Жемчужиной Византии считался Херсонес - опорный пункт империи в Северном Причерноморье. И сейчас видны его развалины возле Севастополя. Основанный ещё в V веке до н.э. греческими переселенцами из Гераклеи, город немало успел повидать за свою долгую историю: поднимались и рушились царства, возникали из небытия и вновь исчезали народы - скифы и сарматы, гунны и хазары. И никогда Херсонес не был взят штурмом - неприступным считался этот город, стоило лишь взглянуть на его мощные укрепления, чтобы навсегда оставить мысль о нападении. Но к X веку византийцы сильно обеспокоились за свои крымские владения. На севере росло и крепло древнерусское государство, всё ближе продвигаясь к границам Византии. В своих договорах с Игорем и Святославом греки буквально умоляли русских князей не воевать Херсонес или, как его называли на Руси, Корсунь. И всё-таки избежать этой войны им не удалось.
Предыстория войны была такая. В 987 году в Киеве появилось византийское посольство с просьбой о помощи. Известный византийский полководец Варда Фока поднял восстание против законной власти, получив поддержку во многих провинциях, и теперь мятежное войско угрожало самой столице империи. Напуганный василевс (император) Василий II обратился за помощью к своему могущественному соседу - сам он справиться с восставшими был не в силах. Но русский князь не собирался помогать задаром, в обмен на свою поддержку он потребовал, чтобы Василий отдал ему в жёны свою сестру Анну. Дерзость просто неслыханная - никогда ещё византийская принцесса, да притом порфирородная, не становилась женой варвара. Даже германский император Оттон Великий, сватавший Анну за своего сына, и тот получил отказ. Да только положение стало совсем отчаянное, тут уж не до щепетильности. Как ни обидно, а пришлось грекам стерпеть и такое унижение. Когда два правителя договорились между собой, в Византию прибыло русское войско. И положение в империи сразу же изменилось: Варда Фока был разбит, а восстание подавлено. Опасность прошла, и к византийцам вернулась их всегдашняя надменность. Теперь они и не думали выполнять свои обещания, чего ради считаться с каким-то варваром? А следовало бы им поразмыслить - стоит ли сердить князя Владимира. Вот так и стала для них неизбежной война с Русью. Так или примерно так рассказывают об этих событиях историки (Г.Г. Литаврин "Византия и Русь в IX-X вв." // "История Византии", т. II, с. 235-239, М., 1967; Ф.И. Успенский "История Византийской империи", т. III, "Период Македонской династии (867-1057)", с. 411-414, М., 1997; Г.А. Острогорский "История Византийского государства", с. 381, М., 2011; М.В. Левченко "Очерки по истории русско-византийских отношений", с. 352-389, М., 1956).
Рассказ этот скомпонован из разных источников, причём, русские источники ничего не сообщали о помощи князя Владимира византийцам. Согласно летописной версии, Владимир всего лишь обратился к своим боярам с вопросом: "Где примем крещение?". Бояре ответили: "Где тебе любо". А потом выяснилось, что "любо" Владимиру креститься в Херсонесе. И дальше следует рассказ об осаде города, взятии его, свадьбе и крещении там русского князя ("Повесть временных лет", ЛП, с. 186, С.-Петербург, 1996). А в рассказе из "Жития" Владимир убеждается в превосходстве христианства и тут же почему-то идёт походом на Корсунь ("Обычное житие св. Владимира" // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, с. 25, Киев, 1888), в "Проложном житии св. Владимира" русский князь захватывает Корсунь исключительно из желания найти там учителей греческой веры (там же, с. 28).
Византийские авторы сообщали только, что Владимир сперва женился на принцессе Анне и потом уже прислал военный отряд на помощь императору Василию II:
"...Он (император) снарядил ночью корабли и посадил на них русов (ведь он получил союзное войско, призвав их и сделав зятем их архонта Владимира, (женив его) на сестре своей Анне)..."
(Скилица // Н.М. Богданова "О времени взятия Херсона князем Владимиром" // "Византийский Временник", т. 47, 1986, с. 41)
"...под Хрисополь... внезапно прибыл император с русским войском (ведь он, установив родственные отношения с их архонтом Владимиром, (женив его) на сестре своей Анне, в силу этого получил союзное войско)..."
(Зонара // Там же)
"Снарядив ночью корабли и посадив на них русов, - так как он успел позвать их на помощь и сделать их князя Владимира своим зятем, женив его на своей сестре Анне, - неожиданно переправляется с ними [через пролив] и, напав на врагов, легко овладевает ими"
(Кедрин // М.Ю. Брайчевский "Утверждение христианства на Руси", с. 165, Киев, 1989)
Михаил Пселл коротко отметил роль русских дружин в разгроме мятежников:
"XIII. Царь Василий порицал неблагодарных ромеев, и поскольку незадолго перед тем явился к нему отряд отборных тавроскифских воинов, задержал их у себя, добавил к ним других чужеземцев и послал против вражеского войска. Те застали неприятеля врасплох, готовившихся не противника побить, а вина попить, многих побили, а остальных рассеяли..."
(Михаил Пселл "Хронография", с. 10, М., 1978)
Восточные авторы рассказывали о женитьбе русского князя и о его военной помощи Василию II, но ничего не знали о судьбе Херсонеса:
"И взбунтовался открыто Варда Фока и провозгласил себя царем <...> И стало опасным дело его и был им озабочен царь Василий по причине силы его войска и победы его над ним И истощились его богатства и побудила его нужда послать к царю русов - а они его враги, - чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он на это. И заключили они между собою договор о свойстве и женился царь русов на сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его стран, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов также и соединились с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей в Хрисополь. И победили они Фоку и завладел царь Василий приморскою областью и захватили все суда, которые были в руках Фоки <...> И выступил царь Василий и брат его Константин со своими войсками и с войсками русов и столкнулись с Вардою Фокою в Абидосе - а это близко от берега Константинопольского и победили Фоку; и был он убит в субботу 13 Нисана (Апреля) того же года, т. е. третьего Мухаррема 379, и была голова его привезена в Константинополь и там выставлена"
(В.Р. Розен "Император Василий Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхъи Антиохийского", с. 23-25, С.-Петербург, 1883)
"В самый день отъезда последнего в греческом лагере произошла сильная схватка из-за ничтожной причины. Князья и вассалы куропалата Давида, прибывшие туда, стояли недалеко от греческого лагеря. Из пехотного отряда рузов какой-то воин нес сено для своей лошади. Подошел к нему один из иверийцев и отнял у него сено. Тогда прибежал к рузу на помощь другой руз. Ивериец кликнул к своим, которые, прибежав, убили первого руза. Тогда весь народ рузов, бывший там, поднялся на бой: их было 6000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. - В это же самое время рузы уверовали во Христа. - Все князья и вассалы тайк"ские выступили против них и были побеждены. Тут погибли: великий князь князей, по имени Патриарх, два сына Очопĕнтре - Габриель и Иоаннес, Чортванел внук Абу-Харба и многие другие; ибо гнев божий тяготел над ними за их высокомерие"
("Всеобщая история Степаноса Таронского, Асохика по прозванию", XLIII, с. 200-201, М., 1864)
"Посредством какого приема возвратили оба византийских императора спокойствие своему пошатнувшемуся положению.
Когда их положение поколебалось, они вступили в переговоры с царем русов и попросили у него помощи. На это он предложил их выдать за него замуж их сестру. Они оба на это согласились. Но женщина воспротивилась отдать себя тому, кто разнится с ней в вере. Начались об этом переговоры, которые закончились вступлением царя русов в христианство. Тогда брак был заключен, и женщина подарена ему. Он послал им на помощь великое множество своей дружины, причем все были большой силы и отваги. Когда помощь прибыла в Константинополь, они переправились через море на кораблях для встречи с Вардисом [Фокой]. Тот, глядя на них, не придал им значения и подшучивал над ними: как это они так самонадеянны в своем предприятии! Едва они высадились на берег и оказались на одной земле с врагом, как разгорелся между ними бой, и победителями вышли русы. Они убили Вардиса [Фоку] и войска его рассеялись"
("Абу Шоджа ар-Рудавари "Продолжение книги испытания народов и осуществления заданий" // "Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. III, с. 106-107, М., 2009)
Сгоряча можно было бы прийти к выводу, что историю с корсунским походом летописцы вообще выдумали, но подтвердил её византийский писатель Лев Диакон. Он был очевидцем тех событий и воспринял произошедшее как настоящее несчастье для империи:
"И на другие тягчайшие беды указывал восход появившейся тогда звезды, а также напугавшие всех огненные столбы, которые показались затем поздней ночью в северной части неба; ведь они знаменовали взятие тавроскифами Херсона и завоевание мисянами Веррии"
(Лев Диакон "История", кн. X.10, с. 90-91, М., 1988)
То есть, поход русской рати на Херсонес и взятие этого города - реальный факт, не подлежащий сомнению. Вызывает сомнение очерёдность событий. Ведь если верить византийским и восточным авторам, утверждавшим, что Владимир сначала женился на принцессе Анне и только потом прислал к императору военную помощь, то, значит, и Херсонес он взял раньше, чем помог Василию II.
II
Русская летопись датирует поход на Херсонес 988 годом - за год до разгрома Варды Фоки. Но, вроде бы, летописная дата вступает в противоречие с показаниями Льва Диакона, сопоставившего потерю Херсонеса с небесными явлениями, напугавшими людей. Появление огненных столбов отмечено 7 апреля 989 года, а появление кометы 27 июля того же года (А. Соболевский "Год крещения Владимира Св." // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, с. 6, Киев, 1888). Тогда логично датировать корсунский поход промежутком времени между 7 апреля и 27 июля 989 года. Это если бы Лев Диакон сам определённо заявил, что потеря Херсонеса случилась именно между появлениями на небе двух зловещих знамений. А он заявлял не так, его слова "ведь они знаменовали" обозначают уже случившееся событие (Н.М. Богданова "О времени взятия Херсона князем Владимиром" // "Византийский Временник", т. 47, 1986, с. 46). Суеверный ромей связал страшное и непостижимое явление с близкими по времени бедствиями, а точное совпадение по времени в таких случаях не требуется. Стало быть, показание Льва Диакона нельзя считать датирующим.
Противоречия между историческими источниками попытался истолковать М.Ю. Брайчевский. Он рассуждал так. Князь Владимир не мог оказывать военную помощь "в кредит", до исполнения пунктов договора. Это противоречит известным сообщениям о том, что помощь была оказана только после брака Владимира с Анной. Владимир не мог поверить грекам на слово, а время работало на него, и князь диктовал ромеям свои условия. Он прервал переговоры и захватил Херсонес, чтобы сделать Василия II более сговорчивым. Под угрозой перенесения военных действий под стены Константинополя император согласился на брак принцессы Анны с киевским князем (М.Ю. Брайчевский "Утверждение христианства на Руси", с. 180-187, Киев,1989). Как-то не складывается: византийский император был просителем, а князь Владимир вдруг пошёл на него войной.
Другую версию событий предложил польский историк А. Поппэ. Он твёрдо верил в правильность датировки корсунского похода на основе показаний Льва Диакона. То есть, по его мнению, взятие Херсонеса произошло после 7 апреля и до 27 июля 989 года. Получалось, что русские войска одновременно и помогали Василию II против Варды Фоки, и осаждали Херсонес. Чтобы выйти из затруднительного положения, А. Поппэ рассматривал действия киевского князя как союзные с целью восстановления контроля империи над мятежным городом. Он акцентировал внимание на постоянных сепаратистских устремлениях правителей Херсонеса (А. Поппэ "Политический фон крещения Руси (русско-византийские отношения в 986-989 годах)" // "Как была крещена Русь", с. 212-222, М., 1989). Но всё же следует сначала доказать, что как раз в тот момент жители Херсонеса пытались отложиться от империи. А если не пытались, то и версия сразу рушится. И Лев Диакон действия Владимира в Крыму воспринял как агрессию. А. Поппэ отговаривался тем, что ромейский писатель вообще воспринимал русов как врагов (там же). Действительно, русофобия у Льва Диакона перехлёстывала через все разумные пределы. Он промолчал о решающей роли русских воинов в разгроме армии Варды Фоки, приписав все заслуги своему императору. Ну и кто ему мешал точно так же приписать Василию II заслугу усмирения Херсонеса? Некого было усмирять, потому что и мятежа тоже не было.
Наиболее правдоподобной представляется догадка А.В. Назаренко о попытке ромеев обмануть Владимира, подменив обещанную принцессу другой женщиной. Эту историю рассказал армянский автор Степанос Таронский (X-XI вв.), но в его изложении ромеи обманывали не русов, а болгар. По мнению А.В. Назаренко армянский автор просто путал Русь с Болгарией, потому что принцессу себе в жёны требовал всё-таки русский князь и это установленный факт. Наглый обман вызвал у князя Владимира такой гнев, что он немедленно наказал коварных ромеев, отняв у них Херсонес (А.В. Назаренко "Владимир (Василий) Святославич" // "Православная энциклопедия", т. VIII, с. 697, 2004).
"Булхария просила царя Василия отдать сестру свою замуж за ее царя. Император в сопровождении митрополита отправил [к булхарам] какую-то женщину из своих подданных, похожую на сестру свою. По прибытии той женщины в землю Булхаров узнали кто она, и потому осудили митрополита, как прелюбодея и обманщика; цари булхарские сожгли его, обложив хворостом и соломой"
("Всеобщая история Степаноса Таронского, Асохика по прозванию", XXII, с. 175, М., 1864)
Действительно, сестра императора Василия была обещана князю Владимиру, а болгары пребывали не в том состоянии, чтобы ставить ультиматумы империи. Они отчаянно пытались воссоздать своё государство, но получалось плохо. А в итоге - совсем ничего не получилось. В общем, рассказ Степаноса Таронского явно списан с русской истории, разве что вздумал он задним числом поквитаться с митрополитом севастийским, обижавшим армян. А так, получилось один к одному.
Иаков Мних писал, что за год до взятия Херсонеса князь Владимир по какой-то надобности ходил к днепровским порогам: "... къ порогомъ ходи" ("Память и похвала Мниха Iакова" // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, с. 23, Киев, 1888). Надобность была, во-первых, в том, чтобы ускорить процесс переговоров. Ездить из Константинополя в Киев и обратно для послов далековато и слишком долго. Чересчур долго. Варда Фока, ведь, не станет дожидаться, пока два правителя договорятся. А во-вторых, нужно было встретить невесту и тут же обеспечить ей охрану, а не то сторонники узурпатора пойдут на всё, лишь бы сорвать наметившуюся договорённость. Вот тогда Василий II, как истинный византиец, и попытался облапошить партнёра, намереваясь получить всё и не заплатить ничего. Тем самым он едва сам себя не погубил, но уж такова его натура.
Владимир прилежно учился у Добрыни искусству интриг. Конечно, до цареградских хитрованов им обоим было далеко, но легковерием киевский князь не страдал. Он знал, с кем имеет дело, и не позволял иноземцам водить себя за нос. Разоблачить проходимцев - полдела, следовало решительно выбить дурь из ромеев, навсегда отбить у них охоту к подобным проделкам. Кара была скорой и неотвратимой. Конечно, никого сжигать Владимир не собирался (не в обычае такое на Руси), но и спускать обиду не следовало. Это нынешние политики любят рассуждать о гуманизме, да о правах человека - лишь бы ничего не делать. Настоящий правитель помнит про гуманизм и права только для сограждан, а у чужаков есть на это свои правители.
Почему Владимир выбрал целью своего похода не Константинополь, как бывало раньше, а Херсонес? Очевидно, чтобы ненароком не прихлопнуть завравшегося императора. И без того на бедолагу насели с одной стороны мятежники, а с другой - осмелевшие болгары. Если еще подключится Русь, то Василию II точно несдобровать, но это не входило в планы Владимира. Слегка попугать, но не добить. Хотя, впрочем, и от похода на Константинополь Владимир тоже не отказывался - если греки будут слишком непонятливы и упрямы, то придётся наведаться и в столицу, а из Херсонеса это даже удобнее, чем из Киева. Ну и печенежскую опасность надо было учесть.
Осаду Херсонеса, всё-таки, следует датировать 988 годом, как и указано в летописи. Иначе русские войска просто не поспели бы к решающей битве при Абидосе, которая состоялась 13 апреля 989 года, а до этого они ещё приняли участие и в битве при Хрисополе. Осада города, переговоры, свадьба князя с принцессой, а потом отправка войск в Византию (путь неблизкий) - всё это было возможно только в том случае, если межгосударственный конфликт был урегулирован в 988 году. По той же причине следует признать недостоверным известие о шестимесячной осаде Херсонеса: "И стоя Владимеръ 6 мЪсяцъ" ("Обычное житие св. Владимира" // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, с. 25, Киев, 1888). Пусть бы даже осада началась весной, всё равно после её окончания времени на помощь Василию II уже не оставалось. Если предельно спешить, то войска пришлось бы перебрасывать на юг зимой через заснеженную степь, да по зимнему морю. В каком состоянии они добрались бы до Византии, а, скорее всего, и не добрались бы вовсе. А сам князь, отсутствуя в столице полгода, рисковал лишиться своего престола. Так что, осада Херсонеса продолжалась от силы один месяц.
III
И вот, русские войска двинулись на Херсонес и, обступив его с моря и суши, взяли в плотное кольцо. Так началась осада крепости. О численности войск и об их расположении можно спорить, но документальные свидетельства отсутствуют, а летописные сказки малодостоверны. В "Житии Владимира особого состава" утверждается, что князь Владимир "вборзе собра воеводы своя Варягi i Словяны i Кривичи и Болгары и с черными людмi" (А.А. Шахматов "Корсунская легенда о крещении Владимира", с. 46, С.-Петербург, 1906). Очевидно, это должно означать, что к участию в осаде крепости русский князь привлёк подчинённых ему чёрных, то есть таманских болгар. Что, в свою очередь, указывает на особую роль Тмутаракани для накопления войск и последующего их снабжения. Впрочем, чёрные люди могли быть и в самом деле чёрными (из простонародья) людьми, состоящими при войске для всевозможных инженерных работ.
"И когда прошел год в 6496 (988) году пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий, и затворились корсуняне в городе. И стал Владимир на той стороне города у пристани, в расстоянии полета стрелы от города, и сражались крепко из города. Владимир же осадил город. Люди в городе стали изнемогать и сказал Владимир горожанам: "Если не сдадитесь, то простою и три года". Они же не послушались его"
("Повесть временных лет", ЛП, с. 186, С.-Петербург, 1996)
Из летописного текста можно понять только то, что Владимир, не желая напрасно губить своих воинов на мощных укреплениях города, предпочёл, по-видимому, сразу перейти к его осаде, рассчитывая взять горожан измором. Князь поспешил установить свой контроль над всей округой, и никто теперь не мог пробиться на помощь Херсонесу. Вот как могли горожане крепко сражаться, раз не было попыток штурма? Очевидно, они просто обстреливали русский лагерь из луков, препятствуя осаждавшим подойти к стене. Угрозой стоять под городом хоть три года Владимир брал горожан на испуг. Или, быть может, рассчитывал, что Василий II выполнит свои обещания, не дожидаясь конца осады.
Если верить летописи, то русские начали присыпать землю к городским стенам, чтобы потом по этой насыпи ворваться в город. А горожане будто бы уносили эту землю к себе через подкоп по ночам. Могло ли всё это происходить на самом деле? Сомнительно. Точно такую же историю рассказывал византийский автор VI века Прокопий Кесарийский в своей "Войне с персами". Именно так всё и происходило в 502 году при осаде персидским царём Кавадом I византийского города Амиды (теперь - турецкий город Диярбакыр).
"Владимир же, изготовив войско свое, приказал присыпать насыпь к городским стенам. И когда насыпали, они, корсунцы, подкопав стену городскую, выкрадывали подсыпанную землю, и носили ее себе в город, и ссыпали посреди города. Воины же присыпали еще больше, и Владимир стоял"
(Там же, с. 186-187)
"Потерпев здесь неудачу, Кавад начал строить для нападения на город искусственный холм, намного превосходящий высоту стены. Но осажденные соорудили подземный ход до этого холма, начав его изнутри города. Тайком унося оттуда землю, они сделали внутренность холма по большей части полой"
("Война с персами", кн. I // Прокопий Кесарийский "Война с персами. Война с вандалами. Тайная история", с. 23, М.,1993)
Всё совпадает даже в деталях, едва ли в истории возможны такие повторения. Да притом и нет больше никаких сведений об использовании на Руси такого способа осады крепостей. Скорее всего, в летопись попало литературное заимствование, не имеющее отношения к русской истории. Вместо земляных работ, русы обстреливали город "живым огнём". Археологические раскопки показали, что в конце X века Херсонес горел, а потом запустел наполовину (Якобсон А.Л. "Раннесредневековый Херсонес. Очерки истории материальной культуры" // "Материалы и исследования по археологии СССР", с. 65, # 3, 1959).
Сохранились две версии рассказа о падении Херсонеса. В "Житии князя Владимира особого состава" русский князь, в согласии с летописным сказанием, намерен в Херсонесе жениться. Но как:
"... i послаше воеводу своего князя Олга х Корсуньскому граду кнзю прошати за собя дщери его. Кнзь же Корсунскiи велми посмЪявся ему, что поганыи сеи творит"
(А.А. Шахматов "Корсунская легенда о крещении Владимира", с. 46, С.-Петербург, 1906)
Князь Олег (тот самый) служит у Владимира воеводой - не хило. Пушкинская старуха отдыхает. А вообще-то, этот фрагмент настолько совпадает с летописной историей сватовства Владимира к Рогнеде, что оба варианта явно вынырнули из одного и того же фольклорного источника. А дальше ещё интереснее. Русским помог некий варяг по имени Жедберн (Ижьберн):
"Из города вЪсть пусти Вариженiн именем Жбернъ, i написавъ на стрелЪ i пустие в полкъ Варягом и рече донесите стрЪлу сию кнзю Владимеру, i написано на стрелЪ, гсдрю кнзю Владимеру, приятель твои Ижбернъ писал к тебЪ, аще стоишi ты с силою под городом годъ или два или 3 не возьмешь Корсуня, корабленiцы ж приходят путем земляным с питием и с кормомъ во врад. Кнзь ж Владимер увЪдав пут Варяжнином и повелЪ копати пут земляныи людиамъ, i по трех мсцЪх взял град"
(Там же)
А в летописи помощником Владимира назван священник Анастас. Он тоже пустил со стены города стрелу с запиской:
"кладязи яже суть за тобою отъ въстока, ис того вода идеть по трубЪ, копавъ переими"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 107, Рязань, 2001)
Получив эти сведения, Владимир тут же приказал перекрыть доступ воды в город, и горожане сдались, не выдержав жажды. Именно эту версию использовал в своём романе "Когда пал Херсонес" писатель А.П. Ладинский. Вот как ему представлялись эти события:
"Над сонным городом стояла звёздная ночь. Анастас и его сообщники в плащах с куколями пробирались по безлюдным улицам на городскую стену. Воины на башнях спали, склонившись на копья. В тишине плескалось море. Послышался взволнованный шёпот. Дрожащая рука натянула тетиву тугого лука..."
(А.П. Ладинский "Исторические романы", с.68, М., 1984)
Красочное описание, вот только абсолютно неправдоподобное. Ну что это за воины, которые беспечно спят во время осады родного города? Им полагалось быть настороже, и Анастас непременно оказался бы схвачен, выйди он ночью на стену. Да и пускать стрелу в темноте, наугад было совершенно бессмысленно. Нужна большая сила и умение, чтобы натянуть настоящий боевой лук, да ещё так, чтобы стрела долетела до русского стана, ведь он был удалён от города, чтобы его не могли обстреливать со стен. Тут необходима не "дрожащая рука", а рука воина. Таким воином был Жедберн. Правда, и он не мог отправить своё послание так, как описано в "Житии". Ну, с какой стати ему кричать о своей записке со стены? Русские всё равно не услышат, а ромеи тут же схватят. Да и как было найти его стрелу? Нет, всё должно было происходить совсем иначе.
Договорился с Владимиром или его людьми Жедберн, естественно, заранее ("приятель твои Ижбернъ писал к тебЪ"), а стрелу свою он посылал в условленное место, где её легко найти и она не затеряется, не будет затоптана, и князь вовремя получит срочное донесение. А это означает, что на Владимира работали не случайные доброхоты, а настоящие разведчики.
Попробуем теперь восстановить реальную картину. Не будем забывать, что и "Житие", и летопись составляли монахи, и изображали они события так, как это было выгодно церкви. Вот и получалось у них, что Владимиру помог случай и, конечно же, по божьему соизволению, благодаря которому князь и решил креститься. Неплохая реклама для христианства: крупная победа русского оружия приписывается божественному чуду, а сам князь тут вроде бы и ни при чём. А как же действовал настоящий Владимир? Он ведь делал всё основательно и не привык полагаться на случай. И что Херсонес представлял собой первоклассную крепость, которую в лоб не возьмёшь, он, конечно, был осведомлён. А брать-то надо, вот только как? Крепость, что и говорить, сильна, но должно быть слабое место, надо только его найти. Вот здесь-то и помогут тайные агенты. И заполыхала невидимая война.
Разведка уже давно и успешно применялась на Руси. Благодаря донесениям своих агентов, русские князья выбирали подходящее время для военных походов. Так что традиция была, и опыт тоже был. Набирать для себя нужных людей Владимир стал, как только овладел киевским престолом. Имелся в его войске тогда и наёмный варяжский отряд:
"После всего этого сказали варяги Владимиру: "Это наш город, мы его захватили, - хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека". И сказал им Владимир: "Подождите с месяц, пока соберут вам куны". И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа, и сказали варяги: "Обманул нас, так отпусти в Греческую землю". Он же ответил им: "Идите". И выбрал из них мужей добрых, умных и храбрых и роздал им города, остальные же отправились в Царьград к грекам. Владимир же ещё прежде них отправил послов к царю с такими словами: "Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного"
("Повесть временных лет", ЛП, с. 174, С.-Петербург, 1996)
В этом летописном рассказе не всё сходится. Как мог один варяжский отряд в течение месяца терроризировать весь Киев, притом, что у князя ещё и дружина была. И чего ради стал бы Владимир заботиться о безопасности византийцев? Другое дело, если среди этих варягов были его агенты, тут уж имелась прямая выгода от их расселения по разным провинциям, чтобы получать сведения со всех концов империи. Так что в качестве наживки была подготовлена самая настоящая "липа", а василевс поверил и попался на удочку. Так Жедберн и оказался в Херсонесе, и, готовясь к войне, князь на него очень рассчитывал. Действовал Жедберн, скорее всего, не один (это слишком рискованно), а возглавлял группу киевских резидентов. Его сообщение, упомянутое в "Житии", не могло быть единственным. Наверняка византийцы много раз пытались доставить в осаждённый город продовольствие, и Жедберн постоянно срывал эти попытки. Какую должность в Херсонесе мог занимать этот варяг? Он был грамотным, он должен был иметь свободный доступ на стены, чтобы, не вызывая подозрений, отправлять в русский стан стрелы со своими посланиями. Видимо, Жедберн был офицером, но не из главных, иначе он привлекал бы к себе внимание. Уже по своей должности он обязан был знать обо всех попытках снабжения города и, срывая их, приближал конец осады. Но главный секрет Херсонеса - откуда в город по трубам поступает вода - Жедберн узнать не мог, такую тайну тщательно скрывали от наёмников. Эту задачу должен был решить Анастас.
Внедрение Владимиром своего человека в церковную организацию Херсонеса было большим успехом тайной службы Древней Руси. Собираясь в поход, Владимир дал ему задание - узнать, где находятся источники воды для Херсонеса. Про водопровод он мог слышать и раньше, но не перекопаешь, ведь, всю округу. Можно только гадать, как Анастасу и его помощникам удалось справиться с трудной задачей. Но Владимир терпеливо ждал и, в конце концов, был вознаграждён за терпение: с очередной стрелой Жедберна князь получил долгожданное донесение. Теперь судьба Херсонеса была окончательно решена. Осаждённые пока этого не понимали, они ещё пытались сопротивляться, но были уже обречены на поражение. И когда они обессилели от жажды, Владимир легко овладел Херсонесом. А дальше в "Житии" говорится так:
"... взял град, а князя Корсуньского и со княгинею привяза оу шатерныя сохи, i съ ихъ дщерiю пред нiмi безаконство сотвори. i по трех днех повелЪ кнзя i кнгиню убити а дщер их за боарiна Ижберна дал со многим имЪнiем, а в Корсуне намЪстнiкомъ постави его, и не разпустi от себя полков..."
(А.А. Шахматов "Корсунская легенда о крещении Владимира", с. 46-47, С.-Петербург, 1906)
Князя в Херсонесе не было, имелся только стратиг, эта история явно испытала на себе влияние фольклора. Такое стремительное возвышение варяга показывает, что он был не простым человеком, иначе, несмотря на все заслуги, его не поставили бы вровень с боярами.
Был награждён и Анастас. В Киеве он стал настоятелем главной на Руси Десятинной церкви (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 119, Рязань, 2001). Но это всё случилось потом, а пока расположившийся в Херсонесе Владимир отправил в Константинополь послов с условиями мира:
"... i посла воевод своих Олга да Ижберна въ Царьград къ црю Констянтину да к Василiю прошятi за себя сестры их Анны аще реч не дадите за мя, то сотворю граду вашему аки и Корсуню"
(А.А. Шахматов "Корсунская легенда о крещении Владимира", с. 47, С.-Петербург, 1906)
Русский князь требовал от василевса Василия и его брата Константина выполнить, наконец, своё обещание и отдать ему в жёны Анну. В противном случае Владимир угрожал захватить ещё и столицу империи. А послами его названы воевода Олег и всё тот же варяг Жедберн. Похоже, что на Руси он имел куда больший чин, чем в Византии и боярство у него уже было. Во всяком случае, для посольства князь должен был выбрать людей опытных и знающих, и это лишний раз подтверждает, что Жедберн был ему известен не один год.
Вся империя содрогнулась при известии о падении Херсонеса. В страхе перед русским нашествием греки быстро забыли свою постоянную спесь, им оставалось только смиренно просить о мире. Владимир был милосерден, он не только прекратил разорять пределы империи, но, когда греки выполнили его требование и прислали ему Анну, он даже вернул им Херсонес. Поступил так князь, конечно, не от излишней доброты, просто Византия была крупнейшим торговым партнёром Руси, и гибель её была русским не выгодна. Князь Владимир лишь заставил гордых греков в очередной раз склониться перед силой русского оружия.
Немецкий хронист Титмар Мерзебургский (975-1018 гг.) страдал от чёрной зависти и проклинал князя Владимира, изливая на него злобу и желчь:
"А теперь перейду ради осуждения к рассказу о нечестивом деянии Владимира, короля Руси. Он взял из Греции жену по имени Елена, которая была просватана за Оттона III, но коварным образом отнята у него, и по ее настоянию принял святую христианскую веру, которую не украсил праведными делами"
(Титмар Мерзебургский "Хроника", кн. VII.72, с. 162, М., 2009)
Злобствуя, немецкий хронист продемонстрировал только невежество и ложь. Никогда не была византийская принцесса "просватана за Оттона III", да и звали её не Елена, а Анна. Титмар Мерзебургский умудрился перепутать дочь императора Романа II с княгиней Ольгой (в крещении Еленой). И не досталась бы немцам принцесса Анна, хотя бы потому, что не было у них возможностей военного давления на Византию, а у Руси они были. Чем попусту изрыгать брань, лучше сразу признать, что Русь была сильнее Германии и могла с ней не считаться.
Дальше в летописи помещена ещё одна байка - благочестивая, но вздорная. Принцесса Анна наотрез отказывалась выходить замуж за князя Владимира и была отправлена братьями через море насильно, с великим плачем (в это можно верить). Когда она прибыла в Херсонес, Владимир ни с того, ни с сего вдруг разболелся глазами и нечего не видел. Анна, мол, уговорила князя принять крещение, и когда "Епископъ же Корсунский с попы царицины, огласив, крести Володимира; яко възложи руку на нь, абье прозрЪ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 108-109, Рязань, 2001). Люди давно уже убедились, что от болезни помогает не молитва, а медицинская помощь.
Байка, не слишком отклоняясь от оригинала, перепевала местную крымскую легенду о Стефане Сурожском. Будто бы некогда город Сурож захватил новгородский князь Бравлин, и когда он вошёл в гробницу святого, то разболелся так жестоко, что ради исцеления был вынужден креститься и заодно вернуть всё награбленное добро ("Житiе Стефана Сурожскаго" // В.Г. Васильевский "Труды", т. III, с. 95-96, Петроград, 1915).
Легенда в разных вариациях кочевала по свету. Такое же чудо ромеи приписали и другому святому - Георгию Амастридскому. Было нашествие Руси, варвары разграбили всю округу, но, когда вошли в гробницу святого, то моментально все были обездвижены. Чтобы исцелится, русский вождь освободил пленных и вернул храмам их сокровища ("Житiе Георгiя Амастридскаго" // там же, с. 64-68).
Все три истории восходят к старой легенде о попытке галатов (кельтов) разграбить древнегреческое святилище в Дельфах: "... вдруг молния ударила в галатов, на них низверглись камни, сорвавшиеся с Парнаса, и перед варварами явились, как привидения, вооруженные воины. Говорят, что двое из них, Гиперох и Амадок, явились из страны гипербореев, а третий был Пирр, сын Ахилла" (Павсаний "Описание Эллады", АБ, т. I, кн. I.4, с. 51, С.-Петербург, 1996). Наличие исходной версии убеждает в абсолютной недостоверности благочестивых баек.
Использована эта легенда и в Тверской летописи. Будто бы Владимир после своего крещения объявил Рогнеде, что теперь ему подобает иметь только одну жену. Зато Рогнеда вольна выбрать себе в мужья любого из вельмож. Но отвергнутая жена заявила: "... не хощу раба были земному цару ни князю, но уневЪститися хощу Христови, и въспрiиму аггелскый образъ". У Рогнеды сидел её сын Ярослав и, услышав эти слова, он с плачем произнёс: "о мати моа, въ истину царица еси царицамъ и госпожа госпожамъ, яко въсхотЪ измЪнити славу нынЪшнего вЪка будущею славою, и не въсхотЪ со высоты на нижняа съступити, тЪмже блаженна еси въ женахъ". И после этих слов Ярослав вдруг встал и пошёл, "а прежде бо бЪ не ходилъ". Рогнеда постриглась в монахини, приняв имя Анастасия (Тверская летопись, ПСРЛ, т. XV, с. 112-113, С.-Петербург, 1863). Ещё одно христианское чудо состоит в том, что монастырей на Руси тогда не было.
Подобные чудеса включены в Степенную книгу и даже пронумерованы: "Чюдо 1. О хромцы <...> Чюдо 2. О слЪпцы <...> Чюдо 3. О хромЪмъ <...> Чюдо 4. О хромЪ и о нЪме <...> Чюдо 5. О женЪ сухоруцЪ <...> Чюдо 6. О слепьцы святыхъ мученикъ" (Степенная книга, ПСРЛ, т. XXI, ч. I, с. 152-157, С.-Петербург, 1908).
Так что, во время пребывания в Херсонесе ни болезни Владимира, ни его чудесного исцеления не случилось. Летописцы сочинили сладкую сказочку для легковерных.
Единственный исторический источник, содержащий историю возвращения князя Владимира вместе с его новой женой в Киев - это "Житие Стефана Сурожского". Там сказано, что из Корсуня новобрачные отправились через Керчь. Всё правильно. Вверх по Днепру через пороги ладьи не пройдут, и вниз-то путь тяжелейший. Из Византии русские всегда возвращались кружным путём - через Азовское море в Дон и по системе волоков до Днепра выше порогов. Не доезжая до Керчи, где-то на Чёрной воде, теперь уже Анна заболела "смертнымъ недугомъ". Болящую оперативно исцелил Стефан Сурожский (бойкий старик, хоть и покойник), так что принцесса встала и благополучно продолжила свой путь ("Житiе Стефана Сурожскаго" // В.Г. Васильевский "Труды", т. III, с. 96-96, Петроград, 1915). Думается, что изнеженная византийка просто не перенесла тягот дальнего путешествия и ей потребовался отдых. А что неподалёку оказалась гробница святого старца, так это - случайное совпадение. Ну и, вдобавок, хорошая реклама для церкви.
IV
Успешно завершив операцию по принуждению Византии к честности, Владимир, наконец, занялся спасением плутоватого императора. Войска были готовы, осталось только перебросить их по морю от Херсонеса к Константинополю. "Прибыли войска русов", - торжественно сообщил Яхъя Антиохийский. "Все были большой силы и отваги", - добавил Абу Шоджа. Достоверно неизвестно, какова была численность русского корпуса. Единственная зацепка - это известие Степаноса Таронского о сражении между иверийцами и русскими наёмниками из-за охапки сена. И это были те самые ратники, которых царь Василий просил у русского царя в обмен на свою сестру. Их оказалось шесть тысяч ("Всеобщая история Степаноса Таронского, Асохика по прозванию", XLIII, с. 200, М., 1864). Но автоматически использовать эти цифры, применительно к воинскому контингенту, направленному в Византию Владимиром, было бы неосмотрительно.
Во-первых, Степанос Таронский называл участников конкретного события. Но это не означает, что там собрался весь русский корпус, какие-то его отряды вполне могли располагаться и в других местах. В тексте указан только пехотный отряд, тем самым подразумевается наличие ещё и конницы. Значит, невозможно оценить истинную численность корпуса.
Во-вторых, известие Степаноса Таронского относится к 1000 году, со времени осады Херсонеса прошло 12 лет. За эти годы численность русского корпуса не могла оставаться неизменной: какие-то воины погибали, какие-то возвращались на родину, а вместо них на службу нанимались новые. Корпус мог сокращаться, возрастать, опять сокращаться, опять возрастать. Не стоит и рассчитывать, что численность корпуса застынет на одном уровне.
В-третьих, князь Владимир направил своих ратников на борьбу с воинством Варды Фоки. Опасность была велика, и силы требовались серьёзные. Но после победы надобность в таких крупных силах отпала, а рисковать обороноспособностью Руси князь не мог. Наверняка только часть русов нанялась служить императору, а прочие вернулись на родину. Варда Фока был опытным полководцем, и для победы над ним следовало собрать силы в мощный кулак. Так что, Владимир мог отправить за море и десятитысячное войско. А чтобы потом наводить порядок в империи, хватит и меньших сил.
Появление возле Константинополя русского корпуса полностью изменило баланс сил в Византийской империи. Будущее обещало для Варды Фоки неизбежную катастрофу, о которой его откровенно предупреждали прорицатели, наверняка уже разведавшие обстановку в стране. Этим и объясняется та безумная атака, когда Варда Фока в одиночку пытался пробиться к Василию II. Гибель императора - единственно, что ещё могло спасти мятежников. Но даже иллюзорная надежда исчезла, когда самозванец внезапно рухнул с коня мёртвый. Рассказывали, что виночерпий, подкупленный императором Василием, подмешал в питьё Варды Фоки яд. Вполне возможно, неслучайно же Василий спокойно ожидал противника, "держа в одной руке меч, а в другой образ богоматери" - знал, ведь, что ему ничего не угрожает (Михаил Пселл "Хронография", с. 10-11, М., 1978).
V
Вполне вероятно, что Херсонес был взят русскими войсками и вторично, уже при Ярославе Мудром во время русско-византийской войны 1043-1044 годов. Русский флот, который возглавлял сын Ярослава Владимир, подошёл к стенам Константинополя, но был частично разбит внезапно разразившейся бурей. Спасшихся воинов на берегу ожидала жестокая расправа со стороны византийцев. Остатки флота повернули назад, за ним устремились вдогонку 24 византийские триеры, однако ж, русские ладьи решительно атаковали их и все уничтожили. Владимир Ярославич привёл своё войско в Тмутаракань, и оттуда можно было начать боевые действия против Херсонеса (В.Г. Брюсова "Русско-Византийские отношения середины XI века" // "Вопросы истории", 1972, # 3, с. 51-62). Источники, правда, не сообщают о вторичном падении Херсонеса, но по окончании войны византийский император Константин Мономах был вынужден отдать свою дочь замуж за четвёртого (!) сына Ярослава Мудрого. Такое унижение свидетельствует о том, что войну Византия проиграла (там же, с. 53).
"На полях древней рукописи Реймсской церкви Марии (так называемой Псалтыри Одальрика) имеется приписка о поездке Роже, епископа Шалонского, в Киев <...> В записи говорится, что от царя той страны Ярослава епископ узнал о Херсонесе и о церкви Климента. "Затем оный царь Георгий раб сообщил Каталаунскому епископу, что он сам туда отправился и привез оттуда главы св. Климента и Фива, ученика его, и положил в граде Киеве, где они честно почитаются. Эти главы он показал епископу". Д. В. Айналов замечает: "Ярослав сам говорит о принесении им глав Климента и Фива в Киев, и ясно, что самое содержание приписки должно быть связано не с крещением Владимира в Корсуне и принесении им оттуда мощей, а с деятельностью Ярослава". С этим нельзя не согласиться, но ясно также то, что мощи Климента могли быть привезены из Херсонеса не иначе, как в качестве военного трофея"
(Там же, с. 57)
При Ярославе Мудром в Новгороде появляется крупная партия икон и церковной утвари, составившая убранство Софии Новгородской - корсунские древности. Владимир Святославич свои корсунские ценности передал в построенную им киевскую церковь Богородицы. Новгородцы же считали драгоценные предметы трофеями из Корсуня (там же, с. 58). В городе до XVI-XVII века сохранялись предания о победном походе Владимира Ярославича на ромеев:
"А Владимиръ оттуда съ побЪдою воротившись и въ НовЪгородЪ церковь святыя Софiи заложивъ, в году отъ Р. X. 1052 умре, и въ той же церкви погребенъ"
(А.И. Манкиев "Ядро Российской истории", с. 74-75, М., 1770)
"Св. мощи благовЪрного князя Владимiра <...> почивают въ богатой серебряной ракЪ <...> на правой сторонЪ ея - чеканное изображение встрЪчи св. Владимiра супругою съ сыномъ и новгородцами послЪ побЪды надъ греками..."
(А. Ваучский "Жизнеописание св. благоверных князей новгородских: Владимира Ярославича и матери его княгини Анны, Феодора и Мстислава", с. 5, Новгород, 1898)
Эти предания слышали также иностранные путешественники:
"Рассказывают, что правитель этого города, которому издревле дают титул князя, около 700 лет тому назад ходил постоянно войной на страну сербов и греков ... он ходил в Кафу, которую они называютна своем языке Карсуна, т. е. Херсон ... и вывез оттуда эту дверь и другие вещи вместе с большими древними благолепными иконами греческими, кои целы и поныне"
(Алеппский Павел "Путешествие антиохийского патриарха Макария в Москву в середине XVII века (1628-1631)", вып. IV, с. 70, М., 1898)
"... новгородцы в течение семи лет подряд были заняты тяжелой осадой греческого города Корсуня <...> Наконец, завоевав город <...> вернулись с войны, везя с собой медные ворота покоренного города и большой колокол, который мы сами видели в их соборной церкви"
(Сигизмунд Герберштейн "Записки о Московии", с. 150, МГУ, 1988)
Кстати, не те ли это ворота, о которых сообщала высеченная на камне надпись стратига Херсонеса Льва Алиата? Если даже и не те, то всё равно новгородцы помнили, как, штурмуя Корсунь, выломали городские ворота:
"Сооружены железные ворота претория, возобновлены и прочие (ворота) города при Исаакие Комнине, великом царе и самодержце Римском, и Екатерине, благочестивейшей Августе, Львом Алиатом патрицием и стратигом Херсонским и Сугдейским, месяца апреля, индикта 12, лета 6567"
(В.В. Латышев "Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России", с. 17, С.-Петербург, 1896)
Исаак I Комнин - византийский император (1057-1059 гг.), Екатерина - его жена, болгарская принцесса. Присутствие царственных особ говорит о важности отмеченного события для империи, а лишиться всех (!) ворот город мог только в результате штурма, а никак не стихийного бедствия.
Собранные свидетельства позволяют с интересом и даже с определённым доверием отнестись к рассказу из "Жития святого князя Владимира Ярославича". Описание похода 1043 года на Византию здесь изложено в полном согласии с летописным сказанием, но к нему ещё добавлено продолжение:
"Всеволод, братъ Владимеровъ, узнавъ о неудаче его в Греции, с нимъ соединился. Оба сии князя собрав многочисленные войска, пошли с пятью тысячами судов в Грецию, переплывъ черезъ Дунай, многия разорения греческимъ царямъ причинили. Потомъ пошли в Корсунь, и город Феодосию послЪ пятнадцатидневной осады взяли приступомъ. Тогда греческий царь послал противу их полководца Константина Лезвитянина, но сколко сей полководец храбръ ни былъ, однако российской силЪ противустоять не могъ, и послЪ двухдневного сражения был побитъ. Тогда российские князья простерлись с своим оружиемъ даже до Адрианополя. Греческий царь, видя неминуемое онаго города взятие, послал своих вельмож с прошениемъ о мирЪ. Греки по договору тогда заплатили восемдесятъ тысячь гривен"
("Житие святого князя Владимира Ярославича" // "Сказания Новгорода Великого (IX-XIV вв.)", с.160, С.-Петербург, 2004)
Конечно, масштабы похода и его география в "Житии" многократно преувеличены. Не было в помине захватов Феодосии и Адрианополя, но поход на Корсунь здесь засвидетельствован. И этот же поход зафиксирован в предании о Владимире Мономахе, который будто бы ходил с войсками против корсунцев и победил их в сражении под Кафой (В.Н. Татищев "История Российская", ч. II // "Собрание сочинений", т. II, с. 111-103, М., 1995), где, в придачу, одолел на поединке "воеводу херсонского" (там же, с. 137). Не ходил Владимир Мономах воевать в Крым, просто в предание по ошибке вставили другого Владимира - Всеволодовича вместо Ярославича. Великий ратоборец Владимир Мономах не нуждается в чужой славе, ему довольно своей.
И тот же сюжет можно узнать в былине "Глеб Володьевич". Корсунская правительница еретица Маринка постоянно обирает русских купцов. Они не стерпели и пожаловались своему князю, в имени которого смешались воспоминания о двух новгородских князьях: о Глебе Святославиче и Владимире Ярославиче. Князь собрал войско, окружил им Корсунь и расправился с обидчицей ("Беломорские былины, записанные А. Марковым", #80, с. 429-433, М., 1901). Сюжет былины точно следует описанию войны 1043 года, причиной которой тоже стали обиды, чинимые византийскими властями русским купцам. А расплачиваться за обиды пришлось Херсонесу.
После того, как тайна Херсонеса перестала быть тайной, взять город уже не представляло большого труда, а Русь получила удобное средство для военного давления на империю.
VI
Отныне христианская церковь получила на Руси государственную поддержку. Но что это была за церковь? Вот молитва князя Владимира:
"Сынъ подобосущенъ и безначаленъ Отцю, рожениемъ точию разнествуя Отцю и Духу. Духъ есть пресвятый, Отцю и Сыну подобосущенъ и присносущенъ"
(Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 77, Рязань, 2001)
Итак, не единосущность, а подобосущность. Да это же самая настоящая арианская ересь, осуждённая и запрещённая на Никейском соборе, о котором сказано и в летописи:
"ВЪруй же Семи Сборъ святыхъ отець: иже есть первый в Никии 300 и 18, иже прокляша Арья, и проповЪдаша вЪру непорочну и праву"
(Там же, с. 78)
Вот тут и стоит вспомнить, что кроме корсунской версии, на Руси бытовали и иные версии крещения князя Владимира:
"Се же не свЪдуще право, глаголють, яко крестилъся есть в КиевЪ; инии же рЪша: в Василеве; друзии же инако скажють"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 109, Рязань, 2001)
Стало быть, ещё до осады Херсонеса Владимир был крещён и, притом, не византийцами. А корсунское крещение использовалось им всего лишь в целях саморекламы. Ведь, не зря подметил Яхъя Антиохийский: "И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры" (В.Р. Розен "Император Василий Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхъи Антиохийского", с. 24, С.-Петербург, 1883). Религия не требуется правящей верхушке, она предназначена исключительно для простых людей - пусть себе работают и не бунтуют. Насаждая на Руси христианство, Владимир вовсе не собирался подчиняться византийскому диктату, Русь для этого была слишком сильна. Нет, у князя были совсем другие намерения - создать русскую церковь, не подчинённую никому. Примерно, как сказано в злобном послании одного польского епископа XII века:
"Не желает упомянутый народ
ни с греческой, ни с латинской
церковью быть единообразным
но, отличный от той и другой,
таинства ни одной из них не разделяет"
(Н.И. Щавелева "Послание епископа Краковского Матвея Бернарду Клервоскому об "Обращении русских" // "Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования", М., 1975, с. 114)
"И живяше Володимеръ по устроенью отьню и дедню" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 124, Рязань, 2001). А это означало, что на Руси сохранялись языческие порядки. Князь не отказывался ни от традиционных пиров, ни от гарема. И во внешней политике Владимир не проявлял христианского смирения:
"Блаженый же князь Володимеръ всЪмъ сердцемъ и всею душею възлюби и заповЪди Его възыска и съхрани. И вся страны бояхся его и дары приношааху ему"
("Память и похвала мниха Iакова" // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, с. 22, Киев, 1888)
Запугал соседей и брал с них дары, то есть, заставлял платить дань. Как во времена язычества Византию заставляли выплачивать дань, так и после крещения продолжили прежнюю практику. Это было выгодно экономически и повышало престиж страны. Лишь при Ярославе ситуация поменялась до наоборот, и тогда уже империя принялась тянуть из Руси деньги. Ведь не просто так Владимир привез с собой на Русь корсунских попов, а не константинопольских (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 113, Рязань, 2001). Вмешательства византийских иерархов в русские дела князь не желал и не допускал.
Ради возвеличивания верховной власти на Руси, Владимира стали называть каганом ("Похвальное слово митр. Иларiона" // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, с. 54, Киев, 1888) - титул и не византийский, и, в то же время, равный императорскому. Владимир таким поступком подчёркивал свою самостоятельность и равноправие по отношению к церковным и светским властям Византии. И дело, быть может, ещё в том, что хазарский каган был духовным владыкой. Такой титул давал Владимиру основания для руководства церковными делами без оглядки на христианские центры.
И принцессу Анну поначалу летописцы именовали попросту сестрой византийских царей: "сестру имата дЪвою <...> не можемъ дати сестры <...> посласта сестру свою" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 107, 108, Рязань, 2001). Зато потом её статус резко повысился, и она превратилась в царицу: "и посла к нему царица <...> посемъ поемъ царицю" (там же, 108, 113, Рязань, 2001). Царицей Анна могла стать только после замужества с Владимиром, а значит, даже крещёного князя летописцы рассматривали не как вассала цареградского правителя, но как равного ему по рангу повелителя суверенной державы.
Создание независимой русской церкви было вполне реальным проектом, сила и влияние Руси позволяли это сделать. Существуют же сейчас англиканская церковь в Англии, григорианская - в Армении. И не внешнее вмешательство загубило замысел князя Владимира. Внутри страны нашлись влиятельные люди, которым церковное главенство константинопольского патриарха предоставляло немалую выгоду. Торговые пути шли по Руси в разных направлениях, но первенствовал среди них днепровский путь, ведущий в Византию. А если стать для ромеев своими, то и торговля пойдёт успешнее. Вот, направления, откуда стекались прибыли, и стимулировали активность боярских партий. Конечно, своими для ромеев стать невозможно - ромеи презирали абсолютно всех, кроме себя, любимых. Покорных и стригут подчистую, но мало кто об этом задумывался. На Руси сложилась оппозиционная группировка из вельмож и торговцев, которым возможные прибыли застилали разум. И ставку эта группировка сделала на Ярослава.
Разве не подозрительно, что большая часть многочисленных сыновей князя Владимира умирает, освобождая дорогу к престолу одному из них, оставшемуся последним в роде? Тому, кто не сможет или не захочет помешать церковным реформам. И после смерти князя Владимира его наследие растерзали. Сведений о борьбе на Руси за церковное устройство сохранилось мало, но они всё же есть.
"В лЪто 6525 (1017). Ярославъ иде в Киев, и погорЪ церкви"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 139, Рязань, 2001)
Как только Ярослав вошёл в Киев, тут же пожар испепелил городские церкви и больше ничего. Разве бывает такой избирательный пожар? Кому-то очень не нравились церкви, построенные в Киеве при Владимире. Не устраивали они новую власть.
"В лЪто 6526 (1018). <...> Болеславъ же побЪже ис Кыева, възма имЪнье и бояры ЯрославлЪ и сестрЪ его, и Настаса пристави Десятиньнаго ко имЪнию, бЪ бо ся ему ввЪрилъ лестью..."
(Там же, с. 140)
Ближайший помощник князя Владимира, руководитель всей церковной организации страны бежит при одном известии о приближении Ярослава. И бежит он вместе с врагом, только что ограбившим столицу, а летописец вроде как старается обелить изменника: не виноват он, его обманули! Тридцать лет Анастас возглавлял русскую церковь, и бежать от такой жизни на чужбину он мог решиться только, если его жизнь подвергалась страшной опасности. Год назад церкви пожгли, ну а теперь осталось церковного главу прихлопнуть и дело сделано.
Первые сведения о византийском митрополите на Руси, а до этого ставленников Константинополя в страну не пускали. Не успевшая как следует укрепиться русская церковь окончательно поглощена иноземцами, да к тому же с ведома и соизволения великого князя (уже не кагана). Только приехав на Русь, митрополит-византиец вздумал заново освятить Десятинную церковь, построенную ещё Владимиром. Стало быть, с точки зрения ромеев, при Владимире её освятили неправильно.
Переворот Ярослава давал далеко не дружественным иноземцам рычаги влияния на внутреннюю жизнь страны, вынуждал Русь напрасно растрачивать силы, помогая чужакам и ничего не получая взамен. А князь Владимир стремился пресечь посягательства Константинополя и Рима на духовное порабощение русского народа.
