Пролог
Снился мне сон. Отчетливый. Работаю в своем кабинете, дома, смотрю в монитор, вечер. Настольная лампа включена. Как часто бывает.
Вдруг шум, гам - вбегают в комнату двое встревоженных существ, девчонки лет по двадцать. Абсолютно голые. Словно спасаются от кого-то.
Садятся на софу в углу и начинают щебетать по-русски. Волнуются. На меня внимания почти не обращают, хоть и держат в поле зрения. Разговор важный между собой.
Почему-то в этом сне мне сразу ясно кто они такие по масти - проститутки.
Привет, говорю, что случилось.
--
Твой сосед - маньяк... Знаешь он с нами начал какое делать - мы еле живые ушли. - говорит одна. - Можно мы у тебя посидим?
И дальше разговор с товаркой ведет.
--
Да сидите, девочки, - говорю.
Ну и Мишель, сосед мой, думаю. Ударник-спортсмен, воспитанный мальчик с блестящей лысиной, чего творит. Получилось так, что он вторую половину дома снимает, у нас общая кухня, через нее девчонки и прибежали.
Давно думал, что не верю воспитанным хорошим мальчикам вроде него. Улыбчивым и вежливым, без вредных привычек.
Работаем в одной конторе, разрабатываем компьютерную игру
"Мы, франкоязычные канадцы, очень вкусно кушаем и более хорошо одеваемся, чем англоязычные. А они только стремятся зарабатывать деньги", - как Мишель мне назидательно говорил. "От картошки жиреют", - это про местную датскую кухню.
А про книгу "Лолита" он вдруг вспомнил и заговорил со мной аккурат в тот день, когда к нам пришла дюжина десятилетних детей на тестирование прототипа игры и веселыми детскими голосами наполнились стены мрачной софтверной лабы.
Приношу девушкам одеяло, укройтесь, говорю, не мерзните. Знакомлюсь - Катя и Аня.
На меня внимания все так же не обращают, заняты беседой. Ну и говорите между собой, общайтесь, а я схожу пока чаю принесу.
Мне сны такого разряда, когда различима всякая мелкая деталь, просто так никогда не снятся. Давно заметил.
Ждал к чему - тогда не понял. Теперь, через год примерно, осознал к чему был сон. К книге.
Эта книга у меня особая. Отличается от моих предыдущих. В книге мало места уделено художественному вымыслу, высшей правде искусства. Имена и другие незначительные детали изменены, но описаны события происходившие в реальности, собранные автором и помещенные в коллекцию.
Изображен лик времени, точнее его оскал. Блеск зубов. А время сейчас - на дворе самое начало двадцать первого века.
В общем, сидите, девочки, на диванчике, пейте чай, грейтесь, а я порассказываю вам свои истории.
Глава первая. Луиза
Я не переношу датских женщин. Не женщин вообще, а именно датских. Пусть они и красавицы, и половина всех моделей на мировом подиуме родом отсюда. Но как-то я с датчанками плохо совместим. Окончательно понял это познакомившись с Луизой.
Познакомились мы в компании как раз тех женщин, которых люблю - черных бразильянок с горячей кровью, Рита и Сабрина. Мы сидели в пабе "Жираф" и пили напитки. Мешая пиво и настойки. Мой друг Каспер, родом с севера континентальной части Дании, Юттландии, позвонил и позвал срочно явится в Жираф. Он не справляется с потоком красивых женщин. А как же я могу не поддержать друга?
Когда я прибыл в Жираф, все были достаточно пьяны и вели разговоры за жизнь.
- Я вас, русских, ненавижу, - говорила подвыпившая Рита, - знаю я вас. Злые, жестокие, подлые. И это ваши пацаны такие, девчонки русские они классные. Добрые, душевные, встречала. А вы - звери. Понял?
Рита мне нравилась, и я не спорил с ней. У нее была какая-то удивительная змеиная красота в чертах. Ей было лет девятнадцать.
Хотя, сказал бы, да, я тебя понимаю, но учти - наши женщины это продолжение и начало наших мужчин, их сестры, подруги, матери. Так что -делай выводы... А еще я бы сказал, что мы, россияне, все очень разные бываем, сразу и не поймешь, вообще, у нас много всяких противоречий в стране и оттого там бывает интересно жить.
Помню, я сказал тогда Рите, что она умница и не боится высказывать мнение. И сделал еще комплименты.
Позже в тот вечер, когда тусовка продолжилась у меня дома, мы целовались с Ритой, капельки пота на черной коже сияли тысячами драгоценных камушков в свете торшера. Перед тем, по дороге домой, я чуть не подрался с приставшим к уже моим сеньоритам пьяным сомалийцем. В первый раз он попытался заклеить наших подруг, когда мы сидели в баре и был вежливо ими отшит. Во второй раз он подошел к нам, когда мы только что покинули бар и ни много, ни мало, потребовал, чтобы мы взяли его с собой... "Ненавижу мусульман", - цедила сквозь зубы Рита. - "Да и какой он мусульманин, если он пьет...Он думает что если мы черные, то такие же, как и он. А мы совсем другие, мы - католички, мы - из Бразилии".
Помню, Каспер порывался бить сомалийца руками и ногами. Разойдись широкое плечо. Я остановил Касперов пыл и произвел разговор сам. Советские люди имеют позитивный опыт дипломатии в Африке. Сомалиец, выше меня на голову, махал стеклянной пивной бутылкой, я стоял почти в бойцовой стойке и улыбался. Я открытым текстом послал его на хер. Он посмотрел на меня, развернулся и ушел, озираясь, крича на весь вокзал, что ненавидит Рашу, Россию, а наши черные девчонки - расистки. Меня охватил задор я громко хохотал и кричал вослед, что ему следует пожаловаться в комиссию по защите прав национальных меньшинств, есть в Дании такая... Замечу, все происходило под окнами полицейского участка на вокзале. Обычная шпана...
Впрочем, это все неважно, рассказ посвящен Луизе, а ее в момент разборок уже с нами не было, огромное количество спиртного отправило Луизу домой, спать. Датские девушки отличаются дисциплиной в отношении алкоголя.
Шаг во времени назад, возвращаемся за стол. Я только что прибыл в Жираф. Сумрачно. На стенах висят острые предметы для первобытной африканской охоты.
Пьяный сомалиец пока не нарисовался.
Еще одной девушкой в потоке Касперовых женщин, кроме резкой Риты и спокойной, сияющей черными глазами, немного полной Сабрины, была русоволосая девушка Луиза. Датчанка.
Разговор шел на английском языке.
Луиза начала знакомство с того, что покрыла меня матом, закрыла глаза и откинулась, расслаблено, на спинку кресла.
Я не то что бы люблю, когда меня кроют матом, но воспринял сие речевое происшествие спокойно. Во-первых, к подобному поведению местных красавиц уже привык, здесь вам не тут, отнюдь не Париж... А во-вторых... Как заметил один мой товарищ, также русских корней парень, жизнь в эмиграции делает нас толерантными. Уравновешенными.
- Дима, это Луиза, -пришел на помощь тактичный Каспер. - Она учится со мной в университете, она лингвист, так же как и я... Луиза, это Дима, он работает с компьютерами.
Луиза открыла глаза и кивнула. Снова закрыла. Красивые глаза. Датские. Серо-стальные.
Я быстро наверстывал недостающие градусы. Пиво было холодным, но надо становится своим, если хочешь общаться на равных.
Луиза мне не понравилась с первого взгляда. Грубая, жесткая -типичная датчанка. Мое внимание увлекал все более и более противоположный край стола. Две черные бестии, добрая, толстая - Сабринка, и злая, худая - Рита.
Однако беседовать с людьми необходимо, если сидишь за одним столом. Следующая сентенция со стороны Луизы касалась йоги, не помню, что говорила Луиза про хатха-йогу и кому, я лишь постарался поддержать разговор.
- Ты не смеешь говорить о йоге, пока не прозанимаешься йогой три месяца, - за этим предложением последовал поток ругательств на совершенно незнакомых мне языках, сразу нескольких. В мой адрес. Или это был один язык, например, немецкий? А может родной, датский? Не знаю, какой язык, таких грубых на звук слов я не слыхал никогда.
Вот тут мне стало действительно интересно. Я искренне улыбнулся. Забавна была не форма, пусть меня никто никогда не материл на немецком, мне это неприятно, но мне понравился повод. Первый разговор о духовности услышанный мной за не первый год жизни в Дании! Привычная тема разговора для богемной тусовки где-нибудь на Украине, йога и Рерихи, Боже, какая скука, прозвучала по-новому. Я заностальгировал.
Что удивительно - и Луиза перестала ругаться, посмотрела на меня и по-детски улыбнулась в ответ.
В ее глазах сияли звезды. Она была изрядно пьяна... В нашем общении появился человеческий интерес.
Все оставшееся время вместе я старался не разговаривать с ней иначе как уважительно и... Старался вообще не разговаривать лишний раз. Я просто ею любовался и улыбался. Я заметил, она действительно красива. Одета подчеркнуто небрежно, по-датски - спортивные штаны и демонстративная дырка на левом рукаве джемпера серой тонкой шерсти. Впрочем, это ни о чем тут не говорит. Знаю одну миллионерку, живущую в богатом районе Копенгагена, молодую бабу, она носит очень старые ботинки, носки в трещинках. Датский стиль богатых, если не протест. Что ж, Сталин тоже носил старые сапоги, были у него одни только, говорят. От этого он не менее крут и ужасен, Сталин - просто его привлекали в жизни другие игры.
Позже мы Луизу потеряли. Она напилась так, что не смогла поехать вместе со всей толпой ко мне... Поначалу она старалась пригласить всех и особенно уговаривала черных девушек, к себе домой, говорила, поедем лучше к ней, у нее лежит прекрасный непальский гашиш - одна хапка и будете летать... Я поддержал было идею, но Каспер удалился, пошел кому-то звонить по сотовому, разговор был приватный, невозможный в компании. Он пропал и когда вернулся, через полчаса, Луизу мы не нашли, хотя и пытались искать. Каспер звонил ей, но телефон оказался отключен - она растворилась. Как я потом узнал, незаметно встала из-за стола и ушла домой, спать.
*****
Прошло полтора месяца. Луизу не видел и про нее ничего не слышал, но вспоминал. Русые волосы, в серых глазах - свет.
Я вообще такой человек, что мне если больно - я кричу. Хорошо мне - я улыбаюсь и смеюсь.
А если я хочу чего-нибудь - то я говорю, да, я этого хочу. И говорю и делаю все для того, что я хочу.
Я захотел пообщаться с Луизой. Мне было интересна красивая пьющая девушка, говорящая о йоге. Неужели я-таки повстречал настоящую местную богему? Подобных возможностей не использовать нельзя.
Каспер подогнал номер телефона, звоню:
- Помнишь меня?
--
Смутно...
--
Мы говорили о йоге... И возникло недопонимание, misunderstanding, ты сказала я не разбираюсь в йоге, а я хочу продолжить дискуссию, встретиться с тобой. Если ты не против... Но, чтобы быть конкретным, я хочу тебе представить книжку по тибетской философии, где изложены взгляды родственные моим... Можешь взять почитать, станешь читать по-английски? Тебе интересно?
--
Да, интересно... Просто если я сказала чего не так, я была столь пьяна...Прости... Встретиться хочу, правда... Но вот как быть со временем...Я так сейчас закрутилась, много всяких дел...
--
Подожди, - перебиваю, - Ты говорила еще, что любишь курить гашиш. Я его также люблю курить... Есть еще дополнительный момент встречи, давай встретимся, потрепемся и курнём. Если у тебя найдется. Люблю курить гашиш при хорошей компании.
На самом деле я хитрю. Да, книжка есть, купил на Амазоне как-то, она несколько интересна, книга, потому что захотелось прочитать ее в подлинном английском тексте, а не русский перевод, что сталось лет пятнадцать тому, но честно сказать мне уже давно неинтересна тибетская философия и родственности взглядов не нахожу никакой. Тибетская философия - это типичная философия рабов и господ. Философия жестокого теократического государства, где священники составляли собой знать.
Мне интересно китайское иглоукалывание или что ещё, живое и практичное. Ну а философия у меня есть своя, даже переизбыток, не знаю куда от нее деться, бывает. И философия моя говорит, что интересна мне Луиза, высокая девочка, ее серые сияющие глаза и узкие европейские бедра. Значит, есть повод встретиться. Ну и гашиш люблю, если хороший. Так что всё - правда.
Мы встретились в центре старинного датского города. Впрочем, не уверен, что понятие молодой город здесь вообще существует. Почти в каждом городе когда-то был замок и какая-нибудь круглая дата, под тысячу лет, отмечалась не столь давно.
Я люблю это место, центр, красивое. Когда приехал, помню, часто здесь бывал, садился на лавочку, смотрел на пейзаж, старинные домики с узкими окнами и маленькими дверьми, и думал, ну вот, еще один город, который я завоевал, захватил. Попираю брусчатку кроссовком победителя.
Теперь я живу на зеленой окраине, почти в лесу и попадаю в центр редко, по какому-нибудь делу обычно.
Наверное, теперь этот город захватил меня.
Мы сидели во дворике кафе и пили вино. В этот день глаза Луизы не сверкали звездами поразившими меня при первой встрече. Казалось, энергия ее была отравлена продуктами распада алкоголя. Или послемарихуановым слабозаметным отходняком, когда неохота ничего делать, нравится ничего не делать и спать. Не знаю, что с ней было не окей. Какая-то пришибленность и беспомощность во взгляде.
Весна... На улице сидеть было еще свежо, но сама возможность была приятна, особенно после зимы, я буквально несколько дней как вернулся из России, где меня встретила метель в Питере. Обратно летел через Будапешт и молодой венгерский пограничник упорно отказывался меня идентифицировать по моему паспорту - вероятно, слишком красное и опухшее лицо было от перелета, похмелья и холодного питерского ветра. Требовал показать права на автомобиль. Пришлось закатить скандал на русско-американском английском и мне швырнули паспорт через стойку. Говоришь по-английски, образованный, вредный - проходи.
Я отдыхал в Дании после этого перелета. Тут уже все расцвело.
Мы сидели и беседовали о йоге и о чем попало. Нам было интересно и весело вдвоем.
Но сидеть на дворе было холодно. Идти в помещение, в накуренный паб не хотелось.
--
Поехали ко мне, согреемся, у меня есть бутылка скотча, а если ты захватишь свой знаменитый непальский хэш, то это будет вообще здорово...
Она была не против, но ехать было по местным понятиям далеко. Да я и никогда бы не позволил себе отпустить человека поздно ночью домой на велосипеде, напоив виски и накурив хэшем. У меня бы нашлась для нее отдельная комната, но о таких вещах, как предлагать кров, с приличными девушками неприлично говорить в Дании, во всяком случае пока они действительно не накачаются алкоголем до такой степени, что не смогут самостоятельно идти.
Мы были на велосипедах, как и все тут. В общем, решили съездить к ней домой за хешем и оставить ее велик там, а ко мне ехать на такси. На такси же всегда можно и вернуться.
- Деньги на обратную дорогу я тебе дам, ты - моя гостья, - в русском стиле говорил я.
Ее велосипед оказался возле кафе. За моим приходится идти. Мы идем по центральной пешеходной улице, Луиза катит свой велосипед.
--
Этот велосипед я украла, - говорит Луиза и смотрит мне в глаза. Ждет реакции.
Я смеюсь:
--
Да ты - охотница... Хороший велосипед, кстати, - мне стало весело. Мне понравилась ее клептомания...
--
Кто, кто?.. - переспрашивает.
--
Охотница, охотишься на дичь, - разборчиво-медленно говорю я.
Поняла, хмыкнула.
Приезжаем к ней. Коллегиум - по-русски называется общага, много маленьких комнат, дешевое жилье в аренду для студентов. В комнате обычный для датских девушек демонстративный беспорядок. Портрет Эминема на стене над музыкальным центром.
--
Для белого у него неплохое чувство ритма, - показываю на плакат пальцем.
--
Он вырос среди черных.
Зажигает лампу над столом и вытряхивает пластинку хэша в полиэтиленке из картонной коробочки тампаксов.
- Хватит нам? - спрашивает, - неплохой хеш, могу тебе оставить, если понравится.
--
Да не надо, спасибо... Мне сейчас не до хешу, много работы... Так разок курнуть в твоем обществе... Не опасаешься, - указываю пальцем на окно соседского дома напротив, в нескольких метрах, - ты еще лампу зажгла. Скажут, что ты торгуешь...
--
Да пошли они...Мне все равно.
Едем ко мне, таксист-датчанин, мужик под пятьдесят неодобрительно смотрит на датскую девушку в обществе иностранца, откровенно издевается над моими попытками заговорить с ним по-датски.
Приезжаем, водитель отцепляет мой велик от багажника, протягиваю десять крон свыше натикавшего стольника, так платят за перевезенный велосипед, Луиза отводит мою ладонь и сует ему десятку от себя.
--
Так что мы поделили расходы, - вежливо-лукаво говорит она.
--
Ой, а сколько тут велосипедов, - восклицает Луиза, когда я ставлю свой в крытое велосипедохранилище, одно на несколько близлежащих домов
--
Если будет время, заходи, есть из чего выбрать, - подыгрываю ей.
Да, дырка на твоем рукаве не от миллионов, а чисто от характера, думал я.
Мы разрезали дыню и забили джойнт. Виски был принят благосклонно, эта марка также понравилась моей гостье - а ведь это обычный олд скотч из недорого магазина. Мне приятно. Я рад, что у нас совпадают вкусы.
Мы высовываемся в окно кабинета, опираясь на деревянный подоконник и раскуриваем джойнт. Рама окна достаточно широка. Мы стоим рядышком, почти касаясь друг друга.
За окном, через несколько метров подстриженной травы нависает полоса деревьев. Молодые дубы. Мини-лес. Иногда там разгуливают фазаны и пробегают зайцы. Один раз мне повстречался олень за окном. Обычно олени осторожны, живут в глубине парка семьями и никогда не подходят близко к жилью.
Сейчас лес полон шорохов весенних сумерек. Дым джойнта медленно уплывает сквозь молодую листву.
--
А недавно умер мой отец, я похоронила его, две недели тому... - сказала Луиза, затягиваясь.
--
Соболезнования...
Кивает и касается своим бедром моего.
- На следующей неделе я уезжаю из города, домой, к маме. Я так устала...Мы не увидимся долго.
Возвращаемся за стол. Садимся напротив друг друга. Неплохой хеш.
--
Расскажи мне про себя, - говорит Луиза, - ты давно покинул свою страну и когда планируешь вернуться?
Тема заставляет меня иронически улыбнуться, а гашиш детонирует взрыв мыслей.
--
Я не знаю, куда вернуться и откуда я еду...- медлю, размышляя, - похоже, моя судьба ездить с места на место... Родился в Подмосковье в маленьком городе...Совсем возле Москвы... В первый класс пошел в школу-интернат типа пансиона, в Москве. Какой-то модный пансион был, не дом ребенка для сирот, а продвинутый пансион знаменитого педагога... Все равно тюрьма, не стал там жить, заставил родителей привезти меня обратно, в мой город. Родители не хотели, считали, я должен взрослеть, тогда я заболел, по-настоящему, тяжело, высокая температура и меня были вынуждены вернуть домой... Такая забавная история... Но позже, через пару лет, все равно переехали оттуда. Жил в Санкт-Петербурге, мы называем его Питер, после того опять в Москве, потом... да названия этих мест тебе вряд ли что-то скажут...Но, например, за последние десять лет я сменил пять мест жительства, везде думал, что поселяюсь надолго. Не прижился. Сорвался и уехал, как всегда.
--
Ты грустишь по какому-нибудь из этих мест?
--
Знаешь, нет, - я усмехаюсь, - разве что я думаю по первому месту, родному городу...Это как первая любовь, наверное. Подмосковье, где я родился, пригород Москвы, мегаполиса, там, в Москве, людей живет более в три раза чем в Дании, думаю... Сити пятьдесят километров в диаметре. Все большие сити похожи друг на друга. Там нечего делать, в больших сити, тяжело жить, плохая экология... Хотя и есть свое удовольствие, атмосфера заряжает жаждой деятельности, там не только легко денег получалось заработать, большие, чем здесь в Европе даже, деньги. Главное - я был счастлив в Москве, в Москве прошла моя юность. Наверное - это моя родина. Но вернутся в нее, в Москву - не хочу думать, даже. Но мой родной город, это - Фрязино..."Фрязин" означает итальянец, на старорусском, если я не ошибаюсь... Маленький городок возле Москвы, основан итальянцами как колония или просто текстильная фабрика лет триста назад, я даже толком не знаю. Уехал, когда мне было девять лет, родители переехали в нынешний Санкт-Петербург, тогда Ленинград. Это был необходимый переезд, нашлись серьезные мотивы. Но тогда я ужасно страдал, мой мир обрушился. Уже прожил жизнь там. Я потерял все - друзей, свой квартал, великолепные Барские пруды, бывшие рядом с домом, где мы играли... Вот тогда, в первый переезд, мне было тяжело. Это был мой первый опыт эмиграции, как теперь вижу. После этого я все время езжу с места на место, и ничего уже подобного не чувствую. Мне хорошо везде. Приобрел иммунитет. Может если когда и вернуться - так это туда, во Фрязино. Но пока не планирую, когда буду умирать - может поеду, появится у меня там дело. Вообще не был там лет двенадцать, хоть и нередко проезжал мимо, и жил в Москве недалеко от этого места, северо-восток... Существует мнение, что умирать стоит в том месте где ты когда-то был счастлив... Наш писатель национального значения, Лёв Толстой, поехал умирать на Кавказ, когда почувствовал приближение смерти, на Кавказе он воевал в молодости, офицером...но вот только не доехал... умер по дороге. Так что я ни о чем, наверное, не грущу...
Я поднимаю взгляд на собеседницу. Глаза Луизы широко раскрыты. Она меня перебивает:
--
Дима, то, что ты рассказываешь, это ужасно, мне больно слышать...
--
Говорил же тебе, я - писатель, психологический жанр, пишу книжки на к сожалению неизвестном тебе языке, привык размышлять, так что с меня станется... Но я не думаю что все это ужасно, на мой взгляд, скорее, это смешно.
Я смеюсь. Луиза - нет.
--
Прости, прости... Я несколько пьян... Я загрузил тебя всей этой информацией, да?
--
Да...
--
Извини, не хотел, так, задумался вслух. Больше не буду. Расскажи мне о себе, пожалуйста.
Улыбаюсь, Луиза - пытается.
--
Ну а что про меня? Я родилась во Франции, нет, нет, я - датчанка. Но прожила все детство во Франции. Потом жила в Германии, потом в Дании, Копенгагене, но вскоре уехала в Германию опять. Как-то прожила в Майами три месяца, работала моделью...
--
Ага!.. Ты не первая из моих подруг работавших в этом бизнесе... Из настоящих подруг. Хороший знак - мы, наверное, сдружимся...Модели - это одна из форм артистов, близки к театру, полагаю. Люблю их... Пусть и поп-арт...Я тоже вот увлекаюсь искусством, книжки пишу... я тебе говорил...
--
Недавно всей семьей вернулись. Теперь я живу здесь, учусь в универе...Двадцать шесть лет мне...
--
Ну, ты выглядишь лет на двадцать...- перебиваю. Луиза поглядела удивленно, в Дании не любят тупую прямую лесть. Пытаюсь загладить, говорю, - мне тоже никто не верит, из девочек, что мне давно за тридцать, говорят двадцать пять, двадцать шесть, а мне - тридцать два.
--
Нет, ты выглядишь именно на тридцать два, - строгий взгляд, - ты выглядишь неважно, Дима.
Наказала. Жестокая.
--
Но у тебя, Дима, удивительные глаза, это правда, - улыбается.
--
У тебя тоже... Конечно, мы с тобой выкурили и накатили столько виски наверх. Это для глаз полезно.
Луиза смеется и тянется к стакану. Я доливаю скотч. Она делает большой глоток. Мы смотрим долго друг другу в глаза.
В тот вечер мы еще немного посидели, поговорили, но Луиза устала, было много общения, да и виски наверх травы давал себя знать. Она сказала, что желает спать.
Я вызвал такси, глуповато предложив сто крон на дорогу. Она не взяла. Когда машина приехала, мы ждали во дворе, нам было тепло после виски, Луиза прижала меня к себе и поцеловала в щеку.
- Все-таки ты милашка, - сказала она, села в такси, это был новый Пежо шестой серии. Уехала.
Больше мы не встречались никогда.
Февраль 2004
To be continued