Жизнеописание княгини Ольги содержит одну проблему, вызывающую недоумение у любого человека, знакомого с русской историей. В летописном тексте утверждается, что в 903 году князь Олег сам привёз будущую княгиню из Пскова и вручил её Игорю в жёны: "Въ лЪто 6411 (903). Игореви же възрастъшю, и хожаше по ОлзЪ и слушаше его, и приведоша ему жену отъ Пьскова, именемъ Олгу". Это из Лаврентьевской летописи (РЛ, т. XII, с. 28, Рязань, 2001), а Новгородская I летопись ещё добавляет: "... бЪ мудра и смыслена" (ПСРЛ, т. III, с. 107, М., 2000), ей вторит летопись Густынская: "... велми красну и премудру" (ПСРЛ, т. XL, с. 30, С.-Петербург, 2003). Но вот первенец у Ольги (Святослав) почему-то родился аж в 942 году, почти сорок лет прошло. И как это "премудрая" Ольга, да за четыре десятка лет не сумела найти способ завести ребёнка? И почему это форменное безобразие терпел великий князь, и не поменял бесплодную жену на другую - более плодовитую? И что за неожиданное преображение случилось с Ольгой на склоне жизни? Верующий всё спишет на библейские чудеса, разумный человек постарается подыскать логическое объяснение.
А логика подсказывает, что человек при необходимости может жениться и вторично. Такую мысль как-то высказал, хотя и мимоходом, С.А. Фомичёв, отвечая на экстравагантную версию Рапова о существовании двух разных Святославов: "По той же логике легче было бы уж выдвинуть версию о том, что было две Ольги, на одной из которых Игорь женился в 903 г., а вторая (после вторичной женитьбы князя) совершила все деяния, описанные в ПВЛ" ("Княгиня Ольга" // С.А. Фомичёв "Миф и словесность. Статьи разных лет", С.-Петербург-Тверь, 2017). И в летописях найдено свидетельство о втором браке Игоря. Архимандрит Леонид (Кавелин) в журнале "Русская старина" за июль 1888 года опубликовал статью "Откуда родом была св. великая княгиня русская Ольга?" В одной из русских летописей ("Новый Владимирский летописец", XV в.) он обнаружил сведения о болгарском происхождении княгини:
"Игоря же жени въ БолгарЪхъ, поятъ за него княжну именемъ Олгу. И бысть мудра велми. Сей же Олегъ ходилъ къ Цариграду в кораблехъ; они же оубояшеся, и даша ему дани и оброки устави, и от тЪхъ мЪстъ прозвася Кiевское княженье. Той бЪ Олегъ великъ и страшенъ и грозенъ вельми былъ, понеже многи земли приведе ко граду Киевоу, и умре отъ коневы главы: изъ соухи кости выникъ змiа и оужали его въ ногоу"
(Архимандрит Леонид "Откуда родом была св. великая княгиня русская Ольга?" // "Русская старина", т. LIX, июль, с. 223, С.-Петербург, 1988)
В старое время Псков называли - Плесков, из чего архимандрит Леонид сделал заключение "... что подъ Плесковымъ первоначальнаго лЪтописца онъ имЪлъ причины разумЪть не Псковъ, а тот древнiй болгарскiй городъ Плесковъ, который былъ основанъ, как упоминается выше, Константиномъ Великимъ" (Там же, с. 217). Теперь болгарский двойник русского Пскова-Плескова называется Плиска. Версия про Ольгу из Плиски и сейчас очень популярна в Болгарии (В.М. Рычка "Была ли святая равноапостольная княгиня Ольга уроженкой Пскова?" // "Псков в российской и европейской истории", т. I, с. 121, М., 2003). Из русских историков её поддержали Д.И. Иловайский: "Возможно, что эти отношения были скреплены брачным союзом Олегова родственника и наследника Игоря с болгарской княжной Ольгой, может быть родственницей Симеона <...> Трудно тут разуметь наш Псков, тогда не только не игравший никакой политической роли, но едва ли и существовавший" ("Вероятное происхождение св. княгини Ольги" // Д.И. Иловайский "Рязанское княжество", АИР, с. 254-255, М., 1997) и советский археолог А.Л. Никитин: "И то, и другое заставляет видеть в Ольге если и не племянницу царя Сименона, то, безусловно, представительницу боковой ветви его рода..." ("Старый" Игорь, Ольга, Святослав и Свенельд" // А.Л. Никитин "Основания русской истории. Мифологемы и факты", с. 232-233, М., 2001). Но прежде всего, болгарская версия соответствует логике последующих событий. Князь Олег готовил военный поход на Константинополь, который и осуществил в 907 году. Конечно, он нуждался в помощи или хотя бы благожелательном нейтралитете болгарского царя Симеона. Ситуация таким намерениям благоприятствовала, так как Симеон и сам враждовал с Византией ("История Болгарии", т. I, с. 81-82, АН СССР, М., 1954). В сложившихся условиях вполне естественно выглядел династический брак между Игорем и какой-либо родственницей болгарского царя. Характерно, что князь Олег самолично доставил ("и приведоша") невесту в Киев, а не посылал за ней своих дружинников.
Примерно к этому же времени относится невнятное сообщение византийского автора X века Псевдо-Симеона о каких-то рос-дромитах (быстрых русах), замеченных поблизости от пределов империи (А. Карпозилос "Рос-Дромиты и проблема похода Олега против Константинополя" // "Византийский Временник", 1988, т. 49, с. 117). Так может, византийцы тогда случайно заприметили корабли, везущие в Болгарию русское посольство во главе с самим великим князем? Дело-то важное и секретное, его не доверишь послам, нужно всё решать самому, разговаривая с царём Симеоном с глазу на глаз. Ну и заодно осмотреть местность, оценить обстановку, решить, как следует организовать поход, чтобы не случилось накладок. Чужим словам не всегда можно доверять.
И вот ещё какое наблюдение. Игоря женили по полянскому обычаю. Именно у летописных полян, построивших Киев, жениху привозили невесту, и он видел её только на свадьбе, но не раньше:
"Поляне бо своихъ отець обычай имуть <...> не хожаше зять по невЪсту, но привожаху вечеръ, а заутра приношаху по ней что вдадуче"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 12, Рязань, 2001)
Обычай этот по-прежнему надлежало неукоснительно соблюдать (особенно князьям, ведь на них люди смотрят), потому что: "Поляне в КиевЪ и до сего дне" (Там же, с. 9).
Ну, вот привезли невесту в Киев, и не одну, понятно, а вместе с её болгарским окружением - слугами, стражниками, подружками. И общались все они между собой, естественно, по-болгарски. А как эти болгары называли свою княжну? В 1898 году в Болгарии была обнаружена надпись на колонне, содержащая словосочетание "ΟΛΓΟΥ ΤΡΑΚΑΝ", то есть - великий князь (Ф.И. Успенский "Пограничный столб между Византией и Болгарией при Симеоне" // "Известия Русского Археологического Института в Константинополе", т. III, София, 1898, с. 184-194). И вот какое совпадение: в Летописце XVII в. Q. XVII. 72. Отд. II # 282 из библиотеки гр. О.А. Толстова Ольга названа дочерью половецкого хана Торакана (М.Г. Халанский "К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем", гл. 3 // ЖМНП, С.-Петербург, 1902, июль, с. 303). То есть болгарский титул знавали и на Руси, только плохо понимали - отсюда и путаница. И когда русские слышали, как болгары называли свою госпожу "Олгу", то первая же ассоциация приводила к русскому имени "Ольга". Титул приняли за имя, из-за чего впоследствии летописцы и спутали двух разных женщин. Звали-то болгарку, конечно, как-то иначе, только уже не узнать как.
Люди смертны и однажды князь Игорь лишился жены. Причины могут быть самые разные - болезнь, несчастный случай, интриги, да и жили люди тогда недолго. Но правителю требуется наследник, он обязан подготовить преемника ради блага страны. Вдовый князь женился вторично и его вторую жену уже действительно звали Ольгой. Летописи её родиной дружно называют Псков, только В.Н. Татищев указывал на Изборск: "Егда Игорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашеся, а Олег преименова ю и нарече во свое имя Ольга" (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 111, М., 1994). Но Изборск недалеко от Пскова, а может В.Н. Татищев ориентировался на предание о Труворе, княжившем в Изборске, когда Псков даже не упоминался в летописях. Степенная книга предлагала село Выбутово в 12 км от Пскова, хотя этот вариант не противоречит псковской версии - округа та же самая:
"... юже произведе Плесковская страна, иже отъ области царствiя великiя Рускiя земли, отъ веси, именуемыя Выбутцкая близъ предЪлъ Немеческiя власти жителей, от языка Варяжска, отъ рода же не княжеска, ни вельможеска, но отъ простыхъ людей"
(Книга Степенная царского родословия, ч. I, ПСРЛ, т. XXI, с. 6, С.-Петербург, 1908)
А дальше в Степенной книге излагается абсолютно неправдоподобная, по-детски наивная история, взятая из какой-то местной псковской сказочки:
"Игорю же юну сущу еще и бывшу ему во Псковской области <...> утЪшающуся нЪкими ловитвами и узрЪ объ ону страну реки ловъ желанный; и не бЪ ему возможно преити, понеже не бяше ладьици, и узрЪ нЪкоего по рецЪ пловуща въ лодейцы <...> и возрЪ на гребца оного и позна, яко дЪвица бЪ сiя блаженная Ольга, вельми юна сущи". Нежданное возвышение русской Золушки случилось по причине того, что девушка очаровала молодого князя Игоря своей мудростью: "...яко удивитися Игорю мужеумному смыслу ея и благоразумнымъ словесемъ ея"
(Там же, с. 7-8)
Почти полностью повторяется эта любовная история в чешском сказании об Ольдржихе и Божене:
"У князя Ольдржиха не было потомства от законного брака, так как его жена была бесплодна, но он имел прекрасного сына от другой женщины по имени Божена из рода Кржесины, которого он назвал Бржетиславом. Возвращаясь однажды с охоты через одну деревню, [Ольдржих] увидел у колодца женщину, стиравшую белье. Окинув ее взглядом с головы до ног, Ольдржих почувствовал в груди сильный любовный жар. Женщина эта отличалась своей осанкой, была яснее снега, нежнее лебедя, белее слоновой кости, прекраснее сапфира. Князь тотчас послал за нею и взял ее в жены. Но старый брак он не расторг, ибо в те времена, если кто желал, мог иметь и двух и трех жен"
(Козьма Пражский "Чешская хроника", ПСИНЦВЕ, с. 83, М., 1962)
Общее содержание в обоих вариантах (русском и чешском) остаётся неизменным: здесь и молодой князь, возвращающийся с охоты, и девица либо у реки, либо у колодца, но всё равно у воды, и женитьба князя на простолюдинке, и рождение сына - виден устойчивый сюжет, выглядящий, как реликт стародавнего язычества. Бытовавшие параллельно сходные варианты сказания должны восходить к общеславянскому фольклорному источнику непременно догосударственных времён. Потому что в государственный период подобные вольности для высшей знати немыслимы. Забавляться с простолюдинками не возбранялось, но жениться полагалось только на девицах своего круга.
Сюжет выглядит, как ранний вариант "Повести о Петре и Февронии": основа та же, а различия - просто внешняя шелуха. В общем, откровенный фольклор. Но ведь в той же "Повести о Петре и Февронии" показано, с какой яростью бояре встречали попытки князя жениться на простолюдинке:
"Хощем вси, княже, праведно служити тебе и самодержцем имети тя, но княгини Февронии не хощем, да господьствует женами нашими. Аще хощеши самодержцем бытии, да будет ти ина княгини. Феврония же, взем богатество, доволно себе, отоидет, амо же хощет!"
("Повесть о Петре и Февронии", с. 218, Л., "Наука", 1979)
Никакие достоинства не помогут худородной выскочке усидеть на престоле, это заведомо исключалось. Княгиня может быть только княжеского, королевского или ещё какого-нибудь монаршего рода. Никак иначе. Правда, чешский вариант сказания наводит на мысль: а может это подсказка, что первая жена князя Игоря (болгарка) оказалась бесплодной?
В таком случае, представляется вполне вероятной догадка летописцев о происхождении Ольги из рода князя Олега: "НЪцыи же глаголють, яко Олгова дчи бЪ Олга" (Типографская летопись, РЛ, т. IX, с. 21, Рязань, 2001); "Нецыи же глаголют, яко Олгова дщи бе Ольга" (Холмогорская летопись, ПСРЛ, т. XXXIII, с. 15, Л., 1977). Потому и в Степенной книге она "отъ языка Варяжска". В польско-чешском предании об Олеге Моравском главный герой изображался то сыном князя Олега, то братом княгини Ольги (А.С. Королев "Загадки первых русских князей", с. 170, М., 2002). Быть может, в семействе Олега его имя считалось родовым? Ведь и среди полоцких князей популярным было имя Рогволод.
Если первенец у Ольги появился только в 942 году (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 28, Рязань, 2001), то сама она могла родиться примерно около 925 года. В Устюжском летописном своде утверждается, что Игорь "понят за себя Ольгу 10-ти лЪт" (Устюжский летописный свод, М.-Л., 1950, с. 23). Известно, что в 957 году княгиня Ольга посетила Константинополь, где её будто бы крестил император Константин VII Багрянородный вместе с патриархом Феофилактом. После рассказа об этом крещении в летописи помещена забавная байка о том, как император вздумал домогаться Ольги, и как русская княгиня его "переклюкала" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 60, Рязань, 2001). История выдумана с начала и до конца: женатый Константин не посмел бы превращаться в двоежёнца, да и для Ольги подобный брак был абсолютно неприемлем. Но, когда сочиняли эту байку, ещё жили на Руси люди, воочию знавшие Ольгу, если бы она ко времени визита достигла преклонного возраста, таких историй о ней бы не рассказывали. Видимо, Ольга была тогда относительно молода и даже сохраняла остатки былой красоты. По прикидкам Б.А. Рыбакова: "В момент бесед с Константином ей должно было быть 28-32 года. Ольгу правильнее было бы назвать молодой вдовой, а не сильно пожилой княгиней" (Б.А. Рыбаков "Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков", с. 369, М., 1982).
В 947 году вдовствующая княгиня Ольга посетила Новгород и Псков, устанавливая там "оброки и дани". В память об этом путешествии, как уверял летописец: "... сани ее стоят в ПлесковЪ и до сего дне..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 59, Рязань, 2001). Для чего псковичам веками хранить такой бесполезный сувенир? Очевидно, чтобы напоминать соотечественникам, где находится настоящая родина знаменитой княгини. Но доказательства требуются, если существуют альтернативные версии, способные оспорить официальную. Кроме русского Плескова и болгарской Плиски могли найтись и ещё города с похожим названием. Вот, например, Плеснеск на верхнем Буге: город старинный, с VIII века, и большой - превосходил по величине и Киев, и Чернигов (М.П. Кучера "К вопросу о Плеснеске" // "Советская археология", ? 1, 1968, с. 301-308). Правда, об Ольге в тех краях вроде бы не рассказывали. Но, ведь, всё равно издавна бытовали на Руси разнообразные фольклорные сказания.
В Степенной книге Ольга изображена бедной перевозчицей через реку, которая по воле судьбы внезапно оказалась на вершине власти. Это женский вариант западнославянских сказаний о Пржемысле (Козьма Пражский "Чешская хроника", ПСИНЦВЕ, с. 42, М., 1962) и Пясте ("Великая хроника" о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв.", с. 62-63, МГУ, 1987). Сюжет очень древний, связанный с формированием правящих родов у славян, и к исторической Ольги отношения заведомо не имеет.
Зато фольклорная Ольга жила самостоятельной жизнью. В народных сказаниях она предстаёт самодержавной владычицей и удалой поляницей, чего в принципе не бывало с настоящей Ольгой. Муж, если и упоминался, то вскользь, а о Святославе и помину нет. Ольга якобы оставила после себя многочисленные клады, она копала колодцы и насыпала курганы (Коробка Н.И. "Сказания об урочищах Овручского уезда и былины о Вольге Святославиче" // "Памятная книжка Волынской губернии на 1899 год", с. 446-467, Житомир, 1899). Рассказывали, будто Ольга была великой колдуньей, сделавшей свою усадьбу невидимой, а источник, бьющий из известковой скалы - целебным, что это она некогда разбросала по округе тяжёлые камни, которые люди впоследствии почитали как священные (Н. Богушевский "Заметка о селе Выбутах (Лыбутах), родине святой великой княгини Ольги Российской" // "Труды III Археологического съезда в России", т. II, приложение, с. 139-144, Киев, 1878; А.А. Александров "На родине Ольги: Псков и окрестности" // "Славянский альманах 1999", с. 27-28, М., Индрик, 2000). Сказания об Ольге скорее напоминают мифологические рассказы о вымышленных первопредках, тогда как исторические события в них вовсе не отражены. И понятно почему - народные сказания намного старше летописной княгини. Ну, может, имя временами менялось, а сюжет сходен с западнославянскими преданиями о Либуше (Козьма Пражский "Чешская хроника", ПСИНЦВЕ, с. 37, М., 1962) и Ванге ("Великая хроника" о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв.", с. 58, МГУ, 1987). Образ мудрой женщины-правительницы восходит чуть ли не к первобытным представлениям о Великой Праматери. А значит, фольклорная Ольга не просто старше исторической, она её неизмеримо старше.
В таком случае, само имя Ольга должно быть очень древним, невообразимо древним, сохранившимся с далёких, ещё дославянских времён. Против отождествления его со скандинавским Helga решительно протестуют скандинавские же тексты, в которых имя русской княгини воспроизводится как Аллогия ("Сага об Олаве сыне Трюггви" // Снорри Стурлусон "Круг земной", ЛП, с. 101, М., 1980; Е.А. Рыдзевская "Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв." // "Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования", с. 30, М., 1978). Средневековые скандинавы отнюдь не претендовали на русское имя, так что лучше поверить им, а не нынешним ретивым скандинавоманам. Константин Багрянородный называл княгиню Ольгу на свой манер Эльгой, сравнительно точно воспроизводя непонятное ему слово (Константин Багрянородный "О церемониях византийского двора" // "Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. II, с. 143, М., 2010). Зато в русских летописях имя княгини порой звучит, как Вольга, и оба варианта имени использованы вперемешку, потому что летописцы переносили их из рукописей без изменений, воспринимая как норму: "Вольга же бяше в КиевЪ с сыном своимъ <...> А заутра Волга, сЪдящи в теремъ <...> Вольга же рече имъ <...> Волга же раздая воемъ по голуби комуждо <...> Вышегородъ градъ Вользинъ. И иде Вольга по ДерьвьстЪй земли <...> иде Вольга Новугороду" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 54-55, 57-58, Рязань, 2001), а этот вариант полностью совпадает с названием великой русской реки Волга - от славянского "влага" (М. Фасмер "Этимологический словарь русского языка", т. I, с. 336, С.-Петербург, 1996). Родственные слова: волглый - "напитавшийся влагою, сырой, отсырелый, водянистый"; волога - "влага, вода, жидкость"; воложить - "увлажнять, мочить, поливать" (В.И Даль "Толковый словарь живого великорусского языка", т. I, с. 232, 234, М., 1955). Имя Ольга тоже обнаруживает связь с водой: ольга - "топкое болото" (В.И. Даль, т. II, с 672); ольга - "болото" (М. Фасмер, т. III, с. 137). Ещё можно вспомнить реку Ольза (или Ольше) - правый приток Одры (Там же).
А ведь и в русском (Степенная книга), и в чешском (Козьма Пражский) сказаниях князь встречает девицу как раз у воды или источника. Похоже, что язычники на самом деле рассказывали про некое мифическое существо, связанное с водой - имелась в виду вила (славянская нимфа), на которой какому-то давно позабытому князю довелось жениться (как греческий Пелей женился на морской богине Фетиде). Понятно, что на фоне ТАКОЙ жены её муж смотрелся весьма бледно. Этот же образ воплощала и Лыбедь (сестра князя Кия) - её тоже считали поляницей и она связана с одноимённой рекой под Киевом (М.Г. Халанский "К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем", гл. 1 // ЖМНП, июль, 1902, с. 234). Так вот откуда те сверхъестественные способности, что народная фантазия приписывала княгине Ольге.
Убеждение в необыкновенной мудрости княгини Ольги коренилось в устных преданиях о вещей провидице. Слава о ней проникла даже за пределы Руси. В исландской "Саге об Олаве Трюггвасоне" этот популярный персонаж показан в качестве матери не менее популярного князя Владимира:
"В то время правил в Гардарики Вальдамар конунг с великой славой. Говорят, что его мать была пророчицей, и это называется в книгах духом фитона, когда язычники пророчествовали. Исполнялось многое по тому, что она говорила..."
(Е.А. Рыдзевская "Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв." // "Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования", с. 29, М., 1978)
Под воздействием авторитета языческого персонажа историческая княгиня приобрела репутацию "мудрЪйши всехъ человЪкъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 106, Рязань, 2001). А результатом явились беспомощные потуги летописцев в надежде хоть как-то подтвердить лестную характеристику. Получалось плохо. Нашли разве что один малодостоверный анекдот про ехидный ответ Ольги византийскому императору. Вот и все достижения.
Ну не годилась княгиня Ольга на роль великой личности, да в этом и нет её вины. Ольга была заурядной женой очередного князя, удел которой - хозяйственные заботы. Волей случая ей пришлось заняться государственными делами, а женщин к управлению страной сроду не готовили. Никто на Руси и представить себе не мог, что бразды правления придётся вручить княгине. Так что, справлялась, как умела, по мере сил и возможностей. А зато воспитала замечательного сына.
