Аннотация: События лета 2023 года, произошедшие со мной в горах Кыргызстана.
Испытание
...Мне помогло присутствие духа. Не будь его, я растерялся бы с первого момента, когда ушибся. Барон Мюнхаузен
Издали горные вершины видятся величественными, внушающими восторг на грани пиетета. Манящие первозданной красотой, строгие и недоступные для многих людей Земли, они как грозные судьи взирают на нас свысока, останавливая особо ретивых то камнепадом, то лавиной, а то и случайным шагом лошади на мокрой глинистой тропе...
Подъем к озеру Алаколь от ущелья Олтын-Арашан туристы преодолевают кто своими ногами, кто, сидя на лошади. Забраться так далеко и высоко сама я уже не смогла бы. Но азарт все еще будоражит кровь и отказаться от шанса еще раз в жизни увидеть природу высокогорья восточной части гор Терскей-Алатоо, преодолев дальний и крутой путь верхом на лошади, было невозможно.
- Я тоже хочу с вами, - бросив завтрак, я подошла к руководителю конного путешествия, - возьмете?
Он окинул меня удивленным взглядом и озадачился.
- Где ж вы раньше были? Мы уже собрали группу...
Вот тут мне бы сообразить, что это знак Вселенной, подсказка, мол, не надо тебе туда, иди, допивай свой чай на веранде отеля, любуйся первозданной белизной вершины Палатка, бьющей в глаза отраженным солнечным светом. Но нет! Дальше самый настоящий соблазн от лукавого, которому я несказанно обрадовалась.
- Ладно, поищем вам лошадь!
Поискали и нашли! Для меня привели лошадь то ли гнедой, то ли пегой масти. По окрасу - гнедая, по наличию огромных белых пятен, пежин - пегая.
Это позже я прочитала, что гнедые считаются одними из самых неутомимых, послушных и скоростных, а пегих индейцы почитали как счастливых. Оценить все достоинства своего скакуна мне пришлось уже в дороге. Но вопрос, на счастье ли мне была моя лошадь, до сих пор остается для меня открытым.
Одно сразу напрягло: левая передняя нога лошади была забинтованной. Что ж, подумала я тогда, хозяину лошади видней, может или нет она со своей проблемой идти в гору с туристкой на спине.
И мы пошли - четырнадцать всадников, тринадцатым из которых была я...
Подъем по тропе в высокогорном лесу радовал до замирания сердца. Высоченные тянь-шаньские ели едва не протыкают небо; воздух напоен ароматом особой высокогорной свежести; лошадь размеренно идет по крутой тропе, испещренной буграми толстых корней. Тяньшаньские ели раскидывают корни во все стороны, надежно цепляясь за крутые склоны, чтобы расти, несмотря на ненастья и превратности судьбы. Давным-давно, в бытность свою альпинисткой я видела в горах Заилийского Алатау как во время ветра такие ели качались из стороны в сторону, а их корни поочередно и со скрежетом поднимались над поверхностью земли, снова уходили под землю, но держали дерево высотой тридцать - сорок метров, а то и выше.
Тропа, по которой мы поднимались, шла то ровной лентой, то ступенями из таких корней. Я чувствовала, как моя лошадь поднимает себя, встав передней ногой над корнем. Выбравшись на простор, не ограниченный скученными деревьями и кустарниками, наши лошади начали проявлять нрав. То обгоняют друг друга, то кусают за круп или бок, то вдруг свернут с тропы и побегут к вожделенному кустику трав, чтобы успеть зажевать его, пока неопытный турист сообразит, как вернуться на тропу. Я не в первый раз ехала на лошади и знала, как ею управлять, но лошадь не подчиняется чужим людям, она только делает вид, что слушается, а на самом деле у нее есть один авторитет - это ее хозяин. Наш отряд сопровождали трое местных ребят. Стоило кому-то из них цыкнуть, как лошадь сразу возвращалась в строй. А тебе оставалось лишь удивляться, почему все твои попытки повлиять на это красивое и мощное животное остаются почти безуспешными.
Но тогда меня это мало заботило! Вокруг была такая красота, что глаз не отвести! Мы начали подъем с высоты 2500 метров. Тянь-шаньские ели растут до трех тысяч. Выше - царство можжевельников. Спустя час или два густой лес остался внизу, а взору открылся необозримый простор, ограниченный лишь далекими горными хребтами и более близкими холмами, покрытыми пятнами стелющихся можжевельников. Издали они выглядят как лишайники на камнях: зеленые круглые пятна от полуметра до двух-трех в диаметре хаотично разбросаны по склонам холмов. А тропа все поднималась вверх, и наши лошади несли нас все выше и выше, в царство высокогорья, туда, где природа может быть к человеку всего лишь снисходительной. Ее законы нам неведомы. Безупречно синее небо в одночастье может заволочь облаками, и промозглый дождь пеленой закроет обзор. Так и случилось. Когда пошел дождь, стало не до красот. Я достала свой плащ и укуталась им вместе с седлом. Но колени оставались под дождем и как я ни старалась укрывать их курткой, все равно в итоге промокла. Но некоторым из седоков повезло куда меньше! Дождь затекал в седло, бил колючими струями в лицо и грудь. Тогда подумалось, что о превратностях такого путешествия надо бы знать заранее. Но мы уже в пути и оставалось только терпеливо направлять лошадь по скользкой тропе, не давая ей вольности. И все же холодный воздух высокогорья был таким свежим, что хотелось набрать его легкими про запас! Я дышала полной грудью, наслаждаясь запахами мокрой земли и хвои можжевельников и каким-то особым воздухом, который можно ощутить только на высоте.
С самого начала пути я познакомилась с некоторыми своими спутниками. Пара из Канады привлекала внимание экзотичной внешностью и открытыми добрыми улыбками. Парень - афроамериканец, стройный, высокий, позже я узнала, что он спортсмен. И он оказался одним из тех, кто помог мне в трудную минуту. Его спутница - родом из Ближнего Востока. Так мне показалось. Тонкий бежевый платок закрывал ее голову, на лошади она ехала уверенно и изящно, привлекая внимание выразительными женскими формами. Моя лошадь то и дело обгоняла лошадь канадца, а если ей это не удавалось, то кусала ее за круп. Мы смеялись их соперничеству. Это развлекало и создавало иллюзию общения. Не всегда общение - это разговор. Порой взгляд, улыбка заменяют множество слов, и между людьми образуется незримая ниточка понимания.
Замыкал нашу группу парень-киргиз, как позже я узнала, хозяин части лошадей, моей в том числе. Сопровождающего звали Алишер. Необычное имя для киргиза. Историю его имения я тоже узнала позже, на обратном пути, когда Алишер сопровождал меня и отвлекал разговорами от моей проблемы.
Всю дорогу мне и моей спутнице из Ташкента уделял внимание гид, сопровождающий троих россиян в путешествии по Кыргызстану. С одной стороны, он беспокоился о нас, давал советы, с другой - его шутки не веселили. Уж слишком вольными они были и даже скабрезными, чего я не люблю. Но все же мы общались и это тоже часть путешествия. А с россиянами мы ближе познакомились в юртовом лагере у подножия хребта, замыкающего высокогорную долину неким цирком. За хребтом находилось озеро Алаколь - конечная цель нашего путешествия.
После опьяняюще свежего, напоенного влагой воздуха высокогорья воздух внутри юрты показался особенно затхлым. Смесь запаха газа от комфорки, испаряющейся влаги с мокрой одежды и войлока ударила в нос с порога. Выбор был невелик: мокнуть под дождем, как лошади и собаки, или сидеть в тепле и пить горячий чай, хоть и морщась от не уюта.
- Кто идет к озеру, поторопитесь! - гид окинул взглядом туристов.
Несколько человек собрались. Часть нас решила остаться. Идея подниматься по тропе, которая наискосок прочертила на сыпучем склоне линию под углом в сорок пять градусов, мне не подходила. Трудно! Ведь высота здесь 3600 метров над у.м. Да и ненастье к тому же.
- Я не пойду, - в этом я была убеждена, хоть и пришлось погасить свое неудовольствие тем, что озера я не увижу.
В то же время перспектива сидеть в юрте два-три часа не радовала. Ноги мокрые насквозь от бедра. Вода в кроссовках хлюпает. Разве что переодеть носки? Вряд ли это поможет, но все же. Я сменила носки и подошла ближе к комфорке. Огонь радовал. Закипел чайник. Я достала ланч-бокс. Тем временем дождь приутих, а потом и вовсе закончился. Я вышла наружу. Прям перед порогом свернувшись калачиком лежала совсем не горная собака - крупный охотничий пес с длинными ушами и черной шерстью, свисающей с него мокрыми прядями. Он лежал на земле, как и две овчарки, поглядывая на выходящих из юрты просящими глазами. Поделившись с собаками остатками ланча, я отошла от юрты и вгляделась в склон, по которому шла тропа к озеру. Люди казались на ней мурашами! Да и то, не сразу разглядишь! Позже, когда вернулись, они рассказали, что подъем невероятно трудный. Ноги скользят по мокрой щебенке, от крутизны не отдышаться.
- А озеро? Там красиво? Стоило идти?
- Да! Там очень красиво! Озеро окружено белыми пиками, которые отражаются в воде...
Что ж, всему свое время! За свою жизнь я видела немало высокогорных озер. Озеро Алаколь останется в моих грезах. А вот прогуляться в округе, пока все не вернутся, мне под силу!
Я взяла фотоаппарат и решила подняться на ближайший холм, откуда, как мне казалось, должен быть хороший вид на долину. Мимо юрты бежал ручей. Он начинался где-то у снежника на хребте и пробил себе путь по каменной осыпи. Я прошла вдоль ручья и поднялась выше. Тем временем совсем распогодилось. Солнце пробилось меж расползающихся по небу облаков и осветило далекие белые вершины. Зелень на холме заиграла изумрудным цветом. Поляны желтых цветов заискрились каплями дождя на лепестках. Прям под ногами я увидела нежные кустики эдельвейсов, промокшие цветы которых напоминали серый велюр. Рядом опустили мокрые головки фиалки. Их нежные лепестки не выдержали такого количества влаги. Мелкие сиреневые цветы островками приютились меж камней. Разноцветье высокогорного луга стало для меня приятной неожиданностью. Ведь на такой высоте уже не растут ни деревья, ни кусты. Только цветы, срок жизни которых недолог, украшают поляны высокогорья. И тем они особо прекрасны! Мое сердце распахнулось от восторга! Я дышала полной грудью, наслаждаясь необыкновенной свежестью, впитывая в себя красоту и радость, которые мне дарила природа.
Я и не заметила, как пролетело время. Вскоре вернулись восходители и мы собрались в обратный путь.
Лошади под дождем промокли. Они стояли парами, кто морда к морде, кто бок о бок. Я хотела угостить свою яблоком, но она не оценила подарка и только покосилась на меня.
- Ладно, не хочешь - как хочешь!
Я погладила ее лоб.
Алишер проверял лошадей, подтянул ремни седла, перевернул промокший войлок. Когда я взялась за луку седла, чтобы сесть на лошадь, показалось, что седло сдвинулось.
- Кажется, седло подвижно, плохо держится.
- Все в порядке, я подтянул, - ответил Алишер.
Но я видела, что лука седла скосилась, и это беспокоило. А Алишер уже проверял других лошадей.
А, ладно, мне в принципе удобно. Так доеду. И я тронула лошадь с места. Мы снова вытянулись на тропе в одну линию. Местами под копытами чавкала глина, лошадь сходила с тропы и шла по более твердой почве, но держалась рядом с отрядом, и я не беспокоилась.
С каждым шагом передо мной открывалась прекрасная панорама. Высокогорная долина, окруженная далекими хребтами, дышала свежестью! Пополневший после дождя сай весело бежал вниз, туда, где зеленым морем расстилался лес. Через час-полтора мы дойдем до него и я снова надышусь ароматом хвои...
- Какая благодать! - не удержав в себе нахлынувших чувств, закричала я и раскинула руки!
Хотелось петь! Душа ликовала!
Мы спустились с одного холма, прошли немного по ровной верхушке второго и вышли на тропу вдоль крутого склона. Где-то на нем моя лошадь приглядела кустик и потянулась к нему, сделав вверх шаг передними ногами. Я натянула повод, пытаясь вернуть ее назад. Лошадь поднялась, развернулась; ее правые ноги поехали по глине. Я ухватилась за луку седла левой рукой. В правой был фотоаппарат. Я чувствовала, как отпускаю луку, как силы в руке закончились. Я боком соскользнула с лошади и оказалась на тропе, приложившись плечом правой руки к небольшому плоскому камню. Левая нога коленом на чем-то остром. Суета вокруг. Несколько человек поднимают меня. Я села, левой рукой ощупала свое плечо. Сустав на месте. Сжала и разжала пальцы - работают. Хотела повернуться - и резкая боль пронзила плечо до локтя. Я потеряла сознание.
Звуки проходят в сознание медленно, с шумом и тошнотой. В голове туман. Я слышу голоса, открываю глаза и вижу свои поднятые ноги. Маленькая женщина держит одну ногу, кто-то другую. Женщина говорит по-английски. Спрашивает о лекарствах. Я отвечаю. Она не разрешает принимать эринит - может понизиться давление. Парень из Канады протягивает мне таблетку обезболивающего. Я пью. Сознание снова уходит, я говорю об этом. Беру протянутую мне бутылку с водой и лью на лицо. Шум и противное ощущение потери сознания отступают. Не спускаю глаз с маленькой женщины. Она показывает мне, что надо дышать, глубоко дышать. Я дышу. Парень из Канады спрашивает про плечо. Маленькая женщина просит пошевелит пальцами. Я успокаиваю их, мол, все в порядке, вывиха нет, пальцы работают, позвоночник в порядке. Вот только плечо руки... очень больно шевелиться. Парень мастерит мне повязку из платка своей спутницы. Алишер рядом. Я спрашиваю про фотоаппарат. Он говорит, что положил его в мой рюкзак. Значит, я его уронила. Но держала до последнего, поэтому упала на плечо, инстинктивно боясь разбить фотоаппарат и прижимая его к себе. Замечаю, что я босая. Где кроссовки? Кроссовки остались в стременах... Я просто выскользнула из них. Мелькает мысль: "Хорошо, что слабо завязала. Иначе даже страшно представить, что было бы..." Могу ли я идти? Не знаю. Давайте попробуем это сделать. Меня подняли. Голову снова повело, но я удержалась в сознании, глубоко дыша. Маленькая женщина рядом. Я вспомнила ее! Когда я вышла из юрты, рядом на камнях сидела семья: мужчина, женщина и несколько детей разного возраста. Они только что спустились и отдыхали. Эта женщина и помогала мне, отправив свою семью дальше.
Мы шли рядом. Я держалась за нее. Каждый шаг отдавался болью. Я кричала. Трудно сдержаться. Боль такова, что не спрашивает, ей нет дела до приличий и прочих условностей, которые придумали люди. Больно. Но идти надо. Нога в колене тоже побаливает. Скорее всего ушиб. Но ведь иду! Алишер рядом на коне. Моей лошади нет. Увели. Все уже ушли дальше. А я иду черепашьими шагами. Сколько же я буду идти до лагеря, если на лошадях нужно ехать часа два?.. Останавливаюсь передохнуть. Алишер спешивается. Подходит ко мне. Вижу его тревожный взгляд.
- Знаете... - он очень волнуется, - Если бы вы сели на лошадь...
Мне и подумать об этом страшно. Смотрю на маленькую женщину. Она улыбается, но в глазах тоже тревога.
Я понимаю, что другого выхода нет.
- Хорошо. Я попробую.
Алишер держит лошадь и готов поддержать меня. Маленькая женщина рядом. Глубоко вздыхаю, ставлю ногу в стремя, взмах и с криком взгромождаюсь в седло. Алишер садится сзади на круп и держит меня. Я в сознании. Опираюсь спиной на него. От боли перехватило дыхание. Сосредотачиваюсь на нем. Вдох-выдох, еще. Чувствую себя в норме. Тронулись с места. Кричу от боли. Каждый шаг лошади отдается болью. За луку седла держусь - не оторвать! Маленькая женщина идет рядом, во все глаза смотрит на меня. Я улыбаюсь. Мол, все в порядке.
- Спасибо! - говорю ей по-английски.
- Я пойду? Догоню свою семью?
- Да, конечно, - спохватываюсь я. А самой страшно от того, что она уйдет. С ней мне спокойней. Но прощаюсь, только спрашиваю: - Как вас зовут? Откуда вы?
- Майя! Я из Израиля.
Я ощущаю безмерную благодарность Майе, скорее всего, врачу по специальности, о чем я могу судить по ее профессиональным действиям, и замечательному человеку, душевный взгляд и имя которого теперь в моем сердце.
Как бы ни было больно и страшно, но суровая красота природы дарит умиротворение. Я еду на лошади, Алишер управляет ею, держит меня. Он беспокоится, что трогает меня - милый мальчик! Мне так надежно с ним. Разговорились. Ему двадцать лет. Спрашивает, сколько мне и сам едва не падает с лошади, когда слышит, что шестьдесят четыре.
- Но вы... вы... Это вы... вы в три раза старше меня!
Я понимаю, почему его удивляет несоответствие моего возраста и внешности. Я городская женщина, которая имеет возможность ухаживать за собой более тщательно, чем женщины, живущие в селах. А Алишер родом из села. Рассказывает о своей маме. О ее работе, о том, почему мама дала ему такое необычное имя для киргизского мальчика.
- Мама работала в больнице для... - он подыскивает нужные слова, - для необычных, больных людей. - Я поняла, о чем он, кивнула. - У нее был пациент Алишер. Она очень сочувствовала ему, ухаживала. Когда я родился, она назвала меня как его, в честь его памяти.
Тяжело наследство - чья-то память... Я спрашиваю, чем он занимается. Оказывается, лошадями и конным туризмом. Половина лошадей нашей группы - его, другая - его брата.
- А после туристического сезона что делаете с лошадьми?
- Спускаем вниз. Часть отдаем.
Я не стала уточнять куда отдают и зачем. Спросила о своей лошади:
- У нее нога была забинтована. Наверное, зря ее взяли в поход.
Алишер догадался, о чем я.
- Нет, нет, не думайте так! У нее все в порядке с ногой. Там был... как это называется...
- Нарыв? - предположила я.
- Да! Но он прошел. Мы вылечили, просто кожа там еще тонкая, может пораниться о камни или корни. Поэтому завязали.
Что ж, подумала я, пусть у пегой лошади все будет хорошо и ее после сезона не отдадут.
Нашей лошади было непросто везти двоих седоков. Вместе мы весили килограмм сто пятьдесят. К тому же Алишер сидела прям на крупе, без седла или какой-либо подстилки.
- Как ты? - интересовалась я. - Может, остановимся, пройдешься немного.
Алишер успокаивал меня, что с ним все хорошо и удивлялся мне:
- Вы не плачете, не ругаете всех, не говорите, почему это случилось со мной, а не с кем-то другим.
- Зачем же мне посылать беду другим? - в свою очередь удивлялась я. - Это моя проблема. Не просто так я упала. Высшие силы остановили меня. Видимо, я делаю что-то не так в жизни. Надо остановиться и подумать.
Алишер надолго замолчал. Я поняла, что мои слова озадачили его. А наша лошадь, то ли поняв по моим вскрикиваниям, то ли сама ища более легкий путь, сходила с тропы, где оказывалось много камней или был крутой глинистый участок и шла в обход, порой, большими кругами. Я лишь замечала, как натягивался повод - Алишер не терял бдительности и спокойно управлял лошадью.
Вскоре мы подошли к лесу. Тропа в нем оказалась крутой и с торчащими корнями елей. Когда мы шли наверх, я не обращала на это особого внимания. Но вниз... Тут не обойти ни корни, ни деревья. Я вся сжалась. Боль учит бояться ее еще до появления. Лошадь шла осторожно. Но каждый перекос при ее шаге вниз отдавался резкой болью в руке. Я кричала. Алишер держал меня свободной рукой и от ее тепла становилось легче. Он старался отвлекать меня разговорами и это помогало. Я сосредотачивалась на его вопросах, рассказывала об арчовых лесах у нас - его это заинтересовало еще в начале похода. Рассказывала о своей семье, о своих занятиях. Так шаг за шагом, слово за словом мы вышли к реке. После дождя она несла в долину белесые воды высокогорных снежников, которых там немало и в июле. Вода бушевала с такой силой, что было слышно не только ее рев, но и грохот камней, перетаскиваемых водой по дну. Издали я заметила на другом берегу мужа. Вот тут слезы подступили к глазам.
- Меня муж встречает, - сказала я Алишеру.
- Мы ему скажем, что случилось?
Я рассмеялась.
- А как не сказать?
Я понимала, что Алишер боится гнева моего мужа. Видимо, уже приходилось сталкиваться с разъяренными туристами. Но мы много лет занимаемся туристическим бизнесом и сами знаем, что в несчастьях туристов не всегда виноваты гиды.
- Не волнуйся, он нормальный человек. А мне повезло, что именно ты оказался рядом в трудную минуту, - пауза и потом я вымолвила то, о чем беспокоилась: - не знаю, что будет дальше. Надо же как-то выбираться отсюда. Но как?!
Неожиданно Алишер сказал так твердо, что мое беспокойство спряталось подальше:
- Все решится! Вы же сели на лошадь, когда это казалось невозможным! Знаете, как я переживал, смогу ли вас уговорить! И мы уже дошли до лагеря! А помните, в начале вы переживали, сможете ли вернуться? Вернулись! И дальше все получится!
Да, Алишер, все получилось. Хотя, та ночь в гостевом доме стала для меня еще тем испытанием! Не лечь, не встать самой. Не переодеться, не умыться самой. Ничего самой из того, что за день до того было обыденным и привычным. Именно в ту ночь я поняла, насколько важно, несмотря ни что, оставаться женщиной - ухоженной, здравомыслящей. Насколько важно ценить своих близких - мужа, детей, друзей. Без их участия не только на душе было бы тяжело, но и физически было бы невозможно справиться со всеми предстоящими делами: переправиться в Каракол, получить мед.помощь в больнице, добраться до Бишкека, пережить там два дня до самолета в Ташкент, долететь до Ташкента, доехать до дома, попасть к нужному врачу, решиться на операцию, пережить операцию и восстановление после нее, наконец, снова научиться ухаживать за собой и вернуться к привычному образу жизни. А пока мы решали, как везти меня вниз. На машине я не смогла бы доехать до Каракола живой. Дорога настолько крутая и корявая, что только советский УАЗик или вахтовка могут ехать по ней. Наверх путь в восемнадцать километров занимает два часа. Трясет и кидает из стороны в сторону в машине так, что нельзя разжать руки, сжимающие поручни. Мы размышляли с мужем, как везти меня: привязать к сиденью простыней? Я не упаду, но болевой шок обеспечен. Идти пешком? Утром мне стало гораздо хуже. Я едва переставляла ноги от слабости, не говоря уже о боли. Единственно верным решением было лететь на вертолете. Перелет в Каракол на вертолете занимает десять минут. Но в Кыргызстане нет гражданских вертолетов. И все же, друзья смогли организовать военный вертолет, который в то время обслуживал альпинистов на Хан-Тенгри и у него нашлось полтора часа, чтобы забрать меня с Олтын-Арашана и доставить в Каракол.
После завтрака я сидела за столом на веранде гостевого дома и ждала мужа, который договаривался с друзьями по телефону о вертолете. За моей спиной сияла в солнечном свете вершина Палатка. Внизу готовили лошадей для очередного похода.
На веранду пришел Алишер. Он сел поодаль. Я окликнула его.
- Что ты такой задумчивый, Алишер?
Он опустил голову. Я поняла, что в его душе буря чувств. Хотелось успокоить.
- Не переживай! Со мной все в порядке.
Алишер не смотрел на меня. Смотрел вперед.
- Я не хочу больше работать. Не хочу быть гидом в таких походах, - он порывисто повернулся. - Я даже не знал, что такое может случится. Такое со мной в первый раз.
Я улыбнулась.
- Со мной тоже.
Он снова отвернулся.
- Наверное, я тоже что-то делаю не так...
Последние его слова меня насторожили. Я и подумать не могла, что моя исповедь так повлияет на этого парня. Что ему ответить? И надо ли что-то говорить?
- Все будет хорошо, Алишер! Просто подумай, как сделать такие походы безопасными. Вози с собой аптечку, все, что нужно, чтобы оказать помощь в такой ситуации.
Он кивал, то ли соглашаясь со мной, то ли просто давая понять, что слышит.
Я попыталась встать. Не получилось. Я снова закричала от боли. Пот прошиб, дыхание сбилось. Алишер резко отодвинул стол. Поднял меня. В его порывистых движениях я чувствовала выход энергии, которую он не знал куда девать. Было понятно, что мысли не дают ему покоя, что он озадачился всем случившимся, и жалеет меня. Горы бы свернул, чтобы помочь.
- Все будет хорошо, Алишер, - еще раз повторила я.
Кто-то бросил на ходу, проходя мимо:
- Знаете, после вас лошадь стала такой нервной.
- О, а какой нервной стала я после нее!
Кто-то сочувствовал, спрашивал, как я.
Муж вернулся. Я оперлась о его руку. Алишер отошел в сторону.
- Вертолет будет через полчаса.
Я почувствовала такое облегчение от этого известия. Мой дом, о котором я только и думала все последние часы - вернуться туда, увидеть своих детей, поставить чайник на плиту и ждать, когда он засвистит, включить телевизор, полить цветы... - становился все ближе. Алишер остался позади. Как и все, что произошло там с нами. Просто жизненный эпизод, один из многих. Не самый приятный, но и не самый трагичный. Словами барона Мюнхаузена, "с величайшим удовольствием вспоминаю время, которое я весело и интересно провел. Немало я пережил опасностей и рискованных приключений, но все заканчивалось удачно". Теперь, спустя три месяца после окончания моего последнего путешествия, я тоже могу сказать, что у меня все хорошо и даже удачно. Я жива - это самая главная удача! Я полна оптимизма и жажду новых путешествий - это меня приятно волнует! Я получила урок, который невозможно забыть - это очень важно на следующем шаге моей жизни! Я научилась ценить самые простые умения, которые совершает человек изо дня в день - и теперь я совершенствую свое тело и свои физические способности с глубоким осознанием необходимости этого для комфорта жизни. Но самое главное все же состоит в том, что Вселенная подарила мне встречи с новыми людьми - с кем-то мимолетные, запомнившиеся парой фраз или незримым соприкосновением душ; с кем-то более продолжительные и глубокие по своей сути, давшие им и мне повод для размышлений над вопросами о предназначении или своего места в мироздании.
Вернувшись домой, я долго не могла не то что писать о случившемся со мной в горах Олты-Арашан, а даже посмотреть фотографии, на которых кадр за кадром все эпизоды похода до моего падения. Последний кадр: широкий простор, ограниченный зелеными холмами высокогорья с хаотично разбросанными по ним скалами и каменными осыпями на фоне голубого неба с уплывающими белыми облаками, и далекие хребты с проглядывающими из-за них белыми вершинами.
P.S.
В Бишкеке звонок на мобильный мужа. Звонили из гостевого дома на Олтын-Арашане, интересовались, что со мной и как я.
- Перелом со смещением. Нужна операция. Да, наложили гипс.
Пока муж отвечал, я словно воочию видела хозяйку гостевого дома с телефонной трубкой у уха и Алишера, стоящего рядом с ней и напряженно прислушивающегося к голосу с другого конца связи.
![Ущелье Олтын-Арашан, вид на вершину Палатка, высота 2500 м.над у.м. [Долгая Г.А.]](/img/d/dolgaja_g_a/kyrgiziya23/01.jpg)
![21 июля 2023 года в горах Терскей-алатау, высота 3600 м.над у.м. [Долгая Г.А.]](/img/d/dolgaja_g_a/kyrgiziya23/17.jpg)