Водная гладь большого озера отражала солнечный свет и слепила глаза, а воздух, напитанный паром, висел полупрозрачным туманом, колыхаясь время от времени в порывах легкого ветра. Призрачность цитадели, что миражом маячила за озером, придавал и жар, исходящий от нескольких гончарных печей, укрывшихся под куполами перекрытий, возведенных над топками. Гончары спасались от жары под камышовыми навесами, установленными у самой воды, и в тени старых домов, в которых были их мастерские. Пока печь гудела от пожиравшего дрова огня, к ней не подходили. Это глине чем выше температура, тем лучше, а человеку куда приятнее прохлада. Но всаднику, въезжающему в город с юга, никуда не деться - хочешь-не хочешь, а печей не миновать!
Сразу за воротами Сапар свернул направо и поспешил объехать площадь гончаров сначала вдоль стены города, а затем поближе к старой храмовой постройке, в которой, хоть и редко, но еще проводили ритуалы почитания бога всех вод Эа. Главный Храм Воды уже давно перенесли западнее, за линию канала, от которого по керамическим трубам вода бежала в большое озеро. Храм построили на обмелевшем берегу, поближе к воде. Там в церемониальных очагах готовили жертвенное мясо, услаждая обоняние Великого Бога ароматами распаренного на жару нежного мяса ягненка или козочки. Там же дарили Эа хаому, вливая хмельной напиток, так любимый богами, в озеро. Усердные жрицы каждый день пели хвалебные песни и украшали белоснежное святилище Эа венками из цветов или листьев.
Сапару ближе была вода, чем огонь. Всепожирающая страсть огня пугала его, тогда как вода умиротворяла дух и дарила радость жизни. Потому вор решил отдать девочку в Храм Воды. И решил договориться об этом прямо сейчас.
Спешившись, Сапар подвел коня поближе к стене храма и привязал за одиноко торчавшую палку, бывшую когда-то деревцем. Сняв мешок, он кинул его на плечо и вошел во двор храма. Неожиданно странные чувства вызвали смятение в его душе. За стенами храма осталась обычная жизнь, а здесь в чисто подметенном и политом дворе словно витал дух спокойствия и благодати. Посреди двора, украшенный зеленью наподобие навеса, стоял колодец. Это было священное место, вокруг которого в дни почитания Эа главная жрица храма внимала великому богу. Видеть тот ритуал могли только посвященные, но люди знали о нем и потому колодец, символизирующий связь людей и Бога Всех Вод, вызывал душевный трепет. Сам храм находился прямо за колодцем. Таинства, совершаемые в нем - табу для непосвященных. Люди, проходившие мимо храма в часы восхвалений божества, могли слышать пение жриц, но сейчас было тихо. Служительницы храма занимались своими делами, изредка пробегая по двору по какой-нибудь надобности. Одна из них, увидев гостя, подошла и, грациозно кланяясь в знак приветствия, спросила:
- Что угодно господину?
Ее голос показался Сапару журчанием весеннего ручейка. Сапар залюбовался красотой глаз жрицы. Большие, в пол-лица, подведенные тонкими линиями черной обводки, они излучали бархатный свет, и все лицо жрицы светилось в нем, излучая покой и нежность.
- Господин? - смущаясь, жрица напомнила о своем вопросе.
Чары красоты и молодости вспорхнули, потревоженные голосом, и спрятались в кельях, откуда послышались девичьи смешки. Сапар опомнился и улыбнулся девушке-волшебнице.
- Я хочу поговорить с главной жрицей, - сказал он, - у меня к ней дело есть.
- Но, господин, главной жрицы сейчас нет здесь. Она несет службу в Храме У Воды. Если господин подождет или зайдет позже...
- Я зайду позже, - мягко перебил Сапар и, подмигнув девушке, поправил мешок на плече.
Жрица опустила глаза, прикусила пухлые губки и, не поднимая головы, убежала в свою келью. Только черный жгут волос кокетливо колыхнулся по ее спине, огладив чуть растрепавшимся кончиком бедра, скрытые за плотной тканью длинной рубахи.
Сапар проводил девушку вожделенным взглядом и неспешно вышел из храма.
Горячий воздух, словно поджидая случайного прохожего, ударил в лицо зноем. Сапар сощурился. Неприветливым местом казалась площадь гончаров после легкой ауры Храма Воды. Но надо было двигаться дальше и так уже полдня прошло! Сапар сел на коня и поехал вдоль озера, направляясь к мастерским медянщиков. В мешке, снова вернувшемся на свое место у седла, позвякивали бронзовые сосуды и украшения, предназначенные для того, чтобы обеспечить безбедную жизнь вора. Были среди старинных предметов и золотые, и серебряные. Что делать с ними - переплавить в удобные пластинки, или продать как есть, Сапар еще не решил. Носить их, как Хусу, прозорливый молодой вор не мог себе позволить: слишком велика опасность ходить среди простых людей в таких дорогих украшениях! Сами не убьют, так стражу наведут, отвечай потом, где взял.
Да, Хусу... стоило только вспомнить его, как тяжелые думы одолели Сапара. Через Хусу, если его поймают и будут пытать, выйдут и на него! Надо уходить из города! Подальше и надолго!
Сапар пнул коня по крутым бокам и тот рысью пробежал мимо старых могил, в одной из которых уже начала разлагаться последняя жертва богам - останки пса Аруши. Со стороны ничего особенного вокруг усыпальниц не было, но все же Сапар поспешил побыстрее проехать их покореженные временем крыши, некоторые из которых совсем оплыли и местами сравнялись с землей.
Обогнув большое озеро, Сапар направился к медянщикам, что расположились за малым озером с чистой водой. Среди мазанок мастеровых, работающих с металлами, было куда оживленнее, чем в гончарном поселке. Жара от печей и здесь хватало, но весело переговаривались бойкие молоточки, играя со звуками подобно умелым пальцам бродячих певцов, постукивающих по бубнам. "Тук-тук, туки-тук", - слышался их бой с разных сторон. И от этой музыки Сапар повеселел.
- Боги вам в помощь! - приветствовал он знакомого мастера, присевшего на корточки перед печью в ожидании горячей струи расплавленной меди.
В одной набедренной повязке, но с покрытой тканью головой, мастер выглядел разве что не богом - так он был красив и силен! Бугры мышц играли под коричневой и блестящей от пота кожей рук. Концы головного покрывала, прихваченного на затылке узлом, прикрывали плечи и белым контрастом оттеняли смуглую кожу спины.
Мастер, не оглядываясь на гостя, поднял руку. Сапар понял и присел в тени, ожидая конца плавки.
Печь, собранная из кирпичей и обмазанная толстым слоем глиняной замазки, гудела от накала. Из керамической трубы в верхней части печи вырывался столб горячего воздуха, а из нижнего более широкого отверстия вытекал расплавленный металл. Мастер подставил под медленно текущую массу длинный каменный желоб, и он постепенно заполнялся быстро остывающей бронзой. "Нож будет ковать? - подумал Сапар, - или что-то потоньше, обод для головы?.."
Получив металл, мастер передал форму помощнику и, промокнув лицо концом платка, подошел к гостю.
Но широкая улыбка, неожиданно появившаяся над аккуратной бородкой, смягчила грозный облик, несмотря на внешность, внушающую особое уважение. Черты лица мастера - крупный нос, густые почти сросшиеся брови, большие, хоть и прищуренные глаза - соответствовали его характеру - прямому и суровому.
Впервые обратившись к нему несколько лет назад, Сапар испугался. Молча выслушав предложение о переплавке старых изделий из бронзы, мастер одарил вора грозным вопрошающим взглядом. Тогда Сапар подумал, что все, сейчас скрутит его и отведет к страже. Но вопреки ожиданиям, он повертел в руках сплющенные бронзовые сосуды и согласился переплавить их в пластинки за определенный куш. С тех пор Сапар не раз приносил сюда сокровища из гробниц. Мастер ни о чем не расспрашивал. Забирал все и через день отдавал аккуратные пластинки, в которых никто не смог бы распознать былых сокровищ из усыпальниц.
- Рад тебя видеть, Канум!
Сапар встал навстречу и в знак особого расположения прикоснулся к локтю мастера.
- Что принес? - Канум кивком указал на мешок, лежавший поперек седла на лошади.
- Разное, - неопределенно ответил Сапар.
- Идем, - позвал мастер и без дальнейших расспросов, направился к мазанке, стоявшей неподалеку.
За глиняными стенами было тихо и прохладно. Канум пригубил носик пузатого сосуда и, шумно сглатывая, жадно пил воду. Сапар присел на циновке, освещаемой пучком света, который проникал внутрь из отверстия под крышей.
- Показывай, - присаживаясь рядом на корточки, Канум кивнул на мешок.
Один за другим Сапар достал несколько сплющенных бронзовых горшков, затем вынул целый, серебряный, формой напоминающий раскрывшийся цветок мака, только обод верхушки сосуда в отличие от цветка был ровным. Размером с голову человека, сосуд был доверху наполнен драгоценностями.
Канум отложил бронзу и взял лежавший поверх всех массивный серебряный браслет. Свернутый дугой круглый прут с двух сторон венчали головы змей с разинутыми пастями. Покачав браслет на ладони, Канум прикинул его вес.
- Полый внутри? - спросил он, глядя на Сапара.
Тот неопределенно пожал плечами.
- Тебе видней.
- Хорошая работа. Жаль плавить.
Мастер перевернул горшок и высыпал его содержимое на циновку. Матово поблескивая, изделия древних мастеров, словно просыпались от векового сна. Потерявшие свой первоначальный лоск, сваленные в кучу, они все же притягивали к себе внимание то изысканной гравировкой, то вдруг вспыхнувшим на свету камнем. Запястья, нагрудники, булавки и подвески отличались мастерством отливки, красотой камней, тонкостью линий на поверхности серебряных и золотых полос.
Канум осторожно брал каждую вещь и пристально рассматривал, поднеся к свету. Ему, мастеру своего дела, как никому другому виделась тонкость и сложность работы древних.
- Да, жаль. Красивые вещи.
- Красивые, - согласился Сапар, - мне тоже жаль, но что с ними делать? - Канум потрепал бороду, согласно кивая. - Продавать опасно. Везти с собой тоже.
- Уедешь?
Сапар кивнул.
- Ладно, это твое дело. Меня не касается. Есть еще что-то?
Вместо ответа Сапар достал небольшой сверток.
- Царский венец. Золотая тиара с крупным сердоликом. Посмотри. На тиаре выдавлены львы. Точно такие, только выложенные мозаикой, были и на стене усыпальницы.
Развернув сокровище, Сапар подал его мастеру. Тот сел прямо в световую дорожку, держа венец в обеих ладонях. Трепет от прикосновения к тайне охватил мастера. Такого сокровища он еще никогда не держал в руках. Казалось, время застыло, и открылись запретные ворота в прошлое. На одно короткое мгновение Канум увидел первого царя Маргуша во всем его блеске. Грозный взгляд пробуравил мастера до самого сердца, и он выронил тиару.
- Что с тобой? - заметив, как Канум изменился в лице, забеспокоился Сапар.
Вытирая сползшие на виски капли пота, мастер протянул тиару обратно.
- Забери. Это я не буду плавить. И что с ней делать, тоже не знаю.
Сапар без слов завернул сокровище обратно в ткань и засунул в мешок.
- А это? - кивнул он на серебряный горшок.
- Возьму, - согласился мастер, - и вот еще что... вчера ко мне приходили от тебя. Неприятный человек, грязный, глаза бегают. Но назвал твое имя и я выслушал. Обещал сегодня принести кое-что.
Сапар сразу догадался, кто это.
- Хусу! Мы уже врозь. Сам решай, вести с ним дела или нет. Но будь осторожен. Гнилой человек, жестокий.
- Понял. Отважу.
Неуютно стало Сапару от решительных слов Канума. Если он отважит, то Хусу будет искать другого плавильщика. А если...
- Если ты откажешься, он будет искать другого. Случись что, может и на тебя указать. Сам выкрутится, улизнет, как ящерица, а ты что скажешь?
Неожиданно Канум железной хваткой взял Сапара за плечо и, приблизившись вплотную, прорычал:
- Ты на меня навел. Уговор забыл?
Сапар дернул плечом, но Канум сжал его еще сильнее.
- Я слово держу. Хусу, видимо, проследил за мной. Значит, давно задумал отделиться, ждал подходящего момента. Отпусти! Не виноват я перед тобой.
Канум отпустил, но глаза его пылали гневом. Сапар быстро соображал, что делать дальше. Единственное, что пришло на ум, это самому встретиться с бывшим подельником.
- Когда он обещал прийти?
- Сегодня, когда жара спадет.
- Я встречу его. Ты в стороне. Ни при чем. Сами разберемся.
Глаза мастера потухли. У Сапара отлегло от сердца. Но что делать с Хусу, он пока не знал. Сейчас важно уладить отношения с мастером, остальное потом.
- Так я оставляю все? - произнес Сапар с надеждой.
- Оставь. Сделаю, - пообещал Канум.
Благое расположение духа после разговора с мастером оставило Сапара. Направляясь к главному Храму Воды, он уже не замечал по пути ни красивых молодых жриц, улыбающихся ему, ни усердных мастеровых, создающих все то, в чем нуждались в храмах Маргуша. Мысли Сапара крутились вокруг Хусу. Чувствовал умный вор, что не все гладко у бывшего подельника. Почему сразу не принес все, что приготовил для плавки, почему сначала, как собака, вынюхивал, прикрываясь его именем? Сапар усиленно вспоминал, как разделили добро, что досталось Хусу. Ничего особенного, кроме того, что есть у него, Сапара. Так в чем же дело?
Погруженный в думы, Сапар не заметил, как на узкой дороге поравнялся с повозкой, ведомой одним ослом. На повозке, привязанный к ней растяжками за горлышко, везли хум - огромный, высотой с человека, кувшин. Хум покачивался в такт движения, колеса повозки поскрипывали бронзовыми ободами, а слуга, идущий рядом, понукал ленивого осла, подгоняя его кнутом. Как раз в тот момент, когда конь Сапара вышел чуть вперед осла, погонщик одарил длинноухого возницу крепким ударом. От резкого звука, конь взвился на дыбы, и Сапар едва удержался в седле. Все негодование вора обрушилось на погонщика.
Сапар замахнулся было нагайкой, но вдруг словно отрезвел. С высоты коня он увидел насколько худ погонщик. На его спине за склоненной шеей как у скелета торчали позвонки. Разница лишь в том, что у скелета они были белые и обнаженные, а у этого бедолаги прикрыты сухой темной кожей.
Сапар опустил плеть. В это время колесо повозки вползло на кочку, хум повело в сторону, и тут женская рука легла на его глиняный бок. Саму женщину не было видно, но и по руке, прихваченной у запястья широким бронзовым браслетом, Сапар узнал незнакомку, тревожившую его воображение по ночам в последние дни. Натянув поводья, вор дождался, когда повозка объедет его, и слез с коня. Женщина, придерживая хум, оглянулась. От ее взгляда сердце Сапара замерло. Но повозка уезжала дальше, а вместе с ней уходила и женщина. Ее бедра соблазнительно покачивались при каждом шаге, а тонкие лодыжки мелькали из-под длинной рубахи, маня за собой. Сапар, ведомый страстью, поравнялся с красавицей и ухватил ее за опущенную руку, крепко сжав ее. От неожиданности женщина дернулась и резко повернула голову. Их глаза встретились. Грудь женщины поднялась от глубокого вздоха. Все же совладав с собой, незнакомка выдернула свою руку.
- Не злись, - склонившись к ее ушку, шепнул Сапар. - Когда взойдет луна, я буду ждать тебя в тополиной роще, там, где ивы шепчутся у воды.
Женщина опустила голову. Сапар только заметил, как вздрогнули ее ноздри и приоткрылись тонко очерченные пухленькие губки.
"Она придет!" Улыбаясь в предвкушении неги, которую способна подарить желанная женщина, Сапар прибавил шагу, обогнал повозку и соколом взлетел на коня. Он не оглядывался, но чувствовал, что красотка смотрит ему вслед.
С Главной жрицей Храма Воды Сапар торопился встретиться до того, как она погрузится в транс, чтобы пообщаться со своим покровителем - Богом Всех Вод Эа. Боги требовали к себе постоянного внимания, и служители храмов несколько раз в день возносили им молитвы. Вода и огонь - вот те стихии, от которых зависела жизнь. Огонь мог уничтожить ее, и его боялись. Вода пробуждала жизнь, и ее желали, особенно в засушливое время года, когда Мургаб мелел. Пески, с жадностью поглощая воду, заметали ложе реки. Мургаб, словно сопротивляясь судьбе, уползал от них всеми своими рукавами-щупальцами и пробивал для своих вод новое русло. Люди шли за рекой. Целые племена маргушцев оставляли земли своих предков и строили новые поселки поближе к воде. Стены оставленных домов сиротливо поглядывали друг на друга. В их тени больше не спасались от жара ни ювелир, ни гончар, только ящерицы и скорпионы оживляли унылый пейзаж, изредка перебегая от стены к стене.
Священный город спасался от забвения озерами, наполняемыми водой от ближайшей протоки Мургаба, от которой провели канал, а от него - трубы. Но все же озера мелели. Большое озеро походило на глубокую чашу с изрезанными краями, ступенями уходившими вглубь, до кромки воды. В малом озере, вдоль берега которого ехал Сапар, воды было больше и она казалась прозрачной. Вода поступала из Большого озера по древней водоводной системе, проложенной под землей, и очищалась в специально устроенном посередине озера фильтре. Потому Главный Храм Воды раскинул свои белые стены на его берегу.
Оставив коня, Сапар совершил омовение, прошептал слова прославления Эа и прошел между двумя сооружениями храма в широкий двор. Как в Южном Храме, двор блистал чистотой и прохладой. Откуда-то из глубины доносился запах готовящегося мяса. "Жертвенный барашек" - подумал Сапар и сглотнул слюну. Но не для гостей Храма предназначалось то угощение. Жрицы готовились к общению с Великим Богом и только ему в стенах храма готовили и мясо, и хаому.
Главную жрицу Храма Воды Сапар увидел сразу. Облаченная в белые одежды, с длинными распущенными волосами, черной вуалью прикрывающими ее спину, женщина шла через двор в сопровождении юных помощниц. Золотой обод лежал на ее высоком лбу, не позволяя волосам упасть на лицо. За густо подведенными черной краской глазами, темно-алыми губами и белым лицом, покрытым толстым слоем пудры, Сапар разглядел немолодую женщину. Стоило ей поднять лицо к обратившемуся мужчине, и морщинки лучиками побежали от уголков прищуренных глаз.
- Госпожа, прости, что отвлекаю тебя от важных дел, но прошу - выслушай меня!
Жрица остановилась, но приказала своим девушкам следовать дальше. Взгляд ее был туманен. Она уже витала в чертогах бога, но красивый юноша преградил дорогу и его вкрадчивый голос привлек внимание.
- Говори!
Сапар склонил голову в знак признательности.
- Госпожа, возьми мою сестру к себе в услужение. Она мала, а я странствую, девочке не место рядом с бродягой, - выпалил он сразу, опасаясь, что жрица уйдет, не дослушав его. - Я принес дары Великому богу Эа. Не откажи, прошу тебя!
Сделав вперед два шага, Сапар протянул жрице заранее приготовленный сверток. Две керамические чаши на тонких ножках и серебряный цилиндрический сосуд с искусно отчеканенными на его боках верблюдами лежали бок о бок, завернутые в чистую ткань. Накануне Сапар мягкой тряпочкой почистил сосуд, и верблюды сияли на нем крутыми горбами и мускулистыми ногами. Чаши украшал широкий красно-черный орнамент, нанесенный по внешней поверхности. "От такого подношения главная жрица храма не откажется!" - был уверен вор. Но жрица и не прикоснулась к свертку. По ее знаку подбежала служанка и приняла дар, не разворачивая его.
- Приводи. Я посмотрю на нее, - продолжив свой путь, на ходу сказала жрица.
Сапар проводил ее взглядом до дверей Святилища. Когда жрица скрылась из глаз, он недоуменно повел бровями и покинул храм.
Конь шел, чеканя шаг. Хозяин не спешил, не понукал, поводья свободно висели и удила не давили нежную плоть в уголках губ. Конь пожевывал всегда раздражающие ремешки во рту, охаживал себя пышным черным хвостом по бокам, отгоняя навязчивых мух, иногда тряс головой, но шел спокойно по утрамбованной сотнями ног и копыт дорожке, ведущей вокруг стен цитадели. Люди проходили мимо, копошились около своих домов, гремели повозками, смеялись и бранились, а конь смотрел на них безучастно с высоты своего роста и мечтал о зеленом лужке у реки, на котором он пасся вчера вечером.
Сапар же мечтал о хорошем куске баранины. В животе урчало, и этот первобытный зов перебивал все мысли. Но торопиться не хотелось. Вдали от воды солнце, будто вспомнив о своем предназначении палить и жарить все в округе, накинулось сонмом жалящих лучей на спину и голову, припекая почти как летом. Одно хорошо - не слепило глаза! Сапар, как и его конь, поглядывал вокруг, но ноздри щекотали аппетитные запахи, прилетающие из-за стен цитадели вместе с ленивыми порывами восточного ветра. Как раз в этой стороне находилось множество храмов, в печах которых поспевало жертвенное мясо. Дух от томящегося жирного куска баранины, доходившего до мягкости на керамических черепках духовки, поднимался к верху печи и выходил в трубу. Струйки ароматов от всех печей сливались вместе и опускались на голодного человека, лишая его разума и способности что-либо делать до тех пор, пока его губы не покроются слоем расплавленного жира, а желудок не наполнится тяжестью доброго куска мяса. Но тогда другой демон принимался за человека - лень. Хорошая еда замедляла ток крови в ногах и руках, наваливалась на веки, смеживая их, утяжеляла язык, делая речь нечленораздельной, почти, как хорошая порция сикеры.
Когда Сапар доехал до постоялого двора у северных ворот города, он был готов съесть целого верблюда вместе с горбами, и его совершенно не беспокоило, что будет потом. Знакомый хозяин, у которого он гостил несколько дней назад, встретил радушной улыбкой.
- Заходи, гость дорогой, заходи, присаживайся, поешь молока, лепешки только поспели, горячие, - привычно тараторил хитрый щупленький на вид человек, но радости за его болтовней было не больше, чем у какого бедняка разменных камней или бронзовых пластин.
Усевшись, как обычно, в стороне, так, чтобы самому не сразу попадаться на глаза, но видеть всех входящих и обедающих, Сапар принялся за угощение, исподволь поглядывая на посетителей. Их было немного, да и разговаривали они тихо. Как ни прислушивался Сапар, ничего не услышал, кроме причмокиваний и вздохов. Когда хозяин принес мясо, Сапар спросил:
- Какие новости у вас? О чем люди говорят? Все тихо-мирно?
- Да... какие у нас новости?! - растягивая слова, с той же неизменной улыбкой отвечал хозяин. - Это купцы привозят новости отовсюду, а у нас тут что?.. Ну, поймает стража какого вора или болтуна, что народ мутит. Разве это новости?..
Сапар присосался к жирку, что повис на ребрышке, и, как бы между прочим, уточнил, проглатывая горячий сок:
- Воры? Здесь в Священном городе?
Хозяин услужливо пододвинул блюдо поближе и, понизив голос, доложил:
- Сегодня стража поймала. Босяк, но бусы с амулетом на шее, богатые браслеты на запястьях. Он тряпьевщика хотел ограбить. В дом к нему влез.
- Говорят, тряпьевщик сына послал за стражей, тайком. Так, того вора взяли вместе с добром, что он у тряпьевщика забрал.
- Ткани какие?
- Не-е-е, говорят, старинный венец, с камнями, искусный мастер делал...
- А-а-а! - протянул Сапар, и, удивляясь, засомневался:
- Венец?.. Откуда у тряпьевщика старинный венец? Не, не может быть!
Глаза хозяина двора едва из орбит не вылезли. Он сжал запястье гостя, протянувшего руку за следующим куском мяса и, наклонившись к уху, зашептал:
- В том-то и дело! Откуда?! Стража и тряпьевщика в башню увела.
- Да ну?
- Я тебе говорю! Нечисто тут!
- Да уж... - Сапар высвободил руку, вытер жир с губ, потянулся за чашей с кислым молоком.
- Ты ешь, ешь, гость дорогой, еще чего принести? - вдруг опомнившись, засуетился хозяин.
- Лепешку принеси, - попросил Сапар.
Когда хозяин удалился, благодушие с лица Сапара, как рукой сняло. "Хусу! - он был уверен, что тот вор - Хусу! - Значит, нашел того, кому девочка драгоценности из царской усыпальницы носила. Хитер! Я только обмолвился, что есть такой человек, а он решил всех опередить. Да еще уверен был, что ему все с рук сойдет! А ведь предупреждал его! Предупреждал, чтобы на рожон не лез с добром из гробниц! Эх... - Сапар сжал кулаки. - Теперь пытать станут, да еще на нем бусы с амулетом... А если выдаст?.. - В груди у вора похолодело. - Наведет на землянку старика, а там Аруша! И меня искать станут...".
Еле сдерживая нетерпение, Сапар дождался, когда хозяин принесет лепешку, расплатился с ним и, засунув хлеб за пазуху, покинул постоялый двор.
Мимо прошли стражники. Делая вид, что спокойно идет к своему коню, Сапар лениво позевывал. Но тревожная мысль свербила мозг, и отделаться от нее было невозможно. Скорее к старику!
Сапар нарочито медленно поправил подпругу, вывел коня за ворота и только там сел на него и во всю прыть помчался к Мургабу.
Мазанка - дом, жилище из необожженных кирпичей, скрепленных меж собой раствором глины
![Серебрянный сосуд с верблюдами [из книги В.И. Сарианиди]](/img/d/dolgaja_g_a/margush2-006/werbljudynasersosudegonur.jpg)