Аннотация: Некоторые опухоли лечатся совсем не просто.
Белеет ярким светом операционная, блестят выложенные в ряд инструменты. Лишь тучный мужчина с раздутым животом и округлым побагровевшим лицом несколько выделяется из окружения - хотя на операционном столе ему самое место. Кроме него здесь еще анестезиолог - невысокая женщина в маске ставит больному капельницу. Обращают на себя внимание голубые глаза врача, у нее совсем светлые брови.
- А доктор придет? - обеспокоенно спрашивает больной, врач кивает, и действительно - в операционную входит рослый хирург с молодым стажером. Они натягивают на руки перчатки, веки больного слипаются.
- Как наркоз? - звучит тихий голос хирурга.
- Можно начинать, - отвечает женщина-врач и отходит от стола.
Павел рос тихим мальчиком и радовал родителей. Сейчас он жил один, работал в сервисном центре по ремонту сотовых телефонов - платили немного, и ему бы хватало, если бы не одно "но". Павел до скрежета в зубах обожал захаживать в ресторан с "охотничьей кухней". Рядом с его работой был один такой - "Ратесса Ото", там собиралась вся местная элита. Перекусить в нем стоило с недельную зарплату Павла.
В холодном свете прожекторов тело больного кажется мертвенно бледным, только лицо потемневшее.
Хирург откидывает с живота белую простынь, делает на нем пару штрихов маркером:
- Здесь и здесь, - комментирует для стажера.
- Аппендицит? - спрашивает молодой парень.
- Точно, - отвечает хирург и аккуратно делает надрез.
Больше всего Павел любил медвежатину. Жесткое мясо не казалось ему приятным, но он давно подметил, что "хозяева города" предпочитают его. По сути, в ресторане ему не нравилось ничего, но появиться здесь означало соблюсти для себя некий статус. Это и было самым важным. Павел ходил в "Ратесса Ото" раз в неделю - все остальное время питался бич-пакетами, денег не оставалось ни на что. До поры до времени он не знал такого слова, как "трихинеллез". Ему необычайно повезло, что его вылечили - Павел в больницу ходил раз в год, по указке работодателя. Случись заболеть после медосмотра, вряд ли кто-нибудь уже ему помог. Только тогда он и узнал, что его сосед по лестничной клетке - врач. Иск на ресторан Павел не подал - это ему казалось позорным.
- Зажим! - бесстрастно командует врач. По выражению глаз угадывается невозмутимость и где-то даже беспечность - подобную пустячную операцию он уже делал много раз. Мог бы взять инструмент и сам, но бросив взгляд на недавно прибывшего в больницу стажера, заметил, что тот отвлеченно смотрит непонятно куда.
- Вот.
Инструмент переходит из руки стажера в ладонь хирурга.
Павел и сам понимал никчемность своей привычки. На работе о его пристрастии знали, и кто-то даже подшучивал. Павел огрызался. Он прекрасно понимал, что, по сути, выпендривается, но бороться со своей страстью не хотел. Так жили все! Пусть не ресторан, но, чтобы потешить свое самолюбие, кто-то брал в кредит дорогую машину, когда семья кое-как перебивалась на и так скромные доходы, кто-то постоянно просаживал весь заработок в дорогих ночных клубах и кое-как потом жил до зарплаты... примеров находилось множество, искать их не приходилось. Так жили, пускай, не все, но многие. Чего ему, Павлу, стыдиться?! Тем более, что всегда находились те люди, которые понимали благородство его привычки. Таких людей всегда легко найти.
- Зашиваем, - описывает свои действия хирург, кривая стальная игла раз за разом входит в плоть пациента, постепенно смыкая края разреза.
- Можно я? - спрашивает стажер, наблюдая за тем, как врач зашивает разрез.
- В другой раз, - отвечает хирург. И неожиданно добавляет: - Если бы все можно было так легко отрезать...
Стажер открывает рот, чтобы спросить, что же имел в виду хирург, но захлопывает его, подумав в последний момент, что вопрос будет не к месту. Впрочем, врач поясняет и так: