Осел взволновался, поднял морду, выдохнул тяжко, будто поперхнулся, и зашелся в долгом пронзительном крике. Оттопыренные губы тряслись при каждом "иа", крупные желтые зубы могли испугать разве что другого осла. Впрочем, сородичи, подхватив вечную песню, ответили ему своей печалью с разных концов города. День только начинался!
Из мастерских керамистов слышались поскрипывания крутящихся гончарных кругов. В жарких печах дозревали почти готовые кувшины и чаши, а другие - еще мягкие, поблескивающие мокрой глиной, - ожидали своего часа прямо на улице, у стен мастерских. За стенами внутреннего города бодро звучал перестук кузнечных молотков. Мастера ковали новое оружие, пластинки для защитных панцирей. Военачальник торопил с заказом. Воины всегда должны быть готовы к сражению! Тем более сейчас, когда соглядатаи один за другим доносят о нападениях воинственных отрядов хьяонов на дальние усадьбы. Один отряд был замечен в нескольких парсангах к юго-западу от Никшапайи. Осмелели! Так и до города доберутся! Надо бы вызвать на бой, показать силу и мощь войска Никшапы, чтобы и в мыслях не было о нападении, но царь придерживался оборонительной тактики, да пока войну никто и не объявлял.
Биришим бежала от стоянки Харбалана, куда ее отослала Тэхар, узнать, все ли хорошо у воинов, не нуждаются ли в чем. Харбалан принял служанку сдержанно. Говорил отрывисто, смотрел в сторону, будто не видел или не хотел видеть ее зовущего взгляда. Сердце Биришим страдало. Но теперь не только толстые стены Нихшапайи отделяли их друг от друга, но и условности, связанные с обязанностями служанки и положением военачальника.
Тэхар не отпускала Биришим от себя. В окружении чужих людей, она как никогда нуждалась в близости единственного человека, которому могла доверять. И этим человеком была служанка. Все дни они проводили вместе, только вечерами Биришим отходила на задний план, и принц Афарун заполнял пустоту рядом с принцессой. Они полюбили друг друга, и все же дела принц ставил выше любви, а потому Тэхар оставалось только ждать ночи, когда жаркие поцелуи и пылкие объятия сближали их, и все остальное забывалось - и дела, и чтение, и охота, и многое из того, чем обычно занимался принц.
В сердце Биришим еще тлел тонкий огонек надежды, что Харбалан позовет ее, когда встанет караулом у стен дворца. Царь Ахвирпат решил использовать хоть небольшое, но хорошо обученное войско кушанского военачальника для охраны. Лихие времена требуют смелых решений! Пока принцесса Тэхар во дворце, преданные ей воины будут насмерть стоять у его стен.
Не успела Биришим пройти во внутренние ворота, как мимо вихрем промчался отряд воинов. Поднявшаяся пыль скрыла их, только крупы двух последних коней мелькнули черным атласом. Отпрянув, Биришим прижалась к стене, как и два горожанина, шедшие навстречу.
- Эх, не сидится дома, все скачет, - сплюнув, посетовал один, что постарше.
Пыль осела, и Биришим, отряхивая запылившийся подол, мельком взглянула на него. Волосы до плеч, убраны назад и схвачены крученой веревкой по лбу. Загорелое лицо покрыто глубокими морщинами. Простая одежда: рубаха - стирана не раз! - подпоясана точно такой же веревкой, босые ноги до щиколоток прикрыты грязно-серыми штанинами. Его спутник - молодой, с живыми глазами и тонкой линией губ - тоже одет бедно, видно, зашли в город по какой-то надобности, а живут за ним. Похожи на земледельцев.
- Ты о ком? - стряхивая пыль с волос, удивился молодой.
- Да о дочке нашего военачальника! Что ни день, то мчится в степь, а то в тугаи, охотиться. Не дело это - девке развлекаться, как парню! И что отец ее замуж не отдаст?..
Биришим насторожилась. Сделала вид, что в туфлю камушек попал; сняла ее, вытряхивает. А двое дальше пошли, и услышала она только обрывок фразы:
- ...она в принца влюблена, злится, что не ее в жены взял...
"Так, так, - смекнула преданная служанка, - и принц сегодня на охоте... Бедная госпожа! Ведь эта Замина к ней каждый день приходит!"
Биришим припустилась к дворцу.
Тэхар сидела на ложе, подобрав ноги под себя, и сосредоточено крутила в руках бирюзовые серьги. Нанизанные на серебряный стержень, зеленовато-голубые камни с легкой сеточкой черных прожилок должны были принести любовь и счастье ее обладательнице, но из глаз Тэхар катились слезы.
- Госпожа...
Биришим бросилась к ногам принцессы. Та не шелохнулась, только подняла глаза, в которых плескались соленые озера, и тихо, проглатывая слезы, спросила:
- Что мне делать, Биришим?
- Что, что случилось, пока меня не было?
Сердце подсказывало умной служанке, что здесь не обошлось без той самой Замины.
Тэхар подтвердила ее опасения:
- Она сказала, что я - слабая, безвольная, что Афарун устал от меня, и я ему не нужна...
Принцесса прикусила губы и всхлипнула.
- Что здесь происходит? - от властного голоса царицы принцесса и служанка онемели.
Царица вошла в покои невестки незамеченной и услышала последние слова. Биришим стрелой вылетела из комнаты, лишь только царица мотнула головой и зацепила колючим взглядом. Тэхар осталась наедине с той, которую боялась с самого первого дня своего пребывания в Нихшапайе.
Висвихани присела на суфу у стены напротив ложа. Плотная шелковая ткань платья прошелестев, опала на колени, собралась складками у живота. Рисунок, выполненный яркими красками, слепил глаза. Висвихани чуть подалась вперед. Два узла волос, скрученных подобно раковине, нависли над выбеленным лбом. Звякнули звенья тяжелого ожерелья. Тэхар заворожено смотрела на грудь царицы и не могла оторвать взгляда от двух птичьих голов, вытканных на платье. Они смотрели друг на друга, и, казалось, сейчас клюнут огромными желтыми носами.
- Что такого необычного ты увидела на моей груди? - усмехнулась царица.
Тэхар словно окатили водой: она отползла к стене. Царица свела брови. Невестка порядком надоела своими страхами и заплаканными глазами! Что ни день, так она плачет и плачет!
- Тэхар, здесь кроме меня нет никого, с кем бы ты могла поделиться своим горем, - жестко сказала она. - Служанка только вытрет слезы, но ничем не поможет, уж поверь мне! Так что говори: почему ты каждый день плачешь? Афарун груб с тобой?
Принцесса торопливо завертела головой.
- Нет, нет, он... он ласков...
- Хорошо. Значит, что-то с тобой? Ты больна? Я позову травницу, и она приготовит тебе такие отвары, от которых исчезнут все твои болячки.
Тэхар замахала руками.
- Нет, нет...
Царица потеряла терпение.
- Что ты заладила "нет" да "нет"?! - она встала. - Говори!
Тэхар прижала руки к груди и только и промолвила:
- Замина...
Висвихани с нарочитой нежностью провела пальчиками по своей руке, а улыбка и прищуренные глаза изобразили понимание.
- Замина!
- Она сказала, что...
- Забудь все, что она сказала! - поднятая ладонь царицы подействовала на принцессу, как расправленный капюшон кобры. - Забудь! Перестань лить слезы. И нечего сидеть здесь! У озера за храмом свежо и светло. Ты играешь на уде? Нет?! Мои музыкантши научат тебя. Я распоряжусь!
Тэхар не успела ничего ответить - ни возразить, ни поблагодарить. Она и не знала, что сказать. Царица ушла так же стремительно, как и появилась, но по пути остановилась в коридоре, около Биришим, упавшей ей в ноги.
- Я должна знать обо всем, что происходит с твоей госпожой. Поняла?
Служанка кивнула. Как не понять?! И, осмелев, выпалила:
- Замина ускакала вслед за принцем. Только что. Я видела.
Висвихани выпрямилась. Прямой нос стал острее, губы тоньше. Выражение лица царицы не сулило ничего хорошего. Биришим поняла, что скоро они забудут о дочери военачальника.
Вырвавшись из города, Замина, вопреки предостережению отца, повернула на запад. Что ей какая-то горстка хьонитов, когда за спиной целый отряд хорошо вооруженных защитников! Принц наверняка направился в тугаи, туда, где в последние дни был замечен огромный тигр. Он уже навел страху на земледельцев, живущих у протоки Светлой реки, заросшей юткуном и талом по берегам и камышовыми зарослями в болотистых низинах.
Замина гнала коня галопом. Люди, бредущие по обочинам, шарахались в сторону, не рискуя быть сбитыми ничего не замечающей под ногами азартной дочери военачальника. Прижавшись к шее коня, она в прищуре смотрела только вперед. Кожаная шапочка плотно облегала ее голову, а из отверстия на макушке развевался длинный хвост волос. Ветер бил в грудь, защищенную плотным панцирем, темно-синий короткий плащ трепетал за спиной. Замина летела к принцу, беспрерывно стуча пятками по бокам коня, в надежде стать рядом, быть нужной в любой момент, а там, глядишь, и незаменимой.
Свернув у моста, Замина сбавила ход и, вытянувшись в струну, озирала безбрежные камышовые заросли. Заметив темную полосу между едва сомкнувшихся зеленых стен, она махнула своему отряду и шагом вошла в заросли. Но после первых же шагов конь встал, отказываясь идти по чавкающей глине. Замина хлестнула его, но умное животное ответило фырканьем и упорно разворачивалось назад. Воины, сопровождающие дочь военначальника, остановились неподалеку. Старший из них окликнул:
- Госпожа, не стоит идти в тугаи. Это опасно. И кони чувствуют...
Замина злилась, но ничего не могла сделать. Она вернулась и спешилась. Азарт кипел в ней, ведь принц где-то здесь, рядом!
- Госпожа...
Воин подошел и, указывая вдаль, предложил:
- Обойдем заросли. Дальше лес до самого озера. Там много дичи.
Замина молчала. Воин был прав. Она погладила вороной бок коня и кивнула, соглашаясь. Опершись носком об услужливо подставленные ладони, Замина взлетела на спину скакуна, и отряд шагом пошел вдоль зарослей.
Охота удалась! Замина сама подстрелила оленя, но это мало повлияло на ее воинственное настроение. Ведь ее интересовала не столько охота, сколько встреча с Афаруном. Быть рядом с ним, говорить, дышать одним воздухом... Как же она ошиблась, решив, что он направится в эту сторону! Неужели отец был прав, остерегая ее от охоты в тугаях? А принц? Неужели он испугался чужаков?.. Не хотелось об этом думать, да и усталость давала знать о себе. Замина уже не гнала коня. Сейчас ей больше всего хотелось спешиться, леч прямо на дороге, растянуться во весь рост и закрыть глаза. В шестой месяц года, когда палящее солнце уже выжгло траву в степи, а милостивая Богиня Светлых Вод еще не послала людям грузные дождевые тучи, только по берегам реки сохранилась приятная зелень. Кустики обглоданных овцами трав и мелких кустарников облепили берега речной протоки, где она еще не уходила в камышовую низину, а текла на просторе, ограниченном с востока тугаями.
- Привал! - выкрикнул старший воин, поняв намерение госпожи.
Замина спешилась, передала поводья подбежавшему воину и, потягиваясь, направилась в заросли джиды.
Слабые стволы деревьев изгибались волнами, стелились по земле, выпуская новые прямые побеги прямо из лежащих стволов. Еще недозревшие плоды коричневыми плюхами висели в серебристой, будто припыленной зелени. Тихо. Сухо. Замина перебралась через один ствол, через другой. Заметила неподалеку пышный куст молодой акации и поспешила укрыться за ним. Но назад она не вернулась. Рука чужого человека зажала рот дочери военачальника Нихшапайи; другой он сжал ее, как куль, так, что ни выпростать руки, ни достать кинжал...
Замина рычала, но ее спутники не могли услышать ни шороха в кустах, ни ее шипящего призыва. Когда старший воин обеспокоился долгим отсутствием госпожи, она уже удалялась от них, перекинутая через спину чужого коня, петляющего между хлесткими ветками зарослей.
Ее искали дотемна. Обшарили все кусты, обежали весь берег протоки, звали, но все напрасно. Замина исчезла, и теперь воинам придется держать ответ перед военачальником, а то и перед самим царем. Пропала не простая девушка, а приближенная к царской семье. Этого не скроешь.
Потрескивание горящих веток, тихий говор мужских голосов, всхрапывание коней извилистыми ручейками звуков пробирались в голову, гудящую набатом. Замина очнулась, но ломота во всем теле, саднящая боль на лице и невероятно тяжелая от пульсирующей крови голова повергли ее в ужас. Смутно вспоминалась охота, серебристые кусты с терпкими ягодами джиды и жесткое прикосновение чужих рук, бешеная скачка... Замина застонала. Звуки застряли в сухом горле - слова не выговорить.
- Очнулась, - чужой говор. - Очнулась? - теперь уже на родном языке.
Горящая ветка перед лицом. Жжет щеку. Замина пытается отвернуться, но сильные пальцы стиснули подбородок, вертят ее головой, как хотят.
- Холеная, жаль лицо попортила. Раны промыть бы, а то не заживут.
С кем разговаривает? Замина скосила глаза и вздрогнула, встретившись взглядом с молчавшим и рассматривающим ее человеком. Его глаза буравили, пробирались вглубь, выворачивали наизнанку. Насладившись пыткой, они смягчились, и черноволосый хозяин страшных глаз произнес:
- Подведи ближе.
Слуга бесцеремонно поднял Замину и поставил перед хозяином. Девушка не могла стоять без его помощи. Страх и слабость подкосили ноги, и она едва не упала в костер, разделяющий ее и сидящего злоумышленника.
- Зачем ты ее притащил?
Слуга посадил Замину, толкнув в плечо. Она оперлась спиной о лежащее седло и закрыла глаза. Но жажда скреблась в груди, слюна застревала в горле, язык не ворочался. Замина тяжело дышала, открыв рот, как рыба.
- Дай ей воды.
Слуга поднял бурдюк и, направив узкое горлышко в рот, накренил его. Вода потекла мимо, но все же тонкая струя попала и в рот. Замина с жадностью проглотила и закашлялась. Стало легче. Она протерла ладонями щеки, дернулась от боли, попав на раны, оставленные цепкими кустами. Ясность мысли постепенно возвращалась и колючими пальчиками тыкала в висок изнутри, побуждая искать выход.
Строптивый нрав возвращался протестом, и Замина зло зыркнула на черноволосого. Он ухмыльнулся, поймав говорящий взгляд.
- А ты, видать, привыкла к поклонению, - откровенно засмеялся он, и его смех подхватили все демоны округи. Из ночи показались огненные глаза, щербатые рты, мохнатые лбы...
Замина сжала кулаки, облизала губы и дерзко ответила:
- Да, привыкла!
Смех прекратился. Лицо черноволосого превратилось в маску. Но как он был красив в красных отблесках костра! Его губы алели, как маки, а взгляд буравил и буравил. Но вот губы разомкнулись и красавчик спросил, уже с бо?льшим интересом:
Демоны притихли. Черноволосый молча смотрел в глаза. Теперь Замина не отводила глаз, а изо всех сил пялилась на него, прищурившись и пуская стрелы презрения. Если бы они могли убить наглеца! Но усталость смыкала веки, они сами закрывались, отгораживая от внешнего мира - такого неприглядного, пугающего и зыбкого.
Голова склонилась к груди. Замина ушла в забытье. По приказу хозяина, слуга уложил ее на кошму, накрыл стеганым одеялом. Ночи в степи холодны!
Отправляясь спать, черноволосый подошел к пленнице и долго стоял над ней, размышляя, не соврала ли она и какая польза может быть ему от принцессы заветного города?
- Следи за ней, головой отвечаешь, - приказал он слуге и вернулся к лежанке у костра.
Утро пришло вместе с колючим ветром, поднявшим пески. Замина проснулась и, укрывшись с головой, в узкую щелочку наблюдала за лагерем хьонитов. Как ее угораздило попасть к ним?! И что теперь делать?.. Нестерпимо хотелось по нужде, хотелось умыться, снять пропахшую потом одежду, накинуть чистую рубаху, шелестящий шелком хитон. Замина сглотнула слезы. Но тут же утерла их. Она не Тэхар! Слезы лить не будет! И унижать себя тоже не позволит! Сердечко сжалось от страха. Пока ее не тронули, обман с принцессой сработал, предводитель хьонитов задумался, а дальше что? Как ей вырваться из плена? Как вернуться домой? Снова жалость к себе лишает сил... Отец! Да! Замина почувствовала себя уверенней. Отец ее - не простой человек, он военачальник! Он уже ищет ее! Подождите, когда все войско Нихшапайи доберется до вас, вы узнаете, как это ухмыляться над беззащитной девушкой!
Возня в лагере привлекла внимание. Воины ставили шатер. Черноволосый наблюдал за ними. Не только красив лицом, но и статен! И вдруг пришла смелая мысль: назвалась принцессой - веди себя подобающе! Замина решила больше не терпеть нужду, более того, она решила действовать!
Скинув кошму, она встала, потянулась плечами, сжала кулаки, напрягла мышцы ног. Боль в теле прошла, силы вернулись. Хочется пить, в животе урчит - не ела со вчерашнего дня. Заметив, что черноволосый повернулся к ней, сняла шапочку, вынула заколку. Ветер подхватил спутанные волосы, поднял несколько прядей, присыпал их песком, уронил. Замина стянула волосы жгутом, уложила раковиной на затылке, скрепила заколкой, натянула шапочку; исподлобья осмотрелась, и, решив не обращать внимания на любопытные взгляды и смешки в ее сторону, пошла к дальним кустам саксаула, обратившись в слух. Смешки переросли в гортанный смех, но никто не посмел ее остановить. Это уже хорошо!
По пути назад, Замина отметила, где стоят кони, сколько человек шныряет по лагерю. Да, отряд большой, не меньше тридцати воинов у этого черноволосого. Что он задумал?
Шатер уже поставили. Раз не ставили раньше, значит, не планировали тут оставаться надолго. Ветер помешал? Или еще что-то? А вот сейчас и выясню! Замина решительно направилась к шатру, но остановилась у хума с водой. Зачерпнула стоявшей рядом чашей, напилась и умылась. Ранки на лице засвербили. Как бы шрамы не остались... Откинула тяжелый полог.
Черноволосый, казалось, ожидал ее.
- Садись, принцесса, поешь, - первые же его слова удивили, но Замина не растерялась.
Она села на предложенное место и, не отвечая на приглашение, принялась за еду. Горячий мясной суп разогрел застывшую кровь. "Оленина, - распробовав мясо, поняла Замина, - вот так запросто охотятся в наших краях..."
- Зачем ты здесь? - облизывая жир с губ, прямо спросила она. Хозяин шатра не улыбнулся на ее дерзость. Что ж, хорошо, будем говорить серьезно! - Кто ты?
Он молчал и своим пронзительным взглядом изучал ее. Замина ела, хотя мурашки бежали по коже от страха.
Замина прожевала кусок мяса и, оценивающе скользнув по лицу черноволосого, ответила:
- Нет. Твое имя ни о чем не говорит мне. Но вот твое присутствие на наших землях... - она сделала паузу. Хингил сдвинул брови. - Твои действия на наших землях говорят о том, что ты очень смел и, либо имеешь далеко идущие планы, либо безрассуден.
Хингил откинулся назад, едва кивая.
- Ты умна! И красива...
Замина смутилась. Не такой грязной и неряшливой ей хотелось бы предстать перед этим красавчиком.
- Дай мне коня, - неожиданно для себя самой выпалила она.
Хингил расхохотался.
- И что потом?
- Я уеду. И обещаю, что никто не будет мстить тебе за меня.
Улыбка сошла с лица черноволосого. Замина опустила глаза, боясь пугливым взглядом выдать свой страх. Она снова сосредоточилась на еде. Хингил молчал. За шатром всхрапывали кони, перекрикивались всадники. Замина упорно жевала и сглатывала. Сколько же это будет продолжаться?!
Хозяин шатра зашевелился. Замина подняла глаза. Он уже стоял перед ней. Такой же серьезный, и так же разглядывая ее.
- Будь здесь. Доедай, вижу, ты сильно проголодалась, - сказал и вышел.
Замина сдулась, как пустой бурдюк. Что же делать?.. Она порывисто огляделась. Рядом с местом, где сидел Хингил, лежал мешочек с монетами. Выронил! Замина кошкой кинулась к нему, трясущимися руками развязала бечевку, высыпала горсть монет на ладонь, взяла одну. На иранской драхме вокруг алтаря с огнем плясали два огнепоклонника. Мысли в голове путались. Хьониты? Нет... Эти монеты из Ираншахра! Замина перевернула монету: профиль царя с курчавой бородой и таким же пучком волос на затылке подтвердил ее догадку. Прочитать имя царя Замина не могла. Афарун прочитал бы... Афарун! Бросив мешочек, Замина вскочила. Сейчас! Пока все еще неопределенно, надо бежать! Она припала к просвету полога, танцующего под порывами ветра. Кони... далеко... незамеченной к ним не подойти. А почему незамеченной?
Порывисто откинув полог, Замина вышла на улицу. Взгляды близко стоящих воинов обратились на нее. Недвусмысленно прижав руки к животу и склонившись, Замина пробежала мимо них, отметила одиноко стоящего коня. Готов к походу! Уздечка, седло, воин неподалеку складывает вещи, даже не видит ее. Набрав полную грудь воздуха, Замина кинулась к коню. Она взлетела на его спину; ухватила поводья и изо всех сил заколошматила пятками по крутым бокам. Конь встал на дыбы! Стиснув колени до ломоты в бедрах и, припав к холке коня, Замина гикнула, рванула повод и в следующее мгновение она уже мчалась по степи, не замечая ни ветра, ни колкого песка.
Хингил послал вдогонку несколько всадников. Вскоре они вернулись.
- Ушла?
- Отпустили!
Хингил в свойственной ему манере легко кивнул и ухмыльнулся. Отряду пора было возвращаться в Ираншахр, свою задачу он выполнил, узнал все, что требовалось. Девушка, да еще принцесса, по ее словам, оказалась совсем некстати. Можно было забрать ее с собой, продать или подарить шаху, но... лишняя обуза в пути! Да и преследования не избежать, если она действительно принцесса. Хорошо, хоть не неженка, да и смышленая. Сама решила проблему. И кто знает, может и пригодиться когда...
Замина мчалась как ветер! Погоня быстро отстала, теперь главное - выйти на нужную дорогу! Солнце уже поднялось высоко, но тени еще указывали на запад, и Замина, ориентируясь по солнцу, выехала на караванную тропу, идущую от самой Никшапы. Не выдержав столь долгого галопа, конь пал. Беглянка заметалась в поисках другого. Но вокруг, насколько хватало глаз, стелилась степь, присыпанная песком, с чернеющими на горизонте колючими кустами. Ничего не оставалось делать, как идти пешком, надеясь увидеть чью-то усадьбу или встретить земледельца с лошадью.
Вскоре вдоль дороги показались поля. Некоторые еще колосились спелым зерном, другие уже дышали пашней. Из дальней усадьбы, виднеющейся на перекрестке дорог, выехала повозка, запряженная ослом. Мальчишка лет десяти погонял его длинным прутом, то и дело огревая по серому боку. Но осел - животное упрямое и к побоям привычное. Он, хоть и дергался в ответ на жгучее прикосновение, а все же брел неторопливо, лишь прядая длинными ушами.
- Эй, - Замина окрикнула мальчика, когда он приблизился к ней, - есть лошадь? - для лучшего понимания она кивнула в сторону усадьбы.
- Нет... - удивленно ответил возничий.
- Тогда слазь!
Мальчик оторопел поначалу, а потом так стегнул осла, что тот с места взял в галоп.
- Стой! Стой, кому говорю!
Слезы брызнули из глаз - сказалось напряжение последнего дня. Но она быстро взяла себя в руки и кинулась за повозкой, запрыгнула в нее, схватила вожжи.
- Эй, ты что? - завизжал мальчишка. - Это мой осел!
Замина толкнула, и мальчик упал на обочину. Осел встал и заголосил - пронзительно, громко. Хлестнув его вожжами, Замина натянула одну сторону, и осел нехотя развернулся. Мальчик, не вставая, наблюдал за воровкой, силясь понять, кто это - мужчина или женщина, и не зная, что теперь делать. А Замина понукала осла, и он, решив, что возвращается домой, ретиво поскакал, оставляя своего хозяина в пыли.
На развилке осел привычно свернул, но Замина так наподдала ему попавшейся под руку палкой, что он зашелся в крике, но вернулся на нужную дорогу и потрусил, покачивая ушастой головой.
Мальчишка опомнился и побежал домой. Вскоре за воровкой погнались две женщины. Они кричали и угрожающе махали палками. Замина не на шутку испугалась и, встав во весь рост, понукала осла, моля богов, чтобы упрямое животное не вздумало остановиться.
Такой воинственной ее и увидели мчавшиеся навстречу воины Нихшапайи.
- Замина? - едва не промчавшись мимо, Афарун остановил коня и, спешившись, бросился к ней.
Замина стояла в повозке, улыбаясь, но слезы текли по щекам в два ручья. Афарун подхватил ее и поставил на землю. Замина прижалась к нему и закрыла глаза. Он нашел ее! Он мчался спасать ее! Дочь военачальника чувствовала себя счастливой. Сейчас ей совсем не хотелось отвечать ни на какие вопросы. Она лишь сказала, что ее украли, что она сбежала. Принц, видя, как она измотана, посадил впереди себя и поехал домой, бережно обняв, чтобы не упала.
Конь шел медленно, но не так медленно, как хотелось бы Замине. Все испытания, свалившиеся на нее за последние дни, стоили того, чтобы не спеша, не думая больше ни о чем, ехать с любимым мужчиной, нежась в его объятиях. Но всему когда-то приходит конец! И вот впереди показались стены Города Образа Светлой Воды. Говор неуемных в своем любопытстве людей разорвал тишину степи. Ненавистные руки слуг потянулись к ней и оторвали от принца...
Замину унесли в ее покои в цитадели. Афарун поспешил к отцу.
Царь Ахвирпат наблюдал за происходящим через треугольную бойницу в стене цитадели. Виркан удалился, как только посыльные принесли весть о том, что его дочь найдена. Вместе с женой они хлопотали около нее, попутно пытаясь узнать, что с ней случилось, и где она провела ночь. Замина бредила, плакала и смеялась, требовала отпустить ее и звала Афаруна. Маг дал ей отвар маковых зерен и, успокоившись, она забылась во сне.
Виркан вернулся к царю как раз тогда, когда царица Висвихани допытывалась у сына о деталях спасения Замины.
- Она удрала от воров на... осле?
- Нет, на коне. Но он пал по пути, и она отобрала повозку с ослом у земледельца.
- Это она тебе сказала?
Царице очень не понравился приезд принца в обнимку с дочерью военачальника. Эта девчонка умеет внести разлад в семью! Не специально ли она все подстроила? Висвихани даже не сомневалась в этом! Но как вывести ее на чистую воду?..
- Я послал воинов дальше. Они нашли коня.
- И что? - царица теряла терпение.
Афарун пожал плечами.
- Сбруя не кочевников. На наши земли забрели воины Эраншахра.
Царь огладил клиновидную бородку. Уже были донесения от караванщиков о том, что чужие воины препятствуют прохождению караванов, требуя выкуп. Никшапа собирала налоги с купцов, проходящих по ее землям, но ее воины должны были за эту плату обеспечивать безопасное прохождение караванов, которые везли из Поднебесной бесценные шелка.
Виркан прервал размышления царя, раскрыв перед ним ладонь.
- Это было у Замины.
Серебряная драхма с именем царя Арташира развеяла последние сомнения.
- Но как монета оказалась у Замины? - принц взял драхму и повертел, рассматривая.
Все промолчали. Каждый подумал что-то свое. Виркан терзался мыслями о безрассудности дочери, которая умудрилась настроить против себя не только царицу, но и царя. Висвихани искала повод для того, чтобы как можно скорее удалить вздорную девчонку от своей семьи. Афарун искренне жалел подругу детства и хотел ее защитить. Царь размышлял о персах, посягнувших на безопасность его государства.
Войска сасанидов одно за другим завоевывали страны соседей. Кушанский царь, породнившись с царем Нихшапайи, не требовал подати, но вряд ли он сможет прислать войско на подмогу. К Ахвирпату стекались тревожные новости о захвате западных земель Бактрии - части империи кушан. Канишке не справиться с захватчиками, что говорить о помощи! Только отряд Харбалана будет здесь и то, прежде всего, охранять свою госпожу - принцессу Тэхар. Значит, приходится рассчитывать только на свои силы. Если только попросить помощи в Афросиабе?.. Надо послать письмо правителю Согда.
- Виркан, верни монету дочери, - приказал Ахвирпат, - но так, чтобы она не заметила ее пропажу. Как поправится, ни в чем не препятствуй ей. Приставь соглядатаев. Тот, кто дал ей эту монету, сделал это не случайно. Если что-то узнаешь, доложишь.
Военачальник склонил голову в знак подчинения. Но судьба дочери заботила его не меньше, чем судьба страны.
- Господин, прости Замину, - тяжело проговорил он, - она безрассудна, но не предаст. - Видя реакцию царицы, губы которой скривились в усмешке, он горячо добавил: - Я глаз с нее не спущу!
Афарун отвернулся, прячась от изучающего взгляда матери. Но она сказала то, что беспокоило ее больше всего:
- Сын, ты должен больше заботиться о своей жене. Постарайся не огорчать ее встречами с Заминой! Иначе - клянусь благоволением Ардохшо! - я избавлюсь от нее!
Виркан стиснул зубы. Царица порывисто удалилась.
- Иди, Виркан, - приказал Ахвирпат, - у тебя много забот.
Поклонившись, военачальник ушел, оставив отца и сына вдвоем.
Слуги принесли низкий резной столик, кувшин с вином и две чаши, поставили блюдо с фруктами. Ахвирпат и Афарун присели на суфы, опершись на подушки. Слуга накренил кувшин, и вино потекло через край, играя глубоким цветом в скользящих лучах, падающих из треугольного проема в стене.
- Хороший урожай в этом году! - пригубив чашу, отец посмаковал, задержав терпкий ароматный напиток во рту.
- Да, отец! Но еще не все дары богов собраны. Меня тревожат набеги персов.
- Об этом я и хочу поговорить, - опустошив чашу, царь поставил ее на столик.
Афарун оторвал крупную виноградную ягоду. Черная в грозди, на просвет она оказалась бордовой. За тонкой шкуркой, в сияющей мякоти темнело несколько зерен. Принц прикусил ягоду и с удовольствием проглотил сладкий сок. Царь кивком указал на фрукты.
- В этом наше богатство, как и шелк, как и зерно. Не те драгоценности, которые хранятся в сундуках, а то, что растет на наших полях - и есть настоящие сокровища, и мы должны сделать все, чтобы сохранить их и неприкосновенность нашего народа.
- Контроль над торговыми путями - это прежде всего интересует захватчиков, как мне кажется, отец, - возразил принц.
- Ты прав. Налоги щедро пополняют нашу казну. Но народ живет за счет урожая! Не забывай об этом. Но сейчас я о другом.
Царь снял с указательного пальца перстень. В оправе темного золота мерцал овал красно-коричневого агата с широкой белой полосой поперек. На камне, длиной не больше ногтя, искусный мастер вырезал изображение полуобнаженного бородатого человека в облегающей голову шапочке, с высоким посохом в правой руке. На поперечной перекладине, венчающей посох, сидел орел. Как и скрученная лента, обрамляющая картину, изображения на ней были выпуклыми. Каждый мускул на теле человека напряжен; высокий и стройный, он обладал недюжинной физической силой.
Афарун с детства видел этот перстень, но еще ни разу отец не снимал его с руки.
- В этом камне - наша защита! - торжественно произнес царь и пододвинул перстень сыну.
Принц поднял удивленные глаза. Отец поспешил предвосхитить его вопросы:
- Я расскажу! Пришел час! - в повисшей паузе затрепетала тайна семьи. Ахвирпат собирался с мыслями, решая, с чего начать рассказ. - Ты как-то спрашивал о том, как мы выстояли против Наксендара.
- Да, отец! - Афарун обрадовался. Он давно хотел узнать истину!
- С тех времен немало воды утекло, многое позабылось, но вместе с перстнем в нашей семье от отца к сыну передается такая легенда. Я расскажу!
В давние времена, когда по нашим землям еще не были протоптаны караванные тропы, а на самой границе пустыни и плодородной степи наши предки только построили эту цитадель, персидский царь Ксеркс привел сюда свое неисчислимое войско и объявил эти земли своими. В числе его армии сражались воины йонов. Их называли бранхидами; на родине, в землях йонов, они были жрецами. Предание гласит, что бранхиды служили своему богу солнца. Но, когда пришел Ксеркс, они предали свой народ: отдали завоевателю все сокровища храма и сами пошли служить ему. Дойдя с войском Ксеркса до Бактр, они решили остаться там, боясь вернуться на родину. Ксеркс не возражал. Бранхиды построили свой город на берегу Окса и жили там, сохраняя свою культуру и поклоняясь своим богам. Так, в мире и согласии, выросло несколько поколений, но однажды в Бактры пришел Наксендар. Этот царь не знал поражений! Он был молод и красив, силен и смел. Когда его войско перебралось через Окс, бранхиды, обрадовавшись соотечественнику, пригласили его в свой город. Но Наксендар пришел не как гость. Узнав, что там живут потомки предателей, он приказал уничтожить всех, а город стереть с лица земли. Воины Наксендара убили всех. Всех, кроме одной семьи. Отец с двумя дочерьми сумел избежать участи своего народа и добрался до Нихшапайи. Он попросил убежища и принес в дар нашему предку сокровища бранхидов, среди которых был и этот перстень.
- Так они отдали все сокровища персидскому царю, - заметил Афарун.
- Видимо, не все!
- А где эти сокровища? - принц проявил любопытство.
Ахвирпат улыбнулся.
- Кроме Камня Власти не сохранилось ничего.
- Камня Власти?
- Да, сын! Этот камень имеет имя - Камень Власти! История его удивительна и даже чудесна! Бог Неба и властитель мира йонов, Зевс, был сладострастен и, кроме своей жены, богини земли Геры, любил немало женщин. Одна из них родила ему сына Геракла. Но она так обессилела во время родов, что не могла покормить новорожденного. Тогда бог Гермес - ко всему прочему покровитель атлетов, а новорожденный мальчик удивил всех крепостью тела! - тайком принес его на небо, к Гере. Очарованная красотой младенца и, не зная, что он - сын Зевса от земной женщины, Гера приложила его к своей груди. Маленький атлет, насытившись, так сильно укусил Геру за сосок, что из него брызнула кровь, а молоко разлилось по небу.
Капли крови богини, упав на землю, обратились в камни. Тот, кто нашел такой камень, получал власть. В сокровищнице бранхидов хранился один из тех камней. Белая полоса на нем - след от молока Геры. К силе камня, кроме одарения властью, прибавилась щедрость. Как и наши жрецы, бранхиды обладали даром общения с богами. Они получили откровение, гласившее следующее: "Обладатель этого камня получает силу богов, но может использовать ее только для защиты".
Афарун поднял перстень и рассматривал чудесный камень на свет. Отец в задумчивости смотрел на сына. Серьезный, смелый, он уже может управлять государством. Понял ли он, что Нихшапайя существует благодаря мудрости царей, поколение за поколением следующих заветам предков?
- Теперь ты понимаешь, почему мы не нападаем, а только обороняемся?
Афарун оторвался от камня и вернул его отцу.
- Да, я понял. Но, отец, я не понял, как случилось так, что, владея таким даром, сами бранхиды погибли, а Наксендар уничтожил их город?
Ахвирпат не спешил надевать перстень на свой палец. Он еще сомневался, настал ли тот момент, когда он должен передать главное сокровище Нихшапайи следующему поколению.
- Я размышлял об этом, - вертя перстень, ответил он. - Бранхиды предали своих богов. Боги мстительны. Возможно, так. Но в предании сохранилась еще одна история. И в ней я тоже искал ответ на подобный вопрос: почему Наксендар - сын Зевса, не получил Камень Власти?
- Ты же сказал, что один из бранхидов забрал его и принес нам.
- Да, это так. Но Наксендар пришел за ним следом! В библиотеке есть документы о том, как наш город держал оборону две недели. Две недели легендарный предводитель йонов не мог взять Нихшапайю! Думаешь, зачем он пришел? За Камнем Власти! Отдаленная Нихшапайя, хоть и стояла в сердце плодородных земель Согда, не представляла для него стратегической цели. Он шел к Смаракансе! Дорога к столице Согда проходила стороной от Нихшапайи. Основные силы Наксендара и направились к Смаракансе, а он сам с небольшим отрядом окружил Никшапу. Его армия с легкостью брала и не такие стены, какой был окружен город. Но он не взял!
- Но мы стали частью его империи! Платили ему подати. Я читал...
- Позже наши предки решили вопрос мирно. Так мы поступаем всегда. Если можно договориться, зачем лить кровь? Лучше сменить властителя, чем лишиться своих земель. Завоеватели приходят и уходят, оставляя наместников. Когда хозяин далеко, собака только лает! Наксендар спешил дальше, в Индию. Он считал, что завоевал Согд, уничтожив войско и самого его предводителя Спитамена. Разобраться с теми, кто не подчинился, он мог и на обратном пути. Но Согд стал костью в его горле! Наши народы, хоть и подчинились его власти, но не потеряли свободу.
Но... вот, что я думаю о том, почему Наксендар не получил Камень Власти - он был завоевателем! А в пророчестве бранхидов сказано, что камень предназначен только для защиты! Помни об этом, сын!
Афарун, наблюдая за отцом, понял его намерение и сомнение и, сжав в своей руке его руку, сказал:
- Я запомнил, отец, но пока ты - царь, и этот перстень должен быть на твоей руке!
Луч света скользнул из бойницы и пробежал по камню. Грудь Зевса приподнялась, наливаясь силой; орел - его ипостась в путешествии по небу - взмахнул крыльями; струя молока на капле крови засияла божественным светом...
Уд - струнный щипковый музыкальный инструмент с коротким грифом и корпусом в виде груши.