Есть такая новгородская былина. Повздорили как-то на княжеском пиру две вдовы: одна Блудова вдова, а другую назвали почему-то - Часовая. И вот вторая стала попрекать свою соседку, что у неё-де, у Часовой, девять сыновей и красавица дочь, а у Блудовой всего-то единственный сын Хотен:
"Чем же ты, вдова, заносишся?
У меня, вдовы, есть девять сынов,
Девять сынов - ясных соколов,
В десятыих едина дочь - Лебедь Белая;
У тебя, вдовы, единый сын"
("Песни собранные П.Н. Рыбниковым", т. II, #207, с. 680, М., 1910)
Та вернулась домой в слезах и пожаловалась сыну на обиду. Хотен, недолго думая, "взял свою да саблю вострую", сел "на добра коня", нашёл сыновей Часовой вдовы и "всем срубил буйныя головы", а сестру их "в плен он взял" и отдал своей матери в служанки. Но мать заявила, что девушка ни в чём не виновата, уж лучше пусть Хотен на ней женится. Так и сделали, желание самой девушки не имело значения (там же, с. 281-282).
Такой уголовный сюжет шокировал сказителей, и они пытались переделать былину, смягчить её содержание, например, чтоб Хотен братьев девушки не убивал, а только взял в плен ради выкупа ("Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.", т. I, #175, с. 615, М., 1904). Или же, чтоб Хотен обрызгал убитых живой водой, и они потом ожили ("Песни, собранные П.В. Киреевским", вып. IV, с. 76-77, М., 1862). Языческая основа былины противоречила христианским устоям. Но происхождение былины очень древнее, её ближайшая аналогия находится в греческой мифологии: царица Фив Ниоба возгордилась перед богиней Лето, тем, что имела шесть сыновей и шесть дочерей (варианты - по семь или по десять сыновей и дочерей), тогда как у Лето было всего двое детей - Аполлон и Артемида. Обиженная богиня пожаловалась своим детям, и они в отместку перестреляли из луков всех сыновей и дочерей Ниобы. Царица от горя окаменела, и её каменная фигура осталась стоять на вершине горы Сипил в Лидии ("Ниоба" // "Мифы народов мира", т. II, с. 222-223, М., 1992).
Богам очень не нравилось, когда смертные пытались соперничать с ними на равных, достаточно вспомнить, как Аполлон обошёлся с сатиром Марсием (там же, с. 120). Подобная мораль, видимо имелась и в славянском языческом предании, которое легло в основу былины. В одной хорватской песне девушка хвалилась перед солнцем своей красотой, и за это разгневанное солнце обезобразило её ("Девушка и солнце" // "Песни южных славян", БВЛ, т. XI, с. 32-33, М., 1976). Мысль о ничтожестве смертных перед богами постоянно присутствовала в мифах, и всё же она оставалась вторичной по отношению к истокам сюжета. Скорее тут отразилось соперничество двух равнозначных культов.
Имя Ниоба очень напоминает хеттское "nebiš" - небо (В. Замаровский "Тайны хеттов", с. 147, М., 2000). Каменное изваяние на вершине горы - это описание языческого святилища, которые обычно и сооружались на возвышениях, ближе к богам. На горе Сипил некогда стоял каменный идол неизвестной нам небесной богини, почитавшейся лидийцами. Лидия располагалась на западе Малой Азии, и населяли её западнохеттские племена. Одно время они даже расселялись вплоть до Греции, пока там не появились пеласги. Вот от этих племен в греческую мифологию и проникло предание о Ниобе, повествующее о победе на землях Лидии культа Аполлона над другим местным культом. О том, что лидийцы почитали Аполлона, сообщал Геродот, утверждавший, что в Лидии этого бога представляли громовержцем, наподобие Зевса. К Аполлону взывал лидийский царь Крёз, побеждённый Киром (Геродот "История", кн. I.87, с. 49, М., 2006). Скорее всего, из Малой Азии Аполлон и проник в Грецию, тем более что из греческого языка его имя никак не выводится. Об этом свидетельствует и тот факт, что могущество бога уменьшалось при продвижении на запад. В Греции Аполлон, хоть и почитаемый бог, но уже не главный, а у италийских этрусков, называвших его Аплу, он умалился до второстепенного божества ("Мифы народов мира", т. II, с. 673, М., 1992). Главное оружие Аполлона - лук, оно характерно для кочевников скотоводов, действительно имевших мощные дальнобойные луки, но не для греков.
Итак, сходство новгородской былины и греческого мифа объясняется их происхождением от общего источника, который следует искать на территории Малой Азии. Греки получили это предание от западнохеттского населения через посредство пеласгов, к славянам же оно попало иным путём. Во времена могущества хеттов их соседями были венеты, владевшие тогда Пафлагонией (область на севере Малой Азии). Гомер упоминал этих венетов в своей поэме (Гомер "Илиада", ЛП, II.851-852, с. 37, С.-Петербург, 2008). Этот народ стал главенствующим этническим компонентом в составе славян. Пафлагонские венеты, испытавшие хеттское влияние, при переселении уносили с собой малоазийские предания, конечно в переработанном виде, а потом эти предания достались в наследство славянам.
Изначально сюжет новгородской былины был связан с борьбой между языческими божествами. Неважно, какими именно, потому что имена богов, подставляемые в предание, могли постоянно меняться в каждой местности и с течением времени. Возможно, что эти имена теперь уже давно забыты. Языческое предание превратилось в фольклорное, и тогда началась его новая жизнь. Сюжет использовался для описания сходных событий, а когда они забывались, имена прежних героев исчезали и заменялись новыми. Перерабатывался и сам сюжет.
В былине появилась одна существенная деталь: ссора начинается после попытки сватовства. Блудова вдова предлагает Часовой выдать её дочь за Хотена, на что та отвечает оскорблениями: "А сынище-то твой уродище" ("Песни собранные П.Н. Рыбниковым", т. I, #71, с. 392, М., 1909). И всё же, в конце концов, свадьба происходит. То есть, былина объединила два одинаково древних сюжета - месть за оскорбление и добывание невесты. Объединение сюжетов произошло непосредственно на Руси, так как в похожем предании из "Старшей Эдды" ("Песнь о Хлёде" // "Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах", БВЛ, с. 350-352, М., 1975) присутствует только месть за оскорбление. Значит, в русской истории случались аналогичные события и при этом связанные с женитьбой. Если события сохранились в народной памяти, то их героями должны быть очень известные люди. И очень знатные. В некоторых вариантах былины в распоряжении Часовой вдовы имелось целое войско: когда 3 тысячи воинов ("Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.", т. III, #69, с. 409, С.-Петербург, 1910), а когда и 40 тысяч ("Песни собранные П.Н. Рыбниковым", т. I, #71, с. 396, М., 1909). Безусловно, на содержание былины повлиял образ Марфы-Посадницы, но не о ней был рассказ. Потому что не может новгородская былина прославлять победителей Новгорода. И потому что сюжет слишком древен. Эпизод, когда Хотен, вонзив в землю копьё, требовал обсыпать его золотом и серебром ("Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.", т. I, #175, с. 616, М., 1904), предполагает финансовые возможности целого государства. Значит, былинная ссора произошла между князьями. Получается, что так оно и есть. Порой девушка оказывается племянницей князя Владимира. В одном из вариантов былины прямо сказано: "Обвенчался с милою княгинею" ("Песни собранные П.Н. Рыбниковым", т. II, #207, с. 682, М., 1910).
Фольклорный сюжет был использован и в летописном рассказе о разгроме Полоцка войсками Владимира. Совсем как в былине: попытка сватовства, оскорбительный ответ и месть за оскорбление (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 74, Рязань, 2001). Но былина не может быть связана с этим рассказом - имена в ней совсем другие. Здесь отразилось какое-то более давнее событие.
Былине о Хотене очень близка по своему содержанию другая русская былина "Алёша Попович и сестра Збродовичей" ("Беломорские былины, записанные А. Марковым", #93, с. 476-478, М., 1901). В ней точно так же богатырь силой отнимает девушку у её братьев и женится на ней. Два былинных персонажа оказывали взаимное влияние друг на друга. Под воздействием былин про Алёшу Поповича у Хотена порой появляется слуга "паробок" ("Песни собранные П.Н. Рыбниковым", т. I, #71, с. 395, М., 1909), Хотен зачем-то метал нож ("ножичок-булатничок") в девицу, как Тугарин в Алёшу, (девица увернулась) и для конкретного сюжета поступок Хотена выглядит совершенно бессмысленным ("Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.", т. I, #175, с. 613, М., 1904). В финском фольклоре былины про Алёшу и Хотена полностью слились. Как русские былины попали к финнам? Так финны охотно пользовались чужими сказаниями, переделывая их на свой лад. Об этом рассказывал профессор Ленрот:
"Когда я спросил одного Финна, откуда он узнал столько сказок, он отвечал, что несколько лет сряду он служил то у русских, то у норвежских рыбаков, на берегах Ледовитаго моря, и что когда буря не позволяла заниматься рыбною ловлей, им нечего было делать, как только рассказывать друг другу сказки и всякия приключения. Иное слово, или иное место рассказа он хотя и не понимал, или неправильно понимал, но все же угадывал общее содержание каждой сказки, которыя потом с помощью своих собственных выдумок пробовал передавать дома, когда рассказывал своим в длинные зимние вечера и в другие досужие часы"
(А.А. Шифнер "Сампо. Опыт объяснения связи финских сказок с русскими" // ИРАН. Записки, т. I, с. 140-141, 1862)
В финской сказке русский попович Ховатица или Хобеличу - похититель девушки и отрицательный персонаж. А девушку защищает её брат Гавро (в финском варианте он в единственном числе). Потом сказочное действие переходит к сцене пира, на котором Гавро хвалится своей сестрой, а попович Ховатица уверяет, что давно уже ходит к ней - всё как в русской былине. И дальше идёт былинный сюжет: Гавро вызывает сестру, бросая ей в окно снежок, а девушка выглядывает, думая, что это попович. Вот только концовку финны поменяли - все виновные умерли. Но таким же образом закачиваются и русские исторические баллады "Федор Колыщатой" и "Иван Дудорович и Софья Волховична" ("Исторические песни. Баллады", СРФ, с. 47-48, 54-57, М., 1991), так что и этот эпизод финны позаимствовали на Руси. Исследовавший финский фольклор В. Мансикка прямо заявил, что баллада о Ховатице сплетена из былин "Алёша Попович и сестра Збродовичей" и "Хотен Блудович" (В.П. Мансикка "Алёша Попович и Иван Годинович в Финляндии" // "Этнографическое обозрение", #3, кн. LXXIV, с. 28-37, М., 1907). Неслучайно сплетена, даже иноземцы почувствовали общий стержень, объединяющий две былины.
Достаточно очевидно, что былины об Алёше Поповиче и Хотене Блудовиче созданы на основе одного и того же сюжета. И если этот сюжет оказался разделён между двумя самостоятельными персонажами, значит он очень древен, настолько древен, что первоначальные сказания уже забылись, а из их остатков сотканы новые, отражающие изменившиеся исторические условия.
Имя Хотен означает - желанный (от слова "хотеть"). Подобное имя могли выбрать для своего ребёнка супруги, горячо желавшие рождения наследника, но долгие годы лишённые родительской радости. А если семья была ещё и княжеской, то ребёнок становился желанным для всего народа. Девушку в былине звали Чайна - от слова "чаять" ("желать"). По-видимому, просто калька с имени Хотен. Впрочем, во времена язычества это были самые обычные имена. Отец Хотена носил имя Блуд. В летописи такое имя встречается, правда, только один раз, так ведь и не все люди привлекали к себе внимание летописцев. Главное, что имя Блуд на Руси использовалось, хоть и смысл его был со временем утерян. Вероятно, это имя дославянское, индоевропейское. В "Истории бриттов" Гальфрида Монмутского упоминается Блуд (или Бладуд), отец известного короля Лира (Гальфрид Монмутский "История бриттов. Жизнь Мерлина", ЛП, с. 22, М., 1984). Языческие имена могли иметь древнюю историю, а значит, неизбежно появлялись их параллели у других народов. Имена Хотен, Чайна, Блуд не были придуманы сказителями, а употреблялись людьми языческой Руси.
Но вот когда мог жить князь Хотен? В списке известных правителей такого нет, а о князьях, живших до Рюрика, летописи умалчивают. Остаётся, правда, ещё Иоакимовская летопись - источник сравнительно поздний, неясного происхождения, поэтому споры о ней ведутся до сих пор. Предания этой летописи не дублируются в прочих исторических документах и о достоверности их судить сложно. Но ничего другого просто не существует, приходится либо вовсе отказаться от Иоакимовской летописи, либо решиться её использовать, сознавая всю зыбкость своих исторических построений.
Начало летописи состоит из сплошного фольклора. Князья Славен и Вандал никогда не жили на земле, это персонажи народных сказаний. А вот сыновья Вандала - Избор, Владимир и Столпосвят - вполне могли оказаться реальными людьми. Во всяком случае, они носили общеупотребительные славянские имена. Вряд ли они действительно были братьями, скорее это вожди отдельных объединений древних словен, создание общего государства выпало на долю потомков Владимира. В числе этих потомков девятым по счёту стал Буривой - отец Гостомысла и прадед Рюрика, имена же восьми предыдущих неизвестны, хотя В.Н. Татищев многозначительно заметил: "... разве в песнех древних вспоминают" (В.Н. Татищев "История Российская", ч. I // "Собрание сочинений", т. I, с. 108, М., 1994).
Что-то такое слышал русский учёный, ведь не просто так он подумал о древних песнях. Какие следы давних событий он заметил в народном творчестве? И не было ли среди этих песен былины о Хотене Блудовиче? Если среди словенских правителей действительно имелся князь с таким именем, то искать его следует среди восьми предшественников Буривоя.
Предположительно события могли происходить так. Князь Хотен, возглавлявший одно из словенских объединений, попытался установить союзные отношения с соседями и скрепить этот союз браком с дочерью тамошнего правителя. Соседи, однако, отказали ему, быть может, не без оснований опасаясь за свою независимость. Но Хотен не мог допустить, чтобы соседи заключили союз с кем-нибудь из его противников, и первым нанёс удар. Одержав победу в сражении, он назначил побеждённым такой выкуп: обсыпать золотом и серебром воткнутое в землю копьё. Не в силах расплатиться, побеждённые были вынуждены просить Хотена принять в качестве выкупа княжну (может её и вправду звали Чайна?). А если соседний князь к тому времени умер (в былине всем распоряжалась вдова), то, женившись на княжне, Хотен мог с полным правом присоединить её земли к своим владениям. И территория округлилась, и население увеличилось. Княжество Хотена стало сильнейшим в земле словен, и вокруг него постепенно объединялись прочие, более мелкие княжества. Князь Хотен прославился, потому его имя и сохранилось в народных песнях:
"Было тридцеть три богатыря,
Да не было Хотенка-та удалее"
("Архангельские былины и исторические песни, собранные А.Д. Григорьевым в 1899-1901 гг.", т. I, #175, с. 614, М., 1904)
Конечно, всё это не более чем реконструкция, документальные свидетельства той эпохи не дошли до нас. Но объединение словенской земли и в самом деле происходило в те же сроки, а логические сопоставления помогают выявить наиболее реальный вариант событий. К тому же в истории можно найти немало похожих случаев. В "Повести временных лет" формирование Руси показано как постепенный процесс перехода от родоплеменного строя через отдельные "княжения" к единому государству (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 9-10, Рязань, 2001). Чтобы понять этот процесс, чтобы найти истоки Руси, не следует пренебрегать даже крупицами сведений.
