Славяне, самый многочисленный народ Европы, появляется в истории как бы внезапно. В VI веке они заселили обширные территории и сразу стали всем известны. Очевидно же, что народы, тем более великие, не возникают ниоткуда, они формируются в течение длительного периода, пока возрастает их могущество. И в истории славян неизбежно должен иметься предварительный период, когда они умножились в числе и стали самими собой.
I
Первые свидетельства о славянах поведал их злейший враг, готский историк Иордан. Объективности от него ждать не приходится, но, если отбросить попытки автора неумеренно возвеличивать готов, то можно извлечь из его сочинения ценные факты:
"В Скифии первым с запада живет племя гепидов, окруженное великими и славными реками; на севере и северо-западе [по его области] протекает Тизия; с юга же [эту область] отсекает сам великий Данубий, а с востока Флютавзий; стремительный и полный водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра. Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами <...>
Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, и на север - до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же - сильнейшие из обоих [племен] - распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов <...> Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, - именно при перечислении племен, - происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов"
(Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, СПб, 1997, с. 67, 84)
По объяснению Е.Ч. Скржинской, под словом "Альпы" Иордан понимал просто горы. А в данном случае он имел в виду Карпаты и, с юга, Трансильванские Альпы. Перед глазами у него была карта, ориентированная на восток, поэтому северный склон Карпат он определил как левый (там же, прим. 105, 106, с. 203). Иордан назвал имя народа, из недр которого вышли славяне - этим народом оказались венеты (венеды), известные с глубокой древности. Западные границы расселения венетов Иордан ограничивал Вислой, южные - Карпатами, а вот распространение венетов к востоку и северу он не ограничивал ничем.
Про Вислу как западную границу земли венетов сообщал и Плиний Старший: "Некоторые писатели передают, что эти местности вплоть до реки Вистулы (Вислы) заселены сарматами, венедами, скифами, гиррами" (Плиний Старший "Естественная история", кн. IV.97 // "Хрестоматия по истории средних веков", т. I, М., 1949, с. 18).
Пространства для расселения венетов Иордан назвал "безмерными", а их племя "многолюдным". Разумеется, при таких масштабах этническое единообразие сохранять невозможно и, когда от венетов отделилось два крупных политических объединения, то они, несмотря на большое сходство между собой, постоянно стремились продемонстрировать свою отдельность и неодинаковость. И вот как о них рассказывал другой автор, уже со своей точки зрения:
"Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещания, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они часто меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык, довольно варварский. И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темнокрасные. Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, без всяких удобств, вечно они поґкрыты грязью, но, по существу, они неплохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда, даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени назывались спорами ("рассеянными"), думаю потому, что они жили, занимая страну "спораден", "рассеяно", отдельными поселками. Поэтому-то им и земли приходится занимать много. Они живут, занимая большую часть берега Истра, по ту сторону реки"
(Прокопий Кесарийский "Война с готами", кн. VII (III).14.22-30, 1950, с. 297-298)
Прокопий Кесарийский ничего не знал о венетах и заменил их имя на другое, непонятное для него самого. Из-за того, что оно непонятно, можно быть уверенными, что Прокопий не сам придумал это название, а услышал его от кого-то ещё. Но тождество славян и венетов подтверждали более поздние средневековые авторы:
"В 40-й год правления Хлотаря человек по имени Само <...> повел с собой многих купцов вести торговые дела в [землях] славов, прозываемых винидами" ("Хроники Фредегара", СПб-М., 2015, с. 212); "Между тем запала [ему] в голову мысль отправиться в пределы венетиев, которые также зовутся славянами" (Иона из Бобьо "Житие св. аббата Колумбана и его учеников" // "Свод древнейших письменных известий о славянах", т. II (VII-IX вв.), М., 1995, с. 361); "Но в прошедшем году король с войском устремился на славян, которых мы называем винулами" (Алкуин "Письмо N 7" // там же, с 462); "Язык Русских, Поляков, Чехов (Boemorum) и Славян один и тот же с языком Вандалов" ("Путешествие в восточные страны Вильгельма де Рубрук в лето благости 1253", гл. 23 // "Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука", М., 1957, с. 123); "Там, где кончается Полония, мы приходим к обширнейшей стране тех славян, которые в древности вандалами, теперь же винитами, или винулами, называются" (Гельмольд "Славянская хроника", М., 1963, с. 36).
Гельмольд не относил поляков к венетам, это имя он оставил только для балтийских славян. Очевидно, что славяне, покинувшие прежние места обитания, уже не принимали общего этнонима, скрывавшего их под собой, они намеревались возвыситься и прославиться под своим родовым именем и назывались только им. Одно из ранних свидетельств о славянах - это эпитафия, посвящённая Мартину, епископу города Бракара в Испании, умершему в 580 году. Там указаны славяне, но отсутствуют венеты:
"Ты, Мартин, принимаешь под благочестивым союзом Христа огромные и разнообразные племена: Аламанн, Саксонец, Торинг, Паннонец, Руг, Склав (Sclavus), Нара, Сармат, Дан, Острогот, Франк, Бургундион, Дак, Алан радуются, что познали бога под твоим руководством" (А.В. Мишулин "Материалы к истории древних славян. Древние славяне в отрывках греко-римских и византийских писателей по VII в. н. э." // "Вестник древней истории", 1941, N 1, с. 231; В.В. Латышев "Известия древних писателей о Скифии и Кавказе". Том II. "Латинские писатели". Выпуск 2. СПб, 1906, с. 432).
Знаменитый славист П. Шафарик указывал, что славянские народы жили в Закарпатье уже в середине IV столетия, там же, где находили их и в VI столетии, и что "народ Славянский уже тогда был необыкновенно многочисленен и распространен". Учёный привёл много примеров отождествления венетов со славянами (П.Й. Шафарик "Славянские древности", т. I, кн. I, М., 1847, с. 116-126), а потом заключил: "... с 79 года, или века Плиниева, до самого 253, народ, известный Грекам и Римлянам под именем Венедов, жил, по прежнему, за Карпатами <...> Иорнанд, писавший около 550 г., помещает, как мы уже выше сказали, в этих странах народ Славянский под именем Винидов" (там же, с. 126). Чешский славист Любор Нидерле высказался решительно:
"Балтийские венеды были, безусловно, славянами. Имеется несколько доказательств этого. Во-первых, их места обитания в I-II веках н. э. совпадают с местами обитания славян в VI веке... Во-вторых - и это очень важный довод - наименование венедов, вендов сохранялось в немецком языке (Wenden, Winden) в течение всей исторической эпохи, вплоть до новейшей, как общее наименование славян... Наконец Иордану, историку VI века, первым давшим очерк истории славян, известно, что наименования "венд", "венед" и "славянин" употреблялись для обозначения одного и того же народа; он употребляет эти названия попеременно, из чего можно заключить, что в VI веке признавалось тождество славян с венедами"
(Л. Нидерле "Славянские древности", М., 2000, с. 35)
О происхождении венетов, как это виделось римлянам, рассказывал древнеримский историк Тит Ливий:
"Прежде всего достаточно известно, что за взятием Трои последовала свирепая расправа со всеми троянцами; только к двум, Энею и Антенору, ахеяне не применили права войны благодаря старинному гостеприимству и вследствие того, что они постоянно советовали помириться и вернуть Елену. Антенор с горстью энетов, которые были изгнаны за мятеж из Пафлагонии и, лишившись под Троей царя Палемона, искали вождя и места для поселения, после разных приключений прибыл в самый отдаленный залив Адриатического моря. Прогнав евганеев, живших между морем и Альпами, энеты и троянцы завладели этой землей. Место, где они высадились впервые, называется Троей, благодаря этому называется и область троянской; весь же народ назван венетами"
(Тит Ливий "История Рима от основания Города"// "Хрестоматия по истории древнего Рима", М., 1962, с. 41)
Название народа римляне произносили как "энеты" и по звуковому сходству связали с ними Энея, участника Троянской войны. Но Троянская война - просто миф, на самом деле её никогда не было. Это художественное отображение воспоминаний о множестве реальных войн. Соответственно, и Эней с Антенором никогда не существовали в истории. Остаётся лишь свидетельство о том, что к Адриатическому морю венеты пришли из Пафлагонии. У римлян действительно сложилось устойчивое представление о пафлагонском прошлом венетов, и это отразилось в сочинениях других авторов:
"Ведь тусские народы (populi), которые владеют побережьем Нижнего моря, пришли из Лидии, а венетов, которых мы видим сейчас живущими у берегов Верхнего моря, привел сюда их вождь Антенор, когда была взята и покорена Троя" (Юстин Марк Юниан "Эпитома сочинения Помпея Трога "Historiae Philippicae", кн. XX.1.8, СПб, 2005, с. 150). Самое раннее упоминание венетов зафиксировано у Гомера:
(Гомер "Илиада. Песнь вторая". 851-866, ЛП, Л., 1990, с. 37).
По сравнению с пафлагонцами, наименование венетов (в форме "генеты") у Гомера более общее, по их имени названа вся страна. Причина, очевидно, заключалась в том, что венеты (генеты) составляли там основную массу населения. Река Парфений была пограничной между землями пафлагонцев и вифинцев, а с востока Пафлагонию ограничивала река Галис (Страбон "География", кн. XII. III.3-9, Л., 1964, с. 509-511). Китор, Сесам, Кромна, Эгиал - это селения, принадлежавшие венетам (там же, с. 511-512). Скалы Эрифины в тех же краях - это две скалы, названные так по их цвету от "erythrós" - красный (там же, с. 512). Дикие мески (мулы) в природе не водятся, это могли быть тарпаны или куланы.
Больше того, войска Александра Македонского ещё застали в Пафлагонии остатки венетов: "... вступает в Пафлагонию. По соседству с ней жили генеты, от которых, как думают, происходят венеты" (Квинт Курций Руф "История Александра Македонского", кн. III(I).22, МГУ, 1963, с. 23).
Покинуть Малую Азию венетам пришлось, разумеется, не из-за мифической Троянской войны, на самом деле главным событием того времени стало крушение хеттской империи и последующие великие бедствия. По утверждению Арриана (86-160), энеты были вынуждены перебраться в Европу в результате войны с ассирийцами (А.Ф. Гильфердинг "Древнейший период истории славян", гл. 2 // "Вестник Европы", 1868, кн. IX, сентябрь, с. 166). Эти события не только вполне вероятны, они неизбежны. После падения хеттского государства Ассирия ни за что не упустила бы возможность окончательно разделаться с соперником, да и рабов набрать себе побольше. Но греки ничего не знали или давно забыли об этих страшных временах, потому что в период Тёмных веков (XI - IX до н. э.) они утратили свою письменность. О прошлом греки судили по туманным сказаниям, да героическим песням, имевших мало общего с действительностью, потому-то выдуманное событие и приобрело для них значение исторической вехи.
Царь венетов Палемон - это, скорее всего, эпоним палайцев, была такая хеттская народность, сформировавшаяся в середине III тыс. до н. э. и переселившаяся в Малую Азию с южного побережья Чёрного моря ("Советская историческая энциклопедия", т. X, М., 1967, с. 737). Их страна называлась Пала ("История Востока", т. I. "Восток в древности", М., 2009, с. 115), уже греки переименовали её в Пафлагонию. В одной палайской молитве, обращённой к богу солнца говорится: "Из-за моря ты встаешь" (В.В. Иванов "Хеттский язык", М., 2001, с. 11). Видеть солнце на востоке поднимающимся из-за Чёрного моря хетты могли только в том случае, если переправлялись в Малую Азию с запада, через проливы. Должно быть, прежним путём венеты потом и покидали те края.
Некогда существовал фракийский народ стримоны, живший у реки Стримон (Геродот "История", кн. VII.75, М., 2006, с. 460), известны росомоны (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, СПб, 1997, с. 86). Бога Стримона греки считали отцом фракийского царя Реса ("Мифы народов мира", т. II, М., 1992, с. 378). Модно тогда было в античной традиции одушевлять страну или народ, используя придуманный персонаж. Венеты вышли из страны, называвшейся Пала, вот правителя и назвали по имени этой страны. Позднейших пафлагонских царей римляне причисляли к его потомкам (Страбон "География", кн. XII. III.1, Л., 1964, с. 508). Вообще-то, в Греции Палемон считался богом, и в Коринфе в храме Посейдона находилась статуя Палемона в виде мальчика на дельфине (Павсаний "Описание Эллады", т. I, кн. II.1.7, СПб, 1996, с. 125). Другим именем Палемона было Меликерт, от финикийского повелителя морей Мелькарта, так что богом он был серьёзным. И вот этого Палемона присвоили себе литовцы, о чём они возвестили в своих летописях.
"ЛЪтописцы нЪкоторые так провадят речь о пристю Палемоновом зе Влох до Жомонди и до Литвы <...> В той час одно княжа римское, Палямон, Неронов повинный, зобравшися з жоною и дЪтми своими, взявши з собою едного австронома, пошли в окрутах морем, шукаючи собЪ мЪстца слушного, где бы мЪлы посЪлитися и мешкати в покою. А межи тою шляхтою были черыри домы найвышшии: перший з гербу Катовруса Доспронгус, другий з гербуКолюмнов Просперце Спримнус, Корсинус и Улиянус, и Гектор з гербу Рожей <...> вышли до устя реки в Корлянского моря, где Немен рЪка в тое море впавши <...> Оны пошли ку горЪ против воды, ажь дошли до конца Немна и пришли до рЪки Дубасы, а идучи рЪкою Дубасою, нашли над нею горы высокие и дубровы пенкныи <...> а тое мЪстце межи тыми рЪками велми им подобалося, и назвали тую землю Жъмонт, от розмножения <...> той Палямон княжа з сенату римскаго з пятию сот шляхты римской и с предречоными чотырми фамилиями, в тые краи полночные прижеглевал, але то найболше уходячи срогости Нероновой и тиранства <...> А так Паламон, осЪвши в тых краях, яко ся уже рекло, сплодил трох сынов, Боркуса, Куноса и Спера; тые теды по смерти отца своего Жомойтскую и Корсовскую землю поделили"
(Хроника литовская и жмойтская, ПСРЛ, т. XXXII, М., 1975, с. 15-16)
"А князь по имени Аполлон, который тоже забрался в то место со всем... И было с ним пятьсот человек римских дворян, и между ними на острове оказалось четыре рода римских дворян: из герба Китовраса Довспрунк, из герба Колюмнов Прешпор Цезарин, а из герба Урсеинов Юлиан, а из герба Розы Торого. И пошел морем между землей, и взял с собой одного астронома, который астроном понимал по звездам <...> и морем океаном дошли до устья, где река Неман впадает в море океан. Затем пошли вверх по реке Неману <...> И, идя вверх по Неману, дошли до реки Дубиссы, и, войдя в ту реку Дубиссу, нашли над ней горы высокие и на тех горах равнины большие и дубравы роскошные <...> Это место над теми большими реками очень понравилось им и назвали ту землю Жемайтской землей.
И затем вышеназванный князь Палемон породил трех сыновей: старший Борк, второй Кунос, третий Спера"
("Хроника Быховца", ПСИНЦВЕ, М., 1966, с. 34-35)
Понятно, что ничего общего с Палемоном у литовцев нет и быть не может, это они пытались возвыситься, самовольно приписав себе родство с древними римлянами. Гордились придуманными предками, потому что их настоящая история была куцей, да и тёмной для них самих. И всё же, откуда имя Палемона стало известным в Восточной Прибалтике? И почему непременно Палемон? Персонаж этот мог прибыть в северные края только с самими венетами - больше он никого бы не заинтересовал. И это были адриатические венеты, потому что образ Палемона сложился в античной традиции, а не у самих венетов. Чтобы усвоить этот образ и считать его своим, надо было длительный срок прожить под сильнейшим воздействием античной культуры. Значит, когда Генрих Латвийский, немецкий хронист XII века, упорно именовал вендами славян, живших в Восточной Прибалтике (Генрих Латвийский "Хроника Ливонии", М.-Л., 1938, с. 106), то имел для этого какие-то основания. В Куронии есть река Vendava (река вендов), в её устье в XIII веке немцы построили Ventespils (замок вендов), в Роталийском округе встречалось много деревень с названиями Венекюля, Венедени, на месте нынешнего Арраша рыцари-меченосцы в XIII веке построили замок Венден (В.Б. Вилинбахов "Славяне в Ливонии (некоторые соображения о вендах Генриха Латвийского)" // "Acta Baltico-Slavica", т. VIII, Warszawa, 1973, с. 55-56). Группа венетов действительно там поселилась в античные времена, они действительно прибыли из римских владений, а их потомки сохраняли память о своём мифическом родоначальнике Палемоне. Ко времени появления литовцев от старинных преданий мало, что осталось - так, далёкий отклик, но и его литовцы использовали для своей выгоды. Украли, значит.
Из Прибалтики торговцы вывозили янтарь. Сведения об участии в торговле янтарём венетов довольно путаные. Геродот пересказывал известие, которому и сам не слишком доверял, о далёкой реке Эридан, впадающей в Северное море, откуда привозили янтарь (Геродот "История", М., 2006, кн. III, с. 233). Скилак помещал реку Эридан в земле энетов, явно смешивая её с рекой По (Скилак Кариандский "Перипл обитаемого моря"// "Вестник древней истории", N 1, 1988, с. 257). Страбон вспоминал миф о Янтарных островах перед рекой По, которую он называл Пад (Страбон "География", кн. V. I.9, Л., 1964, с. 202). Но в этой реке янтаря точно не было. Аполлоний Родосский уверял, что в реку Эридан упал погибший Фаэтон, а слёзы оплакивающих его Гелиад превращались в янтарь (Аполлоний Родосский "Аргонавтика", кн. IV.595-604, М., 2001, с. 110). Примерно так же пересказывали этот миф Овидий (Овидий "Метаморфозы", кн. II.320-366, М., 1977, с. 63-64) и Гигин (Гай Юлий Гигин "Мифы", СПб, 2017, с. 206). Существует только одно промышленное месторождение янтаря - Пальмникенское в Калининградской области на западном побережье Замландского полуострова, иначе - Самбии (С.С. Савкевич "Янтарь", Л., 1970, с. 53). Там, в Восточной Прибалтике и следует искать янтарную реку Эридан. Шафарик отождествлял её с Западной Двиной (П.Й. Шафарик "Славянские древности", т. I, кн. I, М., 1847, с. 175) и не сомневался, что там была земля венедов, которых греки по ошибке смешали с их адриатическими сородичами. Некоторую информацию (очень краткую) о связи адриатических венетов с прибалтийскими можно обнаружить у римского географа Помпония Мелы:
"Об Италии будет сказано немного <...> Ее внутренние земли населяют самые разные племена, левую сторону - карны и венеты вплоть до Галлии Тогаты; затем италийские народы - пиценты, френтаны, давны, апулы, калабры, саллентины. На правой стороне у подножия Альп находятся лигуры, у подножия Аппеннина - Этрурия; потом Лаций, вольски, Кампания и за Луканией бруттии <...> [Река] Рен, сбегая с Альп, образует недалеко от своего истока два озера - Венетское и Акронское"
(Помпоний Мела "Хорография", М., 2017, кн. II.59, с. 183-185, кн. III.24, с. 299).
Венетским озером (Venetus lacus) Помпоний Мела называл Боденское озеро (нем. Bodensee) в предгорьях Альп на границе Германии, Швейцарии и Австрии. То есть, венеты обитали там ещё в I веке до н. э. (когда жил Помпоний Мела), там же их застали Плиний Старший, а потом Иордан.
На Певтингеровой карте, которую при императоре Августе в начале н. э. составил Випсаний Агриппа, а в IV веке н. э. некий Касторий переработал в виде дорожных таблиц (Ф.П. Филин "Образование языка восточных славян", М.-Л., 1962, с. 51), венеды упоминаются дважды. На северо-западных склонах Карпат в верховьях рек Тисы, Прута, Днестра и Вислы расположены венедо-сарматы (venadisarmatae). Связь с сарматами не обязательно означает смешение, скорее просто соседство. В своё время Тацит размышлял - к сарматам отнести венедов или к германцам, но при этом он учитывал не родство (о котором и сам не знал), а внешние признаки. По традиции альтернатива перешла и к автору Певтингеровой карты. Но венеды были ни теми, ни другими, они были сами по себе. Второй раз венеды (venedi) упоминаются юго-восточнее Карпат в междуречье Днестра и Дуная (А.В. Подосинов "Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий", М., 2002, с. 321-330).
По мнению Е.Ч. Скржинской, это говорит о большой протяжённости сплошь заселённой венетами территории, которую в двух местах пересекали дороги (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, СПб, 1997, прим. 107, с. 204). В.В. Седов считал, что это "говорит о перемещении к III в. части венедов-славян на юг от более раннего региона" (В.В. Седов "Славяне. Историко-археологическое исследование", М., 2002, с. 13). В любом случае, венеты оказались достаточно многочисленны и активны, чтобы расселиться от Адриатики до Балтики. И ещё, не указывают ли две группы венедов на начавшееся в III веке их разделение на словен и антов? С новой стороны взглянул на венетов древнегреческий историк Геродот. Сами-то они его мало интересовали, но внимание Геродота привлёк их брачный обычай:
"Самый благоразумный обычай, который, как я знаю, бытует также и у иллирийских энетов, по моему мнению, у них вот какой. Раз в году в каждом селении обычно делали так: созывали всех девушек, достигших брачного возраста, и собирали в одном месте. Их обступали толпы юношей, а глашатай заставлял каждую девушку поодиночке вставать и начиналась продажа невест. Сначала выставляли на продажу самую красивую девушку из всех, затем, когда ее продавали за большие деньги, глашатай вызывал другую, следующую после нее по красоте (девушки же продавались в замужество). Очень богатые вавилонские женихи наперебой старались набавлять цену и покупали наиболее красивых девушек. Женихи же из простонародья, которые вовсе не ценили красоту, брали и некрасивых девиц и в придачу деньги"
(Геродот "История", М., 2006, кн. I.196, с. 97)
У славян женитьба происходила совсем иначе: "...брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды дЪвица <...> схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бЪсовьская игрища, и ту умыкаху жены собЪ, с неюже кто съвЪщашеся; имаху же по двЪ и по три жены" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 12-13). Тут летописец не прав. Брачный обычай у славян всё-таки имелся, но только свой. Парни с девушками заранее договаривались о встрече, а затем имитировали умыкание. Похищение невесты превращалось в весёлую игру. Другой обряд не лучше и не хуже, он просто другой.
Но для полян, "живущимь особЪ", подобное действо было не приемлемо: "... брачный обычай имяху: не хожаше зять по невЪсту, но привожаху вечеръ, а заутра приношаху по ней что вдадуче" (там же, с. 12). Обычай покупки невесты отдаляет полян от соседних славян, но сближает с венетами. А если ещё вспомнить, что в полях они никогда не жили, зато страна венетов называлась Пала, то венетские исторические корни полян тут вполне можно усмотреть. А теперь свидетельство о венетах другого древнегреческого историка Полибия (II в. до н. э.):
"Странами, прилегающими к Адриатике, завладело другое очень древнее племя, называющееся венетами. В смысле нравов и одежды они мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым. Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нем много чудес <...>
Первоначально кельты не только утвердили за собою эту область, но подчинили себе и многие соседние народы, наводя на них ужас своей отвагой. Некоторое время спустя кельты разбили римлян и союзников их в сражении, преследовали бегущих и через три дня после битвы овладели самим Римом, за исключением Капитолия. Однако, будучи вызваны домой вторжением венетов в их землю, кельты заключили мир с римлянами, возвратили города и вернулись на родину"
(Полибий "Всеобщая история" // "Хрестоматия по истории древнего Рима", М., 1962, с. 34, 89-90)
Венеты для Полибия "очень древнее племя", а соседних с ними кельтов он так не называл. То есть, по сравнению с античными государствами, венеты выглядели наследниками седой старины. Видимо, тогда они ещё помнили своё родословие. О венетах рассказывали "много чудес" - это невольное признание их высокой культуры, достижения которой казались удивительными окрестным народам.
Языком венеты говорили "особым" от кельтов и это понятно - венеты были древнее их. Против попыток связать венетов с иллирийцами выступил В.И. Модестов. Он справедливо отметил нежелание населения долины Изонцо и населения Истрии усвоить венетское письмо. "Письмо, это - такая драгоценность, за которую народы цепляются при первой возможности <...> Народы иллирийского племени <...> имели полную возможность... усвоить себе и письмо, если оно выражало звуки им не чуждые". Этого не произошло, язык венетов стал им непонятен (В.И. Модестов "Венеты" // ЖМНП, Новая серия, ч. II, СПб, 1906, март, с. 22-25). Венеты не были кельтами и не были иллирийцами - они были самими собой. Славянами они тоже не были, потому что в античные времена жили не славяне, а праславяне, то есть этнические компоненты, которым ещё только предстояло осознать своё единство. Из этих компонентов венеты оказались самыми влиятельными и уважаемыми. А ещё венеты прославились воинскими подвигами. По рассказу Полибия, именно они, атаковав кельтов, спасли Рим от нашествия. О доблести венетов поведал и Тит Ливий:
"В том же году [302] греческие корабли под началом Клеонима Лакедемонского высадились на италийском побережье <...> он плыл все дальше, до самых венетийских берегов. <...> Тогда Клеоним отдал приказ ввести корабли в устье и подниматься вверх по реке. Но для самых крупных судов русло оказалось мелким, и тогда толпа его воинов, перебравшись на суда полегче, достигла густо населенных мест, где по берегу стояли три рыбацкие села патавийцев. Высадясь здесь и оставив при судах малочисленную охрану, они стали нападать на селения, жечь дома, угонять людей и скот и, увлекшись грабежами, уходить все дальше от кораблей. Когда весть об этом достигла Патавия, его жители - а соседство галлов приучило их всегда быть начеку - разделили свою молодежь на два отряда. Один двинулся туда, где, по слухам, рыскали поврозь грабители, а другой, чтобы с ними не столкнуться, кружным путем отправился к корабельной стоянке - а была она в четырнадцати милях от города. Перебивши часовых, патавийцы бросились к малым кораблям, и напуганным корабельщикам пришлось отвести суда к другому берегу. Столь же успешна была битва и на суше с разбредшимися по округе грабителями, а когда греки бросились назад к кораблям, на их пути уже стояли венеты. Так враги были окружены и перебиты; а захваченные в плен сообщили, что за три мили от них стоят большие суда и сам царь Клеоним. Тогда пленных отдали под стражу в соседнее селение, а вооруженные патавийы погрузились на речные плоскодонные суда, приспособленные для мелководья, и на те, что отняли у неприятеля, подошли поближе и со всех сторон напали на неповоротливые корабли греков, для которых неведомые воды были страшней противника, а бегство в открытое море желанней отпора. Их они преследовали до устья реки, там сожгли несколько вражеских судов, посаженных со страху на мель и так захваченных, и возвратились домой с победою. Клеоним, у которого осталась едва пятая часть кораблей, ушел, нигде не добившись на Адриатике никакого успеха. Живы еще многие патавийцы, видевшие своими глазами лаконские ростры и доспехи, выставленные в древнем храме Юноны"
(Тит Ливий "История Рима от основания Города", т. I, кн. X.2(1-14), М., 1989, с. 457-458)
На войне охотник всегда может стать дичью. Но местный храм в Патавии (сейчас Падуя) был посвящён, конечно же, не Юноне, как уверял Тит Ливий, скорее всего тут почиталась венетская богиня Ректия, известная с IV века до н. э. (Б.А. Рыбаков "Язычество древних славян", М., 1994, с. 349) либо Рейтия (Матей Бор "Венетский язык и венетские надписи" // "Венеты и этруски. У истоков европейской цивилизации", СПб, 2008, с. 141). Впрочем, это всё беллетристика, важнее для нас серьёзные известия. Довольно подробно рассказывал о венетах Страбон:
"Теперь я попытаюсь, начав сначала, рассказать подробно об отдельных частях, прежде всего о Приальпийской области.
Эта область представляет благодатную равнину, испещренную плодородными холмами. Почти в самом центре равнину разрезает река Пад. Части этой равнины называются: одна страной по эту сторону Пада, другая - страной по ту сторону. По эту сторону - все, что лежит у Апеннинских гор и Лигурии, по ту сторону - все остальные земли. В последней обитают лигурийские и кельтские народности: одни - в горах, другие - на равнинах; в первой же живут кельты и генеты. Кельты родственны заальпийским народностям; что же касается генетов, то о них существует два различных мнения. Так, одни утверждают, что генеты - также колонисты одноименных кельтов, живущих на океанском побережье; по словам других, часть генетов спаслась сюда от Троянской войны из Пафлагонии вместе с Антенором. В доказательство этого приводят их пристрастие к разведению лошадей, которое теперь совершенно исчезло, хотя прежде было у них в большом почете из-за старинного соревнования по выращиванию кобылиц для разведения мулов. Об этом упоминает и Гомер:
Выведший их из генет, где стадятся дикие мулы
(Ил. II, 852)
Такґже и Дионисий, тиран Сицилии, устроил из собранных оттуда лошадей конский завод для своих беговых лошадей, так что генетский способ разведения и дрессировки жеребят прославился у греков, и порода эта долгое время весьма высоко ценилась <...>.
Однако история сообщает, что генеты воздавали некоторые почести Диомеду. Действительно, ему приносят еще теперь в жертву белого коня и показывают 2 священных участка: один - Геры Аргивской, другой - Артемиды Этолийской. К этим фактам, как это и естественно, добавляют чудесные рассказы, а именно: в этих священных рощах дикие звери становятся ручными, а олени пасутся в одном стаде с волками <...>
Далее идут Пафлагония и энеты. Спорно, каких энетов Гомер имел в виду, говоря:
Ведь теперь, как говорят, в Пафлагонии нет энетов, хотя другие утверждают, что существует селение с таким названием на Эгиале, в 10 схенах от Амастрии. Зенодот же пишет "из Энеты" и утверждает, что Гомер определенно указывает на современную Амису. Третьи говорят, что какое-то племя с таким именем, жившее по соседству с каппадокийцами, сражалось вместе с киммерийцами и затем было оттеснено к Адриатическому морю. Наиболее общепризнанным является мнение, что эти энеты были самым значительным пафлагонским племенем, из которого происходил Пилемен. Кроме того, большинство энетов сражалось на его стороне; лишившись своего вождя, они после взятия Трои переправились во Фракию и во время своих скитаний пришли в современную Энетику. По словам некоторых писателей, Антенор и его дети также приняли участие в этом походе и поселились в самой отдаленной части Адриатического моря, как я уже упомянул в моем описании Италии. Поэтому, вероятно, энеты исчезли и их больше нет в Пафлагонии <...>
Аполлодор, однако, не может приписать такого мнения древним писателям, будто они все согласны с тем, что ни одно племя с другой стороны Галиса не принимало участия в Троянской войне. Напротив, скорее можно найти свидетельства в пользу противоположного мнения. Во всяком случае, по словам Меандрия, энеты, выступив из страны левкосирийцев, сражались на стороне троянцев; оттуда они отплыли вместе с фракийцами и поселились в самой отдаленной части Адриатического залива; а те энеты, которые не участвовали в походе, сделались каппадокийцами. В пользу этого утверждения, как кажется, говорит то обстоятельство, что во всей части Каппадокии вблизи реки Галиса, простирающейся вдоль Пафлагонии, в ходу оба языка, в которых много пафлагонских имен, например: Багас, Биасас, Айниатес, Ратотес, Зардокес, Тибиос, Гасис, Олигасис и Манес. Эти имена распространены в Фаземонитиде, Пимолиситиде, Газелонитиде, Газакене и в большинстве других областей. Сам Аполлодор приводит Зенодотово чтение гомеровского стиха в следующем виде:
Выведший их из Энеты, где стадятся дикие мулы
(Ил. II, 852)
Он утверждает, что Гекатей Милетский принимает за Энету Амис. Однако, как я уже сказал выше, Амис относится к области левкосирийцев и лежит по ту сторону Галиса"
(Страбон "География", Л., 1964, кн. IV, гл. IV.1, с. 185-186, кн. V, гл. I.4,9, с. 200-203, кн. XII, гл. III.8,25, с. 510-519)
Страбон отметил существование разных версий происхождения венетов, но сам он склонялся к традиционному варианту и размещал венетов в Пафлагонии, подчеркнув, что "эти энеты были самым значительным пафлагонским племенем". Кроме того, он внёс в рассказ о венетах существенное уточнение - они переселялись не только на запад, но и в Каппадокию. Так и бывает, народы никогда не перемещаются всем скопом, обычно они расходятся по разным направлениям.
Национальная особенность венетов - "пристрастие к разведению лошадей". Эта особенность характеризует их как пастушеский народ, что и не удивительно, ведь они мигрировали в Пафлагонию из причерноморских степей. Страбон сослался на тирана Сицилии Дионисия, перенявшего от венетов способы разведения и дрессировки лошадей и жеребят. У греков венетские кони пользовались популярностью, древнегреческий драматург Еврипид упоминал эту породу именно как беговых лошадей: "Брызги с копыт и колес взметая, венетские кони / Берегом мчаться не будут" ("Ипполит" // Еврипид "Трагедии", БАЛ, т. I, М., 1969, с. 271).
Обычай жертвовать белого коня венетскому богу, которого Страбон на свой манер назвал Диомедом, имеет близкую аналогию в обрядах балтийских славян, тоже сохранявших культ коня. Жители острова Рюген посвящали своему верховному богу Свентовиту белого коня, только не приносили его в жертву, а использовали для гадания:
"Кроме того, у идола был собственный конь белого цвета, и выдернуть [хотя бы один] волос из его гривы или хвоста считалось нечестивым поступком. Правом пасти его и ездить на нем обладал только жрец, дабы не оскорблять священное животное слишком частым использованием. В Ругии считали, что Свантовит (так звали идола) верхом на этом коне сражается с врагами своего святилища. Лучшим доказательством этому было то, что нередко, проведя всю ночь в стойле, наутро конь оказывался покрыт потом и грязью, словно на самом деле был в пути и за это время проскакал большое расстояние.
При помощи этого коня также делались и предсказания. Это происходило следующим образом: когда [им] было угодно начать войну против какой-либо страны, [жрец] давал своим слугам поручение установить перед святилищем три связки копий, в каждой из которых было по два связанных между собой крест-накрест копья, воткнутых остриями в землю и помещенных на равном расстоянии друг от друга. Когда наступало время отправляться в поход, жрец, сказав слова молитвы, выводил к ним из святилища "уже взнузданного" коня, и если тот перешагивал через препятствие сначала правой, а уже затем левой ногой, считалось, что для начала войны получено счастливое предзнаменование, если же он хотя бы раз поднимал левую ногу раньше правой, нападение на [выбранную] область отменялось. Равным образом и точное время отплытия они назначали, лишь получив три подряд свидетельства того, что их начинание завершится успешно"
(Саксон Грамматик "Деяния данов", т. II, кн. XIV {14.39.9-10}, М., 2017, с. 215)
Примерно такой же обряд использовался и в культовом центре лютичей:
"... к нам присоединились лютичи, следуя за своими идущими впереди богами <...> я коротко расскажу, кто они и откуда сюда пришли.
Есть в округе редариев некий город, под названием Ридегост, треугольный и имеющий трое ворот; со всех сторон его окружает большой лес, неприкосновенный и свято почитаемый местными жителями. Двое из этих ворот открыты для всех входящих; третьи же, обращённые на восток и самые маленькие, открывают дорогу к лежащему неподалёку морю, весьма страшному на вид. В городе нет ничего, кроме искусно сооружённому из дерева святилища, основанием которого служат рога различных животных. Снаружи, как это можно видеть, стены его украшают искусно вырезанные изображения различных богов и богинь. Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид. Главный из них зовётся Сварожич; все язычники уважают и почитают его больше, чем остальных. Знамёна их также никогда не выносятся оттуда, за исключением разве что военной необходимости; причём вынести их могут только пешие воины.
Для тщательной заботы о святилище местными жителями назначены особые служители. Когда они собираются там, чтобы принести жертву идолам или смягчить их гнев, то сидят, тогда как остальные стоят рядом; тайно перешептываясь друг с другом, они с трепетом копают землю и, бросив жребий, узнают истину в делах, вызывающих сомнение. Окончив это, они покрывают жребий зелёным дёрном и, воткнув в землю крест-накрест 2 остроконечных копья, со смиренным послушанием проводят сквозь них коня, который считается наибольшим среди прочих и поэтому почитается, как священный; несмотря на брошенный уже жребий, наблюдаемый ими ранее, через это, якобы божественное животное они вторично проводят гадание. И если в обоих случаях выпадает одинаковый знак, задуманное приводится в исполнение; если же нет, опечаленный народ отказывается от затеи"
(Титмар Мерзебургский "Хроника", кн. VI.23-24, М., 2005, с. 102-103)
И ещё один похожий обряд описал монах Михельсбергского монастыря Герборд, составляя житие Бамбергского епископа Оттона (1102-1139). На сей раз действие происходит в святилище поморян (Поморье - славянское объединение, располагавшееся между землями лютичей и пруссов), в славном городе Щецине:
"В Штетине стоял идол с тремя головами на одном теле и назывался Триглавом <...> В числе важных предметов язычества Штетинян... был огромный вороной конь, очень тучный и быстрый, он считался столь священными, что никто не осмеливался сесть на него; круглый год он стоял без всякого употребления, смотрел же за ним внимательно один из четырех храмовых жрецов. Когда граждане намеревались отправиться в поход против врага, или за добычею, то имели обычай предузнавать исход предприятия посредством этого коня следующем образом: полагали девять копий на землю на расстоянии локтя одно от другого, затем, оседлав и взнуздав коня, жрец-смотритель его брал его под уздцы и провождал три или четыре раза взад и вперёд чрез простертые копья. Если конь свободно проходил, не задавая ногою копий или не разбрасывая их, то предвещалась удача и народ шел с уверенностью на предприятие; в противном случае спокойно оставался дома"
("Жития Оттона как исторические источники" // А.А. Котляревский "Сочинения", т. III, СПб, 1891, с. 357-358)
Есть небольшое отличие в обрядности, да и конь здесь не белый, а вороной. Так местные особенности и должны неизбежно проявляться, но видно же, что во всех трёх случаях основа обряда одна и та же, и получили её славяне от венетов. В местных условиях венетский обряд трансформировался, но не исчез, а был творчески переработан.
Священным рощам венетов, посвящённым двум богиням, соответствуют священные рощи славян. Из этих двух богинь, одной наверняка была Ректия или Рейтия. Её имя по звучанию повторяет название ретов - народ, живший с Альпах, там же, где и венеты. Словенский исследователь Йожко Шавли доказывает, что реты были идентичны венетам (Й. Шавли "Венеты: наши давние предки", М., 2003, с. 67-70). На севере с Рецией граничила Винделиция, где жили винделики, родственные ретам. После завоевания этих областей римляне объединили их в одну провинцию ("Реальный словарь классических древностей по Любкеру", СПб, 1885, с. 1461-1462; "Энциклопедический словарь Брокгауза Ф.А. и Ефрона И.А.", т. VI, СПб, 1884, с. 411-412; "Советская историческая энциклопедия", т. III, М., 1963, с. 489). Название у них почти, как у венетов, жили они там же, где и венеты, вполне логично сопоставлять их с адриатическими венетами, ну и ретов вместе с ними.
Правда, Тит Ливий утверждал, что реты говорят на испорченном языке этрусков (Тит Ливий "История Рима от основания Города", т. I, кн. V.33(9), М., 1989, с. 263). Но венеты и этруски были соседями, жили вместе и активно общались. Иван Томажич в своём исследовании пришёл к выводу, что на ранних стадиях этрусский язык "имеет большое сходство с венетским языком" (И. Томажич "О словенском этногенезе" // "Венеты и этруски. У истоков европейской цивилизации", СПб, 2008, с. 59-60). Словенский писатель и учёный Матей Бор считал, что венеты "были родственны этрускам" и языки их отличались не больше, чем языки славянских народов (М. Бор "Венетский язык и венетские надписи" // там же, с. 365). Если венеты продвигались в Италию через Альпы, то непременно должны были взаимодействовать с ретами. По имени венетов Адриатическое море турки называли Benedik-denis (Ю.И. Венелин "Истоки Руси и славянства", М., 2011, с. 247).
II
И, конечно, интересный вопрос - какого венетского бога скрыл от нас Страбон под именем Диомеда? Бог, принимающий подношения белыми конями, и "творец молний", которому приносят в жертву быков - один ли это бог?
Как правило, известие о боге, повелевающем молниями, заставляет вспомнить Перуна. Аналогия настолько очевидная, что о доказательствах редко, когда задумываются. Насчёт происхождения Перуна, всегда имеется наготове ссылка на авторитетный научный анализ: "... бог, восседающий на лошади, Пирвас (его имя считается родственным хет. Перуна - "скала", слав. Перун, лит. Перкунас - "бог грозы") ..." ("История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации", ч. II. "Передняя Азия. Египет", М., 1988, с. 153). Вот сюда авторы обычно и ссылаются, а больше ссылаться и некуда. Действительно, наблюдается близкое сходство в словах, да и венеты как раз жили в тех краях, таким образом, есть немалый шанс, что Перун достался славянам от венетов. Но это, всё-таки, предположение, хоть и весьма вероятное. Тем более, что у адриатических венетов бог по имени Перун не зафиксирован.
Но зато в венетских надписях встречается имя бога Бронтона: "bono Brontoni", "Iovi Sahcto Brontoni" (А.С. Фаминцын "Божества древних славян", СПб, 1995, с. 20). Бронт (βροντή) по-гречески - "гром", а значит, упомянутый бог у венетов считался громовержцем. Греческое слово ни в коем случае не могло быть его настоящим именем, тут сказалось мощное культурное воздействие эллинского мира. Возможно, имя запрещалось произносить из страха перед ударом молнии и его заменяли на эпитет, да ещё на чужом языке. Тогда грозный бог, может быть, не поймёт разговоры смертных. Если это так, то иносказанием "Бронтон" венеты могли прикрывать ранний вариант Перуна. И уже тогда Перун был всадником.
На ассирийских табличках имя хеттского бога передаётся как Перуа - практически совпадает с именем Перун. Его культ был связан с лошадью: "Поклонение лошади составляет наиболее характерную черту религии всех индоевропейских племен в период их расселения" (В.В. Иванов "Хеттский язык", М., 2001, с. 12-13). В хеттском мифе говорится, что скала Peruna родила сына богу Кумарби (там же, с. 13). Самое простое объяснение, что первоначально происходило высекание огня из камня. Ничего другого камень родить не может, поэтому в образе Перуна совместились культ огня и культ камня. По-видимому, это Перун и был тем самым любителем белых коней, о котором рассказывал Страбон.
Однако и у фракийцев известен бог со сходным звучанием имени. Его изображали в виде всадника на коне и подписывали Ηρωει Περϰων, то есть герой Перкон (В.Н. Топоров "Еще раз о фракийском всаднике в балканской и индоевропейской перспективе" // "Образ мира в слове и ритуале. Балканские чтения", т. I, М., 1992, с. 21; "Мифы народов мира", т. II, М., 1992, с. 303). Вероятно, именно этого бога, воплощавшего воинскую доблесть, Геродот и соотносил с Аресом (Геродот "История", М., 2006, кн. V.7, с. 330). Практически полностью совпадает с фракийской надписью имя латышско-литовского бога Перкунаса или Перконса. Не разумнее ли связать его с фракийским Перконом, а не с русским Перуном? В таком случае следует окончательно отказаться от устаревшей идеи о некоем балто-славянском единстве. Отвергал эту идею выдающийся советский лингвист О.Н. Трубачёв и высказался он более чем откровенно:
"Неоспоримость близости языков балтов и славян подчас отвлекает внимание исследователей от сложного характера этой близости <...> Сторонники балто-славянского единства указывают большую лексическую общность между этими языками - свыше 1600 слов <...> названия "голова", "рука", "железо" и др. Но железо - самый поздний металл древности, отсутствие общих балто-славянских названий более древней меди (бронзы) наводит на мысль о контактах эпохи железного века, т. е. последних столетий до нашей эры <...> Довольно давно замечено наличие многочисленных расхождений и отсутствие переходов между балтийским и славянским <...> Глубокие различия балтийского и славянского очевидны на всех уровнях. На лексико-семантическом уровне эти различия обнаруживают древний характер <...> Элементарны и древние различия в фонетике <...> Уже довольно давно обратили внимание на связь балтийской ономастической номенклатуры с древней индоевропейской ономастикой Балкан <...> Затронутые фракийские формы охватывают не только Троаду, Вифинию, но и Карию <...> относительно времени соответствующих территориальных контактов балтийских и фракийских племен - примерно III тыс. до н. э."
(О.Н. Трубачёв "Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования", М., 2017, с. 23-29)
Можно признать общую основу для формирования образов Перуна и Перкунаса, но затем оба персонажа развивались по отдельности и пришли в восточную Европу разными путями. Отождествлять эти персонажи не имеет смысла.
Но самого чтимого венетского бога звали Белин, Белен или Велен (Й. Шавли "Венеты: наши давние предки", М., 2003, с. 64, 78), которого в древности отождествляли с Аполлоном: "Belinus", "Belenus", "Apollini Beleno" (А.С. Фаминцын "Божества древних славян", СПб, 1995, с. 20). Очень похожее имя носил белорусский Белун ("Славянские древности. Этнолингвистический словарь", т. I, М., 1995, с. 150-151), но это фольклорный персонаж, а созвучие в именах могло быть и случайным. Хотя, кто его знает?
Отождествление с Аполлоном ожидаемо, ведь он нередко подминал под себя разных местных богов, преобразовывая их под свой образ. Соответственно, и Белин должен был приобрести многие характерные черты Аполлона, тем более что оба они некогда обитали в Малой Азии. В рассказе Геродота лидийский царь Крёз молил Аполлона о дожде: "И вот тотчас среди ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи и разразилась буря с сильным ливнем" (Геродот "История", М., 2006, кн. I.87, с. 49). В греческой мифологии это была функция Зевса, но лидийский царь о нём и не вспомнил, явно считая громовержцем именно Аполлона. Обнаружен хеттский документ, содержащий имя этого бога - это договор хеттского царя Муватталиса II и царя Вилусы Алаксандуса: "Небо и Земля, Ветры, Обла[ка...боги в]се из страны Вилуса: Грозовой Бог Военного Стана, бог [....бог...] Аппалиунас, боги мужские и женские..." (Л.А. Гиндин, В.Л. Цымбурский "Гомер и история Восточного Средиземноморья", М., 1996, с. 247). Исследователи без проблем сблизили обнаруженное имя с греческим Аполлоном: "В этом тексте среди прочих богов упоминается Апулунас <...> Таким образом, в поисках географического приурочения возникновения культа Аполлона современная мифологическая наука с полной достоверностью относит это к Малой Азии" (А.Ф. Лосев "Мифология греков и римлян", М., 1996, с. 307).
Аполлон не сразу был признан греческим богом. Поначалу ему поклонялись западнохеттские племена, потом пеласги. У Павсания есть рассказ о неких гипербореях, почитавших Аполлона и передававших подношения в его храм: "В Прасиях есть храм Аполлона. Рассказывается, что сюда приходят жертвенные начатки от гипербореев, что гипербореи передают их аримаспам, аримаспы - исседонам; от этих последних скифы доставляют их в Синоп, а затем через земли эллинов они доставляются в Прасии, а затем уже афиняне везут их на Делос. Так как эти начатки завернуты в пшеничную солому, то никто не знает, что они представляют" (Павсаний "Описание Эллады", т. I, кн. I, гл. XXXI.2, СПб, 1996, с. 95). Так могли поступать только прежние жители тех мест, вытесненные ахейцами на чужбину. Плиний повторил эту историю, но уточнил, что несколько лет дары приносили гиперборейские девушки, позднее их стали передавать соседи, а "вскоре и этот обычай исчез" (Плиний Старший "Естественная история", кн. IV, гл. XXVI.91 // М.С. Боднарский, сост. "Античная география", М., 1953, с. 250). То есть, изгнанный народ вытеснялся всё дальше к северу, пока окончательно не затерялся в туманных далях. Схолиаст к Пиндару где-то нашёл сведения, что гиперборейцы будто получили своё имя от "пеласга Гиперборея" (В.В. Латышев "Известия древних писателей о Скифии и Кавказе". Том I. "Греческие писатели", СПб, 1890, с. 328). Стало быть, первоначально под гиперборейцами греки понимали пеласгов, ушедших далеко на север.
В эллинской традиции Аполлон считался покровителем гиперборейцев. Древнегреческий поэт Пиндар утверждал, что гиперборейцы вечно веселятся, не ведая ни болезней, ни старости ("Пифийские песни 10. Персей Гиперборейский".29-44 // Пиндар "Вакхилид. Оды. Фрагменты", ЛП, М., 1980, с. 109-110). Очень похоже на описание загробного мира. Диодор изображал страну гипербореев как большой остров, расположенный на крайнем севере, и все жители там являются жрецами Аполлона. Раз в 19 лет Аполлон самолично посещал остров, предаваясь веселью (А.Ф. Лосев "Мифология греков и римлян", М., 1996, с. 465). А вот это означает, что древний Аполлон был умирающим и воскресающим богом. Гимерий писал, что Аполлон летал к гиперборейцам на колеснице, запряжённой лебедями и что вернулся в Дельфы он летом (там же, с. 468-469). Лебеди гнездятся в северных краях и видеть их греки могли только на зимовке. Крайний север, далёкий и непонятный, для греков был всё равно, что потусторонний мир. И в этот мир смерти лебеди увлекали Аполлона. Умирал Аполлон, приходили зимние холода и умирала природа, когда же Аполлон воскресал, то возвращалось тепло и природа оживала.
Не совсем понятно место Аполлона среди греческих богов. С одной стороны он вроде бы подчинён Зевсу, но с другой - он сильнейший из богов, его страшился и сам Зевс. По крайней мере, так об этом сказано в одном из Гомеровских гимнов:
"Вспомню - забыть не смогу - о метателе стрел Аполлоне.
По дому Зевса пройдет он - все боги и то затрепещут.
С кресел своих повскакавши, стоят они в страхе, когда он
Ближе подступит и лук свой блестящий натягивать станет.
Только Лета остается близ молнелюбивого Зевса;
Лук распускает богиня и крышкой колчан закрывает,
С Фебовых плеч многомощных оружье снимает руками
И на колок золотой на столбе близ седалища Зевса
Вешает лук и колчан; Аполлона же в кресло сажает.
В чаше ему золотой, дорогого приветствуя сына,
Нектар отец подает. И тогда божества остальные
Тоже садятся по креслам. И сердце Лето веселится,
Радуясь, что родила луконосного, мощного сына"
("Гомеровские гимны I. К Аполлону Делосскому" // "Эллинские поэты VIII-III века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика", М., 1999, с. 125-126)
Павсаний уверял, что Аполлон как-то участвовал в Олимпийских играх, где "победил в беге Гермеса, а Ареса одолел в кулачном бою" (Павсаний "Описание Эллады", т. II, кн. V, гл. VII.4, СПб, 1996, с. 22). Не вяжется это с привычным образом утончённого покровителя искусств. И ещё Павсаний рассказывал, что в греческом городе Патры есть "святилище Аполлона, в нем статуя бога из меди; она изображает бога нагим; на ногах у него надеты только сандалии, и одной ногой он наступил на череп быка. Что Аполлон особенно любил быков, об этом говорит Алкей в гимне, написанном им в честь Гермеса, будто Гермес увел быков Аполлона" (там же, кн. VIII, гл. XX.3-4, с. 152).
История о том, как новорождённый Гермес похитил стадо, принадлежащее Аполлону, изложена в Гомеровском гимне ("Гомеровские гимны III. К Гермесу" // "Эллинские поэты VIII-III века до н. э. Эпос, элегия, ямбы, мелика", М., 1999, с. 137-149). В сокращённом варианте эта же история помещена у Аполлодора (Аполлодор "Мифологическая библиотека", кн. III, гл. X (2), М., 1993, с. 62-63).
О занятии Аполлона пастушеством есть упоминание у Гомера: "Ты, Аполлон, у него как наемник, волов круторогих / Пас по долинам холмистой, дубравами венчанной Иды" (Гомер "Илиада", песнь XXI.448-449, ЛП, Л., 1990, с. 305). Гесиод назвал Аполлона Пастушьим ("Фрагмент 216" // Гесиод "Полное собрание текстов", АН, М., 2001, с. 159).
И море было во власти Аполлона - аргонавтам в их плавании помогал именно он (Аполлоний Родосский "Аргонавтика", кн. I.355-358, ЛП, М., 2001, с. 13). Этим не ограничиваются функции бога, они многообразны. Аполлон и охотник, и воин, и целитель, и прорицатель: "Тексты говорят об универсальном хтонизме Аполлона вообще о его общекосмических функциях" (А.Ф. Лосев "Мифология греков и римлян", М., 1996, с. 336).
Возвращаясь к богу Белину, можно сразу отметить, что его имя состоит из корня "Бел" или "Вел" и суффикса. Суффикс неважен, он может меняться, а вот корень "Вел" слышится в одном интересном имени.
Известный славист Любор Нидерле в списке богов, которым поклонялись восточные славяне называл и Велу-богиню: "Чудовский список древнего слова Иоанна Хрисостома упоминает и о некоторых других представлениях русских, это Вела-богиня, ядрей, попутник, кутны бог, обилуха" (Л. Нидерле "Славянские древности", М., 2000, с. 301). Правда, сам он, при этом, ссылался на В.Й. Мансикку: "... здесь упоминаются какие-то вела богиня, ЯдрЪй, обилуха и попутник. Из них вела напоминает "вилу" вышеприведенных поучений" (В.Й. Мансикка "Труды по религии восточных славян", М., 2016, с. 205). Но и Мансикка, в свою очередь, тоже ссылался на "Слово св. Григория по Чудовскому списку": "... и коутноу бу и велЪ бгыни. и ядрЪю. и обилоухЪ и скотноу бгоу. и попоутникоу..." (Н.М. Гальковский "Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси", т. II, М. 2000, с. 34).
В.В. Иванов и В.Н. Топоров в своём капитальном исследовании допустили связь богини Велы с богом Велесом (В.В. Иванов, В.Н. Топоров "Исследования в области славянских древностей", М., 1974, с. 53). В.Н Топоров сопоставил богиню Велу с самовилой Велой из македонских песен, чтобы доказать её родство с Велесом (В.Н. Топоров "Ещё раз о Велесе-Волосе в контексте "основного мифа" // "Балто-славянские этноязыковые отношения в историческом и ареальном плане", М., 1983, с. 51-52). Соблазнительно, конечно, только исторический источник, упоминающий богиню Велу, сравнительно поздний (XVI век), к тому же он всего один. Вот на основании сообщений двух независимых авторов уже можно было бы делать определённые выводы. А иначе получается серединка на половинку, может так, а может и не так.
И всё же корень "Вел" наверняка содержится в уже упомянутом имени Велес / Волос, с этим именем соотносится этноним Велет / Волот. В.В. Иванов и В.Н. Топоров уже отмечали "параллелизм форм Волос / Велес / Волот / Велет" (там же, с. 63).
Славянское объединение велетов известно на балтийском побережье между Вислой и Одером. Средневековые историки называли их вильцами (Адам Бременский, Гельмольд, Саксон Анналист) или велетабами (Эйнхард). Под именем Veletabi они в 965 году упомянуты Ибрахимом Ибн Йа'кубом, арабоязычным путешественником из испанской Тортосы (Д.Е. Мишин "Сакалиба. Славяне в исламском мире", М., 2002, с. 47-48). Как "вельтов" их во II веке знал Клавдий Птолемей и размещал на "Прусском поморье, между устьем Вислы и Немана или Виндавы, в крае, положение которого трудно точней означишь. Потом память о них исчезает, пока, наконец, вдруг, спустя насколько столетий, находим их в поморье, около устья Одры <...> ни один славянский народ не вел столь многих и тяжелых войн с немцами, как этот" (П. Шафарик "Славянские древности", т. II, кн. III, М. 1848, с. 87-88). И вот с этими славянами можно связать такое летописное сообщение:
"По мнозЪхъ же времянЪхъ сЪли суть СловЪни по Дунаеви, гдЪ есть ныне Угорьска земля и Болгарьска. И отъ тЪхъ СловЪнъ разидошася по землЪ и прозвашася имены своими, гдЪ сЪдше на которомъ мЪстЪ: яко пришедше сЪдоша на рЪцЪ имянемъ Марава, и прозвашася Морава, а друзии Чеси нарекошася; а се ти же СловЪни: Хорвате БЪлии, и Серебь и Хорутане Волохом бо нашедшемъ на СловЪни на Дунайския, и сЪдшемъ в нихъ и насилящемъ имъ, СловЪни же ови пришедше сЪдоша на ВислЪ, и прозвашася Ляхове, а отъ тЪхъ Ляховъ прозвашася Поляне, Ляхове друзии Лутичи, ини Мазовшане, ини Поморяне <...>
Въ лЪто 6406 (898). Идоша Угри мимо Киевъ горою, еже ся зоветь нынЪ Угорьское <...> Пришедше отъ въстока и устремишася чересъ горы великия, иже прозвашася горы Угорьскиа, и почаша воевати на живущая ту Волохи и СловЪни. СЪдяху бо ту преже СловЪни, и Волохове прияша землю Словеньску; посемъ же Угри погнаша Волъхи, и наслЪдиша землю ту, и сЪдоша съ СловЪны, покоривше я под ся"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 5, 24-25)
Согласно летописному рассказу, волохи установили свою власть над дунайскими славянами только после того, как те расселились и создали свои государственные объединения, а это происходило в VI-VII веках. Концом владычества волохов определён 898 год, когда на их земли вторглись угры (мадьяры). В этом временном промежутке Дунайскую область населяли одни славяне. Сначала там существовало государство, созданное князем Само, а затем там же сложилось Великоморавское государство. Летописное известие, как "Угри погнаша Волъхи, и наслЪдиша землю ту", как раз и связано с нападением мадьяр на моравов. То есть, под волохами в летописи понимались славяне, господствовавшие над своими сородичами.
Так вот, в русской летописи слово "волохи" писалось и как "волоты" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 5). А волоты - это те же велеты, чередование гласных такое же так же, как в имени Велес / Волос. Найден и промежуточный вариант: "В Поречском уезде Смоленской губ., есть село Велесто, расположенное на берегу большого, верст 6 длины, Велестовского озера. Местное предание сохранило смутную память о каком-то идоле, стоявшем на месте теперешнего села" (Н.М. Гальковский "Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси", т. I, М., 2000, с. 30).
На Руси был распространён обычай завивать несжатые колосья на бороду Волосу (А.Н. Афанасьев "Поэтические воззрения славян на природу", т. I, М., 1995, с. 357). И как вариант этого обычая: "Волотка (колос) на бородку, говр. в Костр. г., покидая небольшой клок хлеба на ниве, несжатым, что называют: борода, завить" (В.И. Даль "Толковый словарь живого великорусского языка", т. I, М., 1903, с. 577). Видно, что Волос / Велес и Волот / Велет - это разные произношения одного и того же слова, они переходили друг в друга: "Волотка на бородку, означающее то же самое, что и Волосова борода, бородка" (В.В. Иванов, В.Н. Топоров "Исследования в области славянских древностей", М., 1974, с. 63).
То есть, имя Волос / Велес произошло от этнонима. Один из вариантов остался наименованием народа, а второй, чтобы не путаться, стал пониматься как имя родоначальника. Следы первоначального значения имени Велеса можно усмотреть в одной словацкой колядке, где Велесами названы пастухи:
"Пасли овцы Велесы
При Бетлемскомъ салаше"
(И.П. Сахаров "Сказания русского народа", т. I, кн. 3, СПб, 1841, с. 24; А.Н. Афанасьев "Рецензия на кн.: "История России с древнейших времён. Сочинение Сергея Соловьёва. Том I. Москва. 1851" // "Современник", т. XXXV, 1852, N 10, отд. 3, с. 25).
Летописные волохи были славянами велетами, составлявшими правящий слой среди дунайских славян. Благодаря такому высокому положению, их эпоним слился с верховным богом, вобрав его в себя. Дунайские славяне знали его и тому есть свидетельство: "Имя Волоса несколько раз встречается в старых чешских свидетельствах - всегда в форме Велес (Veles)" (В.В. Иванов, В.Н. Топоров "Исследования в области славянских древностей", М., 1974, с 66). При переходе от венетского Белина / Велена к славянскому Велесу корень слова остался, изменился только суффикс, ну так это распространённое явление.
И вот ещё что. Есть доказательство существования имени Велес в древнейшие времена. Жил в IV веке римский грамматик Мавр Сервий Гонорат, и он составил обширные комментарии к произведениям Вергилия. Один его комментарий к "Энеиде" оказался очень интересным: "Антенор вместе с женой Феано и детьми Геликаоном и Полидамантом, а также другими спутниками, прибыл в Иллирик и, после победоносной войны с Эвганеями и царем Велесом (Veleso), основал город Потавий" (Вергилий "Энеида. С комментариями Сервия", М., 2001, коммент. к стих. 242, с. 273). Антенор - фольклорный персонаж, царь эвганеев - тоже фольклорный персонаж, в исторической реальности остаётся только имя Велес. Никаких документов о тех далёких временах, разумеется, не существует и взять это имя Сервий мог единственно из фольклорной традиции. А путь у фольклора извилист, так что имя могло не раз поменять своего носителя. Но главное, что имя Велес в античную эпоху БЫЛО.
Этой темой заинтересовался А.Ф. Гильфердинг и обнаружил этрусские имена Velesa, Velesi, Velsial, Velsis, Velesus (А.Ф. Гильфердинг "Древнейший период истории славян", гл. 2 // "Вестник Европы", 1868, кн. IX, сентябрь, с. 209). От имени Велес образовался целый набор человеческих имён, бывших в употреблении у венетов и их соседей. А божественные имена вполне могли становиться человеческими, если прежнее почтение к ним затухало. Йордан Иванов привёл в пример такие болгарские личные имена: Перуника, Перун, Парун, Перуна (Й. Иванов "Культ Перуна у южных славян", СПб, 1904, с. 8; там же, М., 2005, с. 9-10). То есть, слово Велес как форма имени верховного бога венетов известно с незапамятных времён, но оно уступило в популярности варианту Велен / Белин и стало восприниматься людьми как вполне земное имя. Лишь у славян варианты поменялись местами. Мы можем сделать вывод, что имя Велес, вполне сформировавшееся, бытовало уже в античном мире, и что получить его славяне могли только от венетов.
Информации про Белина до нас дошло ничтожно мало, но, из-за отождествления с Аполлоном, его облик и функции неизбежно попали под внешнее воздействие, сближаясь с обликом и функциями греческого бога. Зато сам Аполлон достаточно подробно изучен, чтобы сравнить его с Велесом.
- Всем известно пристрастие Аполлона к пастушеству и охране стад, но вот строчки из русской летописи: "... и Волосомъ, скотьемъ богомъ... и въ Волоса, скотья Бога..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 31, 72). У обоих богов имелись одинаковые хобби. В городе Велесе (Северная Македония) для жертвоприношения все поселяне сходились в определённом месте, где убивался вол, мясо его варилось в общем котле и распределялось по семьям (Й. Иванов "Культ Перуна у южных славян", СПб, 1904, с. 11; там же, М., 2005, с. 13-14). Чётко прослеживается связь Велеса с быком.
- Аполлон - признанный покровитель музыки и искусств, но и Велес тоже покровительствовал поэтам и музыкантам: "Чи ли въспЪти было, вЪщей Бояне, Велесовь внуче" ("Слово о полку Игореве", ЛП, М.-Л., 1950, с. 11).
- Аполлон насылал болезни на неугодных ему людей, но русские послы в 971 году клялись перед византийцами: "... да будемъ золоти яко золото и своимъ оружьемь да исЪчени будемъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 72). Заклятье на оружие механически скопировано из предыдущего договора: "... да заколенъ будеть своимъ оружьемъ" (там же, с. 52), когда послы клялись одним только Перуном. А с появлением Велеса добавилось ещё и заклятье на болезнь. Это доказывает, что Велес, как и Аполлон, был способен насылать на людей эпидемии.
- По рассказу Павсания, в городе Патры Аполлона изобразили, наступившим на череп быка, но в русской летописи есть похожий эпизод, когда князь Олег "въступи ногою" на череп коня (там же, с. 38). Наверняка необычная поза для Аполлона была выбрана в соответствии с ныне забытым преданием.
Перун и Велес приобрели широкую известность в то время, когда славяне перестали называться венетами и вступили в историю под своим именем. Оба бога получили власть, прежде всего, в Восточной Европе - подальше от христианской церкви. Историк и писатель С.В. Руссов убеждал читателей в том, что Велес будто был то же, что и Бел Ассирийский (Ваал). Как такое могло произойти, он не пояснял, да и не предъявил ничего, кроме звукового сходства (С.В. Руссов "Опыт об идолах, Владимиром в Киеве поставленных во время язычества", СПб, 1824, с. 11). Курьёз и не более того. Церковный историк Е.Е. Голубинский принял совершенно нелепое толкование имени Волос или Велес как бог волов (Е.Е. Голубинский "История русской церкви", т. I.2, М., 1904, с. 843). Таким богом не стали бы клясться на международном уровне, да и внутри страны тоже. В договорах между Русью и Византией русские послы клянутся обоими богами, из чего следует, что полной властью на Руси ни один из двух богов не обладал, за каждым стояли его почитатели. В тексте нет и намёка на разные социальные группы, боги показаны равноправными - они олицетворяли собой разные области Руси, население которых придерживалось своих традиционных культов.
В договоре князя Игоря Велес не упоминается вовсе, но в военном походе тогда не участвовали древляне, а позднее Игорь воевал с ними. Уже можно сделать вывод, что древляне верховным богом признавали Велеса. Сохранились письменные свидетельства и о других местах почитания этого бога. Каменный идол Велеса стоял в Чудском конце Ростова Великого:
"Видев же преподобный прелесть идольскую сущу, в [Ростове] не убо бе еще прияша святое крещение, но чюдескый конец поклоняшеся идолу камену <...> близ страстнаго сего идола Велеса <...> многострастнаго сего идола Велеса" ("Повесть о водворении христианства в Ростове" // "Древнерусские предания XI-XVI вв.", М., 1982, с. 130-131). Ещё одно святилище Велеса находилось на месте будущего города Ярославля:
"... не на мнозе пути от града Ростова, яко на 60 поприщ, при брезе рек Волги и Которосли лежаше некое место, на нем же последи создася славный град Ярославль. И сие место бысть зело пусто: зане высокая древеса растуща, да травяны пажити точию обретахуся. Человек же обители единой бысть. И се бысть селище, рекомое Медвежий угол, в нем же насельницы человецы, поганыя веры - языцы, зли сущее. И вельми страшно место сие бысть: зане онии человецы живящее точию по своей воли, яко мнози и грабления, и кровопролития верным товарища. В делании же смысленна прилепляхуся, егда на звери или лов рыб исходише; держаше же сии люди и мнозии скотии, и сими себя насыщаху; Идол, ему же кланястася сии, бысть Волос, сиречь скотий бог. И сей Волос, в нем же бес живя, яко и страхи мнози твори, стояше осреди логовины, нарицаемой Волосовой, отселе же и скотии по обычаю на пажити изгоняше. Сему многокозненному идолу и кереметь створена бысть и волхв вдан, а сей неугасимый огнь Волосу держа и жертвенная ему кури"
("Сказание о построении града Ярославля" // Алексей Лебедев "Храмы Власьевского прихода в г. Ярославле", Ярославль, 1877, с. 6).
В деревне Волосово Даниловского района Ярославской области сохранилось предание о, стоявшем на вершине холма, деревянном идоле Волоса, по имени которого деревня и носит своё название (Д.А. Крайнов "Волосово-Даниловский могильник фатьяновской культуры" // "Советская археология", 1964, N 4, с. 68).
Во всех святилищах идол Велеса стоял в одиночестве, другие боги там не требовались, а это значит, что Велеса язычники почитали всемогущим богом богов. Его именем люди клялись точно так же, как это делали русские послы в Константинополе, только в этой клятве бог был один:
"И людии сии клятвою у Волоса обеща Князю жити в согласии и оброцы ему даяти <...> Благоверный же Князь мощным гласом сим людем возгласи: кто убо вы, не суть ли тии людии, кои клятвою уверяше пред вашим Волосом верно служити мне, Князю вашему?" ("Сказание о построении града Ярославля" // Алексей Лебедев "Храмы Власьевского прихода в г. Ярославле", Ярославль, 1877, с. 8).
В ведении Велеса был дождь, а это функция громовержца: "Но егда же и построися град Ярославль, насельницы Мервежияго угла не приобщашеся граду, живяше особь и кланяшеся Волосу. Бысть же во дни некия во области сей велия засуха, яко от люта зноя и травы и всяк злак сельный погоре, и бысть в тое время скорбь велия в людех, понеже и скотии к смерти от глада доходиша. В сицевой печали невернии сии человецы моли слезно своего Волоса, да низведет дождь на землю" (там же, с. 9).
Наконец, сам Велес якобы заявил о себе: "Аз есмь бес Зефеус" ("Повесть о водворении христианства в Ростове" // "Древнерусские предания XI-XVI вв.", М., 1982, с. 134).
В переводе с церковного на нормальный русский язык получается, что Велес отождествил себя с греческим громовержцем, царём богов Зевсом. Велес был богом грозы, владыкой небес, аналогичным Перуну, а покровительство скоту - это так, попутно. Перун на Руси к тому времени приобрёл статус всеобъемлющего вселенского бога. Это следует из текста договора князя Игоря с византийцами, где Велес отсутствует:
"Аще ли же кто отъ князь или отъ людий Рускихъ, ли хрестеянъ, или не хрестеянъ, преступить се, еже есть писано на харатьи сей, будеть достоинъ своимъ оружьемь умерети, и да будеть клять отъ Бога и отъ Перуна, яко преступи свою клятву" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 52).
Перун показан на равных с христианским единым богом, не уступающим ему ни в чём: "Как бы то ни было, предпочтение, отдаваемое Перуну перед прочими богами, было так велико, что в Игоревом договоре он дважды назван один в соответствие христианскому единому богу" (Ф.Е. Корш "Владимировы боги", Харьков, 1908, с. 3). Все остальные боги перед могуществом Перуна не имели никакого значения. Вот и Велес в качестве напарника Перуна обладал таким же могуществом.
Именно к Велесу должно относится замечание персидского историка Гардизи о славянах: "Они почитают быка" (Гардизи "Краса повествований" // "Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. III. "Восточные источники", М., 2009, с. 57). Из двух верховных богов только Велес назван "скотий бог". И назван так потому, что имел вторую ипостась - тот самый бык, которого почитали славяне, а вернее дикий тур, известный из русских былин: "Ко третьей-та мудрости то учился Вольх, - / Обвертываться гнедым туром - золотые рога" ("Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым", ЛП, N 6, М., 1977, с. 33); "Обвернула ево, Добрыню, гнедым туром, / ... Всем атаман-золотыя рога!" (там же, N 9, М., 1977, с. 45).
Необычная окраска тура свидетельствует о его божественной природе. Да и бык, о котором сообщал Гардизи, тоже совсем непростой. У сообщения Ибн Русте текст практически такой же, но в соответствующем месте автор записал о славянах: "Все они - почитатели огня" (Ибн Русте "Книга дорогих ценностей" // "Древняя Русь в свете зарубежных источников", т. III. "Восточные источники", М., 2009, с. 45). Огненный тур с золотыми рогами - вот вторая ипостась Велеса. Его идолы изготавливались из камня, и вполне вероятно, что знаменитый Збручский идол был изображением Велеса.
То есть, Перун и Велес были равноценными богами и в договорах упомянуты как представители тех русских областей, где их почитали. Похоже, что Перун утвердился вдоль Днепровского торгового пути, ставшего центральным стержнем древнерусского государства, а периферийные области к западу и к востоку остались во власти Велеса. Но в ранние времена владения Велеса простирались куда шире.
В киевском святилище для Велеса не нашлось места, но, когда князь Владимир избавлялся от языческих богов, то в Киеве тогда стоял идол Велеса: "Яко прiиде въ Кiевъ, идолы повелЪ испроврЪщы, овы повелЪ изсЪчи, а другыя изжещы, а Волоса идола, его же именоваху яко бога, повелЪ в Почаину рЪку въврЪщы" ("Обычное житiе св. Владимира" // "Чтения в историческом обществе Нестора Летописца", кн. II, отд. II, Киев, 1888, с. 26). Велес не был допущен на священный холм у теремного двора, а значит, и не почитался княжеской семьёй. И в то же время, служение ему в Киеве не прекратилось, в противовес центральной власти, киевляне считали Велеса своим и не думали от него отказываться. Если там успела сложиться традиция, связанная с Велесом, то получается, что утвердился он в Киеве раньше Перуна.
В 980 году "пришедъ Добрыня Новугороду, постави Перуна кумиръ надъ рЪкою Волховомъ, и жряхуть ему людье Новгородьстии акы Богу" (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, Рязань, 2001, с. 52-53). Если идол Перуна для новгородцев поставил Добрыня, то кому люди "жряхуть" раньше? Возможно, нужные сведения содержит "Сказание о Словене и Русе", в котором собраны новгородские легенды о происхождении словен: "... в божницы своей по правую страну идола Велеса" ("Хронографический рассказ о Словене и Русе и городе Словенске", ПСРЛ, т. XXXIII, Л., 1977, с. 141: Мазуринский летописец, ПСРЛ, т. XXXI, М., 1968, с. 13). Пускай запись и поздняя (XVII век), но сочинять историю о первенстве Велеса не было смысла, древнее почитание Велеса отложилось в народной памяти.
Когда-то, ещё до прихода варягов, Велес имел на Руси большой перевес над Перуном. Таким образом, "творец молний", которому анты приносили в жертву быков, был Велесом. С появлением варягов ситуация в стране изменилась: варяги-русь чтили Перуна. Самое западное из славянских объединений граничило с Ютландией. Называли этих славян вагры, вары, варины - близко к имени варягов. Их главный бог, размещённый в Старгарде (сейчас Ольденбург), походил на нашего Перуна:
"Здесь среди очень старых деревьев мы увидали священные дубы, посвященные богу этой земли, Прове. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и с жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывалось в приюте.
Славяне питают к своим святыням такое уважение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны.
Когда мы пришли в эту рощу и в это место безбожия, епископ стал увещевать нас, чтобы мы смело приступали к уничтожению рощи. Сам же, сойдя с коня, сбил шестом лицевые украшения с ворот. И, войдя во дворик, мы разрушили всю его ограду и свалили ее в одну кучу вокруг священных деревьев, и, подкинув огонь, устроили костер <...>
На что епископ сказал: "Если князья наши до сих пор плохо обходились с вашим народом, то это неудивительно, ибо они полагают, что совершают не такой уж большой грех по отношению к язычникам <...> Только одни вы от всех терпите ограбление, так как от всех отличаетесь по религии"
(Гельмольд "Славянская хроника", ПСИНЦВЕ, М., 1963, с. 185-188).
Начинается рассказ с идиллической картины, но потом в эту идиллию вламываются немецкие церковники и принимаются бесчинствовать. И не стыдно им в гостях вести себя, как стадо взбесившихся кабанов. Так они ещё и похваляются своей мерзостью, насмехаясь, что вы, мол, не такие, как мы, и над вами можно издеваться. В общем, уголовная банда, обнаглевшая от безнаказанности. А бог Прове из Старгарда действительно близок к Перуну. Имена у них сходны и с дубами оба связаны. У другого автора имя старгардского бога ещё ближе к имени Перуна:
"В Ольденбурге был бог, именовавшийся Проно, и он стоял на столбе, и имел в руке красное железо испытаний (proveyssen), и имел знамя" (Конрад Бото "Саксонская хроника" // Д.М. Дудко "Матерь Лада. Божественное родословие славян", М., 2002, с. 415-416).
"Идол их в Ольденбурге звался Проно. Он стоял на столбе, а в руках держал раскалённый щит для ордалии и знамя на древке" (О.В. Кутарев "Боги Северной Европы в восприятии Нового Времени. Саксонская хроника 1492" // "Северный ветер" Специальный выпуск ? 1, СПб, 2021, с. 46).
Немецкий хронист Видукинд упоминал в городе славян вагров (waaris) медного идола Сатурна (simulacro Saturni ex aere fuso), рассказывая о событиях X века (Видукинд Корвейский "Деяния саксов", ПСИНЦВЕ, кн. III.68, М., 1975, с. 119, 192). Это явно тот же самый Прове или Проно.
И ещё один бог, судя по описанию, подходил на роль Перуна. На острове Рюген, по свидетельству "Саги о Кнютлингах", находился идол бога Черноглава (Тьярнаглови): "... он был их богом победы, и он отправлялся в военные походы вместе с ними. У него были усы из серебра" (Т.Н. Джаксон "Сага о Кнютлингах. Перевод, комментарий, исследования", СПб, 2021, с. 146). И.И. Срезневский по этому поводу заметил: "Из договоров с греками Игоря и Святослава видно, что богами победы у русских почитались Перун и Волос" (И.И. Срезневский "Исследования о языческом богослужении древних славян", СПб, 1848, с. 11). Да, это так, но, вот, А.С. Щавелев ухватил самую суть проблемы: "... описание Черноглава замечательно совпадает с известным описанием Перуна в "Повести временных лет", который имел "главу его сребрену, а оусъ златъ" (А.С. Щавелев "Как найти хорватов? О монографии Д. Е. Алимова "Этногенез хорватов..." // "Словене", 2018, N 1, с. 442). И в самом деле, аналогия просто напрашивается. Авторы саги немного спутали детали - усы у идола были золотыми, а голова серебряной. Как известно, серебро на воздухе чернеет, отсюда и прозвище идола. Можно быть уверенными, что имелся в виду именно Перун. С приходом варягов на Русь, он стал активно вытеснять Велеса. И вытеснил бы, да помешала христианизация страны. Это могло случиться только в том случае, если численность поклонников Перуна была велика и его культ был широко распространён. А значит, существование областей поклонения Перуну вне Руси представляется неизбежным.
До сих пор в исторической науке нет согласия относительно тождества имён Волос и Велес. Хотя, о чём тут спорить? В Ростове стоял идол Велеса, а в Ярославле - Волоса. В летописи сказано: "вЪруемъ в Перуна и въ Волоса" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 71-72), а в апокрифе: "хърса. велеса. пероуна. на бы обратиша" ("Хождение Богородицы по мукам" //Тихонравов Н.С. "Памятники отреченной русской литературы", т. II, М., 1863, с. 23). Оба раза рядом указан Перун, значит, и соседний бог тот же самый. Достаточно очевидно, что Велес и Волос - просто диалектные формы произношения одного и того же имени. В древнерусской речи стал утрачиваться начальный "i" перед "e" в словах с ударением на первом или втором слоге. Утрата привела к переходу "e" в "o". Переход совершался на ранних стадиях развития древнерусского языка, когда он ещё не обособился от языков южных и западных славян (Н.Д. Русинов "Древнерусский язык", М., 1977, с. 59-60). В таком случае, форму "Велес" следует считать более ранней по отношению к форме "Волос".
Перун и Велес достались нам от венетов, хотя, может быть, и не только они. Древнерусские имена историки наотрез отказываются отдавать славянам: норманны, кельты, иллирийцы, фракийцы, да кто угодно, лишь бы не славяне. Но при этом, почему-то напрочь забыли о венетах. Древний народ, сыгравший активную роль в судьбах Европы и, в особенности, славянства. Наследие венетов просто обязано было сохраниться в славянской материальной и духовной культуре. До обидного мало научных работ, посвящённых венетам. Понятно почему - иначе рухнет миф о вездесущности германцев. Современные народы ищут в древней истории выгоды для себя и не прочь прибарахлиться за чужой счёт. Участие венетов в славянском этногенезе отрицать невозможно, а что язык венетов слабо изучен, так не они в этом виноваты.
III
Страбон вспоминал и про ещё одну группу венетов, живших на полуострове Бретань рядом с Атлантическим океаном, по-кельтски эта область называлась Арморика, то есть Поморье: "После упомянутых племен следуют остальные племена бельгов, живущих на берегах океана: из них, во-первых, венеты, которые сражались с Цезарем в морской битве; они пытались помешать его высадке в Бретани, владея портом на острове <...> Свои корабли на случай отливов венеты строят с широким дном, высокой кормой и высокими носами из дубового дерева, которого у них очень много <...> Эти венеты, как я думаю, основали колонию на адриатическом море <...> Однако благодаря одноименности их считают пафлагонцами" (Страбон "География", Л., 1964, кн. IV, гл. IV.1, с. 185-186).
Северных венетов Страбон полагал родственными венетам адриатическим. Эти венеты были прекрасными мореходами, строили тяжёлые корабли и воевали с Юлием Цезарем. Матей Бор решительно настаивал, что венеты всегда были дерзкими мореплавателями, жили они по берегам морей, но даже, если они оказывались далеко от моря, всё равно селились рядом с водой и плавали по рекам (М. Бор "Венетский язык и венетские надписи" // "Венеты и этруски. У истоков европейской цивилизации", СПб, 2008, с. 156-157). Больше всего сведений о венетах из Арморики сообщил Юлий Цезарь, воевавший с ними. Он не был учёным, поэтому сведения получились фрагментарными и односторонними, но как свидетельства очевидца они важны для истории:
"Это племя пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а также превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем. При сильном и не встречающим себе преград морском прибое и при малом количестве гаваней, которые вдобавок находятся в руках именно венетов, они сделали своими данниками всех плавающих по этому морю"
(Гай Юлий Цезарь "Записки о Галльской войне", кн. III, гл. 8 // "Записки Юлия Цезаря и его продолжателей о Галльской войне, о Гражданской войне, об Александрийской войне, об Африканской войне", М., 2005, с. 54)
Народ, союзный венетам, римляне называли - венеллы (там же, гл. 17, с. 59). Народ явно венетского корня - и названия сходны, и соседи, и союзники. Другой соседний народ - анды (там же, гл.7, с. 54). Очевидное сходство с этнонимом - анты. А если учесть, что на Балтике венетов стали называть венедами, то у антов и андов получается полное совпадение в названиях.
Венеты находились на другом конце Европы и не могли угрожать Риму, они даже не были кельтами. Агрессия Юлия Цезаря никак не мотивирована, в его действиях можно усмотреть только жажду завоеваний и ненасытную жадность. Да он и сам проговорился, когда о причинах сопротивления венетов простодушно выдал: "... вообще люди от природы стремятся к свободе и ненавидят рабство" (там же, гл. 10, с. 56). Нежелание стать рабами оказалось достаточным поводом для войны.
Несмотря на очевидное неравенство в силах, венеты сплотились для отпора захватчикам: "Через своих князей дали друг другу клятву - делать все не иначе как сообща и всякую участь делить вместе. Кроме того, они подняли на ноги и другие общины, убеждая их лучше оставаться верными свободе, унаследованной от предков, чем выносить римское рабство" (там же, гл. 8, с. 54). В общем, венеты использовали все доступные им средства к сопротивлению, только их оказалось недостаточно. Но и римлянам пришлось несладко, Цезарь, оправдываясь, жаловался:
"Тамошние города обыкновенно были расположены на конце косы или на мысу, и к ним нельзя было подойти ни с суши, так как два раза в день, через двенадцать часов, наступал морской прилив, ни с моря, так как при наступлении отлива корабли терпели большие повреждения на мели. Таким образом, то и другое затрудняло осаду городов. И если удавалось взять верх над жителями сооружением огромной насыпи и плотин, которые отбивали волны и достигали высоты городской стены, заставляя их отчаиваться в своем спасении, тогда они пригоняли множество судов, которые были у них в изобилии, увозили на них свои пожитки и укрывались в ближайших городах. Там они снова оборонялись, пользуясь теми же выгодами местоположения"
(там же, гл. 12, с. 56)
Серьёзной силой оставался флот венетов, таких кораблей римляне строить не умели: "Надо сказать, их собственные корабли были следующим образом построены и снаряжены: их киль был несколько более плоским, чтобы легче было справляться с мелями и отливами; носы, а равно и кормы были целиком сделаны из дуба, чтобы выносить какие угодно удары волн и повреждения; ребра корабля были внизу связаны балками в фут толщиной и скреплены гвоздями в палец толщиной; якоря укреплялись не канатами, но железными цепями; вместо парусов на кораблях была грубая или же тонкая дубленая кожа, может быть по недостатку льна и неумению употреблять его в дело, а еще вероятнее потому, что полотняные паруса представлялись недостаточными для того, чтобы выдерживать сильные бури и порывистые ветры Океана и управлять такими тяжелыми кораблями" (там же, гл. 13, с. 57).
В конце концов, сказался подавляющий численный и экономический перевес римлян. Возможности племенного объединения и возможности огромной империи несравнимы. В потоке безудержного хвастовства Цезарь всё же признал, что в морском сражении римлянам очень помогло внезапно установившееся безветрие, заставившее застыть в неподвижности тяжёлые корабли венетов. А потом началась свирепая расправа: знатных пленников казнили, остальных продали в рабство (там же, гл. 15-16, с. 56-57). Венетов в Арморике не стало. Римляне уничтожили самобытную цивилизацию и ничего не создали взамен.
Разумеется, даже римлянам не под силу было уничтожить целый народ. Венеты покинули разорённые места и на своих кораблях уплыли на восток. Мелкие римские суда никак не могли им помешать. В средние века в Южной Прибалтике появилось славянское государство Поморье. Это слово по-славянски означает то же, что и по-кельтски Арморика. А в русском эпосе упоминается царство Поморское ("Песни собранные П.Н. Рыбниковым", ч. I, N 8, М., 1861, с. 40). Совпадение? Датский хронист Саксон Грамматик корабли, аналогичные венетским, приписывает рутенам, жившим в Восточной Прибалтике. Эти корабли были массивные, тяжёлые и управлялись парусами (Саксон Грамматик "Деяния данов", т. I, кн. V{5.7.5}, М. 2017, с. 177). Балтийских славян немцы называли венедами. Исландский скальд Снорри Стурлусон (1178-1241) упоминал большие корабли вендов, которые вмешали "сорок четыре человека и две лошади" (Снорри Стурлусон "Круг земной", ЛП, М., 1980, с. 507).
Спасаясь от агрессии римлян, венеты из Арморики, а заодно и из римской истории, ушли на Балтику. Римляне настолько прочно забыли про венетов, что, когда неожиданно повстречались с ними, то приняли их за индов. Это были купцы, занесённые бурей к берегам Галлии. Историю о них рассказал римский писатель Корнелий Непот (94-24 г. до н. э.). До нас она дошла в пересказах других авторов:
"Но, кроме физиков и Гомера, которые говорили, что весь мир окружен морем, можно положиться также на Корнелия Непота, [мнение которого] тем более авторитетно, что оно более современно. Он приводит свидетельство об этом Квинта Метелла Целера и припоминает такой его рассказ: когда тот управлял Галлией в качестве проконсула, царь бойев подарил ему каких-то индов. Расспросив их, откуда они прибыли в эти земли, он узнал, что они были бурей унесены из индийских морей и, проплыв весь путь [от Индии], пристали, наконец, к берегам Германии" (Помпоний Мела "Хорография", кн. III. 45 // A.B. Подосинов, М.В. Скржинская "Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший", М., 2011, с. 61);
"Тот же Непот относительно северного побережья рассказывает, что Квинту Метеллу Целеру, коллеге Афрания по консульству и в то же время проконсулу Галлии, царь свебов подарил индийцев, которые, отправившись для торговли из Индии на кораблях, были бурями отброшены в Германию" (Гай Плиний Секунд Старший "Естественная история", кн. II. 170 // там же, с. 163).