Аннотация: дроу интригует и отводит душу, драконы оказываются вовсе даже забавными, а Император Тьмы в очередной раз подбрасывает повод для злости.
- "Я памятник себе воздвиг нерукотворный"...
- А, так вот по чему я прошелся ногами?
Атилла
Глава 30.
Шестисотлетний, или шеститысячелетний - тут я не уверена, Кааге пользовался слегка архаичной формой языковых конструкций; громадный - самый большой из когда-либо виденных мною демонов иди драконов, он казался куском базальта. Темную чешую покрывали наросты гранита, обломки скал. Рельеф шкуры дополнялся деревцами, глядя на которые, без труда можно было понять, как мало летает Кааге. Была и травка, и даже что-то вроде ледяной шапки, откуда стекал крошечный водопадик. Блики чешуи кое-где представлялись выходящими на поверхность жилами драгоценных камней, перепонки крыльев стали узорчатыми, покрытыми слюдой, как напылением. Вдоль хребта дракона узким гребнем шли острые шипы, два изогнутых рога причудливо изгибались надо лбом, защищая лоб и частично глаза. На носу, где стояла я, красовалось умилительное розовое пятнышко. Свежий шрам, конечно, не радовал - но вот вид мягкой нежной кожи, покрытой еще прозрачными чешуйками - очень даже. Не удержавшись, я погладила дракона. Кааге заурчал, поводил головой, пытаясь рассмотреть меня лучше, и, в конце концов, скосил на меня оба глаза. Косоглазие у дракона - вещь заразная.
Девочки внизу беспокоились, но дать ему отвлечься на них я не могла. Кроме того, я такому зверю на один укус, ни толка, ни удовольствия. А потому было даже не очень страшно.
- Кто есть ты? - прогудел дракон.
Я спохватилась.
- Не надо меня есть! И жарить, и варить - тоже не надо, я невкусная! - жалобно даже как-то потребовала я - один клуб дыма из ноздри этой прелести накрыл меня с головой, даже глаз был с пол меня размером.
По телу дракона прокатился низкий гул, завибрировав всем телом, он чихнул звучно, а с перепонок крыльев вниз посыпались пластинки слюды.
- Я есть не голоден, - выдал мне этот гигант.
"Добродушный!" - поторопилась обрадоваться я, как вдруг это чудо добавило: - А вот их... - и посмотрело на Кель с Арвур.
- И их тоже есть не надо, - поспешила с пожеланиями я, растерянно оглянувшись и все же устроившись на носу дракона. - А что ты здесь делаешь?
Каюсь. Меня с головой захватило детское любопытство. Хотелось измерить все его тело, узнать состав чешуи, сделать анализы крови, сравнить прочность когтей с прочностью алмазов и максимальную высоту вертикального взлета при ограниченной возможности использования крыльев. Большую часть потуг я удачно сдержала, но вопросы из меня посыпались, как горох.
- Лежу, - насуплено снизошел гигант до ответа.
- А почему ты тут лежишь?
Насупленное молчание.
- А где мне еще лежать? - мрачно.
- А ты тут спишь или где-то еще?
- Тут...
- А почему?:
- Большой потому что!! - грозным рыком.
- А ты не рычи, скала сломается, спать будет негде... а хочешь, мы тебе еще насест сделаем, чтоб ты не только тут мог лежать?
Это было... непередаваемо. Чувство, когда что-то вообще-то большое и страшное оказывается почти добрым и уж точно добродушным, а главное, само дает к себе прикоснуться... Почти как первый раз взлетать самой.
..Кааге не успевал за человечкой. Это ж надо - так бить по больному, игнорируя морщащийся нос, клубы пара из ноздрей и шумное дыхание. Почему-то есть ее не хотелось. В смысле - на один зуб, а еще с ним никто не говорил столько за последние полгода, как она за пять минут. Даже дар связной речи стал возвращаться. Одно дело, когда от тебя чего-то хотят - и совсем другое, когда собеседнику интересен ты сам, и совсем немного твоих знаний.
По крайней мере, это так ощущалось.
- А почему ты такой большой? - никак не могла угомониться она.
- Старый... - ворчливо.
- Ты не старый. Ты очень красивый. Я таких еще не видела. Даже красивее золотого!
- Да? - какому зверю не польстит лестное сравнение с элитой?
Уж те-то, элита, никогда не имели проблем с оборачиваемостью... Сам Кааге своего второго обличья так стеснялся, что не принимал его почти семьсот лет, даже родня забыла, что он это может.
- Золота много, а ты как неизученные пещеры с сокровищами - можно годами изучать. А зачем тебе шипы такие? Они ядовитые?
Дракон вздохнул и распустил перламутрово-бирюзовый гребень, потянулся. Похожая на парус в таком состоянии кожная складка ловила солнечные лучи и ветер, насыщая тело энергией.
Под взглядами удивленных девчонок, Кааге, не спускавшийся с плато уже сотню лет, смешно удерживая голову горизонтально поверхности, разбежался и взвился в небо... Рывком ветра человечку вдавило в его выпуклый лоб. Пришлось схватиться за кончик рога. Очень удобно оказалось. И рога оказались мягкими, шелковистыми. Оставляя за собой вихрь мусора, старый дракон величественно взвился в небо со скоростью кометы. Арвур, например, так все еще не умела. Какие же способности нужно иметь, чтоб парить так непринужденно и с такой массой?
Хотя бы перестала задавать вопросы... Вместо этого послышался высокий звук. Кааге решил было, что крик, но, прислушавшись, различил рокочущие перекаты, да и эманации другие. Ей... весело? Огромный дракон оказался не черно-бурым, а индигово-синим, с алыми отблесками, иногда кроваво-красными, иногда почти фиолетовыми. Он так сиял в солнечных лучах, что глаза слепило.
Не выдержав, зверь раскатисто рассмеялся. Драконье веселье напоминало лавину, сходящую с гор. Но эмоции - эмоции были те же. Нет, человечка не сделала ничего такого - просто иногда, для того, чтоб вспомнить, кто ты есть, достаточно ощутить чужую радость от чего-то, что самому уже давно кажется банальным. Увидеть с другой стороны.
Когда он приземлился, земля вздрогнула. Дракон с удовольствием всадил в камень все восемнадцать когтей, и выгнул спину. Плато напоминало мусорную кучу, из которой выглядывала Арвур и макушка Кель. Кааге опустил голову, сначала подул, очищая пространство, потом фыркнул, и человечка осторожно слезла с морды дракона. Тот постоял, затмевая солнце разворотом крыльев... и вдруг начал уменьшаться, пока на плато рядом с девушкой не остался стоять мелкий чертенок, с длинным хвостом с сердечком на кончике, чуть полноватый и с ярко-красными глазами.
- Ой! Бес! - восхитилась человечка так искренне, что дракон хмыкнул, чуть подрос, прибавив и возраста и стажа, и... вдруг показал язык Арвур.
- Прости мою племянницу. Она слегка неотесанна, - протянул Кааге, заставив пытающуюся продышаться нагу окончательно задохнуться от возмущения, и улыбнулся.
Тьма... когда он стал менять форму, я думала, сейчас слон какой-нибудь получится, или что-то большое - и Арвур, и Кель были более-менее скованы собственными размерами, а тут дракон раз в сорок Кархарадона больше. Так что мелкий бес поразил до глубины души. Судя по смущенному взгляду, такая форма здесь не престижна, но мне до местных обычаев не было никакого дела. Бесенок из дракона получился совершенно очаровательный.
Удержав себя с трудом от сюсюканья, я с любопытством проследила за руганью, как оказалось, родственников... и обмерла. Родственники. Племянница дракона...
- Арвур? - под моим взглядом нага поежилась, бросила возмущенный взгляд на дядю, и шумно выдохнула.
Силуэт девушки-наги потек, и вот уже передо мной оказалась черно-серебрянная драконица, грациозная и стремительная даже в статичных позах.
- Я хотеть... хотела, - поправилась она, - чтобы было проще.
Я села, где стояла. Вот мне и... девочки. Испуганно покосилась на Кель.
- А... она? - горло пересохло.
Зеленый орангутанг с мордой счастливого страуса расплылся, явив миру пушистого сиреневого дракончика о трех головах. Зато сразу стали понятны сложности преобразований. Тут и с одной головой сложно, а если все три ничего толком решить не могут?..
Открыв рот, я молча глотала живительный кислород, не замечая, как его мало на такой высоте. А потом и вовсе уселась, скрестив ноги. Страна оборотней-драконов... Тьма!
И тут меня осенило.
Черный дым, влажные языки пламени у самых ног, наползающая душным облаком боль, синь над головой и росчерк в небе - крыла дракона... Черного, как ночь.
- У вас... - голос почему-то дрожал, - много черных драконов? - едва шевеля губами, спросила я.
Дев... Драконессы задумались, Кааге прищурился, переводя взгляд с одной на другую.
- Тот, кто меня принес. Где он? - сформулировала я, наконец, более конкретную задачу.
Ноги глупо дрожали. Девочки переглянулись, и Арвур вздохнула.
- Он наказан, - сказал Кааге тихо. - За нарушение табу и за то, что привел на остров чужого... - и отвел взгляд.
Горло перехватило, а мир сделался вдруг розоватым от ярости.
- Даже если у меня было приглашение другого дракона? - почти прошипела я.
Наказывают у драконов жестоко и просто. Проколотые в двадцати местах крылья, антимагический ошейник, и ровно столько пищи, чтоб не умереть, и не остановить регенерацию совсем. Драконы не любят калечить своих. К чему лишние шрамы, если можно заговорить оковы так, чтобы сразу же после того, как их снимут, раны заживали, а до того будут самовозобновляться? Чтобы не истощить организм дракона этим обновлением и снижают уровень жизненных сил.
Черного зверя я узнала мгновенно. Не так много я встречала в жизни драконов, чтоб не узнать. Кархарадон, в паутине чар, казался совсем маленьким. Черный дракон тяжело выдыхал, иногда выдыхая струи пламени... Я обернулась на Кааге.
- Тебя точно пригласили? - поинтересовался он.
- Посол Эроха представился Эстебаном. Он грозовой, - процедила я, едва удерживаясь, чтоб не прыгнуть вниз, руками не сорвать эти нити.
- Вас убьют, если... - начала Арвур.
- Она не лжет, - вмешалась малышка Кель, щуря теперь квадратные глаза.
Мои спутники переглянулись. Кааге шумно выдохнул, оттолкнулся, в воздухе перекидываясь... Арвур взлетела следом. Кель - за ней, прихватив коготками меня за плечи. Ее лапы были самыми аккуратными в драконьем теле.
Почему эти трое рисковали жизнями из-за меня? Приблуды и совершенно случайного существа, еще и не дракона? Арвур, может быть, из-за материнского инстинкта, который у драконов сильнее, чем у всех прочих рас. А остальные? Признаю - в тот момент я думала только о Кархарадоне. Среди серебра черный казался крошечным. В самом низу каменной чаши, похожей на жерло потухшего вулкана, повисший на уродливых распорках, дракон напоминал собственную тень. Упрямую тень. Заслышав шум крыльев, он с трудом поднял голову. Улыбнулся. Одного клыка не было, глаз заплыл, в чешуе виднелись вмятины.
Он - зачем-то - прилетел за мной...
Он унес меня. А теперь... слезы сами навернулись на глаза. Слишком сильные. Слишком больно сдавило внутри грудь. Одно наложилось на другое. Смерть Каэрдвена, костер, пытаемый дракон... Я все равно не дала себе заплакать. Я молчала, терпела жжение в глазах, и этим хоть немного мстила себе за глупость, слабость, за нерешительность. За... Вспомнился Лик. И в этот момент Кель повернула голову, изогнулась и потерлась пушистой мордой о мое плечо. И отчего-то сияние в глазах дракона прогнало разгорающуюся ненависть к самой себе.
Тириэл, принц Кастеллы
Птичка пела. Складно так, заливисто. Даже я заслушался, не то, что уже взявший себя в руки хил-тар, больше не пытавшийся разорвать "женушку" в клочья. Я не стал разочаровывать парней - обряд-то совершен честь по чести. Так что пусть сами решают, кто кому кто.
Смотреть на них же было умилительно. Красный мэйн нервно дергал ушами, как нервничающая лошадь. Чернобровая "невеста" в шелках и муаре героически шмыгала носом. Под белыми перчатками, оказывается, скрывались черные ноготки. И знак Ловцов.
Покосившись на Лэрхада, я почувствовал даже некое облегчение. После нелепой выходки Вир, в ходе которой я рыбкой свалился в постель собственного старшего брата, застав там явно не предусмотренное изначальной задумкой общество, стащил (зацепился, честное слово) парик с лысой головы веий Леар, опрокинул статую богини на как раз расплетавшегося с любовницей брата (зачем ему там сдались все остальные - даже и не представляю), и, в довершение всему, взгромоздился на мощную гранитную спину каменой женщины и одухотворенно выругался, ощущения были как-то не очень. Откровенно говоря, я был в последней стадии ярости. Так злиться не приходилось до сих пор. Мало того, что меня вдруг взялись спасать, вышвырнули из дворца, носом буквально тукнули в новые домашние интриги и смертельно оскорбили неуважением, Вириэль еще и откровенно дала понять, что сделала все это ради меня.
В смысле, спасая мою шкуру.
Потом ее попытались сжечь, но в итоге унес неизвестный дракон. А я, как полный хеш-с-сшиес, играл в политику в чужом будуаре! Да как они вообще посмели прикоснуться к моей собственности?
Ярость туманила рассудок. О, конечно, прыгая по мебели в покоях брата, уворачиваясь от его саев, клинков охраны и прицельного визга любовницы (в первый раз вижу даму, чей голос рвет на части в буквальном смысле), я понятия не имел обо всем этом. Просто злился. Попутно обезвредил обнаглевшую полусуккубу (любовницу), уже почти навесившую приворот на моего брата. По сему случаю, отмазываясь служебной необходимостью, с величайшим удовольствием набил ему морду, откровенно и буквально (мечта всей жизни - попинать немножко хорошего, но занудного и склонного к тирании старшего брата), разделал под орех доблестных телохранителей (расту, однако - уезжая, я их побаивался) и, в сущности, неплохо развлекся. Но это не повод забывать обиды. Для того я лез в этот дворец, притворялся служанкой, флиртовал с недалеким стражником и даже целых тридцать метров пер корзину грязного белья, дабы после быть выставленным на обочину событий столь наглым образом?
Стиль, легкость, изящество и непринужденность требуют изрядной подготовки... Но что я могу поделать, если некоторые обманщицы швыряются моим не хладным еще только чудом телом куда придется?! Конечно же, отдышавшись и обновив запас неопровержимых доказательств искренности моих намерений (а попросту - взяток) в виде драгоценных камней, я сам стал плести портал. Очень не хватало моих ребят. Просто очень. Но принц дроу - существо избалованное и изнеженное, только если есть кому нежить и баловать, а потому я и сам вполне могу их заменить. Сам портал занял меньше десяти минут. Для меня эта магия не портативная. Я не специализируюсь на порталах, и не ношу заготовленных заклинаний такого рода в запасе, а потому пришлось чертить полный круг и даже пожертвовать капелькой крови. В итоге передо мной распахнулся аккуратный проем лилово-серого цвета, окаймленный чем-то зелено-красным по бокам, от чего поднимался синий дымок. Пришлось напрячь мозги, что в ярости сделать не так-то просто. Значит, отложим на потом ярость. Стоило чуть успокоиться, и меня осенило.
Вир закрыла дворец от порталов. Она осталась там одна, рядом с трупом Императора. Без возможности уйти. Шех-с-хет-лашш-ссем-и-саа! Забыв на время о личных счетах (какие счеты, если ее тут кто-то кроме меня, может, прикончить пытается? А если я об этом всю жизнь мечтаю - разве не жестоко - так грубо обламывать?) я заморозил портал и ринулся добывать информацию. И... узнал. Про костер и дракона. Оказывается, мой портал был еще и со сдвигом времени, и выпал из него я через три дня после убийства Императора Светлой Империи.
Мою попытку напасть на драконов брат и Рохаанна удавили на корню. Через сутки я с ними даже согласился... Чего не сделаешь, лишь бы сняли до колик доставшие цепи, из которых вырваться, конечно, можно... но травмы даже я потом заращивать буду неделю. Что лишь на руку "врагам". Прекратив истерику, я сел и подумал. И додумался. Мы с Вириэль как-то говорили о ее странных мертвых приятелях, которых, опять же, судя по слухам встречали неподалеку от Кастеллы в наших пещерах. Чтобы не испытывать проблем в поисках, я развил бурную деятельность, влезая во все, что только попадалось мне на глаза, с таким азартом, что даже Рохаанна через три дня сама предложила мне провести время с пользой и посмотреть дальние туннели. Она тут же поправилась, что пещеры и коридоры, но я степень своей вины понял. Наверное, все же не надо было проводить тот эксперимент в ее спальне... глядишь, и ей бы сейчас не пришлось жить в спартанских условиях на уступе, пока из остовов ее дома выводили мелких, но очень живучих и кусачих блох, но размером с половину ладони. Брат не выдержал еще раньше - хватило одной пьянки и песенных излияний под балконом. Голос у меня хороший, очень. Если хочу - даже призраки белеют и в обморок падают. Но зачем же цветами кидаться? Их у нас и так мало, а я, можно сказать, от всей глубины души...
В общем, через три дня я и два несчастных охранника остались предоставлены сами себе. Официально я домой не возвращался (брат все еще боялся угрозы), а потому мои новые спутники мучились, не в силах решить, оказывать ли мне почтение, как принцу, или вести себя со мной как с младшим... что чревато потом особым моим вниманием по возвращении. Учитывая, что оба предпочли компромисс, и старались не мешаться, лишь изредка подавая голос, если, на их взгляд, я делал что-то особенно опасное. Да и то скорее в целях напоминания о собственном существовании, дабы не зашиб ненароком. Выбравшись подальше от города, я развернул небольшую конференцию, в ходе которой поставил их перед выбором: либо послужить удобрением и кормом местной живности, либо следовать за мной и ни во что не влезать. Молчание их я и сам обеспечу - есть такие хорошие заклинания, "замерзшего языка" называются.
А дальше мы трое суток буквально носами рыли подземелья. Я не я был бы, если б на второй день охранники не заинтересовались задачей чуть ли не больше меня. Дроу вообще народ увлекающийся, так что третий день мы еще и соревновались. Победа принадлежит вашему скромному слуге.
Не помню, как зовут скелет мэйнийского князя, ныне обтянутый кожей с зачатками мускулов, но мы едва не научили его заново удивляться, когда бодро выпали из стены в его кабинет. Пока Лэш рассыпал черный порошок, а Мэй спешно очищал меня от пыли, я выпрямился, привел себя в подобающий вид, и предстал глазам немертвого уже в роли принца, а не крота-переростка. Тут не стоит забывать, что мертвые - не живые. А потому начал я просто:
- У Вир проблемы. Можешь помочь?
Иногда я сам завидую своему же коварству!
Триэн мучительно скучал. Императорам вовсе не свойственна скука, что бы ни говорили - с одной стороны, никто не чувствует себя ограниченным более, чем стоящий у власти, однако же и нельзя сказать, что у менее обеспеченных властью границы шире - просто, согласно пирамиде Маслоу, первоочередные физиологические потребности берут вверх над духовными. Как бы там ни было, но Императоры не скучают - они проводят время в мучениях силы намного большей, чем простая знакомая скука, или хандра, или сплин... Хотя бы потому, что никто не взбирается по этой шкале потребностей выше самого обычного властелина, вождя, короля... А Императора Темной Империи никак нельзя было назвать обычным.
Есть очевидная истина - чем выше забрался, тем дольше падать. И страшнее. Страх также увеличивается в геометрической прогрессии. Однако если ребенок с детства воспитан так, что не знает страха - неподобающее для настоящего предводителя состояние, не правда ли? Бояться чего-то. Вот за кого-то - иное дело, но последним часто пренебрегают, попадаясь в этот простенький парадокс - как научить бояться за кого-то, не научив бояться за себя? В конечном итоге, у каждого только одно я и один мир, который, опять же, видишь со своей точки зрения, и, как бы ни старался расширить свои границы, со смертью автора очередного взгляда его константа канет в неизвестность. Собственно, как и его чаяния, надежды, желания... и страхи.
Любят ли других людей, если не касаться темы юных влюбленных, за то, что они просто есть - или за то, что они есть в жизни тех, кто их ценит. К слову о. Ценность чего-то - понятие субъективное, но упрощенно - это то, что ты готов отдать за что-то, что что-то нужное тебе дает. Грубо и банально? Конечно. Но от сложного всегда вернешься к простому - чтобы, быть может, снова уйти к сложному... Итак, Император маялся великосветской дурью, включавшей в себя, в том числе, и доведение собственных советников до белого каления псевдофилософской беседой. Теология, софистика, риторика, логика - всем этим Триэн владел безупречно.
И именно в безупречности было дело.
Зачем куда-то стремиться, если ты - лучше всех? Последний якобы неоспоримый факт вынуждал его раз за разом отвлекаться от депрессии, и заново озадачиваться поисками достойных врагов - непредсказуемых, опасных, способных сделать жизнь снова яркой и сверкающей. Психологи называют такое состояние адреналиновой наркоманией, и они правы.
В этом смысле Триэн был наркоманом в худшем смысле этого слова...
- Лик, подойди, - уронил он, разглядывая струи воды за стеклом - что стоит могущественному магу устроить локальный дождик сразу за своим окном, посреди благоухающего позднего лета?
Сын, как обычно, не намеревался возиться со своим щенком... Император поморщился, и обернулся, как раз когда из-за шторы бесшумно просочился в кабинет рыжий мальчишка. В их роду не было рыжих. Вот что значит ведьма... Он снова поморщился. Некоторые задатки принца не шли на пользу его перспективам на трон.
- Ваше Императорское Величество! - Лик, промедлив лишь миг, согнулся в официальном поклоне.
- Не надо. Подойди... внук, - прозвучало тяжело и странно.
В этом высоком черноволосом мужчине сложно было угадать более чем столетнего правителя половины материка. Император выглядел моложе собственного сына, лет на двадцать пять. Но вел себя несопоставимо иначе.
Мальчик был... неплох. Для встрепанного босяка, еще пару дней назад не знавшего ни этикета, ни манер, и не имевшего почти никакого лоска, Лик удивительно быстро учился. Впрочем, это даже хорошо. Нужно иметь в виду, как благотворно действует на него жесткая порка. И в этот раз обязательно необходимо проследить за процессом самому. Дурные наклонности сына, запечатлевшиеся в силу небрежности самого Триэна, у внука недопустимы.
Превосходно. Мальчик оказался достаточно чувствителен, дабы ощутить значение этого нового именования - внук. Как непризнанный сын Их Высочества, он был никем и ничем. Но как внук Императора становился кем-то неизмеримо большим. Молодец. Даже спину выпрямил без напоминаний. Недостойно было бы внуку Императора ходить, согнувшись.
Впрочем... Нельзя и в этот раз допустить ту же ошибку.
А потому - Триэн отпустил стражу и медленно опустился на пол рядом с Ликом.
- Мне очень жаль, что пришлось так сделать. Но я хочу, чтобы ты понял - больше за тобой нет никакой вины, - проговорил очень спокойно и мягко - дети лучше всех чувствуют лицемерие и ложь, а потому нужно быть искренним до предела.
Это мучительно сложно. Это вызов. И... это добавляет короткой игре интереса, за который Триэн безгранично благодарен все еще безвестному ребенку.
Ожидание запланировано, но тянется медленно, тяжко, пройдясь острой кромкой по нервам. И это почти экстаз, удовольствие такой силы, что совершенное лицо бледнеет, зубы закусывают губу... Он длинно всхлипывает.
Триэн знал, что так будет. Теперь главное - не спугнуть. И он медленно, осторожно и чуть неловко опускает руку на худенькое плечо.
- Можно... я за тебя подержусь? - голос почти хрипит, и кружится голова.
Мальчишка тут же хватается за руку обеими своими. Напряжение взмывает до таких высот, что за безупречной маской Императору почти по-настоящему плохо, до того хорошо. Он не сбрасывает руки.
Можно выдохнуть. Первый шаг пройден.
- Вам... плохо? - недоверчиво выдыхает он.
Его аура искрится от эмоций - причудливая смесь тоски, горечи, привязанности, ненависти и гнева. Вкраплением салатового - неистребимое любопытство. Бледно-алым - злость. Серый ореол опаски... Слишком ярко для его глаз, запутанно, сложно. И, может быть, поэтому так манит? Пусть... посияет немного дольше.
- Можешь называть меня по имени. Или дедом, - роняет Император и отворачивается.
Мальчишка проходит очередную проверку - он стоит за спиной, взгляд жжет спину - но молчит. Смотрит. Ждет?
- Вам плохо, Триэн? - повторяет, наконец, упрямо - и вдруг сам хватает под руку.
"Ну что ты... Мне уже хорошо", - как заливает эмоциями, как, наверное, доступно понять лишь псам, вставшим на след. Но ведь не скажешь об этом? Ответить так сейчас было бы, безусловно, неверным шагом.
- Ничего. Усталость. Скоро пройдет, - и чуть пошатнуться на вдохе.
Чуть слишком шумное дыхание на ладони. Он сильный - хоть Император почти не опирается, однако чувствует поддержку, хотя мальчику для этого приходится держать руку над головой. Упрямый. Отзывчивый.
Замечательно.
На данном этапе.
Вдох-выдох. Потом Император выпрямляется. Депрессия ускользнула, едва увидев взгляд изумрудных глаз. Это ненадолго, но как же сладко!
- Пойдем. Я представлю тебе учителей, у которых ты отныне будешь заниматься. Через тридцать пять дней я проверю, что ты усвоил.
"Ты пока почти не умеешь плести интриги. Я раскусил твою робкую попытку повлиять на меня... но в том, что тебе хочется забыться и оказаться в гуще событий, нет ничего плохого. Что ж. Считай это наградой за расцениваемый мной как удачный дебют. И вот еще что. С этого дня - никаких физических наказаний. Думаю, при необходимости внушить тебе правильный тон, я вполне могу сделать все то же самое, но одними словами".
- Ты! О чем говорил с тобой отец?! - вообще-то довольно красивый голос принца похож сейчас на змеиное шипение, но он улыбается.
Из его рта едва уловимо пахнет кровью. Император тоже пахнет кровью, но дыхание у него чистое. Сладкое даже, с привкусом магнолии. Лик чувствует - у него все еще почти собачий нюх. Но Император пахнет не так. Будто бы... кровь жертв Триэна была менее красной? Сил разгадать новый ребус нет.
"Слова нет в твоем лексиконе нет! Особенно если что-то нужно, чем выжить", - пристальный взгляд переменчивых, как грозовое небо, глаз, и далекий голос.
Одновременно с воспоминанием пришла ярость. Там, глубоко-далеко, где-то в бездне, ворочался устало пойманный конь. Пойманный вместо нее. Вместо Вириэль. Риэль. Рель. Лик затрясся, и не сразу распознал в накатывающем чувстве гнев.
- Мы говорили о моем образовании... отец, - слово сорвалось колкой едкой насмешкой. - Император счел обязательным для меня занятия с учителями шесть дней в неделю. Также он выказал довольство моими успехами, - ни слова лжи.
"Император, интересно, вы и в самом деле разгадали мою задумку?.." Но это вопрос на потом, а может, и "на никогда" - а пока он смотрел в темные от ярости глаза принца крови, изящно и болезненно красивого... и вспоминал его же - но с бубном вместо головы. И страх растаял, сменившись улыбкой. Как можно бояться того, что смешит?
- К... колокольчики не мешают? - вырвалось само собой.
Болван, самонадеянный болван! Принц и без того в ярости. Его рука взметнулась, в тусклом свете коридорного освещения мелькнули стальные пластинки-когти, наклеенные на ногтевые пластинки. Плоть наипричудливейше переходила в металл. Суматошно билась жилка на виске. И дрожали от ярости губы. Совсем близко. Это дыхание... Разум фиксировал сотни незначительных деталей, время будто замедлилось... И в этот момент он почувствовал будто толчок изнутри. Нет, это ни капли не походило на присутствие - но вокруг будто полыхнула знакомая аура ярости, полыхнули глаза - один почему-то зеленым, другой синим. И, с хрустом напоровшись на возникший из ничего щит, стальные ногти отлетели, частично отодрав и настоящие. Щеку обожгло кровью.
Лик не мог думать. Не мог смотреть. Слушать - или слышать - разразившегося паническими воплями принца. Антимагию он почувствовал, едва рука Их Высочества по небрежности сжалась на его плече, а не горле. Этот щит не имел с ним самим, с Ликом, ничего общего.
Пыльная дорога. Тела. Дорожит стрела. Растрепанные волосы в пыли. Кровь в уголке рта. Шепот беззвучный... Гул тетивы - и черный конь, поймавший чужой - предназначенный ей - выстрел... Ярость раскручивала кольца, будто мифический червь, разраставшийся, едва напитается влаги, уже не рычала - ревела в клетке тела... "Ну, раз ты учитель - то должна учить!" "Какой ты смешной... Мне до учителя еще учиться и учиться... Так... Кажется, детей надо кормить?" "Я уже не ребенок!" "Учеников тоже. Пойдем уж, не ребенок. Я - Вир. Вириэль. Не повезло тебе с наставником, но уж какая есть. Будем знакомы?" "Лик", - ворчливо. - "Как ты можешь учить, если сама ничего не знаешь?" "О, ну я хотя бы знаю, что ничего не знаю. В мировых масштабах. Но на пару фокусов знаний найдется", - у нее некрасивая улыбка, широковатая, как неумелая будто, но губы сами улыбаются в ответ.
- Эй! Ты оглох?! - неугомонный принц.
Он что, беспрерывно орет? Или это из-за того, что телохранители рядом? Как ни мал Лик, но понимает - при таком отце лучше не выглядеть слишком серьезным и умным. Чревато. Впрочем, не в его интересах выказывать осведомленность...
- Приношу свои извинения, Ваше Высочество. Вы что-то хотели?
- Что это было? - принц слишком удивлен, чтоб цепляться к словам.
В ту минуту Лик не боялся никого. Ни его, ни самого Императора.
- Прошу меня простить, - выдохнул сухо, и прошел мимо него, на миг удержав его взгляд. - Но я должен идти. Приказ Императора.
- Но что это было? - рык на ухо, пальцы снова впиваются - на сей раз в предплечье.
Мальчик долго смотрел в неведомое пространство над ухом, получается что, отца. Отбросил рыжую челку с глаз.
- Второй щит. Моего учителя, - уронив эти несколько слов с таким усилием, будто не разговаривал - грузил каменные блоки - рыжеволосый паренек пошел прочь.
И глядя ему вслед, Их Высочество впервые всерьез подумал, что видит спину своего сына.
И опустил уже готовый сорваться с ладони, чуть влажный от яда, клинок.