Дорога, идущая вдоль реки, нырнула в узкое ущелье. Жаркын остановился, почувствовав тревогу. Здесь, среди холмов, кое-где увенчанных скалистыми гребнями, еще ощущался простор. Солнечный свет заливал и дорогу, и реку, и пожухлые за лето травы. Отражая золотистые блики гладкими блюдцами, пенясь на взмывах, убегая непоседливыми струями от каменистых берегов, вода текла быстро, но ее говор был приветлив. Из ущелья же слышался ворчливый рокот реки, зажатой между двумя скальными стенами, пронзающими острыми изгибами небо. Свет едва касался середины одной из них, но и он убегал по нависающим над дорогой камням все выше и выше, вслед за уходящим днем.
Жаркын сошел с дороги и присел у воды. Весь путь от Теплого озера он старался держаться мало хоженых дорог. Неспокойны люди! Одни воюют между собой, другие грабят караваны, третьи охочи и до одинокого странника, у которого за душой ничего, разве что камень - подарок Священного Озера. Рука сама потянулась к животу, где за холщовой тканью рубахи почивала заветная лягушка. Согретая телом, она прилипла к его влажной коже и едва ли не срослась с ним. А что если у ворот, разделяющих ущелье пополам, кому-то придет в голову обыскать его? Отберут лягушку! И что тогда? Зачем он здесь без нее? На лоб скатились капли пота. Жаркына окатил такой жар, что хоть впору лезть в воду. Он наклонился и зачерпнул пригоршню холодной воды. Омыв лицо, старик почувствовал облегчение. Вода несла в себе не только прохладу, но и силу, дарованную богами. Эх, сейчас бы окунуться всем телом, почувствовать и холод, и жар от этих бегущих струй! Но... нельзя! По дороге, вздымая пыль, идут люди, лошади, ослы, верблюды. Жаркын вздохнул тяжело. Вдруг вспомнилась одинокая юрта в горах. Молодая женщина, тело которой истосковалось по крепким мужским рукам, а душа по нежности младенца. Эх... Остаться бы там, да и жить тихо и мирно. Пасти коней...
Возмущенное ржание коня разорвало тонкое покрывало мечтаний. Жаркын увидел, как молодой воин повис на узде гнедого жеребца, передние ноги которого расчертили в пыльном воздухе широкую дугу. Убьет! Взбешен конь и видит перед собой врага! Жаркын подскочил и, как в молодости, не задумываясь, лишь следуя порыву, взлетел на спину непокорного скакуна как раз в тот момент, когда воин со страху отпустил повод и сел под нависшей грудью коня, обхватив кудрявую голову обеими руками.
Жаркын прижался к шее жеребца, зашептал заветные слова, ухватил болтающийся повод, потянул слегка, указуя направление. Конь послушно осел в сторону, встал на красивые крепкие ноги, все еще возбужденно фыркая и раздувая чуткие ноздри.
- Вот и хорошо, вот и славно, - шептал ему на ухо Жаркын, одной рукой мягко похлопывая по шее.
Когда конь успокоился, нерадивый воин отполз в сторону и побежал к дородному всаднику, наблюдающему все это со стороны. Богатая попона его коня, поблескивая золотыми и бирюзовыми пластинчатыми вставками, говорила о том, что всадник в высокой валяной шапке, из-под которой выглядывали густые черные кудри, высокого положения. Да что там - он главный в этом помпезном караване, в стороне ожидающем прохода через ущелье!
Жаркын слез с коня; не отпуская повод, обвел ищущим взглядом продолжающую движение людскую реку. Чей конь? Что его так взволновало?
От всадника подбежал человек.
- Иди за мной, тебя зовут, - сказал он, с опаской поглядывая на строптивого скакуна.
Жаркын повел коня, выпучившего глаза, как только натянулся повод.
- Боится. Что с ним случилось? - усмиряя взволнованного жеребца, спросил Жаркын.
- Камни с горы посыпались, он встал на дыбы, а на нем сама принцесса ехала. Упала, бедняжка. Тот воин коня бил, вот он и ошалел.
- А-а! - понимающе потянул Жаркын. - А какая принцесса?
- Жива, да, видать, ударилась сильно. Все за голову держится, стонет. Монах ее лечит.
- Какой монах?
- Да с ней монах следует, он молитвы читает, да только толку нет - стонет... Просветленный давно ушел в нирвану, не слышит людей...
Посыльный смолк, как только они поравнялись с родовитым всадником, пристально рассматривающим чужака. Даже крутые завитки его бороды зашевелились змейками, словно пугая.
- Кто таков?
Жаркын поклонился. Коня у него забрали, отвели в сторону.
- Странник я. Иду издалека.
Всадник изучающе сощурился. Его взгляд, казалось, проник не только под рубаху, но в самую душу. Жаркын поежился.
- Куда идешь?
- Да, куда ноги несут, - выкрутился Жаркын, кожей чувствуя теплое брюшко лягушки.
Всадник мельком взглянул на раздолбанные ичиги странника. По ухмылке, пробежавшей по его губам, стало понятно, что поверил.
- С конями умеешь? - спросил прямо.
- Умею. С детства с ними.
- Пойдешь с караваном. Нам такой, как ты, нужен.
Развернув коня и слегка толкнув его бока мягкими складчатыми сапогами, строгий вопрошающий поехал навстречу караванному потоку. Слуга, который привел Жаркына, позвал за собой.
- А караван куда идет? - поинтересовался новоявленный конюх.
- Туда, - провожатый кивнул в ущелье, - в Страну Плодородных Долин!
Как только последний луч света соскользнул с верхушки скальной стены, караван встал. Быстро наползающая тьма заполнила ущелье. Военачальник решил, что эту ночь они проведут на этой стороне горной гряды, и только утром продолжат путь.
Свечерело быстро. Караван кушанской принцессы расположился на склоне холма по соседству с ручьем, стекающим по каменному ложу. Жаркын собрал всех коней у двух деревьев, привязав каждого к прочной ветке. Когда жеребцы остыли от дневного перехода, он напоил их, задал корму. Сам пристроился рядом на циновку, кем-то данную ему. И стеганый халат появился, словно сам собой.
Эта ночь обещала быть теплой и сытной. У костров, устроенных неподалеку, умелые повара готовили ужин. Аромат жареного мяса разлетался по округе, щекоча нос и возбуждая аппетит. Слышался веселый говор людей, предвкушающих скорый ужин. Что надо человеку в дороге? Хорошая обувка да сытная еда! Человек, как любой зверь, нуждается в еде. Нет ее, так и мысли только о ней. А как набил брюхо, так и жизнь краше! Ленивым становится человек, расслабленным после еды. Но это беспокоит его только в момент опасности. Тогда все довольство враз пропадает. Жизнь куда ценнее еды! Пусть голодным, но лучше идти по дороге, чем сытым, но лежать бездыханным в пыли. Жаркын давно это усвоил и потому не ослаблял внимания, хоть в животе и урчало, и нос сам собой ловил вкусные запахи. Что ж, повезло ему! Видно, Тенгри ведет его, и туда, куда нужно. Только плач девушки, то тихий, как стон, то громкий и берущий за душу, не давал покоя. Страдает, бедная, а у него за пазухой лежит избавление от страданий. Как быть? Разве кто поверит ему, оборванцу, что лягушка избавляет от хвори? Засмеют, а то и побьют. Но ведь не зря он здесь? Не зря Тенгри привел его в это ущелье как раз тогда, когда случилось такое несчастье?..
Жаркын встал, не в силах больше молча сидеть и слушать плач, доносившийся из шатра принцессы. Пока ночь еще не поглотила весь свет, и только серая вуаль опускалась с неба все ниже и ниже, Жаркын мог разглядеть, что шатер, где страдала несчастная, соткан из красной шелковой ткани, колыхающейся мягко натянутыми полотнищами на крепчающем вечернем ветру.
"Снизу полог можно приподнять, - подумал Жаркын, - и тихо вползти внутрь. А там видно будет. Положу лягушку в изголовье и уползу назад. А потом? Как я потом ее заберу?.. А! Потом и решу, как!"
Оглядевшись вокруг, он запахнул халат, и - кругом, будто идет в другую сторону, пошел к шатру принцессы. Пока он плутал, посматривая, не следит ли кто за ним, тьма сгустилась и ночь зажгла светильники в небе. Они горели ярко, но земле не доставалось их света. Разве что полюбоваться и все! Главного светоча ночи сегодня не было видно. Тенгри спал, утомившись от трудов своих. А человеку его сон оказался выгодным.
Подобравшись близко к шатру, Жаркын упал на землю. Он зашел с тылу. Стражники, стоявшие у входа, не заметили нового конюха, да и ухо вылавливало в общей суете стойбища горестные стоны страдалицы, прерываемые монотонным бормотанием монаха, усердно молящего Просветленного о благополучии мира, частью которого является каждый человек - и принцесса тоже.
Жаркын подполз к шатру и приподнял полог. Узкие глаза посланца Тенгри сами собой сощурились до щелок от света, неожиданно ударившего по ним. Жаркын приткнул края полога к ушам, чтобы снаружи никто не обратил внимания на узкую полоску света, вдруг появившуюся у шатра принцессы. Привыкнув к свету, исходившему от чадящих масляных светильников, приглядевшись, он увидел спину монаха, склонившегося к синей фигурке божества, безучастно прикрывшего глаза гладкими веками.
"Не видит и не слышит он тебя!" - решил Жаркын относительно Просветленного, который, как и положено, пребывал в нирване, нимало не проявляя внимания к терзаниям молодой женщины, лежавшей рядом на пышных подушках. Разве что аромат благовоний, медленными струйками поднимающийся к широким ноздрям божества, все же вернет его из божественной Шамбалы и обратит вселенское добро и любовь на страдалицу! На то и уповал монах, с губ которого монотонно слетали слова молитвы: "Тадьятха омммм беканзе беканзе..."
Жаркын уже привык к свету и, забыв об опасности, разглядывал мраморное лицо девушки, обрамленное кольцами растрепавшихся кудрей. Но в отличие от кудрей хозяина каравана, девичьи были нежными и светлыми, впитывающими свет лампы, как пожухлые травы цвет зари на закате дня. На лбу принцессы лежал кусок желтого шелка с начертанными на нем письменами. Ниже виднелись поддергивающиеся упругие веки, густо обрамленные частоколом ресниц. Жаркын невольно залюбовался девушкой, но с ее губ вновь слетел стон, от которого сердце старика сжалось в груди. Служанка сидела в вполоборота к Жаркыну и покачивалась туда-сюда, не прекращая поглаживать руку госпожи, будто это могло принести ей облегчение. Она сочувствовала принцессе, понятное дело, но сейчас мешала. А как увидит чужую голову в шатре да в такой невозможной близости от принцессы!
"Надо бы переползти подальше!" - решил Жаркын. Осторожно вынусув голову назад, он пару раз перекатился и снова нырнул под полог. Прямо перед его глазами оказалась синяя шелковая подушка, на которой виднелась макушка принцессы. Просунув руку с лягушкой подальше к голове, Жаркын положил свою целительницу на подушку, пристраивая так, чтобы агатовое брюшко касалось затылка. Лягушка утонула в подушке, а Жаркыну показалось, будто она лапками обхватила голову принцессы и завела гортанную песню - тихонечко, но довольно. Мол, да, квак, сюда мне и надо!
Вдруг девушка-служанка встрепенулась, приосанилась, вытянулась струной, вглядываясь в изголовье принцессы. Легкая ткань ее просторного платья натянулась на груди и вся фигура - тонкая, изгибистая - угадывалась под складками, прижатыми спереди двумя спиралями тяжелых кос. Не один мужчина залюбовался бы на такое! Но Жаркына как ветром сдуло! Не до девичьих прелестей ему! Другая забота привела его в этот шатер.
Свободный полог лег на примятую траву, а девушка решила, что ветер приподнял его. Она резво встала и выпорхнула наружу, намереваясь прижать колыхающуюся ткань к земле, да покрепче. Но Жаркына уже и след простыл! Он вернулся к коням как раз в то время, когда распорядитель каравана послал за ним, приглашая на трапезу. Теперь оставалось только ждать и уповать на милость Тенгри и Умай. Не без помощи нежных ручек богини лягушка, бывшая в пору девичества красавицей, слетела с небес на землю! Ох, как многое меняют женщины в мире! Как ослепляют мужчин своей красотой и решают судьбы людей! Даже простые смертные, даже они!..
Первое приветствие дня - богу! Солнца ли, ветра и дождя, морей или вод земных, властителям земли, неба, душ людских - всем им, богам, всевышним, вседержителям, всеслышащим и всепонимающим каждая тварь на земле посылает первый привет дня!
Рыжий лис, высунув морду из норы, сожмурится на свет и радостно тявкнет - день пришел! Да здравствует он! Лягушка, выпрыгнув из камышей, выставит перепончатые лапки вперед, разгонит зеленую ряску и погрузится в светлую воду. Птицы расправят крылья, поднимут головы ввысь, раскроют клювы и запоют, каждая на свой лад. Человек - разум земной жизни! - еще до рассвета очистит тело и мысли от ночного греха и, воздев руки к небу, прославит имя бога, попросит хлеб насущный на сей день, пошлет свою мольбу о делах земных, реальных: о жизни и здоровье, о доме и очаге, о силе и мудрости.
Монах, закончив на рассвете молитвы о здоровье принцессы, вышел из шатра приветствовать день. Еще не зная, исцелилась ли принцесса, он радовался тому, что она не мучается, что дыхание ее ровно, а щеки порозовели. От красного света шатра? Может быть, может быть... Но все же внутри, где-то в самом сердце он знал, он верил, как человек, получивший откровение, что его молитвы услышаны Великим Просветленным, и эта хрупкая девочка спасена!
Жаркын, словно огнепоклонник, обратил взгляд на розовеющий восток. Скоро поднимется светило! Слава Тенгри! Пусть другие приветствуют своих богов, а он точно знает: только Тенгри - Великий Небесный Вождь - дает благо достойному.
Всю ночь Жаркын прислушивался, стараясь уловить звуки, идущие от царского шатра. Так и уснул, уверенный, что его агатовая лягушка - дар Белого Творца! - спасет юную принцессу, как и его в свое время. Теперь бы забрать ее... но как? Лагерь ожил. Трудно подобраться к шатру незамеченным в свете рассветного утра. Разве что лошадь поискать, будто она туда убежала?..
Веки Тэхар затрепетали. Пребывая на границе сна и яви, ее душа тянулась к свету! Сквозь плотную ткань шатра он вливался красной рекой - плавной, тихой, но настойчивой. Тэхар открыла глаза. Свет просачивался через приоткрытые створки входа желтыми лучами. Они скользили по земле, освещали фигурку Просветленного, падал на спину спящей рядом служанки.
Тэхар не спешила вставать. Слишком много мыслей собралось у нее в голове. Как разобраться с ними? Как понять, где явь, где сон? Она видела отца. Это было. И было давно. О! Как давно! Сердце защемило. Отец! Почему он не оставил ее во дворце, рядом с собой? Почему отправил в пугающую неизвестность? Почему согласился отдать свою единственную дочь в жены принцу Никшапы?
Слезы наполнили глаза. Тэхар прикрыла веки. Соленая влага каплями пробралась на густые ресницы. Слезинки дрожали, как роса на ветру, и, не выдержав напряжения, падали на щеки, скатывались в ложбинку у носа.
Тэхар прикусила губы. Нет, не надо плакать! Такова была воля отца! Она - принцесса! Отец рассчитывает на нее, он верит, что брак с никшапским принцем укрепит позиции Кушанского царства на западных рубежах, что царь Никшапы встанет на защиту своей семьи, своей страны, если кочевники посягнут на владения кушан.
Тэхар шумно перевела дух. Служанка дернулась, просыпаясь. Тэхар притворилась спящей. Не время еще для разговоров. Лучше снова окунуться в тот сон, в котором она вновь в своих покоях, сидит рядом с отцом, положив свою светлую головку ему на колени...
- Дочка, я рассказал тебе все, как есть, без утайки. Ты знаешь, как тяжело мне расставаться с тобой. Я люблю тебя, дитя, и... ты так похожа на свою мать...
Канишка погладил головку дочери. Те же светлые волосы, то же сладкое дыхание...
- Тэхар.
- Да, отец?
Она приподнялась. Светлые зелено-карие глаза смотрели так искренне, так нежно, что царь не сдержал порыва и прикоснулся губами ко лбу дочери. Золотой венец сдвинулся к макушке. Тэхар выпрямилась, поправила его. Красива! Нежна! Говорят, что сын царя Никшапайи хорош собой и добр...
- Дочка, я хочу, чтобы ты взяла это и носила всегда.
Он достал из-за пазухи маленького золотого ежа. Это был амулет матери Тэхар. Она помнила его!
Сияющий перламутром, сверкающий золотой остроконечной мордочкой, украшенный зеленоватой бирюзой и красным сердоликом, амулет привлекал к себе все взоры. Он покоился в ложбинке на груди, над треугольником выреза платья, и хранил свою царственную хозяйку от завистливых глаз, как солнце, ослепляя божественным светом. Никто не может смотреть на огненный шар светила прямо. Даже в прищуре, даже, прикрыв глаза ладонью! Золотой еж отводил взгляды от лика царицы, приковывая их к себе. Он поглощал порочные мысли подобно глубинам древних морей, память о которых хранила в своих недрах маленькая раковина, невесть где найденная мастером, создавшим это поистине чудесное украшение!
Тэхар взяла ежа и положила на раскрытую ладонь. Теплым брюшком он прикрыл линии судьбы, и принцесса почувствовала защиту высших сил.
- Такой маленький, а такой сильный! - воскликнула она, нежно погладив перламутровую спинку пальчиком.
По отполированным бирюзовым камушкам, вставленным в золотые круглые выемки, пробежала волна света. Принцесса звонко рассмеялась.
- Он пригладил свои острые иголочки! А ушки, смотри, отец, ушки у него покраснели!
Сердолики вобрали в себя свет и показали чарующую глубину камня.
- Еж нашел свою хозяйку, - любуясь дочерью, ответил Канишка. - Носи его всегда. Еж разгоняет порождения тьмы, дарует силу власти, уверенность. Ты будешь царицей, как и твоя мать! Амулет защитит тебя от неверного шага, и поможет найти верный путь к процветанию и обновлению.
Как хотелось отцу верить в то, что он говорил! Но тревога не оставляла его сердца. Неспокойно было на дальних границах империи.
- Тэхар, запомни: если случится что-то непредвиденное, если тебе будет тяжело, если ты окажешься одна или еще что-то такое случится, что испугает тебя, лишит уверенности в себе, всеми путями иди сюда - в свой дом! Пошли весть, и я найду тебя, освобожу, встречу...
Тэхар отвлеклась от ежа. Ее непонимающий взор изменил выражение лица. Радость от новой игрушки еще светилась на нем, но пугающие слова отца легли тенями под выразительными глазами, вокруг тонких, нежных губ.
Царь пожалел, что поделился с дочерью своими опасениями. Он поспешил успокоить ее:
- Это я так, волнуюсь за тебя. Ведь еще ни разу ты не покидала дом! А тебе не о чем беспокоиться! С тобой рядом будет твой верный страж - Харбалан со своими воинами.
Брови Тэхар сошлись у переносицы, губы сжались в недовольстве.
- Харбалан... Отец, я не хочу, чтобы он сопровождал меня. Он так на меня смотрит...
Тэхар передернула плечиками.
Канишка мягко улыбнулся.
- Он смотрит как и я! Дочка, надежнее Харбалана нет никого в нашем дворце!
- Нет, ты не так смотришь! В твоих глазах я вижу любовь! А взгляд этого... мужлана меня пугает. Да и смотрит он украдкой! Как вор! Стоит только мне взглянуть на него, как он сразу отворачивается!
Царь понимающе вздохнул. Глупенькая еще его девочка! Да, Харбалан уже не молод, но и в его сердце поселилась любовь к принцессе. Как можно не любить такое прекрасное дитя!
- Тебе не нужно с ним общаться, если ты того не хочешь. Но он будет беречь тебя, даже не сомневайся! Я ему доверяю.
Царь встал, собираясь покинуть покои дочери. Но задержался еще.
- Можешь взять с собой Вангьяла.
Тэхар обрадовалась.
- Учителя?!
Царь в который раз подивился на легкость смены настроения дочери. Ласково кивнув ей, он ушел. Предстояло еще готовить караван! Надо поговорить с Харбаланом, да и с монахом тоже. Посольство Кушанского царя должно быть на высоте! Безопасность и здоровье его девочки - самое главное! Но и дары царю Никшапы должны быть богатыми и значимыми!
Брюшко ежа согревало грудь. Тэхар, все еще пребывая в грезах, нащупала амулет и поводила пальчиками по извилистой раковине. Служанка заметила движение и подсела ближе.
- Госпожа...
Тихий, вкрадчивый голос пробрался в уходящий сон. Отец удалялся из покоев и из реальности, а еж покалывал ладошку бирюзовыми иголочками. Тэхар вздохнула нарочито протяжно и с улыбкой распахнула глаза.
- Дай воды! Пить так хочется, - приподнимаясь с подушек, попросила она.
Длинные волосы покрыли спину. Тэхар показалось, будто кто-то придержал несколько прядей, а потом отпустил. Пока служанка бегала за водой в другой конец шатра, Тэхар пошарила за подушкой и вдруг нащупала камень.
- Что это? - отдергивая руку, воскликнула она.
Служанка метнулась назад. Часть воды выплеснулась из керамической чаши на одеяло. Не зная, что делать, служанка остановилась, испуганно глядя на свою госпожу.
- Очнись, Биришим! Дай чашу и посмотри, что за камень лежит у меня за подушкой!
Служанка выполнила приказание и, упав на колени у изголовья постели, пошарила за подушкой. Тэхар только пригубила чашу, как Биришим с воплем отпрянула назад, сжимая в руке красноватый камень. От неожиданности принцесса дернулась, и вода выплеснулась ей в лицо. За шатром заржал конь, послышалось движение. Стража влетела на крик. Тэхар, указуя вытянутой рукой на выход, рассерженным голосом выпроводила их назад, приказав проверить, что происходит за шатром, и оглянулась на служанку.
- Что там?
- Там... там чья-то рука...
Тэхар повела бровями.
- А что у тебя в руке?
Биришим раскрыла ладонь, и принцесса увидела каменную лягушку. Тут же память воссоздала сцену из прошлого сна: бедный старик сидит перед ее шатром и протягивает на заскорузлой ладони лягушку. Посланница богини Ардохшо меняет цвета своего лягушачьего тела с желтого на красный и, прыгнув на голову Тэхар, звучно квакает.
Снаружи послышался раскатистый голос Харбалана:
- Кто ты? Что делаешь у шатра принцессы?
Тэхар не раздумывая выскочила наружу и увидела того самого старика из ее сна. Два стражника скрутили его, да так, что он едва мог поднять голову, а Харбалан замахнулся нагайкой.
- Не смей!
Пронзительный крик принцессы остановил руку воина на полпути.
Маленькая, в легкой рубахе с глубоким треугольным вырезом, в котором поблескивает золотой амулет, с распущенными волосами, покрывшими ее до пояса, Тэхар гневно сверкнула глазами. Харбалан опустился на колено и склонил голову. Стражники вслед за ним упали ниц, увлекая за собой и старика.
Биришим опомнилась, подскочила, схватила хитон принцессы и накинула ей на плечи. Золотой еж спрятался в складках тяжелой ткани. Агатовая лягушка уютно устроилась в ладошке.
В тишине утра шум у шатра принцессы привлек внимание всего лагеря. Люди собрались вокруг, перешептываясь между собой.
- Что случилось?
- Конюха поймали...
- Как поймали?.. Его же вчера казнили...
- Да другого.
- А что он?
- В шатер полез...
Вдруг среди этого говора прзвучал звонкий голос принцессы.
- Отпустите этого человека. Я его знаю. Он... он принес мне то, что я просила.
Тэхар старалась говорить твердо. Харбалан растерялся. Он не мог ослушаться приказаний госпожи, да и спорить при всех не мог, но и поверить в ее слова не хотел. Откуда принцесса могла знать его? Когда он назначил этого странника конюхом, она пребывала в беспамятстве! И все же он приказал отпустить старика. А сам решил не спускать с него глаз.
- Чего стоите, глазеете? - переключился Харбалан на любопытствующую публику. - Собирать караван! Ворота уже открыты!
Жаркын было побежал к лошади, которая паслась недалеко от шатра, но окрик Тэхар остановил его:
- Стой! Подойди ко мне!
Харбалан зыркал прищуренными глазами то на принцессу, то на конюха. Что за тайна между ними? Почему она привечает конюхов? С молодым, который чуть не угробил ее, переглядывалась всю дорогу, теперь явила свою милость этому старику. Откуда он? Не лазутчик ли? А он так легко допустил его к каравану...
Жаркын, склоняясь в поклоне, пошел к шатру, исподлобья поглядывая на грозного военачальника. Солнце уже поднялось, осветив верхушки гор с одной стороны сая, и пучок света добрался до кольчуги знатного воина, заиграл бликами на ножнах его меча. Дрожь пробежала по коже конюха. Неужели это конец его пути? Лягушка в руках принцессы, а он уже сегодня может разделить участь того юноши, который вчера, залюбовавшись на кушанскую красавицу, потерял управление конем.
Но принцесса, высоко подняв подбородок, послала Харбалану нетерпеливый кивок, молча приказывая ему удалиться. Воин еще раз грозно взглянул на конюха и, сжав рукоять меча, развернулся и твердым шагом пошел в гущу каравана, где шумно собирали пожитки и грузили их на спины ослов, верблюдов и лошадей.
- Госпожа...
Жаркын упал на колени перед хрупкой властительницей. Прямо над собой он услышал прерывистый выдох. Нелегко дается ей повелевать! Но все же ее голос прозвучал уверенно:
- Встань, конюх. Иди за мной.
Она вошла в шатер. Жаркын в страхе едва поднял голову, озираясь. За ним никто не следил. Но это так кажется! Как же ему зайти в шатер принцессы?.. Никак нельзя! Потом военачальник точно найдет, за что перерезать ему горло!
- Госпожа... - обращаясь к пылающему алой краской пологу шатра, несмело возразил Жаркын. - Я не могу... я простой человек... разрешите мне уйти... коней готовить надо...
Не вставая с колен, Жаркын подполз ко входу в шатер. Кусок алой ткани колыхался под дуновением свежего ветерка. Решив ни за что не заходить внутрь, конюх опустил голову, остановившись на пороге.
- Ну, что ты будешь делать?! - босые ступни Биришим оказались почти у его носа. - Госпожа, он упал здесь.
Тэхар сидела на своей постели, скрестив ноги, и вертела в руках каменную лягушку.
- Это твое? - протянув ее на ладошке, прямо спросила она.
Биришим приподняла полог, чтобы конюх мог видеть ее госпожу. Жаркын знал, о чем речь, но мельком взглянув на подарок Тенгри, кивнул, снова уронив голову на колени.
- Расскажи мне, - потребовала принцесса, - откуда у тебя такая ценная вещь.
Спина Жаркына взмокла. Весь обратившись в слух, он слышал возню в лагере и понимал, что не сносить ему головы за неподготовленных коней, но и вопрос принцессы не сулил ничего хорошего. Как быть?..
- Госпожа, это дар Теплого озера, откуда я родом. Мне привиделось, что этот камень может облегчить твои страдания, и я принес его к твоему шатру, - заикаясь, выпалил Жаркын, и с мольбой в голосе попросил: - Разреши мне заняться своим делом, а то не миновать мне гнева военачальника. А потом, когда будет следующий привал, я все расскажу...
Тэхар недовольно выпятила губки. Но конюх был прав: сейчас не время для разговоров! Пора в путь!
- Что ж, иди, - позволила она. - А эту безделицу я пока оставлю у себя!
Ретиво отползая, Жаркын вздохнул с облегчением. Потом встал и побежал к мирно пасущейся лошади. Разбрелись они все! Собрать, оседлать - сколько работы! Эх, жаль того юношу. Кабы просто выпороли, то был бы у него сейчас помощник, а так... жесток хозяин! Теперь бы не оступиться, не разгневать вдобавок к тому, что случилось!