Городской парк. У прогуливающегося там американца крадут сумку с деньгами и документами. В растерянности он обращается к прохожему.
А м е р и к а н е ц. Экскьюз ми, менья ограбилы, как я мог ехать отель "Континэншионал"?
П р о х о ж и й. Вон там остановка автобусная, сядете на троллейбус.
А м е р и к а н е ц. Тчроллейбас?
П р о х о ж и й (показывает). С железными рогами, вот такими.
А м е р и к а н е ц. Вотч из рога?
П р о х о ж и й. Ну, как там по-вашему? Феррум, что ли? Железо длинное, короче.
Американец недоуменно смотрит на него.
П р о х о ж и й. Гражданин иностранец, вон остановка, там спросите, мне некогда. Как сказать, в общем, тайма нет. Андестэнд?
Прохожий поспешно уходит.
Переполненный троллейбус. Кондуктор с трудом и матом продирается сквозь людские джунгли.
К о н д у к т о р. Так, женщина, там впереди, оплачиваем!
Ж е н щ и н а. У меня проездной.
К о н д у к то р. Где?
Ж е н щ и н а. Я же вам только показала.
К о н д у к т о р. Ничего не вижу.
Ж е н щ и н а. Вы слепая?
К о н д у к т о р. А вы глухая? Проездной покажите.
Ж е н щ и н а. Не грубите, пожалуйста. Вот.
Показывает проездной.
К о н д у к т о р. Ой, ой, ой, какие мы нежные. Да у вас за июль не обрезано!
Кондуктор тянется к проездному.
Женщина в ужасе округляет глаза. Губы начинают истерическую пляску.
Ж е н щ и н а. Все у меня обрезано! Куда вы лезете?! Не надо рвать!
К о н д у к т о р. Будете возникать, вообще за проезд заплатите! Что это за надрез? Дайте-ка...
Снова тянется к проездному.
Г о л о с из м а с с ы. Совсем кондуктора озверели! Народ режут!
Д р у г о й г о л о с из м а с с ы. Кто-то порезался? У меня пластырь есть.
Ж е н щ и н а. Я те счас порву, прочь руки! Да что же это такое?! На работе не платят, в троллейбусе рвут! Вот тебе надрез!
Женщина яростно выкидывает руку, в которой держит проездной, вплотную к глазам кондуктора, отчего у той происходит косоглазие.
Ж е н щ и н а (остервенело, со слюной на губах). Видела?!
Мужчина, стоящий рядом с разгорячившейся женщиной, морщится и, наконец, не выдерживает.
М у ж ч и н а. Хватит уже орать прямо в ухо!
Ж е н щ и н а. А куда еще орать?! И вообще, я еще не в том возрасте, чтобы выслушивать весь этот мат!
Мужчина (раздраженно). А в каком вы возрасте?
Ж е н щ и н а (замахиваясь). Счас как покажу, сразу узнаешь!
Мужчина растерянно замолкает.
Кондуктор продолжает вылазку по троллейбусу. Народу стало значительно больше, и пробираться, учитывая ее немалые габариты, становится все труднее. В какой-то момент она застревает на пути к вызвавшему у нее подозрение пареньку. Между ними стоят несколько человек.
К о н д у к т о р. Эй, молодой человек, вы оплатили?
Молодой человек делает вид, что не слышит.
К о н д у к т о р. Я к вам обращаюсь, в красной футболочке.
М о л о д о й ч е л о в е к. Это не футболочка, а батник.
К о н д у к т о р. Если такой умный, дома надо сидеть! Спрашиваю, обилечен?
М о л о д о й ч е л о в е к (с издевкой). Нет, я опоросячен.
К о н д у к т о р. Сейчас вылетишь отсюда!
М о л о д о й ч е л о в е к. Почему? Я платил за проезд!
К о н д у к т о р. Покажи билет!
Молодой человек роется в карманах, но билета не находит.
М о л о д о й ч е л о в е к. Выпал, наверное, может, под сиденье закатился.
К о н д у к т о р. Так выкати его или оплачивай!
М о л о д о й ч е л о в е к. Почему я должен второй раз платить?
К о н д у к т о р. Ах ты хамье! Совсем обнаглели, сволочи, твари! Только взрослым и научились грубить, уроды малолетние!
М о л о д о й ч е л о в е к. Я вам грубого слова не сказал...
К о н д у к т о р. Он еще и издевается! Оплачивай, гаденыш!
Делает знак водителю не ехать дальше.
К о н д у к т о р. Пока не оплатит, будем стоять!
На молодом человеке сходятся недовольные взгляды толпы.
Т о л п а. Ну, ты че, молокосос, а ну плати счас же! Потом из таких вырастают воры и убийцы.
М о л о д о й ч е л о в е к (возмущенно). Да вы что? Я же платил...
Т о л п а (закипая). Плати, сучий потрох!
Толпа недвусмысленно сжимает молодого человека.
М о л о д о й ч е л о в е к (испуганно). Да черт с вами, возьмите деньги! Кровососы!
Троллейбус продолжает свое движение по дороге, а кондуктор по салону.
К о н д у к т о р. Эй, там, в заднем проходе! Оплачиваем за проезд!
Д р у г о й м у ж ч и н а (издалека, возмущенно). Я тебе счас дам, задний проход!
К о н д у к т о р. Оставь себе! Деньги давай!
Рядом стоят высокая девушка и мужчина.
М у ж ч и н а. Девушка! Снимите, пожалуйста, с моего носа свою подмышку!
Д е в у ш к а. Это вы свой нос не суйте мне между рук!
М у ж ч и н а. Что?! Это я сую? Это вы накрыли, дышать нечем! Хоть в противогазе езди!
Д е в у ш к а. С таким носярой вешалкой хорошо работать. Что угодно можно повесить.
М у ж ч и н а. Ты хоть бы брила там что-ли, а то шерсти шапку можно связать.
Д е в у ш к а. Хам!
М у ж ч и н а. Вонючка!
Д р у г а я д е в у ш к а (неподалеку). Мужчина, хватит уже ко мне прижиматься! Может, сразу меня изнасилуете?!
М у ж ч и н а. Вам еще хорошо, а ко мне мужик прижимается.
Д е в у ш к а. Что?!
И з д а л е к а. Чем вы там в заде на меня капаете? Все платье обмочили! На себя капайте! Извращенец!
Люди, плотно уложенные внутри, обливали себя и окружающих потом, словом, запекались в собственном соку в электрическом шарабане под названием троллейбус.
Американец, столкнувшийся с этой прелестью российской действительности впервые, несколько утратил повседневный жизнерадостный оптимизм, свойственный всем его сородичам. И все же улыбку, выкованную где-то в Аризоне и являющуюся такой же неотъемлемой индивидуальной чертой, как, скажем, мат слесаря Мосечкина в разгар рабочего дня, не потерял. Несколько потрепанная и слегка несвежая, она все же висела на благополучном американском лице.
Американец стоял у окна, и взгляд его был устремлен на улицу, где происходила схватка в скорости между насекомым и вышеоговоренным транспортным средством. Муравей несся вдохновенно и дерзко, то и дело опережая верх технического совершенства. Но и троллейбус, задетый неслыханной наглостью оппонента, старался не сдавать позиции. Поочередно обгоняя друг друга, они летели вперед, обдуваемые теплым июльским ветром. Однако силы были явно не равны, и проигравшему оставалось только надеяться на реванш, когда окрыленный победой муравей скрылся вдали.
В тот момент, когда американец внутренне ратовал о победе природы над техникой, его и застала кондуктор.
К о н д у к т о р. Мужчина, у вас есть билет?
А м е р и к а н е ц. Ноу, нэт.
К о н д у к т о р. А че лыбимся тогда? Оплачиваем.
А м е р и к а н е ц. Из-виньте, я нэ понымаю.
К о н д у к т о р. Та-ак, хватит кривляться! Девочку нашел что ли?
А м е р и к а н е ц. Дэвочка?
К о н д у к т о р. Из психушки сбежал?
А м е р и к а н е ц. Нэт, я прыехал и-и-з Амэрыки.
К о н д у к т о р. Туда тебе и дорога. Выходим, быстренько.
А м е р и к а н е ц. Менья ограбилы, моджно мнее дойехаать до отель.
К о н д у к т о р. Хватит из меня дуру делать. Я тебе счас устрою отель, твою мать.
Кондуктор подталкивает американца в спину.
А м е р и к а н е ц. Ноу тчвою мать "Континэншионал" отель.
К о н д у к т о р. Счас милицию позову, они тебе организуют отель.
А м е р и к а н е ц. Бат, но...
К о н д у к т о р. Давай, давай на выход!
Американец, изрядно потрепанный российским гостеприимством, и без утраченной улыбки, вышел на остановку. Троллейбус прощально лязгнул дверьми, высек правым рогом искру, как бы салютуя гостю, и неторопливо потащился дальше. Американец некоторое время смотрел ему вслед, как - будто напряженно думая о чем-то, затем, вздохнув, снял головной убор, расположив его на вытянутой руке, приложил правую руку к сердцу, и запел.