Аннотация: Алкоголизм. Первая белая горячка у интеллигентного человека
МАКОВЫЙ КОЗЛИК Александр ДОЛЖЕНКО
Развалившись в кресле, за столом сидел маленького роста, полненький, с прилизанной сединой профессор лет пятидесяти. Напротив, на краешке стула располагался аспирант: худощавый, выше среднего роста, спортивного вида, кудлатый брюнет лет двадцати восьми. На столе между собеседниками лежала рукопись. Диссертация была практически готова, наводили последний лоск. Профессор благожелательно вещал, кудлатый почтительно внимал, иногда записывал. В завершение аудиенции профессор посоветовал своему питомцу обратить особое внимание на некапиталистический путь развития, в свете материалов последнего Пленума ЦК КПСС. Аспирант пообещал, собрал бумаги и встал. Тут профессор, он же зав.кафедрой, как бы вспомнив нечто, полюбопытствовал :
- Как у нас со здоровьем? Болезнь, таки, вырвала Вас из наших рядов...- он остренько глянул на кудлатого. - Вы даже несколько занятий со студентами пропустили. Сарре Абрамовне пришлось подменять...
- Спасибо большое, сейчас я здоров, все в порядке...
- Надеюсь, без осложнений обошлось: аллергический полиартрит - не шутки. Диагноз-то, какой экзотический!
Аспирант, с постным лицом, ухмыльнулся про себя: "За коньяк и французские духи доктору - нормальный диагноз для преподавателя. И еще пол-зарплаты доцента пришлось отдать за капельницу и конфиденциальность - знакомой медсестре. Если бы тебе, старая ханжа, пять кубиков серы в одну точку вкатили бы, на любой бы диагноз согласился - хоть на бубонную чуму. Это работягам, ставят как есть - "делириум тремор" и направление в ЛТП выписывают. А нам, препедам - нельзя на самотек пускать: скандал на весь город. Еще бы - ассистент кафедры политэкономии, аспирант и - белая горячка!"
Зав.кафедрой гнул свое :
- Вы дружище, позвольте вам заметить, как в воду канули. Хоть бы позвонили, предупредили. Помнится, на последнем заседании кафедры, в канун праздника, вы были прямо как огурчик. -
Огурчик виновато улыбнулся, удрученно ответил:
- Сам ничего не пойму! С чего вдруг? И врач участковый тоже в недоумении. Может, я съел чего ...
- Может, - кисло согласился профессор и прощаясь пожелал, - Вы уж поберегите себя! Как говориться, береги здоровье смолоду...
Брюнет поблагодарил за заботу, попрощался, а про себя горько усмехнулся:
" Да, да! Конечно: здоровье - смолоду, юбку спереди, а брюки сзади! А с маковым козликом как быть? Куда его родненького пристроить?"
По пути к дому будущий доцент невольно предался тягостным воспоминаниям.
...Сознание возвращалось частями. Аспирант приподнял веки, со страхом глянул на потолок, скосил глаза в сторону - на стены: "Слава богу - дома!" Вот этого, он боялся больше всего: проснуться, не зная, где ты и что тебя в это место привело. Так уже бывало не раз. Мозаика последних дней была неполной и плохо собиралась. Часть фрагментов потерялись навсегда. Он со стоном поднял руку, пытаясь увидеть на часах дату. Разглядел и удивился: последние 24 часа выпали из жизни вообще. Тихо капала вода из крана на кухне, похрипывал на телевизоре старенький будильник. За окном машин не слышно - значит на улице глухая ночь перед рассветом. Сосульке надоело висеть на крыше, она со звоном отломилась и мимо открытой форточки кинулась с пятого этажа. Разбилась вдребезги, осколки раскатились по асфальту. Снова тишина.
" Началось все 7 марта, с поздравлений на кафедре, потом - комитет комсомола. И понеслось! Ресторан, такси, танцы на кухне, опять такси...Сначала комсомолки, потом тетки какие-то озабоченные... Как домой-то попал? Непонятно. Сегодня уже - 11-е, если часы не врут..."
Собравшись с духом, аспирант позвал на помощь жену. Ответа не получил. Прислушался. Было тихо, как бывает, когда никого нет дома. Так повелось, если он валился в запой, супруга уходила сама, уводила сына к теще и уносила с собой все: ключи, телефонный аппарат, деньги, весь наличный алкоголь, включая парфюмерию. Все содержащие спирт жидкости, тоже уносила или выливала в раковину. Квартиру закрывала снаружи. Соседи были в курсе и на стоны за дверьми не реагировали. Осознав свое положение, он прохрипел :
- С-сука ... -
На призыв явился кот. Мягко вспрыгнул на диван, прошелся по телу преподавателя, как по бревну, сел. Посидел на груди, обвив лапы хвостом, зевнул и исчез. Растаял. Хрип, непроизвольно вырвавшийся из аспирантского тела, произвел в нем горный обвал. Заискрило в висках. Сознание повисло, немытые руки, ноги в липких носках, чугунная голова - все покрылось мелким холодным бисером и свалилось в кучу. Он еще раз, в отчаяньи позвал на помощь. Глухо. Сиплые звуки, покинувшие высохшее горло вернулись назад с неожиданной силой. Тихо долбившие раковину капли воды из крана превратились в удары молота. Уже не капли падали на эмаль, а бетонные сваи прямо на кухне забивали в мерзлую землю с оттяжкой и дребезжащим эхом. Механизм будильника на тумбочке грохотал и каркал, как сорвавшаяся лебедка. Кот, прошедший неподалеку, ступал по ковру, как каменный гость по пустому железу в огромном складе. Проехавшая по улице, пятью этажами ниже, одинокая машина, давила колесами мартовские лужи: визг стоял вселенский. Кузов авто дребезжал внутри головы, осколки под колесами долго укладывались с побрякиванием и скрежетом в ледяную колею. Звуковой хвост долго волочился за грузовиком на длинной веревке, пока не исчез за углом вместе с машиной. Установилась тишина, в тишине вдруг возникла песня. Где-то неподалеку пели, но не по радио. Он прислушался: где-то внутри черепа, в одном дальнем закоулке, бормотали голоса, в другом пели. Казалось, по окраинам головы одинокая бродит гармонь. Прислушался - "Нет - не гармонь!" Звуки приближались. Солисты популярного ансамбля, под хрустальный звон струн задушевно спели:
" Маки, маки, алые маки !
Гордая память земли ...-
выдержали паузу и мягко спросили, уже лично аспиранта:
" Неужели вам снятся атаки,
Тех кто с этой войны не пришли ? ..."
"Самоцветные гусляры" больше вопросов не задавали, а помолчав, затянули без конца один и тот же куплет :
" Маки, маки, алые маки ..."
Попытка выключить "гусляров" не удавалась, как он ни пытался. От бессилья сначала накатила истерика, потом вяло мелькнула мысль:
" Черт с ними, пусть поют !" - и пение "на кольцо" исправно продолжилось. Он подумал тоскливо: " Вся гадость - в паузах. Споют куплет, сволочи, и замолчат. Ждешь - ждешь, прислушиваешься. Вроде бы все - ушли! Только выдохнешь, а они опять за свои " Маки, маки ". Всю плешь проели. И сделать нельзя ничего".
Тем временем, на фоне "маков", стали возникать, роиться и путаться мысли. Молодой человек, придавленный собственным телом, как плитой, лежал на спине и не имел сил шелохнуться. Организм, до кончика носа торчавшего в потолок, за три дня был до предела накачан алкоголем, вернее, продуктами его распада. Уровень, собственно алкоголя, упал до критической, нулевой отметки. Для стабилизации, чтобы не слететь с резьбы, требовалось срочно ввести в организм, хотя бы грамм 50, лучше - 100, алкоголя в любом виде. Отбросив фантастику, он начал перебор реальных вариантов. Припомнились даже "чернила спиртовые красные-50 млл". Увы, напрасно! Это в прошлый раз повезло: жена не догадалась, что и это годится на похмелку. Явилась, ненадолго, мысль о дихлофосе на кухне. Остатков разума хватило - отвергнуть. На волне поднявшегося отчаянья опять заискрило :
"Все - хватит! Надоело все смертельно. Врать, скрывать, прятаться! Пора ставить точку. Пробовал уже по-всякому. Каждый раз - одно и тоже! Все труднее и труднее выгребать из под обломков. А главное - зачем!?"
Зазмеилась мысль :
"Может подвести черту пора и уйти в страну вечной охоты? Навсегда !"
Кто-то внутри головы грубым голосом оборвал:
"Брось понты кидать. Какая охота? Лежи и дохни! Авось пронесет и в этот раз !"
Возникла и стала нарастать жажда: "Пить! Глоток воды! Пить ...", - мысль о воде омрачала разум.
"Не напившись воды - не уйти! Да еще эти, следом поволокутся - " Маки, маки! Гордая память земли!" Придется вечно бродить с жаждой, в рваных носках". Грубиян из угла мозгов цыкнул: "Опять ты за свое - падаль интеллигентская. Заткнись! Сдыхай молча".
Жажда и желание отключиться от ужаса, окружившего зыбкой стеной, рвали голову на части. Встать и напиться самому, было невозможно. Внезапно, кто-то сбоку, внутри, спросил басом: - " А может не пить, а выпить? А? Сразу полетишь, как вагонетка" ...
От этого ужасного голоса сознание померкло, организм упал в обморок. В следующий раз из хаоса сознания, он всплыл от озноба: стужа вернула его в пустую квартиру. Тело задервенело, зубы мелко стучали, организм тихонько подвывал без хозяина. Сквозь дымку обморока в голову пришло: открыта форточка и это из ее топки льется арктический холод.
" Надо встать и закрыть! Все остальное - потом...Главное, прекратить лихорадку, сотрясающую тело крупными волнами мелкой дрожью ".
В чумной голове, ум заходил за разум, план возник с трудом:
"Для начала открыть глаза. Потом сползти на пол. Подобраться к окну. Уцепиться за батарею, подтянуться, ухватиться за ручку окна. Вскинуться, взмахнуть рукой, и, если повезет, захлопнуть ударом форточку!"
План почти нереальный, но и стужа злая! До умопомрачения доводил звон снежинок, клубами наполнявших комнату. Они, хрустально позвякивая, втыкались в ковер, со скрежетом валились друг на друга. И побулькивая таяли, пряча капельки в толще шерсти. Аспирант догадался: "Форточка - дыра в космос! Заткнуть дыру! Потом прижаться к батарее, залезть в нее родненькую, сквозь нее, за нее! Схватиться заледенелыми прозрачными руками и продавиться всем телом между секциями !".
Ветерок из форточки нежно обдувал ресницы и лоб, струился между волосами, подмораживая кожу на голове, покрытую липкой пленочкой пота. В самой голове начался галдеж: " Придется встать! Надо, вставай! Делай же что-нибудь, тряпка!"
" Для начала огляжусь !" - решил он. Облизав кактусом языка губы в лохмотьях, он с хрустом разлепил глаза. Подержал их так, приучая к слепящему сиреневому сумраку. Боль внутри глаз, если ими не двигать, почти не чувствовалась.
" Теперь, глаза прикрыть, а ноги опустить на пол. Есть! Получилось, ты - молодец!"
На ледяном полу в пятки ударил мощный разряд холода. Ноги сразу онемели, стали чужими, ватными. Тело охватил озноб. Задача осталась: оторвать тело от дивана и двинуть к окну.
"Сначала надо сесть, а потом - не упасть!"
Ходившие ходуном кости скелета наконец сцепились, организм принял новое положение. Тихонько клацали зубы. Он чувствовал их лязг в черепе, челюсть тряслась отдельно от верха. "Выхлоп" из ноздрей и рта шел такой, что останавливалось собственное дыхание. Как переполненный таз в слабых руках, отравленное алкоголем сознание готово было расплескаться по полу. В тазу трепыхалась одна мысль :
" Доползти до окна. Доползти до окна ".
- " Маки, маки ! Алые маки !..." - соло на гитаре и плач скрипки. На кольцо.
Он проверил руки и ноги на готовность к ползанию. Получил невнятный ответ. Продолжая стучать зубами, завывая сполз с дивана. Утвердил груду тела на полу. До окна оставалось - метра три. Он кинул взгляд в темный угол: там тянулась труба отопления от пола до потолка. Надо - туда!
" Подползу к ней, ухвачусь и подтянусь! ".
Что-то мешало. Какая-то нелепица. Стоя на четырех костях он опять уставился в угол. Там ветерок с улицы шевелил и покручивал портьеру. От дуновений, она то пузырилась, то опадала. Цветная тряпка постоянно меняла форму тужась стать парусом. Что такое?! Он невольно подался вперед, стал приглядываться. За шторой, в самом ее низу, кто-то стоял! И слабо шевелился за тканью!!
Врубились пещерные инстинкты: в голове рявкнула и смолкла сирена, враз перестали стучать зубы, "маки-маки" обрезало на полуслове. Зашевелились волосы на голове, тело покрылось крошечными пупырышками, выскочил пот. По мозгам расплылся ужас. Глаза полезли из черепа, пока не остановились. Не отрываясь смотрел он на низ шторы. За ней явно кто-то был: небольшой, плоский и шевелится. Зрение погасло. В сознании мерцало, пульсировало:
" Не может быть!
" Как это?"
" Кто ?!" " Кто ?! " " Кто ?! "
Вдруг заныли ногти на ногах, защемило корни волос на макушке. Все это вихрем и стихло. В черепе кто-то забормотал:
- "Тебе - показалось! Нет же ничего! Говорят тебе - по-ка-за-лось ! Нет никого! Глаза открой!"
- " А если открою и ... Есть? Тогда ?"
Мелькнуло спасительное - А может, я так пока посидишь, с закрытыми глазами... Или Вы приляжешь? А?! -
"А форточка? А штора ? А за штОрой !?!"
" Рехнусь же от страха ! "
" Открывай глаза, сука ! Ну?! Кому говорят !
" Я ВИЗЖАТЬ НАЧНУ !"
Глаза распахнулись. Пока он коченел, кое-что изменилось: из-за вертлявой портьеры высунулся на пол-корпуса небольшой козлик. Сразу полегчало:
" Животинка! Ух! Хорошенький какой! Слава тебе господи! Вот все и прояснилось!"
Человек вздохнул с облегчением: вне всяких сомнений в углу стоял обычный козленок-подросток и ничего кроме. Аспирант пригляделся :
"Ну да. Козлик. Молоденький!" - ему вспомнились старые взрослые козлы, он в деревне их видел. Но те были большие, пыльные и в репьях, рога грязные... Вонючие... А у этого - рожки маленькие! Чуток только загнулись. Сам как игрушечка. Чистенький. Прелесть! Копытца аккуратненькие..."
Козлик доброжелательно поглядывал на хозяина квартиры и тихонько, туп-туп, перебирал передними ногами. Склонив головку набок, подался вперед, не решаясь покинуть убежище. В змеиных зрачках карих глаз застыл вопрос - " Можно к вам? "
"Стесняется !" - умилился ассистент кафедры, - "Сразу видно - не нахал! Ждет, когда я позову. Самый обычный козлик! "Kozlik vulgaris", а я - перепугался, дубина ! Надо позвать его".
Животное заметило проявленный к нему интерес, мотнуло головой и легонько потянулось, не передвигая копыт, все еще не решаясь покинуть угол. Мужчина окончательно успокоился и стал неспешно разглядывать животное, невесть как оказавшееся за шторой. Мозг давал обычную картинку: глазки, рожки, ножки. Каждую шерстинку видно. Морда гладенькая, губки тоненькие, зубки мелкие, беленькие. Бородка. Улыбается, смотрит дружелюбно...
Вдруг по голове пыльным мешком:
"Стоп! А кто его впустил ?! И чего он стоял и дожидался?! Где до этого был ?!"
Аспирант со стоном закрыл глаза. Комната качнулась, пол завалился набок. Под ногами вдруг - осознал пропасть, внизу - мрак и звезды мигают ниже пояса. Дна не видно.
"Откуда козлик ?!? Его же нет вообще!!" Ужас дернул по черепу электропилой. Шестеренки крутились, цепь вращалась пока в холостую. В мозгах началась планерка без директора:
" Нету тут никаких козликов !"
" Да вот же, он стоит, как родной !"
" Да откуда ж ему взяться-то среди ночи ?!"
" Ну, видно же - каждую шерстиночку, копытики! Это факт!? Так!?"
" Факт! Но неправильный !"
" Как это ?!"
"Брось, на хрен думать, интеллигент долбаный. Доигаешься!"
По мозгам пошли трещины. Сознание раскололось, стало "зависать", не в силах понять, как можно в деталях видеть то, чего нет. Он снова открыл глаза, козлик стоял на месте, перебирая ножками. Тихо постукивали копытца.
"Вышел из-за портьеры, хвостик видно, ко мне собрался! Козел - настоящий! Только молодой! Настоящий - никаких сомнений! А кто, что и откуда, позже разберемся!"
Ассистент прикрыл глаза, мобилизовался:
" Не психуй! Чего только по-пьянке не бывает. Прошлой зимой, вспомни, с летчиками пил, проснулся - пальмы за окном. Проволокли на борт пьяного и - в Сочи! После сна тоже ум за разум. А козленка, кореша привели и оставили! Шутников хватает - убивал бы таких! Сейчас открою глаза! Встану, возьму животное за шкварник и отволоку на кухню! Пусть там до утра покантуется. Заодно и воды напьюсь! А утром разберусь, кто учудил. Не звонить же среди ночи и спрашивать, кто козленка подкинул? Еще не так поймут..."
"Стоп - стоп! А сам-то? Лично ты? Ты так и не уяснил, - развязано спросил кто-то, - Он - ЕСТЬ? Или ... его - НЕТ?"
Тут, еще кто-то, третий, с ленцой сказал:
" Делов-то. Шары разуй и посмотри внимательно. Ну !"
Мужчина разодрал слипшиеся ресницы. Козлик уже отошел от окна, поднял голову к форточке и нюхал уличный воздух морща ноздри. Ему на спину, падали снежинки и тут же таяли, превращаясь в крошечные шарики воды, которые остренько искрились. Вся спина козлика была посыпана бриллиантовой пылью. Сам он чуть-чуть светился...
Глаза захлопнулись.
" Все ясно !
" Но - непонятно !"
" Так он ЕСТЬ или НЕТ? НАДО определиться!"
" Да нет тут никакого козлика!" - Снова возмутились углу головы - И быть не может! Ты чего, совсем уже допился ?!"
"Так вон же он! - всхлипнуло из другого угла.
"Да НЕТ его и быть НЕ может! Ты чё!? Откуда ему взяться-то?!
" А чего он СТОИТ не уходит? "
Началась сумятица. Остро, грозно вдруг почувствовалось: одно неосторожное движение мысли, маленькой мыслишки...одной молекулы в мозгах... и дорога назад НАВСЕГДА закрыта. Пропасть со звездной пылью под ногами клубится настоящая, как и козлик. Опять навалился страх, подкатила истерика:
"С этим надо разобраться! Надо !!"
Кто-то, докуривая бычок и щелкнув его в угол, спокойно посоветовал:
- Ты бы с этим, поаккуратнее! Не - сейчас. Потом разберешься ...
Это последнее, что он услышал, падая на пол. Сознание померкло.
Очнулся, когда уже рассвело. Огляделся. Никого нет. Ветер по-прежнему шевелил злополучную портьеру. Аспирант вспомнил козлика, стуча зубами отогнал от себя эту мысль: " Чур, меня! Чур! "- радуясь, что не поверил в него. Дошло, что стоя над бездной, он чудом не переступил порог в стене и не сыпанулся вниз, за южный полюс и далее по прямой. Понял и ужаснулся, какому тяжкому испытанию подверг свой разум. Потом уже, похохатывая, стуча зубами, подвывая и постанывая, шлепая босыми ладонями по полу подался на-четвереньках на кухню. Там надолго присосался к тухлой ржавой воде из крана. Теплая жижа заполнила ядом все поры тела. Поднялась муть со дна. Напившись, ассистент кафедры политэкономии в беспамятстве сполз на теплый вонючий пол, рядом со стадом пустых бутылок, прижавшись щетиной к мусорному ведру, в котором шуршали тараканы. Очнулся к вечеру со страшной головной болью...
Двадцать лет спустя, воскресным утром, седовласый профессор, сидя в кресле, с фолиантом на коленях, наблюдал за женой. Та лежала на диване с несчастным видом и завязанной головой. Вчерашний "девишник", на который собрались школьные подруги, "бабы-ягодки-опять", не прошел даром. "Девчонки", друг перед другом, вечерком так тряхнули стариной, что наутро у всех была дикая мигрень. Об этом стало известно из утренних телефонных звонков.
- Ты бы не мучалась, а выпила алказельцер, - посоветовал профессор своей верной подруге, - еще лучше, пивка стаканчик холодненького, сразу полегчает...-
- Ой, мамочка! - отреагировала позывом к рвоте супруга - Это ж надо, так вчера ... В жизни больше в рот не возьму!
- Ну, не зарекайся ! Все так говорят...
- И как, ты, ее родимую, по три дня подряд хлестал не понимаю...
- Три дня - это пустяки. Бывало по три недели ...
- До маковых козликов? Не понимаю, хоть убей...
- Ну и слава Богу! А козлик - пустяк. Детский мультик. Бывало и похуже. Не от мира сего приходили - профессора передернуло. Жена жалобно простонала:
- Сосед, пролетарий, постоянно пьет. И ничего! Никаких похмелий и чертей. Меру знает ...
- Мера ни причем. Он "давление" в шинах поддерживает постоянно, каждый день прижмуреный ходит. Пьяный, постоянно, лет с пятнадцати. Откуда похмелье? Попробовал бы не попить, хотя бы недели две...
- У каждого по-своему. Все люди - разные...
- Глупости. Все одинаковые. Перед зеленым змием все равны. Просто дергаться не надо. Самые чудеса начинаются, когда перерывы делаешь. Аспид этого не любит. - мужчина усмехнулся: - Мы все в ответе за тех, кого приручили. Взялся пить - пей! И нечего животное нервировать: то пусто, то густо... Дело не в количестве, главное постоянно и равномерно ...
- Но ведь ты, как-то же змия поборол...
- Нет. Просто я с ковра ушел: не стал бороться. Пустое это дело, борьбу устраивать. Это такой спорт, что не стоит и на помост выходить. Победить - невозможно.
- А зачем пил тогда ?
- Сначала интересно было. Потом причины находил...
- Какие?
- Сейчас и не вспомню. Были какие-то. Да и неважно это, как позже выяснилось. Змий если прописался - его поить надо. А хозяин так, по доверенности.
- А теперь? Что, не тянет совсем ?
- Ну почему. Тянет иногда.
- И как ?
- А никак. Я на сцену не выхожу. Можно в оркестровую яму навернуться. Со стороны за борцами наблюдаю. Роль зрителя вполне устраивает...