник цеха вывалив из пасти язык настраивал допотопный патефон, Сидоров завоевывал симпатии кочегаров, собирая их подписи под требованием о выдаче термостойких костюмов, для защиты от фонтанов раскаленных брызг, летящих из котлов с беспечно резвящимися грешниками.
Через кочегаров же он выяснил, что котлы не моются после каждой смены, а масло меняется не раз в неделю, а раз в квартал, чем грубо нарушаются правила гигиены. Что соль, перец и скипидар, полагающиеся добавке в котлы для остроты ощущений, беззастенчиво разворовываются. Что после процедур, вместо полотенец, грешников вытирают мало что рваной мешковиной, так еще и заскорузлой от остатков засохшего цемента. И, наконец, что числящийся в цехе сварочный аппарат, во все свои катушки гудит на строительстве дачи для начальника цеха.
Того после попытки утопиться, еле откачали.
В коптильном цехе, Сидоров до такой степени довел ведущего технолога, супермастера своего дела, что издевательствам тот предпочел добровольно закоптиться вместе с пациентами.
Пройдя все цеха и участки отделения, грешник состряпал пространную докладную управляющему, в которой подверг суровой критике работу отделения, потребовав отстранения бездарного руководства.
Сильно осунувшийся управляющий, запершись в кабинете, кусал от досады клешни, в сотый раз перелистывал заумную кляузу. Оставшееся же без руководства отделение, впало в глубокую депрессию.
Наказательный процесс прекратился. Сидоров, которого все грешники называли не иначе как "наш Гриня", найдя с рабочими общий язык, подбил тех на бессрочную забастовку. Цель забастовки впопыхах определить забыли, поэтому выступили за создание профсоюза для рабочих. Профсоюзу, Гриня, выбранный бессменным консультантом наблюдательного совета, предложил рассмотреть проблему полноценного отдыха трудящихся.
Тем временем грешники, предоставленные сами себе, предпочли занимались кто чем. Некоторые опасаясь последующих репрессий, продолжали исправно ходить на процедуры, коченея на остывших жаровнях и стуча зубами в ледяных котлах. Другие собравшись в мобильные группы возмездия, вылавливали не успевших надежно спрятаться бригадиров, и устраивали тем самосуд. Но основная, наиболее передовая масса, причислив себя к трудящимся - потому мол, что мучения тоже работа! - посещала заседания профсоюза, создавая своей неорганизованностью серьезные помехи его нормальному функционированию.
Искоренить назревавшую анархию Грине, удалось выдвижением идеи организации Комитета по защите грешников. На Комитет он вынес проект Конвенции о правах грешников, в первом пункте которой, узнав что с бумагой в отделении напряженно, предложил записать - "Любые экзекуции проводятся только с письменного согласия мучеников".
Одобрение Конвенции прошло с небывалым единодушием, несмотря на сложившуюся разрозненность грешников по национальным группам, и даже пару десятков шумных мордобоев между наиболее рьяными национал-патриотами.
Ободренные принятием Конвенции грешники, используя свой богатый земной опыт, взялись активно помогать трудящимся, в воплощении принятой ими программы досуга. С невероятной оперативностью отделение превратилось в развлекательный комплекс, под уютным названием "У Грини".
Коптильный цех переоборудовали в пивную. Варочный стал сауной. Из жарочного цеха, сделали первоклассное казино. В морозильниках умудрились открыть линию по производству вино-водочной продукции.
Изрядно ощипанных бригадиров, сплошь облепленных пластырями, привлекли к общественно полезному труду. Бледными привидениями, они безмолвно разносили горячительные напитки, крутили волчки и подносили сорвавшим куш игрокам, использовавшиеся вместо денег дрова. Наиболее успешные поклонники рулетки, в основном представители Восточной Европы, вскоре стали обладателями целых складов дров, выгодно ссужаемых азартным неудачникам.
Для поднятия настроения отдыхающих грешников, профсоюз пригласил в отделение ведьм с их кордебалетом. Выступления проходили при полном аншлаге, под бурные овации. Представительницы слабой половины человечества, имели бешеную популярность, не смотря на солидность возраста отдельных особей, перевалившего за третью сотню лет. Но истинному таланту возраст как говорится не помеха, даже если у нее остался один зуб, а нос загнулся крючком.
Подустав, ведьмы сопровождаемые восторженными поклонниками, периодически отправлялись в пивную, пропустить кружечку-другую, и далее в сауну, набраться сил для дальнейших выступлений.
Из кабинета управляющего, за праздно шатающимися толпами, пьяно горланящими на разных языках, затравленно наблюдали чудом избежавшие расправы начальники цехов.
А сам управляющий, уединившись в кресле, молча оценивал ситуацию.
Вовремя не принятые всерьез, действия Сидорова привели к настоящей катастрофе. Побратавшись с грешниками, работники отделения предались разгулу, игнорируя призывы начальства прекратить вакханалию. Жалкая горстка уцелевших управленцев и личной охраны управляющего, не могла противостоять безудержной силе восставших. Настолько обнаглевших, что в кабинет стали ломиться опухшие от беспробудного пьянства визитеры, с приглашением расслабиться "У Грини".
Сам Сидоров, с удобством расположился в бывшей будке Гарри, отделанной евроремонтом под офис. Потягивая первоклассный самогон в обществе юной ведьмы, он любовался картиной безудержного веселья внизу, прерываемой иногда разборками с отдельными, вспомнившими земные привычки шулерами.
Наконец, обдумав план действий, управляющий отправил одного из начальников цехов, предложить Сидорову переговоры. Вернувшийся через час неверной походкой, основательно потрепанный, тот доложил о согласии грешника.
Сам Сидоров только через час изволил ввалиться в кабинет как к себе домой, без ложной скромности представившись: - Григорий. Можно просто Гриня.
- Коллин.
На две головы возвышаясь над грешником, управляющий, с большим интересом и еще большей тихой ненавистью оглядел бесцветную фигуру виновника всех бед.
- По нашему Колян значит будешь. Что не заходишь то ко мне, рыло воротишь от простого народа? Зря... в баньке бы попарились, по рюмашке пропустили, поболтали. Сидишь тут со своими прихвостнями, сычом, сопли морозишь.
Сидоров поежился от холода кабинета и подошел к окну.
- О чем говорить то хотел?
Управляющий до хруста сжал клешни, поборов желание разорвать грешника на части. И без того разгоряченная толпа в ответ могла камня на камне не оставить от отделения.
- Спросить. Не скучно тебе здесь... Гриня - С трудом выдавил из себя имя грешника
управляющий.
- Как тебе сказать, - помолчав, размяк от воспоминаний Гриня, - на Земле, оно конечно
лучше. Там солнце светит, цветочки цветут, птички поют. А тут только костры, тьма да
визги. Но что поделаешь, не одному мне приходится терпеть неудобства.
- Так может обратно отправишься? - Коллин вопросительно посмотрел на грешника.
- Шутник ты смотрю Колян. И на каком основании я на Землю вернусь? Я там уже все, списан.
- Ничего, заново запишем. Я в твоем деле укажу, что мол ошибка вышла. А дату твоей кончины отодвинем лет эдак на двести.
Судя по реакции Сидорова, перспектива долгожительства, явно заинтриговала его.
- А где я на двести лет столько здоровья наберусь, ты не подумал?
- Подумал. Вот таблеточку выпьешь, и на весь срок ее достаточно будет. Гарантия!
Взяв со стола коробку с яркой этикеткой, управляющий вскрыл ее.
- Хорошо смотрю к разговору подготовился, - отметил грешник. - Ну-ка покажи свой продлитель жизни. Китайский что ли? А инструкция с переводом где? А сертификат качества?
Гриня недоверчиво повертел коробку.
- На Земле такого никогда не выпустят. Это адское производство. Это уже гарантия качества. Так как, ты согласен?
- Можно вообще то попробовать. Хотя к тебе доверия мало, все одно надуть попытаешься,
знаю я вашего брата, - вслух размыслил грешник, не вдаваясь в подробности земного знакомства с сородичами управляющего. - А с другой стороны хуже чем есть уже не будет. Ладно, давай свою пилюлю, но если меня прохватит, лучше не попадайся на глаза. Сам будешь эти колеса глотать, и коробкой закусывать.
Гриня потянулся за таблеткой, но в последний момент остановился, к крайнему неудовольствию управляющего.
- Стоп. Погодить надо, с народом я ведь не попрощался. - Сидоров кивнул на окно, за которым
взмыли ноты лихого куплета: Весь этот подлый мир развалим, до основанья, а затем, мы свой, мы новый Ад построим, кто был ничем тот станет всем!
- Нет времени. Переход обратно только в определенный промежуток. Через, - управляющий
нервно кинул озабоченный взгляд на золотой "Ролекс", - две минуты закроется. Да и никуда
твой народ не денется. Все разрушители здесь будут продолжать "тренироваться".
- Оно то так... - За блеском золота, Гриня не заметил явной иронии в голосе Колина, и отбросив в сторону сомнения, красноречиво посмотрел на него. - Вот только мне бы на память о отделении безделицу какую...
- Возьмешь часы? - Управляющий, готовый штаны снять, только бы сплавить недоверчивого бунтовщика, сорвал с клешни браслет. - Но учти, в следующий раз покинешь Землю не ранее чем через двести лет.
- Учту, учту. - Отмахнулся Гриня, любуясь приобретением. Наконец он запихнул таблетку в
рот и проглотив замер в ожидании.
Сначала все осталось по-прежнему. Затем Гриня начал потихоньку таять, становясь все прозрачнее. Сквозь него проступили очертания стен и полных отчаянной надежды морд, сбившихся в кучу начальников цехов. Обретя в итоге состояние тумана, Сидоров легким хлопком рассеялся, обронив при этом на мраморный пол не пожелавшие раствориться вместе с ним часы.
Одновременный вздох облегчения прошелестел по кабинету. Восстание было обезглавлено.
Дальнейшее подавление бунта было уже делом техники. Не мешкая, управляющий по одному стал вызывать к себе весь трудовой коллектив, часть из которого бесследно исчезла.
Оставшиеся, вооружившись давно пылившимися на складе вилами, разогнали Комитет по защите грешников. Всех его активистов усадили на одну жаровню, поддерживать огонь под которой взялся лично управляющий. Прочих рядовых грешников опять растолкали по цехам, дружно задымившим после длительного перерыва.
Через неделю беспрерывных репрессий, истерзанные муками грешники, напрочь забыли не только о Грине и его развлекательном комплексе, но и о том, как их самих зовут. Отделение вернулось к прежней деятельности. И вновь возносящийся из его стен вой, прекрасно импонировал размышлениям управляющего о благе наказания.
Лишь иногда после происшедшего, утомившись от дум и дел и задремав на рабочем месте, Коллин дико вскрикивал и проснувшись лихорадочно шарил глазами вокруг, как будто ожидая что в одном из темных углов кабинета обрисуется до боли знакомый силуэт Грини.
часть II
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Робкий стук в дверь, оторвал управляющего 409 исправительным отделения Ада, от изучения договора с удачно попавшим в отделение представителем Газпрома, на поставку газа для нужд цехов отделения, взамен на некоторые поблажки. Одних дров по причине неожиданно большого прироста числа пациентов стало недоставать.
Управляющий недовольно поморщился:
- Входи Микки!
Резная дубовая дверь бесшумно отворилась и в кабинет просочился, застучав копытами по черно-белым шахматам мраморного пола, смущенный охранник. В правой клешне он держал здоровые, остро отточенные вилы с алюминиевой ручкой. Этот исторический атрибут, являвшийся своеобразной визитной карточкой служителя ада, по причине бесполезности был упразднен для всех сотрудников отделения. Только охране, всюду сопровождавшей управляющего, было позволено своим устрашающим видом придавать ему солидность.
- Я же приказал не отвлекать меня по пустякам! - сурово рыкнул управляющий, знавший однако, что только не терпящее отлагательства дело заставило Микки нарушить запрет.
- Господин управляющий! Начальник приемного отдела просит срочно принять его!
- Он утверждает - в красных щелках глаз Микки заплясали искры ужаса. - Что только что в приемник прибыл Сидоров!
Затравленно метнув исподлобья взгляд, управляющий попытался с наигранным равнодушием воспринять известие.
- Однофамилец наверное. Мало их будто, этих Сидоровых.
Врал, ох врал управляющий успокаивая самого себя. Однофамильцев то и в самом деле хватало, но авантюристом загробного класса был только один, ястребом опять свалившийся на 409 отделение.
- Нет не однофамилец, точно тот самый.
Управляющий безвольно опустился в кресло, и ржаво скрипнув клыками, уставился в потолок, усеянный кровавыми всполохами от мигания скрытых светильников.
- Ну вот и все! Это конец. А так хотелось поработать в должности руководителя по связям с
общественностью. И перевод ведь скоро обещали...
- Господин управляющий.
Хриплый шепот охранника, вывел управляющего из оцепенения.
- Зови!
Поджарого Микки, незаметно растворившегося за дверью с двумя миниатюрными черепами вместо ручек, сменил хорошо упитанный начальник приемного отдела, густо поросший ухоженной черной шерстью. Обширное брюхо приемщика светилось нежной плешью, натертой плотно прижимаемым желтым портфелем.
Поправив соскальзывавшие по трамплину толстой морды миниатюрные очки в золотой оправе, он дробной рысью протрусил к управляющему, возле которого застыл в подобострастной позе.
- Это правда Леонардо? - Голос управляющего секся от внутреннего напряжения.
- Да господин управляющий.
- Чем он занимается?
- Смотрит дела грешников прибывших за время его отсутствия и отчеты об их распределении по цехам.
Тяжело поднявшись, управляющий подошел к огромному зеркалу, свисающему с потолка на покрытых чешуёй цепях.
Отполированный металл отразил массивную фигуру, в серой под цвет седеющей шерсти, тройке, с растерянным рылом и вздыбленными волосами, почти скрывшими кокетливо посеребренные аккуратные рога.
- Нашел что-нибудь?
- Да господин управляющий.
Леонардо сдернул мгновенно запотевшие очки и продолжил:
- Утверждает что не соблюдается Конвенция о правах грешников... - Достав из портфеля приготовленный листок, Леонардо близоруко прищурился: - Пункты 3,4, 5, 16а, 24, 29, 31 /4 .....
- Господин управляющий! Он велел передать вам это...
Леонардо засуетился роясь в портфеле, уронил его на пол с шелестом рассыпав исписанные листы, присел, отыскивая среди них нужную бумагу и наконец найдя, так и не подымаясь с корточек, протянул ее управляющему.
- Как это велел?!!
Рев управляющего эхом стегнул по углам кабинета. Дремавшие в них летучие мыши, сорвались с излюбленных мест и испуганно закружили вдоль стен с мастерскими фресками из рабочих будней отделения.
- Кто здесь повелевает?! Я или безродный грешник!
Впечатлительный Леонардо, не выдержав гнева управляющего, без чувств расстелился перед ним.
- С чего это интересно ты себе в голову втемяшил, будто я безродный?
Полный возмущения голос, заткнувший в разинутую пасть управляющего дальнейшее развитие темы, принадлежал стоящему в дверях мелкому, абсолютно голому грешнику с реденькой белесой бороденкой, и такого же цвета паклей на давно не мытой голове.
- Ты Колян лучше свою родословную выясни! Кто там тебе дедом с бабкой приходится!
Застолбив управляющего суровым взором и презрительной гримасой, грешник шагнул в кабинет. Не обратив внимания на жалобный писк мелькнувшего за спиной Микки, он бодро прошлепал мимо статуи управляющего к креслу, в которое взгромоздился с ногами.
Устроившись, грешник с интересом осмотрелся вокруг и зябко повел плечами.
- У тебя смотрю все по старому. И холод все тот же собачий. Что за народ? В цехах сковородки
чуть не плавятся, а здесь за палку дров для себя удавиться готовы. Жмоты натуральные. Ну чего ты мумией то застыл? - Он соизволил наконец соблаговолить своим вниманием управляющего и Леонардо. - И тот валяется. Окоченели что ли оба? Давай наливай за встречу, заодно согреемся.
- Наливать? - Подал признаки жизни управляющий - А... ну да ...
Растерянно двинувшись к столу, он споткнулся о пришедшего в себя Леонардо, благоразумно предпочетшего не афишировать этого.
- Что разлегся! Марш работать бездельник!
Весь гнев управляющего вылился в сочно чавкнувший пинок.
Леонардо сдавленно всхлипнул и на четвереньках, прыжками выскочил вон.
Погремев в столе, управляющий достал литровую бутыль темного стекла, распечатал сургуч, и заметно дрожавшей клешней разлил вино в высокие кубки выполненные в виде коленопреклоненных грешников.
Взяв один, Сидоров, внимательно осмотрел его и коротко бросив - Ну, будем! - влил в себя содержимое.
- А-а-а...! Хорошо винцо, уважил! Закусить есть чем?
Он деловито зашарил глазами по заваленному бумагами столу.
- Нет. Я не ем. - Угрюмо ответил управляющий, как бедный родственник присев на угол стола.
С трудом усадив любвеобильного грешника обратно в кресло, Коллин украдкой с отвращением стер поцелуй, и наконец опустошил свой кубок, чувствуя что постепенно обретает возможность мыслить.
- Как вы тут? Вспоминали небось меня?
- Тебя забудешь!
Хмурый тон управляющего, не оставлял сомнений в его искренности.
- Забудешь! - передразнил Сидоров. - Сдается мне куда большую радость тебе бы принес мой
вид на вертеле.
Тень несбыточной мечты, промелькнувшая по морде Коллина, подтвердила предположения Грини.
- Оно и верно с такими замашками радоваться нечему, - подытожил грешник. - Меня значит выслал и опять за свое принялся? Твои без отдыха неделями работая, с копыт валятся. А грешники? Меня ни один знакомый не признал! До какой степени надо над народом издеваться, чтобы до такого состояния довести! Ведь полугода еще не прошло, и такие разительные перемены! Ты Колян настоящий сатрап, невежа и дикарь. Вот что я тебе как другу скажу!
"Когда мы с ним успели подружиться?" - Несказанно про себя удивился управляющий,
безрезультатно пошарив по закоулкам памяти.
- Надо Колян менять стиль работы. Оставлять тиранство в прошлом и переходить на принципы
демократии и справедливости. Как на Земле например.
Прочувствованные слова Грини вызвали у управляющего нервный озноб.
- Это где же ты на земле справедливость то видел, - оскалился он, вспомнив старые обиды. -
Меня там однажды хохол один хуторской, так справедливости научил, что чуть калекой не оставил.
- Давно?
- Я маленький тогда еще был, глупый совсем...
- Как будто сейчас стал умнее - хмыкнул Гриня. - То-то я думаю, почему твои с такой резвостью по цехам носятся! А вы оказывается все тут на людей обиженные, мстите теперь! Правильно тебя научили, жаль не мне ты попался. Да дураку что в лоб, что по лбу, все одно не впрок, - окончательно рассудил грешник.
Помутнение в глазах от бешено стиснутых клыков, позволило Коллину перевести злость в мелкое подрагивание левого уха.
- В прошлый раз я не все свои задумки воплотить успел. Этим теперь и хочу заняться с тобой,
благо времени предостаточно. Прежде всего, необходимо Колян уходить от принципов единоначалия. Отныне отделением будет управлять коллегиальный орган, скажем Совет, типа Думы или Парламента. Но не профсоюз как в прошлый раз, тут согласен, промашка вышла. А Совет, выражающий интересы всех слоев населения отделения. Для чего в него войдут не только твои работники, но и мои люди. Так мы достигнем всеобщего равноправия. Далее изменим саму сущность исправительного процесса, участниками которого сделаем всех независимо от должностей и званий. Кроме нас с тобой разумеется. Сам посуди, как можно понять воздействие наказания, если не испытать его на самом себе? А так, допустим, отстоял ты сегодня смену, грея масло для меня, значит завтра сам в котел! Я с удовольствием подогрею. Любые тонкости технологии на практике моментально дойдут! И главное никакой дискриминации, все равны! Как опыта наберемся, отладим схему организации, так начнем распространять передовой опыт на другие отделения. А их о-го-го сколько! Так что нашей с тобой работе Колян конца не видно, и отдохнуть некогда будет. Но нам не привыкать, да и что не сделаешь ради благородного дела!
Пафос концовки самозабвенной речи Грини по изложению грандиозных проектов, заставил его еще раз приложиться к кубку.
- Ты зачем вернулся Гриня? - Улучив момент, сменил тему управляющий, совсем позеленевший от нахлынувшей тоски. - Мы же как люди договорились.
- Тоже мне человек нашелся! - Фыркнул помрачневший грешник. - Выслал меня на Землю, обобрав до нитки, - как бы между прочим, он вспомнил про несостоявшийся подарок. - И решил значит что справился с делами? А мне там на произвол брошенному хоть волком вой? Твое счастье, что не злопамятный я. Другой на моем месте, за такие дела уже давно бы тебе
рога поотшибал!
Неожиданная боль, будто кусачками схватившая морду, заставила управляющего скривиться.
- Ты чего Колян? - Озаботился Гриня.
- Клы-ы-ки.
- Заболели что ли? Ай-я-я-я-яй! Так оно немудрено. Киснешь сутками в этой сырости. Говорю же тебе топить надо как следует! Здоровье поважнее будет, чем работа. На вот, полечись, - Гриня заботливо протянул Коллину наполненный до краев кубок.
Осушив его, управляющий заметил, что боль и в самом деле слабеет.