Русские летописи создавались как подробная история династии Рюриковичей. О предшествовавших событиях там сообщалось коротко, но с появлением на летописных страницах родоначальника русских князей началось последовательное изложение материала:
"И идоша за море къ Варягомъ, к Руси <...> И изъбрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собЪ всю Русь, и придоша; старЪйший, Рюрикъ, сЪде НовЪгороде, а другий, Синеусъ, на БЪлЪ-озерЪ, а третий ИзборьстЪ, Труворъ. И отъ тЪхъ Варягъ прозвася Руская земля"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 18-19, Рязань, 2001)
Вопрос о происхождении князя Рюрика до сих пор вызывает жаркие дискуссии. Главных версий две: норманнская и славянская. Норманисты объявили Рюрика и его варягов скандинавами и ищут их родину в какой-либо из скандинавских стран. Антинорманисты связывают Рюрика со славянским Поморьем и его родиной считают либо землю ободритов, иначе - рарогов или рюриков (А.Г. Кузьмин "Варяги" и "Русь" на Балтийском море // "Вопросы истории", 1970, # 10; А.Г. Кузьмин "Об этнической природе варягов" // "Вопросы истории", 1974, # 11), либо остров Рюген (Н.С. Трухачёв "Попытка локализации Прибалтийской Руси на основании сообщений современников в западноевропейских и арабских источниках X-XIII вв." // "Древнейшие государства на территории СССР", 1980). Славянская версия распространилась в России задолго до рождения на свет норманнской теории: "В одном описании древних Русских монет, преподнесенном еще Петру Великому, сказано: "... храбрейшие и самые знатные люди словенского народу в Вагрии жили, которая провинция и доныне в географических листах пишется Вагрия, меж Мекленбургской и Голштинской земли <...>, а столица Вагрии называлась Старград, которая ныне называется Олденбург. И из выше означенной Вагрии, из Старого града, Князь Рюрик прибыл в Новград и сел на Княжение" (М.П. Погодин "Исследования, замечания и лекции о русской истории", т. II, "Происхождение Варягов-Руси. О Славянах", с. 212-213, М., 1846). А имя Синеус употреблялось на Руси вплоть до XVI века: "Лета 7094-го <...> Да в ту же пору казнили гостей Нагая да Русина Сенеуса с товарищи" (Пискаревский летописец // ПСРЛ, т. XXXIV, с. 195, М., 1978). Но некоторые сведения не укладываются в построения как норманистов, так и антинорманистов.
Если выводить Рюрика из земли ободритов, то его имя теряет всякий смысл, потому что ободриты все называли себя рюриками, а ведь имя должно как-то выделять человека. И потом, летописное предание носит явно фольклорный характер: мотив трёх братьев отражает деление древнего общества на три основных сословия - воинов, жрецов и собственников (Ж. Дюмезиль "Верховные боги индоевропейцев", с. 153, М., 1986; Г.М. Бонгард-Левин, Э.А. Грантовский "От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история", с. 13, С.-Петербург, 2001; Э.О. Берзин "Сивка-Бурка - вещая Каурка, или Древняя Европа в зеркале мифов и сказок" // "Знание-сила", 1986, # 11, с. 42-48). В таком случае, имя Рюрик должно было обозначать не конкретного человека, а военную знать из племени рюриков (или рарогов). Следы фольклора прослеживаются в "Сказании о князьях владимирских" (XVI в.):
"В лето 5457 Августу, кесарю римъскому <...> Постави<...> Пруса, сродника своего, в брезе Вислы реце во граде Марборок, и Турн, и Хвоини, и пресловый Гданеск, и ины многи грады по реку, глаголемую Немон, впадшую в море. И жит Прус многа времена лет и до четвертаго роду; и оттоле и до сего времяни зоветься Прусьская земля.
И в то время некий воевода новгородьцкий, именем Гостомысл, скончевает свое житье, и созва вся владелца Новагорода, и рече им: "О мужие новогородьстии, совет даю вам аз, яко да пошлете в Прусьскую землю мужа мудры и призовите от тамо сущих родов к себе владелца". Они же шедше в Прусьскую землю и обретоша тамо некоего князя именем Рюрика, суща от рода римъскаго Августа царя. И молиша князя Рюрика посланьницы от всех новогородцов, дабы шел к ним княжити. Князь же Рюрик прииде в Новъгород, имея с собою два брата, единому имя Трувор, а второму Синеус, а третий племенник его с ним именем Олег. И оттоле времени наречен бысть Великий Новград; и начя князь великий Рюрик первый княжити в нем"
(Во второй редакции добавлено "княжити в нем в лето 6375")
(Р.П. Дмитриева "Сказание о князьях владимирских", с. 174-175, М.-Л., 1955)
Показательно, что Олег всем братьям приходится племянником, но вот сыном никому. А дело в том, что лишь он один был реальным человеком. Племянник - это член племени, которое и представляли три брата (фольклорные персонажи). Значит, на княжение в Новгород был приглашён Олег из племени рюриков, и это его матерью была дочь Гостомысла Умила, известная из Иоакимовской летописи.
Сходные фольклорные предания существовали и у других народов. Ближайшая параллель русскому сказанию содержится в сочинении немецкого историка X в. Видукинда Корвейского (925-980). Только описанные им события происходили в Британии, где бритты приглашали к себе саксов, а в остальном всё так же, как и в нашей летописи: "И послы [из Британии], прибывшие [к саксам], заявили: "Благородные саксы, <...> бескрайную свою страну, изобилующую разными благами [бритты] готовы вручить вашей власти" (Видукинд Корвейский "Деяния саксов", с. 128, М., 1975). Ну, точное соответствие летописной фразе: "земля наша велика и обилна, а наряда в ней нЪтъ; да поидЪте княжить и володЪти нами" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 19, Рязань, 2001).
Подробности о призвании бриттами новых правителей сообщил англосаксонский монах Беда Достопочтенный (672-755). Согласно его версии, на трёх кораблях в Британию прибыли выходцы из трёх племён - саксов, англов и ютов (обыгрывается фольклорная цифра), "их предводителями были два брата, Хенгист и Хорза <...>. Они были сыновьями Витгисля, сына Витты, сына Векты, сына Водена, к которому восходят правящие роды многих провинций" (Беда Достопочтенный "Церковная история народа англов", XIV-XV, 2003). Трём вождям летописных варягов соответствуют три вождя саксов - два брата и их отец, трём русским родам соответствуют саксы, англы и юты на трёх кораблях. Сходство с летописным рассказом очевидно.
Целую коллекцию подобных фольклорных рассказов, обнаруженных у самых разных народов, собрал К.Ф. Тиандер (К. Тиандер "Датско-русския изследования". Выпуск III. - Петроград, 1915). То есть, сюжет, использованный в русской летописи, был распространён по всей Европе. Письменных свидетельств о ранней истории Руси не существовало, и летописцам приходилось опираться на устные народные предания. И невозможно было определить наверняка - что в этом предании правдиво, а что заимствовано из фольклора.
II
А теперь о настоящем Рюрике. В летописи он связан с южнорусскими областями, картина вырисовывается такая. Умирая, Рюрик поручил сына Игоря заботам своего родича Олега. Олег, приняв опеку над мальчиком, собирает войска и захватывает Киев. Впоследствии Игорь становится киевским князем. Выходит, что военный поход Олега напрямую связан с завещанием Рюрика, имевшего какие-то обоснования своих претензий на Киев. Да и сам поход больше напоминает не завоевание, а триумфальное возвращение законного государя. Без боя открываются ворота Смоленска, Любеча, Киева, и открываются не перед князем Олегом, а перед малолетним Игорем. Один ребёнок значит больше, чем всё войско. Вождём похода был всё же Олег, но знаменем - несомненно, Игорь.
Если бы Олег действительно завоевал Киев, там должна была утвердиться его династия, что, конечно, отвечало его желаниям. Но править на Руси стали потомки Игоря, тогда как род Олега затерялся среди прочих боярских родов. Не будь Олег угоден киевской знати, не усидеть бы ему тридцать лет на престоле. К тому же в результате его похода не Киев был захвачен новгородцами, а напротив - Новгородская земля была подчинена Киеву. Сам поход изображён в летописи не завоеванием, а восстановлением справедливости, освобождением киевлян от узурпаторов. А обвинение Олегом Аскольда и Дира в незаконном захвате власти подразумевает, что законным князем должен быть Игорь.
На южное происхождение Рюриковичей намекает и династический брак Игоря с Ольгой. Княгиня Ольга, как утверждалось в Иоакимовской летописи, была Гостомыслова рода:
"Егда Игорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашеся, а Олег переименова ю и нарече во свое имя Ольга"
(В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 111, М., 1994)
То есть, Ольга происходила из угасшего рода словенских князей, и в браке с Игорем представляла Новгородскую землю. Тогда Игорь, представлявший Киев, должен быть потомком местной династии. С южной Русью связывал Игоря и Б.А. Рыбаков (Б.А. Рыбаков "Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков", с. 313, М., 1982).
О связи Рюрика с южнорусскими землями свидетельствуют и находки в Крыму. Там в славянских захоронениях VII-VIII вв. обнаружены предметы со знаками Рюриковичей (В.С. Драчук "Системы знаков Северного Причерноморья", с. 91-93, Киев, 1975).
Когда-то поляне населяли побережье Южной Прибалтики, но в эпоху переселения народов они расселились по обширной территории от Вислы до Днепра. Они смешались с местным населением, и образовалось два генетически разных народа со сходными названиями: поляки на Висле и поляне на Днепре. Имя Рюрик использовалось у поляков, чехов и населения Южной Прибалтики (В.А. Чивилихин "Память", кн. 2 // "Собрание сочинений", т. IV, с. 414, М., 1985; Л.П. Грот "Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти" // Сб. "Варяги и Русь", с. 334-335, М., 2015), так что вполне естественно, если оно было известно и днепровским полянам.
Эта версия позволяет иначе взглянуть на некоторые спорные вопросы русской истории IX в. Уже летописцу XI в. многое оставалось в ней непонятным и он пытался объяснить её по-своему. Аскольда и Дира он считал вовсе не природными князьями, а всего лишь боярами Рюрика, вот потому-то они будто бы и не имели прав на киевское княжение:
"И бяста у него 2 мужа, не племени его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду с родомъ своимъ"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 19-20, Рязань, 2001)
Летописная фраза явно подправлена. Проще было бы написать: "Два мужа, бояре Рюрика". Только это были не бояре - они же возглавляли свой собственный род, а значит, всё-таки являлись князьями. К такой же мысли пришёл и В.Н. Татищев: "... если бы не князь был, то б не получил войска, и в Киеве без людей нелегко бы неведомого и простаго на княжение приняли" (В.Н. Татищев "История Российская", ч. II, т. II, с. 299, М., 1995). То есть, изначальный смысл летописной фразы состоял в том, что Аскольд и Дир происходили не из племени Рюрика. А значит, они возглавляли другую группу руси. По этой причине в "Повести временных лет" приведены два варианта начала русского государства.
1) Русский народ становится известен в 860 году - после похода князя Аскольда на Константинополь: "Въ лЪто 6360, индикта 15 день, наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руская земля. О семь бо увЪдахомъ, яко при семь цари приходиша Русь на Царьгородъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 17, Рязань, 2001).
2) Русский народ становится известен в 862 году - после приглашения новгородцами Рюрика на княжение в Новгород: "И отъ тЪхъ Варяг прозвася Руская земля" (там же, с. 19).
В некоторых летописях Аскольд прямо назван князем:
"О князи Рустемъ ОсколдЪ. Роди же нарицаемiи Руси, иже и Кумани, живяху въ ЕксинопонтЪ, и начаша плЪновати страну Римляньскую, и хотяху поити и въ Констянтинградъ"
(Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 15, М., 2000)
"Аскольд же и Дир рекоста им: "И мы есмя князи варяжские", и седоста в городке том княжити..."
(Устюжская летопись (Архангелогородский летописец), ПСРЛ, т. XXXVII, с. 56, Л., 1982)
Дальше летописец вновь стремится принизить Аскольда и Дира.
"... и рече Олегъ Асколду и Дирови: "вы нЪста князя, ни рода княжа, но азъ есмь роду княжа", и вынесоша Игоря: "А се есть сынъ Рюриковъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 22, Рязань, 2001).
"... и рече Игорь ко Асколду: "Вы нЪста князя, ни роду княжа, нь азъ есмь князь, и мнЪ достоить княжити" (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 107, М., 2000)
В обоих вариантах явно прослеживается первоначальная мысль, что в Киеве должны править только потомки Рюрика. А эпизод, когда Олег показывал Аскольду и Диру маленького Игоря, вообще имеет смысл, если Рюрик когда-то с полным правом княжил в земле полян, иначе такие действия выглядели бы полной бессмыслицей. Олег торжественно предъявил соперникам законного наследника киевского престола.
Вопрос об Аскольде и Дире и без того основательно запутан. Престол не предназначен для двух человек, правитель всегда должен быть единственный. И в летописных текстах видна неразбериха - то говорится о двух братьях, то об одном лишь Аскольде. В.Н Татищев решительно отрицал реальность князя Дира: "Нестор, не разумея сего слова <...> зделал из одного имяни два: Оскольд и Дир" (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 117, М., 1994); "Оскольд и Дир, хотя два человека <...>по всем обстоятельствам видно един был <...> в походах, действах и при смерти всегда обще кладет, что о двух видится не весьма способно" (Там же, т. II, с. 204, М., 1995).
Высказался об этом и Б.А. Рыбаков: "Личность князя Дира нам неясна. Чувствуется, что его имя искусственно присоединено к Осколду, так как при описании их, якобы совместных, действий грамматическая форма дает нам единственное, а не двойственное или множественное число, как следовало бы при описании совместных действий двух лиц" (Б.А. Рыбаков "Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков", с. 308, М., 1982).
Можно предположить, что "дир" - это добавление к имени или титул. В книге арабского географа X в. ал-Масуди есть малопонятное замечание, которое пока не истолковано: "Первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны" (А.Я. Гаркави "Сказания мусульманских писателей о славянах и русских", с. 137, С.-Петербург, 1870). Имеется в виду не летописный князь Дир, ал-Масуди знал о русах и отличал их от других славян, этого Дира он отыскал не на Руси. Но в славянском мире вообще не известен князь с таким именем, тем более среди великих правителей. А слово "дир" и могло означать "первый из славянских царей", что-то вроде императора. Не исключено, что летописцы по-своему преобразовали выражение Аскольд-дир, то есть Аскольд-князь, и получились два брата на престоле.
У готского историка Иордана убийцами вождя готов Германариха названы два брата из племени росомонов (дословно, "русские люди") Сар и Аммий (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", с. 86, С.-Петербург, 1997). Эта же история попала и в скандинавскую "Старшую Эдду", только братьев там звали уже Сёрли и Хамдир ("Старшая Эдда" - "Гренландские речи Атли" // "Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, 1975). Вот и выявилась добавка к имени: Амий + дир = Хамдир.
Эта же добавка к имени выявляется и в норвежской "Саге о Тидреке Бернском" (XIII в.), действие которой происходит в славянском Поморье: "Гертнит конунг, правивший в то время Русью <...> и большой частью Греции и Венгрии, почти все восточное царство было под властью его <...> и его брата Гирдира" (А.Н. Веселовский "Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском (Веронском)" // Известия отд. русского языка и словесности Имп. Академии наук, т. XI, кн. 8, с. 134, С.-Петербург, 1906). Русский конунг Гир-дир, брат конунга Гертнита, имя которого явно переделано из славянского "Яровит". Опять братья-соправители возглавляют государство - похоже, что когда-то существовал такой фольклорный сюжет, а его истоки заключены в трёхчастной структуре древнего общества по схеме Ж. Дюмезиля.
Два брата на престоле соответствуют двум высшим сословиям - воинам и жречеству - военный вождь и священный правитель. В Хазарии священный правитель превратился в куклу на престоле, уступив первенство военному предводителю, на Руси же напротив - князь сосредоточил в своих руках и светскую, и сакральную власть, а воевода в государственной иерархии занял место ступенькой ниже. Но память о двоевластии на Руси сохранялась достаточно долго, а в результате к иранскому писателю IX-X вв. Ибн Русте попали безнадёжно устаревшие сведения: "Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем как будто бы они их (русов) начальники <...> И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно" ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. III, с. 49, М., 2009). Мы, ведь, знаем из летописных рассказов, из показаний иностранных источников, что в русском государстве руководящая роль принадлежала князю.
Может быть, диром назывался священный правитель у антов, потому что византийский историк VI в. Менандр Протиктор, рассказывая о событиях конца VI века, называет верховного вождя антов - Идар, отец Мезамира и Келагаста ("Свод древнейших письменных известий о славянах", т. I, с. 317, М., 1994). Сходство есть. Но уже в IX веке, как следует из Бертинских анналов ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. IV, с. 19-20, М., 2010), священного правителя в южнорусских землях стали называть хазарским титулом "каган". Заимствованный титул вытеснил из оборота старый вариант.
Итак, Аскольд был полноценным князем и возглавлял роды, называвшиеся русью. Эта русь отличалась от руси князя Рюрика. Польский историк XV в. Ян Длугош, изучавший некоторые, не дошедшие до нас летописи, считал Аскольда и Дира потомками князя Кия, мифического основателя Киева:
"Затем, после смерти Кия, Щека и Корева, их сыновья и потомки, наследуя по прямой линии, княжили у русских много лет, пока такого рода наследование не привело к двум родным братьям - Оскальду и Диру"
(Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша", кн. I-VI, с. 226, М., 2004)
Другой польский историк М Стрыйковский (XVI в.) называл Аскольда и Дира - "потомство собственных князей русских, киевских и коревичев" (Рогов А.И. "Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения", с. 50, М., 1966). В Новгородской I летописи Аскольд никак не связан с Рюриком, а в Псковской второй летописи он даже и появляется в Киеве раньше, чем Рюрик в Новгороде:
"Посемъ же прiидоша два Варяга, и нарекоста себе князи, и бЪ имя единому Скалъдъ, а второму Диръ; и бЪста князяще въ КыевЪ, рать имуще съ Древяны <...> И вдашя имъ 3 князи, брата себЪ, с роды своими ихъ, и приведоша къ Новугороду; и сЪде старЪйшiй въ НовЪгородЪ, а имя ему Рюрик..."
(Псковская вторая летопись, ПСРЛ, т. V, с. 1, С.-Петербург, 1851)
Б.А. Рыбаков пришёл к выводу, что Аскольд действительно был потомком династии Киевичей, утвердившейся в земле полян с V-VI века (Б.А. Рыбаков "Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков", с. 307, М., 1982). Киевским князем считал Аскольда и В.Н. Татищев: "Посему от дел, с Игорем и Олегом бывших, я заключаю, что и Оскольд из таковых королей прежде Рурика князем в Киеве был" (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 297, М., 1994). Такое допущение противоречит русским летописным источникам, считавшим Аскольда пришедшим с севера. Но ведь не обязательно непременно родиться в Киеве, чтобы иметь родственные связи с местной династией. И когда город остался без князя, горожане вполне могли пригласить Аскольда. Это приглашение каким-то образом ударило по интересам Рюрика. Вражда между Рюриком и Аскольдом получает объяснение, если признать Рюрика выходцем из земли полян. Тогда можно объяснить и ту лёгкость, с которой киевляне потом отказались от Аскольда, так много сделавшего для возвышения Киева, и предпочли ему маленького ребёнка. Они оправдывали себя тем, что Игорь достойнее княжить уже в силу своего происхождения.
Князь Олег сделал Киев первым из всех русских городов: "се буди мати градомъ Русьскимъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 23, Рязань, 2001). Такие слова заставляют предполагать, что раньше Киев занимал более скромное положение.
В 837 году хазарский каган обратился к византийскому императору Феофилу с просьбой помочь построить крепость на Дону (Константин Багрянородный "Об управлении империей" с. 173, М., 1991). Вскоре византийскими инженерами была воздвигнута крепость Саркел (Белая Вежа). Как показали раскопки М.И. Артамонова, она была направлена против врага с запада. Исследовавший эту проблему А.П. Новосельцев, сделал вывод, что в 30-х годах IX в. на западных рубежах Хазарии сформировалось угрожавшее каганату политическое образование, правитель которого, желая показать свою силу, принял хазарский титул "каган" (А.П. Новосельцев "Образование древнерусского государства и первый его правитель" // "Древнейшие государства Восточной Европы", с. 463, М., 1998). Крепость Саркел была предназначена для войны с Русью, чтобы иметь возможность обороняться при русских походах и накапливать силы для собственных нападений.
Представляет интерес сообщение Густынской летописи. Её рассказ о полянском князе Кие завершается словами:
"...яко по смерти сихъ братий многая нестроения и междоусобныя браны быша, воста бо родъ на родъ"
(Густынская летопись, ПСРЛ, т. 40, С.-Петербург, 2003)
Эта фраза повторяет предание о призвании Рюрика из "Повести временных лет". Вот только ещё вопрос - что чего повторяет. Рассказ о призвании Рюрика приурочен к Новгороду, но вполне возможно, что киевский летописец пользовался местными преданиями.
Ход событий представляется так. В начале IX в. у полян пресеклась династия Киевичей. Начавшейся междоусобицей тут же воспользовались хазары и другие соседи. Из летописи известно, что хазары потребовали дани от полян. Перед лицом грозной опасности прежние раздоры были забыты. Сильнейшим из князей оказался Рюрик, он и получил великое княжение, а хазарам вместо дани поляне послали меч. Так началась долгая, более, чем столетняя схватка с могущественной Хазарией. И хазарам тоже пришлось несладко, коли они обратились за помощью к византийцам, забыв о религиозной вражде. А ромеи, испытавшие на себе удары русского оружия - походы на Сурож в Крыму и Амастриду в Малой Азии (В.Г. Васильевский "Русско-византiйскiя изслЪдования. Житiя свв. Георгiя Амастридского и Стефана Сурожскаго" // Труды, т. III, Петроградъ, 1915), стремились ослабить Русь руками хазар. Ход войны нам неизвестен, но в 50-х годах IX века поляне ещё оставались независимы. Это следует из обращения санарийцев (цанаров) к правителям Хазарии, Византии и Руси с просьбой о помощи против Халифата: все три правителя считались равноправными (Х. Ловмяньский "Русь и норманны", с. 149, М., 1985; А.П. Новосельцев "К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя" // "Древнейшие государства Восточной Европы", с. 377-378, М., 1998; М.И. Артамонов "История хазар", с. 492, С.-Петербург, 2001)
Для Рюрика главной целью начавшейся войны была защита русских торговых интересов. Русские купцы вели обширную торговлю в Византии, что подтверждается сообщением Никиты Пафлагона о русах, торгующих в Амастриде ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. II, с. 137, М., 2010). Но сил всё же не хватило и к концу 50-х годов поляне, северяне и вятичи стали данниками Хазарии. Выплатой дани всё и ограничилось - победители ведь и сами оказались основательно истощены и сил для завоевания полян у них уже не осталось. Рюрик, конечно, стремился освободиться от хазарской зависимости и обратился за помощью к русскому князю Аскольду.
Где же искать русь князя Аскольда? Она не принадлежала к ободритам-рюрикам, не могли это быть и рюгенские русы - слишком далеко. Датский автор XII в. Саксон Грамматик указал государственное объединение русов или рутенов на побережье Восточной Прибалтики (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, с. 62, М., 2017). И подтверждение тому содержится в русской летописи: "В АфетовЪ же части сЪдять Русь, Чюдь и вси языци: Меря, Мурома, Весь, Моръдва, Заволочьская Чюдь, Пермь, Печера, Ямь, Угра, - в общем, народы, начиная с руси, откладываются на карте с запада на восток, а затем направление перечисления разом изменилось на противоположное, - Литва, ЗимЪгола, Корсь, ЛЪтьгола, Любь" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 3, Рязань, 2001). Оказывается, летописцам была известна отдельная группа руси между чудью и литвой, то есть на побережье нынешних Эстонии и Латвии. Именно там Саксон Грамматик размещал русский город Роталу. Средневековое латинское название западной приморской эстонской области - Роталия, а в немецком "Раффельштеттенском таможенном уставе" (X в.) упоминались какие-то роталарии (Rotalarii) вблизи от Дуная (А.В. Назаренко "Немецкие латиноязычные источники IX-XI веков", с. 65, M., 1993).
Если присмотреться к летописному перечню народов, то видно, что Прибалтийская Русь занимала промежуточное положение между финно-угорскими и балтскими народами - первые располагались в северу и востоку от неё, а вторые, соответственно, к югу и западу. Между собой они не граничили, и обозначения для русских у них сложились отдельные: у финно-угров - эстонское Vene, водское Venäi, финское Venäjä "страна венедов", а у балтов - латышское Krievs, литовское Kriẽvai, ливское Kri'eve "кривичи" (Р.А. Агеева "Страны и народы: Происхождение названий", с. 25, 44; М., 1990). Финские народы общались со словенами, самоназвание которых мало отличалось от более общего термина - "славяне", а потому и усвоили распространённое тогда в Европе наименование славян - венеды, венды, но произносили его по-своему. Потом обозначение "venäläinen" они распространили на всех жителей Руси. Для балтов ближайшими соседями из восточных славян оказались кривичи, а конкретно - полочане. У Саксона Грамматика неподалёку от Роталы упомянут русский город Палтиска (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, с. 63, М., 2017) - это и есть город Полоцк (Полътескъ). Вряд ли ещё какой другой город с похожим названием мог быть известен в Дании. О том, что в давние времена славяне обитали в Восточной Прибалтике, сообщал немецкий хронист XIII века Генрих Латвийский, называя их на немецкий манер вендами. Он писал о современных ему событиях и подтвердил, что при завоевании Прибалтики немецкие крестоносцы встретили там остатки славян:
"Венды в то время были бедны и жалки: прогнанные с Винды, реки в Куронии, они жили сначала на Древней Горе, у которой ныне построен город Рига, но оттуда опять были изгнаны курами; многие были убиты, а остальные бежали к лэттам..."
(Генрих Латвийский "Хроника Ливонии", с. 106, М.-Л., 1938).
То есть, в Восточной Прибалтике действительно некогда обитали русы и они были славянским народом. В.В. Седов датировал их проникновение в этот регион VI-VII веками (В.В. Седов "Очерки по археологии славян", с. 76, М., 1994), А.Г Кузьмин связывал их упоминание с событиями VIII-IX веков (А.Г. Кузьмин "Начало Руси", с. 288, М., 2003), В.Н. Меркулов - с событиями I века н.э. (В.Н. Меркулов "Откуда родом варяжские гости", с. 24, М., 2005). После ухода наиболее боеспособной части населения вместе с князем Аскольдом на юг, оставшимся не удалось сдержать агрессию куршей. Может кому-то имя Аскольд кажется иноземным, так вот у Саксона Грамматика упомянуты рутенский король Регнальд (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, с. 280, М., 2017) и рутенская (rutenorum) принцесса Регнильда (Там же, с. 51). Древнее население Западной Эстонии было европейского типа (Р.Я. Денисова "Этногенез латышей (по данным краниологии)", с. 96-97,Рига, 1977) и отличалось от финно-угорского населения Восточной Эстонии. И даже в XII-XIII веках в папских буллах Ливонию называли Руссией. А.Г. Кузьмин замечал: "В Восточной Прибалтике по побережию издавна известны "венеты" и "русь" ("В тёмных закоулках света" // А.Г. Кузьмин "К какому храму ищем мы дорогу", с. 396, М., 1989).
Столицей прибалтийских русов был город Ротала, неподалёку от современного Таллина. Вот здесь, вероятно, и находилось то "заморье", где жили враждебные словенам варяги - В.Н. Татищев напомнил, что Ладожское озеро тоже когда-то называли морем: "... Ладожское озеро, которое финны зовут Венеем мери, т. е. Русское море, ибо они славян, обладавших русью, а яко и вендов, имянуют венелайн..." (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 230, М., 1994). И указание на это в летописи вроде бы имеется: "ТЪмже и из Руси можеть ити <...> по ДвинЪ в Варяги" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 6, Рязань, 2001). А Двина течёт только до Балтийского моря, значит, имеются в виду варяги из Восточной Прибалтики. Оттуда удобнее было вести войну со словенами, нежели из отдалённых областей.
Словене появились на новгородских землях в середине I тысячелетия н.э. и поначалу жили островками среди псковских кривичей. Но в VIII веке формируется словенская культура сопок. "Культура сопок в IX-X вв. постепенно трансформируется в древнерусскую культуру Новгородской земли" (В.В. Седов "Древнерусская народность", с. 164, М., 1999). В таком случае, не следует понимать буквально летописную фразу: "... Новугородьци, ти суть людье Новгородьци отъ рода Варяжьска, преже бо бЪша СловЪни" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 19, Рязань, 2001). Пускай после прихода Рюрика новгородские сопки сменились курганами, это не означало смену этнического состава населения. Изменилась только обрядность, но под курганами захоронены те же словене, что и под сопками. И рюриковы варяги от них мало чем отличались. Но в 859 году после неудачной войны словенам приходилось выплачивать дань совсем другим варягам.
По весьма здравому суждению Ю. Венелина: "Так как слово варяги как название народа встречается на севере, в одних только русских летописях, то значение его и следует объяснять из выражений русской же летописи..." ("Скандинавомания и ее поклонники" // Ю. Венелин "Истоки Руси и славянства", с. 465, М., 2011). А для средневековой Руси термин "варяги" оставался многозначным.
1) В этнографическом введении летописи так назывался один из народов, населявших Южную Прибалтику: "Афетово бо и то колено: Варязи, Свеи, Урмане, Готе, Русь, Агняне..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 4, Рязань, 2001). И варяги, и скандинавские народы, и русь там названы по отдельности и не смешиваются между собой. А русь помещена между готами (жившими в Скандинавии) и англами (древними обитателями Ютландии). Между Скандинавией и Ютландией находится остров Рюген, вот на этом священном для славян острове летописец и помещал очередную группу руси.
На западе земля варягов граничила в ютландскими владениям англов: "Варязи <...> сЪдять к западу до землЪ Агнянски и до Волошьски" (Там же, с. 3-4). Дальше к востоку летопись помещает лютичей и поморян: 'Лутичи, ини Мазовшане, ини Поморяне' (Там же, с. 5). А между англами и лютичами располагались летописные варяги. В действительности эти земли занимали два славянских государства - варгов (варинов, варангов) и ободритов (рарогов, рериков, рюриков). Как раз в тех краях возле Мекленбурга в XIX веке французский путешественник Ксавье Мармье записал предание о Рюрике и его братьях:
"В VIII в. н.э. племя ободритов управлялось королём по имени Годлав, отцом трёх молодых людей в равной степени сильных, мужественных и жаждущих славы. Первого звали Рюрик (миролюбивый), второго Сивар (победоносный), третьего - Трувар (верный). Три брата, не имея никакой возможности проявить свою храбрость в мирном королевстве своего отца, решили отправиться искать битв и приключений в другом месте. Они отправились на восток и прославились в разных странах, в которых они побывали. Везде, где они обнаруживали угнетённого, они приходили ему на помощь; везде, где вспыхивала война между двумя правителями, они старались понять, кто из них прав и принимали его сторону [в этой войне]. После [свершения] множества великодушных деяний и ужасных войн, где ими восхищались и благословляли [их], они прибыли в Россию. Народ этой страны стонал под пятой длительной тирании, против которой он не осмеливался больше поднять восстание. Три брата, проникнувшиеся его несчастьем, пробудили [в нём] уснувшее чувство храбрости, собрали войско и во главе его свергли власть угнетателей. Когда они восстановили порядок и спокойствие в [этой] стране, они решили отправиться в путь, чтобы встретиться со своим старым отцом, но народ, благодарный [им], умолил их не уезжать и занять место его древних королей. Тогда Рюрик, получил Новгородское княжество, Сивар - Плесковское княжество, Трувар - Белозерское княжество. Спустя некоторое время два младших брата умерли бездетными, [после чего] Рюрик присоединил их княжества к своему [княжеству] и стал основателем царской династии, которая правила [в России] до 1596 года"
(М.И. Жих "Ксавье Мармье. Мекленбург (русский перевод Записок о путешествии Ксавье Мармье в Мекленбург)" // "Исторический формат", 2016, #3, с. 27; В.А. Чивилихин "Память", кн. 2 // "Собрание сочинений", т. IV, с. 419-420, М., 1985)
Видимо, летописцы воспринимали варгов и ободритов, как один народ оттого, что варги в большом числе жили среди ободритов, и оттого, что исторические судьбы обоих народов оказались тесно переплетены. И главенствовали поначалу варги, благодаря их могуществу славянское побережье Балтики стало Варяжским Поморьем.
О той давней истории вспоминал немецкий хронист XII в. Гельмольд: "Этот город, или провинция, был некогда населен храбрейшими мужами, так как, находясь во главе Славии, имел соседями народы данов и саксов, и [всегда] все войны или сам первым начинал или принимал их на себя со стороны других, их начинавших. Говорят, в нем иногда бывали такие князья, которые простирали свое господство на [земли] бодричей, хижан и тех, которые живут еще дальше" (Гельмольд "Славянская хроника", с.53-54, М., 1963).
Гельмольду вторил арабский историк и географ ад-Димашки (1256-1327): "Здесь находится великий залив, который называется морем Варенгским (Варяжским). Варяги же есть непонятно говорящий народ и не понимающий ни слова, если им говорят другие (т.е. имеют свой особенный язык). Они суть славяне славян (т.е. знаменитейшие из славян)" ("Известия о варягах арабских писателей и злоупотребления в истолковании оных" // Ю. Венелин "Истоки Руси и славянства", с. 547, М., 2011). Сведения явно получены от славян, потому что только на Руси и у балтийских славян Балтийское море называли Варяжским. Называя варягов "славяне славян", арабский автор, по собственному признанию, плохо понимавший местную речь с неожиданными речевыми оборотами, дословно перевёл выражение "славнейшие из славян". Такая ошибка могла появиться только при непосредственном общении со славянами.
Имя варягов летописцы стали распространять и на прочих балтийских славян. Вот летописное свидетельство однозначно указывающее на Южную Прибалтику как землю варягов: "Въ лЪто 6813.<...> она бо бЪ рода князей Сербскихъ, съ Кашубъ, отъ поморiя Варязскаго, отъ Стараго града за Кгданском" (Ипатьевская летопись, ПСРЛ, т. II, с. 227, С.-Петербург, 1843). Летописец напрямую отождествил варягов с балтийскими славянами (поморянское племя кашубов) и упомянул город Старгард, расположенный неподалёку от Щецина.
И одно из позднейших упоминаний варягов: "Князь велики же Ягайло Литовскiй по прежереченным урокомъ своим совокупилъ Литвы много, и Варяг, и Жемоти, и прочаа" (Никоновская летопись, ПСРЛ, т. XI, с. 55, 1897). Варяги (очевидно, те же кашубы) здесь включены в число подданных литовского государства и помещены между литовцами и жемайтами - среди прибалтийских народов, не имеющих отношения к скандинавам.
"Нестор, дошедши до Вислы, так и машет рукою на Померанию, говоря: по тому же морю, к западу.
Итак, дело кончено, потому что легко узнать было, кого Нестор и его современная русь называла варягами. Нестор и его современная русь называла варягами померанских славян..."
("Скандинавомания и ее поклонники" // Ю. Венелин "Истоки Руси и славянства", с. 467, М., 2011).
Как бы обрадовались норманисты, если бы нашли для себя подобные доказательства. Но чего нет, того нет, только и остаётся им огульно охаивать чужие аргументы, пытаясь доказать недоказуемое, лишь бы не признавать, что в основе норманизма лежит самая примитивная русофобия.
2) Этим же термином в летописи обозначались все народы, жившие вокруг Балтийского (Варяжского) моря: "... звахуся Варязи Русь, яко се друзии зовутся Свие, друзие же Урмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 18-19, Рязань, 2001). Поэтому летописец и объединил в одну группу англов (живших некогда в Ютландии), скандинавов и славянскую русь ("А Словеньскый языкъ и Рускый одно есть"). В результате, варягами на Руси стали называть любых иноземцев и в этом значении слово оказалось постепенно заменено на "немцы" (В.В. Фомин "За море", "за рубеж", "заграница" русских источников" // "Сборник Русского исторического общества", т. 8 (156), М., 2003).
3) И третье значение термина "варяги" - наёмные ратники. Уходя от немецкой агрессии на Русь, варги занимались тем делом, которое знали лучше всего - сражались. Их этническое наименование стало обозначением профессиональных воинов. Когда в летописи говорилось, что у Игоря варягами были словене: "... и бЪша у него Варязи мужи СловенЪ" (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 107, М., 2000), это значит, что в свою дружину князь предпочитал нанимать словен. Аскольд в Киеве "многи Варяги съвокуписта" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 20, Рязань, 2001), то есть пополнял свою дружину за счёт местных полян. Ярослав, готовясь к походу на Киев, собирал "Варягъ тысячю, а прочихъ вой 40000" (Там же, с. 138), и в бою все они оказались новгородскими ратниками. Вот и в 859 году против новгородцев воевали именно военные дружины, возглавляемые Аскольдом.
О власти Аскольда над Новгородской землёй, возможно, сообщали какие-то источники, с которыми познакомился Я. Длугош:
"... пока такого рода наследование не привело к двум родным братьям - Оскальду и Диру. В то время как они княжили в Киеве, некоторые русские народы, которые по причине чрезвычайного умножения расселились по новым местам, тяготясь их княжением, приняли трех князей от варягов, поскольку из своих они не пожелали выбрать никого из-за [их] равенства [с собой]"
(Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша", кн. I-VI, с. 226, М., 2004)
Это сообщение польского историка явно перекликается с летописным рассказом о варягах из "заморья", бравших дань со словен. Но при этом и дополняет его. Из сообщения Я. Длугоша следует, что Новгородская земля подчинялась Аскольду до его прихода в Киев, и, будучи киевским князем, Аскольд уже не имел над ней власти. Тогда выходит, что именно Аскольд возложил дань на словен, что именно его варягов новгородцы затем прогнали "и не даша имъ дани". А куда прогнали, уже ясно - в Киев.
Подробности об этих событиях сообщаются в Иоакимовской летописи. Неудачную войну с варягами вёл словенский князь Буривой, а успешную - его сын Гостомысл. В это время, как рассказывается дальше, к Гостомыслу прибыло посольство от полян с просьбой отпустить Аскольда со всем родом к ним на княжение (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 110, М., 1994). Очевидно, Аскольд оказался сильным противником, и война с ним затянулась, а тут ещё и поляне могли за него заступиться. И Гостомысл дал согласие прекратить войну при условии, что его противники навсегда покинут свои земли. Так словене добились доминирования на Русском Севере, а поляне получили сильного союзника.
Аскольд стал не самостоятельным князем, а подручным Рюрика (может быть, поэтому летописец и принял его за боярина). Константинопольский патриарх Филофей Коккин (XIV в.) в своей молитве, посвящённой нападению русов на Византию в 860 году, основываясь на каких-то древних источниках, назвал Аскольда воеводой прегордого кагана (В.Н. Татищев "История Российская", ч. II, т. II, с. 205, М.", 1995). Каган - очевидно, Рюрик, этот тюркский титул на Руси соответствовал великому князю. Воевода в те времена считался вторым лицом в государстве (заместителем), а значит, он был тоже князь, но рангом пониже. И ещё Аскольд назван в молитве свирепым вепрем. Вероятно, вепрь был тотемом прибалтийских русов, в отличие от соколов-рюриков. В виде огромного вепря почитался Радегаст, чей культ был распространён в земле балтийских славян (Титмар Мерзебургский "Хроника", кн. VI, с. 103, М., 2009). А киевские язычники вставляли челюсти кабана в ствол священного дуба (Б.А. Рыбаков "Язычество Древней Руси", с. 212, М., 1988).
Обосновавшись в Киеве, Аскольд, как сказано в Иоакимовской летописи, первым делом разгромил Хазарию: "Оскольд же, шед, облада Киевом и, собрав вои, повоева первее козар" (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 110, М., 1994). Н.М. Карамзин тоже считал, что Аскольд не мог утвердиться в Киеве без войны с Хазарией: "Не вероятно, чтобы Козары, бравшие дань с Киева, добровольно уступили его Варягам, хотя Летописец молчит о воинских делах Аскольда и Дира в странах Днепровских, оружие без сомнения решило, кому начальствовать над миролюбивыми Полянами..." (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, с. 98, М., 1989). Сообщение Никоновской летописи о том, что русь князя Аскольда "живяху въ ЕксинопонтЪ" (то есть в Причерноморье) показывает намерение киевлян поставить под удар хазарские владения. Русские дружины, расположившиеся у границ Хазарии, сдерживали её агрессивность. По данным арабского географа XII века ал-Идриси в Причерноморье появился город Русия, который И.Г. Коновалова отождествляет с Керчью (И.Г. Коновалова "Город Русийа в арабской географии XII-XIV вв." // "Древнейшие государства Восточной Европы", 2003, с. 102-106). Скорее всего, до настоящих сражений дело не дошло, киевляне просто опустошили владения хазар, чтобы показать свою возросшую силу. Противостоять им хазары не осмелились, и вытеснить русов из Причерноморья тоже не смогли. С тех пор хазарские набеги прекратились, а соотношение сил стало неуклонно меняться в пользу Киевской Руси. Так что не Олег освободил славян от хазарской дани, а предшествовавший ему Аскольд. Уже потом летописцы исказили историю в угоду Рюриковичам.
А на следующий год нападению подверглась столица Византии. Аскольд так умело организовал свой поход, что греки узнали о нём, лишь увидев русские корабли у стен Константинополя. Географию похода, хотя и схематично, обрисовал Иоанн Скилица (XI в.): "А внутреннюю часть Эвксинского [Понта] и все его побережье опустошал набегами флот росов <...> и самому царственному [граду] угрожал ужасной опасностью" ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. II, с. 218, М., 2010). Очевидец тех событий патриарх Фотий признавал в своих проповедях, что нападение явилось местью за преступления византийцев против русских:
"Откуда нахлынуло это варварское, упорное и грозное море, не стебли пшеницы пожинающее и колосья попирающее, не лозы винограда поражающее <...> но тЪла самихъ людей жалко сокрушающее и весь родъ (нашъ) горестно истребляющее? <...> Не за грЪхи ли наши все это постигло насъ? Не обличенiе ли это и торжественное свидЪтельство нашихъ преступленiй? <...>
ТЪхъ, которые должны намъ нЪчто малое и незначительное, мы жестоко истязали, наказывали; не вспоминали о благодарности по минованiи благодЪянiя, и за то, что сами получали прощенiе, не миловали ближнихъ <...> не обращали вниманiя на маловажность и незначительность въ сравненiя съ нашими долга одинаковыхъ съ нами рабовъ, но, получая себЪ человЪколюбивое прощенiе многаго и великаго, другихъ за малое безчеловЪчно ввергали въ рабство"
(Е. Ловягин "Две беседы святейшаго патриарха константинопольскаго Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь" // "Христiанское чтение" - 1882 - вып. 09-10, с. 419-420)
Ромеи помогали хазарам в их войне с Русью, да ещё, поверив в безнаказанность, жестоко обошлись с русскими купцами. Но тут они просчитались - такого свирепого нашествия им ещё не приходилось испытывать. Автор "Жития патриарха Игнатия" Никита Пафлагон буквально рыдал от горя:
"В это время запятнанный убийством более, чем кто-либо из скифов, народ, называемый Рос, по Эвксинскому понту прийдя к Стенону и разорив все селения, все монастыри, <...> грабя все (драгоценные) сосуды и сокровища, а захватив людей, всех их убивал"
("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. II, с. 135, М., 2010).
"Продолжатель Феофана" тоже не отставал:
"Потом набег росов (это скифское племя, необузданное и жестокое), которые опустошили ромейские земли, сам Понт Эвксинский предали огню и оцепили город"
"Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей", кн. IV, 33, с. 129, С.-Петербург, 2009)
Чтобы спастись, ромеи обязались выплачивать Руси дань, а князь Аскольд заслужил славу выдающегося полководца. Уже позднее византийцы сочинили вздорную байку о том, как бог будто бы наслал бурю, разбившую русские корабли (Истрин В.М. "Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе", т. I, с. 511, Петроград, 1920; "Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, с. 186, М., 2014), и это, дескать, спасло город (для РПЦ выдуманное событие стало праздником). На самом же деле, ни патриарх Фотий (820-896), ни Никита Пафлагон (IX-X вв.) о спасительном чуде вовсе не упоминали, наоборот, Фотий утверждал во второй проповеди, что русы в результате нападения достигли "блистательной высоты", а Иоанн Диакон (X-XI вв.) в своей "Венецианской хронике" отзывался об этом нападении, как о победном: "... они дерзко опустошили окрестности, перебив там множество народу, и так с триумфом возвратились восвояси" ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. IV, с. 54, М., 2010). Почти дословно повторил вслед за ним дож Венеции Андрей Дандоло (1310-1354): "... они нападают на пригороды, многих убивают и со славою отходят" (П.В. Кузенков "Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках" // "Древнейшие государства Восточной Европы", с. 152, М., 2000). Эпизод с бурей, разметавшей враждебный флот, произошёл в 626 году во время осады Константинополя аварами и к походу князя Аскольда не имел никакого отношения (В.Г. Васильевский "Авары, а не русские, Феодор, а не Георгий" // "Византийский Временник", т. III. Вып. 1, с. 87, СПб, 1896). Русы спокойно увезли военную добычу, а наблюдавший за ними Фотий с горестью признавал, что Константинополь уцелел лишь по милости русов, сами ромеи, уже сбитые со стен, сопротивляться были не в силах:
"О, какъ все тогда разстроилось, и городъ едва, такъ сказать, не былъ поднятъ на копье! Когда легко было взять его, а жителямъ невозможно защищать, то очевидно отъ воли непрiятелей зависЪло - пострадать ему или не пострадать; если же спасенiе города находилось въ рукахъ враговъ и сохраненiе его зависЪло отъ ихъ великодушiя..."
(Е. Ловягин "Две беседы святейшаго патриарха константинопольскаго Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь" // "Христiанское чтение" - 1882 - вып. 09-10, с. 433)
И Фотию стало очень обидно, что безбожные варвары оказались благороднее гордых ромеев. А потом эти же безбожные варвары ещё и пожелали принять христианство. Для Аскольда такое решение не могло быть скороспелым, но военное давление на Византию позволяло Руси занять достаточно почётное место в христианском мире.
Сроки принятия русами христианства ориентировочно определил О.М. Рапов - он сопоставил два исторических документа. В "Окружном послании" патриарха Фотия, составленном в начале 877 года, говорится о христианизации русов, как о свершившемся факте:
"... даже и многими и многократно прославленные и в жестокости и в скверноубийстве всех оставляющие за собою, так называемые русы, которые, поработив находящихся вокруг себя и отсюда чрезмерно возгордившись, подняли руки и против Римской державы, но теперь и они переменили эллинское и нечестивое учение, которого держались раньше, на чистую и неподдельную христианскую веру и любовно поставили себя в ряду наших подданных и друзей <...> они приняли епископа и пастыря и с великим усердием и ревностью приемлют христианские верования".
Однако ещё 28 сентября 865 года римский папа Николай I в своём письме византийскому императору Михаилу III отзывался о русах, как о свирепых язычниках:
"...не мы завладели бесчисленными провинциями, принадлежащими грекам; не мы, наконец, умертвив множество людей, сожгли церкви святых в окрестности Константинополя почти до самых стен его <...> а они язычники, они люди иной веры, они враги Христа...".
В таком случае, в качестве даты принятия русами христианства остаётся только 866 год (О.М. Рапов "Русская церковь в IX - первой трети XII в.", с. 78-82, М., 1988). Вроде бы, такое заключение противоречит сведениям "Продолжателя Феофана", где крещение русов будто бы состоялось почти сразу же вслед за прекращением военных действий: "... вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их Божьему крещению. Что и произошло" ("Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей", кн. IV, 33, с. 129-130, С.-Петербург, 2009). Но никакого противоречия тут нет - в сообщении говорилось лишь о начале переговоров, которые в реальности могли продолжаться не один год. Споры об условиях крещения, о статусе русской епархии наверняка заняли немало времени, ещё больше времени ушло на обмен посольствами обеих стран. Аскольд, вероятно, и не особенно торопился, стараясь выжать из византийцев дополнительные уступки. Если патриарх Фотий в 866 году прислал на Русь епископа, то сменивший Фотия в 867 году Игнатий прислал уже архиепископа:
"Щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний он также склонил к соглашению неодолимый и безбожный народ росов, заключил с ними мирные договоры, убедил приобщиться к спасительному крещению и уговорил принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа..."
("Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей", кн. V, 97, с. 213, С.-Петербург, 2009)
Чем объясняется неожиданное благоволение? Не поспособствовал ли князь Аскольд возвращению Игнатия на патриарший престол? Неплохой аргумент - войска у границ империи. А ведь Аскольд вполне мог встретиться и договориться с Игнатием в 860 году, когда низложенный патриарх пребывал в изгнании на острове Теревинте. О произошедших там событиях сообщил Никита Пафлагон:
"... тут же приключилась святому мужу и другая беда. В то время злоубийственный скифский народ, называемый русы, через Евксинское море прорвались в залив, опустошив все населенные местности и монастыри..."
(А.В. Карташёв "Очерки по истории русской церкви", т. I, с. 73, 1993).
Остров сам по себе не мог привлечь внимание русов, у них была другая цель - Константинополь. Но если Аскольд уже перед походом планировал создание русской церкви, то не воспользоваться услугами Игнатия представлялось неразумным. Мы не можем знать, о чём беседовали русский князь и опальный патриарх, но они непременно встречались, потому что были нужны друг другу.
Впрочем, киевлян христианизация не коснулось, Аскольд окрестил только свою русь, которую он привёл вместе с собой и поселил в Причерноморье. Византийский хронист Георгий Кедрин (XI-XII вв.) писал о крещении только тех русов, что жили на черноморском побережье: "...народ скифский, около Северного Тавра обитающий, лютый и свирепый <...> Потом прислав в Царьград посольство, просили сподобить их святого крещения, которое и получили" (О.М. Рапов "Русская церковь в IX - первой трети XII в.", с. 87, М., 1988). Это точное повторение аналогичного места у Скилицы: "... росы же - скифский народ, живущий близ северного Тавра, дикий и свирепый" ("Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. II, с. 218, М., 2010). В Никоновской летописи говорится, что русы, воевавшие с империей, а потом принявшие крещение, жили "въ ЕксинопонтЪ", а в Степенной книге: "Русы, иже и Кумани живущiи во Ексинопонте, съ ними же тогда Греческiй царь Василiй Македонянинъ сотвори мирное устроенiе, ихъ же и на христiянство преложи; и обещавшеся креститися и спросиша архiерея" (Книга Степенная царского родословия, ч. 1 // ПСРЛ, т. 21, с. 64, С.-Петербург, 1908 г.). На остальное население Киевской земли власть князя Аскольда пока не распространялась.
Причиной, побудившей Аскольда к принятию христианства, стала, скорее всего, необходимость жить среди христианских народов. Жители Причерноморья уже давно находились под византийским влиянием и христианство у них прочно укоренилось. Аскольд, как и все воины, религиозностью не отличался, и для него не имело особого значения, какую веру насаждать среди подданных. Принятие христианства обещало торговые и политические выгоды, а вопросами культа князь не заморачивался.
Кстати, о политических выгодах. Усмирение зарвавшихся соседей позволило сосредоточиться на внутрирусских проблемах:
"... рать имуще съ Древяны"
(Псковская вторая летопись, ПСРЛ, т. V, с. 1, С.-Петербург, 1851)
"Въ лето 6373. <...> Того же лЪта воеваша Асколдъ и Диръ Полочанъ и много зла сътвориша. <...>
Въ лето 6375. <...> Того же лЪта избиша множество ПеченЪгъ Осколдъ и Диръ"
(Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 9, М., 2000)
"6372 (874). <...> Оскольд же остался во граде том и, умножа варяги, нача владеть всею Польскою землею, имея войну со древляны и со угличи. Рюрик же владел в Великом граде <...>
6375 (867). Оскольд иде на печенеги и множество их изби. Ходи же и на кривичи, и тех победи"
(В.Н. Татищев "История Российская", ч. II, т. II, с. 38, М., 1995)
Воевать с древлянами пришлось бы в любом случае - западные соседи полян всегда оставались их главными соперниками в деле собирания восточных славян воедино. В летописи не сказано, чем закончилась война Аскольда с древлянами, но известно, что князь Олег, утвердившись в Киеве, первым делом году подчинил именно древлян и сделал это быстро. Можно сделать вывод, что древляне к тому времени уже зависели от Киева. К тому же без подчинения древлян Аскольд вообще бы не получил возможность вести активные действия за пределами своего княжества. А он даже до печенегов добрался.
С уличами Аскольд воевал тоже по необходимости. Он вступил с ними в конфликт, поселив свой народ в причерноморских землях, где уличи обитали издавна, и не собирались отдавать свои земли без боя. Исход войны остался неясен, но позднее и Олегу приходилось воевать с уличами без особого успеха, так что решительной победы Аскольду явно одержать не удалось. Максимум, чего он мог добиться, это оттеснить уличей за Днепр, судя по указанию Новгородской I летописи: "И бЪша сЪдяще УглицЪ по ДнЪпру вънизъ, и посемъ приидоша межи Бъгъ и ДнЪстръ, и сЪдоша тамо" (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000).
Удачнее завершилась война против смоленских кривичей. Когда Аскольд ещё только переселялся со своим родом на юг, его флот миновал Смоленск, но подчинить этот многолюдный город тогда не представлялось возможным:
"... и поидоша из Новаграда на ДнЪпр реку и по ДнЪпру вниз мимо Смоленьск и не явистася к Смоленьску, зане град велик и мног людьми, и приплыста под горы Киевския и узрЪста на горЪ град мал и вопросиста ту сущих людеи..."
(Устюжский летописный свод, М.-Л., 1950, с. 20)
Смоленск находился в глубине восточнославянских земель и был защищён от нашествий иноземцев другими соседними княжествами. Безопасным расположением и объясняется его многолюдность. Киев же постоянно подвергался опасности хазарских набегов, и люди там селились неохотно, потому Аскольд и "узрЪста на горЪ град мал". Но после победы над хазарами ситуация изменилась. Торгуя с Византией, Киев богател, забирая себе выгоды от контроля над днепровским торговым путём, а конкурентам доставались жалкие крохи. Богатство позволяло нанять сильную военную дружину и подчинять сперва близко живущих соседей, а затем и отдалённых. Судя по тому, что Олегу в 882 году смоляне совершенно не оказали сопротивления, самостоятельности к тому времени они уже не имели. Стало быть, В.Н Татищев прав, и Аскольд действительно покорил Смоленск. Правда, Полоцк перешёл к Рюрику, слишком далеко от Киева этот город находился, чтобы его можно было удержать.
Зато радимичи и северяне подчинились Киеву. Это доказывается тем, что Олегу в 884 и 885 годах не пришлось их завоёвывать, дело ограничилось переговорами. Вокруг княжества полян сложилось сильное восточнославянское объединение с протяжёнными границами и многочисленным населением, получившее новое имя: "Поляне, яже нынЪ зовомая Русь" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 25, Рязань, 2001). Не мифические, никому не ведомые скандинавские ропсы, не малопонятные финские Ruotsi, а исконно славянская русь: "ТЪмже и Словеьску языку учитель есть Павелъ, отъ негоже языка и мы есмо, Русь" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 28, Рязань, 2001). Первое русское государство было создано в глубине славянских земель и самими славянами. Никаких благодетелей иноземцев там и близко не наблюдалось. В этом важная заслуга князя Аскольда. На свет родилась Малая Русь, ставшая основой формирующегося грандиозного государства, но вот создать ещё и Великую Русь Аскольду было не суждено.
Как бы благоприятно не складывалась ситуация на юге, князь Аскольд не терял надежды вернуть свои северные владения, где он мог бы считать себя полновластным хозяином. В Новгороде у него имелось немало сторонников, а наследников у Гостомысла не осталось: "Гостомысл имел четыре сына и три дочере. Сынове его ово на войнах избиении, ово в дому изомроша, и не остася ни единому им сына, а дочери выданы баша суседним князем в жены" (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 110, М., 1994). Поэтому Аскольд и рассматривался новгородцами в числе кандидатов на новгородский престол, как можно понять из сообщения Никоновской летописи:
"... поищем межь себе, да кто бы въ насъ князь былъ и владЪл нами; поищемъ и уставимъ такаваго или отъ насъ, или отъ Козаръ, или отъ Полянъ, или отъ Дунайчевъ, или отъ Варягъ. И бысть о семъ молва велiа: овЪмъ сего, овЪмъ другаго хотящемъ, таже совЪщавшася послаша въ Варяги"
(Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 9, М., 2000)
Своего им было не выбрать (уже убедились), дунайцы и хазары жили слишком далеко и союз с ними не обещал существенных выгод. Зато союз с варягами открывал балтийский торговый путь, а с полянами - днепровский. От полян же можно было пригласить лишь Аскольда. При выборе князя главное значение имела, конечно, выгода. Торговать с Западом представлялось привлекательней, так что было решено объединяться с варяжскими славянами. В это время новгородские сопки сменились курганами, а черепа из этих курганов имеют ближайшие аналогии в захоронениях ободритов, как доказывал археолог В.В. Седов:
"Еще в прошлом столетии исследователи обратили внимание на близость религиозных воззрений, преданий, некоторых обычаев, а также географической номенклатуры и языковых особенностей новгородцев и балтийских славян Поморья <...> Некоторые археологические наблюдения (наземное срубное домостроительство, конструкции оборонительных сооружений Новгородского детинца и полабских славян) также указывают на какие-то связи Ильменского региона с Польско-Поморским <...>
Черепа из курганов новгородских словен характеризуются суббрахикефалией <...> узколицые суббрахикефалы Новгородской земли обнаруживают ближайшие аналогии среди краниологических материалов балтийских славян. Так, черепа ободритов также суббрахикефальны... и узколицы... Весьма близки они и по другим показателям"
(В.В. Седов "Славяне в раннем средневековье", т. II, с. 245, М., 1995)
Таким образом, приглашёнными варягами оказалось ободритское объединение русов-рюриков, со своим князем Олегом. Сделав такой выбор, новгородцы оказались во враждебных отношениях с Аскольдом, а это представляло большую опасность, потому что Аскольд успел создать сильное государство, объединив вокруг Киева рассыпавшиеся было земли, и стал к тому времени прославленным полководцем, победителем хазар, ромеев и печенегов. Будущее для новгородцев выглядело мрачно.
Каким же образом в Новгороде объявился Рюрик? Вероятно, так. Аскольд хотел получить самостоятельное княжение. Пока ещё оставалась надежда на избрание его новгородским князем, можно было мириться с подчинённым положением в Киеве. Но когда ожидания не сбылись, Аскольд решил сам встать во главе государства. Он был популярен, многие из киевлян его поддерживали, а родственные связи с династией Киевичей давали основания для претензий на главенство в земле полян. Сила оказалась на стороне Аскольда.
Побеждённый Рюрик был вынужден бежать в Новгород. Новгородцы его охотно приняли, потому что нуждались в опытном полководце. Олег для этого был слишком молод. Если считать, что в 879 году, когда он принял власть от Рюрика, Олегу было около 30 лет, то, значит, в Новгород в 862 году он прибыл ещё подростком. По Иоакимовской летописи варягами в то время правил отец Рюрика, позднее умерший: "По смерти же отца своего облада варягами, емля дань от них" (В.Н. Татищев "История Российская", т. I, с. 110, М., 1994). Рюрик в то время давно уже княжил самостоятельно, чего не могло случиться при живом отце, а вот Олег по малолетству княжить пока не мог. Но если в летописи под Рюриком понимался князь племени рюриков (ободритов - рарогов), то письменное свидетельство получает логическое объяснение. Варягов, приглашённых в Новгород, возглавлял отец Олега, и, когда княжич внезапно осиротел, для него срочно потребовалось подыскать наставника, да не простого. Ведь и варяги, и словене согласятся повиноваться лишь природному князю. И как нельзя лучше подходил для этого Рюрик. Его вражда с Аскольдом уже гарантировала преданность Новгороду, но чтобы ещё крепче привязать Рюрика к себе, новгородцы выдали за него сестру Олега Ефанду (самого Олега никто не спрашивал). Породнившись с Олегом, Рюрик на законных основаниях стал старшим в роде, получив право возглавлять словен и варягов. В Иоакимовской летописи Олег назван шурином Рюрика, а значит, Игорь Рюрикович приходился ему племянником, потому Олег и опекал его ("... предаде княжение и сына своего шурину своему Олегу, варягу сусчу..."). Быть может, противостоянием Рюрика и Аскольда объясняется странная фраза, встречающаяся в некоторых летописях (Тверская, Софийская первая, Типографская) после рассказа о приглашении Рюрика в Новгород: "... в КиевЪ Варязи, в НовЪгородЪ СловЪне...".
В Иоакимовской летописи Игорь назван Ингорем (в западнославянской огласовке). Видимо, так его и звали первоначально, потом уже поляне переделали имя на свой лад. Д.И. Иловайский сопоставил имя с рекой Ингорь - правый приток Волхова (Д.И. Иловайский "Начало Руси", с. 307, М., 1996). Дальше в летописи сказано, что после рождения сына Рюрик своей жене Ефанде "даде ей обесчанный при море град с Ижарою в вено". Но известно, что в Новгороде всем распоряжалась местная знать, так что скорее это самому Рюрику была выделена Ижорская земля в кормление. А иначе она называлась Ингрия. Вот по месту рождения Игорь и получил своё имя.
Аскольд не отказался от намерения покорить новгородцев, тем более что он опирался там на влиятельную группировку местной знати, заинтересованную в открытии для Новгорода днепровского торгового пути. В городе готовилось восстание во главе с воеводой Вадимом. Сведения о тех событиях сохранились в Никоновской летописи:
"Въ лЪто 6372. <...> Того же лЪта оскорбишася Новгородци, глаголюще: "яко бытии намъ рабомъ, и много зла всячески пострадати отъ Рюрика и отъ рода его". Того же лЪта уби Рюрикъ Вадима храброго и иныхъ многихъ изби Новгородцев съветниковъ его"
(Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 9, М., 2000)
Про восстание в летописи не говорится. Видимо, Рюрик был заранее извещён доброхотами и тут же расправился с недовольными. О том, что заговорщики были сторонниками Аскольда можно судить по дальнейшему рассказу летописи: после расправы многие новгородцы бежали к Аскольду и он их принял: "Въ лЪто 6375. <...> Того же лЪта избЪжаша отъ Рюрика изъ Новагорода въ Кiев много Новогородцкыхъ мужей" (Там же).
Победа Рюрика над заговорщиками не принесла спокойствия Новгороду. Владения Аскольда вплотную приблизились к границам Новгородской земли. Покорён Смоленск, а Полоцк разгромлен лишь за то, что осмелился принять князя от Рюрика. Вскоре Аскольд сможет двинуть войска и на Новгород. И тут умирает Рюрик. Но свою задачу он выполнил - время было выиграно, князь Олег уже вырос и Новгород не остался без защиты.
