- Знаешь, рассказывали о том омуте, что в него нельзя смотреть в сумерки. Будто бы вода там делается прозрачная-прозрачная, а дна всё равно не видно - глаза тонут. Чем дольше смотришь, тем вернее. И уже не уйдёшь... А потом и вовсе врастёшь ногами в песок. Видишь, сколько дерев на берегу гнутся, и все смотрят в воду?
Парень с трубкой махнул её кончиком в сторону берега и сдвинул на затылок плетёную шляпу. Там и вправду торчало несколько кривых стволов, которые с натяжкой можно было назвать деревьями.
Рядом с ним, на тёплом ещё от дневного зноя камне, сидела простоволосая женщина. Она толкла в глиняной ступке какую-то траву и щурилась на него.
- А мне рассказывали другое, - спокойно возразила она. - Что главное - чтобы ты не увидел своего отражения. А уж если увидел - так не вздумай трогать воду, а лучше и вовсе не наклоняйся и уходи прочь. Отражения в омуте другие. Коснёшься воды с ним - а там рука как настоящая... А обнимет он тебя - и не заметишь, как утянет под воду, и ни следа.
- Что-то я такого не слышал, - усмехнулся парень.
- А тебя тогда и на свете не было, - не осталась в долгу женщина.
- Когда они таскали людей, да?
- Когда люди об этом помнили, мальчик.
Женщина выглядела не старой, но парень покачал головой и не стал спорить.
Между камнями, на которых расположились собеседники, прямо на песке, сидела девочка лет десяти. Она всё это время молчала, завороженно глядя то на одного, то на вторую огромными тёмными глазами. Пальцами босых ножек с заживающими царапинами она закопалась в ещё тёплый песок.
Солнце постепенно сползало к горизонту. Деревья смотрели в темнеющую воду. На берегу парень в шляпе курил трубку, поглядывая в присыпанные рыжим облака. Женщина неторопливо размалывала в пыль траву в своей ступке. А их маленькая спутница иногда поглядывала то на заходящее солнце, то - со смесью любопытства и опаски - на неподвижную воду.
- А расскажи, - наконец она решилась тронуть женщину за край подола. - Расскажи, зачем они утягивают людей? Что им с того? Едят?..
Поледнее слово она произнесла почти шёпотом, чуть подобрав ноги и распахнув глаза во всю ширь.
- Ну вот ещё. Кто бы их стал там есть. Там и не живёт никто, в омуте.
- А зачем тогда?
Женщина отложила ступку и задумалась.
- Мне кажется, - теперь она глядела на воду, словно там были если не ответы, тоуж хотя бы какой-нибудь знак, - что те, которые отражаются, ненастоящие. Неживые. Они - такие, какими могли бы быть те, кто заглядывает в эту воду. Но самом деле их нет. А ведь так хочется...
- Всё-то ты знаешь, можно подумать, - влез парень с трубкой.
- Да уж побольше тебя, - отрезала она, даже не оглянувшись. - Поживи с моё, и не такое научишься знать. Хотя ты-то, может, так и будешь потешаться, не зная над чем... В том здесь всё дело, - снова обратилась она к девочке, - что они, в омуте, тоже глупы, как некоторые люди. Они думают иногда, что если затащат тело человечье к себе, то станут как люди. По-настоящему. От этого и сказки пошли. Что самое страшное не просто утонуть, как во всякой воде случается. А что обнимет тебя нежить водяная с твоим лицом, утащит в воду - а потом так и жить отражением под водою, наверх не выйти уже никогда.
- Тебе жить? Или... ему? Тобой? Или как?..
Девочка пытливо смотрела на неё, сдвинув бровки к переносице. Но женщина прикрыла глаза и покачала головой.
- Этого мне, деточка, не рассказывали. Даже совсем старики, которые умерли до того, как я косы плести стала. Некоторых вещей не надо бы знать людям. А если довелось... Но не хотела бы я такого знания, ни себе, ни другим.
- Вот и ничего не знаешь ты, - снова вмешался парень, выбивая трубку.
Девочка фыркнула на него, но потом прищурилась и потянула:
- Ну а ты, а ты... Ты сам-то знаешь что? Расскажи, если не врёшь.
- Ха, - отмахнулся он.
- То-то вот!.. Ну хоть трубку курить научи тогда.
Парень сдвинул шляпу совсем на затылок и посмотрел на солнце. Оно вот-вот должно было коснуться поросшего деревьями горизонта.
- Стемнеет скоро уже... А, ладно. Пожалуйста, хорошая моя, отсыпь нам чуть-чуть, - он протянул к женщине руки, сложенные лодочкой, и сострил покаянную улыбку на пол-лица.
Женщина возмущённо отвенулась и воззрилась на воду омута.
- Ну что ты? Я не буду ей курить давать, только набивать научу, что дитёнку в жизни ни пригодится!..
Повздыхав для порядка, она махнула рукой и принялась отмерять истолчённую траву прямо в подставленные детские ладошки.
- Тише! Давай за камень, тут... Вооот. И дальше ни шагу! Уяснил?
- Что, так отсюда и смотреть?
- А тебе не видно, что ли?
- Ничего мне не видно!..
- Слепой... Вон туда!..
Двое мальчишек осторожно выглядывали из-за одного из камней, рассыпанных по пустынному берегу. Старший выразительно тыкал пальцем в сторону воды, одновременно делая самое серьёзное лицо, какое получалось.
- Ну и чего смотреть? - недоверчиво подался вперёд младший.
- Сиди ты где сказано!
Затаив дыхание, мальчишки не спускали глаз с поверхности омута и отражавшихся там деревьев и темнеющего неба. Тихо-тихо где-то стрекотали цикады. Где-то (не здесь, безветренными вечерами звуки разносятся дальше, чем кажется) несколько раз крикнула птица. На нос младшему осторожно уселся одинокий комар.
- Тьфу, - прошептал тот, отмахиваясь от насекомого. - Нету ничего в твоём омуте. Нарочно пугал, да?
- А вот и есть! - другой обиженно отвернулся и уселся, опираясь спиной на камень и скрестив руки на груди. Запрокинул голову и сказал таким голосом, будто про картошку на ужин рассказывает: - Они по темноте выходят, только когда ещё не стемнело совсем. Выходят из воды, а уйти далеко не могут, тольуо разве по туману. Он же всё равно что вода для них. И если увидят тебя, или не дай бог в туман зайдёшь - всё! Сцапают и уволокут тебя в омут. И мать родная не отыщет, и ни собака, никто. Вот так. Можешь не верить.
Младший помолчал, потом неуверенно спросил:
- А зачем?
- Ну как зачем. Есть, конечно.
Она снова покосились на берег. Камни, с грехом пополам растущие из песка хилые деревья, согнутые над неподвижной водой - всё было спокойно. Будто не сюда они брели полдня, да ещё до того час старший уговаривал приятеля, пугал и рассказывал страшные истории, какие мог придумать и досочинить, про старый омут и водящуюся в нём нечисть, и до сих пор вот-вот должно было сжаться серьдце тревожным и весёлым оттого холодком...
Не сжималось. Не было тут ничекго страшного или просто даже неправильного. Омут был старый, и песок с камнями на берегу, и небо спокойное отражалось в воде. Ни ветра, ни тумана...
Если бы пришедший к омуту прошёл по песку ещё несколько шагов, если бы взглянул под другим углом на отражение в воде трёх самых широких камней - увидел бы на них две человеческие фигуры, одну в шляпе, да маленькую, совсем детскую между ними прямо на песке. А если глаз у смотрящего верный, то рассмотрел бы, как все трое говорят о чём-то, как тот, что в шляпе, набивает и иногда раскуривает трубку, а другая привычными движениями толчёт что-то в ступке на коленях.
Тихо на берегу, не услышишь, да и подует лёгкий ветер иногда, всколыхнёт в омуте воду - и не видно отражений, смазывает всё рябью.
До самых сумерек, пока не стемнеет, можно их видеть. Но почему-то люди верят, что если уж смотришь в омут или касаешься воды - непременно тебе за это будет наказание, а те, за поверхностью воды, то ли отражения, то ли просто миражи какие, уже в живых и здесь не оставят.
Люди верят, что те, в воде, могут тоже увидеть тебя, если долго на них смотришь.
Говорят, что бывало и такое...
- Смотри, - встрепенулся мальчик, в очередной раз со скукой оглядевшись вокруг. - Мне показалось, там что-то пробежало. Кто тут водится?
- Выдры, наверно? - удивлённо поднял брови его старший товарищ.
- Ну да? - рассмеялся младший. - Сам же говоришь, омут. А ну пошли...
И они осторожно, стараясь не шуметь, стали спускаться к неподвижной воде.