Никита уже начал подумывать, что, пожалуй, пора поворачивать назад. Пока еще не успел заехать в такие дебри, из которых совсем не сможет выбраться.
С раннего утра он колесил по тайге, сверяясь поочередно то с картой, то со схемой, нарисованной маркером на листке бумаги формата А4. Навигатор уже с самого начала пути приятным женским голосом принялся советовать полную ахинею. Никита отключил звук, чтобы не отвлекал, и на монитор почти не смотрел - все равно картинка, которую он показывал, не имела ничего общего с окружающей действительностью.
Грунтовые лесные дороги больше походили на тропы - они невообразимо петляли, раздваивались, перекрещивались и сходились воедино. При этом ни одна из них ни к карте, ни к рисунку-схеме толком не подходила.
Деревня Медведевка, кстати, на этой новой карте не значилась вовсе. Считалось, что такой населенный пункт просто перестал существовать. На самом деле деревушка еще не исчезла окончательно - по крайней мере, один житель в ней еще оставался. Самое обидное, что деревня скрывалась в таежной глуши где-то совсем рядом, но никаких признаков близости жилья все не попадалось.
Солнце уже задевало боком верхушки сосен, когда впереди на узкой дороге вдруг показалась фигура человека. Одинокий пешеход в дремучей тайге, размеренно и неспешно шагал по своим делам. Услышав шум мотора, он оглянулся и, увидав джип, шагнул из колеи в сторону, уступая дорогу.
На обочине стоял щуплый молодой паренек, по виду явно городской, в деревне молодежь так не одевается. На ногах - стоптанные кеды, сильно потертые и довольно грязные китайские джинсы. "Пацифик" на груди поношенной ветровки, от руки нарисован белой краской. Рюкзачок-"бэк" за спиной тоже украшал знак мира. Длинные, но жидкие волосы, стянутые в "хвост", мылись либо очень давно, либо вообще никогда.
Больше всего пешеход походил на студента-неформала. Судя по очкам на носу еще и отличника.
Никита остановился рядом с парнем и перегнулся через пассажирское сиденье к окну:
-Братишка, ты Медведевку знаешь?
Парень кивнул.
-Это далеко?
-Километров пять-семь.
-По этой дороге?
Никита уже начал раздражаться, из-за того, что ответы из очкарика приходилось вытягивать. Болтуном тот явно не был.
-Да, - паренек снова ответил односложно, но потом все-таки добавил, - Только километра через три будет развилка - там направо.
-Вот спасибо, выручил! А то я весь день по тайге круги наматываю. Ты сам-то туда шагаешь?
-Почти... - очкарик неопределенно махнул рукой.
- Так садись, подброшу!
-Спасибо большое, но я лучше прогуляюсь. Счастливого вам пути.
Паренек давая понять, что твердо намерен идти пешком, повернулся и зашагал по заросшей подорожником обочине.
Никита пожал плечами и тронулся вперед. "Надо же! Вежливый какой!" - почему-то с неприязнью подумал он - "Типичный "ботаник".
Этот очкарик вполне мог быть "зеленым" - отправился в одиночку спасать тайгу для человечества. А может он нео-хиппи, решил на недельку-другую слиться с матерью природой, чтобы лучше ощутить, что он - дитя цветов. Благо в лесных прогалинах Никита несколько раз видел заросли конопли выше человеческого роста. Для размышлений и медитаций самое оно.
В любом случае в голове у парня явно хватало тараканов.
Через несколько минут дорога разделилась надвое, и Никита принял вправо. Вскоре он без всяких предисловий выехал из леса прямо на деревенскую улицу.
Дома на улице располагались только с левой стороны от дороги, и все они были давно заброшены. Дворы сплошь заросли бурьяном, крыши провалились, в оконных проемах не сохранилось не то, что стекол - даже рам. Деревня казалась мертвой.
Никита медленно ехал вдоль развалин и уже успел подумать, что, похоже, зря сюда приперся, когда где-то в конце улицы вдруг залаяла собака.
Самой последней в ряду домов-призраков стояла малюсенькая бревенчатая избушка вполне обжитого вида.
Старик напоминал огромную черепаху - сухая и какая-то пятнистая кожа туго обтягивала костистый лысый череп, зато на шее свисала многочисленными складками. Сходство усиливала меховая жилетка, сшитая из кусочков овчины, при разговоре дед то вжимал в нее голову, как в панцирь, то наоборот вытягивал шею во всю длину. Что именно он говорит, Никита не мог разобрать - слышалось только какое-то монотонное шипение. Да он и не пытался расслышать старика - ему было плохо.
Плохо от невыносимой духоты в крохотном помещении - старик, сволочь, накочегарил печку на всю катушку. В придачу накурено было так, что дым от дедова табака-самосада висел в воздухе сизо-серыми пластами. Еще тошнотворно воняло какой-то ядовитой мазью от ревматизма. А от банки с самогоном несло сивухой.
От самогона было хуже всего - тягучий как глицерин, вонючий картофельный самогон, они пили уже два дня и Никита чувствовал, что больше не может выпить ни капли этой отравы.
Обидно - таких трудов стоило выбить на работе неделю отпуска, отыскать в глухомани на самом севере области эту крохотную деревушку, чтобы потом здесь тупо бухать. Да еще такую гадость!
Собственно, в самой заброшенной деревне, Никита ничего делать и не собирался. Но вокруг Медведевки до бесконечности простиралась первозданная тайга. Один приятель - такой же страстный охотник, просто стопудово гарантировал, что здесь, на маленьких таежных озерах водятся утки, жирные как поросята. Уток на каждом озере столько, что под ними воды не видно, а когда стая взлетает, то заслоняет все небо - промахнуться просто нереально. И главное - в деревне живет старичок, который знает окрестную тайгу, лучше, чем Никита свой бумажник, поэтому может вывести на такое заветное озеро, быстрее, чем в зоопарке по стрелкам-указателям.
С открытием сезона Никита, побросал все дела в городе и рванул в тайгу, разыскивать этот охотничий рай. Когда, наконец, до него добрался, оказалось, что от проводника - сибирского следопыта толку никакого - его скрутил приступ ревматизма. Якобы это предвещало затяжную непогоду.
Хотя синоптики обещали "тепло и солнечно" до конца недели, дождь действительно пошел через пару часов после приезда Никиты и не прекращался уже два дня.
Никита хотел поначалу пойти на охоту в одиночку и попросил старика подсказать дорогу до ближайшего озера.
-Ну, а чего! Сходи один. - Следопыт улыбнулся доброй, какой-то блаженной улыбкой, показав во всей красе розовые и голые как у младенца десны, - Только там болотА кругом. Утопнешь.
Утопнуть в болотАх в неполные тридцать лет Никите совсем не улыбалось. К тому же старик пообещал улучшение погоды к концу недели. Так что еще оставалась надежда, успеть хоть на день-другой выйти пострелять на заповедные озера. Если там пусть вполовину такая охота, как ему обещали, то о ней можно будет потом всю жизнь вспоминать. За это не жалко подождать несколько дней.
Пока же Никита от безделья два дня подряд пьянствовал на пару с несостоявшимся проводником. Сначала выпили привезенную из города водку, потом перешли на дедовы запасы.
От выпитого и от жары Никите стало не то чтобы нехорошо, а просто дурно - тесная кухонька рубленой избушки раскачивалась и вращалась, а старик-черепаха казался попеременно то до смешного маленьким, то пугающе огромным. Никита почувствовал, что если не выйдет на свежий воздух, то его стошнит прямо за столом.
Он хотел встать, но старик обеими руками вцепился в его камуфляжную футболку и что-то неразборчиво шипел, шевеля мокрыми губами и бессмысленно вытаращив красные слезящиеся глаза.
-Да отцепись ты, клещ энцефалитный!
Никита схватил деда за руки и оттолкнул от себя, да, видимо, вгорячах не рассчитал. Дедуся навернулся с табурета, взмахнув в воздухе подшитыми пимами, и закатился под стол. Разбираться, не повредился ли он, не было времени - тошнота подкатила уже к самому горлу. В сенях Никита едва успел сунуть ноги в "берцы" и выскочил во двор - под дождь.
Несколько секунд казалось, что все-таки стошнит, но постоял немного, подставив лицо льющейся с ночного неба холодной воде и, тошнота понемногу отступила. Рядом, занимая полдвора, мок под дождем верный конь - "крузак". Никита положил голову, горячим лбом, на капот своей машины, и от холодного металла стало еще легче.
В этот момент и грохнули два выстрела, один за другим. Лобовое стекло джипа прямо над головой Никиты покрылось паутиной трещин, расходящихся от двух огромных дырок. Никита ошалело оглянулся - на крыльце, нечленораздельно матерясь, перезаряжал ижевскую "вертикалку" старик- черепаха. Делал он это на удивление ловко, притом, что еле держался на ногах. На плече у старика висел полный пояс-патронташ. Никита успел плашмя упасть на землю, когда раздались следующие выстрелы. На месте, где только что стоял Никита в капоте "Лэнд Крузера" появились две приличные дыры.
Никита по жидкой грязи на брюхе быстро заполз за машину, и уже оттуда крикнул:
-Что ж ты делаешь, сволочь! Почти новая машина!
В ответ - очередные два выстрела. Судя по звуку, теперь уже в правом боку "Тойоты" прибавилось два лишних отверстия. Никита осторожно выглянул - стрелок, качаясь, спускался с крыльца, придерживаясь за стену дома. Когда он спустится во двор и сделает два-три шага, джип уже не будет прикрытием. Не дожидаясь этого, Никита полез на забор позади машины, тяжело перевалился через него и рухнул мешком вниз, когда снова пару раз бабахнуло, и от досок забора полетели щепки.
Не поднимаясь, Никита на четвереньках рванул к ближайшим зарослям. Только когда, обдираясь, пролез под какой-то нереально колючий куст, оглянулся. В свете, падающем из маленького окошка избы, силуэт стрика был черной тенью. Старый кретин стоял в калитке, привалившись боком к столбику и, вгонял в стволы очередные два патрона. Зарядив ружье, дед навскидку лупанул два раза. Стрелял, казалось наугад, но именно в ту сторону, где прятался Никита - засек видать направление. На голову Никите посыпались листья и сучья, он понял, что надо линять дальше.
Как мог быстро, он пополз по мокрым опавшим листьям, вглубь обступавшего деревеньку леса. Позади него продолжало бабахать с короткими промежутками, иногда сверху падали срезанные выстрелами ветки. Через некоторое время Никита снова встал на четвереньки, так получалось двигаться гораздо быстрее, чем на пузе. Когда в темноте наткнулся на толстенный ствол поваленной сосны, то заполз за него и затих.
Отдышавшись, он вспомнил про телефон и торопливо достал его из кармана. Никита, наверное, вызвал бы разом и полицию, и братков из одной криминальной группировки, с которыми он был немного знаком. Вот только сигнала не было совсем - ни одного деления. Матюгнувшись шепотом, Никита со психу зашвырнул далеко в чащу бесполезный телефон и тут же снова тоскливо выругался - это была навороченная модель, смартфон со всеми мыслимыми функциями. Даже если он не разбился, искать его в зарослях в полной темноте бессмысленно. Никита заскрипел зубами от ярости и твердо решил, что, вернувшись в город, обязательно поменяет оператора.
Потом вдруг понял, что стало тихо. Выстрелы прекратились, только шелестел моросящий дождь - скорее всего, у деда закончились патроны. Хотя старый следопыт мог и затаиться в засаде. В любом случае Никита решил обратно не лезть, чтоб не нарваться на пулю спятившего охотника. Лучше обойти деревню лесом, переночевать в каком-нибудь более, или менее сохранившемся доме, а уж поутру разбираться с психопатом.
Никита, матерясь и падая через каждые пару шагов, продирался сквозь лес, угрюмо прикидывая - во что превратилась его машина. Спьяну он никак не мог сообразить - распространяется ли его страховка на обстрел машины из ружья, со стороны третьих лиц. В голове крутилась почему-то такая бюрократическая формулировка: "Обстрел машины из ружья, со стороны третьих лиц". Если уж честно, то "крузак" был не таким уж и новым. Зато выглядел он очень даже бодро - модель-"сотка", музыка, диски и прочий "фарш", практически идеальное состояние. Но самое главное - еще почти два года предстояло выплачивать кредит за эту машину. Хотя самой машины у Никиты, похоже, уже не было.
За этими невеселыми мыслями он не сразу заметил, что деревня как-то долго не показывается. Никита остановился, напряг, как мог хмельные мозги, пытаясь сориентироваться, и вдруг заметил огонек совсем в другой стороне от той, куда он шел. По идее во всей округе светиться ночью могло только окошко в избе старика-охотника.
Это был отчетливый свет, и Никита уверенно двинул на него. Еще подумал "Чуть не заблудился, блин". К самой избе Никита близко подходить не собирался. Просто ориентировался на огонек, чтобы добраться до деревни.
Свет постепенно становился ярче и, где-то через полчаса, Никита вышел из леса к фонарю.
Это была не деревня. Прямо в лесу стояла обычная трамвайная остановка совдеповских времен - ржавый железный навес, пара поломанных скамеек, да фонарь. К фонарю прикручена белая табличка с буквой "Т" и номером маршрута, который, правда, уже невозможно было прочесть. И мокрые рельсы, уходящие куда-то в темноту.
Никита ошалело уставился на вполне заурядный пейзаж. Все как будто нормально, только вот одно никак не увязывалось в голове - откуда трамваи в глухой тайге. Впрочем, кроме Никиты, это, кажется, никого не удивляло - на остановке толпилась куча народу - как в час пик на какой-нибудь городской рабочей окраине. Некоторые люди стояли под навесом, некоторые снаружи - под зонтами и без. Вдруг Никита заметил с краю толпы очкарика, который показал ему дорогу до деревни. Какой-никакой, а знакомый.
Стараясь не очень сильно не раскачиваться, Никита подошел к нему:
-О, з-здорово! А что тут...тут у вас - трамваи ходят?
Паренек, молча, кивнул.
-А к-куда ходят?
Очкарик видимо понял, что Никита просто так не отстанет, и нехотя ответил:
-По разному...кому куда.
-И часто они...это.. х-ходят?
Паренек в ответ только пожал плечами.
-Блин! - этот молчун уже начинал потихоньку бесить, - Ну, а ты-то - д-давно ждешь?
-Два дня.
-О-го-го себе, - Никита присвистнул - и че, с-сколько осталось ждать? Еще пару дней?
-Да нет. Теперь уже скоро должен подойти.
Ясно давая понять, что больше болтать не намерен, пацан отвернулся и даже отступил на пару шагов.
Никита толком ничего не понял, кроме того, что скоро должен подойти трамвай. "Наверное, тут рудник какой-нибудь рядом, или лесопилка, а трамвай в поселок рабочих возит. Может даже в райцентр" - подумал Никита. Скорее всего, в советские времена ветку кинули - тогда навалом было сумасшедших и совершенно нерентабельных идей. Никита решил дождаться трамвая и ехать в поселок - там наверняка есть пункт полиции или хоть на крайняк участковый. Документы и деньги, завернутые в целлофан, лежали в застегнутом на молнию боковом кармане камуфляжных "охотничьих" штанов, так что с представителями власти вполне можно было договариваться. Написать заяву и пусть полицейские разбираются с этим Ворошиловским стрелком. Никита с тоской подумал, что все имущество маразматика, вряд ли покроет расходы на ремонт машины.
Стоя неподвижно под осенним дождем в штанах и одной футболке, Никита быстро начал замерзать, не смотря даже на то, что был здорово пьян. Хотелось спросить кого-нибудь, когда же, наконец, придет трамвай, но не решался. Несмотря на приличную толпу на остановке, почти никто не разговаривал. Изредка те, кто держался парами, тихо перешептывались, но таких было мало. В основном каждый стоял особняком, сам по себе. И вообще народ, если честно, мало походил на рабочую смену, все были какие-то очень разные - и по возрасту и по виду. Одни - в драных джинсах, другие - в дорогих костюмах и даже с галстуками.
Всех объединяло только напряжение. Как-то уж слишком сосредоточенно все эти люди ожидали трамвай.
Наконец за деревьями блеснул свет и из-за поворота со скрежетом выкатился красный, явно очень старый вагон и остановился на остановке. Без суеты и давки в полной тишине пассажиры тихо и даже как-то осторожно вошли в этот вагон, и расселись по местам. Трамвай подошел совершенно пустым, поэтому "сидячих" мест хватило всем. Никита тоже плюхнулся на свободное дерматиновое сиденье у окна. Внутри оказалось неожиданно тепло, от мокрой одежды пассажиров даже стал подниматься легкий парок.
Трамвай звякнул и, со скрипом, тронулся. Никита покрутил головой - место кондуктора оказалось пустым, какая-нибудь тетка с сумкой на пузе по салону не ходила и деньги с пассажиров не собирала.
-С-скажите пожалуйста! - обратился Никита к женщине средних лет на соседнем сиденье, - С-сколько здесь проезд стоит.
Дама явно осуждающе посмотрела на пьяную физиономию Никиты и нехотя ответила:
-Для всех по-разному.
После чего демонстративно отвернулась и уставилась в окно.
"Подумаешь! Цаца какая!" - подумал Никита, он слегка обиделся, - "Ну, выпивши немного, но вежливо же спросил. Можно было и нормально ответить!"
Он просто хотел по-честному оплатить проезд. На самом деле он переживал, чтобы его не высадили за неуплату где-нибудь на полпути, в дремучем лесу. Но никто из пассажиров не рылся по карманам и не звенел мелочью, готовясь купить билетик. Возможно, тут принято расплачиваться при выходе. Никита успокоился и решил, что заплатит, когда потребуют...ну, в крайнем случае, уплатит штраф, если его поймают как "зайца".
Трамвай, постепенно набрав скорость, покачивался на ходу, монотонно поскрипывал и постукивал колесами на стыках, так что минут через пять Никита спокойно уснул, решив, что в поселке будет конечная и там его по любому растолкают и высадят.
Разбудил Никиту шелестящий голос из динамика:
-Остановка "Цветущая долина".
Никита спросонья глянул в окно.
Солнце ярко сияло в вышине, как бывает только в начале лета. Вдоль трамвайного пути раскинулся цветущий яблоневый сад. В глубине сада виднелся нарядный кирпичный домик с палисадником, резными белыми ставнями, похожими на кружево, и лавочкой у калитки. К дому вела дорожка, отсыпанная мелкой речной галькой. Когда открылись двери, в салон трамвая ворвался одуряющий аромат яблоневого цвета. Воздух, казалось, осязаемо вибрировал от гудения множества пчел.
На остановке сошла пожилая пара. Трамвай тронулся, а седые мужчина и женщина пошли по дорожке к дому. Высохшие и хрупкие, они шагали по гальке, взявшись за руки, как маленькие дети и поддерживая друг друга.
"Привидится же такое! Этот старый хрыч, наверное, демидролу в самогон накидал, или на мухоморах его настаивал" - подумал Никита и снова уснул.
-"Метеостанция", - прошелестел динамик.
За окном серебряное небо отражалось в белом снегу. Снежные барханы бесконечно тянулись вдаль, как белые волны застывшего моря. Поземка призрачной дымкой вилась между этими волнами. Линии горизонта не было, потому, что где-то неуловимо далеко снег и небо сливались воедино. Под окном трамвая из снега выглядывало полузанесенное здание, вокруг которого там и сям торчали из сугробов какие-то ящики на подставках и антенны. На длинном шесте развевался странный полосатый флаг, похожий на оторванный рукав большой тельняшки. Через открытую дверь на Никиту дохнула звенящим холодом полярная стужа.
Здесь тоже сошла пара, только теперь молодая. Паренек с жиденькой бородкой, и гитарой за спиной, а за его рукав держалась невысокая курносая девушка. Оба были тепло одеты - оленьи унты и оленьего же меха куртки с накинутыми на голову капюшонами. Лица этой пары были до комичности серьезными.
Утопая в снегу парень и девушка стали торопливо пробираться к заснеженному зданию, их дыхание поднималось в морозном воздухе клубами пара.
Никита ошалело оглядел пассажиров - никто не удивлялся, знакомый очкарик о чем-то сосредоточенно думал и от этого казался гораздо старше. "Ну, точно, у меня глюки - решил Никита - До сих пор от дедова самогона не отпускает!" - и опять задремал.
На следующих остановках он уже толком не просыпался - только приоткрывал один глаз, и, увидев очередную галлюцинацию, закрывал снова. Потому, что за окном было что-то совершенно не реальное.
То это было океанское побережье, пахнущее водорослями, с криками чаек, с пальмами над прибоем и бунгало на белом песчаном пляже. Там сошла ослепительно красивая женщина одетая только в бикини, да вокруг ее бедер было повязано прозрачное шелковое порео. Помогая сойти по ступеням, ей подал руку мускулистый мулат в шортах и гавайской рубахе.
То шумела голосами городская площадь, до краев заполненная народом - над головами кое-где виднелись плакаты-фотографии с подписями "Наш кандидат", а ветер трепал флажки и воздушные шарики. Солидный мужчина в строгом костюме, не спеша, сошел по ступенькам из трамвая, и толпа встретила его оглушительными овациями.
Трамвай останавливался в самых невероятных местах и на остановках выходили люди, одетые в такую же неожиданную, но всегда подходящую случаю одежду. Хотя в лесу, вместе с Никитой, никто в таких нарядах в салон не входил.
На каждой остановке кто-то выходил, но с начала пути, ни разу никто не вошел в трамвай.
Какое-то время Никита спал настолько крепко, что вообще ничего не чувствовал и не слышал.
Проснулся он оттого, что во сне больно ударился о стекло головой. Еще не открыв глаза, понял, что трамвай едет очень быстро - тело Никиты швыряло из стороны в сторону, и стук колес слился в практически непрерывный гул. "И куда так гонит? - недовольно подумал Никита - вечно этот общественный транспорт сначала ждешь два дня, а потом они летят как угорелые - график нагоняют".
Чувствовал он себя просто отвратительно - голова раскалывалась, во всем теле была какая-то слабость, и сильно ломило суставы. "Не хватало еще простудиться. Съездил, блин, на охоту"! Никита с трудом разлепил веки. Трамвай был пуст. Только у средней двери, держась за поручень, стоял толстый лысый дядька в смокинге и очках в золотой оправе. В этот момент трамвай стал потихоньку снижать скорость.
-Остановка "Нобелевская" - донеслось из динамика.
Двери трамвая распахнулись прямо в конференц-зал. Ряды мягких кресел заполняли в основном мужчины, одетые в смокинги и в подавляющем большенстве - солидного возраста. Местами среди их черных пиджаков, седых шевелюр и лысин можно было увидеть вечерние платья и нарядные прически дам.
Никита ошарашено смотрел то в зал, то на дядьку в трамвае. Тот был сильно взволнован, лицо его просто светилось торжеством, на миг он оглянулся, встретился с Никитой глазами и с осуждением покачал головой. А потом торопливо вышел из салона в зал. Двери трамвая мгновенно захлопнулись, и он рванул с места как гоночный автомобиль.
Скорость движения теперь была такая, что трамвай почти не качало, он ровно летел вперед под негромкий свист.
Никита думал о мужике, который только что вышел на остановке и мучительно старался вспомнить - где он видел эти глаза за стеклами очков. Почему-то ему казалось очень важным это вспомнить.
Очкарик!
Ну конечно, это же тот самый пацан, которого он, Никита позавчера подвозил до деревни! Только, как будто, лет на сорок-пятьдесят старше.
Это открытие, странные воспоминания о галлюцинациях в пути и кое-какие догадки сложились вместе как пазлы, и от получившейся картинки Никите стало страшно. Он начал кое-что понимать. Растерянно глянул в окно и сначала увидел за стеклом только черноту. А потом заметил отражение на этом стекле.
Из зеркала трамвайного окна на него испуганно смотрел тощий сгорбленный старик. В одежде совсем ничего не изменилось - старик сидел в камуфляжной "охотничьей" футболке. Той самой, которую Никита заказал в интернет-магазине, вместе с костюмом "сухой камыш" и в которую он и был одет, когда зашел в салон этого проклятого трамвая.
В этот момент вагон резко остановился, тут же открылись двери, за ними была черная пустота.
В абсолютной тишине механический голос из динамика над дверями отчетливо объявил:
-Конечная!
Никита судорожно вцепился в кресло и истерично завизжал:
-Я здесь не выйду! Я проехал свою остановку! Я не знал!
-Конечная! - равнодушно повторил динамик.
-Ну, я же не знал! - Никита заплакал - Я в первый раз!
-Здесь все в первый раз, - монотонно возразил динамик. - Конечная! - в третий раз объявил он.
Дверь кабины открылась и в вагон вошла вагоновожатая. Синий форменный плащ с полосками из серебристого светоотражающего материала был слишком велик и от того висел складками. Опущенный капюшон полностью скрывал лицо. Никита был уверен, что под этим плащом скрывается что-то страшное. Нелепая фигура в балахоне вызывала панический, до дрожи, ужас.
-Освободите, пожалуйста, салон - вежливо, но твердо попросил динамик. Вагоновожатая сделала шаг к Никите, и он понял, что совсем не хочет, чтобы она к нему хотя бы прикоснулась.
-Не надо! Я сам! - закричал Никита, с огромным трудом поднялся с сиденья и на слабых, подгибающихся ногах двинулся к двери.
Он понял, что сопротивляться бесполезно.
Это такой трамвай, который не ходит по кольцевой. Когда садишься в него в первый раз, то он же и последний. Так что, если прозевал свою остановку - потом ты ее больше никогда не увидишь. И чем дальше ты едешь, тем дороже тебе обходится проезд. А потом - конечная остановка и поздно жалеть, что не знал куда едешь и так и не решил в пути, где тебе выходить. На конечной, хочешь, или не хочешь, придется выйти.
-Отче наш! Иже еси на небесех... дальше Никита слов не помнил, поэтому закончил, -Помилуй мя грешного! Аминь!
Он спустился вниз по трем ступеням и шагнул из трамвая в бездонную пустоту.